Индивидуалки. Глава третья

Маленькие девочки играют на площадке перед домом. Идет снег и, кроме криков резвящихся детей, только в конце улицы кто-то, ругаясь, пытается завести свою машину. Девочки рисуют на снегу ангелов, ложась на спины и разводя в стороны руки и ноги. Кроме снега на детской площадке остался только каток, который кое-где протёрся до асфальта.

Первой из своего рисунка выныривает светленькая девочка с синими глазами. На её ресничках и белокурых волосах остановились снежинки; она улыбается и моргает своими большими глазами, ждёт пока подруга доделает. Через минуту в снегу навалялась и вторая – тёмненькая зеленоглазая, ниже ростом, но но такая же красивая. Это Нэнси Швиммер. Узнаются черты отца – те самые тёмные волосы, глаза, но вся красота, улыбка во все имеющиеся зубы – это черты Анны, тогда ещё живой мамы Нэнси. Сама девочка не походила на родителей своей игривостью. Она пропадала на улице днями, встречаясь с подругами и играя во что-нибудь с мальчишками. Большое отличие от двух домоседов – писателя и архитектора.

Девочки бегали друг за другом с самого начала дня. Из окна на десятом этаже эти крохотные точки казалось, так и играли одни, не приглашая никого другого. Нэнси Швиммер и её лучшая подруга всех времён, красотка Стефани Хилли.

-Может построим иглу, как у эскимосов? - спросила одна у второй.

-Пока ты стоишь тут и предлагаешь – я уже заложу первый кирпичик.

Они начали строить. Одна лепила – другая укладывала. Снег хорошо лепился, в этом сама погода угодила единственным на детской площадке. Дошло до того, что Стефани, которая была повыше, построила между собой и подругой высокую стену и коротышке Нэнси было уже невозможно передавать налепленные блоки. Они смеялись друг над другом и вскоре окружили самих себя стеной. Пришлось выдалбливать себе выход. Стефани ударяла снизу по блокам и они рассыпались, а Нэнси стояла сзади и дышала тёплым воздухом на вымокшие перчатки.

Когда проход был сделан, Стефани обернулась и сделала вид, что запыхалась, а потом улыбнулась, растянув эту улыбку до порозовевших щёк и полезла наружу. Нэнси собиралась следом, но вдруг Стефани кто-то потащил. Та закричала. Нэнси слышала только обрывки:
-Я сказал сидеть дома, - рявкнул грубый мужской голос, судя по всему, волоча Стефани по снегу за руку.

-Папа! Папа, - кричала она, - я только что вышла, не ругайся, отпусти.

Он отпустил её и она упала на снег. Сквозь выход из ледяного иглу, Нэнси видела как взрослый мужчина смотрел на Стефани и ругался во весь голос. А Стефани всё кричала и плакала – клялась, что больше не будет. Мужчина схватил её за руку и рванул ко входу в дом.

На плач многие стали выглядывать из окон, а Грег, отец Нэнси, вместе с женой в халатах выбежали на улицу. Нэнси подбежала к ним и сказала: “Злой дядя тащит Стефани домой.”.

Грег пошел навстречу несчасной девочке. Они со злым мужчиной встали лицом к лицу метрах в десяти от входа.

-Что ты делаешь? Она же плачет! - со злостью спросил Грегори мужчину.

-Она не спросила меня! Поганка выбежала из дома и хер знает где была!, - ответил тот.

-Стефани весь день играла с моей дочерью здесь, не ругай её, она никуда не убегала.

-Мне решать, - сказал мужчина и оттолкнул Грега в сторону, да так, домашние тапочки, в которых он выбежал на улицу, заскользили и он мощно приземлился на зад. Грег хотел встать и познакомить псевдо-отца с асфальтом, но весь обзор заслонила Анна.

-Сильно шлёпнулся? Кто это был, её отец? - спросила она.

-Отчим. - грустно с тяжёлым вздохом проговорил Грег.

Грег отвел семью домой. Вплоть до нужного этажа они слышали плачь маленькой Стефани. Грег запер этот звук снаружи, но изнутри продолжало скрести. “Жалкий человек. Бедная Стефани.”, - кружилось в голове Грега, все-ещё стоявшего спиной к входной двери.

* * *

Через несколько лет умерла Анна. Нэнси пережила это тяжело, хотя знала, что мама болела много лет, что врачи ничего хорошего ей не обещали. Рик тогда грустил только по тому, что мама куда-то внезапно пропала. Тяжелее всех пришлось Грегу, оставшемуся с двумя детьми на руках и глубокой пропастью в писательской карьере. Он пропадал в кабинете, начал засыпать на рабочем месте под стук маленьких ручек в дверь.

Книга всё-таки была закончена и Грег оторвался от экрана: женский голос звучал на кухне и дети в унисон смеялись. Это была мама Анны. В свои пятьдесят с лишним она выглядела хорошо – кудрявые смольные волосы, довольно свежая кожа. Эта женщина практически никогда в своей жизни не работала и сохранилась хорошо, но Грег очень не любил свою тёщу.

-Дженни, почему вы здесь? - спросил он, выглянув из своего кабинета.

-Усажу детей и поговорим, - бросила Дженифер через плечо.

Нэнси и Рик наслаждались пирогом, который бабушка принесла им. С виду он похож на самодельный, но, зная её, Грег решил, что где-то недалеко, на подходе к дому, продают такие за гроши. Дженни подозвала Грега в прихожую.

-Подумала, кто-то должен позаботиться о детях, вот я и здесь, - сказала она, рассматривая усталый и неряшливый вид своего бывшего зятя.

-Не стоило, я справляюсь... У меня получается плохо, но я справляюсь, - ответил тот.

-Грег, ты был хорошим мужем, как говорила Анна, но как отец ты говно. Поверь мне. - она всё так же смотрела на него, но теперь в глазах появилось призрение, которое она почему-то старалась скрыть. - я подала в суд, хочу забрать детей себе.

Грег упал бы от усталости и этого полуулыбчивого лица, которое всё больше ненавидел.

-Удачи, можешь делать что хочешь. Подавай в суд, кради детей, но, - он разгорелся, - ты же криворукая мразь. Ты хоть раз в жизни плиту включала? Перестань, брось эту идею, тебе никто не отдаст их.

Дженни опешила, но быстро пришла в себя, подмигнула и пошла к детям. В голове Грега зажглась идея – спустить эту старуху с лестницы, но тогда в суде у неё бы повысились шансы. Грег заперся в кабинете. “Не украдёт же она их.”, - он заставил себя успокоиться.

За своих детей он не боялся – деньги после книги появились, у них всё так же осталась квартира, машина. Дети его любят, он их тоже. “А старухе мы никого не отдадим!”, - эту фразу он говорил себе всегда, как только речь заходила о совместном опекунстве. Грега больше беспокоила Стефани. Её отец бросил маленькую дочь с её матерью через один или два месяца после прибавления в семье. Пропал в неизвестном направлении, а мать, которую, звали Кэйт, и не пыталась отправиться на его поиски. Запила, закрутила с коллегой по офису и его так же научила пить. Отчим Стефани, Гас Бридж, смотрел на Кэйт такими влюблёнными глазами, словно хотел отдать жизнь за неё, но вот Стефани была препятствием. Она не мешала их благополучию, она попросту существовала, ходила из комнаты в комнату и как-то всё больше и больше становилась ненавистна Гасу. Через десять лет Кэйт умерла – за пьянство её наконец уволили с работы, а она взобралась по пожарной лестнице на крышу офиса и прыгнула в тот момент, когда её начальник выходил на улицу, собираясь домой.

Гасу, новоиспечённому отцу-одиночке, и Стефани досталась квартира, машина Кэйт – старая “Королла”. Конечно, Гас – не хороший человек, он был слабохарактерным и выпивал, но отбирать у маленькой девочки крышу над головой ему не хотелось. Он продолжал не любить её, тем не менее как-то, да заботиться. Все их натянутые отношения проявлялись в чрезмерной опеке. Стефани, тебе нельзя того, тебе нельзя туда – он помешался на том, чтобы уберечь девочку от всего кроме самого себя. А до момента, когда он затащил плачущую малышку домой силком, все соседи знать не знали, что и отец из Гаса достаточно хромой.

Так они жили вдвоём. Их крики были позабыты – типичная семья из двух человек. Казалось, всё в норме. Стефани даже плакала, когда посреди ночи её отчима увезли на скорой и уже не вернули обратно. Сама по себе она жила неприметно точно с того момента, как они с Нэнси построили ледяной домик. Радостно бегающей её никто не видел, да и вообще, она как тень, пряталась за спинами и сама растворялась, чтобы на неё не успел упасть ни один посторонний взгляд.

Квартира стала её собственной после смерти Гаса. Она была уже взрослой, чтобы жить одной, да и к тому же, ей всё равно было не с кем жить – круглая сирота в свои восемнадцать. Но она расцвела. Больше никто не мог насильно тащить домой, отрывать от чего-либо; больше она не сторонилась соседей, улыбалась. А весь печальный конец этой истории уже был рассказан. И, хотя Грег позабыл Стефани, в какой-то момент, увидев её в телевизоре, что-то внутри, как тогда, заскребло. Он не понимал почему, но знал, что уже чувствовал этот скрежет.