Фотоаппарат

Таня никак не могла найти свой новый цифровой фотоаппарат. Цифровик – маленький, благородного розового цвета – был подарком отца на Новый Год, и девушка ещё не до конца изучила все его функции, запечатлела не всё, что её восхищало.

Фотоаппарат нравился ей не только за приятный внешний вид и возможность ощутить себя фотографом. С ним она чувствовала себя более… современной. Теперь она сможет принести его в класс, невзначай достать на перемене, щёлкнуть сиреневый зимний рассвет за окном… И одноклассники сгрудятся вокруг неё – пусть не все, но хоть несколько, станут просить посмотреть фотик, расспрашивать, уважительно кивать. И Таня уже не будет стесняться своей непродвинутости (у неё единственной в классе был кнопочный телефон вместо сенсорного и отсутствовала страничка ВКонтакте).

И вот – вожделенный подарок пропал. Таня обшарила всю комнату, мучительно напрягая память, даже спросила у четырёхлетней сестры, не брала ли она цифровик. Всё тщетно. На глаза девушки навернулись слёзы. Она развела руками и присела на диван, уставившись в пол.

Может, отец зачем-то взял? Он любит всякие технические штучки. Можно и у него спросить. Но если он не брал, начнётся очередная бодяга: «Ничего тебе доверить нельзя, уже посеяла! Да-а, блин…». Таня ненавидела отца в такие минуты.

Вечером с работы вернулась мать. Дочери побежали её встречать. Младшая, Раечка, протянула к маме ручки, желая обняться, а старшая взяла пакеты с продуктами и удалилась на кухню – разбирать. Мысли девушки всё ещё были заняты исчезнувшим фотоаппаратом.

Приласкав Раечку, мать направилась в ванную. Таня пошла следом:

- Мам…
- Что?
- Ты не натыкалась на мой цифровик? Весь день не могу найти…
- А, да я его сегодня на работу брала – тёткам показать, – бросила мать, намыливая руки. – Я, кстати, поговорить с тобой хочу.

Обсушив ладони, она вернулась в коридор и взяла сумку. Таня ходила за ней хвостом, ожидая, когда ей вернут любимца. Но мать, не глядя на неё, прошествовала в комнату дочери. Девушку кольнула тревога.

Таня вошла к себе. Хотелось закрыть дверь, но родители не любили, когда старшая запиралась. Дверь осталась открытой.

Мать сидела на диване. В руках у неё был Танин фотоаппарат.

- На. – протянула она его дочери.

Таня взяла цифровик и села рядом.

- Тётя Лена, между прочим, просмотрела все фотки. – голос матери был полон укоризны. – Ты на них страшная, непонятно какая. Мне пришлось тебя выгораживать, говорить, что в жизни ты хорошенькая. Так стыдно было. Зачем ты нафоткалась?

У Тани пропал дар речи. Она включила цифровик и нашла те самые фотки.

В тот день Таня заплела на ночь косички, и наутро волосы оказались волнистыми и объёмными. Девушке очень понравился такой эффект, и она решила сфотографироваться.

Волосы у неё были длинные, рыжеватые, густые. Таня сделала несколько снимков, по-разному улыбаясь – с зубами и без, глядя прямо в камеру и в сторону. Редкий случай – девятиклассница, которая считала себя не очень красивой, понравилась себе на фотографиях. Было видно, какой у неё аккуратный нос, светлая, ничем не испорченная кожа, блестящие янтарные глаза. Из-за причёски она казалась немного старше своих четырнадцати, но Таню это даже обрадовало. Она сочла, что выглядит солидно и взросло.

И сейчас, глядя на снимки, она не понимала, что мать нашла в них уродского.

- Ну посмотри, посмотри! Что это такое? – наседала та.

Дочь молчала. Мать поглядела на неё с минуту и вышла.

Девушка стёрла фотографии.

Она решительно не понимала, почему тётя Лена просмотрела все фотки на чужом цифровике, отчего мать взяла его без спроса, даже не предупредив. И, в конце концов, неужели те снимки на самом деле были так ужасны? Когда вообще всё это кончится?

«Мне пришлось тебя выгораживать, говорить, что в жизни ты хорошенькая…»

«Лучше бы ты ничего не говорила, мама».

Девушка подошла к висящему в коридоре длинному зеркалу. Волосы как волосы. Нос слишком длинный. Кожа бледная, как у покойника. А глаза… даже думать не хочется, цвет чего они напоминают.

- Таня! Ты куда положила макароны? – раздалось из кухни.
- В шкафчик, где крупы лежат, – озадаченно отозвалась девушка.
- Их здесь нет! Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты врёшь!
- Да не вру я! Я клала их в шкафчик с крупами!
- Егор! Посмотри в шкафчик, пожалуйста! Макароны там?

Отец, который недавно проснулся и собирался на работу в ночную смену, прошёл на кухню.

- Нет. – ответил он.

Таня ощутила бессилие. Она же твёрдо знает, где хранятся макароны, и всегда убирает их в одно и то же место! Куда они могли подеваться?

Чуть не плача, девушка сама заглянула в злосчастный шафчик. Рис, гречка, горох. Немного пшёнки. Больше ничего.

- Где макароны? – громыхала над ухом мать. – Мне ужин готовить надо!
- Да не знаю я! – вспылила Таня.
- Ищи!

Дочь без особого энтузиазма пошарила по другим шкафчикам – с консервами, с мукой – но желанного продукта нигде не оказалось. Таня уже собралась уходить к себе, как вдруг мать открыла холодильник и снова окликнула её.

В холодильнике, рядом с колбасой и сыром, лежала упаковка «ракушек».

Таня была так опечалена пропажей фотоаппарата, что не заметила, как вместе с сыром убрала в холод и их.

Пару секунд девушка взирала на этот натюрморт, а затем начала смеяться. Ситуация с «ракушками» показалась ей очень забавной. Она ничего не могла с собой поделать. Смеялась, смеялась.

Смех прекратился после того, как мать лягнула дочь в место пониже спины. Не сильно болезненно, но к глазам Тани всё равно подступили слёзы. От обиды. Она вышла в коридор и столкнулась с отцом.

- Ну что, нашлись? – спросил тот. – Где были?
- В холодильнике.

Отец хмыкнул.

- Ты смеёшься, а она меня пнула! – крикнула Таня и заплакала по-настоящему.
- Ну и правильно. – отец снова вошёл в кухню и закрыл дверь.

Чувствуя себя оплёванной, Таня направилась к Раечке, чтобы поиграть с ней. Девочки построили лабиринт из кубиков, посмотрели книжку с домашними животными. Таня погрузилась в общение с сестрой, забыв о макаронах и цифровике. Только внезапные прерывистые вдохи напоминали о случившемся.

- Ты подожди меня, я в туалет, на минутку. Хорошо?

Раечка закивала. Таня так торопилась вернуться к игре, что даже не стала запирать дверь туалета на шпингалет. Просто прикрыла.

Раздался глухой удар и детский плач. Похоже, сестрёнка упала и ушиблась. Девушка похолодела. Не из-за страха за Раечку.

Послышались торопливые шаги отца. Он не стал успокаивать младшую дочь.

- Где Таня?

Получив ответ, он подлетел к туалету и распахнул дверь:

- Ты, сука! Что ты сидишь? Какого хера ребёнка одного оставила? Что пялишься? А?

Старшая дочь, сидя на толчке, глядела на беснующегося родителя. Отец брызгал на неё слюной, а она не решалась даже поднять руку, чтобы отереть лицо. В комнате слышался затихающий плач и утешающий лепет матери.

- Тварь! – резюмировал отец и захлопнул дверь.

Таня тихо заперла её. Она чувствовала ни с чем не сравнимую ярость. Ей хотелось схватить отца за волосы и шандарахнуть что есть силы о стену, а матери надеть на голову мусорное ведро и так сфотографировать. А потом показать всем тёткам с её работы со словами: «В жизни она красавица, не то что здесь». Но ничего из этого девушка не сделала. Слишком хорошо была знакома с тяжёлыми отцовскими кулаками и тонким ремешком матери.

Весь оставшийся вечер её игнорировали. Доиграть с Раечкой Таня не решилась.

Она долго думала, лёжа ночью в постели. Цифровик стоял на тумбочке напротив. Таня бросила взгляд на отцовский подарок и отвернулась. Фотоаппарат стал ей противен. Почему вообще она должна принимать что-то от человека, который так унизил её сегодня?


* * *

- Ксюша! Ксюш, а что это?

Ксюша, Танина одноклассница, оторвалась от плова и прошла в прихожую, к зовущей её маме. Та держала в руках незнакомый цветастый пакет, в котором лежали игрушечная корова, «Вино из одуванчиков» Брэдбери и фенечка, очевидно, самодельная.

- А это мне Таня сегодня подарила. – серьёзно ответила девушка.
- Таня? Самойленко? – мама была в недоумении. – Вы же вроде не дружите?
- Я сама удивилась. Книга её любимая, кажется. Она в сочинении о ней писала. Давно.

Женщина взяла в руки корову – белую, мягкую, с чёрными глазами-бусинками. Хвостик у неё был оторван много лет назад и пришит кривовато, но старательно.

- А что она сказала?
- Особо ничего. – пожала плечами Ксеня. – «Возьми, это тебе». Или что-то в этом духе. Я пойду? Есть хочется.
- Иди.

Мама положила корову в пакет и пошла за дочерью на кухню. Дождавшись, пока та поужинает, она спросила:

- Как ты думаешь… Почему Таня всё это тебе подарила?

Ксюша опять пожала плечами.

- Не знаю. Я никогда не задирала её. Может, поэтому… Она вообще какая-то странная в последнее время была.

Этой ночью Таню госпитализировали с отравлением. Она приняла несколько препаратов, которые накануне стащила из аптечки.

Девушку удалось спасти. Три дня Таня провела в одиночестве, не разговаривая ни с медсёстрами, ни с врачом. А потом к ней пришла мать. Одна. Отец сидел с Раечкой. Это во-первых. А во-вторых, он заверил жену, что убьёт Таню на месте за её поступок, если появится в больнице.

Раечка всё искала любимую игрушку сестры – белую корову, с которой Таня не расставалась с детства. И очень огорчилась, когда не нашла, решив, что без коровы Таня будет скучать.

Мать сидела на койке дочери и смотрела в окно, вцепившись одной рукой себе в волосы:

- Ох, как хорошо, что бабушка не дожила… Какой позор… Какой позор…

Она вытащила из сумки знакомый розовый фотоаппарат и стала трясти им перед дочерью:

- Ты совсем обурела? Зачем ты мне его подкинула? «Тебе он нужнее»! Ты с чего взяла, что «мне он нужнее»? Что за клоунада? Как хорошо, что бабушка не дожила!..

Таня молчала.

После ухода матери в палату заглянули врач и пожилая медсестра с судном. Врач говорил, что всё пройдёт, советовал обратиться после выписки к психологу. Медсестра перебила его:

- Таким психолог не поможет… Совсем мать не жалеет… Все они эгоисты теперь, молодые… Из-за хахаля небось траванулась, а родные люди ей – тьфу…

Врач недовольно шикнул на неё. Бормоча под нос, женщина поменяла пациентке судно и вышла. Таня проводила её взглядом сухих, красных глаз.