Поцелуй облаков

Август подходил к концу. Небо становилось ниже, а дни короче. Ночи были прохладными, а звезды гораздо ярче. Начинался сезон звездопадов. Ветры, истратив всю свою сухость и мощь, становились более покладистыми и свежими. Иссохшая трава на горах была похожа теперь на узорчатый старинный восточный ковер.
Мы сидели с Димкой на железнодорожном мосту и любовались красотой все еще летнего мира.
Он провел меня такими тропами и дорогами к мосту, что я узнала город с другой его стороны.
- Этот район называют Шанхай, ты знала? – спросил Димка, когда мы бодро шагали по песчаной дороге мимо частных разномастных домов.
- Почему Шанхай? – удивилась я.
- Здесь живут цыгане, - просто ответил он, поправляя очки, сползающие на нос. – Вот это дом их барона.
Трехэтажный особняк из красного кирпича был ухоженным, на окнах – резные изразцы с лошадьми и цветами. На одной из боковых башенок вертелся петушок. Клумбы с яркими цветами радовали глаз. Ворота  были с изящной ковкой – лошади и розы, сложные узоры и заостренные пики.
- Необычно, и очень красиво, - я, замедлив шаг, с интересом рассматривала дом.
- Я люблю тут ходить, - Димка и сам замедлил шаг, хотя обычно за ним приходилось бежать. – Тут всегда полно детей и обычно что-то празднуют.
И точно. Через пару домов гремела свадьба. Песни, танцы, карета запряженная четверкой лошадей с бубенцами, куча детей и цветастых нарядов.
Мы свернули в соседнюю улочку, и вышли на совершенно не похожую  улицу.
- А это уже пошел твой любимый район – Приморский, - улыбнулся Димка, когда я, потеряв координацию, не знала в какую сторону идти.
Улица шла ярусами. Крыши домов были вровень с дорогой. И все утопало в деревьях и кустарниках. Спели яблоки, и их аромат вызывал аппетит. Это было самое прекрасное место в городе.
На мосту царил покой и тишина. Внизу мирно текла река. Волны с плеском ударялись о деревянный плавучий дом сторожа, о берег, о корни деревьев. Ветер трепал волосы, сушил кожу, гнал по небу облака.
- Смотри! – Димка указал пальцем в небо. – Облака целуются!
Большое облако лениво ползло, подгоняемое ветром. Его догнало более мелкое облачко и между ними протянулись белые нити.
- Нет, - покачала я головой. – Большое облако поедает маленькое!
- Да ну нет! – Димка чуть не рассмеялся. – Они целуются.
- Ага, как же, - хмыкнула я. – Большое сейчас дожрет маленькое, распухнет и помчит дальше, догонит еще кого-нибудь и опять сожрет. А потом дождь пойдет.
Димка громко расхохотался. Его смех эхом прокатился над рекой. Я лишь пожала плечами.
- Они целуются, - твердо сказал он, когда успокоился.
Облака остановились и поплыли в другую сторону. Ветер менялся, и уже не первый раз сегодня. Димка сказал, что еще пару дней будет такая неразбериха в небе, пока не утихнет какой-то там циклон. Погода и сама менялась. Да и настроение тоже. Легкая меланхолия накрыла город. Скоро сентябрь, конец каникул и отпусков. Покой заканчивался, и суета обычных будней без волшебства маячила серой тенью где-то впереди.
Из задумчивого оцепенения и рассматривания облаков меня выдернуло легкое прикосновение, от которого я вздрогнула. Димка убрал прядь волос с моего лица и тяжело вздохнул.
- Какая же ты красивая, - произнес он в ответ на мой вопросительный взгляд.
Я улыбнулась. И он ответил на мою улыбку. Снова тяжело вздохнул и вновь уставился в небо.
На обратном пути его словно прорвало на разговоры. Обычно он не был таким разговорчивым. А теперь его не возможно было переслушать. Говорил обо всем, что приходило ему в голову, вспоминал, махал руками и к моему удивлению, еле плелся. Мне приходилось его тащить за руку, потому что он постоянно останавливался и принимался усаживаться на рельсы, жалуясь, что ноги уже не хотят идти. Я подозревала в этом другое – он просто не хотел домой.  В конце концов, я отступила и сама уселась рядом с ним на теплые рельсы. Солнце только-только коснулось верхушек рощи и окрасило небо в нежно розовый. А Димка все говорил и говорил. Рассказывал о своей гитаре и песнях, которые писал, о выступлениях в кафешках во времена учебы.
- Ну, так выступай снова, - поддержала я его. – Я слышала, ребята всегда о твоей музыке хорошо отзывались.
- Вадим уехал, не с кем барабанить, - махнул он рукой.
- Собери новую группу, - посоветовала я.
Он снова махнул рукой и сменил тему. Стал рассказывать о выставке девчонки, которая жила этажом ниже, как раз под ним.
- Лиля собирает всех знакомых на этих выходных, это ее первая выставка картин. Работы у нее прекрасные. Но она все равно волнуется, - говорил он. – Будут ее преподаватели, и еще какие-то важные лица, инвестирующие в этот универ.
- Пойдем на выставку?
- Если хочешь, - улыбнулся он. – Я и сам хотел сходить.
И он снова пустился в рассказы обо всем на свете. Смешной он, всезнайка и самый лучший собеседник.
Он проводил меня до дома, когда уже стемнело. Я его еле заставила встать с этих рельс и идти обратно в город. Упирался, делал вид, что не слышит меня, пытался заговорить. Такого за ним раньше не водилось. И как ни странно, в тот вечер мне совсем не хотелось, чтобы он уходил. Словно часть меня вынимали из тела, и я чувствовала себя неполноценным человеком. Со своего балкона я видела, как он еле плетется домой. И все хотелось позвать его обратно.
Спать я долго не ложилась. Сидела в беседке, пила чай с земляничным вареньем и смотрела, как разгорается Млечный путь. Звезды падали одна за другой и гасли, я даже не успевала загадать желание. Вечер был какой-то таинственный и особенный. Музыка в приемнике играла любимые хиты. Эд Ширран был звездой моего лета. Ветер утих, лишь время от времени вздыхал в тополях. Соседские вертушки поблескивали от света моего фонарика и молчали. Розы благоухали в зарослях буйно разросшихся за лето других цветов. А на столе у меня стояли бархатцы. Они всегда ассоциировались с осенью. Их терпкий аромат  вызывал у меня легкую грусть и ностальгию.
Вот и теперь. Грусть легким прикосновением задела струны моей души и они печально звучали по уходящему лету. Столько всего было прекрасного, чего не хотелось никогда забывать.
Проснулась я от непонятного шороха. Судя по тому, что было все так же темно, проспала я недолго, а может и вовсе не успела крепко уснуть. Приподнявшись, я нашарила включатель и щелкнула свет.
- Димка! – вскрикнула я от неожиданности.
Мой ненормальный друг сидел на полу возле моей кровати. Прям таки фильм ужасов, честное слово! Не хватало топора.
Перепугалась я конечно здорово. Сердце еще бешено стучало, но разум уже выдохнул с облегчением.
- Я не хочу никуда отсюда уходить, - сказал он, не глядя на меня и медленно раскачиваясь. – Мне здесь уютно и хорошо. Не выгоняй меня. Я хочу остаться.
- Оставайся, конечно, - я уселась на кровати. – Я, наверное, не закрыла дверь?
- Закрыла, - он виновато посмотрел на меня. – Но балкон забыла. Я стремянку принес.
На полу, в зале, лежала стремянка. Я оценила масштаб трагедии, если до этого додумается еще кто-то. Закрыв балконную дверь, я снова вернулась к нему.
Он все так же сидел на полу.
- Тебе постелить на диване? – спросила я.
- Я останусь здесь, - он не смотрел на меня.
- Будешь спать на полу?
- Я не хочу спать.
Разговор зашел в тупик. Я знала, что сейчас он выпустил все свои колючки, лишь бы я его не прогнала. В детстве так уже бывало, когда он не хотел идти домой, мама с ним долго сидела во дворе, и они разговаривали о чем-нибудь, пока он не менял свое решение. Он был самым обычным необычным.
И я принимала его таким.
- Я посижу с тобой, - сказала я.
Выключив свет, я села рядом с ним, стянула одеяло и укрыла его. Димка весь как-то обмяк и перестал раскачиваться.
- Мне здесь хорошо, - повторил он. – Мне с тобой хорошо.
- И мне с тобой хорошо.
Я опустила голову ему на плечо и закрыла глаза.
- Ты помнишь, как сегодня целовались облака? – спросил он.
- Да.
- Они все же целовались, да?
- Конечно. Я пошутила. Никто никого не ел, - улыбнулась я.
Он вздохнул.
- Меня приняли на работу в вуз.
- Я очень этому рада. Скоро начнется твоя истинная работа, о которой ты мечтал.
- Ты уедешь? – спросил он.
- Нет, - отозвалась я. – Я тоже уже подыскала себе работу. Скоро придут по почте мои документы, и я устроюсь на кафедру литературы в твоем вузе.
Он удивленно отпрянул от меня.
- Ты шутишь?
Даже без света я видела, как у него округлились глаза.
- Нет, - улыбнулась я. – Я просто не хочу никуда и никогда уезжать отсюда. Особенно тогда, когда нашелся мой замечательный друг.
Он сиял от радости. Я снова положила ему голову на плечо, и мы долго молчали.
- Какая же ты красивая, - снова повторил он и вздохнул.
- Ты уже говорил это.
- Мне с тобой хорошо. Я не хочу отсюда уходить. Я хочу остаться здесь, - отчаянно шептал Димка.
- Оставайся.
- Можно я тебя поцелую? – с нескрываемой надеждой в голосе спросил он и дрогнул от ужаса сказанного.
Я пыталась рассмотреть его лицо, но видела лишь сияние на дужке от очков.
- Об этом не спрашивают, - тихо ответила я и коснулась ладонью его лица.
Утром меня разбудил истошный крик где-то внизу.
- Мы проспали! Проспали!
Подхватившись с постели, я заметалась в поисках одежды. Взгляд скользнул по будильнику.
Пять утра. Какое проспали-то? Ставили ведь его на шесть утра. Застонав, поплелась вниз, на кухню, где уже Эд Ширран пел мне «Просыпайся, моя маленькая птичка».
Вкусно пахло жареными оладушками и горячим кофе. Димка возился у плиты, ловко жонглируя сковородой.
Прошло уже десять лет, а он не изменился. Все такой же нормальный ненормальный.
Зато малыши заливались от смеха, глядя, как папа их развлекает. Восьмилетний Олег, папина копия во всем, пытался проделать тоже самое с оладушками, а пятилетняя Ярослава смеялась над братом.
- Яся, ты кричала, что мы проспали? – спросила я.
- Мамочка, я думала, что мы все проспали, - отозвалась она. – Папа же обещал, что мы утром поедем ловить ветер. Я даже змея своего не забыла взять.
- Но папа не проспал, - Димка протянул мне чашку кофе. – Папа и не спал.
- Почему? – удивилась я.
- Все думал, зачем ты тогда стремянку убрала, - медленно проговорил  он, поливая свои оладушки вареньем.
- Чтобы ты остался, - ответила я и улыбнулась.