слышать - глагол-исключение 1

               
Любят ли свиньи корицу?

 Поздно вечером Владимир Митин ловит себя на том, что, скитаясь по разным сайтам, попадающимися под беспечную мышку, застревает на какой-то инфе и вот уже целых три, или даже четыре минуты её читает. Усилием воли прерывает чтение. Наискосок пробегает текст сначала и в изумлении откидывается в кресле: оказывается, он пытался «войти» в сообщение о том, как влияет на температуру желудка свиней добавление им в еду корицы… Ну, дошёл… Он начинает  смеяться, но тихонечко, чтобы не разбудить домашних. Они ведь уверены, что их отец и муж, юрист Митин, занят важными делами, когда, уткнувшись в экран, он сосредоточенно читает нечто.


 Да, надо вынырнуть из этого усыпляющего скольжения…  И, продолжая посмеиваться над собой, Митин посылает смс-ки друзьям и тётушке с одинаковым текстом: «Признайся, ты всегда мечтал (а) узнать, как влияет на температуру желудка свиней добавление корицы в их еду?» Через десять-пятнадцать минут посыпались ответы. Большинство спросили: «Чё-чё?»; Серёга парировал: «Как ты угадал мою заветную мечту? Я давно почуял, что свиньи жаждут унюхать корицу в корыте». Старенькая тётка повеселила: «Дорогой Володя! Это всегда было моим сокровенным желанием, но я стеснялась в нём признаться…».

Однокашка Наташка отстучала: «Сообщи номер палаты, булочки с корицей и душистая свинина тебе обеспечены!» Ой, хорошо… Отлегло. Как здорово, что народ даже по вечерам, когда он массово в полузабвении  рассекает плоскости своих столов скользящими мышками, способен реагировать так живенько… Митин думает, если бы ему прислали такую смс-ку, он бы не ответил, наверное. Привык прятаться от лишней информации. Вчера чуть не выдернул свою радиолу в машине от злости на радиодиджеев-дешёвых клоунов, надо же, ведь им, блин, деньги кто-то платит за транслирование их тупых банальностей в эфир. В мировое пространство!  «Девушка Галя из села Рудаковка очень любит Стаса Михайлова, он такой, такой… необыкновенный…»; «сегодня  утром вы пили кофе, а сейчас будете слушать наши эксклюзивные новости: в сингапурском городе … пустили скоростной лифт в жёлтом небоскрёбе, а в озере Тумдыр в боливийской провинции спасли тонущих гуся с гусыней»; «да! И всеми обожаемую телеведущую вчера видели на бульваре в прозрачных бриджах, она, представляете, ела бублик! Нет, ну, прямо даже с маком!»

Ну, вот, а сам попался на свиней с корицей…
Митин отправляется на кухню, навредить себе едой на ночь, открывая холодильник и привычно щёлкая телевизионным пультом. Кухня заполняется базарными криками: ясно - идёт ток-шоу. Только что не хватая друг друга за разноцветные галстуки, маститые дядьки орут каждый своё, кто багровея лицами, кто кося рты на сторону от напряжения, при этом никто никого не слушает, все стреляют пулемётными очередями своих железных аргументов в надежде хоть вслепую, но поразить противника.  Поразить – значит убедить. Только чем больше орут, тем меньше слушают, замечает Митин и переключает канал. На новостном канале повторяют то, что сообщали весь день по другим каналам, без малейшего зазрения.

Девушка с  лицом, не отягощённым интеллектом и, наверное, с лёгким дыханием, легонечко сообщает: «К сожалению, погибли двое участников конфликта. Переходим к новостям экономики». Эх, я же себе уже несколько месяцев обещаю написать на это роевое-стадное ТВ: пусть объяснят своим лёгким девочкам, что в русском языке есть слова «к несчастью», а не только «к сожалению». Сами-то они в силу своей беспечности этого не могут знать, но редакторы всё же есть там ещё, к счастью. Нет, не «к счастью», а  «к радости», может, и «к удивлению». Вот злюсь, а ведь так и не написал…
Щёлкает дверь, возникает бледное лицо жены Ольги. Она уже без макияжа, в домашней пижамке.

- Что ты гремишь телевизором, всех разбудишь. Я тебе оставила на столе тетрадь с васиными сочинениями. Инна Терентьевна прислала, говорит, одни тройки у него, а через месяц экзамен. Посмотри, пожалуйста. Она тихонько зевает и исчезает, прикрыв дверь.
Так. Надоели  все эти компоты из зелёного чая со всякими кусочками неизвестно чего, заварю-ка обычный крепкий чёрный да с лимончиком! Прихлёбывая душистый горячий чаёк, Митин листает тетрадку. Полистал-полистал и заставил себя вернуться в начало. Начал читать. И зачитался! Оказывается, Васятка-то вырос… Смотри-ка, рассуждает: «Каждый из них по-своему прав, каждого есть за что уважать», - пишет он про Базарова и Павла Петровича.  Митин даже зачитался, он сам так никогда не писал: «Все герои Тургенева проходят через любовь, и Евгений показал себя сильным мужчиной, способным любить». Слово «проходят» подчёркнуто красной ручкой, а в конце сочинения стоит еле видная, бегло выведенная 3+. Митин изумлён – почему? Почему 3+?

Читает другое: «Печорин понял, что обществом правит лицемерие, ложь и посредственность. Поэтому он и считает, что жизнь – это лишь игра». Молодец, как точно написал, восхищается отец. И опять видит бледную 3+. И ни слова от учительницы!
Есть ещё третье сочинение. «Я думаю, что армия учит завоёвывать авторитет. Не иметь его, значит подтолкнуть к отношениям типа дедовщины…» Отец откладывает тетрадь. Он вспоминает Зуба и других героев «Ста дней до приказа». А ведь сын, кажется, не читал эту повесть. Надо же, понял что-то важное. После сочинения опять стоит унылая оценка 3+. Митин начинает закипать.

Внизу приписано: «Вася, почему ты не сдал сочинение по рассказу Куприна? Ставлю тебе двойку. Пока карандашом».
Ёлы-палы! По-че-му?! Почему бледные 3+  в ответ на самостоятельные, искренние работы? Самостоятельные! Помнится, его русичка каждому в тетради писала маленькую, но рецензию: что так, что не так, почему снизила оценку. Мелькали её пометки на полях, эмоциональные ремарки, а однажды она вообще написала ему, Митину, 1,5 страницы в ответ, так она спорила с ним по поводу его мыслей о праведности неправедного Луки. Что же теперь эта Инна удивляется, что он ей что-то там не написал! Да не хочет он больше ей писать, стараться, открываться… Всё равно  в ответ – 3+. Так вот они и приучаются списывать готовые чужие клише. Утром спрошу, конечно, у него, решает он, закрывая тетрадь.

Митин пробирается в прохладную спальню. Лёжа в темноте и прислушиваясь к дыханию жены, он думает о том, что детей не хочет выслушать, в данном случае, услышать через текст, не только эта Инна Терентьевна. Их никто не хочет слушать и слышать. Сколько раз он сам прерывал сына и дочь, когда они пытались поделиться, что-то спросить. Вспомнилось: однажды он вернулся с работы, вошёл, а у входа в комнату стоит его тёща, Галина Васильевна, царствие ей небесное, и смотрит куда-то вглубь комнаты, сцепив ладони внизу живота. Владимир заглянул через её плечо и увидел разгорячённого пятилетнего Васятку, который что-то выкрикивал бабушке. Та молча стоит и ждёт. Митин тогда сказал ей: «Галина Васильевна! Да что вы слушаете-то? Ну-ка, Василий, иди к себе, играй, ты что на бабушку кричишь?»

Тёща поворачивается к Митину и с расстановкой говорит: «Володя, пожалуйста. Я разговариваю с внуком. Пожалуйста». И смотрит выжидающе на зятя. Мол, давай, не мешай. Ну, и методы, подумал тогда Митин и задержался в сторонке. Когда сбивчивые аргументы Васятки закончились, бабушка, всё так же, не расцепляя рук, спокойно и тихо что-то спрашивает внука. Тот запальчиво ей отвечает. Тогда она спокойно и негромко  возражает ему. Так они разговаривали какое-то время. Митин уже ушёл на кухню, успел пощёлкать разными выключателями, похлопать дверцей холодильника, когда парочка беседовавших возникает на пороге с умиротворёнными лицами. «Мы всё выяснили, друг друга поняли. Да, Васёк?» – спрашивает тёща внука. Васька тогда почему-то прямо сиял, даже разрумянился. «Да! Пап, я бабушке всё объяснил, а она поняла!»

Митин тогда только снисходительно усмехнулся. А ведь тёща великое дело совершила: не отмахивалась, поняла, чем мальчишка дышит, он ей верил… Теперь, когда Васёк и Валёк, старшая дочка, выросли, они почти никогда не пытаются вот так поговорить с нами. Замкнутые, закрытые, всё время двери в  свои комнаты плотно закрывают. Не мы ли и виноваты?
Утром Василий, бегая из комнаты в ванну, из ванны на кухню, поясняет отцу:
- Ты знаешь, я литературу люблю. Но сейчас… Просто не знаю. У нас ввели декабрьское сочинение, мы сейчас готовимся, всё повторяем. Наша, ну, эта  Терентьевна, говорит, мол, читайте все «Гранатовый браслет» Куприна. Я его, во-первых, давно прочитал, но почему все должны именно по этому рассказу писать? В прошлом году Валюхе нашей, они тогда готовились по теме любви, тоже сказали – все читайте «Браслет». Ну, это понятно, классный рассказ о любви. Однако все должны только по нему писать. А, может, кто-то про Татьяну Ларину хочет писать или про Базарова. Не-ет! Завопили. В нынешних направлениях вообще нет темы любви… Короче, училки наши решили, видно, раз есть хорошая экранизация, к тому же рассказ – это не повесть и не роман, прочтут. Вот пусть все и пишут, чё-нибудь налепят.
- Вась, а мне понравились твои сочинения. Ты самостоятельно мыслишь, - помешивая ложечкой в чашке, признаётся отец. Ольга мечет в мужа вопросительно-недовольный взгляд.
- Спасибо. – По-взрослому сдержанно отвечает сын. – Ну, я убегаю.

- Замечательно. Вместо того, чтобы серьёзно поговорить, ты как Евстигнеев, - заявляет жена.
- Какой Евстигнеев?
- Евгений! Народный артист. Волчек позвонила ему как-то, ну, они же были разведены, и попросила, поговори, мол, с сыном, у него тройки по физике. Ага, он позвонил и сообщил, какой ты молодец, у меня в твоём возрасте по физике одни двойки были!

Митин усмехается: «А что, в угол, что ли его ставить? Понимаешь, формализм кругом, их никто не хочет не то, что слышать, но и слушать. Вот такое благое дело с годовым сочинением уже превратили в профанацию. Да просто сами не знают, что писать. Она даже рецензию не способна написать, Терентьевна эта. Надо же - Инна, а отчество Терентьевна.
- Да мне говорили, что её на самом деле вообще-то Ноябрина зовут. Ольга выходит в коридор, хлопает дверцами шкафа,  вжикает молнией куртки и добавляет.- В прошлом году наша Валя просила её объяснить что-то, а она ей заявила: «Митина, не доставай меня!».

Ольга вздыхает. - Значит, займись моей машиной, пожалуйста, я сегодня на электричке. Пока!

Фото из интернета. Спасибо автору.