Свиток и сапог. Главы 9-16

Глава 9.

1. В третьей  сатире  Ювенал противопоставляет  маленькие италийские городки, где дома безопасны, вода чистая, жилье недорого и безопасно, а люди не очень отличаются друг от друга одеждами и уровнем благосостояния Риму, в котором царят деньги, роскошь и неравенство, где люди платят рабам за то чтобы быть допущенными на встречу с надменным патроном, и беднота ютится на верхних этажах плохо построенных многоэтажных домов, подверженных  пожарам и разрушениям.В случае такого пожара бедняку, потерявшему все свое жалкое имущество, никто не поможет, зато располагающий социальным капиталом богач, у которого сгорел дом, может всегда рассчитывать на поддержку и  сочувствие. 

              Все одинаки одежды; подходят лишь высшим эдилам
              Белые туники - знак их достоинства и благородства.
          180 Здесь же нарядов блеск превосходит силы, здесь тратят
              Больше, чем нужно, притом иногда - из чужого кармана;
              Это здесь общий порок: у всех нас кичливая бедность.
              Много тут что говорить! На все-то в Риме цена есть:
              Сколько заплатишь, чтоб Косса {28} приветствовать как-нибудь
                лично,
              Чтоб на тебя Вейентон {29} взглянул, и рта не раскрывши!
              Бреется тот, а этот стрижет волоса у любимца;
              Праздничный полон лепешками дом; бери, но - за плату:
              Мы ведь, клиенты, должны платить своего рода подать
              Даже нарядным рабам, умножая их сбереженья.
          190 Тот, кто в Пренесте {30} холодной живет, в лежащих средь
                горных,
              Лесом покрытых кряжей Вольсиниях, в Габиях сельских,
              Там, где высокого Тибура склон, - никогда не боится,
              Как бы не рухнул дом; а мы населяем столицу,
              Всю среди тонких подпор, которыми держит обвалы
              Домоправитель: прикрыв зияние трещин давнишних,
              Нам предлагают спокойно спать в нависших руинах.
              Жить-то надо бы там, где нет ни пожаров, ни страхов.
              Укалегон {31} уже просит воды и выносит пожитки.
              Уж задымился и третий этаж, - а ты и не знаешь:
          200 Если с самых низов поднялась тревога у лестниц,
              После всех погорит живущий под самою крышей,
              Где черепицы одни, где мирно несутся голубки...
              Ложе у Кодра одно (для Прокулы - коротковато),
              Шесть горшков на столе, да внизу еще маленький кубок,
              Там же под мрамор доски завалилась фигурка Хирона {32},
              Старый ларь бережет сочинения греков на свитках
              (Мыши-невежды грызут эти дивные стихотворенья).
              Кодр ничего не имел, - не правда ль? Но от пожара
              Вовсе впал в нищету, бедняга. Последняя степень
          210 Горя скрывается в том, что нагому, просящему корки,
              Уж не поможет никто - ни пищей, ни дружеским кровом.
              Рухни огромнейший дом хоть Астурика {33} - и без прически
              Матери, в трауре - знать, и претор тяжбы отложит.
              Все мы вздыхаем о римской беде, проклинаем пожары;
              Дом полыхает еще, а уж други бегут и в подарок
              Мраморы тащат с собой; обнаженные статуи блещут;
              Этот творенья несет Евфранора {34} иль Поликлета;
              Эта - старинный убор божеств азиатского храма;
              Тот - и книги, и полки под них, и фигуру Минервы;
          220 Тот - четверик серебра. Так и Персик, бобыль богатейший,
              Глядь, поправляет дела и лучше и шире, чем были, -
              И подозренье растет, не сам ли поджег он хоромы.
               
2. Ювенал далее дает очень интересное и живое описание (см. ниже)повседневных опасностей, издевательств и унижений, которые ожидают бедных жителей Рима. Тогда как квартирка в постоянно рискующем обрушиться и сгореть доме стоит дорого, жизнь бедняка не стоит ничего, окружающие рассматривают его в лучшем  случае как ненужную помеху (тычки, которые он получает от прохожих, наступающий ему на ногу сапог военного, в русском переводе на него указывают слова "военная шпора", а раньше по тексту сатиры см. выше упоминались обьедаемые мышами и сгоревшие от пожара свитки с греческими стихотворениями), а в худшем как удобную мишень для издевательств и избиения,когда вечером он  попадается на глаза богатому и влиятельному пьяному задире, который избив его еще и сам в суд на  него  подаст, ибо богатый  всегда прав, а бедняк всегда виноват.

3. Ну,а, если, не дай Бог, на  него с  крыши упадет черепица или обрушится слетевший с телеги, у которой обломилось колесо, груз бревен и мрамора, никто кроме близких, не заметит его потерянной жизни: " труп простолюдина стерт и исчезнет бесследно, как  воздух".

4. Ювенал постоянно сравнивает жизнь своего горемычного героя,которому он явно сочувствует,с безопасной и удобной жизнью богатых и знатных римлян, друзей и родственников Плиния Младшего или Тацита.Им не надо пробираться через толпу, вместо этого, они могут  заниматься чтением и письмом, пока рабы несут их по городу на насилках, пьяница не рискнет напасть на окруженного свитой богача и т.д.


Большая часть больных умирает здесь {37} от бессонниц;
              Полный упадок сил производит негодная пища,
              Давит желудочный жар. А в каких столичных квартирах
              Можно заснуть? Ведь спится у нас лишь за крупные деньги.
              Вот потому и болезнь: телеги едут по узким
              Улиц извивам, и брань слышна у стоящих обозов, -
              Сон улетит, если спишь ты, как Друз {38}, как морская корова.
              Если богач спешит по делам, - над толпы головами,
          240 Всех раздвинув, его понесут на просторной либурне {39};
              Там ему можно читать, писать или спать по дороге, -
              Ежели окна закрыть, то лектика {40} и дрему наводит;
              Все же поспеет он в срок; а нам, спешащим, мешает
              Люд впереди, и мнет нам бока огромной толпою
              Сзади идущий народ: этот локтем толкнет, а тот палкой
              Крепкой, иной по башке тебе даст бревном иль бочонком;
              Ноги у нас все в грязи, наступают большие подошвы
              С разных сторон, и вонзается в пальцы военная шпора.
              Видишь дым коромыслом? - Справляют вскладчину ужин:
          250 Сотня гостей, и каждый из них с своей собственной кухней;
              Сам Корбулон {41} не снесет так много огромных сосудов,
              Столько вещей, как тот маленький раб, прямой весь,
                бедняга,
              Тащит, взяв на макушку, огонь на ходу раздувая.
              Туники рвутся, едва зачиненные; елку шатает
              С ходом телеги, сосну привезла другая повозка;
              Длинных деревьев шатанье с высот угрожает народу.
              Если сломается ось, что везет Лигурийские камни {42},
              И над толпой разгрузит эту гору, ее опрокинув, -
              Что остается от тел? кто члены и кости отыщет?
          260 Труп простолюдина стерт и исчезнет бесследно, как воздух.
              Челядь уже между тем беззаботная моет посуду,
              Щеки надув, раздувает огонь в жаровне, скребочком
              Сальным звенит, собирает белье, наполняет флаконы:
              В спешке различной рабов справляются эти работы.
              Тот же, погибший, у Стикса сидит и боится Харона.
              Бедному нет надежды на челн среди грязной пучины,
              Нет монетки во рту, оплатить перевоз ему нечем {43}.
                Много других по ночам опасностей разнообразных:
              Как далеко до вершины крыш, - а с них черепица
          270 Бьет тебя по голове! Как часто из окон открытых
              Вазы осколки летят и, всей тяжестью брякнувшись оземь,
              Всю мостовую сорят. Всегда оставляй завещанье,
              Идя на пир, коль ты не ленив и случайность предвидишь:
              Ночью столько смертей грозит прохожему, сколько
              Есть на твоем пути отворенных окон неспящих;
              Ты пожелай и мольбу принеси униженную, дабы
              Был чрез окно не облит из горшка ночного большого.
              Пьяный иной нахал, никого не избивши случайно,
              Ночью казнится - не спит, как Пелид, скорбящий о друге;
          280 То прикорнет он ничком, то на спину он повернется...
              Как по-иному он мог бы заснуть? Бывают задиры,
              Что лишь поссорившись спят; но хоть он по годам и
                строптивый,
              И подогрет вином, - опасается алой накидки,
              Свиты богатых людей всегда сторонится невольно,
              Встретив факелов строй да бронзовую канделябру.
              Мне же обычно луна освещает мой путь или мерцанье
              Жалкой светильни, которой фитиль я верчу, оправляю.
              Я для буяна - ничто. Ты знаешь преддверие ссоры
              ("Ссора", когда тебя бьют, а ты принимаешь удары!):
          290 Он остановится, скажет "стой!" - и слушаться надо;
              Что тебе делать, раз в бешенстве он и гораздо сильнее?
              "Ты откуда, - кричит, - на каких бобах ты раздулся?
              Уксус где пил, среди чьих сапогов нажрался ты луку
              Вместе с вареной бараньей губой?.. Чего же молчишь ты? -
              Ну, говори! А не то - как пну тебя: все мне расскажешь!;
              Где ты торчишь? В какой мне искать тебя синагоге?"
              Пробуешь ты отвечать, или молча в сторонку отлынешь, -
              Так, или этак, тебя прибьют, а после со злости
              Тяжбу затеют еще. Такова бедняков уж свобода:
          300 Битый, он просит сам, в синяках весь, он умоляет,
              Зубы хоть целы пока, отпустить его восвояси.
                Впрочем, опасно не это одно: встречаются люди,
              Грабить готовые в час, когда заперты двери и тихо
              В лавках, закрытых на цепь и замкнутых крепким засовом.
              Вдруг иной раз бандит поножовщину в Риме устроит -
              Беглый с Понтинских болот {44}, из сосновых лесов
                галлинарских,
              Где, безопасность блюдя, охрану военную ставят:
              Вот и бегут они в Рим, как будто бы на живодерню,
              Где тот горн, наковальня та где, что цепей не готовят?
          310 Столько железа идет для оков, что боишься, не хватит
              Плуги простые ковать, железные бороны, грабли.
              Счастливы были, скажу, далекие пращуры наши
              В те времена, когда Рим, под властью царей, при трибунах,
              Только одну лишь темницу имел и не требовал больше.
                Много причин и других я бы мог привести для отъезда,
              Но уже ехать пора, повозка ждет, вечереет;
              Знаки своим бичом давно подает мне возница...
              Помни о нас, прощай! Всякий раз, как будешь из Рима
              Ты поспешать в родной свой Аквин, где ждет тебя отдых,
          320 Ты и меня прихвати из Кум к Гельвинской Церере,
              К вашей Диане. Приду я, помочь готовый сатире,
              Коль не гнушаешься мной, на прохладные нивы Аквина.

5. Ну а теперь попробуем применить к приведенному выше тексту нашу  матрицу, с тем, чтобы выяснить, о каких парадигмах идентичности здесь идет речь. Если в  первой сатире Ювенала наш анализ обнаружил хреономику ВЕН, в которой бедный клиент (Е)рассматривается богатым патроном (В) как излишний расход  Н  (детали этого анализа изложены в прошлой главе), то  в третьей сатире перед нами  эгономика СFD и фрагментономика GED.

6. Четыре ее человеческих героя это 1)наделенный властью (контекстное поле субьекта власти F)и влиянием в мире (контекстное поле мира D) и поэтому автономный/независимый от этого мира, а точнее эгономный знатный богач С (контекстное поле автономной личности С) 2)первый бедняк,у которого сгорели пожитки и которому никто не поможет (контекстное поле "чужих" аутсайдеров Е в составе фрагментономики); 3)второй бедняк, положение которого еще хуже, поскольку в результате несчастного случая или  насилия из положения незадачливого изолированного чужака (Е)он попадает в положение помехи, трупа, обьекта избиения, мишени  для битья, человеческих отходов, иными словами так или  иначе сам опускается в контекстное поле мира D, становясь  еще одной беспомощной никому ненужной частичкой в скоплении безличных хаотических случайностей и наконец 4) не такой богатый и влиятельный, но жаждущий самоутверждения пьяный забияка,  уверенный в том,что общество в  лице суда будет на его стороне (контекстное поле инсайдеров "мы" G  в  составе фрагментономной  парадигмы  идентичности  GED).

7. Для пьяницы  важно подтвердить свое положение инсайдера G (может быть  в качестве компенсации  за ту долю власти и влияния, которая ему недоступна  в силу  относительно  низкого  статуса в имперской социальной иерархии)и поэтому он ищет себе удобную мишень для победы, которая лишний раз докажет ему самому то,что он все еще сохраняет статус  инсайдера. Избиение бедняка D пьяницей инсайдером  G  таким образом тематизирует перформативную/победительную линию GD фрагментономной парадигмы идентичности GED. То, что для накачки себя перед  дракой богач использует и "отчуждающий" и унижающий бедняка (связка ED)антисемитизм  ("Где ты торчишь? В какой искать тебя синагоге?")как раз в наиболее кризисную для взаимоотношений между иудейской религией и империей эпоху накануне и во время восстания Бар Кохбы, дополняет картину,  обозначая характерные для этой эпохи и в особенности для фрагментономной парадигмы идентичности этнические и культурные и религиозные антагонизмы ( о которых шла речь и в не цитировавшемся мною начале третьей сатиры с нападками на  заполнивших Рим греков и сирийцев).

8. Внимательное прочтение третьей сатиры и других аналогичных  текстов абсолютно необходимо для понимания причин и значимости распространения популярного в эту эпоху стоицизма,раввинистического иудаизма и в особенности поднимающейся новой религии христианства. Именно оно прежде всего обращалось к таким маленьким, отчаявшимся людям, к "пропавшей драхме".Что же могли дать таким людям стоицизм, иудаизм и христианство? В какой мере мы можем говорить о разработке в эту эпоху систем и стратегий внутреннего опосредования графически представленных Ювеналом противоречий и конфликтов третьего экзистенциального кризиса?

Глава 10.

1.В прошлой главе мы видели насколько дешевой была жизнь простого человека в  императорском Риме, его положение как беспомощной и бесправной частички контролируемого властью мира D сопоставляется Ювеналом с удобным и безопасным положением богатых и знатных аристократов В (буквенные обозначения относятся к матрице идентичности где D контекстное поле мира, а В контекстное поле совершенных жизненных форм).

2. Однако бесконтрольный, абсолютный характер императорской власти, в ее фактической данности превышавшей рамки формального закона, делал это различие между аристократом и простолюдином весьма относительным,особенно в период систематических  преследований знати, как  например во время подавления Нероном заговора Кальпурния Пизона (65 г. хр. э.). В любой момент ни в чем неповинный аристократ мог стать жертвой дурного настроения властелина, потерять  жизнь,свободу,имущество. Ниже я привожу одно из многочисленных описаний  таких ситуаций  в Анналах Тацита, расправу Нерона  над не  замешанным в заговоре, но  лично неприятным  ему консулом Вестином.


Нерон ожи­дал, что и кон­сул Вестин будет изоб­ли­чен как участ­ник заго­во­ра, ибо счи­тал его свое­воль­ным и враж­деб­но настро­ен­ным; но никто из заго­вор­щи­ков не посвя­тил Вести­на в заду­ман­ное, одни — из-за дав­ней враж­ды к нему, боль­шин­ство — пото­му что нахо­ди­ли его опро­мет­чи­вым и несго­вор­чи­вым. Нена­висть Неро­на к Вести­ну вырос­ла из суще­ство­вав­шей неко­гда меж­ду ними друж­бы, ибо тот, познав до кон­ца низость прин­цеп­са, стал отно­сить­ся к нему с пре­зре­ни­ем, тогда как Нерон стра­шил­ся пря­мо­ты и рез­ко­сти сво­е­го дру­га, часто осме­и­вав­ше­го его в едких остро­тах, кото­рые, если в них вло­же­но мно­го истин­но­го, остав­ля­ют по себе злоб­ное вос­по­ми­на­ние. С недав­них пор к это­му доба­ви­лось еще одно обсто­я­тель­ство: Вестин соче­тал­ся бра­ком со Ста­ти­ли­ей Мес­са­ли­ной, хоро­шо зная о том, что один из ее любов­ни­ков — Цезарь.

69. И так как не было нали­цо ни пре­ступ­ле­ния, ни обви­ни­те­ля, то Нерон, не имея воз­мож­но­сти при­крыть­ся личи­ной судьи, обра­тил­ся к наси­лию само­вла­стья. Он посы­ла­ет три­бу­на Герел­ла­на с когор­тою вои­нов, при­ка­зав ему пре­ду­пре­дить наме­ре­ния кон­су­ла, занять его подоб­ный кре­по­сти дом и пода­вить охра­няв­шую его отбор­ную моло­дежь; ибо Вестин в сво­ем высив­шем­ся над фору­мом доме дер­жал подо­бран­ных по воз­рас­ту кра­си­вых рабов. Завер­шив на этот день свои кон­суль­ские обя­зан­но­сти, он давал пир­ше­ство, ниче­го не опа­са­ясь или скры­вая свои опа­се­ния, когда вне­зап­но вошед­шие в покой вои­ны ска­за­ли ему, что его вызы­ва­ет три­бун. Вестин без про­мед­ле­ния вста­ет из-за сто­ла, и все совер­ша­ет­ся мгно­вен­но: он уеди­ня­ет­ся с вра­чом в спаль­ном покое; над­ре­за­ют­ся вены; еще пол­но­го сил, его пере­но­сят в баню и погру­жа­ют в теп­лую воду, при­чем он ни еди­ным сло­вом не пожа­ло­вал­ся на свою участь. Всех воз­ле­жав­ших с ним на пиру окру­жа­ет стра­жа, и их отпус­ка­ют толь­ко позд­нею ночью, лишь после того как Нерон, пред­ста­вив себе ужас гостей, ожи­дав­ших сра­зу же вслед за пир­ше­ством гибе­ли, и вдо­воль насме­яв­шись над ними, изрек, нако­нец, что они доста­точ­но попла­ти­лись за предо­став­лен­ное им кон­су­лом уго­ще­ние.(Тацит,  Анналы 15. 68/69)

3. Репрессии против знати после раскрытия заговора Пизона по крайней мере отражали чрезвычайность ситуации. Но пусть и в меньших масштабах расправы над неугодными аристократами по корыстным, личным или политическим мотивам начиная со времен преемника Августа Тиберия стали постоянной чертой имперской действительности. Они продолжались и при следующей династии Флаыиев, в особенности при Домициане, а изредка и при так называемых "хороших" императорах второго века, когда в принципе был достигнут компромисс между императорской властью и римской знатью.

4. В рамках экзистенциального кризиса римской цивилизации репрессии, постоянная слежка (как тайных агентов власти, так и многочисленных добровольных доносчиков)и повсеместное пресмыкательство перед властью (о последнем пишет и Аристид в своем гимне благодетельному римскому господству "Похвала Риму")составляли вместе давящую атмосферу, которой особенно тяготились более чуткие из современников, такие как Тацит и Плиний Младший.

5. Применение матрицы идентичности позволяет углубить наше понимание этой ситуации. Присмотримся поближе к приведенному выше отрывку из Тацита.О каких парадигмах идентичности идет речь в данном случае?

6. Носитель власти император Нерон (контекстное поле субъекта власти F в центре верхней горизонтальной/сигнификативной линии AB матричного квадрата ABCD)хочет устранить близкого к себе человека (контекстное поле инсайдеров "своих" G в середине правой или же левой, считая от наблюдателя,вертикальной линии ВС вышеупомянутого матричного квадрата). Он считает его своим противником, врагом (контекстное поле "чужих", аутсайдеров Е в середине левой вертикальной линии DA матричного квадрата ) поскольку его раздражают насмешки Вестина.

7. Итак первая из искомых парадигм идентичности это антономика FGE(ср. антонимы противоположные по смыслу слова)образованная двумя угловыми диагоналями позиционной GF и облигативной/обязательственной FE в сочетании с центральной горизонтальной коммуникативной линией GE.

8. Облигативная и позиционная линии здесь тематизированы негативно: Нерон считает себя в праве нарушить свои обязательства перед ставшим для него из "своего G "чужим" Е Вестином из за проблем в личных отношениях (негативная тематизация позиционной линии).

9. В более широком культурном и социальном плане такое поведение Нерона это одно из проявлений того, что я называю антагонистической фиксацией, одной из четырех наиболее значимых энергетических фиксаций (остановок, задержек движения контекстной энергии внутри матрицы идентичности), характерных для экзистенциальных кризисов.

10. Циркуляция контекстной энергии внутри матрицы идентичности обеспечивается нормальной работой системы опосредования, в которой различные контекстные поля/узлы выполняют роль аналогичную роли насосных станций или водокачек. Если нарушено соотношение между глубинной реальностью и моментальными поверхностными данностями то сама актуальность/действительность, само практическое поведение которое при нормальных условиях складывается на основе конструктивного соотношения между данностями и реальностью, становится заложником данностей и их узких энергетических потребностей. Это приводит к нарушениям энергетического обмена внутри системы идентичности.

11. Фиксации с одной стороны представляют собой разновидность таких задержек, а с другой в очень искаженном виде отражают требования актуальности, необходимость сохранения какого бы то ни было энергетического взаимодействия. Они представляют собой попытки преодолеть связанную с данностями стагнацию не путем восстановления связи с реальностью и использования ее энергетических ресурсов, а путем частичного перераспределения, часто насильственного и разрушительного энергии внутри самих данностей.

12. Фиксации и их громадное влияние на историю последних двух экзистенциальных кризисов будут подробно обсуждаться в книге Земная мера, здесь я только слегка затрагиваю это понятие. Антагонистическая фиксация обозначает трудности энергообмена между верхней (периномной/образовательной GEAB и нижней (дианомной/рыночной GEDC ) половинами матрицы идентичности. В результате энергия затормаживается на уровне центральной горизонтальной коммуникативной линии GE,упомянутой выше в связи с антономикой.

13. Две фиксации антагонистическая (контекстное поле G)и эгалитарная (контекстное поле Е) связаны с этой линией. Они отражают характерное для этой эпохи противоречие между вертикальным (статусным, преимущественно периномным) и горизонтальным (премущественно дианомным, рыночным) социальным капиталом. Одним из примеров такого противоречия в римском мире является положения вольноотпущенников (таких как знаменитые богачи вольноотпущенники императора Клавдия Нарцисс и Паллант или вольноотпущенник Нерона влиятельный и жестокий Эпафродит, о котором среди прочего известно что он был одно время хозяином великого философа стоика Эпиктета).

14. Освободив раба хозяин, который автоматически становился патроном своего клиента вольноотпущенника, в значительной мере утрачивал свою власть над ним. Обогатившийся торговец вольноотпущенник (такой как главный герой романа Петрония Сатирикон) мог пренебрежительно и свысока относиться к своему патрону. При Нероне эта проблема рассматривалась и было предложено дать хозяевам право обращать в рабство зазнавшихся вольноотпущенников, которых принцип равенства граждан ставил почти что на один уровень с хозяевами. Но это предложение вернуться к патриархальному проксимономному патернализму было отвергнуто, победила эгалитарная фиксация. Это впрочем не мешало знати относиться к таким вольноотпущенникам с удвоенной ненавистью и презрением (антагонистическая фиксация).

15. Нехватка опосредующих социокультурных связей в сочетании с выносом власти за пределы общества и уравнением положения всех социальных групп по отношению к этой власти стимулировала рост социальных и этнокультурных противоречий ярким примером которых является конфликт между иудеями и эллинами в Александрии, описанный с еврейской стороны Иосифом Флавием и Филоном Александрийским, а с греческой стороны так называемыми актами александрийских мучеников. Но об этих проявлениях эгалитарной и антагонистической фиксации у нас речь еще впереди, а пока вернемся к Нерону.

16. Антономная парадигма идентичности FGE объясняет как Нерон перевел Вестина на положение "чужого" Е или врага, но сама расправа над Вестином нуждается в дополнительном осмыслении. Используя военную силу император перевел Вестина из положения врага в положение мертвеца, безличной и никому не нужной части контекстного поля мира D, вынудив его с помощью врача вскрыть себе вены.

17.Таким образом несчастный консул из положения могущественного аристократа (контекстное поле совершенных жизненных форм В) дом которого буквально возвышался над форумом, соперничая с государственной властью (контекстное поле субъекта власти F, расположенное на той же верхней горизонтальной линии матрицы что и В)в один день переместился по формативной линии BD в положение безличной частицы мира D, где только уже не имеющие для него самого значения признаки (роскошная могила) отличали его от последнего бедняка.

18. В терминах матрицы идентичности это последнее перемещение может быть описано двумя парадигмами: во-первых трансферономикой ВЕD,а во-вторых параномикой BFD. В случае трансферономики перемещение происходило в два этапа, сначала через отрицательную тематизацию рекогнитивной/признавательной линии ВЕ (отказавшись признавать в Вестине друга император идентифицировал его как врага), а затем по правой вертикальной линии АD из Е в D.

19. Тацит практически вынужден реконструировать этот трансферономный процесс для нас читателей, чтобы объяснить шокирующую действительность параномики BFD, где император F использовав свой контроль над ресурсами военной силы своим распоряжением (распорядительная диспозитивная диагональ FD) помимо всякого закона (пара ному буквально и означает по гречески вопреки закону отсюда название парадигмы)перевел Вестина в роль мертвеца.

20. Здесь Нерон воспользовался инструментальной фиксацией, то есть частичной блокировкой энергообмена между правой (от наблюдателя левой волюнтаномной BFHC и левой (деонтономной AFHD )половинками матрицы идентичности. В инструментальной фиксации власть F подменяет собой закон и носитель этой фиксации испытывает острое ощущение собственного всемогущества, которое явно доставляло удовольствие Нерону и приводило его в хорошее настроение, так что погубив ни в чем не виноватого перед ним человека, он мог затем вдоволь потешаться страху перепуганных гостей Вестина, которых продержали несколько часов в мучительной неопределенности между жизнью и смертью.

Глава 11.

1. В  прошлой главе (глава 10)мы обсудили ситуацию, когда огромное развитие императорской власти в сочетании с фрагментацией общества создавало у людей принадлежащих к римской знати то же самое ощущение личной беспомощности,растерянности, страха и отчаяния перед лицом властного произвола, какое описанный Ювеналом в третьей  Сатире "маленький" человек испытывал в условиях полной нищеты,опасностей, несправедливости и унижений  повседневности.

2. Именно из осмысления этой экзистенциальной ситуации исходила популярная в этот период стоическая философия. Ниже я привожу отрывок, которым начинаются записанные Аррианом в начале второго века  Беседы Эпиктета.

Среди всех способностей вы не найдете ни одной другой, которая была бы в состоянии исследовать самое себя, стало быть, которая была бы в состоянии одобрять или не одобрять. В какой лишь мере обладает возможностью исследования способность к грамоте? Лишь в той, чтобы распознать буквы. А способность к музыке? Лишь в той, чтобы распознать музыкальный звук. Так исследует ли какая-нибудь из них самое себя? Отнюдь. Вот когда ты пишешь что-то другу, то, какие буквы нужны, способность к грамоте скажет, а следует ли писать другу или не следует писать, способность к грамоте не скажет. Так же и способность к музыке – относительно музыкальных звуков, а следует ли петь сейчас и играть на кифаре или не следует ни петь, ни играть на кифаре, она не скажет. Какая же способность скажет? Та, которая исследует и самое себя и все остальное. А какая это? Способность разума. Только она одна получена нами постигающей как самое себя, – свою сущность, свои возможности, свою ценность, – так и все остальные способности. В самом деле, что иное говорит, что золото прекрасно? Ведь само оно не говорит. Ясно, что это говорит способность пользоваться представлениями. Что иное различает способность к музыке, способность к грамоте, остальные способности, одобряет пользование ими и указывает своевременность? Ничто иное.
Так вот, как и стоило того, боги сделали зависящим от нас только самое лучшее из всего и главенствующее – правильное пользование представлениями, а все остальное – не зависящим от нас. Потому ли, что они не хотели? Я думаю, что если бы они могли, они бы и все то предоставили в наше распоряжение. Но они никак не могли. В самом деле, поскольку мы находимся на земле и связаны таким телом и таким окружающим обществом, как было бы возможно, чтобы мы в этом не испытывали препятствий со стороны всего того, что относится к внешнему миру? А что говорит Зевс? «Эпиктет, если бы было возможно, я сделал бы и бренное тело твое и бренное имущество свободным и неподвластным препятствиям. Но в действительности, да не будет тебе неведомо, оно не есть твое, оно – брение, искусно замешенное. А поскольку этого я не мог, мы дали тебе некоторую часть нашу – эту способность влечься и невлечься, стремиться и избегать, словом, способность пользоваться представлениями, заботясь о которой и полагая в которой все свое, ты никогда не будешь испытывать помех, никогда не будешь испытывать препятствий, не будешь стенать, не будешь жаловаться, не будешь льстить никому. Что же? Разве этого, по-твоему, мало?- Ни в коем случае!- Так ты довольствуешься этим? – Я молю богов об этом».
Но в действительности, несмотря на то, что в нашей возможности заботиться только об одном и привязываться только к одному, мы предпочитаем заботиться о многом и быть привязанными ко многому – к телу, имуществу, брату, другу, чаду, рабу. И поскольку мы привязаны ко многому, то нас все это обременяет и отвлекает. Поэтому, если плыть невозможно 55, мы сидим терзаясь и беспрестанно выглядываем: «Какой дует ветер?»- «Борей». Какое нам дело до него? «Когда подует Зефир?» Когда будет угодно ему, милейший, или Эолу. Не тебя ведь бог сделал распорядителем ветров, а Эола 56. «Как же быть?» Получше устраивать то, что зависит от нас, а всем остальным пользоваться так, как оно есть по своей природе. «Как же оно есть по своей природе?» Как хочет бог. «Значит, чтобы сейчас отрубили голову только мне?» Что же, ты хотел бы, чтобы отрубили всем, к твоему утешению? Не хочешь ли ты подставить голову так, как какой-нибудь Латеран 57 в Риме, которого Нерон велел обезглавить? Он подставил голову, ему нанесли удар, и так как удар сам оказался слабым, он чуть сжался – и снова подставил ее. А еще раньше, когда явился Эпафродит 58 и стал расспрашивать его о причине столкновения, он ответил: «Если я захочу сказать, то я скажу твоему господину».
– Чем же следует руководствоваться в таких вещах? – Да чем иным, как не знанием того, что мое и что не мое, что в моей возможности и что не в моей возможности? Я должен умереть. Так разве вместе с тем и стенать? Быть закованным. Разве вместе с тем и скорбеть? Быть изгнанным. Так разве кто-нибудь мешает мне вместе с тем смеяться, не поникать духом, благоденствовать? «Открой тайну». – «Нет. Это ведь зависит от меня». – «Но я закую тебя». – «Человек, что ты говоришь? Меня? Ты закуешь мою ногу, а мою свободу воли 59 и Зевс не может одолеть». – «Я брошу тебя в тюрьму». – «Бренное тело». – «Я обезглавлю тебя». – «Когда же я говорил тебе, что только моя голова неотрубаема?»
Вот к чему следовало бы приучать себя занимающимся философией, вот о чем писать каждый день, вот в чем упражняться. Трасея 60 говаривал: «По мне лучше казнь сегодня, чем изгнание завтра». Что же ему сказал Руф? 61 «Если ты выбираешь это как более тяжелое, что за глупый выбор? А если как более легкое, кто тебе дал выбирать? Не хочешь ли ты приучать себя довольствоваться тем, что дано?»
Что ведь поэтому говорил Агриппин? 62 «Сам я себе препятствий не создаю». Ему сообщают: «Тебя судят в сенате». – «Да будет судьба благосклонна! Однако уже пять часов 63 (а в этот час он по своему обыкновению упражнялся и затем обмывался холодной водой), пойдем поупражняемся». Когда он кончил упражняться, пришли и сказали ему: «Ты осужден». – «На изгнание, – спрашивает он, – или на смерть?» – «На изгнание». – «А имущество что?» – «Не изъято». – «Позавтракаем, значит, в Ариции64».
Вот это и есть приучить себя к тому, к чему следует приучать себя: сделать стремление и избегание неподвластным помехам и не терпящим неудач. Я должен умереть. Если уже, я умираю, а если через некоторое время, сейчас я завтракаю, поскольку настал час завтрака, и вот тогда я умру. Как? Как подобает возвращающему чужое. (Эпиктет, Беседы 1.1)

3.   Теперь постараемся интерпретировать этот текст в матрице идентичности. О каких парадигмах идентичности в данном случае идет речь и как они используются? Власть императора (контекстное поле субьекта власти F в центре верхней горизонтальной сигнификативной линии АВ матрицы идентичности ) также как и власть обстоятельств относится к данности, она распоряжается тем, что нам временно дано в пользование-телом, имуществом,нашей собственной жизнью и жизнью наших близких. Но все это нам не принадлежит, всем этим мы лишь пользуемся на короткий срок и все эти ценности (контекстное поле объектов и ценностей Н в центре нижней горизонтальной репрезентационной линии CD матрицы идентичности)у нас в любом случае отнимет время.

4. В любом случае наши ценности из контекстного поля ценностей Н рано или поздно перейдут в контекстное поле мира D, где мы потеряем способность распоряжаться ими. Император или обстоятельства способны лишь ускорить этот неминуемый переход.

5. Но тот, кто способен что то терять и переживать по этому поводу очевидно не является тем, что он теряет. Где же в таком случае находимся мы сами и кто мы такие? Этот вопрос Эпиктет прямо не задает, но он подразумевается всем ходом его рассуждений.

6. Поскольку речь идет о распоряжении и использовании данных нам ценностей мы (также как и отнимающий у нас эти ценности император F)находимся на центральной инструментальной линии FH или же на ее продолжении. Продолжением центральной инструментальной линии выше контекстного поля субъекта власти F является контекстное поле смысловых соответствий J, которое у Платона отождествляется с Благом и которое сам Эпиктет отождествляет с божественной волей. Будучи язычником, он истолковывает ее более или менее в духе традиционного греко-римского политеизма.

7. Если два прежних квадрата изначального рисунка матрицы-больший квадрат ABCD и вписанный в середины его сторон квадрат EFGH отображали более поверхностный экзистенциальный уровень идентичности, то новый дополнительный больший квадрат JLKM (считая по часовой стрелке с верхнего угла I) середины сторон которого совпадают с углами ABCD, отображает собой более глубокий атрибутивный (месономный от греческого месос что значит средний)уровень идентичности. Средним этот уровень является потому что он занимает среднее положение между экзистенциальным уровнем и еще более глубоким субстанциальным уровнем идентичности. О последнем мы пока не упоминали и речь о нем еще впереди. Но что такое атрибутивный (месономный) уровень идентичности для отображения которого я должен был внести дополнения в нашу матрицу?

8. Начнем с вопроса о том, почему буквенные обозначения углов нового месономного квадрата сделаны по схеме JLKM, которая отличается от линейной алфавитной логики изначальных двух квадратов матрицы ABCDEFGH.

9. Причина в том, что новый месономный квадрат в отличие от изначальных двух квадратов существенно центрирован. Конечно у первых двух квадратов тоже есть геометрические центры и центры всех трех квадратов находятся в одной и той же точке I, которая соответствует центральному контекстному полю смысловых взаимодействий. Но все же центр и центрированность играет большую роль в месономном квадрате и будет играть еще большую роль на субстанциальном уровне идентичности, для геометрического отображения которого будет поэтому использоваться не квадрат, а круг.

10. Чтобы отобразить эту центрированность месономного квадрата я выбрал иной порядок буквенных обозначений, начав не со сторон, а с центральной вертикальной диагонали J (верхний угол), I(центр), K (нижний угол). L (левый, а с точки зрения наблюдателя правый угол) обозначает контекстное поле анализа (в этом греческом слове буква Л главная в написании исходного глагола луо, что буквально значит
развязываю). М (правый, а с точки зрения наблюдателя левый угол) обозначает контекстное поле синтеза (соединения)в греческом написании представляет собой соединение двух Л. Исходное значение финикийского М маим (вода) и символ волны. До некоторой степени эта ассоциация с морем сохраняется конечно и в латинском и в русском языке.

11. Отметим, что, имея дело с месономным квадратом, мы от линейной экстенсивной логики частей/количеств постепенно переходим к центрированной интенсивной логике целого/качеств. Соответственно даже буквенные обозначения приобретают более глубокий символический смысл.

12. В своем философском этюде Числа и идентичность я высказал предположение, что матрица идентичности представляет собой линейную развертку равноугольной спирали, которую много занимавшийся ею великий швейцарский математик Якоб Бернулли называл чудесной спиралью (spira mirabilis). Среди интересных свойств этой спирали самоподобие, то есть способность сохранять свою форму на каждом витке независимо от размера. Это свойство можно считать математическим аналогом принципа идентичности, который обозначает способность сохранять одни и те же основные характеристики через все изменения.

13. Интересно что структурным принципом равноугольной спирали является равновесная комбинация открытости/линейности/экстенсивности и закрытости/округлой центрированности/интенсивности. В нашей матрице первое свойство представлено экзистенциальным, а второе атрибутивным и субстанциальным уровнями идентичности.

14.Здесь от внешних поляризованных и фрагментированных экстенсивных экзистенциальных данностей и актуальностей мы постепенно переходим к более глубокой центрированной, взаимосвязанной и единой в себе интенсивной внутренней реальности. При этом уровень подлинной свободы не уменьшается, а наоборот возрастает в ходе процесса интеграции.

16. В цитированном выше отрывке Эпиктет предлагает нам сделать первый шаг на пути внутренней интеграции и освобождения от унизительной зависимости от деспотов, страхов и обстоятельств. Этот шаг состоит в том, чтобы от экзистенциального уровня идентичности перейти к атрибутивному/месономному уровню путем сосредоточения внимания на контекстном поле смысловых соответствий J и контекстном поле смысловых ориентаций К, где на нижнем продолжении центральной инструментальной линии FH и находится тот, так сказать, наблюдательный пункт, с которого,по его мнению, мы должны управлять своими действиями и чувствами в отношении отнимаемых у нас ценностей Н.

17. Представляющая нас на месономном уровне идентичности способность к разумному суждению ("способность разума" о которой говорит Эпиктет) в контекстном поле К сориентирована как на смысловое целое (представленное контекстным полем смысловых соответствий J, так и на операционную развертку этого целого в виде результатов анализа L и синтеза M.

18. Ресурсы месономного уровня идентичности тем самым дают возможность эффективного опосредования экзистенциальных противоречий и успешного противостояния напору манипулирующих данностями тиранов и обстоятельств. Таким образом достигнутая внутренней работой мысли свобода получает свою внешнюю реализацию.

Глава 12.

1. В прошлой главе мы на примере отрывка из Бесед Эпиктета выяснили присутствие в римском стоицизме месономного уровня идентичности и соответствующего метода опосредования ситуаций, связанных с экзистенциальным кризисом идентичности в римском  обществе эпохи ранней империи, таких как властный деспотизм и насилие над личностью.

2. Теперь нам необходимо разобраться в том, как переосмысливаются эти ситуации и сама динамика идентичности в рамках месономного опосредования. Этому будет  посвящен целый ряд глав,где мы будем опираться в первую очередь на тексты виднейших представителей римского стоицизма Сенеки,Эпиктета и Марка Аврелия. Параллельно с помощью матрицы  идентичности будет идти дальнейшая разработка категорий исторической контекстологии как одного из  методов сюнетивного подхода.

3.  Затем мы используем этот концептуальный аппарат вместе с более конвенциональным социокультурным анализом для понимания существенно иных  моделей и стратегий опосредования в контексте раввинистического иудаизма той же эпохи и наконец в контексте раннего христианства.

4. Но прежде чем перейти к анализу сочинений стоиков необходимо задаться вопросом об исторических истоках самого месономного метода опосредования. Подробно этот вопрос будет исследован мною в отдельной книге Пристани Познания, посвященной греческой философии  классического и эллинистического  периода. Здесь я  ограничусь только простым указанием на то что элементы такого  месономного подхода можно найти уже в сократических диалогах  Платона. Ниже в качестве примера я привожу отрывок из диалога  Критон, где  Сократ перед казнью рассматривает предложение друга спасти жизнь бегством.


К тому же, Сократ, ты затеял, по-моему, несправедливое дело – предать самого себя, когда можно спастись. Ты добиваешься для себя того же самого, чего могли бы добиваться – да и добились уже – твои враги, стремясь погубить тебя.d Кроме того, ты предаешь, по-моему, и своих собственных сыновей [8], покидая их, между тем как мог бы их возрастить и воспитать. Это и твоя вина, если они будут жить как придется; а им, конечно, предстоит испытать все, что выпадает обыкновенно сиротам на их сиротскую долю. Или не нужно и заводить детей, или уж надо вместе с ними переносить все невзгоды, кормить и воспитывать их, а ты, по-моему, выбираешь самое легкое. Надо выбрать то, что выбрал бы хороший и мужественный человек, особенно если он уверял, что всю жизнь заботился о доблести.e Что касается меня, так мне стыдно и за тебя, и за нас, твоих близких, если станут думать, что все это произошло с тобой по какому-то малодушию с нашей стороны: и то, что дело попало в суд, хотя могло бы туда и не попасть, и то, как шло разбирательство, и, наконец, это последнее, похожее на нелепую развязку; ведь можно подумать, что мы всё упустили по нашей трусости и малодушию, и мы тебя не спасли, и сам ты себя не спас, хотя это было осуществимо и возможно, если б мы на что-нибудь годились.46 Вот ты и смотри, Сократ, как бы, кроме беды, не было бы и позора для нас с тобой. Все-таки подумай, – впрочем, думать уже некогда, а нужно решить, решение же может быть только одно, потому что в следующую ночь это должно совершиться, а если еще станем ждать, то уже ничего нельзя будет сделать. Право, Сократ, послушайся меня и ни в коем случае не поступай иначе.

bСократ. Милый Критон, твое усердие стоило бы очень дорого, если бы оно было еще и верно направлено, а иначе чем оно больше, тем тягостнее. Нам надо обсудить, следует ли это делать или нет. Таков уж я всегда, а не только теперь: я не способен повиноваться ничему из всего, что во мне есть, кроме того разумного убеждения, которое после тщательного рассмотрения представляется мне наилучшим. А те убеждения, которые я высказывал прежде, не могу отбросить и теперь, после того как меня постигла эта участь;c напротив, они представляются мне все такими же, и я почитаю и ценю то же самое, что и прежде. Если сейчас мы не найдем доводов лучше, чем эти, то, будь уверен, я с тобой ни за что не соглашусь, даже если бы власть большинства стращала нас, словно детей, еще большим количеством пугал, чем теперь, когда она нам преподносит оковы, казни и лишение имущества. Как же в таком случае разобрать нам это наиболее подходящим образом? Не вернуться ли сначала к тому, что ты говорил насчет мнений, и не посмотреть ли, верно ли мы говаривали неоднократно, что на одни мнения следует обращать внимание, а на другие – нет. d Или это верно говорилось лишь в то время, когда мне еще не нужно было умереть, а теперь вдруг стало ясно, что так мы только говорили, а на деле это сущие пустяки? Я очень хочу, Критон, разобрать вместе с тобой, покажется ли мне это суждение хоть сколько-нибудь иным при моем нынешнем положении или все таким же, и отступимся ли мы от него или последуем ему?e Как-никак, а люди, которые, по-моему, знали, что говорили, неоднократно утверждали то самое, что я сейчас сказал: из мнений, какие бывают у людей, одни следует высоко ценить, а другие нет. Ради богов, Критон, разве это, по-твоему, не верное утверждение? Ведь тебе, судя по-человечески, не предстоит завтра умереть, и у тебя нет в настоящее время такого несчастья, которое могло бы сбивать тебя с толку; 47 так посмотри же, разве неправильно, по-твоему, говорят люди, что не все человеческие мнения следует ценить, но одни надо уважать, а другие нет. Что ты скажешь? Разве это не верно?

Критон. Верно.

Сократ. Значит, хорошие мнения нужно ценить, а дурные не нужно?

Критон. Да.

Сократ. Но хорошие мнения – это мнения людей разумных, дурные – неразумных?

Критон. Как же иначе?

bСократ. Ну а как бы мы решили такой вопрос: человек, занимающийся гимнастикой, обращает внимание на любое мнение – и похвалу и порицание – всякого человека или только одного – врача или учителя гимнастики? [9]

Критон. Только его одного.

Сократ. Значит, этому человеку надо бояться порицаний и радоваться похвалам его одного, а не большинства?

Критон. Очевидно.

Сократ. Стало быть, он должен действовать, упражнять свое тело, есть и пить только так, как это кажется нужным тому, кто к этому делу приставлен и понимает в нем, а не так, как это кажется нужным всем остальным.

cКритон. Да, это так.

Сократ. Пусть так. А если он этого одного не послушается и не будет ценить его мнения и одобрения, а будет ценить отзывы большинства или тех, кто в этом ничего не понимает, то не потерпит ли он какого-нибудь ущерба?

Критон. Как же иначе?

Сократ. Какой же это ущерб? В чем он коснется ослушника?

Критон. Очевидно, он коснется его тела, – ведь тело он и губит.

Сократ. Ты верно говоришь. Не так ли и в остальном, Критон, чтобы не перечислять всех случаев? И во всем, что касается справедливого и несправедливого, позорного и прекрасного, хорошего и плохого, – а как раз это мы теперь и обсуждаем, – d нужно ли нам слушаться и бояться мнения большинства или же мнения одного человека, если только есть такой, кто это понимает и кого должно стыдиться и бояться больше, чем всех остальных, вместе взятых? Если мы не последуем за ним, мы погубим и обезобразим то, что от справедливости становится лучше, а от несправедливости погибает, как мы и раньше это утверждали. Разве это ничего не значит?

Критон. Думаю, что так, Сократ.

eСократ. Ну, а если, последовав мнению невежд, мы погубим то, что от здорового становится лучше, а от нездорового разрушается, – стоит жить после того, как оно будет разрушено? А ведь таково хотя бы наше тело, не правда ли?

Критон. Да.

Сократ. Так стоит ли нам жить с негодным и разрушенным телом?

Критон. Никоим образом.

48Сократ. А стоит ли нам жить, когда разрушено то, чему несправедливость вредит, а справедливость бывает на пользу? Или, может быть, то, на что действует справедливость и несправедливость, – что бы это там ни было, – мы считаем менее важным, чем тело?

Критон. Никоим образом.

Сократ. Значит, наоборот, более важным?

Критон. Да, и намного.

Сократ. Стало быть, друг мой, уж не так-то мы должны Заботиться о том, что скажет о нас большинство, а должны думать о том, что скажет о нас человек, понимающий, что справедливо и что несправедливо, – он один, да еще сама истина.b Таким образом, в твоем толковании неправильно прежде всего то, что ты считаешь, будто мы должны заботиться о мнении большинства, что справедливо, прекрасно, хорошо и что нет. "Но ведь большинство, – скажут на это, – в состоянии убить нас" [10].

Критон. Конечно, скажут, Сократ.

Сократ. Верно говоришь... Но, мой милый, не знаю, как тебе, а мне сдается, что это наше рассуждение похоже на прежнее. Подумай-ка вот о чем: считаем мы еще или не считаем, что всего больше нужно ценить не самое жизнь, но жизнь хорошую?

Критон. Конечно, считаем.

Сократ. А что хорошее, прекрасное, справедливое – все Это одно и то же, считаем мы или нет?

cКритон. Считаем.

Сократ. Так вот, на основании того, в чем мы согласны, нам и следует рассмотреть, справедливо ли будет, если я сделаю попытку уйти отсюда вопреки воле афинян, или же это будет несправедливо, и если окажется, что справедливо, то попытаемся это сделать, если же нет – то оставим такую попытку. А что ты говоришь о денежных издержках, о молве и о воспитании детей, то, говоря по правде, Критон, не есть ли это соображения людей, которые одинаково готовы убивать, а потом, если это было бы в их силах, воскрешать, и все это ни с того ни с сего; d иначе говоря, не есть ли это соображения того же самого большинства? Но нам с тобою, как этого требует наше рассуждение, следует рассмотреть только то, о чем мы сейчас говорили: справедливо ли мы поступим, если заплатим деньги тем, кто меня отсюда выведет, и станем благодарить их, а также если сами выйдем отсюда либо выведем других, – или же мы поистине нарушим справедливость, поступив так?e Если окажется, что поступать таким образом – несправедливо, тогда нечего уже считаться с тем, что, оставаясь здесь и ничего не предпринимая, мы должны умереть или как-нибудь по-другому пострадать, – лишь бы не совершить несправедливости. (Платон, Критон 8-10).

5. На призыв Критона спасти себя ради детей и друзей Сократ отвечает указанием на то, что ему свойственно ориентироваться на доводы разума а из человеческих мнений в том числе и собственных принимать только те, которые выдерживают критическую проверку разума.

6. Здесь перед нами вроде бы обычная гипономная парадигма НАВ экзистенциального уровня идентичности, та самая, которую Сократ согласно Платоновской Апологии на суде противопоставил эпиномике/эгономике BFD Афинской идеологии демократического империализма.

7. Но при более внимательном чтении можно заметить что в Критоне появляется новая фигура, которой не было в Апологии (если отвлечься от элементов религиозной мистики, которые там безусловно есть, и которые конечно относятся к другим уровням идентичности, но которые так сказать вынесены за скобки, не интегрированы внутрь самой аргументации).

8. Это новое лицо внутренний наблюдатель, ориентирующийся не на мнения а на опыт и принципы разума, и находящийся в месономном контекстном поле смысловых ориентаций К, на продолжении центральной инструментальной линии FH ниже контекстного поля ценностей Н. Именно этот внутренний наблюдатель решает что лучше душе расстаться с телом, чем пострадать от собственной несправедливости и именно к мнению этого наблюдателя прислушивается Сократ.

9. Правда Сократовские аналогии вроде бы предполагают, что наблюдатель внешний (учитель гимнастики, врач, сам Критон, поскольку его мнение не пристрастно, не искажено страхом предстоящей смерти), но на самом деле ясно, что наблюдатель этот внутренний. Это как бы олицетворенная способность Сократа действовать в соответствии с доводами разума, та самая "способность разума" на которую опирается Эпиктет в цитированном в прошлой главе тексте.

10. Но мнение такого  наблюдателя может иметь подлинное значение только если он находится не в точке Н (контекстное поле ценностей), где  оно  будет  определяться мнением друзей, страхом смерти, жалостью к себе, любовью к детям, то есть всеми теми факторами, которые задействовал  Критон в своем начальном призыве к Сократу спасаться бегством, а в точке К (нижнее месономное контекстное поле смысловых  ориентаций,  соотнесенное с находящимся на  той же центральной инструментальной линии, но выше субьекта власти F и тем самым выше экзистенциального квадрата матрицы идентичности, верхним месономным контекстным полем Блага/смысловых соответствий J).

11. У Эпиктета этот наблюдатель уже не имплицитно, а безусловно внутренний и именно к нему,то есть к этой олицетворенной способности разума  заниматься   самонаблюдением и самопознанием, постоянно  апеллирует Эпиктет, когда он призывает своих слушателей развивать эту способность  и  сообразовывать с ней  свою жизнь, так, чтобы в критической ситуации человек мог сохранить свойственное разуму достоинство и присутствие  духа и  тем  самым служить примером для других.

12. Этот внутренний наблюдатель, исходная точка длинного  пути  развития   европейской мысли и культуры. От него тянется ниточка и к наделенному свободой воли микрокосмическому Адаму гуманистов и художников эпохи Возрождения (ср. известную речь Пико делла Мирандолы  О  достоинстве  человека)и к картезианскому субьекту познания, и к ньютоновскому  обьективному наблюдателю, вынесенному за пределы мирового механизма, и к автономной личности Канта, и даже к пролетариату Маркса. Но с конца 19 века эта ниточка была безвозвратно оборвана. И тогда на свет появился Ницшеанский перспективистский сверхчеловек с одной стороны, не обьективный, но и не субьективный гипотетический наблюдатель квантовой механики, сам факт присутствия которого влияет на результаты эксперимента с другой. А затем в постмодернизме и сам субьект, как таковой, был обьявлен ненужной фантазией, авторитарной  иллюзией  европейского сознания. 

Все это еще впереди. А пока вернемся к Эпитету.

Глава 13.

1. В прошлой главе мы познакомились с тем как Сократ и его ближайшие преемники начинали разработку и осмысление месономного  уровня идентичности. Именно там можно найти истоки размышлений Эпиктета о центральной роли разума (как месономного практически и теоретически обученного и понимающего смысл того,  что он делает,так и непосредственного экзистенциального, постоянно  оказывающегося заложником чувств, таких как отчаяние и страх,желаний, привязанностей, чужих мнений и т.д.)в человеческой жизни и судьбе.

2. Но если у Платона и  Сократа  можно найти лишь первые наметки, принципы такой разработки, то уже у Аристотеля (в Никомаховой этике) и особенно у  стоиков мы видим полноценное освоение  этого уровня и его практическое  использование в  повседневной реальности. Выдающимся сторонником и популяризатором такой практики был Эпиктет. Возьмем например его вторую беседу,  которую я ниже привожу целиком.

2. Как блюсти то, что к лицу, во всем

Для существа, обладающего разумом, невыносимо только неразумное, а разумное выносимо. Побои не невыносимы по своей природе. – Как это так? – Смотри, как: лакедемоняне претерпевают бичевание, убежденные в том, что это разумно65. – А повеситься это не невыносимо? – Во всяком случае, когда кто-то убежден в том, что это разумно, он идет и вешается. Словом, если мы обратим внимание, то найдем, что ничто так не удручает существо, обладающее разумом, как неразумное, и наоборот, ничто так не привлекает его, как разумное. Однако разумное и неразумное у одного оказывается одним, у другого другим, так же как и благо и зло, полезное и неполезное. Поэтому, главным образом, нам и нужно образование66, чтобы мы научились применять общее понятие67 о разумном и неразумном к частным случаям согласно природе. А для суждения о разумном и неразумном каждый из нас исходит не только из ценностей того, что относится к внешнему миру, но и того, что каждому из нас к лицу. Ведь кому-то одному кажется разумным подавать ночной горшок, поскольку он только то имеет в виду, что если не подаст, то получит побои и не получит еды, а если подаст, то не претерпит ничего сурового или тягостного, а кому-то другому не только самому подать кажется невыносимым, но и стерпеть, когда другой подает. Так вот, если ты меня спросишь: «Подавать ли мне горшок или нет?», я скажу тебе, что получить еду ценится больше, чем не получить, и быть выдранным ценится меньше, чем не быть выдранным, так что, если ты меришь свое по этим меркам, иди подавай. – Но это был бы несообразно со мной. – В этом ты сам должен разбираться, не я, потому что именно ты знаешь, сколько ты для себя стоишь и за сколько ты продаешь себя. Ведь одни продают по одной цене, другие – по другой. Поэтому Агриппин Флору 68, раздумывавшему, следует ли выступить в зрелищах Нерона, чтобы и самому исполнить какую-то роль, сказал: «Выступи». А когда тот спросил: «Почему ты сам не выступаешь?», он ответил: «Я и не думаю». В самом деле, раз человек раздумывает о таких вещах, сопоставляя и рассчитывая ценности того, что относится к внешнему миру, значит, он близок к людям, забывшим о своем лице. О чем ведь ты меня спрашиваешь? «Смерть предпочтительнее или жизнь?» Я отвечаю: жизнь. «Страдание или удовольствие?» Я отвечаю: удовольствие. «Но если я не буду играть в трагедии, мне голову отрубят». Стало быть, иди и играй в трагедии, а я играть и трагедии не буду. «Почему?» Потому что ты сам считаешь себя одним каким-то утком среди утков туники. «Так что же?» Тебе было надо думать о том, как бы тебе быть подобным остальным людям, точно так же как и уток не хочет иметь ничего исключительного по сравнению с остальными утками. А я хочу быть пурпурной полосой, той небольшой и блистательной частью, благодаря которой и все остальное представляется великолепным и прекрасным 69. Так что же ты мне говоришь: «Уподобься большинству»? Да как я тогда буду пурпурной полосой?
Все это знал и Приск Гельвидий 70, и, зная, делал. Когда Веспасиан 71 повелел ему, чтобы он не являлся в сенат, он ответил: «От тебя зависит не дозволить мне быть сенатором, но пока я буду им, я должен являться». – «Ну являйся, – говорит тот, – но молчи». – «Не запрашивай моего мнения, и я буду молчать». – «Но я должен запросить мнение». – «А я – сказать то, что представляется справедливым».- «Но если ты скажешь, я убью тебя». – «Когда же я говорил тебе, что я бессмертен? И ты сделаешь то, что твое, и я – то, что мое. Твое – убить, мое – умереть без трепета. Твое – изгнать, мое – отправиться без печали». Какую же пользу принес Приск, один? А какую пользу приносит пурпурная полоса тоге? Да какую иную, как не ту, что блистает на ней пурпурной полосой и для все остального служит прекрасным примером? А другой, если бы при таких обстоятельствах цезарь 72 воспретил ему являться в сенат, сказал бы: «Благодарю за то, что щадишь меня». Такому цезарь и не стал бы запрещать являться, зная, что он или будет сидеть, как глиняный кувшин, или, если будет говорить, скажет то, что, как он знает, угодно цезарю, и даже присовокупит к этому еще больше.
Так и один атлет, которому угрожала смерть, если он не даст отсечь себе срамную часть, когда пришел к нему брат (а был он философ) и сказал: «Ну, брат, что ты намерен делать? Отсечем эту часть, и будем еще в гимнасий ходить?», не склонился, но стойко выдержал и умер.
А когда кто-то спросил: «Как он сделал это? Как атлет или как философ?», – Как мужчина, – сказал он, – но мужчина, провозглашенный победителем на Олимпийских играх и состязавшийся в них, в таких местах проводивший свою жизнь, а не у Бата 73 умащавшийся. А другой бы даже голову дал себе отрубить, если бы мог жить без головы. Вот что такое «к лицу». Так это сильно в тех, кто привык сообразовываться с этим. «Ну-ка, Эпиктет, обрейся». Если я философ, то я говорю: «Не обреюсь» 74. – «Но я голову тебе снесу». – «Если для тебя лучше, снеси».
Кто-то спросил: «Как же каждому из нас осознавать то, что к лицу ему?» – А как бык, – сказал он, – при нападении льва один осознает свою подготовленность и бросается вперед в защиту всего стада? Не ясно ли, что сразу вместе с подготовленностью появляется и осознание ее? Стало быть, и всякий из нас, у кого будет такая подготовленность, непременно будет осознавать ее. А сразу вдруг быком не становятся, как и благородным человеком, нет, нужно пройти суровую закалку, подготовиться и не браться необдуманно за ничуть не подобающее.
Только обдумай, за сколько ты продаешь свою свободу воли, человек. Во всяком случае, не продавай ее дешево. А великое и исключительное подобает, пожалуй, другим – Сократу и таким, как он. – Почему же, если мы по природе рождены для этого, не все или не многие становятся такими? – Разве кони все становятся быстроногими, разве собаки все – охотничьими? Что же, раз я неодаренный, значит, мне из-за этого отказаться от заботы? Ни в коем случае! Эпиктет лучше Сократа не будет. Но если не хуже 75, этого мне достаточно. Ведь я не буду и Милоном 76, и все же я не оставляю без заботы свое тело. Не буду и Крезом, и все же не оставляю без заботы свое имущество. Словом, мы не отказываемся от заботы о чем бы то ни было из-за того, что не надеемся достичь вершины.

3. Посмотрим как можно  интерпретировать этот текст, используя матрицу идентичности. Разум,обьясняет Эпиктет,свойствен всем людям,но не все способны им правильно пользоваться,то есть не все умеют "применять общее понятие о разумном и неразумном к частным случаям согласно природе".

4.В терминах матрицы идентичности разум это расположенное в верхней точке  правой номотетической вертикали общее А,контекстное поле  универсальных принципов таких как истина и справедливость. Но, как указывает Эпиктет,  необходимо научиться правильно соотносить эти общие принципы  с  частными конкретными случаями то есть не как нибудь,  а "согласно природе" интегрировать (внутри месономного  опосредования)правую номотетическую DEA (мир D/чужие E/принципы A)и левую идиографическую CGB (личностьC/инсайдеры "свои" G/конкретные жизненные формы Б) вертикальные оси.

5. В этом  выражении "согласно природе" заключается указание на расположенное  на центральной вертикальной инструментальной выше субьекта власти F (такого как император Нерон или упоминаемый в этой  беседе Веспасиан) месономное поле J смысловых соответствий, уместного, того что нам "к лицу", поддерживает наше человеческое достоинство.

6. Стрелец, по преданию сказавший Петру Первому во время стрелецкой казни "Подвинься, царь, я здесь лягу", понимал практическое значение этого контекстного поля J может быть не хуже, чем описанный Эпиктетом  (и  Тацитом)герой сенатской оппозиции стоик Гельвидий  Приск.

7. Понятие уместного, достойного и недостойного может относиться либо к месономному полю J смысловых соответствий, либо к эндономному (экзистенциальному) контекстному полю В конкретных жизненных форм и связанной с ним морфономной парадигмы HBD, где на дифференциальной линии ВН, располагается жесткая социальная иерархия традиционных обществ. На почве морфономной парадигмы, оправдывающей насилие над нижестоящими и презрение к ним возникают такие явления как местничество, представляющие собой одну из форм экзистенциальной регрессии, подмены реальности данностью.

8. Очевидно, что Эпиктет понимал честь и достоинство человека скорее в месономном, чем в эндономном смысле. То, что стоицизм мог быть использован римской аристократией для отстаивания своих морфономных привилегий прибавляло к его популярности, но по существу римский стоицизм был скорее месономным и эгалитарным (подчеркивавшим природное равенство людей) чем морфономно аристократическим.

9. И в цитированном выше отрывке готовность человека заплатить жизнью за отказ подвергнуться унижению можно скорее понимать как утверждение неотъемлемости душевного благородства и приоритета права над насилием, чем как анахроническое цепляние за утрачиваемые привилегии сенатского сословия. Иначе трудно понять пафос Эпиктета по поводу желания Гельвидия Приска служить пурпурной нитью для других людей. Ни честь ни ответственность не являются привилегией элиты, в той или иной мере они доступны для всех, кто готов испытывать связанные с конкретным воплощением этих качеств трудности, опасности и препятствия и тем самым "оплачивать" достойную жизнь в этом нелегком и полном превратностей мире.

10. Интересно, что Эпиктет, говоря об этом, употребляет рыночные понятия цены/ценностей и купли/продажи т. е. рыночной сделки. Решаясь на то или другое поведение люди по его выражению продают себя, одни дешевле а другие дороже (ср. выражение "дорого продать свою жизнь"). Сходные аналогии можно найти и у религиозных проповедников и реформаторов этой эпохи, как в раввинистическом иудаизме, так и в первоначальном христианстве периода Нового Завета. Каким образом мы можем представить эту ситуацию в терминах матрицы идентичности?

11. Акт продажи предполагает относительную автономию продавца, который сам определяет за какую цену он готов продать свой товар (в данном случае собственную жизнь). Такое относительно автономное, независимое положение в матрице идентичности соответствует контекстному полю автономной личности С (нижний правый, а с точки зрения наблюдателя левый угол эндономного/экзистенциального квадрата матрицы идентичности).

12. Акт продажи означает отчуждение. Мы предоставляем наши услуги и товары в распоряжение других чужих людей, которые надеются извлечь из них определенную пользу для себя. В матрице идентичности полугоризонтальная ассоциативная линия СЕ соединяет контекстное поле автономной личности С с контекстным полем "чужих" (Е), а угловая супплементальная (снабжающая) диагональ ЕН соединяет это поле "чужих" с контекстным полем ценностей Н. С другое стороны отрезок HC нижней горизонтальной репрезентационной линии DC соединяет эти ценности с контекстным полем С автономной личности продавца. Таким образом искомая парадигма идентичности это треугольник СЕН. Мы назовем эту парадигму идентичности прециономикой (от латинского pretium цена).

13. Если рассматривать точку Н (контекстное поле ценностей), как среднее из конкретных значений этой цены, то саму цену мы можем геометрически представить в виде одной из точек на репрезентационной линии CD. Разобьем эту  линию на восемь равных отрезков СD1, CD2 и т.д. начиная с точки С.Теперь мы можем считать, что чем ближе данный отрезок к контекстному полю автономной личности продавца С, тем выше будет цена. Там, где цена приближается к контекстному полю мира D она будет крайне низкой (ибо продавая себя по такой цене человек теряет свою автономию, достоинство  и  уважение к себе, становясь беспомощной частичкой мира D).

14. Там где человек при самых крайних обстоятельствах не теряет себя, а продолжает вести себя как автономная личность С, цена будет очень высокой. В борьбе между миром и человеком такой человек "побеждает мир", конечно он делает это ценой собственной жизни.

Глава 14.

1. В прошлой главе мы проанализировали как у Эпиктета появление внутреннего наблюдателя,переориентация мысли на самонаблюдение и самопознание, способствовала опосредованию экзистенциальных противоречий и реализации экзистенциальной  пропозиции.

2. Под экзистенциальной  пропозицией я имею в виду тот  аспект жизненной ситуации, который связан с нашим выбором и зависит от нас. Неправильный выбор  означает внутреннее порабощение человека данностью т.е.  обстоятельствами, страхами, желаниями и теми силами (например императорским деспотизмом), которые так или иначе распоряжаются этими обстоятельствами и таким образом, пользуясь ими в качестве  веревочек, способны превратить человека в жалкую беспомощную куклу. Такой неправильный выбор и его неизбежные последствия я называю экзистенциальной регрессией, движением от действительности,  как  актуальности (где человек активен) к  действительности, как
данности,где он пассивен(подробнее см. в моей книге Реальность смысла).

3. Правильный выбор,определяемый обращением к внутренней реальности мысли и разума, означает интеграцию  данности в актуальность и в конечном счете приближение самой актуальности/действительности к динамике этой реальности и ее принципам. Этот процесс я  называю реализацией экзистенциальной пропозиции.

4. Посмотрим как ту же самую проблему рассматривает сам Эпиктет.  Ниже я привожу целиком текст его шестой беседы.

6. О промысле

По всему происходящему в мироздании легко восхвалить промысл, если в ком есть два эти свойства: способность уяснять все происшедшее с каждым и чувство благодарности. Иначе один не увидит полезности всего происшедшего, а другой не будет благодарным за все это, даже если увидит. Если бы бог цвета создал, а способность видеть их не создал бы, какая в этом была бы польза? Совершенно никакой. Но если бы, наоборот, эту способность он создал, а все существующее создал бы недоступным этой способности видеть, и так какая была бы польза? Совершенно никакой. А что, если бы и то и другое он создал, а свет не создал бы? И так не было бы никакой пользы. Кто же тот приспособивший 6 это к тому и то к этому? А кто тот приспособивший меч к ножнам и ножны к мечу? Никто? Да ведь по самому устройству изделий мы обыкновенно заявляем, что это несомненно творение какого-то мастера, а не необдуманно устроенное. Так неужели каждое из них обнаруживает мастера, а зримое, зрение, свет не обнаруживает? А мужской пол и женский пол, их взаимное влечение к соитию и способность пользоваться частями, устроенными для этого, все это тоже не обнаруживает мастера? Но это-то ладно. А, вот, такое устройство мышления, благодаря которому мы, воспринимая чувственные предметы, не просто получаем отпечатки их, производимые ими, но и отбираем что-то, отнимаем, добавляем, составляем то-то и то-то посредством их и, клянусь Зевсом, переходим от одного к другому, каким-нибудь образом близкому, разве и этого недостаточно, чтобы побудить некоторых не колеблясь признать мастера? Или пусть они растолкуют нам, что такое то создающее все это или каким образом возможно, чтобы все это столь поразительное и мастерское происходило не вследствие обдуманности, само собой.

Что же, только ли по отношению к нам происходит это? Многое – только по отношению к нам, именно то, что исключительно нужно было существу, обладающему разумом, а многое ты найдешь общим для нас с существами, не наделенными разумом. Так разве и понимают происходящее они? Отнюдь. Ведь одно дело пользование, другое дело понимание. Они нужны были богу как пользующиеся представлениями, а мы – как понимающие в пользовании. Поэтому для них достаточно есть, пить, спать, совокупляться и все прочее, что совершает по-своему каждое из них, а для нас, которых он наделил и способностью понимания, этого уже не достаточно, но если мы не будем поступать сообразно, порядком и соответственно природе и устройству каждого, то мы уже не достигнем своей цели. Ведь чьи устройства различны, различны и их дела и цели. Стало быть, чье устройство предназначено только для пользования, тому вполне достаточно пользоваться так или иначе, а чье – и для понимания в пользовании, то если у него не будет и сообразности, тот никогда не достигнет своей цели. Какова же цель тех? Каждое из них он устраивает так, чтобы одно поедалось, другое служило в земледелии, то давало сыр, а иное для иной подобной надобности. Какая для всего этого надобность в том, чтобы пони мать представления и мочь различать их? 87 А человека он ввел созерцателем его и творений его, и не только созерцателем, но и истолкователем их. Поэтому постыдно человеку начинать и заканчивать там, где и существа, не наделенные разумом, но скорее отсюда следует начинать, а заканчивать на том, на чем закончила но отношению к нам и природа. А закончила она на созерцании, понимании и согласном с природой образе жизни. Смотрите же, как бы вы не прожили до самой смерти так и не став созерцателями всего этого.

В Олимпию вы уезжаете, чтобы видеть творение Фидия 88, и каждый из вас считает несчастьем прожить до самой смерти так и не осмотрев все это. А там, откуда и уезжать не надо, где вы находитесь уже и присутствуете перед творениями, у вас не будет страстного желания созерцать и постичь их? Стало быть, вы не осознаете ни кто вы такие, ни для чего рождены, ни что такое то, к созерцанию чего вы допущены?- Но в жизни существуют всякие неприятности и трудности. – А в Олимпии не существуют? Не страдаете вы от жары? Не теснитесь? Не кое-как моетесь? Не мокнете, когда идет дождь? А шума и гама и вообще всяких трудностей не натерпеваетесь? Но я думаю, что все это вы, сопоставляя с замечательностью зрелища, переносите и выдерживаете. Ну а способности такие вы не получили, благодаря которым можете переносить все случающееся? Величие духа не получили? Мужество не получили? Стойкость не получили? Да какое еще дело мне, наделенному величием духа, до всего того, что может выйти? Что лишит меня самообладания или приведет в смятение или что покажется мучительным? Разве я не стану пользоваться той способностью, которую я получил для этого, а стану сокрушаться и стенать по поводу того, что выходит? «Да, но у меня текут сопли». Так для чего же у тебя руки, рабское ты существо? Не для того ли, чтобы ты и сморкался? «Так разве это разумно, что в мироздании существуют сопли?» Да насколько лучше высморкаться тебе, чем винить! А то чем, по-твоему, вышел бы Геракл, если бы не существовало такого льва, гидры, лани, вепря, всяких несправедливых и звероподобных людей, от которых он избавил и очистил землю? И что бы он делал, если бы ничего такого не существовало? Не ясно ли, что спал бы закутавшись? Значит, прежде всего, он не стал бы Гераклом, дремля всю жизнь в такой неге и покое. Ну а если бы даже и стал, что толку было бы в нем? Какое применение нашли бы эти его руки и вообще вся его мощь, стойкость и благородство, если бы какие-нибудь такие обстоятельства и предметы не встряхнули его и не закалили упражнениями? Что же, он сам должен был устраивать их себе и искать, откуда бы привести льва в свой край, вепря, гидру? Глупость это и безумие! Но существующие и обнаруженные, они оказались полезными к тому, чтобы показать и закалить упражнениями Геракла.

Ну, так вот, и ты, осознав все это, взгляни на способности, которые у тебя есть, и, разглядев их, скажи: «Подавай теперь, Зевс, какое хочешь обстоятельство: 89 у меня есть подготовленность, данная мне от тебя, и возможности для того, чтобы украсить себя благодаря всему, что получается». Но нет, вы сидите трепеща в страхе, как бы не случилось того-то, горюя, сокрушаясь и стеная, когда случается то-то. И вы еще вините богов! Действительно, какое может быть иное следствие из такого неблагородства, как не нечестивость? А между тем бог-то не только дал нам эти способности, благодаря которым мы можем переносить все, что получается, не становясь от этого униженными и сломленными, но, что было достойно доброго царя и поистине отца, дал нам это неподвластным помехам, неподвластным принуждениям, неподвластным препятствиям, сделал это, целиком, зависящим от нас, даже не оставив за собой никакой силы для того, чтобы помешать или воспрепятствовать. Имея все это свободным и своим, вы не пользуетесь им и даже не осознаете, что вы получили и от кого, но сидите сокрушаясь и стеная, одни слепо не видя самого подателя и не узнавая благодетеля, а другие по своему неблагородству обращаясь к жалобам и обвинениям против бога. А между тем, что касается величия духа и мужества, я докажу тебе, что у тебя есть для этого основания и подготовленность, но вот какие у тебя основания для того, чтобы жаловаться и винить, докажи мне ты.

5. Как мы можем интерпретировать этот текст Эпиктета в терминах матрицы идентичности? Прежде всего нам нужно углубить наше понимание того как работает сама матрица и для этого ввести два новых понятия: контекстных алгоритмов и факториальных или факторных групп.

6. Под контекстными алгоритмами мы будем иметь в виду определенные последовательности ходов, согласно которым внимание переключается в ходе тех или иных действий или размышлений от одной позиции к другой или (если эти позиции совпадают с контекстными полями) от одного контекстного поля к другому.

7. Контекстные алгоритмы могут иметь место сами по себе, независимо от той или иной специфической парадигмы идентичности, или же определяться контекстными установками, связанными с той или другой парадигмой.

8. Когда мы рассматриваем алгоритмы, а не парадигмы мы должны понимать контекстные поля/узлы несколько по другому,в ином плане, чем когда мы имеем дело с парадигмами. Безусловно одно и то же контекстное поле должно нести в себе нечто общее, некое инвариантное значение где пересекаются специфические значения той группы контекстных факторов внутри этого поля, которые связаны с алгоритмами и той группы контекстных факторов внутри того же поля, которые связаны с парадигмами.

9. Все эти рассуждения не абстрактная теория, они сейчас понадобятся нам для объяснения конкретной практики интерпретации исторических источников в данном случае цитированной выше беседы Эпиктета.

10. Несколько лет назад, размышляя о том можно ли применить эту матрицу к пониманию динамики индивидуального планирования и действия мне удалось нащупать то, что я называю для себя (разумеется чисто гипотетически) основным алгоритмом контекстной матрицы идентичности. Первая часть этого алгоритма понадобится нам сейчас для понимания идей Эпиктета, а вторую часть отложим до того момента, когда речь пойдет об иудаизме и раннем христианстве.

11. Вот формула первой части этого алгоритма в терминах матрицы идентичности: CAF(GE)HD. Ну а теперь попробуем разобраться в этой формуле.

12. С это контекстное поле автономной личности,но это также исходная точка разного рода проектов и т.п. осуществляя которые человек реализует себя в качестве автономной личности, иначе это понятие ничего не значит. Личность это в сущности задача, некий проект.

13. Рассмотрим пучок линий,идущий из контекстного поля С: CF диссоциативная линия это проекты, относящиеся к достижению власти, силы, влияния, богатства так как F это контекстное поле субъекта власти.Эта линия часть эгономной парадигмы CFD.

14. СЕ это ассоциативная линия, иными словами это проекты, связанные с помощью другим "чужим" людям (контекстное поле "чужих" Е)с сочувствием, эмпатией, они предполагают альтруизм, способность бескорыстного сотрудничества с другими людьми. Эта линия часть горизонтальной этономной парадигмы идентичности СЕВ.

15. Диагональ матричного квадрата СА это нормативная линия, связывающая контекстное поле личности С с контекстным полем А общих принципов и норм, таких как истина и справедливость. Она занимает среднее положение между диссоциативной и ассоциативной линиями.

16. Но помимо своего парадигматического нормативного значения линия СА имеет еще одно значение-алгоритмическое. Она связывает исходные интуиции личностного проекта в точке С с их осознанием и проверкой на соответствие нормам и категориям разума в точке А. Иными словами она связывает интуицию С и разум/сознание А и отвечает за их конструктивное взаимодействие. Именно поэтому она представляет собой первый шаг в осуществлении любого проекта, даже самого дурного и преступного. Любой разумный человеческий проект, в отличие от действий, совершенных в состоянии аффекта, должен пройти эту стадию оправдания, легитимации изначальных интуиций категориями и установками разумного сознания. Вот поэтому СА и является первым шагом обозначенного выше основного алгоритма идентичности.

17. Эпиктет имеет в виду как раз этот первый шаг алгоритма идентичности, когда он указывает, что в отличие от животных люди наделены разумом и сознанием в виде способности к самопознанию и их действия, даже глупые и абсурдные всегда в той или иной мере носят разумный характер имеют в себе хотя бы видимость разумного оправдания.

18. То, что Эпиктет предлагает сделать своим слушателям это заменить видимость реальностью, сделать присутствие сознания в человеческих действиях существенным и значимым, а не формальным и поверхностным.

Мы продолжим анализ беседы Эпиктета в контексте основного алгоритма идентичности в следующей главе.

Глава 15.

1. В прошлой главе (глава 14)разбирая шестую беседу Эпиктета, мы обнаружили что для такого анализа нам стоит использовать то, что я (пока чисто гипотетически) называю основным алгоритмом идентичности, а точнее первую часть этого алгоритма. О самом алгоритме и его соотношении с используемой мною контекстной матрицей социальной идентичности можно прочитать в 14й главе. Общее обьяснение матрицы идентичности и ее контекстных полей можно найти в первых двух главах другой моей книги Время Смыслов.

2. Итак в терминах матрицы идентичности формула первой части основного алгоритма идентичности это САF(GE)HD. Буквенные обозначения здесь соответствуют контекстным полям матрицы идентичности. Их значение читатель может выяснить по книге Время Смыслов или же понять по объяснениям отдельных шагов/ходов этого алгоритма, которые я даю ниже.

3. В составе первой части основного алгоритма идентичности можно выделить пять ходов или шагов:1)Систематизационный (СА);2)Схематизационный (AF)3)Концентрирующий(FJ/GE);4)Продуктивный (JH);5)Демонстрационный (HD).

4. Значение первого систематизационного шага СА мы выяснили в прошлой главе. Личный проект человека С, каким бы он ни был по своему содержанию (творческим и глубоким или поверхностным или просто абсурдным,дурным или хорошим)должен пройти проверку в контекстном поле норм и категорий разумного сознания А и быть так или иначе (подлинно или мнимо) оправдан, легитимирован, включен в систему разумного поведения. Поэтому я называю этот шаг систематизационным.

5. Эпиктет в шестой беседе призывает своих слушателей сделать эту роль разумного сознания в определении человеческих проектов и действий максимально значимой и существенной. Что же конкретно он имеет в виду?

6. В прошлой главе мы рассматривали пучок линий, выходящих из контекстного поля автономной личности С и использовали эти линии для классификации человеческих проектов. Там я выделил три таких линии: диссоциативную CF (F контекстное поле субьекта власти), ассоциативную СЕ (Е контекстное поле "чужих", аутсайдеров) и нормативную СА.

7. Диссоциативная линия CF, связывающая контекстное поле личности С с контекстным полем субъекта власти F, определяет те проекты, которые нацелены на карьеру, деловой и политический успех, достижение влияния и богатства.

8. Ассоциативная линия СE, связывающая контекстное поле личности С с контекстным полем "чужих", аутсайдеров, определяет альтруистические проекты бескорыстной помощи "другим".

9. Нормативная линия CA определяет соответствие проективных интуиций и категорий разумного сознания А и тем самым первый систематизационный шаг основного алгоритма идентичности (см. выше). В матрице идентичности она занимает среднее положение между диссоциативной и ассоциативной линиями.

10. Но помимо этих трех линий из точки С в матрице идентичности выходят еще две линии, определяющие собой стороны матричного квадрата. Это вертикальная  идиографическая линия (от греческого идиос собственный, частный)СВ, связывающая С с контекстным полем Жизни, а, точнее говоря относительно совершенных, конкретных жизненных форм, а также нижняя горизонтальная репрезентационная линия CD, связывающая С с контекстным полем Мира/Рынка. Вот эти линии как раз и помогут нам разобраться в высказанных в шестой беседе размышлениях Эпитета.

Глава 16.

1. Я закончил прошлую главу предположением, что основной алгоритм идентичности первую часть которого мы начали рассматривать, поможет нам понять шестую беседу Эпиктета. Пока мы только начали изучать первый систематизационный шаг этого алгоритма СА при котором исходные интуиции личностного проекта (контекстное поле автономной личности С)подвергаются проверке на совместимость с системой категорий и принципов разумного сознания (контекстное поле общих принципов А таких как истина и справедливость).

2. Указание на такую проверку разумом действий личности можно легко найти в цитированном мною в главе 14 тексте шестой беседы, где необходимость использовать разумное самопознание не формально и поверхностно, а по существу представляет собой исходный пункт всего рассуждения.

3. Из этого Эпиктет делает вывод, что, полььзуясь разумом люди могут сосредоточиться  на понимании божественных соответствий (месономное контестное поле смысловых соответствий I в матрице идентичности), заложенных в природных реальностях и перестать отчаиваться по поводу собственных несчастий и недугов (расстройство и хаотическое состояние, связанное с засильем не опосредованной разумом данности поверхностных, преходящих явлений мира ср. в матрице контекстное поле мира/рынка D)и сосредоточиться на внутреннем развитии момента разумной природы, присутствующего в человеческом сознании и душе.

4. Эпиктет сравнивает эту ситуацию с поведением туристов, приехавших посмотреть великое творение скульптора Фидия статую Зевса в Олимпии. Эти люди легко переносят неудобства путешествия и толкотни лишь бы получить наслаждение от увиденного.

5. Эту позицию Эпиктета в терминах матрицы можно осмыслить как противопоставление вертикальной идиографической (личность-жизнь СВ) и нижней горизонтальной репрезентационной (CD личность-мир) осей. Ведь контекстное поле жизни/природы В это контекстное поле совершенных конкретных жизненных форм к которым приближается великое искусство.

6. Характерно, что в отличие от позднейшей христианской эпохи с ее критикой культа конкретных жизненных форм В как потенциального идолопоклонства и соответственно четким различием между месономным полем смысловых соответствий J и экзистенциальным контекстным полем относительно совершенных конкретных жизненных форм В для Эпиктета соотношение JB не разрывно, а представляет собой континуум (впоследствии Ницше использует этот континуум для сведения J к В в Генеалогии морали, и в т. н. " космическом кружке" мюнхенской богемы начала 20 в. у Шулера и Клагеса, а в России у Розанова, но такой редукционистский "дионисийский" подход конечно чужд самому Эпиктету).

7. Когда Эпиктет в резких выражениях советует хныкающим переживальщикам вытереть сопли и использовать по назначению свою способность к разумному суждению он тем самым возвращает отклонившуюся в сторону мира D диагональ СА первого систематизационного шага основного алгоритма идентичности в контекстное поле А, то есть на ее законное место. А его ориентация контекстного поля универсальных принципов А на соотношение с контекстным полем жизни/природы В по верхней горизонтальной сигнификативной линии матрицы идентичности подготавливает следующий второй шаг алгоритма идентичности-схематизационный, планировочный AF(тот самый которому уделяет такое большое внимание Декарт в своем Рассуждении о методе).

8. Критика переживательного сентиментализма и стремление перевести стрелку (вектор СА, отклонившийся вниз, например к АD5, где AD с номером обозначает собой нижнюю точку одного из восьми равных отрезков на номотетической линии АD,связывающей контекстное поле принципов с контекстным полем мира D)от самопереживания назад и вверх к самопознанию противопоставляет Эпиктета характерной для его эпохи тенденции к сосредоточенности на субьективных переживаниях, несчастьях и недугах. Такую тенденцию выделяет историк Аркадий Ковельман в своей книге, посвященной массовому сознанию римского Египта Риторика в тени пирамид (Ковельман 1988). На основании анализа тысяч сохранившихся папирусных документов, частных писем, прошений и т. д. он делает вывод о том, что такой субъективизм, сосредоточенность на собственных чувствах и обстоятельствах являлся типической чертой массового сознания первых веков христианской эры. Если в более раннюю эллинистическую эпоху люди практически не упоминали в письмах о своих чувствах и болезнях (если они не мешали им выполнять свои обязательства) и письма носили преимущественно деловой характер то в римскую эпоху они наполнены жалобами, иронией, изъявлениями признательности, беспокойства и прочих чувств.

9. Но естественная и уместная критика Эпиктетом сентиментальной растревоженности относительно обеспеченного и преуспевающего римского среднего класса из которого состояло большинство его слушателей, выглядела бы неестественной и неуместной если представить себе что Эпиктет в том же духе читает нотацию другим своим современникам, римским беднякам, погорельцам и горемыкам из третьей сатиры Ювенала. Этим людям, "пропавшим драхмам" Эпиктету просто нечего было бы сказать. Ведь их стакан не был (в отличие от людей среднего класса) наполовину полон, он был пуст.

10. Мы не найдем у Эпиктета христианской уязвленности неправдой мира, потребности в его преобразовании и преображении. Для Эпиктета творящееся в мире зло это, как впоследствии для неоплатоников, лишь малозначимые пятна на прекрасном одеянии божественного природного космоса.