Халат

   Николай Серенко рано возмужал. Сменив студенческую скамью на удобное офисное кресло, а пёструю тенниску на строгий белый воротничок и туго затянутый чёрный галстук, вышел из детства навсегда. Безукоризненная исполнительность, субординационная вежливость и утончённые манеры, доверительный баритон и приятная внешность непроизвольно сделали своё дело. За неполные десять лет Серенко вырос из рядового клерка до заведующего отдела главка. Его ценили, завидуя, и хвалили, побаиваясь.
    Однако сам Николай Карпович, несмотря на свой солидный служебный вес и незначительный собственный, душевного равновесия всё же не имел. Его никогда не покидало чувство необъяснимого внутреннего дискомфорта, напряжения нервов и мышц. Во всём и везде ему приходилось быть примером, как руководить и подчиняться, как критиковать и критиковаться, как выступать на семинарах и как, ответственно внимая, выполнять указания старших начальников главка и министерства. Даже дома не удавалось быть простым и естественным. Что то тяжёлое и вязкое окружало его сознание невидимой депрессивной пеленой и утомляло, утомляло и утомляло.
   Он много размышлял, искал психологическую разрядку от удушающих служебных и раздражающих бытовых ситуаций. Пересмотрел множество научно-популярных публикаций пока не решил … купить халат.    
   В бутике готовой одежды сразу предложили такой, какой ему и хотелось, тёмно-бордовый, атласный и полосатый, без пуговиц с тоненьким красным пояском. Настолько яркий и красивый, что Серенко на всякий случай переспросил:
   - Это мужской халат?
   - Да, конечно, не сомневайтесь, - томно за ворковала накрашенная продавщица, - вашей любовнице очень понравится.
   « Что она имела в виду? При чём здесь любовница?» - нервничал Николай Карпович, добираясь домой.
   Быстро разделся, принял душ и на голое тело набросил импортную попону. Осмотрел себя в зеркале и остался доволен, переполняясь хмельными чувствами душевной и телесной свободы.
   Первой обновку оценила жена:
   - Ну ты даешь, молодец, хоть раз в жизни себе угодил, не ожидала. Только вот ноги, о Боже, какие они у тебя худые, волосатые и кривые. Смехота, я раньше не замечала. Нет в брюках ты мне больше нравишься.
    Шестилетний сын ещё больше удивил отца:
   - Папа, твой халат точно, как моё одеяло. Их на одной фабрике шили? Да? А зачем эта верёвочка на поясе? Хочешь я тебе дам поносить свой ремень с кобурой и пистолетом?
   -  Ой, папочка, - рассмеялась дочь – восьмиклассница, - а мне показалось, что ты – это мама.
   Её решительно поддержала тёща:
   - А я и не знала, что бывают мужские халаты. Или это твой, доченька?...
   Даже, в общем то, сдержанный и терпеливый полковник в отставке тесть и тот среагировал очень консервативно:
   - Да, в наше время такого не носили. Китель и галифе на все случаи жизни. И на службу, и дома, и в гости, и даже за границу ездили. И харашо, сразу видно, где наши, а где не наши, чуть что не так: Смирно! Руки по швам!... От ты попробуй в халате стать в строй, комедия получится. А как без построения с нашим братом работать? Как руководить?...
   Серенко растерялся и не на шутку забеспокоился, сознавая, что халат не принесёт ему желаемого расслабления, а только новые насмешки и укоры.
   «Снять халат или поменять родственников» - боролись в нём нелепые, угловатые мысли.
   С таким тяжёлым настроением сидел на кухне в гордом одиночестве и хлебал холодный  чай, не заметив тёщи, которая бесшумно подошла к двери.  Она не хотела испугать своего «придурковатого» зятя и, тем более, оскорбить, просто, слишком громко сделала ему очередное замечание:
   - Ну чего ты расселся посредине в своём халате, как павлин?
   Николай Карпович вздрогнул, вскочил на ноги и не в силах сдержать накопившуюся ярость, обеими руками схватил табуретку и опустил на голову тёщи. Она тихо ойкнула, обняла холодильник и медленно сползла на пол.
   Через час бригада скорой помощи констатировала её смерть от инсульта после удара тяжелым предметом по голове.
                *     *    *
   Следствие тянулось около шести месяцев, за которые Серенко успел развестись, уволиться с работы, осунуться и постареть годиков на десять. Перед судом он предстал уже больным, изнеможенным человеком. Получил пять лет лишения свободы за неумышленное убийство и убыл в колонию общего режима. В том, что он выдержит и отмотает этот срок сомневались все, и родственники и судьи.