Мой маленький Устюг

Я его помню с раннего детства. Он мой старый добрый друг. Пишу не историю и не путеводитель – их и так много. Это признание в любви. К городу.

…Стояли тучные 1980-е годы. Из Архангельска мы добирались обычно самолётом: ЯК-40 или АН-24 на аэродроме Великого Устюга приземлялись один за другим, не то, что сейчас. Если билетов на прямой рейс всё же не хватало, приходилось лететь до Котласа. Это значит, впереди было ещё одно необыкновенное путешествие – на «Ракете». Для молодых читателей требуется, наверное, пояснение: так называли серию советских речных судов на подводных крыльях. Казалось, вода за бортом «Ракеты» выше сидений салона.

– Папа, а мы не утонем? – мне шесть лет, и я боюсь.

Где эти «Ракеты» сейчас? Видел одну (последнюю?) в жутком ржавом состоянии на судоремонтном заводе. Завод в своё время был градообразующим предприятием и имел мировую славу. Был… Да и река Сухона сейчас так обмелела, что никакие суда по ней не ходят.

Я люблю каждый уголок Великого Устюга, но есть несколько самых любимых.

Магнитом тянет к Михайло-Архангельскому монастырю, он немного в стороне от туристических маршрутов. Перед входом – Святыми воротами – перекрестился. Здесь мне удивительно спокойно. Место, намоленное веками.

По преданию, на паперти перед монастырём скончался Прокопий Устюжский, потому здесь была сооружена часовня, сохранившаяся до наших дней. Хотя это мало кто знает. Обычно народ идёт к камню перед одноимённым собором, где молился юродивый, глядя на реку.

Михайло-Архангельскому монастырю советские власти придумали другое предназначение: одно время здесь была пересыльная тюрьма. После Великой Отечественной войны сюда переехал автотранспортный техникум.
На стенах Владимирской церкви монастыря сохранились древняя иконопись. И тут же выцарапано «здесь был…», на земле – бутылки из-под пива...

Подхожу к бывшему братскому корпусу.

– Можно, я посмотрю? – моему вопросу вахтёр техникума крайне удивился: редко здесь бывают такие чудики.

– Смотрите, сколько хотите. Только здесь всё сто раз перестроили.

Иду по коридорам, вслушиваюсь в тишину. Эхо гулкое, как в храме. Выхожу в каком-то оцепенении. Вдруг толпа здоровенных парней с гиканьем обгоняет меня, бежит вокруг собора Михаила Архангела. Урок физкультуры в монастыре… Дико всё это, неправильно. Монастырь здесь, конечно, не возродить, но вернуть РПЦ здания, считаю, нужно. Богу – богово! Так должно быть. Сегодня собор можно посетить только по предварительной записи в музее, постоянных служб здесь не ведётся.

Иду на старое городское кладбище, где похоронен мой дедушка Капитон. Меня крестили в церкви Стефана Великопермского, находящейся там же. Потому Великий Устюг считаю своей духовной родиной. В церкви из-за окружающих её деревьев всегда прохладно и сумеречно: только свечи освещают лики святых на старинных иконах. С 1960-х и до 1990-х годов эта церковь оставалась единственной действующей во всём Великом Устюге – городе храмов. Не решились закрыть её власти.

На кладбище ещё раз отмечаешь, какая большая история у города. Вот, например, постамент «коллежскому асессору»…

Другое значимое для меня место – винно-водочный завод. Вы не о том подумали! Здесь работала тётя Лида. Она жила в кирпичном доме при заводе, тут же на улице Кирова. Помню узкие коридоры и комнаты с высокими потолками. В подвале – столовая и прачечная. Всё продумано, можно было не выходить в город. Говорят, комплекс зданий строили немцы. Только до туалета руки, наверное, не дошли – он на улице. Каждый раз приходилось спускаться со второго этажа, когда мы останавливались у тёти на ночлег. Её давно нет в живых – тоже похоронена на старом кладбище (ориентир – большие берёзы у ограды), но я каждый раз захожу в этот красный дом при заводе, поднимаюсь по лестнице… Всё теперь другое. Двери на замках. Туалет разобран за ненадобностью – удобства в каждой квартире.

Церковь Сретения Господня, что в Комсомольской площади, занимает архив Великого Устюга, казённое учреждение, но я всё равно перекрестился при входе: «Господи, помоги узнать про моих родных!». С 1917 года, вот уже сто лет, здесь не ведутся службы, а запах восковых свечей до сих пор чувствуется – он так впитался в стены. В метрических книгах удалось найти сведения о моих прадедах с 1785 года – самых ранних документах, которые имеются в этом архиве. Предки уже жили в окрестных деревнях.

Вся жизнь Великого Устюга – возле неброских северных храмов, но таких уютных, почти родных.

Скрываюсь от жары в тенистых аллеях парка. Устюжский купец Василий Булдаков завещал его городу. А есть ли в наше время такие щедрые меценаты?

Вспоминаю старые громадные тополя на улицах Устюга – за ними ребёнком можно было прятаться. Почти все спилили.

Деревянные дома буквально уходят в землю, асфальт выше окон. Почти у каждого здания – своя история. Город-музей под открытым небом, простите за штамп из туристической брошюры. Но это так.

Если бы не Пётр I и основанный им Петербург, то, вполне может быть, Устюг так и оставался центром торговли и ремесла российского государства, рос и развивался… А может, это и хорошо, что он превратился со временем в провинциальный городок, стал как музейный экспонат. Но для меня он всегда будет Великим.

Пройду по Советскому проспекту – вот и весь Великий Устюг. Маленький… Загляну в закусочную на Успенской, куплю шанежек и чаю.

– Вы воду где берёте? Такая мягкая, вкусная, – говорю кассиру, пробивая уже второй стакан.

– Правда? Да из крана, – просто отвечает.

Вода на родине, конечно, тоже особенная. И воздух, которым не надышаться, заполнен терпким запахом крапивы...

Спасибо, мой старый добрый друг! За всё…

Из книги "Счастье прошедшего времени" (Северодвинск, 2018)
На фото автора - Великий Устюг, р. Сухона