15 дней октября. Глава 5. Река Изверь

Ранним утром 9 октября передовые части 57-го моторизованного корпуса вермахта,
при поддержке бронетанковых формирований СС,
атаковали плацдарм наших войск на р. Изверь.


Как далеко и гулко здесь кукушка
Слышна бывает в летние деньки…
Бельмом слепым уставясь в небо,
                пушки
Ещё дремали.
В плёсе,
             у реки,
Сырой туман мочил босые ноги.
На косогоре лысом,
                у дороги,
Подбитый танк,
Угрюм и недвижим,
Застыл коряво, призраком немым.

Струёю тонкой, сизоватый дым
Из труб печных
                над хатами тянулся,
В рассветной мгле почти не уловим,
В себя вплетая,
                словно в холст шелка:
Избы тепло,
Парного молока
                полынный привкус,
Терпкоту овчины,
                навоза дух и высушенных трав;
Вдруг, уголок у глаза защипав,
Какой-то странной,
                еле уловимой,
Исконно азиатскою кручиной,
Которой имя – русская тоска…

               *       *       *

Неясный шорох слева, у леска,
                привлёк собой дозорного вниманье.
Скользя бесшумно, в утреннем тумане,
                к реке спускались немцы…
Часовой
             застыл пружинно,
                выгнувшись дугой,
Смахнувши паутину полудрёмы
И в тот же миг,
                легка и невесома,
Оборвалась многоголосым звоном
                натянута, как тонкая струна,
                плывущая в безмолвье тишина...
И пулемёты хрипло изрыгнули
                плевки огня,
И расчертили пули
                вдоль-поперек струящуюся гладь
                дождём свинца.
И слилось «твою мать!» -
                из сотен глоток брошено на ветер -
В единый выдох с чьим- то «Donner Wetter!»
И на живот схлестнулась с ратью рать.

Но не прошла попытка, с бою взять
                голодному  оскаленному  зверю
                отбросивший его соседний берег;

С полсотни тел перетопив в реке,
Другие окопались в сосняке,
                отстреливаясь яростно и злобно,
Доколе к ним, желанною подмогой,
                рыча утробно,
                танки не пришли;
И тем вослед,
Стеной, из-под земли -
                как перед взглядом грецкого Язона -
Посеянными зубьями дракона,
                опять
                шеренги серые взошли…

Противник стал теснить.
То тут, то там,
                вброд перейдя извилистую Изверь,
Стрелков ряды гусеницами вгрызлись
                в земную твердь,
                как в яблока кору.
А Смерть играла старую игру,
                известную считалочку считая,
То тут, то там,
                кого-то выбивая
                клюкой,  зазубренною из рядов:
На
      холодной
                земле
                лежали:
                токарь,
                пекарь,
                студент,
            ботаник,
Мюллер,
             Бунин,
                Шульц,
                Иванов;
                Кто
                Ты
                Будешь
Таков…?

Трёхгранное перо макая в кровь,
                мы на снегу писали контратаку.
И били молча серого бродягу,
Без громкого «ура»,
                как штрафники;

Уже кричать нам было не с руки.
И прочь несла извилистая Изверь,
                сметая крохи с бранного стола,
Тугим узлом сплетённые тела,
                проклятий  хрип
                и радужные брызги.
И (видно русской чуждые земле)
В болотистом и топком дефиле,
                в грязи речной,
                забуксовали танки,
Взрезая глины бурые пласты…

Но не спасли их на броне кресты!
За полчаса в корявые обломки
Их взвод «семьдесятпяток» превратил;
                ведущий, с замыкающим подбив,
                прямою и прицельною наводкой…

(Продолжение следует)