К Рождеству Староверческой Усть Цильме сегодня 475

Коль скоро, чаще всего на моей странице в Проза.ру читатели открывают  рассказ «О староверах Усть – Цильмы» , сообщаю им, что сегодня моя малая Родина  село  Усть – Цильма с размахом празднует свой юбилей, который широко освещается в Интернете.
В дополнение к сказанному мной  об истории и   жителях её в рассказе «О староверах  Усть-Цильмы», приведу выписку из Википедии об истории села :  Усть-Цильма — одно из самых древних сел Европейского севера. Зарождение и основание Усть-Цильмы связано с именем Новгородца Ивашки Дмитриева Ластки, которому в 1542 году была пожалована царская грамота на пользование землями по реке Печоре. Усть-Цильма была центром добычи меди и серебра. В 1899 году стала центром Печорского уезда, а в 1929 году — центром Усть-Цилемского района.
Усть-Цильма знаменита своими гуляниями — «Усть-Цилемскими горками». «Усть-Цилемская горка» это весенне-летний обрядовый праздник. Корни этого праздника произошли от архаичного представления и языческого поклонения людей Cолнцу — «Яриле-божеству». Люди собирались за деревней на возвышенности и встречали Cолнце с песнями и хороводами. В 2004 году «Усть-Цилемская горка» удостоена статуса Республиканского праздника.
Усть-Цильма известна также тем, что большую часть её населения составляют староверы-беспоповцы Поморского согласия. В августе 2012 был освящён Храм Николы Чудотворца[4], один из крупнейших храмов Поморского согласия, построенных после 1917 года.
С 1856 года действовал единоверческий приход, возрождённый в 2004 году. 2 апреля 2016 года была освящена новопостроенная церковь святителя Николы.
И дополню своими воспоминаниями о последнем посещении  села: В августе 2011 года я сидел у окна родительского дома в Усть-Цильме и долго всматривался в гладь Печоры, надеясь увидеть на воде хотя бы одно судно или моторку. Невольно вспоминались пятидесятые-шестидесятые годы, когда в летнюю пору ни днём, ни ночью не умолкал треск лодочных моторов и гул судов, идущих по великой северной реке. В те времена перед приходом рейсового парохода зал ожидания пристани и дебаркадер так плотно заполнялись людьми, что иногда яблоку было некуда упасть. Встречающие, провожающие взволнованно ожидали очередного сообщения о том, где находится ожидаемый ими пароход.
Глядя на огромный песчаный остров, появившийся за эти годы под окнами дома и перекрывший въезд  в Цильму и Пижму, вспоминал, как лет двадцать пять-тридцать назад здесь ещё текла река. Поставив на этом самом месте на якорь лодку, мы с Василием Петровичем, отцом моего троюродного брата Григория Васильевича Чупрова, дёргали из неё  удочкой сорожек и окушков.
Вспоминал также, как в конце сороковых - начале пятидесятых годов другой Василий Петрович, Носов из рода Лёвкиных, почти ежегодно в июле встречал и провожал меня на пристани. Он принимал и сдавал меня с рук на руки дяде Феде, первому помощнику капитана парохода «Молоков», бескорыстно возившему в своей каюте меня из Нарьян-Мара в Усть-Цильму и обратно.   
Гостеприимный дом В.П. Носова и его супруги, Степаниды Васильевны, родной сестры моей мамы, с их многодетной семьей заменял мне пионерлагерь. У них было восемь сыновей и две дочки. Младшие из них, а ещё дети дяди Мити из рода Комаровых, известного не только в Усть-Цильме бакенщика и строителя лодок, заменяли мне пионерскую дружину. 
Этой «пионерской дружиной», под влиянием воспоминаний бабушек, мы начали в те трудные послевоенные годы возрождать одну из традиций усть-цилемских староверов - варить на природе петровщину (кашу) в Петров день. А сами бабушки вновь стали доставать из сундуков наряды (праздничные сарафаны, рукава и платы), в которых они в старые добрые времена участвовали в народном празднике – Петровой горке.
Сегодня в том доме живет семья их младшего сына, достойного продолжателя  рода Лёвкиных, Валерия Васильевича Носова. И  продолжателя не только рода, но и традиций села (см. фото празднования В.В. Носовым с семьей «Горки».
Расстояние от Нарьян-Мара до Усть-Цильмы рейсовые пароходы проходили за двое суток. Фактически всё это время я проводил не в каюте дяди Феди, а в капитанской рубке на верхней палубе парохода. Иногда даже засыпал там, на высоком ящике, покрытом брезентом. Ящик стоял у задней стены рубки. Забравшись на него, я не отрывал глаз от развертывающейся передо мной панорамы реки, чтобы первым увидеть встречное судно и, получив разрешение и белый флаг от вахтенного капитана, вместе с ним сделать отмашку, каким бортом мы будем расходиться со встречным судном. При подходе к очередной пристани мне разрешали потянуть вниз ручку парового гудка парохода, извещая всю округу о нашем прибытии.
Колёсные пароходы унесли с собой всё очарование путешествий по водной глади матушки Печоры. 
   Про рыбалку в Усть – Цильме
     Основным способом любительской ловли рыбы, как известно, является ловля «на крючок и червячок», а также на спиннинг. В моих родных краях на реке Печоре во времена СССР разрешался также любительский лов в отведенных для этого местах сетями оговоренной : длины, высоты, размера ячеи сети и количества сетей- не более 2х.   
     Но самой интересной, пожалуй, и результативной является ловля с помощью  невода.   Впервые мне довелось принять участие в ловле рыбы неводом в возрасте 10 – 12 лет. В первой половине лета, до начала сенокосной поры в родном Нарьян – Маре, я гостил у тети Степаниды (сестры моей матери) в Усть – Цильме. Помимо меня в доме у тети было еще пятеро ее сыновей, самый старший из них Виктор был на пару лет младше меня.
 Семья тети занимала одну половину родового дома Левкиных, а во второй половине жил родной дед Виктора и его братьев по линии отца Василия Петровича Носова - Петр Осипович. Дед, как и вся наша родня, был из староверов,  крепкого здоровья и крутого нрава.  Помимо окладистой бороды, обязательной для всех староверов его возраста, он имел густую шевелюру на голове и насупленные брови над грозно сверкающими глазами. Работал Петр Осипович ночным сторожем продовольственных складов Потребкооперации.
 Однажды тетя с дядей куда-то  уехали. Дед, уходя на работу, предупредил нас, что ночью придет проверить, не набедокурили ли мы чего. Спали мы  в санях - розвальнях, служивших нам кроватью, под огромным одеялом из овчины в темных поветях их дома.
 Придя ночью с проверкой, дед решил не заходить в дом, а проверить нас, поднявшись по взвозу прямо на повети. Но, мы, опасаясь цыган, которые в те годы наведывались в наши края, ворота поветей на ночь заперли.    Петр Осипович постучал и сказал громко : «Ребята, откройте». Не знаю, услышали его или нет мои двоюродные братья, но я услышал. Только в этот момент мне как раз снились цыгане, и я принял деда за цыган. И чем он громче требовал открыть ворота, тем я больше сжимался от страха и прятался под одеяло. Кончилось тем, что дед побежал на свою половину дома, оттуда проник на повети и в ярости разбросал всех нас, как щенят, за то, что мы ему не открыли дверь.
   К утру он остыл и решил нас задобрить, предложив поехать на лодке за Печору закинуть пару раз неводок.
 Рыбинспекции в те годы в Усть – Цильме, наверное, еще не было. Поэтому мы не таясь, сложили небольшой невод в ушат, продернули через его уши подходящую жердинку и отправились на берег Печоры. 
 Помимо меня дед взял на рыбалку двух старших внуков Витьку и Кольку. День был солнечный и безветренный. Мы, где бечевой, где на веслах, поднялись вверх по Печоре на несколько километров и затем переехали  через реку. Конечной точкой нашего плавания оказалась мелкая курья, в которую  Петр Осипович и решил забросить невод. Расчет его оказался верным.  Мелкота из Печоры от ершей и окушков до сорожек и подлещиков весом  100 – 500 граммов, видно, зашла в курью погреться на мелководье и попала в наши сети. В результате  двух заметов невода наш ушат был наполнен этой мелкотой.
 Дед довольный количеством, но не очень довольный качеством улова (отсутствием белой рыбы), сначала с иронией приговаривал: «Окушки, сорожки - все бела рыбка», а затем стал хмуриться и с опаской поглядывать на темень, появившуюся,  на до того безоблачном небе.
 Не дав нам выкупаться в теплой воде курьи, он приказал трогаться в обратный путь. Мы с Витей уселись за передние весла, а дед на корму за руль и заднее весло. Сначала для сокращения пути до дома Петр Осипович направил лодку не поперек, а  наискосок по реке. Но, увидев, что темень стремительно приближается и стали налетать первые порывы ветра, крикнул нам, гребите шибче, и направил лодку поперек Печоры, чтобы как можно скорей добраться до противоположного берега.  Гребцы мы с Витей были малосильные, поэтому до прихода темени и сопровождающей ее бури наша лодка достичь родного берега не успела. Витя пару раз не сумел в конце гребка поднять лопасть весла из набегавшей на лодку волны. В результате чего лодку развернуло и стало захлестывать волнами. Деду  пришлось срочно пересесть за передние весла,  мне  - на корму. А Виктору -  начать ведром вычерпывать воду из лодки.
 Когда мы,  приложив героические усилия для своего спасения, добрались, в конце концов, до берега, то наша одежда была мокрая насквозь от пота и сильного дождя, а ладони и задняя часть моего тела оказались покрыты  кровавыми мозолями от соприкосновения с намокшими   вальками весел (ладоней) и сидением лодки (пятой точки).
      
       Через много лет, в начале августа1969 года, совершая плавание по Печоре с женой и литовскими друзьями, приглашёнными мной в  поездку, мы остановились на несколько дней в Усть – Цильме у тети Степаниды и дяди Василия Петровича. Встретив нас, он стал сокрушаться, что кроме картошки ему гостей и попотчевать больше нечем.  Ни у него, ни в магазинах  села печорской рыбкой даже не пахнет.
   В тот же день он предложил мне, пойдем, племяш, на берег, может что – нибудь скумекаем. В то время на берегу Печоры стоял домик рыбинспекции и возле него пара  катеров, принадлежащих ей. Дядя был уже на пенсии, но как к бывшему руководящему работнику района  жители Усть – Цильмы и инспектора, в том числе, относились к нему уважительно.
 Дядя подошел к одному из работников рыбнадзора и посетовал на свою беду. Дескать, приехали  к нему такие гости из Литвы, а ему даже нечем их угостить. Затем спросил инспектора, вы ночью- то куда поедете дежурить, вверх или вниз по реке? Если вниз, то может быть мне съездить  вверх, забросить  пару раз неводок, чтобы показать гостям какая рыба водится еще в матушке Печоре.
 Судя по всему, страж порядка на реке  особо возражать не стал, потому  вечером мы: дядя, я и два гостя из Литвы на моторке отправились вверх по реке, чтобы продемонстрировать гостям процесс ловли неводом и заодно - испытать свое рыбацкое счастье. Достигнув тони в укромном месте (за островом от основного русла Печоры), Василий Петрович провел с нами вводный инструктаж и распределил роли. Одного из гостей Римаса высадили на берег и дали ему в руки конец бечевы (веревки), которая привязана была к первому  концу невода, приготовленного в лодке для забрасывания в реку. Я сел за весла и стал грести в реку. А дядя со вторым гостем – Петром стали  осторожно (чтобы не запутались поплавки, привязанные к верхней тетиве,  и грузила, привязанные к нижней тетиве) выметывать невод в реку.  После того, как забросили невод в форме полукруга, я стал грести к берегу, а дядя - стравливать  бечеву, привязанную ко второму концу невода. Высадив пассажиров на берег, я отвел лодку в сторону, чтоб не мешала выбору из воды невода и пошел помогать Римасу вытягивать  невод за первый конец, а дядя с Петром – за второй конец.  Когда вытянули весь невод на берег, поняли, что труды наши были не напрасны. В неводе было, как говорится в пословице : «Каждой твари по паре». Кроме семги весом около 3 кг и пары сявок ( так  называли в те годы  в низовьях Печоры нельму весом до 2 кг),  не менее десятка белых рыбин типа пеляди, еще щуки, окуни и сороги. А также с десяток зельдей, неизвестно как попавших в невод с достаточно крупной ячеей.
 Когда мы уставшие, но довольные, добрались до дома, дядя Василий за полчаса сообразил из пары  крупных пелядок  достойную к водочке закуску - скоросолку и мужики сели за стол отметить удачную рыбалку. А  наши жены ( Белла и Нина), чтобы рыба за ночь не испортилась, отправились с тетей Степанидой осваивать  печорские секреты по разделке и засолке  семги и нельмы выловленных нами.   
     Прочитав у меня про рыбалку и инспекторов  Усть-Цильмы, мой троюродный брат Г.В. Чупров добавил :
Уже в 70-х годах мне отец рассказал  толи байку, толи быль.
 Вася Туман (ему уже было за 80 лет) поддался на уговоры молодого зятя и поехал браконьерить. Только выметали сетку, налетела инспекция, сетку отобрали и оформили документы в суд.
 Туман пришел, сидит тихонько, чешет большую седую бороду. Судья, молодая девушка, спрашивает:
 А Вы-то дедушка зачем поехали на рыбалку, в Вашем -то возрасте надо дома сидеть, а не браконьерить.  Василий встал и говорит: В осьминадцатом году нам обещали всё, а нынче что, ровным счётом ни х... Хотел ещё продолжить, но судья говорит: Садитесь дедушка, садитесь.
 Штраф небольшой всё же выписали .

    Про цыган в Усть - Цильме
В 40х годах занесла нелегкая цыган на Печору. Остановились они в Усть – Цильме и стали добывать себе на прокорм назойливыми просьбами погадать, попрошайничеством и воровством. Шибко это не понравилось местному населению, особенно бабкам, которые и дома то свои, уходя по делам, не запирали. Стали они умолять мужиков выкурить цыган из села. Мужики стали уговаривать цыган покинуть село. Но, те в ответ: пароходы уже не идут, а лошадей у нас нет. Тогда мужики сказали, мы вам и лошадь продадим, только уезжайте. Тем более, что был в колхозе  до предела ленивый и упрямый конь. Вот и решили его сплавить цыганам. С вечера искололи всю спину коняги шилом и утром предложили цыганам испробовать его верхом. Вскочил цыган на коня, а тот от боли на дыбы, чтобы сбросить седока. Очень понравился цыганам такой конь, и они купили его, не торгуясь.  Но из села все равно не уехали.  Тогда мужики выследили, где цыгане воруют дрова по ночам. Выдолбили в полене дупло, набили его порохом и подсунули в костер дров.  Через пару ночей полено попало по назначению – в печь к цыганам и печь разрушило. Чтобы не замерзнуть в не отапливаемой халупе, цыгане покинули село.
         
               О нечистой силе в Усть –Цильме
   Из рассказов бабушки.
Через год или два после смерти моего деда Василия (мужа бабушки) пошла она в лес на Попов холм корову искать. Дотемна бродила, но корову так и не нашла. Бредет темным лесом и плачет: был бы жив мой боженой Васильюшко, не блудила бы я тут. Вдруг из леса выскакивают страшные мужики, хватают ее, тащат в гущу леса и садят на  пень. Сдернули плат (большой платок) с головы, распустили ей косы и давай наперебой зубоскалить: возьми нас в мужья и не будешь больше одна по лесу шататься. Испугалась бабушка до потери чувств. Очнулась под утро одна в лесу.
   Из рассказов  моей мамаши.
Было ей лет 10, когда жонки и дети рода Чарнышевых во главе с дедом и бабкой закончили сенокосить на Высокой горе к Ильину дню и собрались переезжать на другую пожню. Староверы в церковные праздники не работали. Но, погода стояла  сухая и теплая, и деду не терпелось, поскорее переехать на вторую пожню, пока не испортилась погода.
 Потому он, сказав бабке: «Езда не работа. Бог простит», скидал утром в Ильин день весь сенокосный скарб в лодку и заставил бабку со всей оравой сесть в нее. Сам закрепил  один конец бечевы за бедь лодки,  другой завязал за гуж хомута лошади, оттолкнул лодку в реку, вскочил на лошадь и, используя в качестве бурлака лошадку, повез лодку. 
Берег был песчаный и ровный, но местами у самой воды торчали коряги ивняка, свороченного  в воду льдом во время ледохода. Бабка, сидевшая на корме лодки за рулем, вдруг в ужасе запричитала: «вот беда, вот беда..», увидев как, объезжая очередную корягу, дед с лошадью исчезли под водой. Бурление воды в месте исчезновения деда с лошадью прекратилось, и на ней плавал только обрывок бечевы. Через какое то время из воды выскочила лошадь и понеслась вдоль берега. Затем, проклиная вся и все, выполз на берег дед. 
Через пару дней, когда очухался, дед с мужиками осмотрели место своего исчезновения под водой. Никакого омута, даже малюсенькой ямы, они там не нашли. Воды там было всего по колено.
   Великолепным рассказчиком былей и небылей о том, как  нечистая сила пугает в Усть – Цильме, был мой двоюродный брат Леонид Носов. Рассказывал он нам (мне и своим младшим братьям) перед сном, когда мы залезали в сани - розвальни, служившие нам кроватью, под огромное одеяло из овчины в темных поветях их дома в Усть – Цильме в начале 50х годов. Не могу себе простить, что не хватило тогда ума, хоть что-нибудь из его рассказов запомнить и записать.
В те годы не только дети, но и бабушки искренне верили, что на Высокой земле и Поповом холме водится шишко или какая то другая нечистая сила. Которая не только пугает в лесу, но и присутствует при гадании незамужних девиц в темную зимнюю ночь на поветях дома на суженного своего. Иногда в золотом кольце, опущенном в  блюдце с водой, перед взором девушки возникал не облик  ее суженного, а мерзкая морда черта или  лешего, что приводило девушку к глубокому обмороку.   Еще чаще шишко напоминал о себе на Высокой горе осенью, когда старухи в избе ложились спать, а старики встречали вечернюю зорьку на озере. Не успевал старик добыть пары уток, как до него начинали доноситься причитания бабки: «Дедко, поди домой, дедко, поди домой».  В избе он находил бабку мирно похрапывающей. Растолкав её, узнавал, что у нее и в мыслях не было звать его домой.   
  В бытность студентом, во время летних каникул за чаем у вечернего костра на рыбалке заговорил на тему о нечистой силе с дядей Исаем, который в отличие от другого дяди Ивана – балагура, рассказывать не любил. Хотя ему, побывавшему в лагерях после раскулачивания и прошедшему через Великую Отечественную, наверняка, было что рассказать.
Рассказал ему пару баек, которые услышал в Усть – Цильме по дороге из Питера в Нарьян – Мар, и спросил, что он, выросший в Усть – Цильме,  знает об этом. Немного помолчав, он ответил. Мне, племяш, как члену партии, верить и тем более рассказывать эти байки не положено. Но, то что однажды  случилось со мной в молодости тебе поведаю. Ездили мы   с Митей Комаром, нашим родственником, в декабре за сеном на Высокую гору. Хотя в декабре считай круглый день темно, но погода была морозная, ясная и светила луна. Дорога была хорошо укатана, конь был справный. Поэтому на обратном пути мы с Митькой залезли на воз сена и задремали. Вдруг конь сначала захрапел, затем почти завыл как волк. Я сел, чтобы глянуть,  что случилось. И в ужасе завопил от увиденного: «Митька!». По дороге, на встречу нам скакало привидение на белой лошади, сидя верхом на табуретке. Мы с Митькой от страха пали на сено вниз лицом. Наш конь метнулся в сторону, раздался треск сломанных оглобель….. И после этого все стихло.
Очухавшись, мы прихватили на всякий случай топор, вилы и слезли с воза. Но никаких следов приведения не обнаружили. Можно было предположить, что это нам с Митькой приснилось, если бы не сломанные оглобли и нервно всхрапывающий конь.   
               
                2013 – 2014 годы.

                Из родословной моих предков

Родословная рода Глухиных.  Составил Вокуев Василий Трифонович .
  От кого идет род Глухиных. Этот человек был глухой, звали его Иваном. По фамилии Вокуев.  Жил 104 года.  Прибыл на Печору  в Усть-Цильму с Новгорода. У него был сын Иван Иванович, у которого был свой сын Петр Иванович.  Жил 98 лет.
У Петра Ивановича было 5 сыновей. Звали их: Степан, Евграф, Иван, Трофим, Василий.
У Василия Петровича и Анфисы Марковны было 22 ребенка. До полного возраста дожили 10: 6 сынов и 4 дочери.
1. Сын Филип Вас., его жена Марфа из рода Онисимовых. Детей у них было 5 человек: Евдокия, Вера, Ксенья, Иван и Евдокия.
2. Сын Яков В. , его жена Марфа из рода Поповых. Жил Яков 87 лет, помер 29.08. 1968. Детей у них было 4 человека:
- Трифон – погиб на фронте.
- Максим погиб 11.10. 1944.
- Марфа  и Ксения – умерли взрослыми.
3. Сын Гаврил Вас. – жена Александра Алексеевна из рода Васькиных.  Жил 94 года, помер 12.01. 1977. 
У них был сын Антон погиб на войне 12.07.1944.

4 Сын Василий Васильевич помер 26.10.1953 г. Жил 78 лет. У него два брака. От первого брака было двое детей Акулина и Ирина. Вторая жена Дарья родом из Нерицы. У них было 4-ро детей. Кирил умер 1.05. 1980, Ирина тоже умерла. Анна 1922 года рождения живет в Усть-Цильме, Татьяна 1932 года рождения живет в Красном, в Н-Маре.
5 Сын Федор Вас. Жил 46 лет, помер 20.06. 1936.  Жена его Евдокия Ивановна из рода Уварковых.  Детей было 5 человек: Андриян, Савелий, Настасья..
6  Сын Трифон Вас. Жил 52 года. Помер неизвестно где – был арестован и осужден по 58 статье.
У них с женой Аграфеной Алекс, которая была из роду Горьких. У них было  11 детей из них 10 сынов и одна дочь.  Сын Сазон (1920 г.р.), дочь Елизавета (1922), сын Марк (1923) погиб на войне. Петр (1924) воевал, помер после 70 лет. Семен (1927) живет в г. Печора, у него четверо детей.
Трифон Васильевич  в 1936 году был обложен налогом в 10 тыс. рублей, который уплатить он не мог. За не уплату налога в 1937 году его арестовали, судили и раскулачили. При этом у него конфисковали:
Две рабочих лошади, жеребенка, 2-х коров и нетель, 10 овец, конную косилку, 2-е конных грабилки, 3 лодки. Тягловый невод, зельдевый невод, омулёвку, 800 метров сетей, склад и амбар, баню, конюшню с сеновалом. От его дома был отпилен хлев с поветью. Дом и овин для обмолота зерна на хуторе Пута.  Все имущество, одежду и обувь из домов, включая: одеяла, подушки, кровати, диваны, стулья и табуретки, всю посуду, какая была. Всю конную сбрую, дуги расписные, веялку для обработки зерна, конные сани и телеги. Швейную машинку, 2 самовара, 2 шкафа, 2 плуга и бороны. Забрали всё, что смогли увести. Даже ведро для подъема воды из колодца вместе с шестом.
Основным родом занятий рода Глухиных  в старину было сельское хозяйство. Также строили жилые дома. Пять   2-х этажных жилых домов было построено в Усть-Цильме,  и на хуторе Пута было построено 4 дома. Дом, в котором жила наша семья тоже отобрали и увезли в деревню Мыза в колхоз. Много чистили лугов из под леса для сенокоса и пастбищ для скота. Много рыбачили на Печоре и по озерам. Ездили  рыбачить в Печорскую губу, для чего строили лодки грузоподъемностью от 3-х до 5-и тонн. Ездили за 500 км. Зимой  ездили извозом в Архангельск за 800 км.  Много было начищенно из под лесу для посева зерновых ячменя и ржи, а также картофеля, репы, турнепса. Сеяли лён изготовления веревок и сетематериалов. Много строили  для продажи саней дровней и выездных. Лошадей держали до 20 голов. Коров и молодняка до 30 голов.
Так жили мои предки - государственные крестьяне в староверческом селе Усть-Цильма до прихода туда Советской власти.
 Всего в родословной   Василий Трифонович  Вокуев  поименно перечислил более 150 моих близких и дальних родственников по линии моей матери Ирины Васильевны из рода  Глухиных села Усть-Цильма. Чтобы не утомлять читателей , упомяну ещё лишь одну из дочерей упомянутого выше Василия Петровича Вокуева:
7. Дочь Екатерина Васильевна была дважды в браке. Её первый муж Малышев Василий Иванович был убит, когда ему не исполнилось ещё 25 лет. У них было трое детей: сын Исай и дочери Ирина и Степанида.   У  Исая было  12 детей от двух жен, у Степаниды - десять детей и у Ирины – пятеро: две дочери и три сына.
Автор этой публикации Игорь Чупров -  младший сын Ирины Васильевны Малышевой ( Чупровой по мужу).