Фотография

               
Раст Кол: “Вот в нашей вселенной время для нас течет линейно. Вперед. Но за пределами нашего континуума, с позиции четырехмерного измерения, времени не существует. И с этой позиции, будь это возможно, мы бы увидели (схлопывает пустую банку из под пива и получает сплюснутый круг), что наш континуум это блин. Некий обьект, состоящий из материи, суперпозиций всех мест, где он может быть. И сознание кружит по нашей жизни (водя пальцем  по сплюснутой банке), как коляска по треку. Все что находится за пределами нашего измерения, а это бесконечность, смотрит на нас вниз. Для нас – это сфера (обводя глазами  пространство), но для них (показывая на кого-то  вверх) – это круг  (смотрит на сплющенную банку).”
                из сериала   "Настоящий детектив"








Стена из красного кирпича.
Старое двухэтажное здание в лучах заходящего солнца.
Такой же красный кирпичный забор.
Тень дерева легла на забор, но самого дерева не видно.
В центре мальчик играет на траве.
На нем футбольная пара – голубая майка и красные, с голубой каемкой, шорты. Серые гетры спустились на одной ноге. Красный мяч упал так, что белая разделяющая полоска легла ровно посредине и не видно, какого цвета мячик с другого бока – синего или зеленого, хотя может быть, и такого  же красного. Над крышей повис кудрявый баран облака.
Почему-то мне кажется, что здание принадлежит монастырю. Интересно какому? Длинный забор, заходящий за края кадра, по крайней мере, очень похож на монастырский.
Оконные проемы аскетичны и молчаливы, они не рассказывают об обитателях дома – ни кошки, ни шторки, ни фигуры в окне. Бельё нигде не сушится тоже, хотя нечто вроде бечевки натянуто на глухой части стены.  Только на левом крайнем подоконнике первого этажа краснеет цветок, скорее всего бегония. На чердаке темный круг оконца. Вдали виден лес, там стелется то ли дымок, то ли туман –  не разглядеть.
Справа белый куст жасмина – правда, попало лишь несколько веток его. Наверняка, там  роятся насекомые, собирая пыльцу. Скорее всего и до мальчика доносится запах этих белых цветов. Если бросить несколько соцветий в кипящую воду, они моментально сожмутся, поблекнут, а комната наполнится ароматом жасминового чая. Надо попробовать.
Я дотянулась рукой до нижней ветки и отщипнула несколько цветков. Обдало густым, тяжелым запахом – вечером аромат усиливается. Над ухом сердито зажужжал шмель. Ветки жасмина закачались, и несколько белых лепестков, плавно спланировав в воздухе, легли на траву, и, кажется, на мою голову.
– Мальчик, у вас тут есть столовая? Мне бы кипятка.
– Тетенька,  здесь только дом и забор,  я не знаю. 
– А это точно монастырь? Знаешь, как он называется?
– Двоице-Пафнутьевский.
Я подошла к мальчику, в загорелой руке он держал мяч, но разделительная полоска лежала опять таким образом, что невозможно было разглядеть какого цвета мяч с обратной стороны.
– А что это за здание?
– Администрация. Там моя мама работает. Я жду ее.
– Потом пойдете домой? Когда она закончит работать, в пять или в шесть? А где вы живете? Тут есть поселок недалеко? Вы пешком пойдете или на машине? Сколько времени добираться до дома?
Мальчик смотрел на меня удивленно, словно я несу полную околесицу, а скорее всего, просто шучу с ним, и сам тут же рассмеялся, обнажая два крупных  резца:
– Я же говорю, тетенька, мама работает, а я жду.
– Понятно, но она же не всегда работает, когда-то закончится рабочий день? После работы вы что делаете?
Эти простые слова привели мальчика в совершенное замешательство, он больше не смеялся, но от напряжения сморщил нос с круглыми веснушками, почесал его и опять повторил:
– Мы больше ничего не делаем, она работает, а я играю.
Я пожала плечами и решила, что глупо спорить с ребенком.
– А расскажи про свою маму? Какая она? Красивая?
– Красивая. Или не красивая. – ответил мальчик. – Но ведь она там, её здесь нет.
– А пошли к твоей маме? Заодно и про столовку узнаем?
Серые глаза мальчика округлились, уставились на меня,  он даже рот открыл от удивления и после паузы ответил:
– Но, тетенька, мы к ней не можем идти.
– Да почему же?
– Она там, за стеной, я же говорю. Как мы попадаем туда?
– Так давай обойдем забор?
– У забора нет конца.
Я посмотрела по сторонам, забор и правда, уходил куда-то в бесконечность.
– Ну хорошо, давай перелезем забор? Ты же спортсмен. У тебя что по физкультуре?
– Ладно, залезаем на забор, а дальше?
– Перепрыгнем на другую сторону.
– Другой стороны нет, – уверенно сказал мальчик, – это совершенно точно.  Что это вообще такое  – другая сторона? Так не бывает. Вы же видите забор?
– Вижу.
– И дом.
– Вижу.
– Это все – Мальчик несколько  раз хлопнул ладонью по красному забору, – видите он есть.
– Да, но за забором-то…
– Забор бесконечен.
– Хорошо, – я начала сердиться детской непонятливости, –  если даже он бесконечен, хотя этого быть не может, но с другой стороны, там, – я ткнула пальцем в забор, – за ним же твоя мама.
– Мама работает там, а я играю тут,  это все что есть – упрямо повторил мальчик и снова стал подкидывать мяч.
Я пожала плечами, поняв, что ничего не добьюсь от этого бестолкового ребенка и решила пройтись дальше, чтобы проверить, где кончается забор. Я шла и шла, шла и шла по дороге, эта стена действительно, казалась  неимоверно длинной. Я принялась разглядывать кирпичи старой кладки, одни были светлыми, другие  потемнее, это вырисовывало на заборе какие-то  узоры, словно созвездия в ночном небе. Забор не кончался, хотя комбинации темных кирпичей постоянно обновлялись, или мне это  казалось. Начало же забора, или его конец, как горизонт, постоянно уходили вдаль. Непонятно было, так же, сколько времени я шла. Ноги уже заболели, кажется натерла палец, и начала ломить спина. Я села на траву. Посмотрела назад. Мальчик, как ни в чем не бывало, точно так же играл рядом со мной, кидая в небо красный мяч.  Тот же самый облачный баран стоял на своем месте, ровно над крышей дома. Солнце садилось и вдалеке стелился дымок, а может туман.
– Что это там? Дым или туман? – спросила я мальчика.
Мальчик остановился, посмотрел мечтательно вдаль, закинул руки за голову, и вздохнув, прошептал:
– Тайна.
Постояв так немного, видно наслаждаясь красотой и загадочностью, он снова стал кидать мяч, который взлетал вверх своей красной стороной.
– Ну хорошо, ты говоришь, за стеной ничего нет, а вот цветочек-то на окне, посмотри, ведь его же кто-то посадил и поливает, раз он растет?
– Ну даааа, – неохотно согласился мальчик, – я вообще-то, тоже думаю, что есть в мире наверное что-то,  есть что-то такое еще… – Он поднял вверх указательный палец, – Но нам понять не дано. Нечего и пытаться, глупости все это.
Кажется, мальчику стало грустно.
Он почесал коленку над спустившимися гетрами,  худой, долговязый с короткой челкой и веснушками, шмыгнул носом и хотел было снова закинуть в небо свой красный мяч, но тут я поняла, что ни разу не видела спину мальчика.
– А, интересно, что у тебя на форме написано сзади? Какой номер?
Мальчик застеснялся, покраснел, словно я спросила его о чем-то очень неприличном, принялся кусать ноготь на указательном пальце  и водить ногой по траве. Мне показалось, что он сейчас заплачет.
Что бы как-то смягчить эту неловкость, я отошла и сказала, что хочу  обследовать правую часть стены, хотя результат был вполне предсказуем.   
Я пошла вдоль другой части забора, который казался мне теперь прекрасным и величественным, с этим множеством комбинаций кирпичей в виде разных фигур. Интересно, можно ли сосчитать все эти кирпичики? Сколько их здесь!? Казалось, бесконечное множество. Забор тянулся и тянулся, ветка жасмина на всем протяжении моего пути  колыхалась над головой, падали белые кругляши лепестков на  зеленую траву, и согласно гудели насекомые. Я шла вперед, забыв про натертую ногу, даже пробежала немного, и ветки жасмина закачались  быстрее. Я слышала звук своих шагов, но ступала, словно по эскалатору, который движется в противоположную сторону. Не могу сказать, сколько времени прошло – несколько минут, а может часов. Потом я остановилась и оглянулась. Мальчик сзади продолжал играть в свой красный мяч, солнце садилось, стелился дым, а может туман.  Синел лес. Над крышей висел кудрявый баран облака.  Стена из красного кирпича сияла на солнце.