Не родись красивой...

  Кто - то скажет, ну опять о Василии, и чем он таким горазд? Да ни чем - ровным счётом... Таких на Руси - пруд пруди. Обыкновенный мужичок. Только есть в нём, как и в каждом из нас, некая закавыка. Так вот, эта внутренняя козявочка и делает человека интересным и привлекательным, несмотря на обличье, тянет, что тот магнит...
  Да, Бог не наделил его броской внешностью и особой статью.
  - На кой шут, они мне, я мамзель какая нибудь что - ли?... Главное тут... - и он гулко стучал по тщедушной груди, - Здесь и только здесь, даже не в котелке - бестолковке...
  Ростом тоже не велик, правда если выпрямить постоянно клюющую сутулость, наверняка - б дотянул до среднего. Худощавое лицо, особенно после смерти жены, покрыто, хоть и не сильной сетью морщин, но глубокой. Длинный, вечно угрястый нос, ещё сильнее усиливал крайне любопытный характер. Такие - же любопытные, юркие, слегка выцветавшие глаза, близко посаженные, смотрели остро, я - б сказал дерзко и независимо. Крутой, выпуклый лоб, с большими залысинами говорили о недюжинном уме и характере. Правда, его он прятал под такой - же выгоревшей кепке.
  Что верно, то верно, Василь и впрямь на всё имел своё мнение, часто разительно отличающееся от заезженного других, на что всегда находил объяснение - порой наивное.
  Как говорил выше, после смерти супруги, он сдал сильно. Как водится, поначалу запил - думали. следом пойдёт... Но как оказалось, не столь велика его мера выпитого. Правда, после пережитого, стал более сдержанным в смехе и сторонился больших компаний всегда пронизанных поверхностным трёпом.
  Других баб, для него не существовало - шибко видать любил свою Ильиничну. Хотя, многие подкатывали к Василю, но он, поражал всех своей непоколебимостью, что тот утёс, о которые разбивались все помыслы и надежды одиноких вдов.
  Одной из многих увлечений была рыбалка. Она нас и объединяла - особенно вылазки с ночевкой. Не знаю почему, но в отличии от нас, он выуживал неизменно крупняк - немного, но солидных. Вначале это бесило, потом свыклись - может знал чегой - то, а может от роду к этому делу  удачлив - есть такие.
  Уху варил только он - "Не путайтесь под ногами... Ваше дело, помочь чистить картошку и рыбу, ну и ждать пока поспеет"...
  Водку пил, но не в охотку - за компанию. Эт мы, чуток отъехав от дома, прям на ходу, принимали первую стопку на грудь. Ежели проезжали мост или ещё чегой нибудь - тоже. Да мало - ли за что можно выпить... Когда прибывали на место - сам Бог велел... Некоторые - менее стойкие супротив спиртного, уже изрядно кривые зюзики. Им, не до рыбалки... Смешно мельтеша, не сильно мешая, путались под ногами. Это и был их процесс рыбалки...
  Василий во время дороги не пил - старался сесть за руль. Это по месту, хлопнет одну - другую рюмашку, да и то с видимым усилием, гоняя туда - сюда. И как он её только пил, родимую, находясь был в запое?...
  - Это я, ребята, для весёлости. Уж больно завидно смотреть на ваши, довольно лоснящиеся рожи.
  Под ушицу - само собой... А дальше пошло - поехало, и начиналось, пожалуй самое интересное... Говорили все, но никто никого не слушал. Чуть попозжа, когда всезнающие говоруны, после всевозможных рыбацких баек, начинали клевать носом, начинался трёп за "жисть".
  Но и здесь Василь не спешит, словно выпестывает свою думу. Замечу, она всегда кстати...
  Вот и сегодня, разговор зашёл о бабах... Не о наших конечно - красивых... Хорошо, что свои - то не слышат. Да и не о них, по большому счёту, а людях красивой внешности и их жизни, как оказалось нелёгкой.
  Василий поначалу сидел молча и улыбался, сгоняя прутиком стаи искр с просевшего костра. Они, огненными пчёлами, стремительно взлетев, уносились в тревожный мрак ночи. Это завораживало и ещё сильнее наводило думку о скоротечности нашего бессмысленного бытия...
  - А-а-а..., пустое... Сколько можно балаболить об этом... - не выдержал один из рыбаков, укладываясь спать, - Эт, как в ступе воду толочь - всё едино...
  За ним потянулись другие. Вскорости мы с Василием остались одни. Он по прежнему витал в молчаливом благодушии.
  - Чего лыбишься, на все тридцать два?... Днюху, чай на прошлой рыбалке отметили?... - не выдержал я.
  - Да нет..., это своё...
  - Ну и скажи, сидишь, как бука, ровно чужой...
  - Верно, всё верно ребятки языки чесали... - начал осторожно Василь, - Но как - то, однобоко что - ли... Оно конечно охаивать проще, но надобно и разобраться... Они - красивые, в общей массе своей - гов...ки конечно, но вот что их сделало таковыми - вопрос?...
  После небольшой паузы, сам и ответил:
  - Мы-ы-ы... Да мы. Если честно, как я кумекаю, красота для человека вред - портит она его. С другой стороны, что может прекрасней творения Создателя?! Только вновь мы, эту красоту, до того изнахратим и затаскаем, что она вровень с матерным становится. Да, так у нас почти всегда, с Божьим даром...
  - Не понял?... - я оторопело уставился на друга, - Эт как..., что в этом плохого?...
  Глядя на Василия, я похотливо улыбнулся.
  - А что хорошего в том, если человек уродлив?...
  - Ну это как сказать...
  Не дав договорить, я вовсе хохотнул...
  - Вот и я, хоть и в годах, до сих пор с удовольствием смотрю на гарну девчину. На то она и красота!...
  Василий смерил меня с головы до ног:
  - Во - во-о-о-о... Это кобель в тебе говорит. Да и пацаны у вас в роду - проще... Были - б девки, по другому запел. Нам ведь, мужикам, шаг шагнул от дома - холост уже...
  Он говорил уже тише, вроде как себе:
  - Нет, кобель - есть кобель. Он и в Африке... Ну и там...
  Подняв палец, силился нечто вспомнить...
  - Ну понял где?... Где всегда холодно...
  Не смотря на наезд, который в тайне мне польстил, я изрёк нечто примирительное..
  - Нет!... Ну правда, что плохого, когда человек красив. Есть на что посмотреть. Да и мужу - жене приятно, что такую кралю отхватил!
  - Точно! С этого этого всё и начинается - вернее с пелёнок...
  Василий горестно вздохнул.
  - Вот так, сызмальства и портим человека. Вроде всё при нём, как там, у Антона Павловича, ну у Чехова... И ум и лицо..., а что - то не так!... И это "что - то" махратит все плюсы на нет. Согласен, в детстве со сранья баловать можно и наверно нужно, но опять - в меру... А то, что получается, самый лучший кусочек моей красотулечке. Стоит этой красотулечке вякнуть слегка, как мы уже на цирлочках, мол что тебе надобно цаца. И балуем, балуем, балуем... К работе не приучаем - упаси Бог - вырастет - наработается. Фигушки, уже не заставишь!... А то, и того хуже, мол ей - ему, ничего такого не пригодится - принца ждёт! И вырастает кулёма, ни Богу свеча, ни чёрту кочерга. Один форс и понты ничем не подкреплённые. Эгоист высшей пробы! И мучаются с ней родители, которые сами сделали её по сути уродом - нравственным. Как от огня, бегут от бездушного калеки, близкие, да и все окружающие. Сами они, тоже страдают от своей никчемной исключительности. Что парни?... Да тоже самое...
  Василий замолчал. Молчал и я. Рядом кряхтя, так и не уснув, ворочались рыбаки. С глади реки потянуло прохладой. Кто - то подсев, подкинул сухих веток. Огонь прожорливо заворчал, аппетитно облизывая сучья. Столб искр был уже не столь ярок. Где - то далеко за горизонтом, незримо, разгорался другой костёр - утренняя зорька.
  - Верно глаголишь Вася. Недаром говорят: - "Не родись красивой, а родись счастливой". Вон, Верка - Колченогая... Не только убогая от рождения, но и красотой не блещет... А спроси мужа - на дух другой не надо - золото человек! Да и смотреть, как любятся они промеж собой, любо - дорого... Вот тебе и красота?!... Душевная красота главное, да и надёжнее она. Что красивость лица?... Тьфу-у-у... Год - другой и нет её, красоты - то, либо пообвык. Да и застит внутренний кавардак, ничем не подкреплённую прелесть лица и тела. Издавле ведь говаривали, мол с красоты воду не пить. Народ - то ранее, мудр был, потому что опирался на многовековой опыт предков.
  Долгое молчание, утренним туманом повисло над биваком рыбарей.
  - Мужики, как - бы утреннюю зорьку не прогутарить?... Пора уже...
  А небо воспылав, быстро растекалось наливаясь ядрёностью. Укоротившейся майской ночи, всё труднее и не уютней приходилось ютиться промеж двух зорек. Да и дальний гром глухо заворчал, чтобы поспешала восвояси...
                Остатки чувственной поры,
                Нагревшись в лето улетели.
                И время утренней зари,
                С вечерней, рядом запестрели.

                Ночи прохлада стала мягче,
                Их темень..., выцвела сильней.
                В июне дни намного жарче,
                И воды в реках потеплей.

                Утратив, лёгкий яблонь цвет,
                Их ветки, тяжко погрузнели.
                Ведь это сладостный ранет,
                Как мы давно его не ели...

                Но, что такое - грянул гром,
                Барашков тучи подгоняя.
                Он ведь небесный агроном,
                Спешит..., обильно землю поливая...