...С той, невероятно далёкой уже поры, поры восторженной юности, радужных надежд, смелых замыслов и твёрдой наивной уверенности, что всё задуманное реально воплотится в действительность, незаметно пролетело... еще почти 40 лет.
Боже милосердный!
Почти... сорок лет!!!
Здесь уместно сказать и не буду лукавить, что я часто вспоминал о Лиле, а вернее помнил о ней всегда, постоянно, везде, где только бы мне не приходилось бывать и куда бы, переменчивая судьба моряка и распоряжения отдела кадров Черноморского Морского Пароходства не забрасывали меня.
Положив руку на сердце могу сказать и признаться, что не так уж я и пристально "следил" за личной жизнью Лили, но знал, что у неё там не всё ладилось и получалось, что она несколько раз выходила замуж и что у неё родился сын Александр.
А затем Лиля наконец обрела свою настоящую любовь, настоящее счастье.
Она "окончательно" вышла замуж и обвенчалась в церкви с очень успешным и красивым молодым человеком - Алексеем, сыном известного киноартиста Юрия Яковлева и внука тоже известного артиста-сатирика Аркадия Райкина.
Однако я часто, очень часто мысленно представлял себе, как мы случайно, встретимся когда-нибудь и где-нибудь, с моей детской мечтой и первой такой смешной и наивной любовью - Лилечкой Амарфий.
...Она красавица, известная актриса и певица, а я бывалый, "заматеревший" морской волк, в "блестящей" форме моряка пассажирского флота, декорированной золотыми эполетами, наградами, знаками и регалиями отличия.
И вот...
Моя изменчивая и вечно колеблющаяся из одной крайности в другую Судьба, всё же решила ещё раз преподнести мне прощальный подарок!
Итак...
Ещё раз свершилось!
Свершилось ЧУДО!!!!
Я устроился работать по контракту на огромный пассажирский океанский лайнер "SILVER WHISPER" английского судовладельца.
Черноморское морское пароходство (ЧМП) к этому времени физически перестало существовать, безвременно кануло в Лету, то есть "отдало Богу душу", как потом c неимоверной горечью шутили одесситы.
Крупнейшее, трижды орденоносное Пароходство бывшего Советского Союза, в состав которого входило 396 новейших морских судов разнообразных типов и назначения, несколько крупных портов, заводов, комбинатов, судоремонтных доков и "на шару" доставшееся при дележе СССР - Украине, при активном содействии бывшего, печально известного Президента Украины - г-на Леонида Кравчука, было в кратчайший срок разворовано до последнего винтика и листочка писчей бумаги.
Результат был убийственно печален,
Около двадцати тысяч высококлассных специалистов разных морских профессий и около двухсот тысяч "береговых" работников и сотрудников пароходства лишились хорошей, высоко оплачиваемой работы и были безжалостно вышвырнуты в объятия "обалдевшей" от такого финала просуществовавшего более ста лет лучшего пароходства страны Советов - Одессы-мамы...
А каждый моряк, выброшенный безразличной житейской волной на берег и оставшийся без заработка "на жизнь", исповедуя полу шуточный морской принцип - "Само спасение утопающих - личное дело самих утопающих"... искал себе работу самостоятельно, как только мог и где только мог.
Пароходство и морской порт практически всю историю существования Одессы - были градообразующими предприятиями города.
То есть, другими словами они оба и плюс торговля, давали средства для существования и дальнейшего развития Одессы.
И именно так было почти два столетия.
Новоявленные "факиры и фокусники - напёрсточники", мгновенно сориентировались в "в мутной воде" представившейся лакомой ситуации настолько изощрённо и молниеносно провернули "гешефт", что всё что было создано и наработано во благо и для города несколькими десятками поколений трудолюбивых одесситов... просто... исчезло, испарилось - как бы в никуда!...
Нет пароходства, как - будто его и никогда... не было...
Дикая, нелепая фантастика!
Но это так!!!...
Нет воров, никто не пойман, никто ни наказан...
"Святые чудеса", да и только...
А фактическое исчезновение ЧМП, мгновенно самым негативным образом отразилось, и на финансовом состоянии города, и на экономике всей Украины !
Я прекрасно помню, как на многих собраниях разных уровней произносилась магическая фраза -
"Миллион долларов, заработанный моряками для бдительного сохранения в закромах Родины, обходится в несколько раз стране дешевле, чем при добыче золота!
Так давайте будем трудиться ещё интенсивнее, ещё эффективнее и ещё вдохновеннее в этом направлении".
...Красавец лайнер хоть и принадлежал английской круизной компании, но в том году работал именно с российскими пассажирами.
Поэтому и экипаж комплектовался в основном из одесситов.
Теплоход носил певучее имя - "SILVER WHISPER" - "СЕРЕБРЕННЫЙ ШЁПОТ".
Согласно контракта-расписания мы должны были выполнить несколько круизов по Средиземному морю и два основных рейса из Сочи вокруг Европы, с заходами в Лондон, Венецию, на Мальту - в порт Ла-Валетта, Барселону, Гибралтар, Касабланку, Копенгаген, Осло, Стокгольм, в Санкт-Петербург и обратно в Сочи.
...Белоснежный и стремительный, как чайка лайнер, после ремонта тщательно выдраенный чуть ли не 24-х часовыми трудовыми ударными буднями наших титанических стараний "до сверкающего блеска", стоял у причала сочинского морского вокзала.
Граница и выход в город экипажу уже были закрыты.
Я сменился с очередной вахты и прогуливался по верхней палубе, наслаждаясь панорамой весеннего Сочи.
Шла обычная, рутинная посадка пассажиров.
Вдруг по громкой судовой трансляции раздался голос капитана:
- Вниманию членов экипажа, задействованных на посадке пассажиров!
К борту судна приближается Народная артистка России Лилия Амарфий с труппой московского театра оперетты.
Прошу быть особо внимательными и обходительными.
Я обомлел, не поверив своим ушам...
И в ту же секунду уже стремительно мчался к бортовому леерному ограждению.
Перегнувшись через планшир, в нарушение всех требований и законов судовой этики, я завопил истошным, "не своим голосом", первое, что пришло мне на ум:
- Лиля! Лиля!
Моряки - оргеевцы приветствуют тебя!!!
И, так как она великолепно владела румынским языком, продолжил орать уже на румынском:
- Лилиана! Бунэ зиуа! Вэ салут!
Бине аць венит пе "SILVER WHISPER".
- Лиля!!!
Здравствуй! Приветствую тебя!
Добро пожаловать на теплоход "СЕРЕБРЕННЫЙ ШЁПОТ"!
Лиля, от такого "радушного - пролетарского приёма" оторопела и замерла на месте и, еще не понимая, кто это орёт, машет руками и прыгает, где-то там наверху, неопределённо, в никуда приветственно помахала рукой.
...Через несколько часов в моей каюте раздался телефонный звонок.
Звонила Лиля.
- Юра! Это просто чудо какое-то!
Ты работаешь именно на том пароходе, на который я попала совершенно случайно!
У меня завтра встречный концерт, приходи обязательно.
Мне будет очень-очень приятно тебя увидеть и я говорю это совершенно искренне, сказала она.
Я ответил, что члены экипажа во время круиза не имеют права без служебной необходимости появляться в пассажирских помещениях и местах отдыха туристов, тем более в музыкальном салоне.
Запрещено категорически!
- Не волнуйся, это мои проблемы, - ответила Лиля.
Тут дело в том, что во время выполнения круизных рейсов всегда специально приглашаются известные артисты, певцы, музыканты и просто широко известные, интересные люди.
И это специально так делается именно для того, чтобы свободный досуг пассажиров происходил, как можно более в "комфортной занимательной и уютной" обстановке.
Как правило, на второй день после отхода судна в рейс и за день до прихода в конечный порт даются соответственно встречный и прощальные концерты.
Именно для таких концертов и была приглашена Лиля с труппой московской оперетты.
В данной ситуации она сориентировалась мгновенно.
Через какое-то время вновь раздался звонок.
На этот раз звонил капитан и сообщил:
- Юрий Дмитриевич!
Тут такое дело, вам оказана высокая честь представлять наш экипаж на встречном концерте, тем более, что об этом лично просила ваша знакомая.
Капитан на слове "знакомая" сделал особое ударение. -
Какие у Вас, Юрий Дмитриевич, оказываются интересные знакомства, да ещё в таких сферах!
Условие и требование одно, прибыть в музыкальный салон заранее в парадной форме и гладко выбритым, без вашей пиратской бороды...
- Всё, абсолютно всё прекрасно понял!
Будет выполнено в наилучшем виде, радостно ответил я.
На концерте пассажиры встретили Лилечку очень и очень доброжелательно.
Её выступление всем невероятно понравилось.
Восторженные пассажиры долго, много и охотно хлопали.
Вызывали на "бис" снова и снова.
А затем Лиля неожиданно обратилась к зрителям и произнесла:
- Сейчас в нашем судовом музыкальном салоне присутствует мой давний школьный друг, земляк из славного молдавского города Оргеев, а ныне член экипажа, первый помощник капитана - Юрий.
Я хочу специально для него исполнить песню из кинофильма "Призрак оперы".
Юра, поднимись, пожалуйста, и покажись.
Присутствующие мне тоже бурно захлопали.
Мне было, почему-то очень приятно, хотя заслуг моих в данном случае не было никаких.
Затем Лиля совместно с прекрасным и весьма почитаемым мной "звёздным артистом" Львом Дуровым, который тоже был приглашён в этот круиз, исполнила несколько великолепных миниатюр, в том числе и их совместный коронный номер-сценку - "Аидише мама" .
На следующий день, когда теплоход уже подходил к Стамбулу, мы встретились с Лилей более обстоятельно и спокойно.
И я попросил её внимательно выслушать меня:
- Лилечка!
Ты отправилась в круиз для того, чтобы отдохнуть, развеяться.
И я это прекрасно понимаю.
Мне, безусловно, хочется побольше и подольше пообщаться с тобой!
Даже просто побыть рядом, ведь мы не виделись целых сорок, таких долгих и так стремительно промелькнувших лет.
Почти пол столетия!...
Боже милосердный! Целых сорок лет!
Лилечка!
Как всё же неумолимо быстро летит время и как стремительно промелькнула жизнь!
Но у меня абсолютно нет желания превратить твой отпуск в кошмар и повторить, уже в реальности, ситуацию, о которой так мастерски рассказал в своей повести - "Гранатовый браслет" Александр Куприн.
Помнишь ли, хотя бы приблизительно, о чём там идёт речь и в чём там была фабула повествования?!
- Юра! Ты меня просто обижаешь!
Могу тебя либо огорчить, либо обрадовать - и мне нравится, как пишет Куприн и я, как это ни странно, помню этот рассказ и он мне тоже понравился.
Ты наверно думаешь и, более того я уверена в этом, что если я стала скажем так, известной артисткой, то так сразу же и безнадёжно поглупела, что ли?!
- Извини!
Я естественно, так не думаю и спросил, просто потому, что не хочу быть, не дай Господь Бог, приторно навязчивым.
Мне хотелось бы обратить твоё внимание, объяснить и сравнить нашу ситуацию именно с той, которую описывает Куприн в своём рассказе.
А эти ситуации, на мой взгляд, так поразительно схожи!
Мы нашли консенсус и договорились, что как только у неё, да и у меня тоже, ведь я всё-таки член экипажа, а не турист, появится свободное и подходящее время /и желание тоже/ - она сама позвонит мне.
И заверила меня,что в случае, если я буду отсутствовать "дома - в каюте", то она меня обязательно найдёт!
Здесь надо добавить и отметить, что по специальному распоряжению капитана любая её просьба выполнялась практически мгновенно.
И действительно, меня отыскивали достаточно быстро в любой, даже самой отдалённой точке судна и "вытаскивали" даже из-под пайол, как только у неё появлялась свободная от экскурсий и постоянных репетиций свободная минута.
Пайолы - это металлические рифлёные листы в машинном отделении, точнее говоря - пол, по которому ходят механики и мотористы, а что находится и творится под ними, лучше не говорить - настоящая преисподняя!(Прим. Ю.С)
Хочу обратить внимание читателя, что этот, казалось бы совсем никчёмный разговор, будет иметь совершенно неожиданное и содержательное продолжение ровно через четыре года.
Чтобы отблагодарить Лилю за концерт, я тоже решил сделать встречный широкий джентльменский жест и вступил в сложные дипломатические переговоры с очень важными и почитаемыми людьми на пассажирских лайнерах, а именно: директором ресторана, заведующим производством, то есть шеф-поваром, и заведующим продовольственным складом.
О! Это весьма и весьма уважаемые и важные люди на пассажирском флоте!
Очень!!!
Консенсус был достигнут в кратчайшие сроки и я получил возможность в течение всего круиза, а он продолжался 18 суток, к каюте № 207 (номер Лиленой каюты), ночью приволакивать, именно ночью и именно приволакивать, потому что унести дары тайных сокровенных закромов судовых продовольственных складов - огромный мешок с тропическими фруктами и прочими ресторанными яствами, вкусностями и зарубежными застольными радостями, было просто невозможно.
Весь экипаж знал о моих ночных таинственных манёврах (на судне от всевидящих морских зорких глаз ничего спрятать не возможно).
А так как, круглосуточно охранять мешок возможности не было, то содержимое к моменту утреннего выхода Лили из каюты значительно, иногда более чем на половину, опустошалось ночной вахтой.
Что поделаешь - издержки воспитания!
Воспитание - воспитанием, а есть при морских переходах хочется всегда.
Единственное, от чего мне должно было быть заочно приятно и успокаивало в данной ситуации - ночные заступающие и сменяющиеся вахты, по крайней мере я надеюсь, мысленно очень благодарили меня за такие вкусные дополнительные подарки и за то, что мы так счастливо встретились с Лилей в этом круизе.
Я неплохо знал устройство судна и решил для Лили организовать экскурсию.
После переговоров и в этом направлении, было получено разрешение и достигнута договоренность с капитаном и старшим механиком.
Обладая специальным морским образованием и морской терминологией английского языка, я научился на достаточно неплохом уровне организовывать и проводить экскурсии по судну., то есть часто приходилось выступать и в ипостаси гида тоже.
Мы начали экскурсию с машинного отделения.
Я открыл массивную герметичную дверь.
На нас пахнуло нестерпимым жаром (температура здесь, особенно в тропиках, достигает под 50 и немножко больше градусов) и хотя работают мощные вентиляционные системы, и нагнетающая наружный воздух, и вытяжная, четырех часовую вахту очень тяжело выстоять.
Прибавьте к этому тяжелый, едкий запах сильно разогретых масла, мазута, солярки.
И… адский, именно адский грохот работающих механизмов...
Лиля с мученическим видом полной обречённости, посмотрела на меня.
Я протянул ей в упаковке новые, специально приготовленные для такого случая, глушители - наушники.
Думаю, что не смог бы даже и представить себе, как эта дикая звуковая какофония воспринималась её абсолютным музыкальным слухом.
Проведя специальный вступительный инструктаж о необходимых правилах поведения в машинном отделении, первым стал спускаться вниз по крутому трапу я, чтобы подстраховать её и успеть подхватить, то есть предупредить и не допустить возможности развития сценария в том случае, если Лиля не удержится и "сорвётся" вниз с огромной высоты на металлическую палубу.
К счастью... всё обошлось!
А Лилечка дополнительно продемонстрировала присущую ей с детства смелость, выносливость и стойкость в любой неожиданной ситуации.
К нам подошел главный механик, демонстративно поздоровался с "высокой" гостьей, по - джентльменски поцеловав ей руку, уже испачканную в машинном масле и после дополнительного краткого инструктажа, разрешил ей подержаться за рукоятку ручного запуска главного двигателя.
Затем Прима московской оперетты уже самостоятельно запустила сепаратор масла и насос откачки льяльных вод.
Постепенно Лиля освоилась в этой преисподней, вошла в роль и уже не шарахалась испуганно, от жутких механических монстров, неожиданно появляющихся, то тут, то там.
Закончив процесс изучения непосредственно механических систем, мы плавно перешли к электрическим и поднялись в центральный пульт управления - (ЦПУ), где нас уже встретил старший электромеханик.
Представительница московской театральной богемы была просто поражена обилию приборов, разнообразных шкал, стрелок, рукояток, мнемосхем и десяткам мигающих приветливо и даже очень не приветливо, сигнальных и контрольных лампочек.
Лиля своей рукой, которая находилась в моей руке, запустила синхроноскоп и четко ввела на параллельную работу второй запасной дизель - генератор.
Все и на этот раз получилось с первого раза.
Так что уже, смело можно было выписывать в Конторе Капитана порта диплом судового электромеханика первого разряда.
Затем, покинув царство хитроумных механизмов, мы поднялись на капитанский мостик.
Весь командный штурманский состав по такому случаю, в белоснежной парадной форме, выстроился по линейке.
Народная артистка России торжественно подходила к каждому офицеру,
Капитан представлял его, а тот в свою очередь прикладывал в приветствии руку к козырьку.
Это было особое, приятное исключение!
Так как в морском гражданском флоте рука в приветствии к козырьку не прикладывается...
После нового вступительного инструктажа, проведенного на этот раз самим Капитаном, по его распоряжению режим управления судном был переведён с автопилота на ручное управление.
Старший матрос-рулевой сдал вахту, а Лилечка с чувством собственного достоинством приняла её.
И уже самостоятельно взялась за штурвал, приступила к непосредственному управлению гигантским пассажирским лайнером!.
Выглядела она очень и очень импозантно.
На голове у неё экзотично и лихо красовалась капитанская фуражка с позолоченной кокардой -"№крабом".
На шее на кожаном ремешке висел штурманский бинокль, а восторженные глаза прикрывали собственные темные очки.
Внимательно поглядывая на картушку гирокомпаса, Лиля "уверено управляла" огромным океанским лайнером, который был буквально "нафарширован" пассажирами и членами экипажа /1025 человек/.
А вела Лиля в этот момент теплоход курсом на Лондон.
Наблюдая со стороны за таким упорством, прилежностью и сосредоточенностью "практиканта-капитана", таки " ДА" - практически со 100 % долей вероятности можно было спрогнозировать, что "SILVER WHISPER", точно согласно судового расписания, достигнет берегов Туманного Альбиона и, более того, поднимется по Темзе вверх по течению, подойдёт к знаменитому Тауэрскому мосту и пришвартуется у причала Докленда точно в назначенное время, согласно круизного расписания.
В таком "залихватском" виде Лиля выглядела настолько комично, что все присутствующие на ходовом мостике еле сдерживались, чтобы не засмеяться, но хихиканье в данный момент было просто недопустимо и не уместно!
Безусловно, Лиля и сама прекрасно понимала всю комичность текущей ситуации, которая была специально для нее смоделирована, срежиссирована мной, но не подавала вида, великолепно справляясь и с такой, неожиданно приготовленной для нее ролью.
И еще раз, тем самым продемонстрировала свои великолепные актерские и сценические способности к воплощению любой заданной идеи и перевоплощению себя в любой образ.
Это, действительно было просто удивительно видеть со стороны, с каким достоинством и очаровательной улыбкой она выбиралась из этой, неожиданно предложенной ситуации - сценки.
Все присутствующие на ходовом мостике офицеры со смесью определённой доли иронии любовались и восхищались неожиданным театральным мини спектаклем, так неожиданно развернувшимся перед их глазами...
Ох, если бы о том, что происходило в данный момент на ходовом мостике, узнало руководство судоходной компании!!!
Да! Не поздоровилось бы ни капитану, ни мне.
И, скорее всего мы бы оба улетели из ближайшего порта захода первым же рейсом любой авиакомпании в сторону стран СНГ.
Посторонний человек, абсолютно не имеющий представления об элементарных правилах управления судном, тем не менее уверенно управлял новейшим суперлайнером…
Это уже ЧП!
Но обошлось...
Затем Лиля по локатору определила расстояние до ближайшей точки земли.
Это оказалась самая юго-западная оконечность Португалии – мыс Сент-Винсент.
Чуть позже она по дисплею прибора "Магновокс", подключенного к системе GPS, то есть - глобальной спутниковой навигационной системы, рассчитала позиционирование объектов на координатной сетке глобуса земного шара с точностью до долей географической минуты.
А также сверила полученные данные с курсом судна, проложенного лично Капитаном на штурманской карте.
Все было идеально.
Все совпадало.
Оказывается, Лилия Яковлевна была прирожденным штурманом-мореходом, но тщательно все это время скрывала от всех, отвлекая, как сирена, общественность от этой мысли своим дивным сценическим голосом.
После столь напряжённых минут несения вахты и управления лайнером, мы в сопровождении Капитана спустились во владения директора ресторана, который радостно, потирая руки, также нас приветствовал.
Здесь, в его "будуаре" уже находились главный механик, старший механик и старший электромеханик, к тому же уже "достаточно" весёлые.
Капитан расстарался и приказал достать из своего секретного капитанского фонда пару заветных бутылок настоящего великолепного французского коньяка «Камю».
Директор ресторана ответил встречным широким жестом истинного джентльмена - извлёк на свет божий настоящее французское "Мадам Клико".
Мы пили коньяк и шампанское, закусывали гвинейскими ананасами и черным английским шоколадом.
Первый тост поднял Капитан.
Он решил блеснуть "морским" юмором и произнес витиевато закрученный флибустьерский тост:
- Да будет шуметь Мировой Океан!
Второй тост провозгласил я:
- Я предлагаю поднять бокалы за присвоение Народной Артистке Российской Федерации - Лилии Яковлевне Амарфий внеочередное и досрочное звания "Капитана дальнего плавания", "Старшего механика", "Старшего электромеханика!".
- И "Директора ресторана" тоже, с поспешностью добавил директор ресторана и поднял очередной бокал "Клико".
Вышколенные официанты, по струнке стоявшие вдоль переборки с согнутыми левыми руками, на которых красовались накрахмаленные полотенца, благоговейно взирали на происходящее действо...
...Наш теплоход все дальше удалялся от побережья Испании, от порта Бильбао и все дальше и дальше входил в царство Бискайского залива.
Качка постепенно усиливалась.
Да и боковой ветер продолжал набирать силу.
Мы с Лилей поднялись на пеленгаторную палубу.
Нельзя сказать, чтобы здесь было очень уютно, но полюбоваться на взбесивщийся Бискай того стоило.
- Долго ли будет продолжаться эта болтанка, спросила Лиля.
Красиво конечно, но лучше, когда палуба из-под тебя не пытается выскользнуть.
- Такое "приятное состояние" будет продолжаться примерно 1,5 - 2 суток, в зависимости от волнения поверхности океана и силы ветра.
А затем после этого, достаточно неприятного промежутка времени, мы войдем в английские проливы – Па-де-Кале и Ла-Манш.
Там уже будет поспокойней и, наконец-то, качка уменьшится и ты сможешь насладиться очертаниями, такого желанного Туманного Альбиона.
А когда увидим меловые Дуврские уступы, то это уже будет предвестием близкого устья Темзы.
...Таким образом, по курсу движения "SILVER WHISPER" был, как минимум, полутора суточный переход через Бискайский залив.
Это достаточно неприятный район для мореплавания.
Здесь всегда сильно качает, так как постоянно идет бортовой океанский "накат".
То есть крупные волны Атлантики методично бьют в борт судна и валяют его безбожно с борта на борт.
Причём это при спокойной погоде, а если еще и штормит, то Атлантика "играет" кораблем, как игрушкой.
И он качается во всех плоскостях - с борта на борт и с носа на корму и обратно.
Очень похоже, что таким образом в данной ситуации, теплоход исполняет роль "ваньки-встаньки".
В таких случаях моряки употребляют следующее словосочетание:
- Штивает, Бог знает как…
В этом районе даже бывалые моряки порой укачиваются от размеренного наката волн Атлантического океана и с глубокой неприязнью относятся к Бискайскому заливу.
Не принайтованные к палубе стулья и не закреплённые "по-штормовому" предметы, так и норовят запрыгнуть на кровать к хозяину каюты, если он находиться в данный момент в "люлечке", а его самого вышвырнуть из уютного облюбованного лежбища на палубу.
И именно в этот момент книги, до сих пор мирно стоявшие на полках пытаются упасть, причем "по закону пакости", прямо на голову хозяина.
И всю эту вакханалию завершает настольная лампа, которая пытается как можно больнее ударить того же хозяина, причем тоже, именно по голове.
Всё так же не закреплённое "по-штормовому" на открытой палубе нерадивым боцманом, в мгновение ока смывается и улетает за борт, навсегда исчезая в безбрежных океанских просторах Атлантики.
Эти счастливые 1,5 - 2-е суток ожидают абсолютно все суда, следующие курсом с юга, направлением на Англию, страны Скандинавии и Балтийского моря, равно как и суда, следующие в обратном направлении.
А Лиля…
Лилия оказалась "истинной" морячкой!
Она абсолютно не укачивалась и чувствовала себя очень даже комфортно.
Многие пассажиры в данной ситуации даже и подумать не могут о том, чтобы пойти на обед в судовой ресторан.
Потому что их и без еды, выворачивает "на изнанку".
Удивительно распорядилась матушка природа - примерно пятьдесят процентов туристов, которые находятся на плывущем судне во время шторма, не могут в такой ситуации нормально поесть.
А у других пятидесяти процентов наступает настоящий
"жор", им постоянно и много хочется есть.
Поэтому для этой счастливой половины человечества наступают счастливые дни настоящего праздника, потому что она (эта половина) пирует и за себя, и за того парня, и за друга того парня, и за всех тех, кто в данный момент должен был бы находиться в ресторане за столом, но по изложенным и приведенным выше причинам, длительно отсутствует.
Более того, та несчастная половина всеми мыслимыми и немыслимыми словами вспоминает и проклинает тот самый миг, когда у них только-только появилась, только лишь начала зарождаться идея отправиться в морской круиз.
И я, к слову сказать, тоже отношусь к этому привилегированному сословию славной когорты моряков, с чувством собственного достоинства и "величия", пирующих во время шторма!
Таким образом, как выяснилось, бушующий океан являлся прекрасным стимулом для хорошего плотного аппетита Лили и великолепного, приподнятого настроения...
...Когда до окончания рейса оставалось двое суток, Лиля позвонила мне и попросила, если я свободен от работы, подняться на верхнюю палубу.
Мы уютно расположились на диванчике.
С левого борта виднелась чуть заметная полоска земли.
- Юра!
Проинформируй меня,что это там виднеется на горизонте и где мы сейчас находимся? – спросила Лиля.
- Мы следуем курсом вдоль южного побережья острова Борнхольм, это территория Дании.
Сейчас мы находимся в Балтийском море, в которое мы вошли через Датские проливы - Большой и Малый Бельты.
Эти проливы соединяют Северное море с Балтийским и отделяет Данию от Швеции.
От административного центра Борнхольма - городка Ренни до Санкт-Петербурга - 750 морских миль.
Наше судно идет со скоростью 24 узла.
Узел - это морская миля в час.
Морская миля составляет 1852 метра.
Если произвести нехитрые расчёты, то скорость движения нашего судна приблизительно будет составлять 40-44 км/ч.
И следовательно, мы подойдем к Санкт-Петербургу через 34-38 часов.
Но независимо от любых обстоятельств, наш теплоход отшвартуется у причальной стенки Питерского морского вокзала точно в 7 часов утра.
- Да ты просто ходячая морская энциклопедия...
- Можно сказать и так.
Я окончил, не знаю помнишь ты или нет, знаменитую во всём морском мире "Бурсу", так ласково в моё время называли нашу "Альма-матер" - Одесское Высшее Инженерное Морское Училище, в сокращённом и более принятом и понятном в Одессе произношении (ОВИМУ), заветную мечту мальчишек не только Одессы, но и всего Советского Союза.
Таким образом, у меня не очень плохое высшее инженерное морское образование, вернее у меня их два.
- Юра! К сожалению наш совместный и такой прекрасно - неожиданный круиз подходит к концу...
На память об этом "событии" и нашей неожиданной встрече я хочу подарить тебе свой новый музыкальный диск «Москва-Париж-Москва», - произнесла Лилия.
Я приготовила и подписала свой новый альбом для тебя ещё в Барселоне.
На красочно оформленной обложке было написано:
"Лилия Амарфий - Мисс Само Совершенство".
- Юра! Там внутри на обороте конверта - обложки мой автограф и несколько слов специально для тебя.
Прочти прямо сейчас, пожалуйста!
Открыв крышку контейнера диска, я увидел написанные знаменитым "театральным" Лиленым почерком следующие слова: -
- "Милый Юра!
Песни, которые записаны на этом диске и которые ты сейчас слушаешь, я пою в данный момент только для Тебя и вспоминаю наш милый, добрый, старый Оргеев.
Испания. Барселона. 23.06.2005г.
Л. Амарфий."
И еще она подарила мне свою большую концертную театральную афишу.
В свою очередь, я тоже вручил ей памятные подарки, специально приобретённые для такого случая в Италии и сувениры, изготовленные искусными, "золотыми" руками судового токаря от имени всего экипажа теплохода.
Чтобы немного "разрядить" определённую печальность прощальной обстановки, я решил чуть-чуть "поёрничать".
- Лиля, хочу немного пошутить, извини.
В предыдущем круизе, а в ныне твоей каюте, жил Ефим Шифрин.
Вернее сказать, ты сейчас живёшь в каюте Фимы..
Так что можно с полным основанием сказать, что ты спишь в Фиминой постели.
- Да уж, смешно!
У тебя весьма буйная фантазия.
- Лилечка!
Мы так далеко сейчас от Молдавии и от Оргеева.
И так долго не виделись.
А по совершенно удивительному стечению обстоятельств, именно в этом круизе встретились два оргеевчанина, да ещё... и знакомых друг с другом.
Согласись, шанс мизерный, чтобы он имел место быть в реальной действительности .
- Да, это действительно удивительно.
На все 100% согласна с тобой!
Да ещё бывшие соседи и старые друзья.
Она, как-то особо выделила это сочетание слов - "Старые друзья".
- Да, Лилечка.
Мне вот еще, что хотелось бы тебе сказать.
Давай немного, чуть - чуть поразмышляем...
Ты знаешь, возможно я единственный в этом мире или, быть может, один из немногих, который видит в тебе не только умопомрачительно - очаровательную женщину, не только знаменитую актриссу московской оперетты, не Приму, не Народную артистку России, а ту крохотную, бедновато одетую девчушку, с раскрасневшимся от мороза веселым, прекрасным, задорным личиком лихо съезжающую на футляре с аккордеоном внутри по ледяному уклону оргеевской улицы Сергея Лазо.
- Действительно!
Боже! Как давно это было!
Это действительно любопытно и действительно, наверно в этом что-то есть...
- А, знаешь, я в течении всего этого рейса, да и, положа руку на сердце, и без этого рейса прекрасно помню, вернее у меня постоянно стоит перед глазами картинка из нашего, такого далёкого уже детства.
Помнишь ли знаменитый летний зал кинотеатра "Красный Октябрь" в Оргееве?!
Вокруг него в изобилии росли огромные старые липы, патриархи Оргеева.
Во время цветения они благоухали невероятно пряным, удивительным медово - зефирным ароматом, который буквально очаровывая, окутывал зрителей.
Концентрация запаха была настолько высокой, что зрители, приходившие на вечерние киносеансы буквально плавали, купались в этом аромате, который со всех сторон втекал внутрь зала, заполнял его и уже оттуда, переливаясь через высокий забор /чтобы не лезли настырные безбилетники/, растекался полноводной рекой сначала по Оргеевскому Бродвею - улице Гоголя, а затем вниз и по остальным улицам Оргеева... к твоему домику...
Я прекрасно помню тот вечер, когда мы пошли посмотреть новый фильм.
Об этом фильме с неописуемым восторгом и восхищением "гудел" весь город.
Посмотревшие его, затем приходили ещё и ещё...
Фильм назывался "Римские каникулы".
Это была красивая голливудская мелодрамма - киносказка с лихо закрученным американо-итальянским сюжетом.
Он действительно оказался классным, смотрелся "на одном дыхании", тем более, что в нём снимались знаменитая красотка Одри Хепбёрн и не менее известный Грегори Пек.
Зрители, захваченные волшебством происходящего на экране, да ещё опьянённые ароматом лип и парящие в нём , как бы невесомо растворялись в лучах кинопроектора, переносились на полотно экрана и уже сами становились героями фильма.
Не минула эта участь и нас с Лилей.
И мы тоже в эти мгновения перемещаясь, жили, существовали на экране.
Лилия, поддавшись магии происходящего, неожиданно положила голову мне на плечо, а я несмело, на всякий случай ожидая отпора, обнял её.
Она, не отрывая глаз от экрана, придвинулась ко мне...
Да!
Да, эти мгновения были для меня вершиной человеческого счастья.
Такого недолгого, такого хрупкого...
Но, тем не менее - они были в моей жизни...
- Помнишь ли, - повторил я свой вопрос?!
... Лиля как-то инстинктивно отодвинулась в сторону и каким-то странным отсутствующим, буквально внутренним взглядом посмотрела мне в глаза.
- Юра! Ты, возможно не поверишь мне, но и я отлично помню тот вечер.
Как же было хорошо...
И надолго уйдя глубоко в себя, замолчала.
Я смотрел на нее.
Я смотрел на неё и... любовался...
Думаю, что это было то самое состояние мужчины, когда он смотрит на женщину и не может, не в состоянии наглядеться!
Лиля сидела рядом со мной, совсем близко.
Я мог протянуть руку и прикоснуться к ней.
Но я видел, я чувствовал, что она была именно сейчас, ой как далеко, и от этой палубы нашего теплохода, и от этих вспененных гребешков волн свинцово-серых безбрежных просторов Балтики.
Лиля, я это четко понимал, мысленно просматривала зрительные картинки воспоминаний, своеобразный фильм, отснятый судьбой о ее детстве и юности.
И, я думаю, она мысленно сейчас бродила по Оргееву, возможно смотрела фильм в Оргеевском летнем кинотеатре, а может быть и прогуливалась со мной по Корабельному проспекту Николаева, а возможно и стояла у могилы отца с букетом цветов на городском кладбище.
Я протянул руку и прикоснулся к её плечу.
Она вздрогнула и как от сильного толчка качнулась в сторону, пришла в себя, вернулась в текущую реальность, на палубу теплохода, восемнадцати дневный круиз которого завершался, стремительно подходил к концу.
Удивлённо посмотрев на меня, неожиданно улыбнулась.
А у меня... у меня же... резкая боль ожесточённо кольнула в сердце.
К горлу подкатил огромный горький комок, который я никак не мог проглотить.
- Лиля! У меня почему-то такое тяжелое и странное предчувствие, что мы с тобой видимся в последний раз и больше уже никогда, понимаешь, никогда, не встретимся и не увидимся!
У меня на душе какое-то жутковатое чувство пустоты и одиночества.
- Ну, что это ты захандрил!
Жизнь продолжается.
Будешь в Москве приходи к нам в театр на спектакли с моим участием.
Несказанно буду рада.
Это – честно!
Мимо нас приходил судовой фотограф - филиппинец Сунарио.
Я попросил его сделать несколько снимков.
Мы сфотографировались с Лилей у кормового борта теплохода на фоне красного спасательного круга с названием судна и, главное, на фоне белой вспененной дорожки, постоянно тянущейся за движущимся судном, так называемого кильватерного следа.
Такие снимки всегда получаются весьма эффектными и колоритными.
Лишь позднее я узнал от старых опытных моряков, что именно так фотографироваться никогда не следует – плохая примета.
Это к длительному расставанию, разлуке, каким-то личным неприятностям.
Лиля попросила прислать эти снимки в Москву.
Однако вскоре выяснилось, что с фотоаппаратом что-то случилось.
И ни один снимок, к моему ужасу и горькому сожалению, не получился.
Удивительно, но точно также не получились и стабильно не получались по какому-то невероятному стечению обстоятельств фотографии, на которых мы были отсняты в самом начале круиза.
Испорченными оказались снимки в Барселоне, а затем на фоне скалы Гибралтар, когда теплоход выходил из Средиземного моря в Атлантический океан, во Франции и в Лондоне.
Реальная фантастика!
Ни один наш совместный снимок... отпечатать не удалось!
Ни один!...
Создается устойчивое впечатление, как-будто что-то злобное, недоброе, неестественное Нечто вмешалось и сверхъестественным путем приняло волевое решение изменить, нарушить текущий ход событий и физических процессов.
Но ведь такая цепочка последовательно неудачных попыток сфотографироваться не может быть, потому что не может быть, иметь место вообще.
Полный абсурд.
На теплоходе мы очень много фотографировались, как уже упоминалось выше, и, надо сказать по моей инициативе.
Сама Лиля не проявляла особого желания в этом направлении, но и не отказывалась, если я ее просил об этом.
Фотографии в разное время на протяжении всего круиз выполнялись разными людьми и разными фотоаппаратами.
И плёночными и цифровыми.
В первом случае некоторые были либо полностью засвеченными, либо частично.
Причём именно на тех кадрах, где мы были вместе.
Или же были такими не чёткими, не ясными, что сделать фото отпечаток было просто невозможно.
И судовая фотолаборатория заказ с такими кадрами к исполнению не принимала.
На цифровых фотоаппаратах происходило тоже нечто подобное – карточки памяти не выдавали изображения.
И воспроизвести желаемое было тоже невозможно.
Во всё выше сказанное, вериться с трудом, однако это было именно так!
Удивительно, не правда ли?
В контексте фантасмагоричности ситуаций, которые неизменно складывались при попытках сфотографироваться с Лилей, я хочу рассказать более подробно о следующем случае, имевшем место быть.
Это было 30 июня 2005 года, двенадцать часов дня.
Наш теплоход подходил к Гибралтарскому проливу.
С этим проливом у меня, да и наверно у всех моряков морского флота СССР, связана масса, именно масса впечатлений.
Пролив достаточно узок.
Ширина составляет всего около восьми морских миль или примерно 14 км.
Движение судов здесь очень активное.
Одни корабли входят в Средиземку, другие выходят в Атлантику.
Третьи пересекают пролив из Европы в Африку и, наоборот, из Африки в Европу.
То есть, очень сложное место в навигационном отношении.
Вид скалы Гибралтар, а моряки так ее и называют "Скала" очень живописен, особенно, когда судно подходит к этому месту, либо ранним утром и в этом случае "Скала" начинает, как бы вырастать, из-за горизонта в морской дымке.
Либо вечером, когда она расцвечена гирляндами переливающихся огней.
И сам Гибралтар, и прилегающая территория, принадлежит Великобритании.
Вершина "Скалы" буквально утыкана разнокалиберными антеннами и любопытные англичане ведут круглосуточный разведывательный контроль за всем, кто подлетает и пролетает по воздуху, и за всем тем, что плывет и по воде и под водой.
Контроль тотальный.
С другой стороны Гибралтарского пролива, на африканском берегу четко напротив одноименного городка Гибралтар расположились два достаточно больших города - испанская Сеута, и марокканский Танжер.
И в одном, и в другом таких контролирующих антенн тоже предостаточно.
Гибралтарский пролив с 1967 по 2005 год я проходил десятки раз.
Моряки всегда стараются не пропустить этот момент.
Даже если пролив проходили глубокой ночью.
По моим просьбам для этой цели меня специально поднимала дежурная вахта.
Удивительное! Волшебное зрелище !
И, как правило, пассажиры тоже стараются не пропустить этот момент.
В первые годы моего плавания, когда Суэцкий канал был закрыт, как последствие войны Израиля и Египта.
Канал был изощрённо заминирован и в нем было затоплено предостаточно грузовых судов, то есть он был не судоходен.
И поэтому суда Черноморского пароходства шли во Вьетнам, Индию, Японию и на советский Дальний Восток вокруг Африки, мимо мыса Доброй Надежды и Кейптауна.
Время плавания значительно удлинялось.
Это были невероятно нудные, длительные океанские переходы и по Атлантике, и по Индийскому океану.
Так, например, рейсы «Новороссийск – Калькутта (Индия)» или «Батуми – Бомбей» продолжались 35 суток без захода в промежуточные порты.
Это очень нудно, монотонно и... муторно...
Если же рейс был в Японию и Владивосток, да в дополнение к этому ещё и с заходами в Сингапур, Гонконг, Манилу, Джакарту, порты Персидского залива и Красного моря, то рейс удлинялся до 5-7 месяцев.
Поэтому проход через Гибралтар и выход в Атлантику у меня всегда был связан с достаточно грустным состоянием.
Потому что, как обычно, предстоял очередной многомесячный рейс, в котором, как всегда, будет много проблем, сложностей, и очень тяжелых минут и часов.
Более двух десятков раз мне довелось даже зайти непосредственно в порт Гибралтара или в рядом расположенный испанский порт Альхесирас.
И каждый раз при очередном заходе сюда я поднимался на местное, уединённо - скрытое в густых зарослях старых деревьев местное кладбище, на котором захоронены английские моряки, погибшие во время исторически знаменитого морского сражения при Трафальгаре.
А в Лондоне, на Трафальгарской площади в честь этой великой победы англичан над испанцами, установлена величественная колонна адмиралу Нельсону.
Но вернёмся на “SILVER WHISPER”, который подходил к Гибралтару.
Мне, вдруг совершенно неожиданно захотелось запечатлеть этот момент причём, чтобы мы с Лилей именно стояли на фоне "скалы".
Ведь на этот раз, в этом рейсе была рядом Лиля.
"Скала" приближалась.
А время же для "эффектного" фотографирования в этом месте на фоне географической достопримечательности составляет всего около одного часа.
Я заметался по судну.
Лили, как на зло, нигде не было видно.
Я бросился в бюро информации и попросил дежурного администратора объявить по громкой трансляции чтобы её срочно пригласили на кормовую палубу.
Прибежал туда - Лили нет.
Однако, мне всё же мне удалось обнаружить её.
Лилечка оказывается совсем рядом беспечно и беззаботно плескалась в бассейне и, естественно, объявления не слышала.
Мне пришлось вытаскивать ее оперативно из бассейна и упросить расположиться именно так, как мне хотелось.
На этот раз нас уже сфотографировал англичанин Джордж – профессиональный фотокорреспондент английской газеты “Times”, тоже находящийся с нами в круизе.
Фотография должна была быть, по идее, очень любопытной, так как я стоял в отутюженной форме, блистая эполетами, а Лиля, с которой ручьями стекала вода в образовавшейся луже, была в мини-бикини...
Для переодевания времени уже не оставалось.
Зрелище, наверно, было весьма живописным.
Все, находящиеся на палубе пассажиры, посмеиваясь, с любопытством поглядывали на нас.
Через несколько дней я поинтересовался у Джорджа насчёт судьбы фотографий.
На мой немой вопрос, а я догадывался, вернее прекрасно знал, какой будет результат, он только смущённо развел руками.
Я смог заставить себе лишь кисло улыбнуться в ответ.
В данном случае,оказалось, почему-то неожиданно разрядилась батарея-аккумулятор.
Вспышка работала, а камера нет.
И таких вожделенных фотографий, естественно и соответственно, тоже не было.
Такие вот дела...
... За день до прихода в Петербург я позвонил Лиле в каюту и попросил ее еще раз встретиться со мной.
Я прекрасно понимал, что больше вот так спокойно, поговорить вряд ли получится, так как свободного времени не будет ни минуты.
День прихода судна в конечный порт назначения, равно как и вдень отхода - это безумный, сумасшедший день, и для экипажа, и для пассажиров.
Высадка - посадка, это сотни крупных и мелких проблем.
Лиля, несмотря на свою огромную занятость, оперативно отозвалась на моё предложение встретиться и... пришла попрощаться, так как и я, и она прекрасно понимали , что это был последний шанс увидиться.
И на этот раз я приволок "прощальный" огромный мешок с яствами, добытых на этот из самых - самых загадочных и сокровенных тайников и запасников директора ресторана.
Она охнула и всплеснула руками:
- Юра!
Ну зачем ты так выворачиваешься на изнанку?!
Ты весь этот необыкновенный во всех отношениях круиз окружал меня такой трогательной теплотой и заботой, и вниманием, что слезы вот-вот хлынут из моих глаз.
Пойми, моя жизнь сложилась, устоялась.
Я добилась практически всего, о чем я мечтала.
У меня практически все есть, чего не было раньше и чего я так всю жизнь упорно самостоятельно добивалась!
А если что и будет надо, я в состоянии это купить.
Пойми, наконец, на прощание - ничего уже в этой жизни изменить не возможно.
НЕ ВОЗМОЖНО!!!...
- Лилечка!
Я действительно всемерно старался сделать для тебя что-нибудь приятное, но поверь, это было своеобразное внимание к тебе не только с моей стороны, но и всего командного состава судна, да и всего экипажа.
Да!
Действительно, я инициировал, организовывал то или иное мероприятие, составлял "сценарий", редактировал его, проталкивал и "педалировал" процесс.
Но, поверь, это были весьма приятные для меня хлопоты, своеобразная дань уважения тебе как великолепной актрисе, твоему таланту и тебе, как очаровательной женщине, как к талантливой, дарящей искромётную радость почитателям твоего "звёздного таланта" и, надеюсь, давнему другу.
Ведь нам было и есть, что вспомнить.
Прошу тебя - помни наше детство и юность...
Лилечка!!!
Ну, возьми хоть что-нибудь.
Это дары природы и Всевышнего не только от меня!
Это подарки от всего нашего экипажа...
Ну, возьми хотя бы вот эту банку варенья.
Вкус фантастический.
Как сказал бы Аркадий Райкин - "вкус спецфический".
И будет еще один дополнительный повод посидеть с мамой у нее на кухне за чашкой чая.
И еще раз вспомнить обо мне!
И мне, в свою очередь будет приятно, что обо мне кто-то помнит.
И этим загадочным, "Некто", пусть будешь ты!
На пятилитровую банку вкуснейшего турецкого абрикосового варенья она, не выдержав и махнув рукой, согласилась и увезла в Москву.
Таким образом, как сказали бы в Одессе, в данном случае я "уболтал", почти насильно уговорил её.
И тут Лиля произнесла фразу, которую я употребил в самом начале этого текста, этих воспоминаний.
А написал я, что искренне благодарен судьбе и Богу, которые даровали возможность моей жизни пересечься с Лилиной.
Я был просто "ошарашен", правда не люблю это слово, когда Лиля произнесла дословно следующее -
- Юра!
Я благодарна судьбе за знакомство с тобой, за нашу такую долголетнюю, длиной почти во всю нашу жизнь, дружбу.
За твоё такое искреннее, не поддельное внимание ко мне!
За твоё такое потрясающее романтичное отношение ко мне!
За то, что ты помнил и помнишь обо мне везде и всегда!
...Через сутки, около 6 утра, "SILVER WHISPER" пришвартовался к причальной стенке Питерского морского вокзала.
Портовые власти дали "Добро" и пассажиры полноводным ручейком стали выходить, устремились на берег.
Я, естественно, находился на верхней палубе возле борта и занял выжидательную позицию, причём на том же самом месте, где стоял и неимоверно вопил от радости, когда увидел Лилию в Сочи спустя сорок лет после последней встречи в Оргееве.
Покидая судно и сойдя с трапа, Лиля остановилась и, отыскав меня глазами, прощально, как чайка крылом, взмахнула рукой.
Это был июль 2005 года, девятое число, 13 часов 25 минут по Пулковскому меридиану!
И ЭТО БЫЛО ПОСЛЕДНЕЕ МГНОВЕНИЕ НАШЕЙ ПРОЩАЛЬНОЙ ВСТРЕЧИ...
БОЛЬШЕ МЫ УЖЕ НЕ ВИДЕЛИСЬ... НИКОГДА...
Тогда, именно в тот момент абсолютно ничего, кроме моих неосознанно - тревожных предчувствий не предвещало, что уже совсем скоро случится непоправимое...
Случится страшная БЕДА!!!
И произойдёт это через пять лет - 28 сентября 2010 года...
Разве мог я подумать, поверить тогда, предположить при самом кошмарном варианте развития событий, в тот момент, что именно в этот момент для меня истекают последние минуты, даже не минуты, а мгновения реального общения с Лилей, в этом мире, в этой жизни.
И реально поверить в то, что на этот раз мы действительно расстаёмся с Лилей... -
Н-А-В-С-Е-Г-Д-А!!! И... Н-И-К-О-Г-Д-А(!!!)
уже больше не увидимся на "этом свете", вот так – глаза в глаза...
И, лишь, сейчас, я понимаю, что не наговорился, не наслушался, не насмотрелся, не нарадовался счастью быть знакомым с Лилей, не нарадовался общению с ней и нашей дружбы, продолжавшейся всю Лилину жизнь.
И, к сожалению в силу моей умственной и душевной ограниченности, тогда ещё не смог понять и оценить весь позитив и масштабность Лилии Яковлевны, как личности.
Наверное, это наша общая беда и недостаток славянского характера понять, какой изумительный и неповторимый человек был рядом с тобой лишь тогда, когда этот человек уже покинул этот мир.
...На пассажирском причале у морского вокзала Санкт-Петербурга и на прилегающей площади, где только что, всего полчаса назад бушевали страсти пассажиров, прибывших в конечный пункт назначения, стало необычайно тихо и пустынно.
Неожиданно начался, а затем всё интенсивнее стал усиливаться "питерский" нудный дождик, очевидно специально засланный по такому случаю из Финляндии.
Ах, этот противный, всегда нежелательный петербургский дождь!
Он, как всегда, возникает так несвоевременно...
И, то ли от дождя, то ли от чего-то другого, а скорее всего от дождя, на лице появилось предательская, противная, соленая влага.
Память услужливо вытолкнула на крыльях подсознания из глубины своих архивов строчки:
…На сердце кручина,
И дождик с утра,
Откуда бы, право,
Такая хандра.
На то и кручина,
На то и хандра,
Что в сердце причина
Что в сердце беда…
Через какое-то время, я заставил себя спуститься с мокрой верхней палубы к себе в каюту.
Надо было начинать готовиться к посадке новой очередной смены пассажиров и очередному круизу вокруг всего Скандинавского полуострова с заходами в Осло, Берген, Хаммерфест с поездкой на самую северную оконечность Европы - мыс Нордкап и далее в глубинные воды Северного Ледовитого океана, на архипелаг Шпицберген с заходом на рейд бухты Святой Магдалены.
Осознание того, что я почти всю свою жизнь что-то делал не так, не так как надо, поступал глупо, нелогично, неправильно, не так сказал, не так объяснял и, как результат в совокупности всего этого оказался в глухом тупике, панически охватило меня.
И тут, неожиданно у меня появилась мысль пройти мимо каюты 207, как делал это часто в течении всего круиза.
Ещё раз пройти рядом с дверью, уже бывшей Лиленой каюты.
Ну, ну... просто пройтись…
Навстречу мне стремительно бросилась стюардесса Лена, которая курировала эту каюту.
- Юрий Дмитриевич!
Я Вас везде разыскиваю, буквально сбилась с ног.
А Вас нигде найти не могла.
Лилия Яковлевна, покидая каюту, попросила меня передать Вам вот это письмо.
А на словах попросила от ее имени поблагодарить Вас и весь экипаж за внимание, за заботу, за теплоту и попросила прощение за что-то еще, о чём я уже, простите - из-за этой суматохи с приходом в порт, просто не смогу уже вспомнить.
Она, кажется, просила Вас не обижаться на нее.
Просила ее простить, а за что ещё, я не знаю.
Кончики моих пальцев тряслись и отказывались мне повиноваться.
И мне все никак не удавалось вскрыть неподатливый конверт.
"Милый, Юра!
Когда ты будешь читать это письмо, меня уже не будет на теплоходе.
Я даже не смогу себе представить твое одиночество и опустошение, которое, я догадываюсь, и прекрасно зная тебя, тебя охватит.
Я за время нашего совместного круиза, настолько привыкла к твоей такой необычной, романтично - поэтичной манере общения со мной и к твоему, какому-то просто удивительному образному мышлению, что в первое время, пребывания на судне, просто была поражена, как-то даже терялась.
Да и к тому же, ведь мы так долго не виделись.
А когда встретились, то сложилось такое впечатление, что мы, как будто и не расставались на целых сорок, а виделись совсем-совсем недавно.
А, тем не менее, ведь совсем незаметно промелькнула целая жизнь!
Почти вся жизнь!
Поэтому я постараюсь написать это письмо, как бы в твоем стиле.
Юра!
Прежде всего, большое, огромное спасибо за теплоту, которой ты одаривал весь круиз, заботу в стиле славянского гостеприимства и обо мне и о моей труппе.
Спасибо!
Огромное спасибо!
Я так люблю море!
Я люблю купаться в нем теплом, голубом.
Я люблю любоваться им всегда и с берега, и с "утренней" палубы круизного теплохода, когда на ней почти нет пассажиров.
Люблю любоваться восходами солнца и не менее волшебными закатами.
Очевидно, моя восторженность, любовь к морю имеет какое-то отношение и к тебе, так как ты с детства мечтал о море и, в конце концов, положил свою жизнь на морской алтарь.
Как только у меня появляется малейшая возможность отправиться в морской круиз, я настойчиво, целеустремленно пытаюсь реализовать эту идею, воплотить в реальность.
Но, этот круиз воистину был какой-то с самого начала особенный, необычный.
Я бы сказала событийный.
И запомню я его на всю оставшуюся жизнь.
Возможно потому, что ты был рядом.
И мне рядом с тобой было так спокойно, так радостно, так интересно.
Наверно, повторюсь, наша встреча в море была настолько не прогнозируемой, необычной, что я была просто поражена какой невероятной случайности, такому совпадению.
Случай, скажем, примерно, один на миллион.
А ведь мы так долго с тобой не виделись.
Просто не могу не сказать тебе, что ты все же, не совсем обычный человек и явно выделяющийся из серой массы моих поклонников.
Ты оригинальный, штучный, креативный продукт (прости), если так можно сказать о человеке.
И что мне нравиться в тебе. так это то, что ты все время что-то придумываешь, выдумываешь, изобретаешь, предлагаешь, воплощаешь.
Ты, наверно, в какой-то степени, в хорошем смысле этого слова, немного авантюрист.
Я, естественно, не авантюристка, но многое в твоем характере созвучно мне, созвучно моему характеру.
Юра!
В этом круизе у нас с тобой было предостаточно времени и для общения друг с другом, и для того, чтобы посидеть за чашечкой кофе, рассказать друг другу у кого и как сложилась жизнь, в том числе и личная.
А заодно мы обсудили множество тем и проблем мирового уровня.
И у меня сложилось такое впечатление, что я сама того не желая, и это искренне, невольно являюсь причиной и источником многих твоих жизненных проблем и ситуаций.
Но мне представляется, проблема еще и в том, что ты, прости, как тебе кажется, любишь меня всю свою жизнь.
Я думаю, что все же ты любишь не меня такую, какая я есть сейчас на самом деле, а моего двойника, эфемерный фантом, придуманный самим же тобой.
Ты всю жизнь любишь, ту оргеевскую девчонку Лилианну, которой уже давно нет, физически не существует в этом мире.
Помнишь строчки:
- Из глубины седых времен, выплывает дивный сон.
И опять я вместе с ней.
С милой, девочкой моей.
- Ну какая девочка?
Где ее взять?
Смешно!
Ты, по моему разумению, достаточно не глупый человек и постарайся понять и это.
Да и была бы вообще эта девочка?!
Хорошо, пусть уж будет так.
Пусть была.
Пусть даже, так и быть, она и существовала, эта твоя юная молдавская красавица-певичка.
То, в этом случае, была ли она именно такой, какой ты ее сам для себя выдумал?
Вряд ли!
И, представь себе, я даже знаю и абсолютно уверена в этом, что если бы мы сейчас, когда ты читаешь это моё письмо, реально разговаривали друг с другом, ты бы всё равно ответил:
- Пусть в какой-то мере ты и права.
И она, та юная молдавская красавица - девочка и не совсем такая, как…
Но для меня это и не столь так уж и важно.
Потому что я её, то есть меня - вижу именно такой.
- Согласись, ты бы ответил именно так или очень близко по смыслу к этому.
И пусть ты сегодняшняя, теперешняя, тем более не такая, но я-то тебя вижу другими, своими глазами.
А вижу я то, что мне бы хотелось увидеть.
Ну что я могу поделать с тобой, если ты видишь то, что тебе хотелось бы видеть, а не то, что есть в реальности есть на самом деле.
Есть такая категория людей – однолюбы.
Ты один их этой категории.
Мне, наверно, надо тоже воспринимать тебя таким, какой ты есть на самом деле, воспринимать, как данность и…
И просто пережить твою любовь, перетерпеть это моё божье наказание!
А, так как я поделать с тобой и с собой ничего не могу, то, наверно, ты – это мой крест.
И мне придется его покорно нести.
Я сейчас вспомнила один из наших разговоров с твоей мамой.
А говорили мы в тот момент именно о тебе.
Она тогда употребила такие удивительные выражения, с такими необычными, прелюбопытнейшими словами, которые я никогда до этого не слышала и которые мне запомнились, и помню их до сих пор.
Первое - "У него хоть кол на голове теши, а он все свое делает".
Второе - "Долдонишь ему, долдонишь ему, а от него все, как горох от стенки отскакивает".
Третье - "Вот ухныбится в эти семечки, обложится книжками и читает, читает.
Может всю ночь напролёт читать - не оторвёшь!"
Здесь я сам (как автор) внесу небольшой комментарий,
Мои бабушка и мама - донские казачки, соответственно и во мне течет половина донской казацкой крови.
Они в Молдавию привезли с собой с берегов Дона, из "столицы" донского казачества - Новочеркасска и станицы Криничная слова и так поразившие Лилю выражения, которые бытовали в нашей семье.
Нельзя сказать, чтобы донские казаки были принципиально вредные люди, но то, что они принципиально "упёртые", так это точно.
И я тоже такой.(прим автора).
Здесь, в память о моём героическом деде - Василии Алентьеве, которого никогда не видел, хочу добавить от себя с с горечью...
Бравого полковника Войска Донского, совершившего доблестный поход со своим полком в составе русской армии в Париж, предательски убили выстрелом в спину на верхней ступеньке собственного дома в станице Криничная... свои же одностаничники казаки... одураченные и "оболваненные" тогдашней пропагандой недоумки... "красные" казаки - кхмеры...
Прошу прощения за свою такую подробную вставку и продолжаю цитировать текст письма.(автор)
- Я сейчас употребила в отношении тебя твои слова, то есть я сейчас говорю, как бы от твоего имени: любовь, любишь, любил...
Но веди их их можно заменить более демократичными словами, а именно - вниманием ко мне.
Ты всю свою жизнь любил не ту.
Очнись, проснись, вернись в эту реальность, в эту реальную жизнь.
Ты любил девчонку, которой для тебя на самом деле никогда не было и не существовало.
Еще раз постарайся понять это.
Жизнь у меня отстабилизировалась, говоря твоим "морским языком" (видишь, я хоть чему-то научилась от тебя), устоялась, успокоилась.
Сейчас моя жизнь сложилась, думаю, достаточно удачно.
Для нас с тобой, как именно для нас с тобой, уже ничего нельзя исправить, подправить, изменить.
Эти моя и твоя жизни в этом мире уже всегда будут именно такими, какие они есть на самом деле, а не придуманными в придуманном тобой мире.
Прости меня великодушно!
Ты ведь способен на это!
Правда!?
Прости и "отпусти" эту ситуацию!
Не мучай ни себя, ни меня.
Всего тебе самого доброго!
И дай Бог тебе, наконец-то счастья в личной жизни.
Дай Бог тебе встретить именно ту, которую ты искал всю жизнь, а придумал и внушил себе, что это я...
И...ещё...
Помнишь?!
Вечерняя Барселона.
Бульвар Рамблас, причудливо переливается свет разноцветных фонарей и витрин, сквозь ветви платанов.
Мы стоим с тобой у одного из львов окружающих памятник Христофору Колумбу.
Надо отдать тебе должное, ты выбрал самый подходящий и удобный момент.
И, очевидно, вдохновившись монументальным видом первооткрывателя Америки, прочитал мне строчки стихотворения, так почитаемого тобой Константина Симонова.
Кстати, я так благодарна тебе за то, что ты приобщил, ввел меня в прекрасный мир поэзии ещё с детства.
Признаюсь, мне очень понравились эти певучие-мелодичные слова.
Я на прощание сама, чтобы тебе не было так горько, тоскливо и одиноко, хоть чем-то порадую тебя и прочту это стихотворение для тебя:
...Плюшевые мишки,
Зайцы, погремушки.
Детям дарят с елки
Детские игрушки.
И, состарясь, дети
До смерти, без толку
На всём белом свете
Ищут эту ёлку!
Где любовь-надежды,
Золотые слитки,
Где висит на ветке
Счастье их на нитке.
Только дед-мороза
Нету на верхушке,
Чтоб в ответ на слезы
Сверху снял игрушку.
Желтые иголки
На пол опадают...
Все я жду, что с елки
Мне тебя подарят...
Юра!
Я ведь не игрушка, меня подарить невозможно.
Да и никто, никогда меня тебе не подарит, а тебя - мне!
Прими это, как данность!
Твоя Лилианна".
- Ага! – сказал я сам себе (одесситы бы в этой ситуации сказали бы так:
- А-ХХ-АА...!", причем, это надо произнести с непередаваемым одесским шиком, акцентом и выражением.
Так вот, оказывается, в чем заключается корень моих проблем, моих неприятностей, источник моих неурядиц.
Оказывается, я всю свою жизнь любил не ту, которую бы мне хотелось любить.
Вот в чем все же была проблема!
- Юрий Дмитриевич!, - от куда-то издалека донесся голос Лены.
Оказывается она все это время стояла рядом со мной.
- Что с Вами?!
Вам плохо?
Что, не очень хорошее письмо?
Плохие новости?
Вы дрожите, так как-будто стоите на айсберге и, такое впечатление, что Вы очень замёрзли, что Вам очень холодно.
Я сейчас сбегаю, позову врача.
- Нет, Лена, нет!!!
Я в порядке!
Я в полном порядке!
Уже все в порядке.
Все, абсолютно все в порядке!
Так как и должно было быть!
Все абсолютно все, нормально!
Врача уже не надо, да и ни какой самый распрекрасный врач, мне тут уже не поможет, - произнес я, вырываясь из состояния гипнотического транса, навеянного письмом, и возвращаясь в самого себя.
- А новости!?
Это не такие уж и новости.
Я об этих "новостях" и так знал всю свою жизнь, еще полстолетия назад.
“C'est la vie” - (рус. Такова жизнь), как обычно неизменно участливо, сказали бы у нас в пригороде из под Одессы именуемом малым Парижем, тем более, что мы там, в этом настоящем Париже побывали всего 9 дней назад.
Память и на этот раз не подвела меня и на крыльях подсознанья вытолкнула на поверхность следующие строчки:
…От того, что дела никакого,
Стало никому, ни до кого.
Все вокруг поблекло, потускнело,
Как в кино, где кончилось кино.
Где ж ты Лиля, юная как Фея?
Где друзья, зовущие в кино?
Все вокруг поблекло, потускнело
Как в кино, где кончилось кино…
Повторюсь ещё раз - это был июль 2005 года, 9 число.
Ничто, кроме моих тяжелых предчувствий, не предвещало будущей, скорой, совершенно нежданной беды.
Через 4 месяца я принял окончательное решение "списаться" с теплохода - (отказаться от контракта).
На этом мои морские плавания и странствия заканчивались уже навсегда!
Я уходил на заслуженный отдых, то есть на пенсию.
- Всё Юрий Дмитриевич!!!
Вы уже "отплавались"!
Вы дряхлая, никому не нужная развалина!...
Вы никчёмный балласт для флота...
И Ваша никчёмная жизнь... прожита... зря...
Ничего путного из этой юношеской затеи не получилось!
Ничего!
Всё было напрасно, всё было зря!...
...Списываясь и покидая судно я обратился к бортпроводнице Лене, которая убирала каюту 207, где в том памятном круизе когда-то жила Лиля, со смешной просьбой - я выпросил у нее ключ от каюты номер 207 на память.
Этот ключ я всегда ношу с собой.
Постоянно!
Это память!
Ведь к этому ключу когда-то прикасались теплые Лилины руки.
Этот ключ для меня, как бы символичный ключ от сердца Лилии, которое так никогда и не распахнулось ко мне навстречу, не вспыхнуло ответным, ярким пламенем.
Ничего уж тут не поделаешь!
Да, кстати...
Этот ключ "летал" со мной в Москву и побывал на Троекуровском кладбище... на могиле Лилечки...
И видит Господь Бог, как я ни старался, как ни извивался в танце бабочки, приколотой булавкой к картону, на котором был начертан план моей жизни, пытаясь соскочить с этой булавки, повернуть ход событий в другое, нужное мне русло, выполнить эту затею не представилось возможным.
И вот, именно так, именно таким образом, и никак не иначе, и именно в таком варианте, и именно в такой последовательности легли карты наших с Лилей судеб на сцену этой жизни...
Как правило, один раз в году, чаще не получатся, я приезжаю в Оргеев и обязательно выполняю своеобразный ритуал - от автостанции я подхожу к школе, в которой мы когда-то учились с Лилей, затем спускаюсь по бывшей улице Сергея Лазо.
Подхожу к нашему дому, где когда-то мы жили с мамой.
Дом есть, а вот того окна и той форточки, которые так были связаны с Лилей, уже давным-давно нет.
Вместо окна дверь, а в квартире, где умерла моя мама, расположился магазин по продаже авто запчастей.
На месте, где стояла кровать с умершей мамой - витрина - прилавок...
Вот здесь, именно на этом месте, когда-то, в уже почти нереальном прошлом, стояла Лилия и слушала мою музыку...
А напротив, почти рядом по склону этой улице, маленькое ясноглазое, задорно смеющееся чудо каталось на аккордеоне.
Я спускаюсь по улице ниже и подхожу к месту, где когда-то стоял Лилин дом.
Его тоже уже не существует, снесли.
Вместо него месте стоит молдавский вариант российской девятиэтажки.
Его жители даже и не подозревают, что именно здесь родилась, выросла и отсюда отправилась в путь к вершинам театрального искусства и сценам крупнейших городов Планеты изумительная, неповторимая, неподражаемая, самим Богом одаренная, будущая Народная Артистка России.
Прохожу мимо Дворца культуры, на сцене которого с блеском выступала Лиля.
Здесь сейчас полное запустение и уже ничего не напоминает о проходивших здесь прекрасных концертах.
Затем я поднимаюсь к площади имени Василия Лупу, где звучал давным - давно задорный девчоночий смех, раскрасневшийся юной красавицы, которая без оглядки "носилась" по площади, играя с подружками в "жмурки".
Обязательно захожу на еврейское кладбище.
Там, сразу же за входными воротами справа, стоит памятник Эммануилу Малису...
По древней еврейской традиции я оставляю очередной камень "Памяти".
Их, этих камней, собралось там уже... предостаточно...
Далее поднимаюсь на вершину холма, где находится городское православное русско - молдавское кладбище.
Здесь нашли свой последний вечный покой и пристанище мои мама и бабушка.
Недалеко от главных входных ворот этого кладбища, с левой стороны центральной аллеи стоит памятник, к которому я тоже обязательно подхожу и... надолго задерживаюсь.
На памятнике овальная фотография, с которой на меня смотрит элегантно одетый молодой франт в шляпе, удивительно красивый и чем-то неуловимо напоминающий молодого Александра Вертинского.
Ниже надпись: «Амарфий Яков Фомович».
Это папа Лилии.
Последняя встреча
© Copyright: Юрий Субботницкий, 2017
Свидетельство о публикации №217071601308
Свидетельство о публикации №217071601308
Рецензии