Пятая заповедь

День осенний наводит тоску своей серостью и невыразительностью. Листья облетели, и сквозь деревья проступает полумрак затянутого облаками неба. Однотонный полусонный пейзаж как будто находящегося в дремоте, города. Поэтому после заседания писательской организации я не пошел на волжскую набережную, где одинокие свинцового цвета волны с пенистыми барашками накатываются на песок городского пляжа. Он пустынен и тих. Такой же неинтересный пейзаж и правого берега Волги. Настроение было под стать осенней обстановке, и я сразу поехал на автовокзал. Там-то и пришлось стать мне невольным свидетелем совсем не касающегося меня события.
Я сидел в зале ожидания городского автовокзала, до отправления моего автобуса оставалось чуть более часа, когда напротив меня появилась шумная компания молодых людей. Из начавшегося разговора, который происходил на радостно-громкой ноте, я понял, что они ждут автобус в город Саратов, и направляются на юбилейную встречу выпускников то ли института, то ли университета. А поскольку из разговора я понял, что это был десятилетний юбилей, то решил – все они одинакового возраста - немногим более тридцати лет.
Чувствовалось, что молодые люди в повседневной жизни не так часто встречаются, потому что, перебивая друг друга, каждый из них старался рассказать о себе, о своих делах. Но вот инициативу захватил молодой человек приятной внешности, с открытым, внушающим доверие взглядом серых глаз. Взгляд этот располагал к себе, и рассказ, который он начал, по всему видно, не вызывал сомнения у слушателей. Про таких в народе говорят – правдолюб. Это был подтянутый, широкоплечий молодой мужчина. Русоволосый, славянской наружности. Говорил он уверенно, без лишних междометий и модной современной российской присказки «как бы». Чувствовалась осмысленность того, о чем он говорил. Я невольно заслушался, делая вид, что читаю открытую перед собой книгу.
Прошло около получаса, и, заканчивая свой рассказ, молодой человек произнес:
- Выслушав меня до конца, вы вправе будете задать вопрос: «А для чего это все рассказано?». Что ж, друзья, если это произойдет, то мне остается только подумать: «А сумел ли я свою историю рассказать так, чтобы передать вам весь трепет своей души, своими переживаниями всколыхнуть вас? Правильно ли раскрыл напасти, которые поджидают нас на жизненном пути?» Но то, что произошло со мной – не выдумка, а истина на деле, испытания, которым я был подвергнут, заставили пересмотреть меня свои взгляды на жизнь, а главное, научили по-другому относиться к людям, окружающим меня.
Вот с этой последней фразы мне и хочется начать свое повествование о том, что я услышал в тот день случайно на вокзале. Не потому, что последнее, услышанное, всегда запоминается лучше, а только лишь для того, чтобы передать то волнение, с которым этот молодой человек закончил свой рассказ.
Припоминая сейчас все подробности рассказанной им истории, я как бы вновь окунулся в события жизни этого человека. И я думаю, что он был искренен, ни тени фантазии не промелькнуло ни в словах, ни во взгляде его. И то, как он говорил, волнуясь и часто замолкая, как будто вглядываясь внутрь себя, мне кажется, подтверждало это.
Конечно, из его рассказа я могу невольно что-то упустить. Но послушайте, думаю, это достойно вашего внимания. И чтобы передать весь трепет и интригу его истории, позвольте говорить от первого лица. Это не даст мне сбиться с тонкой нити рассказа и правильно предать последовавшую в конце логическую развязку произошедшего. Итак, я начинаю.
«В то осеннее серое утро я, как всегда, пришел на работу раньше всех, по заведенной давнишней привычке начинать рабочий день в тишине и в одиночестве. Но стоило мне включить компьютер, как одновременно с ожившим монитором, словно по волшебству, раздался телефонный звонок. Подняв трубку, я услышал голос начальника отдела. Не поздоровавшись, он просил меня срочно зайти к нему в кабинет. В голове пронеслось: «Выучил уже все мои привычки, не дает минутки свободной, день-то рабочий еще не начался. Ну, не пошлешь ведь его – начальник. Свинтус толстопузый».
Открыв дверь его кабинета, я остолбенел. Слова приветствия так и остались не произнесенными. За столом сидел… Нет, вы наверняка мне не поверите… Поэтому я скажу так. За столом сидело существо в костюме начальника, который я хорошо знаю, потому что вот уже семь лет вижу этот серый в полоску пиджак, темно бордовый галстук и голубую в клеточку рубашку. Так вот, над голубым воротником рубашки вместо лица начальника я увидел свиное рыло. Да-да! За столом сидел кабан с большими мохнатыми ушами, с крупным розовым пятаком вместо носа, и смотрел на меня маленькими круглыми и злыми глазами. Но вот кабан заговорил, и я услышал голос своего шефа. В голове моей помутилось и закружилось. А кабан начал выговаривать мне за небрежность и недостоверность отчета о проделанной работе в предыдущем месяце, который он вчера получил от меня. Слушал я рассеяно, не возражал. Но вот он, наконец, закончил свою речь:
- Возьмите свою писанину и реально переделав, сегодня же предоставьте мне. Идите!
Я опрометью выскочил в коридор и побежал вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, в свою комнату. Сослуживцы уже все были на месте. Наш отдел состоит из четырех человек и размещается в двух смежных комнатах. В одной - две женщины- сотрудницы, а в другой - я и старичок-пенсионер. Женщины числятся инженерами, но занимаются в основном бумажной работой – готовят начальнику справки, отчеты, ответы для руководства. А под пенсионера вот уже лет семь пытается подкопаться наш начальник, но он стойко выдерживал все нападки, добросовестно и вовремя приходя на работу.
Открыв дверь, я услышал разговор сотрудниц, которые, торопливо перебивая друг друга, захлебываясь, рассказывали о проведенном выходном. «Раскудахтались», - раздраженно подумал я. Но стоило мне взглянуть на них, у меня в голове снова все помутилось, как в кабинете начальника. Я даже попытался встряхнуть головой, но освободиться от увиденной картины мне не удалось. За столом сидели непонятные существа, в той одежде, которую я привык видеть на своих сослуживицах. Над их мощными бюстами возвышались пестрые куриные головы с кривыми клювами и маленькими красными глазами. Меня их личные дела никогда не интересовали. Немного я могу рассказать и про старичка-пенсионера. Но стал я замечать, что у него, после достижения пенсионного возраста, появилась одна интересная особенность. Наш отдел курировал проведение строительных работ, а точнее, мы осуществляли так называемый авторский контроль. А еще проще, проверяли строителей, чтобы они все работы выполняли в строгом соответствии с проектной документацией. Поэтому много времени приходилось проводить на строительных площадках. А это порой было удобно в том плане, что всегда свое отсутствие в отделе можно было объяснить авторской проверкой. Так вот, наш пенсионер уже лет пять свои проверки начинал с обхода магазинов. Одевался в потрепанную рабочую куртку, говорил, что идет на объект, а сам пешком уходил до следующей остановки транспорта и уезжал в город по своим делам. Часа через три заскакивал на объект, делал вид, что занят проверкой, потом возвращался в отдел. Однажды я случайно увидел его, возвратившегося после такой проверки, но одет он был совсем не в рабочую, а в свою постоянную куртку, которую, видно, перепутал, когда собирался дома. Я тогда, конечно, ничего не сказал, но запомнил. И всегда, по этой привычке, когда он возвращался в отдел после проверки, думал о нем: «Для бешеной собаки семь верст не крюк».
Проскочив в комнату, где мы обитали с пенсионером, я еще больше был удивлен, когда увидел, что за столом, где привычно должен был находиться пенсионер Роберт Кириллович, а по-простому – Кириллыч, сидит существо в мужском костюме с собачьей мордой, с отвислыми лохматыми ушами и полузакрытыми глазами.
Открыв их и увидев меня, голосом, похожим на хриплый лай собаки, Кириллыч протявкал:
- Где ты ходишь? Телефон извелся по тебе. Я уже не выдержал, взял трубку, извини. Позвони домой, мне показалось, что голос у твоей жены чем-то расстроен. «А почему бы ей на сотовый не позвонить?» - мелькнуло у меня в голове.
Жена кричала в телефонную трубку так громко, что можно было представить наступление конца света. Но, оказалось, что заболела наша семимесячная дочь. Жена просила срочно приехать, потому что она сегодня должна обязательно попасть к парикмахеру. Или, как сейчас принято выражатся высоким слогом, к стилисту.
- Но почему ты не сказала об этом вчера вечером или хотя бы сегодня утром?
- Да это произошло буквально полчаса назад – позвонила подруга и сказала, что сегодня отменяется ее визит к парикмахеру, так как ей срочно нужно уехать, заболела мать. Вот и предложила вместо нее пойти. Ты же знаешь, что наша девочка не совсем здорова. Я не могу взять ее с собой, у нее температура, не потащу же я ее в салон, - не терпящим возражения голосом закончила она, и немного помолчав, добавила: - и всего-то мне нужно уйти на часик, я быстро вернусь.
- Ну, хорошо, - сказал я, а сам подумал: «Не сидится тебе дома, коза-дереза».
Вот так у нее всегда. Жена решает проблемы мгновенно и безаппеляционно, но исполнителем решений, конечно же, всегда оказываюсь я.
Попросив Кириллыча прикрыть меня, я выскочил из офиса. Машину в тот день я оставил около дома (понедельник ведь), так что пришлось ехать на маршрутке. На остановке в этот час скопилось много народа, и я, нервничая, подумал: «Столпились, как бараны, придется толкаться с вами». Все-таки я пробился к двери подошедшей машины, и последнее свободное место в салоне маршрутки досталось мне. Но когда я на него плюхнулся и взглянул на сидевших пассажиров такси, то остолбенел. В салоне сидели сплошь одни бараны и овцы в мужской и женской одежде. Некоторые разговаривали друг с другом на нормальном человеческом языке, а другие сидели молча, кто с закрытыми глазами, кто смотря на меня. Но никакого блеяния не было.
Напрягаясь, я с трудом дождался своей остановки и выскочил на свежий воздух. Открыл своим ключом дверь квартиры, вошел в прихожую и увидел, что жена уже была одета. Она стояла перед зеркалом спиной ко мне. Но, когда обернулась, я чуть не вскрикнул от неожиданности. И голос, одежда, и фигура, и руки, и ноги – все это было моей женой, но лицо - чужое, вернее, теперь про него и сказать-то так было нельзя. На меня смотрела козья морда.
Коза приветливо улыбнулась мне, показав крепкие зубы, и сказала:
- Как это мило с твоей стороны, дорогой. Ты меня выручил, я побежала. Для дочки все приготовила, если понадобится – найдешь в холодильнике. Не забудь подогреть перед тем, как будешь кормить. Через час я вернусь. Пока – пока.
И, хлопнув дверью, существо с фигурой и голосом моей жены исчезло.
Дочурка сладко спала и только необычно раскрасневшиеся щеки говорили о том, что она немного нездорова. Сев около кровати, глядя на родное мне прекрасное создание, я призадумался. Что же такое со мной происходит?
И тут вспомнилась прочитанная в детстве сказка датского всемирно известного сказочника. Это была «Снежная королева». А начиналась она историей про злого тролля, смастерившего что-то вроде кривого зеркала, которое у него разбилось вдребезги. Осколки зеркала разлетелись по свету, и если они попадали в глаза людям, у тех появлялась способность видеть в вещах только дурное. Но я уже давно вышел из того возраста, чтобы верить в сказки… Тогда что же происходит со мной? Ничего подобного, что обрушилось на меня сегодня, я и представить себе не мог, даже в страшном сне.
Ведь уже почти полгода в воскресные дни я хожу в церковь. Утром прихожу пораньше, чтобы успеть к началу первого часа службы, когда начинается чтение утренних молитв, освещающих наступающий день. Встаю всегда поближе к иконостасу. После чтения молитв начинается Божественная литургия.
Воскресные дни стали для меня совершенно особыми. Радостное настроение испытываю я после Литургии. Может быть от того, что именно в этот день вспоминается в храме Воскресение Христово. И в этот же день совершается таинство Святого Причащения, которое было установлено самим Спасителем, преподавшим урок смирения и самоотречения своим ученикам на тайной вечере. Хлеб и виноградное вино, которое вкусили ученики Христа, были не что иное, как тело его и кровь, которые на другой день были отданы в жертву за грехи человеческие. Это и стало таинством евхаристии - благодатным соединением верующих со Христом.
По воскресеньям я хожу на церковную службу с желанием и с чистым сердцем, никто меня не понуждал к этому, как-то само собой это получилось. Но за все время мне ни разу не приходила на ум мысль – исповедаться и причаститься. Перебирая свои дела и поступки, я никогда не замечал в своей жизни чего-то греховного. Зачем тогда причащаться? Так я думал, глядя на свою маленькую дочку, которая дышала спокойно и ровно, ни разу не проснувшись.
Мысли мои оборвал щелкнувший в двери замок. В квартиру вспорхнула моя коза, тьфу, моя жена. И она по-прежнему была прелестна! Посещение стилиста нисколько не испортило внешности моей жены.
Я снова ехал в маршрутке, но не разглядывал попутчиков, а опять задумался о произошедшем. Но так ничего и не смог понять в удивительных метаморфозах, преследующих меня сегодня.
А вечером, после работы, в тишине кухни вспоминал все, что видел, кому и о чем говорил в течение всего дня. Но, как ни старался, так и не отыскал в своих делах ничего, что сделал бы против своих ближних, или против своей совести. И, скорее по интуиции, а не по необходимости, решил, что в предстоящее воскресенье обязательно исповедаюсь и буду причащаться.
До воскресенья оставалось три дня, и мне следует рассказать вам, какие события произошли со мной в эти, показавшиеся мне очень длинными, дни.
Во-первых, когда я покупал цветы в четверг вечером после работы в магазинчике около дома и долго не мог выбрать, что взять, продавщица своим мерзким фальцетом тявкнула на меня: «Мужчина, что вы, корову на всю жизнь выбираете? Это же цветы! Через неделю ваша жена выкинет их на помойку». Взглянув на нее, я вздрогнул – это была женщина с собачьей головой, с отвисшими ушами, как у таксы и с мокрым черным носом. Глаза ее зло смотрели на меня, и даже показалось, что она вот-вот меня укусит. Отсчитав, не глядя на нее, деньги, я схватил выбранные хризантемы и выскочил за дверь в темноту улицы.
На следующий день, утром, по дороге на работу, в автобусе толстая горилла в ярко-красной куртке и такого же цвета вязаной шапке наступила мне на ногу, не извинившись, а еще и обругав недотепой, который мешает ей пройти к выходу.
Да и на работе все было по-прежнему, в соседней комнате кудахтали куры, и по-собачьи кряхтел и кашлял Кириллыч.
На воскресной службе в храме, слушая чтение часослова, я невольно огляделся, и до меня вдруг дошло - все прихожане, окружавшие меня в церкви - просто обыкновенные люди. На просветленных лицах я видел улыбки, наполненные радостью и добром.
Я стоял и думал: «О чем я буду говорить священнику? В чем исповедоваться? От каких грехов мне надо очистить душу?» То, что происходившее со мной - тяжкий грех, это я осознал. Но какой? Не мог понять и придумать ему название. Надо раскрыть душу свою перед Богом и рассказать священнику о происходящем со мной. Но, приняв решение, я все-таки сомневался и даже боялся говорить о необычных превращениях, которые преследуют меня. Было стыдно и горько. Я не понимал - что это? То ли мое воображение, то ли на самом деле эти превращения совершаются в действительности?
Но отбросив все сомнения, решился на исповедь. С полным пониманием того, что не буду ничего скрывать и откровенно расскажу о происходящем со мной. Сомнения не оставляли меня, но я желал получить исцеление от напасти, ввергнувшей меня в уныние и слабость.
Я подошел к аналою и поклонился перед лежащим на нем крестом. Еще раз отбросил из души нерешительность и страх. Борьба с поработившим меня грехом была очень тяжелой. Единственное, что я не мог сделать – это назвать подходящим словом свалившееся на меня наваждение. «Спасет ли меня мое откровение, вылечится ли от этого недуг души?» - даже сейчас, перед алтарем, червь сомнения терзал мою душу.
И тут я услышал слова священника, исповедующего меня:
- Сын мой, не бойся своего откровения, оно вылечит тебя от душевных ран, успокоит твою душу, принесет тебе облегчение. Сердце твое очистится от черноты и черствости, наполнившись радостью и веселием. Не стыдись открыть мне все мерзости, которые мучают тебя. Ведь я вижу, как они отражены сейчас на твоем лице. Сохрани себя от Страшного суда.
И после этих слов словно что-то чистое вошло в мое сердце, я с покаянием стал рассказывать священнику о происходящем со мной, стремясь освободить душу от накопившихся за последние дни шлака и черноты. Видя мое чистосердечное волнение, с которым я исповедовался, священник спросил:
- Не было ли у тебя дурных мыслей перед тем, как ты видел неразумные видения свои, не думал ли ты плохо о тех людях, с которыми общался, разговаривал?
- Да, батюшка, были дурные мысли. И одновременно с ответом я подумал: «Так вот они, откуда видения эти, стоило мне лишь подумать о начальнике, что он «свинья жирная», как перед глазами возникала морда этого животного. Стоило мне, взглянув на жену, в мыслях сказать: «Ну что ты за коза вертлявая?», как она тут же превращалась в нее.
И, как будто прочитав мои мысли, священник сказал:
- Думая о людях плохо, ты отдалялся от Бога и предавал его. А Сатана, который так же неустанно следит за каждым из нас, тут как тут. Он и подсовывал тебе свои картины перевоплощения людей, чтобы вера твоя в Царство небесное еще больше колебалась, и вводил он тебя в такое смущение, что забывал ты о заповедях Христовых. И чем чаще это повторялось, тем сильнее завладевал душою твоею Бес. Это не люди изменяли свою внешность, они оставались такими, какими создал их Господь! Изменялось твое видение мира. Сатана управлял тобой, когда ты забывал о Боге.
Закончив говорить, священник возложил на мою опущенную голову конец епитрахили и начал читать разрешительную молитву, прощая от имени Иисуса Христа все мои грехи. Когда я целовал крест, священник сказал мне напоследок:
- Этим самым Господь предупреждает тебя, что обращаться с людьми надо очень внимательно, как будто они посланники Царства его. И главное, обходись приветливо со всеми и даже с теми, которые не нравятся тебе.
Я отошел от священника и встал среди молящихся прихожан. И вдруг почувствовал облегчение и умиротворение в своей успокоенной душе. Чувство радостного волнения охватило меня, а с иконостаса смотрел понимающим и прощающим взглядом Иисус Христос.
Я шел по городской улице, навстречу мне спешили люди. Разные люди. А мне вспомнились прочитанные недавно в одной книге слова Святого Праведного Иоанна Кронштадтского. Тогда я почему-то не обратил на них внимания, но теперь, после исповеди и Причастия, они всплыли в моей памяти: «Тщательно следи за своим обращением с людьми и замечай: с любовью ли ты обращаешься; если заметишь в мыслях и в чувствах своих что-либо, клонящееся к разрушению любви, отбрось это и обращайся непременно с любовью и со всей искренней простотой свойственной христианской любви».
Медленно кружась, начал падать редкий, но пушистый снег. Первый снег приближающейся зимы. И то ли белизна его резала глаза, то ли мое настроение всколыхнуло очищенную душу, но я почувствовал скатившуюся по щеке слезу. Белое покрывало первого снега ложилось на серые тротуары скверов, на пожухлую и порыжелую траву газонов. Снег накрывал шапками деревья, которые еще не успели сбросить зеленую и желтую листву. Все окружавшее меня преображалось.»