История про кубок исцеления

Ксатр никогда не был женат, хотя и был поклонником женской красоты. Говорят, в былые времена, бесчисленное множество каилин ходили за ним по пятам, желая снискать его благосклонность, так, что напрочь забывали, как должны вести себя хорошие скромные каилин, и что все должно быть ровно наоборот. Впрочем, наверняка, их можно понять. Ксатр был высок и ладно сложен, красив лицом, и, не смотря на тяжелые армейские условия, не потерял доброту взгляда. По правде сказать, в нем мало что осталось от селатанга, хотя время от времени какая-нибудь каилин, караулившая его у дверей, пускала слух, что у него вся спина покрыта чешуей, или же рассказывала, не моргнув глазом, еще какие-нибудь самые личные подробности. Сам же Ксатр никогда не распространялся о таких делах, и его вряд ли когда можно было вывеси из равновесия, упомянув очередную такую байку. Все, что он делал – хитро улыбался, но при этом ничего не опровергал.

Вниманием каилин Ксатр никогда не был обделен, но настоящей и единственной его привязанностью был его верный друг Себбахат из Бусук-Есы. Себбахат, казалось, был его полной противоположностью. Кожа его была белее льдов на вершинах гор Верхней Критты, волосы – светлее молодых побегов вары, и я помню, как поговаривали, что в нем есть часть бантенгутарской крови, и будто он был дальним потомком кеабадианских царей. Может быть, отчасти это и было правдой, а может, лишь домыслы, возникшие от того, что он сражался с яростью Бантенгутара, как непобедимые воины в садах белых богов, и не было во всех Семнадцати прийи, способного одолеть его в поединке. Ходили слухи, правда, что генерал Ксатр, как-то победил его в рукопашной дуэли, но ни он, ни Себбахат, никогда это не подтверждали.

Так или иначе, все воины и все сражения прошли они плечом к плечу, сражаясь рука об руку. И, хоть военный чин Себбахата был много ниже, Ксатр, уже даже будучи генералом, не принимал ни одного важного решения, не посоветовавшись со своим другом, хотя, внешне и казалось, что их интересы никогда не могут совпадать. Себбахат всегда был спокоен, холоден и выглядел отстраненным, будто не желая делать лишних движений, Ксатр же был горяч и вспыльчив, все время помогал своей речи руками и иногда, разъярившись, вел себя, как грокх, заразившийся бесами. Но быстро отходил, и гнев его сменялся на милость, а что же варилось в белой голове Себбахата – было ведомо только ему одному. Селатанг и кеабадианец – это была очень странная дружба.

Но, как бы это ни было странно, сколь бы холодным и бесчувственным Себбахат ни выглядел, однажды он влюбился, и пришел, конечно, первым делом именно к Ксатру. Историю эту мне рассказал сам Ксатр, во время очередного затишья, когда мы сидели в гамаках в джунглях Гелиссах-Хутана, спасаясь от жары под тенью густых листьев савитов, и курили трубки с тембакау. Возможно, конечно, Ксатр передал эмоции только со своей стороны немного однобоко, но, так или иначе…

Когда оба они еще были молоды, и Ксатр не носил бороды, Себбахат пришел к нему, и рассказал об одной красивой каилин, которую он встретил несколько недель назад, в маленьком городке Тенанг-Хутана (так до революции назывался Тенанг), когда возвращался из Бусук-Есы. Каилин эта была столь мила и красива, что невозможно было оторвать от нее глаз, и Себбахат попросил увольнительную, чтобы увидеться с ней и, возможно даже, посвататься. Новость эта, несомненно, огорчила Ксатра. Это означало потерю дорогого друга. Ибо, как только друг женится, он теряет львиную долю своего дружелюбия. Всем известно, что женатый прийя – все равно, что связанный или находящийся в плену врага: он больше не участник кутежей и попоек, он трясется за свою репутацию примерного семьянина, и он вчетверо менее преданный друг, способный солгать и изменить. Так размышлял Ксатр, и был опечален, но ничего с этим поделать не мог. Он знал, что если Себбахат лелеет в своей снежной голове какую-то мысль, то помешать этому нет ни единой возможности.

Скрепя сердце, Ксатр отправил Себбахата в Тенанг на неделю, на встречу с «самой милой» каилин. Но вернулся Себбахат уже через три дня, и был он опечален.

-Что случилось? – спросил Ксатр, радуясь в душе.

-О, за что мне выпала такая горькая судьба! – возопил Себбахат и воздел руки к небу. – Отчего так тяжело в сердце моем? Почему боги смеются над нами, и любить нам выпадает того, кого не можно любить?

-Что же ты такое говоришь? Неужели с ней что-то случилось?

Себбахат вздохнул.

-Ничего не случилось, но она при внешней своей красоте, глупа, как камни Нижней Критты, и то, камни могут произвести аргентит и самоцветы, а голова этой каилин не способна произвести никакую мысль.

Ксатр усмехнулся. Казалось, проблема была решена, но не тут-то было.

-Но я знаю, что можно исцелить этот душевный недуг. Одна лекарка в Тенанге рассказала мне, что есть волшебный кубок, испив из которого, человек делается умнее.

Еще кубок, по-моему, излечивает проказу, подагру, затягивает раны, и прочее, но тогда было важно лишь раздобыть немного ума для красивой каилин.

-Лекарка сказала, что кубок имеет древнее происхождение, и вытачан из камня, каких нет ни в криттских горах, ни в хребтах Селатании, и принесен еще древними царями с востока. К сожалению, где его искать, лекарка не знала, но указала несколько мест и подпольных чернокнижных рынков Лелухура и Буайяна, где могут знать, - тут Себбахат взял Ксатра за руку и спросил. - Отправишься ли ты со мной, верный мой друг, Бекадур-аджак-Сайя Ксатрия, чтобы отыскать настоящую любовь?

Конечно, после такой просьбы Ксатр не мог не согласиться, хотя и понимал, что сам таким образом потихоньку развязывает узлы на веревках, накрепко связавших их вместе. Вместе они отправились в Лелухур, но, обойдя всех торговцев и аптекарей, не узнали ни одного нового слова, кроме того, что кто-то когда-то слышал о таком кубке, но он, наверняка, уже давно утерян. В плюсах было разве что то, что они отыскали новый сорт тембакау, такой, что от одной трубки напрочь сносило голову, но истории про тембакау и курение пока что не для тебя.

Все то же самое говорили и в Буайяне, пока они, наконец, не забрели на пикиранский дворцовый рынок. Этот рынок располагался в серебряном дворце, одном из самых больших вращающихся дворцов Пикирана, и был он чисто убран и вымыт, и складывалось впечатление, что товары, представленные там по карману только самым богатым семьям Семнадцати и высшим кепалам. Я бывал на том рынке, и действительно, филе одной скоропортящейся рыбки там стоит как половина нашего дома, должно быть, она всю жизнь питается той маленькой головной железой джембалангов, очищенной и приготовленной на пару, иначе я не могу объяснить такой стоимости рыбки. Забавно, но, побывав в серебряном дворце во времена своей молодости, я видел там в продаже один удивительный цветок и его семена по цене пол-хада черноземного поля Двина, а теперь они растут повсюду, и мы считаем их сорняками.

Тем не менее, именно на таком изящном рынке Ксатр и Себбахат встретили, наконец, человека, способного помочь с поисками. Это была немолодая каилин, торговавшая духами. Когда два прийи в скромной военной форме подошли к ней, она тут же посоветовала проходить мимо, ибо они не выглядели так, будто в состоянии предложить хорошую цену за ее товар.

-Не знаешь ли ты лекарку Саундагар из Тенанга? – не обратив внимание на ее враждебность, спросил Себбахат.

Торговка прищурилась, и длинные морщины образовались в уголках ее глаз.

-Что вы хотите? – с недоверием спросила она.

-Мы ищем того, кто мог бы знать о кубке исцеления.

Торговка помолчала немного, потом осмотрела с ног до головы Себбахата и стоявшего рядом с ним Ксатра.

-Зачем же он понадобился вам? – все еще щурившись, спросила торговка.

-Очень нужен, - закивал Себбахат.

-Вы ведь из армии Семнадцати, если вы ищете кубок для своих военных целей, то я ничего вам не скажу.

-Нет, вовсе не для военных целей! – замотал головой Себбахат. Но Ксатр признался, что подумывал об этом. Если кубок исцеления и вправду способен затягивать раны, то он оказался бы незаменимым на полях сражений и в лазаретах.

-Расскажите мне свою историю, зачем вам на самом деле нужен кубок?

Себбахат, не колеблясь, рассказал, что кубок нужен ему для возвращения ума одной очень красивой каилин, на что торговка рассмеялась.

-Как же ты вернешь ум, которого никогда не было? И неужели ты считаешь глупость болезнью? Дети, родившиеся от такой матери, даже если она отопьет из кубка, будут не умнее ее прежней.

Но Себбахата невозможно было переубедить такими доводами, тем более что Ксатр уже говорил нечто подобное на всем пути в Буайян.

-Хорошо, - развеселившись от такой истории, сказала торговка, - возможно, я знаю, где искать кубок, но что достанется мне взамен?

Все торговцы – одного поля ягода. Они торгуют все время, если не духами, золотыми рыбками или глазами Крукхов, то собой.

-У нас с собой не так уж много денег, но мы можем защитить тебя в случае нападений или войны, и наше обещание продержится до конца жизни.

Торговка поразмыслила с минуту, широко улыбаясь, вся эта история распотешила ее не на шутку, а потом добавила, посмотрев на молчавшего все это время Ксатра:

-Если он меня поцелует, то я скажу, где искать кубок.

Ксатр и Себбахат переглянулись.

-Не сходи с ума, приличные каилин так себя не ведут! – запротестовал Себбахат.

-Отчего же? Можешь считать меня неприличной каилин, но вы оба уже пообещали мне защиту от любых напастей до окончания ваших земных жизней.

Казалось, Себбахат уже начинал жалеть о том, что пустился в такое путешествие ради безмозглой каилин. Но Ксатр, до этого момента безучастный, вдруг оживился. Он оглядел немолодую каилин. Если не считать длинных морщин вокруг глаз, растекающихся, как лучи морских треногов, когда она щурилась, все остальное было вполне себе ничего. Ее буайянская полупрозрачная кожа источала благородность, к тому же, от нее пахло дорогими духами. Поцелуй Ксатр счел стратегически важным, и, недолго колеблясь, согласился, тем более что так он сможет потуже завязать почти развязавшийся узелок.

-Хорошо, я сделаю это, - улыбнувшись, сказал своим бархатным голосом Ксатр. Торговке понравился его голос. Каилин всегда любили Ксатра, особенно, когда он начинал говорить с ними.

Зайдя внутрь торговой палатки, Ксатр поцеловал торговку. Себбахат в этот момент предпочел отвернуться и закрыть глаза.

-Хорошо же, - сказала довольная торговка. – Последний раз кубок видели у первой жены моего ныне покойного мужа. Но она оказалась ведьмой. Выкрав кубок, эта ведьма направилась в Рахасию. Искать ее следует в пещерах ближе к горам Нижней Критты, я уверена, она обитает там, неподалеку от более или менее цивилизованного берхарга, чтобы обменивать травы на продукты и не опасаться быть сожженной. Быть может, и в самом берхарге, но там сложнее выращивать травы.

Мы сдержанно поблагодарили торговку, а она не преминула напомнить о нашем обещании защиты, и добавила:

-Если все-таки отыщите этот кубок, то здесь, в Пикиране, найдется с десяток покупателей за цену, не меньше стоимости всего этого дворца. И вот еще, опасайтесь ведьмы, она хитра и она опасна, как прибрежный смерч, несущий погибель и разрушение. К тому же, она может притвориться кем угодно, в том числе дружелюбной.


Так, Ксатр впервые оказался в Рахасии. Позже, по долгу службы, он часто бывал в тех землях, но уже в сопровождении легионеров и конницы, и когда уже носил бороду. Ближайший берхарг к границам Нижней Критты принадлежал Ири Хитрому, и им ничего не оставалось, как попроситься к нему на ночлег. Не то, чтобы в Рахасии любили чужестранцев, но всегда уважали военную форму, поэтому, у Ксатра и Себбахата не возникло таких проблем с пребыванием в Рахасии, как у меня. К тому же, у местных лекарей можно было поспрашивать о ведьме. Правда, это ни к чему не привело. Лекари переглядывались друг с другом, но ничего не говорили, хоть и было заметно, что они знают о ее местонахождении. Вероятно, их смущала военная форма, и даже после того, как Себбахат уверил всех, что они прибыли вовсе не для проведения проверок и арестов, все как будто воды в рот набрали.

Делать нечего, пришлось искать прибежище злой ведьмы самостоятельно. К счастью, это не составило много труда, поскольку у ведьмы уже была протоптанная дорожка от самых криттсих скал. Возле ее пещеры скопились горы мусора, которым она тщетно пыталась придать классифицированный вид, и было развешено белье. Прирученный киданг охранял вход, и, завидев нас, принялся бить копытом. На эти звуки показалась и сама ведьма.

-Что вам нужно? – прищурилась она точно так же, как это делала торговка из Пикирана. Она была даже внешне похожа на нее.

-Откуда у тебя такой красивый киданг? – начал как будто издалека Себбахат.

-Какое твое дело? – нетерпеливо ответила ведьма. – Зачем пришли?

-Не больно ты похожа на приветливую каилин. Мы хотим спросить кое-что… - начал, было Себбахат, но Ксатр перебил его.

-Не являешься ли ты родственницей торговки духами из Пикиранского серебряного дворца? – бархатным, как печень молодого грокха, голосом спросил Ксатр. Ведьма хотела, было, нагрубить в ответ, но Ксатр творил странные вещи с каилин. Некоторые каилин сходили с ума, так и не в состоянии объяснить, что в нем такого.

-Это моя старшая сестра, зачем она послала вас?

-Сестра? Она сказала нам, что ты первая жена ее покойного мужа.

-Покойного? Все-таки, она угробила его, эта чертовка! – в сердцах воскликнула ведьма, и на глазах у нее навернулись слезы.

Ксатр не знал, кому верить, этой ведьме, или торговке духами. Ведь та не упомянула, что они были сестрами, а между тем, сходство их столь очевидно.

-Послушай, мы здесь по одному делу…

-Заходите лучше в мое скромное обиталище, и, я надеюсь, вы подробнее расскажете, как теперь поживает моя дорогая сестрица.

Ксатр и Себбахат послушались и пошли вслед за ведьмой, конечно, все еще опасаясь быть обглоданными ею или ее ручным кидангом. Внутри оказалось на удивление уютно и тепло. На длинных досках был установлен маленький резной стол, и ведьма подала теплый чай и сыр из молока киданга.

Себбахат рассказал, что с ее сестрой они знакомы совсем не долго, и поведал историю о том, как они здесь оказались, и зачем им нужна эта ведьма, потом, наконец, спросил, есть ли у нее кубок.

-Есть один, но он ничего не стоит без второго.

-Второго?

-Да, чтобы кубки проявили свой исцеляющий эффект, их должно быть как минимум два. Необходимо в один из кубков налить воды, или любой другой жидкости, и перелить ее в другой, и только проделав такую процедуру, и отпив перелитой воды, можно ожидать исцеления.

Себбахат выглядел опечаленным.

-Где же нам раздобыть второй?

-Он у моей сестры, разве она не сказала об этом?

Ксатр чувствовал, что против своей воли они с Себбахатом оказались вовлечены в некие семейные разборки.

-О, моя сестра – настоящая ведьма, и она ненавидит меня с самого моего рождения. Она чарами и обманом увела у меня мужа, и теперь я вынуждена скрываться от нее в пещерах, так как в любом городе Семнадцати она способна выследить меня!

Вот так! – сказал мне тогда генерал Ксатр, лежа в гамаке в тени савитов и потягивая трубку. – Вот так устроен мир! Либо у каилин совсем нет мозгов, либо их вдвое больше, чем нужно, и она с легкостью обведет тебя вокруг пальца!

Ксатр в глубине души чувствовал, что и вся эта затея с кубком исцеления может оказаться не более чем провалом.

-Что ж, думаю, я могу вам помочь, - после долгих размышлений сказала пещерная ведьма. Впрочем, возможно, и не ведьма. – Отправимся все вместе в Пикиран и заставим мою сестру отдать второй кубок. Мы не виделись уже больше пяти лет, и вот, настала пора расставить все по местам.

Итак, Ксатр, Себбахат и ведьма-не-ведьма отправились обратно в Пикиран, прихватив с собой один из пары кубков. Не-ведьма оказалась довольно приятной собеседницей, и не делала поспешных выводов относительно Ксатра, а может быть, просто ловко это скрывала. Так что, Себбахат потихоньку стал уверяться, что в мире полно других каилин, изначально наделенных интеллектом, и что внешняя их красота – это, может быть, не самая важная черта.

Очутившись в Пикиране, они немедленно направились к торговке духами. Завидя их издалека, да еще и в компании приведенной из Рахасиии не-ведьмы, торговка тут же скрылась внутрь своей палатки. Ксатр и Себбахат кинулись за ней.

-Где второй кубок, отвечай! – ворвавшись в торговые покои, закричал Себбахат.

Ведьма-торговка уже приготовилась читать заклинания и держала в каждой руке по горсти сыпучего дурно пахнущего порошка.

-Вы поклялись защищать меня до окончания вашей земной жизни!

-Ты обманула нас, и полученная обманом клятва теряет силу!

-Ты! – грозно закричала она приказным голосом, глядя на Ксатра. – Сбей его с ног! – и указала кулаком, полным порошка на Себбахата.

-Это еще почему? – Ксатр был очень удивлен.

Казалось, этими словами ведьма-торговка была удивлена не меньше. Она с недоумением смотрела на него.

-Выполняй! Чего ты ждешь?!

Ксатр не сдвинулся с места и даже не понимал, почему она считает, что он должен выполнять ее приказы.

-Ты же поцеловал меня, теперь ты должен подчиняться мне!.. – недоумевала ведьма.

Ксатр не чувствовал ни малейшего желания подчиняться.

-Мои чары не могут не работать! Если только ты не… - ведьма посмотрела на Себбахата, потом на Ксатра, потом снова на Себбахата, - Ах, ты ж, помет грокха!

Тут в палатку ворвалась не-ведьма, приведенная из Рахасии.

-Это ведьма! Это она вас околдовала! – вскричала торговка, указывая на нее пальцем.

Но чуть только Ксатр и Себбахат оглянулись в сторону не-ведьмы, торговка бросила себе под ноги порошок, который она все это время сжимала в кулаках, и все пространство комнаты заволокло густым дымом. Из дыма раздался голос рахасской младшей сестры:

-Не верьте ей. Она на том же месте. Хватайте ее!

Ксатр кинулся вперед, и нащупал в клубах едкого дыма человека. Схватив ведьму за грудки, хоть она и вырывалась с невероятной силой, Ксатр вытащил ее из задымленной палатки, хватка будущего генерала была сильна. Но как только он оказался на воздухе и отдышался, то понял, что он тащил вовсе не ведьму, а Себбахата, потому-то он так и вырывался. А ведьме все-таки удалось исчезнуть.

Вся торговая палатка по продаже дорогих духов наполнилась смрадным дымом и искрами. Торговцы из соседних лавок и прочие зеваки уже толпились вокруг. Прокашлявшись от дыма, Ксатр решил, что, наконец, настала пора исполнить государственный долг.

-Ведьме удалось скрыться! – генеральским голосом заговорил он. – Внимание! С этого часа за голову ведьмы объявлена награда! Все ее имущество опечатано и отправляется в казну Буайяна, согласно пятнадцатому правилу из закона Семнадцати. Согласно первой поправке к этому правилу, любая информация о местонахождении ведьмы является стратегической, и укрывательство ее преследуется по закону.

В народе, собравшемся вокруг, прошел шепот и вздохи не то сочувствия, не то удивления. И все, кто видел Ксатра в эту минуту, сказали бы, что он наверняка станет генералом.

Впрочем, судьба ведьмы так и осталась неизвестной ни для Ксатра, ни для Себбахата. К счастью, при описи всего ее имущества, они наткнулись на точно такой же кубок, какой принесла из Рахасии ее младшая сестра. Сестру решили не судить за ведовство, потому что никакой ведьмой она не была. Оказалось, что  она выращивала запрещенный тембакау, и продавала его в берхарге Ири, но за это полагался лишь штраф, и то не в буайянской земле.

Забрав оба кубка, Ксатр с Себбахатом, наконец, вернулись в Тенанг, где Ксатр впервые увидел ту каилин, из-за которой вся эта история и началась.


-Что ж, каилин была довольно мила собой, и очень по-детски морщила губки, впрочем, это совсем не в моем вкусе, - говорил генерал Ксатр, забивая вторую трубку. – Не знаю, что именно Себбахат в ней нашел.


Тем не менее, волшебство двух кубков, дополняющих друг друга, сработало, и у каилин образовался разум. Поначалу Ксатр боялся, что с умной и красивой каилин Себбахат и вовсе забудет своего лучшего друга, но все оказалось совсем наоборот. Есть такой тип каилин, которым разум совсем не идет, он лишь портит их, как уродливая бородавка посреди подбородка. Вот же странно: милая и приятная каилин, лишь только скажет одну умную вещь, тут же покрывается воображаемыми бородавками. А может быть, просто та милая каилин и разум оказались несовместимы и отторгали друг друга. Так или иначе, Себбахат вскоре потерял к ней интерес, а если разобраться, то никогда и не имел. Странная, странная человеческая природа!


Как только генерал Ксатр закончил свою историю, в штаб вернулся командарм Себбахат, обходивший заградительные посты. Несмотря на южное солнце и полевые условия, кожа его была бела, словно кеабадианские снега, и, глядя на него, мне казалось, что генерал рассказал мне не всю историю, утаив из нее некоторую часть. Впрочем, если бы он не обладал такой же хитростью, как самые хитрые каилин, никогда бы ему не быть генералом.