Пауки в банке

Малодушие и деньги. Окончание.

   Я не знал, что моя работа сделает меня богатым. Нет, она достаточно высоко оценивалась моими работодателями и я жил достаточно комфортно в дорогом Ташкенте образца 2014 года. Но, все же, работа не давала мне возможности почувствовать себя Крезом. А вот сейчас я сидел в кабинете председателя правления банка Саттарова и с каждым часом становился богаче на десять тысяч долларов. Я уже мог позволить себе купить самую последнюю модель внедорожника «Тойота».

   А сидеть в кабинете я должен был еще двадцать два часа и семнадцать минут. На что еще можно будет заработать обычным сидением в мягком кресле?

С чего началось.

   Я уже несколько лет работал в казначействе коммерческого «Капитал-инвест плюс» банка. Рутинная работа за компьютером. Расчеты, таблицы, графики. Выводы о финансовом состоянии банка, клиентов, денежного рынка. Отчеты и предложения по управлению, которые никто из руководства всерьез не воспринимает. Сомнения в необходимости своей работы и вообще правильности выбранной дороги жизни. Желание накопить денег, достаточных на изменение жизненного статуса. Ежедневные общения в социальных сетях в поисках новых выгодных работодателей. Вот чем была заполнена моя жизнь последние пять лет пребывания в этом банке.

   Единственным моим утешением в последний год была моя диссертация. Я вынашивал ее, как мать вынашивает свое дитя в своей утробе. Я заполнял ее фактами, как филателист заполняет свою коллекцию недостающей маркой. Я делал точнейшие выводы по ним, как ювелир делает тончайший узор из капризного белого золота. Я надеялся, что моя работа заинтересует кого-то из банковских тузов где-нибудь в Европе, и я смогу качественно изменить свою жизнь. Я ведь хотел уехать жить за границу. Впрочем, я об этом уже сказал. Поэтому я много работал. Оттого я много знал и умел в своей профессии.

  Я не уставал учиться новому, например, программированию, и считал, что это рано или поздно будет оценено руководителями. Хотелось, конечно же, рано, чем поздно. В общем, я по праву считался ценным работником банка и рассчитывал на скорые бонусы.

  Быть финансовым аналитиком скучно, но очень полезно. Можно по мельчайшим деталям разобрать любое положение и действие фирмы, рынка, да и человеческие поступки тоже. И сделать максимально верный прогноз на недалекое будущее.

  Я много знал о банке, в котором работал уже пятый год. Капитал, активы, обязательства и выручка – все было под моим контролем. Ничто не было укрыто от моего финансового взора. Накапливаемая информация позволяла сделать свою диссертацию сильнее, а действия банка – менее рискованными.

  Повторюсь, к моим предложениям не часто прислушивались. Но это не мешало мне добросовестно продолжать работать. В конце концов, я получал здесь зарплату и должен был отрабатывать ее.

  Я часто выходил на работу по субботам. Дома делать было нечего, спортом я не увлекался, хотя и регулярно бегал кроссы по утрам. Но не ради здоровья, а чтобы немного пофлиртовать с красивой незнакомкой, которая никак не хотела сближаться больше, чем на двадцать минут утренней пробежки в любую погоду. Да и диссертация все больше затягивала меня.

  Так что субботние дни я тоже проводил в кабинете, который делил с Умидом, выпускником финансового института и по высокой протекции устроившимся работать к нам, в казначейство, - в самый престижный отдел банка. Протекция действительно была у него самая что ни на есть высокая, даже наш самый большой босс разговаривал с ним несколько заискивающе, что ли. Справедливости ради скажу, что парень он был умный и заслуженно занимал свое кресло в нашем кабинете.

  Был обычный рабочий день. Он ни чем не отличался от тысячи двухсот пяти рабочих дней в моем трудовом прошлом в этом банке. Я, как всегда, изучал финансовую отчетность и рассчитывал размеры рисков и уровни поддержек.

  За последние шесть месяцев банк закупил финансовых активов на пятнадцать процентов своего акционерного капитала. Это был предел допустимого риска. Остановившись на этом, банк активизировал кредитные операции. Эта деятельность тоже шла семимильными шагами и вскоре практически все наши активы были задействованы в рисковых операциях. К тому же банк постоянно занимал ресурсы на денежном рынке.

  Пока все было стабильно, мы могли перекрывать свои долги поступающими от вложений доходами и возвратными траншами. Да и учредители контролировали наши финансы и в напряженный момент подкидывали денег для поддержания ликвидности. Нормальный управляемый уровень риска. Правда, этот уровень риска все же не слабо напрягал нервы. Но так бывает каждый день. И ничего не предвещало краха.

- А доллар опять вырос. Я уже забыл тот день, когда курс падал бы. – Умид вошел в кабинет и небрежно бросил «Банковские ведомости» на край стола. – Когда наша национальная валюта будет расти?

  Вопрос был риторический и я просто хмыкнул. Экран моего компьютера показывал последние новости из интернета, и это было интереснее, чем вести беседу, когда наша валюта по своей ценности догонит хотя бы обыкновенную писчую бумагу и станет чуть дороже туалетной.

  Умид аккуратно повесил пиджак не вешалку, включил свой компьютер и, в ожидании его загрузки, вновь отвлек меня от увлекательного чтения биржевых сводок:

- Хан, на этой неделе я должен купить государственных облигаций еще на полтора миллиарда. А у меня квартальная отчетность перед ЦБ. Вам не трудно будет помочь мне с расчетами?

- Стоп. Почему еще надо покупать? – вскинулся я. – И так много? У нас и так лимит вложений исчерпан. Ближайшие два месяца мы должны следить за ликвидностью и повременить с новыми крупными вложениями. Я ведь написал в своем отчете.

- Это не наша инициатива. ЦБ заставляет все банки покупать гособлигации. Государству нужны деньги, добровольно банки их не дадут. А Центробанк сможет «убедить» их раскошелиться.

- Доходность хоть приличная?- мрачно осведомился я, понимая, что отказаться от такого предложения инвестиций не получится ни у одного банка. Центробанк умеет убеждать, у него всегда есть рычаг давления на коммерческие банки.

- Как всегда, три процента годовых.

- Что ж, неплохо. Хоть твою зарплату окупим, – пошутил я, на что Умид расхохотался в голос.

  Я забыл этот разговор. Авторитарности нашему центральному банку было не занимать, а рыночные отношения и, соответственно, свобода предпринимательства в нашей стране имели свою специфику и плотно контролировались государством. Банк было жалко, ведь деньги практически бесплатно передавались государству в годичное управление, но я лично ничего не мог сделать. И забивать голову непосильными мыслями не собирался.

  Тем более, через три недели после этого меня ждало жестокое разочарование. Банк реорганизовывал свои службы и сокращал персонал. Имевшие протекции люди сохранили свои места. Нужные сотрудники тоже. Остальным было предложено получить компенсацию и в течение двух недель покинуть банк. Всего к увольнению готовилось двести сорок два сотрудника.

  Удивительно, но я попал в эту группу неудачников. Черный список висел на стенде в холле и своей жестокостью заставил съежиться другие, более безобидные, объявления, висевшие рядом. Когда я отметил свою фамилию в списке, то резко развернулся и зашагал в кабинет своего начальника.

  Казначей банка Тимур Салихович, Тима в разговорах во время перекуров, был профессионалом своего дела. И демократичным мягким интеллигентом. Что было очень ценно. Двери его кабинета всегда были открыты настежь.

 Я остановился на пороге его кабинета. Кроме него в кабинете сидела женщина в строгом костюме. Она курила, что меня сильно удивило. В здании банка курить строго запрещалось. Не иначе, как приближенная к начальству. Тимур Салихович посмотрел на меня, кивнул. Я вошел и поздоровался.

- Тимур Салихович, вам доброе утро, – я без приглашения сел в кресло. – Для меня нет. Вы в курсе, что я попал под сокращение?
 
  Весь вид Тимы выражал сожаление. Он стеснялся смотреть мне в глаза, нервно перебирал бумаги на столе, без причины закрыл свой нетбук, а потом вновь открыл его.

- Понимаешь, Хан, банк решил снизить издержки в трудный период кризиса. Владельцы намерены несколько изменить вектор развития.

- И поэтому аналитики моего уровня больше не нужны, – закончил я фразу, понимая, что все решено на высоком уровне и ничего хорошего этот разговор мне не даст. Надежды на любую работу в банке, видимо, нет.

- Мы не отказываемся от аналитической работы, - вмешалась в разговор женщина. – Просто мы вводим аутсорсинг по тем направлениям, где будет сокращен персонал. Это современные тенденции развития бизнеса.

- Простите, дамочка, а вы в курсе, что банковское дело несколько отличается от стандартного ведения бизнеса и ваш аутсорсинг здесь, мягко говоря, неуместен? А финансы банка тем более не могут быть отданы в стороннее управление. Это тоже самое, как если бы вы велели припарковать свою машину первому встречному.

- Ну, во-первых, не стоит таким тоном со мной разговаривать. Во-вторых, люди, принимавшие это решение, умнее, чем вы думаете о них, и они все продумали. Не стоит сомневаться в их профессионализме. И, в-третьих, никого из сокращаемых, в том числе и вас – она сделала ударение на «вас», намеренно задевая меня, - банк не выкидывает на улицу с голым, простите за выражение, задом. Всем будут выплачены солидные выходные пособия и другие компенсации, даны хорошие рекомендации для трудоустройства в другие приличные места. Ничего страшного не произошло и стоит попридержать эмоции при себе.

   Мне не хотелось смотреть на ее дежурную улыбку. Бездушная кукла заученно говорила ничего не значащие фразы. Для нее главное было красиво завершить беседу, а то, что человек выбрасывается на улицу, было второстепенным.

- Вы новый начальник отдела кадров, - утвердительно сказал я, вставая. – Было бы умно с вашей стороны начать свою работу не с сокращения, а анализа того, кто чем занимается здесь и каков его вклад в прибыль банка. Не все можно доверить аутсорсингу, уж поверьте опыту профессионалов.

- Во-первых, моя должность называется не начальник отдела кадров, а руководитель службы персонала. Во-вторых…, - ее голос совсем не изменился.

  Может, она робот, подумал я. Не хватит словесных аргументов, она так же ровно убьет меня ударом тока.

- Во-вторых, до свидания. – Я был неучтив, но сдержаться, когда был выброшен на улицу, не смог и невежливо перебил ее. – Мне как-то безразлично как вас будут называть здесь. До свидания, Тимур Салихович.

  Казначей банка виновато взглянул на меня, словно чувствовал свою вину в моем увольнении, и молча кивнул головой. Злой, я пошел в свой кабинет собирать свои личные вещи.

  Конечно, вечером я выпил. Семьи у меня не было, а мама вот уже второй месяц поправляла свое здоровье в санатории за городом. Некому было меня упрекнуть или просто поумничать на тему, что человек должен стойко переносить трудности жизни и не опускать руки при первом ударе судьбы.

  Поэтому я с каким-то смешанным чувством опустошения и раскрепощения в одиночестве доканчивал «Джонни Уокер». Я не жалел себя, нет. Я просто думал, как долго буду искать новую работу. Да и смогу ли я найти ее с приличной зарплатой в период общего кризиса в стране? Безработными были рабочие и инженеры, что говорить о «белых воротничках», которые руками могут только размахивать.

  Я включил телевизор и набрел на какой-то фильм. Красивая женщина страдала от неразделенной любви и трудностей в отношениях со своими повзрослевшими детьми. Я втянулся было в просмотр фильма, но вскоре почувствовал, что засыпаю. Я не был свиньей, поэтому быстро помыл грязную посуду, выключил телевизор и только потом рухнул на кровать.

  Следующую неделю, - может и больше, я не считал, - я не выходил из дома. Даже не бегал по утрам. Незнакомка-соседка, наверное, соскучилась по мне и, может быть, даже начала активные мои поиски. Она поняла, что утренние пробежки без меня стали бессмысленными, равно как и вся ее жизнь теперь.

  Фантазии на эту тему несколько позабавили меня и придали немного оптимизма. От выпивки и нытья жизнь не улучшится.

  Надо действовать. Вскоре я привел себя в порядок. Придя в себя после контрастного душа, крепкого кофе и остатков алкоголя, я составил план действий. Поиск работы был на первом плане. На втором – закончить диссертацию. Новой точной финансовой информации у меня долго не будет, данные трактата могут устареть и потерять свою актуальность. Надо закончить работу и быстрее защититься. А потом продать свой научный труд в заграничный банк. Вон "дочку" «Барклайс» можно заинтересовать, по случаю наладил я отношения с одним из работников дочернего отделения банка в нашей стране. Общались по скайпу не раз, когда обсуждали условия финансовых займов. Вдруг поможет. Я почувствовал прилив бодрости. Ничего еще в моей жизни не было потеряно.

  Неожиданно в моей голове забили молоточки тревоги. Неуловимая, как ночная мошкара, мысль кружила в мозгу, а я не мог ее поймать. Даже намека, что за мысль.

  Я знал, что не успокоюсь, пока не пойму в чем дело. Но и мучиться догадками не собирался. Давно проверенным приемом я решил вычислить эту мысль. Я быстро набросал на бумаге алгоритм поиска, написал в отдельных ячейках такие разделы моей жизни как работа, квартира, мама, знакомые, платежи и долги, интернет, увлечения. Потом внимательно продумал каждый пункт, где кому что и когда я должен сделать в этом пункте. Ни один из пунктов не вызывал у меня волнения. Я никому ничего пока не должен был, активных действий ни в каких направлениях не должен был вести. Мне никто не должен, я не жду никаких новостей, подарков, разбирательств. Я никому не обещал жениться и никто не обрадовал, что я вскоре стану отцом. Везде спокойствие.

  Интуиция все толкала меня в раздел работы. Но я там ничего не забыл: личные вещи, денежный расчет и трудовую книжку забрал, с друзьями попрощался, с начальством не ругался кроме как с новой кадровичкой. Но тот жесткий разговор не стоил волнения. Просто сказал резко, остыл, зашел извиниться, даже пошутил иронично по поводу увольнения и ушел спокойно. Так почему интуиция толкает меня именно на работу?

 Я решил по минутам восстановить последний месяц на работе. Я понимал, что что-то важное произошло именно в этот период. То, что было раньше, давно рассосалось. Косяки, если они были, болтались в последнем месяце. Я лежал на диване и рисовал лазерным лучом причудливые узоры на потолке. Мозг копался в архивах памяти, поднимая день за днем мое пребывание в банке в последний месяц. Долго, муторно, скучно. Но я был упрямый человек и через пять часов такого вот лазерно-мозгового сотрудничества я нашел источник тревоги.

 Новые инвестиции. Умид в тот день сказал, что вынужден прикупить на полтора миллиарда государственных облигаций с минимальной доходностью. Ничего страшного, коммерческие банки часто вынуждены выполнять авторитарные директивы центрального банка. Непослушание грозит большими, чем финансовые потери, неприятностями.

Стоп. Не это главное. Я помню, что лимит банка на рисковые операции с ценными бумагами был исчерпан, а мы все прикупали. Два месяца мы могли кое-как продержаться, но при условии стабильной ликвидности и отсутствия ЧП на рынке. Но, черт побери, через сорок дней со счета банка будут списаны два крупных платежа по обязательствам перед американским партнером! Где банк деньги возьмет? Ликвидность будет почти на нуле. Поможет ли центробанк резервами? Может быть, но вряд ли так быстро, как надо. А еще через месяц банк обязан будет выкупить свои бумаги, проданные с обязательством обратного выкупа. А на это уже не будет ни цента на счете. Штрафы, иски, обвал прочих платежей, бегство клиентов в другие банки. Черт с ними, с клиентами. Но из банка уйдут деньги, ликвидность станет отрицательной, капитала же попросту не хватит на всех кредиторов. Банк попросту обанкротится.

Я быстро сел за компьютер. Два часа сидел за вычислениями. Программа помогла мне точно спрогнозировать финансовые показатели банка в дни Х и рассчитать требуемые суммы для поддержания ликвидности в эти дни. Ого! Триста семьдесят шесть миллионов долларов. Для мирового банка это нормальная, а часто и небольшая сумма. Но в нашей стране это огромные деньги. И это только по обязательным платежам. А есть еще и много других неприятных требований оплатить счета в национальной валюте. И здесь суммы не маленькие. Не уверен, что кто-то прикроет банк в этот период или повременит требовать свои деньги.

Было очевидно, что банк стремительно шел ко дну. Современный «Титатник»: на верхних палубах идет бал, а моторные отсеки уже заполняются водой.

И никто этого в руководстве этого не знал. Черт! И времени для исправления ситуации практически нет. Черт! Черт!

Стоп! А что я так разволновался? Меня уволили ради экономии одной тысячи долларов в месяц. Моими заслугами и вкладом в развитие банка подтерлись и забыли меня уже на следующий день. Так что я волнуюсь за них? Пусть выкручиваются сами. Умид и Тимур Салихович смогут, наверное, предугадать вектор развития и придумают какие-нибудь инструменты хеджирования.

Кого ты обманываешь? – я невесело усмехнулся. Они не занимались фундаментальным анализом устойчивости банка. Они занимались рутинной работой: оформлением контрактов, переговорами с клиентами и партнерами, заседаниями и собраниями; всем тем, что называется банковская администрация. Они не знают всего того, что знаю я.

Помочь или пойти спать? Предупредить или злорадно рассмеяться, когда обанкротившийся банк будет продан с аукциона за символический доллар?

 Признаться, я даже не сомневался в выборе. Пусть руководители поступили некрасиво, но я не собирался отвечать тем же. Воспитан иначе. Если начальник осел, то клиенты и партнеры банка не виноваты ни в чем и вовремя должны получать свои деньги. Да и перед богом зачтется, когда надо.

 Я быстро набросал письмо, приложил расчеты и написал алгоритм поведения в ближайшие десять рабочих дней. Все это заархивировал и отправил электронной почтой на ящик Тимура Салиховича и продублировал Умиду.

   Конечно, стоило еще позвонить. Но это было выше моих сил. Вдруг вспомнилось, как мне в день увольнения пришлось оплачивать на банковской парковке восьмичасовую стоянку моей скромной «Нексии». Бесплатная стоянка только для сотрудников, - ухмыльнулся тогда начальник безопасности банка. Сегодня я работал полный день, хотел я сказать ему, но промолчал и вытащил из кармана бумажник. Когда человек мелочен и любит давить ботинком муравьев, ему ничего не объяснить.

 Хватит с них и электронного письма, подумал я и не позвонил.

Время делить барыши.

 По воскресеньям я сплю до самого упора и окончательно просыпаюсь, когда ноги сами несут мое тело в туалет. Но сегодня я проснулся по воскресным меркам очень рано. Часы показывали девять утра. А разбудил меня настойчивый звонок моего телефона. Кто бы это мог быть?

- Хан, доброе утро. Это Тимур, - знакомый голос бывшего начальника был взволнованный. – Понимаю, что не вовремя, но очень надо. Вы можете говорить?

- Да, могу. Как дела, Тимур Салихович? Чего звоните в такую рань?

- У меня лично все хорошо. Нехорошо банку. Я на работе. Вернее, все на работе. А Саттаров велел и вам приехать.

- Чего это он распоряжения мне дает? – я разозлился и сон мигом прошел с меня. – Я уволен. Ему больше не подчиняюсь. Я не вредный и не подлый человек и поэтому отправил вам прогноз и рекомендации действий. Хотите, пользуйтесь, хотите - нет.

От возмущения я стал даже заикаться:

- Я Саттарову ничем больше не обязан. С вами разговариваю потому, что вы нормальный человек и были для меня демократичным начальником. При случае буду рад выпить с вами хорошего «Хэннеси» где-то на расстоянии не менее двух километров от банка.

- Подождите, не отключайтесь, – мой собеседник заволновался еще больше. – Я неправильно выразился. Никто не приказывал вам явиться в банк. Вас просто просят приехать к нам, чтобы дать некоторые разъяснения по непонятным пунктам ваших расчетов. Ваш прогноз напугал руководителей. Меня настойчиво просят уговорить вас приехать в банк.

- Ответите на один мой вопрос, приеду, – согласился я, надевая тапочки. Ладно, приеду и прочитаю напыщенным индюкам правления банка лекцию об интегральных функциях бета-вероятностей в статистике.

- Какой? – спросил Тимур Салихович еще более напряженно.

- Откуда вы узнали номер моего личного сотового телефона? Мы всегда пользовались корпоративными номерами, а этот номер не зарегистрирован на мое имя.

- Я не могу ответить на этот вопрос, - ответил Тимур Салихович несколько нервно.

- Тогда до свидания, - я отключился и пошел в ванную мыться.

 Я сидел на кухне и завтракал, когда длинно позвонили в дверь. Ну что за день, подумал я, то спать не дают бывшие начальники, то теперь кто-то в дверь ломится.

В глазок я увидел начальника службы безопасности банка. Сзади истуканом стоял еще один охранник. А ведь приехали меня силой забрать, подумал я. Видно серьезно заварилось в банке. Мне не было страшно и я открыл дверь.

- Здравствуйте, Хан. Вас очень просят подъехать в банк. Ничего опасного этот визит не таит в себе, - начальник службы безопасности банка был сама вежливость. – Вы можете показать нас соседям и предупредить, кого пожелаете, где вы будете находиться в ближайшее время. Мы вас сопроводим туда и обратно.

- Подождите десять минут, я приведу себя в порядок, - я шире распахнул дверь, приглашая их войти в квартиру.
 
Признаться, я ни разу не был в кабинете председателя правления банка. Саттаров вращался в высоких кругах, его банк обслуживал самые крутые компании и счета высокопоставленных чиновников. И поэтому он не снисходил до нас, простых смертных, и распоряжения отдавал через своего секретаря. Даже Тимур Салихович как руководитель казначейства банка не так часто бывал тут. Что говорить о более простых людях. Нам даже было категорически запрещено подниматься на этот этаж.

 Кабинет был роскошный. Дорогая, со вкусом сделанная, мебель, ценная картина кисти Вячеслава Ахунова на стене, на полу широкий персидский ковер. Знает, как красиво жить, подумал я без зависти. Нет у меня такого качества. Я просто констатировал факт материального благополучия.

 Еще интереснее кабинета были присутствующие там люди. Саттаров старался держаться невозмутимо, но это плохо получалось: он хмурился на меня, водил большим пальцем по мобильному телефону и выдавал тем самым свое волнение.

Вокруг стола заседаний сидели незнакомые мне лица. Крупный мужчина с властным лицом в черном классическом костюме, другой – худощавый блондин весь в золоте, и два совершенно не запоминающихся серых человека. Спецслужба, уверенно подумал я. Туда набирают именно таких, ничем не запоминающихся. Ну, и в разных углах кабинета притаились Тимур Салихович и начальник службы безопасности банка. Конечно, какие без них посиделки на работе воскресным утром.

- Хан, здравствуйте. Проходите и садитесь. – Саттаров вымучил улыбку. – Вы в курсе причины вашего вызова в банк. Ваш отчет навел нас на мысль, что банк ожидают значительные проблемы уже в ближайшее время. Нам бы хотелось, чтобы вы подробнее осветили раздел рисков вашего прогноза и показали, на чем основано ваше суждение о необходимости увеличения остатков на счетах банка больше чем требуется не только в местной, но и конвертируемой валюте. Попробуйте изложить все кратко.

 Начинается. Они, конечно, вправе задавать любые вопросы. Но вот смогут ли они осилить пояснения, которые надо делать не меньше часа, вот в чем вопрос. Смогут ли их мозги понять в несколько минут то, что я делал последние шесть месяцев каждый рабочий день? Да, это была моя работа. Но они были ее заказчиками и элементарно должны были сами поинтересоваться ее результатами.

Но, все же, надо попытаться помочь им. Я ведь в душе хочу этого. Несмотря на их жестокость по отношению ко мне.

- Кратко получится с трудом. Но я постараюсь. Последние шесть месяцев я занимался анализом и прогнозированием рисков фондового портфеля банка исходя из того суждения, что концу года финансовая ситуация, м-м-м, скажем, будет несколько напряженной.

Государственные платежи по международным обязательствам, траты наших партнеров и сторонних организаций и, соответственно, вывод денег со счетов банка. И многое прочее. Темпы роста поступлений на внутренние счета заметно снижались, а график выплат в матрице общих расходов…

- Хан, остановитесь, - Саттаров мягко в интонациях, но громко прервал меня. – Не стоит применять специфические термины, лучше будет, если вы замените их общепринятыми фразами. Так мы добьемся большей эффективности в понимании ситуации. Пожалуйста, продолжайте.

Да, стоит пожалеть их нервы и интеллект, согласился я. На кону потеря не только денег, хотя почти четыреста миллионов долларов это баснословно много. Потерять можно весь банк. А это катастрофично. И не только в денежном выражении.

- Ничего бы страшного в этом не было. Но именно в этот период наш…. м-м-м, простите, ваш банк тоже выплачивает суммы по своим обязательствам. Ладно бы только по внутренним платежам: налогам, депозитам и прочим обязательствам. Общая сумма этих платежей указана в таблице 3А и снизит ликвидность на пять процентов, что терпимо. Но банк должен платить и внешние платежи. Это уже совсем другие суммы и в иностранной валюте. Два первых больших транша обязательно скажутся на общей ликвидности. Сейчас трудно достать валюту, к концу года будет вообще невозможно. Вот тогда и будет очень туго. В моем отчете указаны точные суммы платежей и точки разрывов, то есть неплатежей с точностью до дня. Посмотрите таблицы 7А и 7Б. в моих расчетах указан предел ликвидности, который ни в коем случае нельзя перейти. Иначе фатального исхода не избежать.

- А наши резервы в центробанке не покроют эти расходы? – спросили меня.

- Нет, по внешним платежам банк будет полностью в минусовом сальдо, а по внутренним платежам резервы покроют четверть требуемых трат. Дело в том, что банк, расходуя резервы, увеличивает сальдо счетов клиентов. Значит, следуя логике инструкции по резервированию средств в центробанке, надо создавать еще резерв. Опять траты. Другими словами, используя свои резервы, мы должны опять создавать резервы. Конечно, намного меньше, но затраты от этого не снижаются значительно.

- А клиенты не могут подождать с платежами?

- Скорее нет, ведь конец года на носу. Платежей уйма. Каждый должен и хочет потратиться. Это и налоги, и обязательства перед партнерами, зарплаты, премии, еще невесть какие платежи. Запрещать клиентам тратить их собственные деньги мы не вправе. А платежи по внешним займам вообще не могут быть просрочены. Банк попадет на еще большие штрафы и возможный отъем активов.

 От нарисованной мной картины у каждого было мрачное выражение лица. Некоторые рассматривали свои холеные руки, Саттаров вместо телефона крутил «паркер» в руке, еще кто-то щелкал на запястье замком браслета дорогих часов.

 Молчали долго. Каждый обдумывал ситуацию. Но я был уверен, что мысли у них крутятся не о спасении банка, а о личных средствах, которые были вложены в операции банка. Будь иначе, не сократили бы казначейство, прислушивались бы к моим прошлым отчетам-советам. Да что сейчас говорить об этом. Спасать надо то, что можно. Остальные убытки надо принять философски.

 Словно подслушав мои мысли, мужчина в классическом костюме медленно произнес:

- Значит, будут значительные убытки. Избежать их, видимо, не удастся никому. А можно снизить их уровень? Вы думали над этим?

- Да, снизить уровень убытков можно. Но надо действовать немедленно. Подать к погашению весь пакет государственных облигаций. Прекратить реструктуризацию двух указанных мною крупных торговых кредитов, эта процедура была начата еще во время моей работы в банке. Надо отозвать все межбанковские кредиты из малых банков. Поверьте, они точно так и поступили бы, окажись на нашем месте. И еще не бояться затребовать в центробанке все резервы обратно и немедленно.

- Вы совершенно не думаете о репутации банка, - желчно заметил блондин, поправляя свои массивные золотые часы. – Хотя понятно, вы ведь чужой нашей структуре человек.

- Наверное, поэтому первый забил тревогу. Приехал сюда и второй час стараюсь объяснить суть проблемы и последствия, - ответил я дерзко. – Хотя я могу встать и уйти. Вы ведь лучше меня знаете, что делать.

- Не кипятитесь оба, пожалуйста, – тихо предложил один из серых людей. Но в интонациях просьбы не прозвучало. – Думаю, следует услышать и другие мнения по этому поводу и только затем принять решение.

 Саттаров кивнул в сторону Тимура Салиховича.

- Тимур Салихович, вы начальник казначейства. Что вы думаете о ситуации? Есть риск банкротства? Если да, как его преодолеть.

 Тимур Салихович откашлялся и встал. Рукав его пиджака был чем-то испачкан, и это вызывало почему-то раздражение. Наверное, сказывалось напряжение от ситуации.

- Признаться, доклад Хана был неожиданностью для меня. Но выводы, наверное, правильные. Он хорошо знает свое дело, - сказал он нерешительно. – Если есть сомнение, то можно пересчитать уровень риска в нашей созданной консалтинговой фирме.

- Что вы такое говорите? – Саттаров вскочил с кресла и сделал шаг в сторону Тимура. – На повестке дня вопрос быть банку или нет. Что значит «наверное» и «пересчитать уровень риска в консалтинговой фирме». Вы сами ни на что не годны?

 Тимур Салихович съежился, взгляд его потух, но он нашел силы ответить:

- Последние три года я занимался организационными делами банка. Вы знаете это. Аналитику я забросил, времени не было. Мне понадобиться время, чтобы понять структуру текущих рисков банковских операций. Нужно время, чтобы смоделировать ситуации и разработать политику поведения при разных сценариях. Ну, а последняя инициатива о переводе части функций банка аутсорсингу, пусть даже нашей дочерней фирме, снизила качество аналитики в банке.

- Давайте не отвлекаться. Аутсорсинг не причем здесь. Вы, казначей банка, не можете ни подтвердить ни опровергнуть выводы Хана, я правильно вас понял?

 Тимур Салихович подумал немного и кивнул головой.

- Тогда напрашивается вывод, что вы все это время зря получали зарплату, не маленькую, кстати. Может, пришло время вернуть ее и сделать даже больше, уйти по собственному желанию? – неугомонный блондин сегодня явно был настроен на скандал.

 Главный казначей банка растерянно смотрел по сторонам. Губы его обиженно дрожали и, казалось, он вот-вот расплачется. Но этого не произошло. Он бросил в рот таблетку валидола, поправил галстук и выдавил из себя, обращаясь к Саттарову:

- Я занимался несвойственными мне функциями по вашему прямому указанию. Какие именно задания я выполнял, вы знаете лучше меня. Любопытным можете рассказать сами. Из-за этого я не в курсе дел по активам и рискам банка. Касательно выводов Хана, то я допускаю, что риски высоки. Хан профессионал и его выводы, скорее, осторожные, чем панические. Мое мнение, к ним стоит прислушаться.

 Тимур Салихович сел, приспустил узел галстука. Я подал ему стакан минералки. Лучше было бы, если бы он ушел домой, врачу показался. Но не я решал здесь, кому что делать.

- Хан, прошу вас посидеть в приемной немного. Мы решим, как быть, и известим вас, - тон Саттарова был вежливо-непререкаемый.

 Я вышел в приемную, где какой-то верзила читал газету, сел на диван и задумался. Владельцы и руководители банка примут решение обязательно. Но вот какое оно будет, неизвестно. Понятно то, что лично они не пострадают. Ладно, черт с ними, меня это не касается.

 Я включил свой айфон и попытался в интернете почитать новости. Но сигнал вызова отсутствовал. Странно. Захотел поболтать с мамой и попытался набрать ее номер, но и здесь меня ждало разочарование. Так же мертво молчали телефоны и на столе у секретаря. Что происходит, черт возьми?!

 Я посмотрел на верзилу, который усиленно всматривался в газету и все понял. Почти все. Все-таки аналитическая работа развивает мозг до абсолютного понимания ситуации.

Риски убытков и банкротства реальны и настолько велики, что любая утечка информации за стены этого кабинета приведет к катастрофе. Несомненно, владельцы банка защитят свои личные интересы. И им наплевать на права и интересы других, «простых» людей и фирм. И я не выйду на улицу до тех пор, пока все не решится. А помешает мне выйти вот этот самый молодой человек в сто килограммов чистых тренированных мускул.

 Навыками Брюса Ли я не обладал, да и драться мне не было причин. Я пожал плечами и удобнее устроился в кресле. Только из вредности ради я громко включил музыку в своем телефоне. Мне оставалось только ждать. От меня мало чего зависело теперь.

 Еще через час ожидания меня пригласили обратно в кабинет Саттарова. Обстановка была явно миролюбивая, видать, нашли решение, удовлетворяющее каждую сторону. А мне что будет за знания?

- Хан, садитесь. – Саттаров указал на кресло у стола. – Мы еще раз тщательно взвесили выводы вашего отчета, посовещались и приняли следующее решение. Риски потерь и банкротства велики и их, скорее всего, не избежать вовсе. В такой ситуации мы намерены спасти те активы, которые наиболее ценны.

- То есть ваши личные активы, - кивнул я. – Об остальных пусть позаботится кто-то другой. Центробанк со своими резервами, например.

- Не совсем так, но близко, - Саттаров не злился, что его перебили. Не та ситуация. – Мы постараемся спасти максимальное количество счетов от разорения и убытков. Но, сами понимаете, в списке спасаемых с утра понедельника сидящие здесь персоны будут первыми. Таковы реалии жизни и с ними всем надо смириться. Со вторника активы остальных будут спасать другие люди. И платить по обязательствам банка тоже будем не мы.

- Это несправедливо, но меня это никак не касается, - возразил я.

- К сожалению, касается. Вы владеете всей закрытой информацией. Утечка хотя бы ее частички может навредить нам сейчас. В понедельник и так будет паника от наших действий, убытки участников рынка моментально возрастут. Мы должны первыми выйти без потерь. Поэтому нами принято решение, - тут Саттаров незаметно бросил взгляд на сотрудников спецслужбы и запнулся, - мною принято решение предложить вам побыть в этом кабинете до тех пор, пока мы не решим все возникшие проблемы. Чтобы это не выглядело как насильственное заточение, мы готовы предложить вам сделку. За каждый час вашего недобровольного, но мирного с вашей стороны, пребывания в этом кабинете вы получите десять тысяч долларов США. Как только вам разрешат выйти из кабинета, вам вручат конверт с наличностью за все время пребывания здесь.

- Мое мнение, я вижу, вас совсем не интересует, - сказал я, намеренно обращаясь к спецслужбе.

 Один из них сахарно улыбнулся и ответил:

- Нет, не интересует. Вы либо бесплатно-принудительно находитесь здесь, либо добровольно сидите в этом кабинете и зарабатываете себе на безбедную жизнь. Если вы такой умный, как о вас говорит ваш бывший начальник, вы сделаете правильный выбор.

Малодушие и деньги. Окончание (окончание).

Наступило утро понедельника. Рабочий день только разгоняется. И обвала котировок на рынке пока нет. Нет и убытков от действий банка. Но скоро все будет. Потери, паника, отчаяние. Гнев и обиды. Слезы и разочарования. Выяснения отношений и, возможно, попытки восстановить справедливость и сведение счетов. Возможные инфаркты и самоубийства.

Все случится в такой ситуации. Осталось подождать чуть-чуть и можно будет все это увидеть своими глазами. А может, и стать участником одной из трагедий.

 Прошли почти сутки моего пребывания в банке. И сидеть мне ещё столько же. Охранники сменялись каждые четыре часа, а я всё сидел в кресле и смотрел в окно.

На что еще можно будет заработать сидением в мягком кресле? На машину? – уже насидел. На достойную заграничную жизнь в небольшом тихом городке? – Без какого-либо напряжения. А на скромный домик там? – скорее всего, денег хватит и на это.

Я уже знал, какую сумму денег мне дадут через некоторое время.

Вот только как со следующего утра смотреться в зеркало, я не знал. Свой поступок я назвал малодушием, но у него есть и другое название.

Именно это слово я и боялся сейчас произнести вслух.