Очень личное

    Была у меня Любовь, во время учебы в институте. Было много чувства, преимущественно, с моей стороны. А со стороны  молодого человека – мягкая симпатия, легкий интерес, как к наивной, еще слишком молодой девчонке. Что, однако, не помешало ему, то есть этому товарищу, ждать меня после окончания института, как будущую жену, надеяться на встречу, а я так и не приехала, увы. Дело было так.
    Где-то на 2-м или 3-м курсе учебы в институте в моей жизни появилась подруга Ольга Фомичева. Девочка тоже училась в мединституте, но на курс старше меня. Очень красивая, хотя невысокого роста. Жгучая брюнетка с копной волнистых волос, огромными карими глазами, изящными чертами лица и изящной женственной фигуркой. А когда уж она брала в руки гитару и пела…все вокруг « падали штабелями». Звучало нежное сопрано. Песни про любовь довоенных и военных лет, из репертуара Козина, Изабеллы Юрьевой, танго, романсы, цыганские мотивы. Надо ли говорить, что все мальчишки нашего круга были в нее влюблены. Это мой родной брат Евгений, который, будучи студентом, приезжал из Москвы, весьма скромный молодой человек. Это и мой другой брат и друг Валерка, суворовец, а потом и курсант училища, это и красавчик сосед Олег Васильев. А я, как гадкий утенок, при этом. Никто и не смотрел в мою сторону. Какие мы были в те послевоенные годы? Слова «мода» не знали, одежда самая примитивная, платьишки заштопанные. Прически – расчески. Маникюр, макияж – слов таких не слышали. Зато принципы были. Поэзия, музыка, классика. Честность, подвиги, жизнь для людей. Впереди светлое будущее в виде коммунизма. Кстати, вспоминается, что у Оли платьица были самые простые, но носила она их с особым изяществом. Очень привлекательная была. В Ольге был женский шарм.
Вот в ее-то брата я и влюбилась! Первый раз и по уши! Да и как не влюбиться-то? Красивый высокий молодой офицер. Блондин, между прочим. Гурий Михайлович Фомичев. Он приезжал с места службы в отпуск к матери в район и к нам, сестру навестить. Да, Ольга одно время жила у нас. Тут мы и познакомились. Он старше меня лет на 7. Смотрел на нас с Ольгой, как на младших сестренок.
     У нас дома были милые застолья вместе с родителями. Ну, и так встречались вечерами. Включали музыку, танцевали. Ольга пела иногда. А музыка была… сейчас даже объяснить трудно, какая. Не в смысле мелодий (они, кстати, и сейчас звучат довольно часто и любимы), а в смысле музыкальной техники. У нас был проигрыватель. Это ящик такой деревянный, обитый дермантином. Открываешь крышку, там круглая вертящаяся подставка. На нее кладешь пластинку, тоже круглую, на которой в виде окружностей нанесена музыка и песни. Рядом такая подвижная ручка с «головкой» и иголкой, которую ставишь на вращающуюся пластинку. И прекрасная музыка звучит. Громко и чисто. От патефона это все отличается только подключением к электричеству. Как в песне, «нажал на кнопку чик-чирик и человек готов», т.е. звуки музыки.
     Валерка прибегал из училища в самоволку, иногда с товарищем. И Евгений приезжал. Он привозил модные пластинки из Москвы, даже иностранные. Вспоминается «Амадо мио, меня ты любишь, теперь ты будешь всегда моим та-да-да-да» -  танго. Геня-брат  обучился на каких-то танцевальных курсах в Москве и очень смешно, но зато правильно нас водил в танце, всегда парами. Он был всерьез влюблен. Оле нравилось это всешное обожание, но никого она не предпочитала.
Появился Гурий. На него я смотрела, наверное, не отрываясь. Иногда мы с ним танцевали. Это было так необычно для меня. А он такой юморист, всегда смеялся, что-нибудь смешное нам рассказывал, не принимая всерьез, нас, сопливых девчонок.
Время было другое! И мы в свои семнадцать-восемнадцать лет были глубоко инфантильны. Только мечтали о принце на белом коне. Да стихи некоторых классиков в краску вгоняли.
     А с Гурием – другое дело. Каждая клеточка трепетала при мысли о нем. А уж при встречах я, наверное, выглядела совсем смешной со своей трогательной любовью. Ему-то, моему рыцарю, было уже двадцать шесть-двадцать семь. Он уже в женщинах понимал кое-что.
Ходили в кино иногда. Запомнился наш русский фильм, совершенно замечательный, про одну разведчицу, Клара Лучко играла и пела где-то в ресторане среди массы поклонников, вина и табачного дыма: «Счастье мое, где ты, пепел сигареты». Сейчас не помню название фильма, но долго он был со мной. Еще бы! Сидели вместе втроем, Гурий в серединке. А я была в полнейшем смятении от его присутствия. Все его флюиды были со мной. На экран взглядывала лишь иногда.
Немного поясню. Ведь мы учились в женской школе, мальчишек я в глаза не видела, еще ни с кем не дружила (так у нас называлось общение с ними), а моя юность уже проснулась. Вот что и было только, так это двух- недельный туристический поход после 9-го класса с ребятами из мужской школы.
     Так наша товарищеская дружба с Гурием и продолжалась от его приезда к приезду в Оренбург в отпуск. Вот ирония судьбы! Гурий почему-то страшно волновал меня. Однажды он приехал к нам в Оренбург среди зимы. Выяснилось, что они с  сестрой собираются на время каникул поехать в Уральск к родственникам. Как-то, между прочим, пригласили и меня. А дело было к вечеру. В тот же день и поезд ночной идет туда. Я загорелась и бегом к папе: «Отпусти меня с ними в гости!». – «Как, куда?  Спрашивай у мамы». А мама была в это время на дежурстве в роддоме. Разыскала телефон, нашла,  откуда позвонить, что-то лепетала в трубку. Мама разрешила. Как собиралась, не знаю.
      Помню, мы ехали втроем в ночном поезде, в вагоне общего типа. Грязь, обшарпанные голые полки, мужики подозрительные. И мы, птички, с Олей около нашего братика. Я жутко счастливая, что едем куда-то. Разговор ни о чем, обращение ко мне, легкое касание руки – сводили меня с ума. Гурий пытался нас как-то пристроить поспать… Ночь бессонная, прошла незаметно.
      В Уральске нас встретили. Вскоре мы оказались  где-то на краю города в небольшой тесной квартирке частного дома, заставленной мебелью, книгами, антиквариатом. Их родственник - солидный пожилой человек, интеллигентного вида с благородной полуседой бородой – профессор-филолог Уральского университета. И мы тут. «Здравствуйте, я ваша тетя!» Представляю их недоумение, в отношение меня. Я ничего не замечала. Все было отлично. Чем-то кормили, где-то спала. Это было так непросто в те времена. Но люди были очень хорошие, интересные вечерние разговоры, рассказы.
      А я помню лишь совместные прогулки по ночному городу, небольшие улицы, частные дома, бесконечно падающий снег или, временами, освещающая все вокруг таинственная луна и мы вдвоем, рука об руку. Для меня ничего не существовало вокруг, кроме моего друга. Замечал ли он мою любовь, не знаю. Наверное. Трудно не заметить. Но за пределы товарищеских отношений не заходил. Мы без конца ходили куда-то в гости к родне, везде застолье. Направление моих мыслей и чувств и каждой клеточки моего существа было одно - ОН.
      Вот, собственно, и все. И вся моя Любовь. Один раз нас всех пригласили на вечер в институт. Я пронюхала, что Гурий не идет. И тут же отказалась куда-либо двинуться. Ну и что? Просидели мы с ним дома, почти молча. Нет, не принимал меня Гурий всерьез. Впрочем, правильно делал. Как потом узнала, у него была девушка Аня там, в Ашхабаде. Я - девчонка.
      Однако после этой поездки весь 6-ой курс Гурий мне писал письма, очень дружеские и теплые. И даже приглашал приехать после окончания института. Серьезность намерений подтвердила его мама, которая приходила к нам в гости. Она и рассказывала про его жизнь, планы. К девушке Гурий относился очень ровно и, в общем-то, ждал меня. Я оказалась непоследовательной, не выдержала испытания чувствами. Теперь виню во всем отца. Он не хотел, чтобы у меня был муж военный. Да я и сама хоть уже и не маленькая была, но какая-то инфантильная. Поэтому, может и к лучшему, что так все получилось. Смогла ли я бы дать ему семейное счастье при своей абсолютной неопытности? Вряд ли. Ведь «Любовь – не вздохи на скамейке, и не прогулки при луне», -  как писал поэт.
      Почему папа  виноват? Как-то  в один из последних приездов Гурия мы были у нас. Вечер. Включили музыку. Танцевали. Вдруг приходит отец с работы, усталый, озабоченный и давай орать (прости меня, папочка, на том свете!): « Что вы тут устроили, что за танцы?» И на Гурия чего-то понес. А он-то взрослый, положительный человек. Повернулся и ушел. Потом в дальнейшем, когда возник вопрос  об отношениях, папа заявил, что нечего мне делать с военным, мол, будешь мотаться по свету. А то, что я уехала на Дальний Восток (о-о-очень дальний) можно было??! Мы привыкли отцу подчиняться. Вот и случилось то, что случилось. 
      Я, когда приехала во Владик, побежала на почту. Меня ждало письмо «до востребования»: « Милая Наташа! Прости, но уже поздно, я женился. Ждал тебя все лето и сентябрь …». Последовали мои рыдания. И сейчас внутренне все сжимается. И еще раз убеждаюсь, всем все дано. Человек сам не берет и не видит, данное Богом. Потом последовала в моей жизни очень нелегкая полоса. Года идут, а я одна. Но надо было испить чашу до дна. Еще много было сделано ошибок, хотя я описываю это с определенной долей самоиронии и юмора. Я благодарю Бога за все данное мне, за мужа, за детей и внуков, за близких  и друзей. Слава Богу за все!         
      Добавлю немного. Про Олю Фомичеву. На одной из наших студенческих вечеринок Оля познакомилась с одним парнем. Его звали Алик. Невысокий, блондинистый. По образованию инженер. Мне казалось, он не то, что нужно Ольге. Она такая красавица! (Вот оно, мое мировоззрение). А Оля начала с этим молодым человеком встречаться. И не просто так. Она снимала квартиру. Алик к ней приходил. Меня удивляла и смешила одна деталь. Этот Алик вдруг принимался бриться, на ночь глядя. Думала, зачем это он? Он попросту объяснил: « Оля не любит, когда колется». Вскоре это завершилось появлением маленькой бэби и их женитьбой. Они даже приходили к нам с малышкой. Институт у Ольги затормозился, академический отпуск, один, другой. Не знаю, кончила ли Оля институт, они уехали к брату в Ашхабад. А братья мои продолжали вспоминать и любить Ольгу Фомичеву.
       Идет дело на восьмой десяток. А свою первую Любовь я не могу забыть!