Zoom. Квазилис. 4

Глава 4. Успокоение волка.

Волк уже в который раз успел подумать, успокаивая себя, что с ней будет легко, ясно и безопасно, лучше и он все правильно делает. Но с девчонками никогда не бывает ни лучше, ни безопасно, ни правильно -это все самообман, где неприкрытая ложь, адовы муки, инфернальная опасность, и во всей этой истории сквозит «фамме фатале», потому что они непредсказуемы, и в головах их ветер.

Было между ними  чувство давнего знакомства и свойства, как будто они встречались и ранее в других личинах и обличьях, такое какое-то ощущение ушедшего давно и внезапно открытого снова, как что-то вновь приобретённое, и отсюда невообразимая данная тебе лёгкость в общении от взаимного тяготения, симпатии и доверия, это избавляло его от мук сомнения, лени, прибавляло уверенности и бодрости духа, отчаянной веры в себя, что все твое обретение неслучайно, как та встретившаяся женщина, попутчица в маршрутке, несущейся по разбитой ночной дороге с ямами и колдобинами размером с окоп для стрельбы с лошади стоя, где она все беспокойно хватала за конец, и за ближайшую к ней ногу во сне. За конец хватала, как просто доила корову, наощупь хватала рукой невидимые и недоступные взгляду вымена.

Или выпускная студентка- собачка, под которую он настойчиво подстилал свои ладони и руки, чтобы трогать под открытым куполом ее короткого платья розовый зад, когда перестал ощущать малейшее стеснение, она была насколько аппетитна, как глазированный пряник, что он не мог остановиться. И он потом часто встречал ее в разной одежде и образах, но в этом неизменном рейсовом автобусе, она помнила его жалящие ненасытные руки, которые бродили по ней, как будто мотыгами окучивали одну и ту же грядку, залезая в этот пчелиный рой, и каждый раз она делала вид, что она его не знает, и встречает впервые, и уже избегая его, пересаживалась на другое место. Он знает, что если будет стелить под нее свои руки, зная, что в забытьи все проигнорируется, она уснет, а он поменяется с другими пассажирами, и вновь сядет к ней, она во сне ничего не почувствует, а если и почувствует, то во сне ей привидится и непременно он. Она очнется, воспрянув ото сна, и точно он, на что и будет неловкая ситуация, то, может, и не подаст виду, раз он так настойчив, что все спишет на сон, как когда все можно списать на войну, как на грань умопомешательства. Ну, ладно, бери! Сделает одолжение.

Волк не спал, «спать это всегда пропускать самое интересное», сон это всегда пропускать удары, ходы в игре, «город спит, мафия не спит», кто не спит, тот получает больше, от того, что дольше бодрствует, у него больше активности, и он получает больше внимания, и чем дольше не спишь, сохраняешь активность и подвижность, более эффективен. Волк не мог спать от своего дикого возбуждения, и ждал чего-то, как кульминации и развязки, что долгий многокилометровый стояк будет разрешен, как проблема, и он будет оценен за верность, вознагражден за усердие, старания и труды.

Одна радость волку видеть лису спящей, куда большая радость лицезреть ее спящей на себе, как две пересеченные Вселенные, две звезды, две сладких повести, как упавшее небесное тело, выигрыш в лотерею, ожившая Галатея, которую так долго и усердно высекал из камня, а теперь возбуждение, при взгляде на нее, высекает из тебя искры, отсвечивающие в твоих зрачках, и переходящее в бесконечность, как отражение зеркала в зеркалах.

Волку казалось, что лиса спит, но она не спала, она, как в яме с журавлем «одну тысячу и одну думушку думала», ей самой было все занимательно и интересно. Завороженная игрой, как ловчий, она подставляла свое тело, как тиски, силки и сети под его утюжащие и вьюжащие руки.

Лиса крутилась и ерзала, как курочка на вертеле, принимая случайные по свой конфигурации позы, удивительные по своей простоте и естественности. А он просто ждал, как будет складываться безудержный сценарий. Выдерживал паузу, просто ждал, как будут развиваться события. Стоячий был как смс-уведомление о непогоде, письмо в бутылке, которое ей принесет волна покачивающегося в своем движении поезда, мина-ловушка, просто она не чувствовала, как низ живота его одежды стоял на дыбы, рано или поздно она бы воткнулась и задела, впечаталась в него, как в соломенного бычка смоляного бочка, от которого не смогла бы отлепиться, ни оторваться, прочно вмонтировав себя, как вдев рыбой в щеку крюк от наживки с удочкой. Она мигрирует на тебе, сменяя положение, как стрелка компаса, ищет, где полюс и магнитные волны.

Волк не хотел камуфлировать своих намерений и физических желаний, он не должен был стесняться своего естества, ведь уже с подросткового возраста этому можно было бы научиться, не стесняться предмета своей гордости, и стоило за столько дико долгое время хоть немножко начать любить себя, когда другие не принимают тебя в расчет. Волк хотел, чтобы его если и не оценили, как малыша не подобрали, не поигрались с ним, а лиса играла с ним, как кошка с мышкой, дразня его сама, повертелась. Как кошка, повертела в лапах юлой клубок, удерживая за ниточку, сама пододвинулась к нему, став доступней. Я вся ваша.

Волк просто сначала, для верности, ухватил ее за зад, и пододвинув ближе, воткнул ее с волосами и головой себе в бедро, где она заплыла на него волной, с головой, и обернувшись лицом к животу, она от покачивающегося поезда просто ездила открытым ртом по нему, взад -вперед, а потом он ее повернул к себе, как часто проворачивал с привычками шашлычника, чтобы мясо не прогорало с одной стороны, не оставляя не прожаренных пятен, и она повернулась на бок, сомкнув ноги, он просунул между ее ног свою руку. Ухватив ее за дерзкий покатый лобок, и она придвинулась к нему, оседлав его руку, словно это была какая метла для ведьмы, или черенок лопаты для импровизированной лошадки, или даже пилон, вокруг которого она дальше будет вращаться, как волчок и юла вокруг своей оси, поражая его взгляд, и давая возможность насладиться ее телом, трогать, любоваться и «юзать по полной программе».

Лиса снова повертелась и стала еще доступнее, чтобы к ней для удобства не нужно было тянуть свои руки, или далеко дотягиваться, она снова поманила его, прильнув, и волк растаял, как сахарный, приняв всю игру, без исключения «за чистую монету». Не то чтобы волк был легковерный, или многоопытный, старики, они же ведь, как дети, их помани и обмани, легкодоступны и доверчивы патологически, потому что сохранили живую неистребимую веру в людей, и не ждут от них закавык, лисоподстав и подвоха.

Уйдя в «спящий режим» и режим сохранения энергии, она рябила и двоилась у него в глазах, ее было бесконечно много, она была везде, от нее был эффект cурраунд, хоть не такой уж она и была большой,  и не так много и было ее тела, всего каких-то 45 килограмм худорбы, но для волка и это уже было много, too much, еле унести, судя по тому, как она принялась искушать его, соблазнять собой, с какой дикой неудержимой  хваткой принялась ретиво «за дело», преодолев свои комплексы, природное стеснение, и силу притяжения, отважившись на нечто большее, чем просто лежать бревном, так лучше «грелкой на все тело».

Прошу Вас поддержать меня на голосовании
http://www.nashe.ru/nashe20/ledokol46/
Буду искренне признателен