Нимфа

Я узнал о своём зачислении в училище культуры и искусства по телефону. Поскольку звонил я в будний день и прямо с монтажного участка, то мои коллеги тут же оказались в курсе происходящего и искренне поздравили меня с этим знаменательным событием. Но это была лишь прелюдия! К концу рабочего дня, когда наш бригадир «слинял с концами», ко мне в курилке подошли мои друзья-приятели Егор Алексеев и Саша Бахтин.
 - Но чо, я не понял, ты «проставляться» собираешься или нет? – спросил Алексеев, небрежно поигрывая, как бы невзначай, ножом-бабочкой.
 При этом он улыбался как именинник, празднично сверкая толстыми линзами своих очков в роговой оправе. 

Мой одногодок Егор Алексеев проживал на Обьгэсе, вид имел вполне респектабельный и интеллигентный, но только до тех пор, пока не открывал свой рот и не вступал в беседу. Курил он только «Беломорканал» и может из-за этого, голос у него был грубый, такой «прокуренный», нутряной и «басистый», как у немало пожившего на свете мужика. Речь его тоже не отличалась изысканностью оборотов, а сам он - куртуазностью манер, очевидно тут в немалой степени сказывалась среда обитания, ибо Обьгэс всегда был этакой «притчей во языцех». Там до сих пор существует немалая толика частного сектора, в котором проживают и цыгане приторговывающие «зельем», и бывшие «каторжники», наркоманы, бандиты и прочий антиобщественный элемент. Мрачные «промзоны», кварталы новостроек затерянные где-то на пустырях, развороченные дороги - это вам реальный мир левобережья, а не журнал с картинками о жизни стран Бенилюкса!.. 

Итак, слово было сказано. Простава – «святое» дело, нужно угостить друзей алкоголем, чтобы событие стало знаковым, настоящей «вехой» по жизни и в отношениях. Деньги у меня были, но дело было не в деньгах! Просто на Шлюзах за годы «сухого закона» остался единственный вино-водочный магазин, и тот находился отнюдь не в шаговой доступности от нашего предприятия. Да и не в этом суть, просто там сейчас, за два часа до закрытия, либо уже ничего не осталось, либо идёт великая «битва народов» за обладание вожделенной бутылкой. Примета времени, как говорится. Но всё это Егор прекрасно знал и без меня, а значит, что-то этот левобережный гопник задумал, какую-то стрёмную каверзу, не иначе!

 - Ну не томи, выкладывай, - милостиво разрешил я, игнорируя «полёт бабочки», - невооружённым взглядом заметно, что ты что-то придумал. Вероятно – дрянь, чо от тебя можно ещё ожидать?
 - И ничего не дрянь, - заступился за товарища Саша Бахтин, которого чаще называли просто Борода. В сейфе у бригадира стоит трёхлитровая банка чистого спирта, я сам сегодня видел, как он туда её ставил. Женщины сейчас разойдутся по домам, а Егор  откроет замок, отольём литр, разбавим, да отметим твоё поступление, а?
                Тут следует заметить, что раз в месяц нам на участок выдавали со склада двадцать литров чистого спирта. Спирт был этиловый ректификат пшеничный, в общем, экстра-люкс. Теперешняя водка с привкусом ацетона даже рядом не стояла с этим замечательным напитком. Основную часть спирта бригадир сразу смешивал в канистре с бензином в пропорции один к одному. Эта смесь использовалась впоследствии для мытья печатных плат и удаления с мест паек следов канифоли. Но, как правило, оставались излишки ректификата, и бригадир тогда распоряжался ими по своему усмотрению. Мужики исходили на слюну, но сегодня, они решили попробовать этот спирт, во что бы то ни стало! Тем более повод есть, а потому я не стал ломать из себя лорда-хранителя Большой Королевской Печати и согласился.                               

Мы дождались, пока монтажный участок покинут все лишние, как-то: женщины и даже некоторые мужчины, которые не в состоянии держать язык за зубами. Правда вопреки этому золотому правилу с нами остался Юра Разведкин – он уже «отслужил» и вернулся на производство с армейской переподготовки прокалённым и загорелым как чёрт из пекла. Наш «квартет» сидел по своим рабочим местам и старательно изображал из себя передовиков-стахановцев. Как только стихли в коридоре шаги женщин, Егор с куском стальной проволоки занялся замком сейфа. Впрочем, сейф это громко сказано, да и для чего на производстве настоящий сейф? Здесь же не отделение Сбербанка и не ювелирный магазин, а потому сейфом здесь все называли для краткости обычный несгораемый шкаф. Мы с Юрой вышли в курилку, покурить и постоять заодно на «шухере», вдруг кто-нибудь вернётся? Накурившись вволю и даже более того, мы вернулись на участок проверить, как идут дела у наших взломщиков.                              

Мы застали Егора, сидевшего на корточках возле «сейфа» и сосредоточенно ковыряющегося в замке куском толстой проволоки. Лицо у него было злое, рядом с ним на полу валялись плоскогубцы, а также изуродованные куски той же проволоки. Тут же стоял Борода, и подавал какие-то советы, в которых, судя по угрюмому выражению лица, юный шнифер не нуждался. Увидев нас, Егор встал, вытащил из замка проволоку, бросил в сердцах её на пол и процедил сквозь зубы:
 - Не открывается, падла, но «набухаться» способ всё же есть, мля буду!
 Заинтересованные, мы подошли ближе и «навострили» уши.
 - Нужно просто уронить «сейф» на пол, - проговорил наш «мастер на все руки», - стеклянная банка со спиртом разобьётся, спирт вытечет в подставленную кюветку, разводи да пей, ну как?
 - Да зашибись, - выдохнул я, - а завтра бригадир предъяву сделает за осколки в «сейфе», чо тогда скажем?
 - Скажем, случайно уронили, - подал голос Разведкин.
 - Да как такую «махину» можно уронить случайно, – возмутился Бахтин, - тебе Юрок, там, в армии - голову не отбили часом?
 - Вы хотите выпить или нет? – снова заговорил Егор Алексеев. Если – нет, то пошли отсюда по домам. А если да, то выход один – надо валить! А чо сказать, потом придумаем.
 - Давай, выруливай, - махнул я рукой, - будь что будет.
 Егор притащил несколько кюветок, которые обычно используются для проявки фотографий большого размера. Мы в них промывали платы, но сейчас они были чистыми.
 - Главное, - поучал нас Егорка, - после того как «сейф» грохнется об пол, нужно не мешкая поднять его снова вертикально, чтобы спирт вытекал только в щель под дверцей, иначе – придётся лакать с пола, как собакам.
 - Сам ты пёс смердящий, - проворчал я, - ну, понеслась моча по трубам, навались!
                "Сейф" с грохотом рухнул на пол, сквозь грохот едва слышно дзинькнуло разбитое стекло. Напрягая все группы мышц, мы с трудом подняли стальную махину, и в нижнюю щель под дверцей стал выливаться спирт. Егор кинулся, схватил кюветки, подставил одну, потом вторую, но жидкость продолжала течь мимо. Катастрофа!
 - Наклоняем «сейф» немного вперёд, - заговорил лихорадочным шёпотом Разведкин. Глаза его расширились, а в воздухе одуряюще благоухало спиртом. Егор, ползая на четвереньках, «ловил» кюветками вытекающий спирт, а мы, ухватившись за крутые бока стального «гроба», регулировали угол наклона и тем самым оптимальную подачу и напор вытекающей жидкости.
 - Всё, - констатировал Егорка, следящий за процессом заполнения кюветок.
 Мы поставили многострадальный «сейф» на место, но на полу лежала, казалось, огромная и плоская как блин лужа. От неё уже просто невыносимо смердело и резало глаза. Кто-то пошёл открывать окна. Юра принёс половую тряпку и начал вытирать пол. Нет, чтобы отжимать тряпку в свободную кюветку мы всё-таки в тот раз не дошли. Человек, пока он трезвый, это же звучит гордо! В комнате отдыха, где обычно пили чай, нашли трёхлитровую банку из-под сока, радуясь находке, осторожно перелили в неё спирт из кюветок. Получилось практически два литра, а значит та «огромная» лужа на полу состояла всего из одного литра жидкости. Да и хрен с этим литром!
 - Литр спирта это вам мало? – возмущался Борода, - да ведь это целых пять бутылок водки. Вот сявки малолетние!
                Мы, хохоча, накрывали «поляну», с миру по нитке, ведь специально никто не готовился, а продуктового магазина поблизости не было. Поэтому нашлось немного хлебца, сухари, кусок лежалого сыра в холодильнике, банка тушёнки и смородиновое варенье, из которого сделали морс для запивона. В стеклянной бутылке из-под кефира развели водою спирт. На глаз – один к одному, а значит, наша водка была покрепче магазинной – градусов пятьдесят. Бутылка нагрелась, в ней происходил процесс диффузии, чтобы ему помочь, водку, запечатав горлышко, положили в морозильную камеру.

 - Ну, давай, Руслан, за твоё поступление, - торжественно пробасил Егор Алексеев, подняв полную чашку с водкой.
 Фаянсовые кружки и чашки, сдвинувшись, издали глухой стук и мы выпили.
 - Ух, хороша чертовка, - произнёс, крутя головой Разведкин, и ставя свою опорожнённую кружку на стол. Кстати, Руслан, поведай-ка нам чему тебя там, в училище будут обучать?
 Водка прокатилась по пищеводу огненным шаром и точно попала в лузу желудка. Ого! Отвлёкшись от внутреннего созерцания «термоядерных» процессов в своём организме, я ответил коллеге и собутыльнику:
 - Если окончу это училище, стану мультиинструменталистом, буду владеть аккордеоном, домрой, балалайкой. Да, чуть не забыл – ещё играть на фортепиано. Кроме того, там преподают такие предметы, как дирижирование, гармония музыки и оркестровка.
 - Так ты станешь дирижёром? – заинтересовался Борода.
 - Может и такое случится, парни, не исключено, - заверил я, - если доучусь и получу диплом, там будет указана специальность - руководитель оркестра народных инструментов.
                Первая бутылка кончилась моментально, а чо там, если пить кружками да чашками? Тогда мы быстро «разбодяжили» вторую и третью. После третьей я плюнул, и перестал считать. Вообще, вести подсчёт  бутылок глупо, ну что я математик какой-нибудь, в самом деле? Только наработанные рефлексы заставляли нас посещать, время от времени, курилку и курить там, а не на участке. В голове от выпитого алкоголя понемногу начал сгущаться сумрак, превращаясь сначала в лёгкую дымку, а потом в самый настоящий туман. И вот в этом тумане внезапно материализовалось прекрасное существо, нимфа с далёкой планеты. Закончив трансформацию дивных образов, нимфа сказала неожиданно отчётливо:
 - А вы здесь долго собрались куролесить? Между прочим, время десять часов вечера, и все уже сдали ключи от комнат, так что кроме вас, в здании никого не осталось.
 Мы с недоумением переглянулись, что она хочет?
 - Ключи, - пожевал слово губами Юра и, пожав плечами, уставился на свои руки, лежащие на столе.
                А я подумал, что телепатия состоявшийся факт, иначе чем объяснить то обстоятельство, что мы понимаем значение всех слов, произнесённых нимфой с далёкой планеты? Такое впечатление, что все её слова прозвучали прямо в голове, вот это да! Правда при этом, странным образом, ускользает общий смысл тирады прекрасной незнакомки. О, возможно в этом сказывается её усталость от перемещения в пространстве, а может и времени.

 - Ты кто? – отреагировал, наконец, на внешний раздражитель грубиян Егор.
 - Это «ночной директор», - с воодушевлением, озарённого светочем познания человека, воскликнул Борода Бахтин. Мы же ключ не сдали.
 - А кто такой «ночной директор»? – почему-то шёпотом спросил у него неугомонный Егор. Чо за ключ, от «сейфа» что ли? Так у нас, его и не было, сам-то смекни.
 - Это вахтёр института, - терпеливо объяснял нам Бахтин, - мы не сдали ключ от монтажного участка.
 Я почувствовал себя глубоко разочарованным и, стараясь скрыть это, произнёс будничным голосом: 
 - Ну, так отдайте ей ключ, кстати, где он у нас?
 - Вон он, на гвоздике висит у дверей, - кивнул головой всезнающий Борода.
 Спокойно выслушав наши «переговоры в эфире», женщина-вахтёр заметила:
 - Мне нужно, чтобы вы закрыли участок, сдали ключ и покинули здание института.
 - Так вот, что ей нужно! – глубокомысленно протянул Разведкин. А кто интересно, всё вот это будет допивать, может - Пушкин?
 С этими словами он поднял обеими руками со стола трёхлитровую банку со спиртом и взболтнул её. Все убедились, что там ещё никак не меньше полулитра чистого ректификата. А это в свою очередь две бутылки водки крепостью в пятьдесят градусов.
                "А всё-таки она чертовски хороша, этот водопад рыжеватых волос - рассуждал я про себя, - да ведь это та самая вахтёрша, что моет пол в вестибюле, просто обычно она носит очки, а не то я бы её сразу узнал". Сколько раз, проходив мимо неё к лифту, я с удовольствием наблюдал, как она, склонившись над ведром, отжимает тряпку, как изящно пружинят икры её красивых ног. В натуре – нимфа, ей Богу, не вру! Настроение моё изменилось.
                - Послушай, красавица, - начал я, - вероятно, ты подумала о том, что нам просто негде выпить, ведь так? Но у нас сегодня небольшая товарищеская вечеринка по поводу моего поступления...
 - Наш друг поступил в консерваторию, - неожиданно счёл нужным пояснить Юра Разведкин, - а когда он её окончит, то станет дирижёром симфонического оркестра!
 Женщина стоящая по-прежнему у дверей посмотрела на меня с интересом. Возможно, в детстве она, как и многие дети посещала музыкальную школу, и отголоски того золотого времени несколько смягчили её настроение.
 - Да ваш друг просто талант, - продолжая магнетизировать меня своими зелёными глазами, проворковала нимфа. Итак, сколько вам нужно времени, чтобы закончить мероприятие?
 Женщине было несколько за тридцать, её красота была красотой зрелой и уверенной в себе самки, крепкая фигура, плавные обводы корпуса.
 - Часа будет достаточно, - заверил я нимфу, - но, может быть, вы присоединитесь к нам?
 - Извините меня, но – нет, я на работе, - категорично ответила вахтёрша, - а вы всё-таки сильно не засиживайтесь. Мало ли что, может проверка нагрянуть, мне тогда попадёт.
 Уходя, она улыбнулась мне персонально, я готов был в этом поклясться! О, нимфа!
                Юра начал «бодяжить» водой оставшийся спирт прямо в банке. А Егор Алексеев первым засобирался домой.
 - Ладно, мужики, почапал я на остановку, пока автобусы ходят, - вдруг произнёс он, - а то потом пешком через плотину не пустят. Придётся в канаве какой-нибудь ночевать.
  В его словах была истина, как житель левобережья он должен переехать ГЭС на автобусе, пешком через этот охраняемый объект не пускали, могли и подстрелить.
 - Выпей на «посошок», - предложил Юра, - правда тёплый ещё, реакция не прошла.
 - Наливай, - покладисто махнул рукой Егор, - в желудке дозреет. Он взглянул на часы, - скоро автобус сорок восьмой должен быть.
 Мы выпили, и вышли всей «шарой» напоследок покурить, потом Егорка простился и ушёл. Загасив «чинарик», молчание нарушил Борода:
 - Тебе Юрок хорошо, домой десять минут ходу на своих двоих, а нам с Русланом ещё «пилить» на автобусе полчаса. Опять же, если он будет этот автобус, а то ещё пешком через лес чесать придётся.
 - А я домой не поеду, - неожиданно сказал я, - у меня же старший брат живёт на Шлюзах, заночую у него.
 Зачем я так сказал, мне и самому было непонятно, где витали мои мысли, в каких эмпиреях, кто знает?
                Из курилки мы вернулись на участок, и продолжили банкет, в смысле Разведкин разливал водку прямо из трёхлитровой банки. Несмотря на продолжающиеся возлияния, меня лично начало понемногу «отпускать», то есть, как это не парадоксально, но я начал трезветь. Но спирт штука коварная, это я тоже знал. Чувствуешь себя вроде адекватным, всё соображаешь, потом – бах! – меркнет свет и, здравствуй, новый день.
 - Кстати, - завёл разговор Бахтин, - пора бы уже обдумать, что бригадиру будем завтра «лепить» насчёт «сейфа», почему в нём вместо банки со спиртом, только осколки, как это можно объяснить реально?
 - Да ничего не надо выдумывать, - решительно произнёс я, - беру это дело с объяснениями на себя. Моя «простава» - мой и ответ.
                Мужики переглянулись, «герои среди нас» - так можно было перевести на разговорный язык их взгляды. Досуха опорожнив банку, мы закончили банкет. В пересчёте на «казённую» водку, то есть на такую, что продают в магазинах, мы употребили десять бутылок. Для четверых молодых мужчин, в общем-то, и не так уж много. Лично мне доводилось пить гораздо больше, а насчёт смертельной дозы алкоголя, о которой твердят медики-теоретики, я скажу как практик – у всех она разная! Кто и со стакана красного «загнётся и кони двинет», а кто-то и пару литров водяры «охромякнет» и, как говорится, ни в одном глазу. Под хорошую закуску, конечно. Так-то, ребята!.. Ну а потом, навели мы с коллегами порядок на участке и в комнате отдыха, чтобы назавтра «комар носу бы не подточил».               

Вот и пришла пора покидать гостеприимный кров института! Сняв с гвоздика ключ, висящий у выхода, (мужики тем временем вышли из комнаты), я выключил свет в помещении и закрыл дверь на замок. Оккупировав кабину лифта, мы спустились на первый этаж и через просторный вестибюль с шутками и прибаутками устремились на проходную. Проходная представляла собой наполовину стеклянную кабину, в которой сидела вахтёрша и по предъявлении пропуска открывала «вертушку», соответственно впуская или выпуская посетителей института. Коллеги щёлкнули для вида «корками» пропусков и вышли через «вертушку», а я задержался – расписаться в журнале о сдаче ключа от монтажного участка. Оставив в журнале свой автограф, я взглянул на нимфу. Она была в летнем ситцевом сарафанчике и я, не удержавшись, погладил её голую руку по плечу.
 - До свиданья, милая, - проговорил я, и, толкнув «вертушку», вышел к поджидавшим меня приятелям.
                От института мы шли втроём, но, пройдя с полсотни метров, от нашего сплочённого коллектива отделился Борода, и свернул на автобусную остановку «НИИ Систем». Тут же, как по заказу подошёл автобус и увёз Сашу Бахтина домой к жене и детям. Удачи, брудер! Покуривая, мы с Юрой миновали столовую, дошли до знаменитого на Шлюзах дома под названием «Китайская стена», прошли сквозь его арку, и тут наши пути расходились. Разведкин проживал на улице Шлюзовой в комнате на подселении, которую он делил со своей женой, а потому, попрощавшись, он свернул налево. Я же, следуя легенде, что ночую у брата, пошёл прямо - на улицу Тружеников. Через некоторое время, убедившись, что Юра исчез из вида, я повернул обратно.               

Как уже было понятно, я возвращался в институт, к своей нимфе! Шёл быстро, наращивая темп, ибо как мне казалось, я могу опоздать. А вдруг она, не дождавшись, уляжется спать? А то, что меня ждут, не было никаких сомнений! И тогда, расправив крылья, я полетел. Так воспарив на крыльях любви, я тут же увидел здание института с высоты птичьего полёта и пошёл на посадку.                Говорил ведь, что спирт это штука коварная, но чтобы этак, извините - подвиньтесь. Не вполне очнувшись от грёз, я стоял на крыльце института и нажимал кнопку электрического звонка. По ту сторону стеклянной двери в полумраке вестибюля появился приближающийся силуэт. О, эта была она! Дверь, наконец, открылась и моя нимфа с улыбкой произнесла:
 - Где ж ты ходишь, дирижёр? А я всё жду его, жду.
                Не ответив ни слова, я бросился к ней, но, запнувшись за порог, споткнулся и моментально зарылся лицом в её роскошном бюсте. Аромат зрелой женщины ударил меня в мозг, и на какой-то краткий миг, я, позабыв обо всём на свете, превратился в бешеного зверя. Каскад рыжеватых волос, треск бюстгальтера, безумство поцелуев – всё смешалось в моём сознании в некую сексуальную абстракцию. Она почти не отбивалась, сразу как-то обессилев в моих лапах и запрокинув голову, лишь что-то тихонько шептала. С трудом, заставив себя остановиться, я прислушался.
 - Милый, давай закроем дверь и отойдём, я тебя прошу. Вдруг кто-нибудь увидит с улицы.
 Действительно, что это со мной? Хотя улица выглядела пустынной, но кто на ней может появиться в следующий момент? Женщина закрыла дверь на замок, и мы плавно, как в вальсе, переместились с ней через весь вестибюль в дежурную комнату.
 - Как тебя зовут, нимфа? – нежно целуя женщину в губы, спросил я.
 - Вика, - прошептала она, отвечая на мой вопрос и поцелуй.
                Это была волшебная феерическая ночь, мы постепенно прошли все стадии любви и утомлённые встретили восход солнца на крыше института. Глядя на поднимающийся из-за морского горизонта диск с полыхающей короной лучей, я обнимал свою нимфу, и был счастлив здесь и сейчас, под этим огромным-огромным небом, со стремительно бледнеющими, перед лицом нового дня, созвездиями. Конечно, это была не любовь, скорее – страсть с первого взгляда, некое соответствие матриц на молекулярном уровне, да просто «цветы запоздалые» как у Чехова. Причём термин «запоздалые», понятно, применим к Виктории, поскольку она давно жила в браке, имела мужа и детей. Но когда мы бывали вместе, эти грани – её жизненный опыт, разница в возрасте, стирались, как следы на прибрежном песке, смытые прибоем в Вечность, где отсутствует само понятие времени. Наши отношения, а это череда нечастых встреч, которые совпадали с графиком её дежурств в институте, продолжались полгода и логично снизошли на нет, ибо в них не было будущего, при отсутствии обоюдного желания изменить настоящее. Теперь по прошествии многих лет, это вспоминается как красивая полузабытая сказка, где присутствовали и волшебный полёт, и прекрасная нимфа в зачарованном замке, затерянном средь дремучих лесов, возле самого синего моря...