Памяти Доры Абрамовны

       Утро вбросило меня в день, как шар от боулинга. По дороге на работу я прицеливалась, какие "кегли" мне сегодня предстоит сбить, а мимо каких, волей случая, придется пролететь... Среди прочих меня волновал вопрос публикации книжки стихов, висевший в воздухе... "Публиковать или не публиковать?" -  шекспировский Гамлет просто отдыхает со своим "Быть или не быть"!

       Дней пять уж прошло, как Ира передала Доре Абрамовне семь или восемь моих стихотворений на оценку. Долгое время я писала их, как говорят "в стол", ну или для самых близких друзей. Не думала, что мое личное могло бы кого-то заинтересовать или найти отзыв в душах других людей. Время от времени я читала некоторые из стихов и исполняла свои нехитрые песенки на фестивалях или на вечерах знакомств, традиционно проводимых в начале научных конференций. Благодаря им круг моих слушателей увеличился и, к моему удивлению, у моих стихов появились почитатели. Они часто спрашивали "где это можно почитать?", на что я разводила руками - мол, нигде. Тогда многие стали настаивать, чтобы я опубликовала сборник стихов. Но одно дело, если ты читаешь стихи на публику, правильно выставляя интонации и паузы, добавляя красок с помощью жестов и мимики, и совсем другое - если предоставляешь читателю самому взглянуть на вещи и построить свое видение. Мне казалось, что при стороннем прочтении мои стихи потеряют самые важные оттенки и превратятся в скучное чтиво. Но очень хотелось, чтобы моим творчеством наслаждались, а не просто коротали время... Это как, например, есть люди, которые просто едят, а есть те, что трапезничают, чувствуете разницу?!

       Как бы то ни было, меня уломали. Но печатать книжку вот так, без мнения авторитетного человека, который бы имел в этом опыт и указал на изъяны, а может и дал бы пару дельных советов, было страшновато. И такой человек был среди моих добрых знакомых. Дора Абрамовна - пожилая, но очень живая и светлая женщина. Она была библиотекарем у нас в вузе и известной в городе поэтессой. По местному телевидению даже передачи, посвященные ей и ее творчеству, показывали. Я же познакомилась с ней на заседаниях филиала Петровской академии наук и искусств. Там было много видных деятелей науки и искусства нашего города. Часто на заседаниях можно было слышать, как авторы исполняют свои литературные и музыкальные произведения, или делают доклады о своей научной деятельности. Они были настоящими профессионалами своего дела и потому, стали для меня незыблемыми авторитетами.
       Когда Дора Абрамовна исполняла свои стихи - на душе становилось тепло и всегда оставалось приятное послевкусие. Мне доставляло большое удовольствие слушать и беседовать с ней - интеллигентной, начитанной, опытной и доброй. Ко всему прочему, я очень люблю пожилых людей. А воспитание в узбекских традициях, когда к старшим должно проявлять беспрекословное уважение, прочно закрепилось среди моих жизненных устоев. Мнение человека такой величины сильно могло повлиять на мое решение о публикации сборника.

       Туфли осенние надо бы посмотреть, скоро уж дожди пойдут, думала я, вынимая себя из здания, как влажное белье из центрифуги, после рабочего дня. И, хотя сил мотаться по вещевому рынку уже не было, все ж я решила на него заглянуть. Рядом с рынком находилась автобусная остановка. Я подходила ко входу на рынок, когда увидела выходящую из автобуса Дору Абрамовну. Ну вот, на ловца и зверь, думала я, когда мы приобнялись, приветствуя друг друга. С нетерпением родителя, который ждет на родительском собрании, когда же речь пойдет о его отпрыске, я почти автоматически отвечала на ее дежурные вопросы и задавала свои такие же, почти не слыша ответа. Но поэтесса не торопилась рассказать мне о своих впечатлениях о моих стихах. Напротив, мне казалось, она намеренно избегает разговора об этом. Когда Дора Абрамовна свернула разговор в русло "пора прощаться", я, делая вид, что между прочим вспомнила, чуть ли не выкрикнула: «Кстати, а как Вам мои стихи?!»
Среди нескольких стихов о любви, родителях и природе было стихотворение "Скучаю". Конечно, если б я только знала, что Дора Абрамовна ярая противница курения, ни за что бы не показала ей этого стихотворения.

На темном небе ни звезды,
Ни одинокого светила...
Сырой, холодный ветерок,
Земля почти совсем остыла...

В окошка черную дыру,
Вбирает ночь мой взгляд тоскливый,
И сизый дым от сигарет
Уносит вздох мой молчаливый.

Быть может где-то вдалеке,
Печально провожая лето,
И ты тоскуешь обо мне,
Вдыхая горечь сигареты...

       Подбирая слова, она с осторожностью сказала, что стихи мои написаны не сердцем, а умом, и если я хочу публиковать это, то не обязательно руководствоваться ее мнением. Затем, как бы в утешение, с извиняющимся тоном добавила: «Но одно из них меня все же вдохновило на эпиграмму!» Когда она  мне ее читала, я смеялась от души. Неожиданная реакция и жестокая правда жизни, а какая ирония, вот оцените!

И угораздило меня в соседней спальне оказаться,
Когда Вам не хватило дня, на то, что б в волю наскучаться!
Окошка черную дыру Вы задымили сигаретой.
А я, хотя и не помру, но задыхаюсь вонью этой!

       Все перемешалось у меня в душе: чувство легкой обиды, недоумения и, одновременно, восхищения талантом и гордости, что профессионал, бросив все свои дела, нашел время для моей писанины. Ведь к тому времени у меня практически не осталось сомнений в собственной гениальности, а тут такой ушат холодной воды - "держи"! До самого общежития я шла глупо улыбаясь услышанному и, иногда, посмеиваясь по дурацки. В общем коридоре секции я столкнулась с соседом Сашей, который мешал пройти в комнату, копаясь в своем холодильнике:
- Ты чего такая веселая сегодня? Зарплату повысили?
- Да нет, на мои стихи первую эпиграмму написали! Смешную! -  ответила я, протискиваясь к своей комнате между входными дверьми, и дверью открытого холодильника. Мне вдруг пришла мысль о том, что в "соседней спальне", прямо за стенкой, живет Саша! От этого стало еще смешнее.
      
       Через пару дней после этих событий мы снова встретились с Дорой Абрамовной на заседании Петровской академии.
- Я должно быть обидела Вас, Галочка, - сказала она мне с какой-то теплотой. Я даже написала продолжение...
(До сих пор я сокрушаюсь, что не запомнила всего продолжения, кроме того, что в бессонную ночь, она вышла в коридор и шла, цитирую, "шаркая тапками"...  "туда, где ты мне светишь сигаретой" ...)
- Напротив, Вы мне честь оказали! Как настоящему поэту эпиграмму написали! Кто еще может этим похвастать? Не корите себя, тем более, что я Вам ответ сочинила.
- О! Это даже интересно, сказала она приготовившись слушать.
Заинтересовавшись нашей беседой некоторые коллеги подошли ближе. Дора Абрамовна посвятила их в суть нашей беседы и по моей просьбе прочла свою эпиграмму. А я, написанное мною стихотворение, читала уже в ответ:

- Что Вас подвигло в поздний час, в соседней спальне оказаться?
И угораздило же Вас, какой-то вонью надышаться...
Окошка черная дыра, в ту ночь, в подъезде находилась...
И как сосед Вас не застал, я все потом понять трудилась!

Только позже я задумалась о том, что чувствовала Дора Абрамовна тогда, но смеялась она от души и даже похвалила меня, за то, что я не обиделась и так ответила. Затем, еще улыбаясь, все проследовали на заседание...
А я и по сей день стыжусь, что прочла тогда этот ответ. Не должна была наверно... Но, что теперь поделаешь, остается оправдывать всё тем, что "зло сердца человеческого от юности его"...

Книжка "Когда душа на части рвется" все же была опубликована. Но стихотворение "Скучаю" в нее не вошло. На всякий случай. Мало ли!