Zoom. Квазилис. 6

Глава 6. Искушение волка.

Все эти трения, поглаживания и чесотка, поцелуи в живот и трепетные характерные покусывания и облизывания пальцев, ожидая мгновенного притока крови и мести падших на похоть. А она как раз пахла похотью, пропитанная неистребимой и не выветриваемой похотью, следующей за ней тонким шлейфом и жирными мазками, как макияж.

Ее слюна, как живая вода из сказки, закипающая пузырями на его пальцах, склеивающая их суперклеем, схватывающая лису и волка в одно целое целящим чудодейственным припоем, пристегивающая грубыми и широкими наспех стежками ее запахи на его одежде и уже на теле, на нем самом. Она влажно целует его в живот, разбирается под одежду, как шалящий ребёнок пакостит и проказничает под скатертью, досаждая невинной своей игрой скучным, таким предсказуемым и серьезным взрослым.

Тайное оружие пущено в ход. Теперь она жадно сосет пальцы, только не причмокивает, и не мурлычет от удовольствия, чтобы не разгореться со страшной силой, не распалиться, и не воспламениться, (как только пустили в вагон такое огнеопасное существо!), не возбудить, а просто показывать свой демо- ролик, дескать «смотри, как я умею, смотри, как я могу», но именно здесь и сейчас не могу, здесь слишком грязно и воняет, непозволительно.  Она, скорее, хочет, чтобы просто к ней успел прикипеть и привязаться.

Она жадно сосет пальцы, смокчет и лижет перепонку между ними, отсасывает подушечки пальцев так, как будто надевает ртом презерватив. Бьется и топорщится, как ретивый конь, срывающий ярмо и становящийся на дыбы, восстающий на привязи. А она все не унимается, не успокоится, и он бьется в каком-то сантиметре от нее, от ее виска, под одеждой, просто подземные ископаемые в недрах тела, конвульсии, импульсы, рефлексы и желание, как сладострастные ощущения прорываются наверх, которые она возбудила своими частыми движениями и поползновениями, как колдун или шаман, наконец из небесной канцелярии вызвавший дождь, источающий влагу вместе с ползучими гадами и лягушками.

Когда покормил ее своими пальцами, засунув их ей в рот, стала жадно лизать перепонки, просовывая язык между пальцами, как между складками губами, чтобы протолкнуть язык дальше, раздвигая их. Сворачивая язык в трубочку, как лягушка, которая им ловит комах и мушек. Полировала пальцы, как будто карамели чупа-чупсы. Он понимал, что этот сигнал недвусмысленно показывает, как она неистово сосет пальцы, она показывает, как может мочалить уд ртом.

У него подземные толчки. А он, в свою очередь чувствует, какая под ее одеждой переливается магма. Он не смотрит на ее лицо, только оно его не устраивает, только ее тело, и он дает волю своим рукам, когда он прокатным станком прошелся по ней, тискает ее и липнет к ней. Она сама бередит его, не отпускает, проводит горячими ладонями, шерудит по одежде, гладит подолгу ноги по направлению от колен выше, не убирает свои руки, ее руки постоянно на его теле, они в работе, они постоянно им заняты.

Лапаешь женщину сзади и спереди, и уже, как должное, кладешь руки на грудь. Всего три места, что тебя интересует. Лисица занята всем-она знает, где бы его не взяла и куда не притронется –однопалубный корабль в морском бое уже поражен. Она знает, что не промахивается. Мастерство не пропьешь.

Она знает точно, когда извивается, как его завести, высвободив пламень и огнь внутри наружу, все делает четко и слаженно, ни одного лишнего движения, все просчитано до мелочей, выверено безошибочно, как гол в три касания-  то под ребрами проведет рукой, внутри все вздрогнет и встрепенётся, как птица, от волнения.

Она водит по телу своими руками, как водомерка прыгающая, пружиня на своих тонких ногах. Как искатель воды ходит-бродит с проволокой, чтобы найти место для колодца- чутко, интуитивно. Прикосновения настолько получались филигранно чувствительными и тонкими, как кожица у крайней плоти медленно сползала, открываясь, и вновь прилипала к кончику.

От этих движений, тревожных касаний и глажений, фривольных трений по швам, топтания «вокруг да около», дикого напряжения, все было готово задымиться от трения, как первобытный далёкий предок силой трения точит палочкой сухой хворост.

Лиса берет и сдавливает яйца, как сжимает эспандер, будто пересчитывает сдачу, боясь уронить монеты, или перебирает четки, как выпуская наружу, приоткрывает краешек крышки кастрюли, делая прорезь, давая выпустить пар, насыщенный, или открывает кран, чтобы спустить ставшую ржавой воду.

Сдавливала, как музыкальную игрушку, сжимая ее всей пятерней, как эспандер, когда взамен постанывания будешь испускать, издавать развеселые мелодии для поднятия настроения. Но уже волк сам посчитал ее движение излишним, и сам отогнал ее от себя, «наевшись всего общения досыта», увидел это лишним и неуместным.

Волк сам теперь, как граната с выдернутой чекой, только без кумулятивного эффекта. «Я волк, это моя порода и принципы, все, что дано мне великим Богом, неужели это все за какую-то слабость у меня может отобрать какая-то лисмяш?»

Это ведь не стрип-клуб, клуб отдыха по интересам, чтобы тебе под силу удовольствоваться суррогатом. Тебя заводят, как под стекло, возбужденного ласкают и трогают, пальпируя все тело, превращённое в горячую точку и эрогенную зону, но за этим мурованием в пол и твёрдые стены, ровно ничего не стоит. Это тупик, за которым нет продолжения, как нарисованный очаг на холсте, за которым нет заветной дверцы для золотого ключика. И смачно, с разбегу, разбиваешься в стены горохом, потому что за каждую запретную дозволенную радость, тебе придется «расшибиться в лепешку» и отмаливать свои грехи до конца своих дней. За каждый выход за рамки в призме и сердцевине твоих озверевших от долгого томления ожиданий.

Она не поведет за руку, не расстегнёт ширинку, а ждет от тебя неминуемого, хлесткого спуска, выдернутой чеки, что разрядишься, выстрелишь в трусы, как Генри Миллер даме в ладошку, так заведет тебя, заведет до отказа пружину, что просто раздразнит тебя, доведет «до белого каления», и что с этим дальше делать? Оставит тебя наедине с твоими проблемами. Хелп йорселф. Сам от накала возбуждения извергнешь, как Везувий, если не затрещишь по швам и не лопнешь от напряжения. Не преодолев всего порога ожиданий, был в кризисе, снаружи разливался, как вода, которая всегда найдет выход.

Приторный обман, но так тягостно похожий на правду. Сбитая спесь, ты шелковый, ложные маяки и сбитые прицелы. Одна фактически допущенная возможность и одновременно упущенная, как и все другие к ряду. Девальвированное желание быть строгим и стойким, возвращается в унылое стойло «stop before, you better..»

Роскошь, которая выплёскивается наружу, нежность, которую грубо и злонамеренно роняют в сердцах, чтобы упала прямо на пол, и которую никто не подберет: «Так и не доставайся же ты никому!», как и крохи тепла, упавшие на пол солнечными зайчиками и горящими тлеющими горючими угольками, гаснут, когда взвинчен до предела, когда как тот пар, который закрыт под крышкой, и что не выхлопнуть его, когда внутри ходят твои поршни, и издают нехилое трение, оставляя на душе рубцы, как неизгладимые впечатления, морщины- царапины последствий, как все затянувшиеся раны на душе.

Когда доподлинно знаешь, что артист уже взял самую высокую ноту, и уже так не разойдется, «на бис» уже не выйдет, все самое важное «уже было», как будешь себя дальше вести и настраивать. Будешь ли продолжать, «как ни в чем не бывало», дерзко и самонадеянно рассчитывать на что-то новое и большее?

Лиса лежит на волке, как на алтаре, как устроившая свое жертвоприношение, принося себя свежую, жертвенную, подготовленную, готовую со своими тайнами и мыслями, замурованная под курткой и сбитая крест- накрест его руками, такими горячими, как тлеющие ветки, как вынутые шипящие головни из костра.

Она как под прессом, как фрукты под гнётом в бочке, которые дают свои кислые соки, испуская их сквозь кожу, чтобы потом забродить в терпкое вино. Под прессингом она дает все лучшее, что в ней есть, без просьбы, слов, взаимности, напоминания, особого приглашения и инициативы с твоей стороны, не нужно подсказок, не нужно вступать в диалог тел, полемику, противостояние, противоборство, где она ищет, как проявить и выразить себя, чтобы стать водой и соком, вся исходя соками, подзуживает, подзадоривая себя, вся выделяя естественную природную смазку.

В линиях тела, в том, как извивается, как закручивающаяся спираль, как мотки ниток, которые скручиваются, чтобы стать туже, плотнее и прочнее, она уже не слышит его, она слышит только саму себя, как заведенная юла, как на автомате, на служебном задании, заброшенная глубоко в тыл врага от линии фронта. Без прикрытия на рейде.

Лиса пригрелась на волке, как змея-гадюка на груди, чтобы с ней изведал почем фунт лиха. Она как кошка, которая как-то свернулась пушистым клубком, словно растирала его кость набело, потроша и кроша ее в пыль и муку, до самых мельчайших и еле различимых взглядом частиц. И еще скажи мне после этого, что не веришь в сказки! А у волка в запасе только нерассказанные истории и запас прочности, которого «с такими темпами точно не хватит!», и чем больше и дольше лиса это делает, тем волк меньше в себя верит.  Верит в свой запас прочности, что выдержит эту муку, что сможет одолеть свое искушение, останется на рубеже, бьется об заклад. Все, что в жизни бережно растил и пестовал, все, что находил важным и нужным, обретая пронзительность и чистоту, силу парения, ощущать радость полета, просто воплотилось в «искупал в волнах любви» и «прокатил на золотом облаке». На душе скребут кошки.

Волк вовсе не против взять на себя всю полноту ответственности, чтобы потом переложить на ее хрупкие плечи, маленькой и миниатюрной женщины. Но после нее, как ни отрадно заметить, остается какой-то привкус соленый и кислый, как у вина, в котором пытаешься угадать, как по  ноткам букета, ингредиенты и составляющие компоненты. Как ядовитое желание «с душком», что-то несвоевременное, на которое сделали весь расчет и ставку, не видя погрешностей, рассчитывая на самого себя, как лекарства, доза которых математически и технически рассчитана на вес пациента. А пациент это patience- терпение.

Волк думает подспудно, какой она еще фокус и «финт ушами» выкинет? А если она проявит больше рвения, настойчивости и спеси- то ее желание просто раздраконит. Пока это дело ей не наскучило, ведь и может зааратчиться «в легкую», уникальность всего предприятия заложена в том, что это только пока она не против, благоволит, ей самой не наскучило и не приелось, она не отвергла, сама поспела, созрела и готова, и потому она не отступится, пока не поймет, что в этой игре только фальшь, и животные не сменные блоки и кассеты, как лезвия или плавающие головки, когда подходят к таким разным другим, сменяя свои насадки, чтобы быть индивидуальными, подстраиваясь под каждого клиента.

Лиса перегорела, как лампочка. Слишком жаркая, как лучинушка, чтобы гореть, яркая и легковоспламеняющаяся, а надо быть энерго-эффективной лампочкой, чтобы дольше гореть, быть эффективной, и дольше сохранять работоспособность, и не израсходовать свой ресурс и богатый потенциал, не растратиться.

На моей «лесной странице», картине, написанной маслом, лиса лежит в маске на глазах, выданной в дорожном наборе, что сразу невольно вспоминается сцена на картинке из фильма «50 оттенков серого», который не смотрел, и книгу не читал. Наш серый не Грей. И здесь нет игры слов. Это 50 оттенков серого волка. Волка Сереги, которого всегда для удобства называют Серым.

И здесь было такое ощущение, что лиса сосала, как лакала из своей миски собака в будке, удерживаясь в каком-то своем периметре, под одеялом, как блудный попугай Кеша, накрытый в клетке злым хозяином, а не добродушным и отходчивым Вовкой. Как какое-то домашнее животное, питомец, накрытый этой своей курткой, как растение, которому нужна привычная тепличная обстановка, особые условия, чтобы разгореться, сохранить тепло и переодеться, и пока она кружилась у уда, опыляя его, как пчела, как лелея, как пестик тычинку, он думал о том, что когда она насосется, они будут смотреть и сосать глазами черноту и темноту, которая обволакивала все живое и неодушевленное в вагоне, и так было у Есенина, но наоборот: «Синь сосет глаза», а здесь, напротив, глаза сосали чернила, угольную крошку, пыль и разбрызганную кадилом греха муку черноты и темноты.

Прошу Вас поддержать меня на голосовании
http://www.nashe.ru/nashe20/ledokol46/
Буду искренне признателен