Война и мир Античности. Песнь 2

Все безмятежно спали в ту ночь, и только Крониона "сладостный сон не покоил": он размышлял, как отомстить за честь Ахиллеса "и ахеян толпы истребить пред судами".
Наконец, он послал к Агамемнону обманчивый Сон:

"Мчися, обманчивый Сон, к кораблям быстролетным ахеян. Ныне вещай, завоюет троянский град многолюдный".

Повинуясь Зевсу, Сон отлетел, быстро достиг кораблей "мореходных аргивских", и предстал перед царем в образе старца Нестора. Царь почивал, "и над ним амброзический Сон разливался". 

Разбудив Агамемнона, Сон провещал:

"Спишь, Агамемнон! Ночи во сне провождать подобает ли мужу совета, коему вверено столько народа и столько заботы?"

В облике достопочтенного старца Нестора, Сон сообщил царю  Зевсова волю:

"Я Крониона вестник: он с высоких небес о тебе, милосердный, печется; в бой вести тебе он велит кудреглавых данаев все ополчения; ныне, он рек, завоюешь троянский град многолюдный".

Царь Агамемнон крепко задумался о предсказании.  Все же  певец называет его "неразумным", ибо его одолевали думы, "которым не суждено сбыться", и "не ведал он дел, устрояемых Зевсом".

Гомер подробно расписывает, как тщательно одевается царь, готовясь обратиться к народам:  "И мягким оделся хитоном, новым, прекрасным, и сверху набросил широкую ризу; к белым ногам  привязал прекрасного вида плесницы, сверху рамен перекинул блистательный меч среброгвоздный; в руки же взявши отцовский, вовеки не гибнущий, скипетр". И величественный правитель гордой поступью направился к кораблям меднодоспешных данаев".

Могущественный Атрид велел звонкоголосым вестникам созывать всех на собрание - и ахейцы откликнулись быстро. Как только благородные старейшины расположились по местам, он поведал им подробности вещего сна:

"В тишине амброзической ночи, дивный явился мне сон..."

Внимательно выслушав  царя, слово взял "благомысленный Нестор": 

"Если б подобный сон возвещал нам другой из ахеян, ложью почли б мы его и с презрением верно б отвергли; видел же тот, кто слывет знаменитейшим в рати ахейской".

Нестор согласен, что надо готовиться к решительному натиску на Трою, и, не тратя лишних слов, стремительно покинул совет старейшин.

Между тем народы стекались к сонму. всеобщее движение поэт сравнивает с роем пчел:

"Словно как пчелы, из горных пещер вылетая роями, мчатся густые, всечасно за купою новая купа; в образе гроздий, они под цветами весенними вьются, или то здесь, несчетной толпою, то там пролетают,- так аргивян племена, от своих кораблей и от  кущей вкруг по безмерному брегу, несчетные, к сонму тянулись".

А над ними уже кружила, летала воинственная богиня Осса, воспламеняя дух ахейцев. Поэт использует звучные слова,  передавая громогласные крики воинов, грохот и  звон оружия: "воздвигнулся шум", "девять глашатаев гласом гремящих", "говор мятежный смиряя, звучно вопили".

Величественный Анамемнон, "с царственным скиптром в руках, олимпийца Гефеста созданьем", готовится обратиться к воинам, но певец на некоторое время отступает от прямого повествования, чтобы поведать историю божественного царского жезла:

"Скиптр сей Гефест даровал молненосному  Зевсу Крониду:
Зевс передал возвестителю Гермесу, аргоубийце;
Гермес вручил укротителю коней Пелопсу герою;
Конник Пелопс передал властелину народов Атрею,
Сей, умирая, стадами богатому отдал Фиесту,
И Фиест, наконец, Агамемнону в роды оставил,
С властью над тьмой островов и над Аргосом, царством просторным".

Здесь  певец упоминает имя Пелопса. Пелопс - сын царя Тантала, внук Зевса, изгнанный из родного города Сипил троянским царем Илом и приплывший в ту область Греции, которая по его имени была названа Пелопоннесом (островом Пелопса).

Здесь он путем преступлений женился на Гипподамии, дочери царя Писы Эномая, и сам воцарился в этом городе. Но своими преступлениями он навлек на себя проклятие, тяготевшее над всем его родом. Его детьми были Фиест и Атрей, которые, враждуя  друг с другом, совершали чудовищные злодеяния. Сыном Фиеста был Эгист, убивший впоследствии сына Атрея Агамемнона и сам павший от руки сына Агамемнона - Ореста. Так, во вражде и кровавых  драмах выразилось проклятие, тяготевшее над Пелопсом и его родом.

На эти события намекает автор, рассказывая историю царского скиптра...

Опираясь на божественный скиптр, мощный Атрид теперь обращался к народам и напомнил им обещание Зевса - Троя обречена на разрушение!

Будучи тонким политиком, Агамемнон все же не стал вдаваться в подробности относительно ночного видения. Он построил свою речь на горькой неизбежности: будто бы  Сон велел отказаться от дальнейших сражений и готовиться к отплытию.

Объяснил он свое решение, как и принято, божьим промыслом: "Так, без сомнения, богу, всемощному, Зевсу, угодно!"

С другой стороны, понимая, каким позором покроется его имя в веках в случае бесславного бегства.  после девяти лет кровавых битв и жестоких потерь?

Тонкий политик Агамемнон, затрагивает самые болезненные струны в сердцах  героев-данаев: девять лет жестоких битв и потерь - а Троя по прежнему непреступна!

Агамемнон дает понять, что подобное и представить невозможно: "Но коликий позор об нас и потомкам услышать!".  И как бы вскользь замечает: "Числом превосходят ахейцы в граде живущих троян..."

Агамемнон демонстрирует изощренность тонкой игры, словно раскачивая весы, добавляя очередной довод сначала на одну чашу, а потом на другую: "У них многочисленны други..."

Манипулируя общественным сознанием, он постепенно подводит ахейцев как будто к единственно верному  решению: "Должно бежать! Возвратимся в отечество наше: нам не разрушить Трои, с широкими стогнами града"...

Он прекрасно рассчитал уровень напряжения и понимал, какое воздействие окажут его слова на уставших, истосковавшихся по родине и близким воинам!

Как сообщает певец, "встал, всколебался народ, как огромные волны морские".

Агамемнон, надо полагать, с чувством удовлетворения наблюдет... Дальше - больше:

"Все взволновалося, с криком ужасным бросились все к кораблям; под стопами их прах, подымаясь, облаком в воздухе стал; вопиют, убеждают друг друга быстро суда захватить и спускать на широкое море".

Казалось, теперь, "судьбе вопреки", для них и закончилась бы война, если бы не вмешались боги!

Волоокая Гера, видя такое смятение, удивлялась, обращаясь к Афине: "Что это? Или обратно в дом, в любезную землю отчизны рать аргивян побежит? Или на славу Приаму, на радость гордым троянам бросят Елену Аргивскую, ради которой под Троей столько данаев погибло, далеко от родины милой?" И велит  Афине нестись в лагерь данаев и пламенной речью вдохновлять, убеждать каждого мужа "в море корабли не спускать".

Стремительно с вершины Олимпа помчалась  Афина Паллада. Как говорит певец, быстро достигла широких судов "аргивян меднобранных". Там она встретила Одиссея, который стоял, задумчивый и суровый, близ своего "доброснастного черного судна".

Певец передает нам эмоциональное состояние героя, одолеваемого сомнениями,- "печаль в нем и сердце и душу терзала".  И в решающий момент перед ним предстала сама богиня Афина!  Она без вступлений обратилась к Одиссею, "советами равному Зевсу":

"Сын благородный Лаэрта, герой Одиссей многоумный!
Как? Со срамом обратно в любезную землю отчизны
Вы ли отсель побежите, в суда многоместные реясь?"

Афина повелевает Одиссею немедленно идти к народу, используя  свое главное оружие - дар красноречия, убеждать всех и каждого прекратить панику и  остановить бегство.

Полагаю, Одиссей и сам мог догадаться, что следует делать, поэтому с неустрашимой убежденность, поспешил выполнять повеление богини.  А следом за ним устремился Эврибат, италийский глашатай. 

По дороге Одиссей встретил Агамемнона и далее, к кому бы он ни обращался, наставлял:

"Муж знаменитый, тебе ли, как робкому, страху вдаваться? Сядь, успокойся и сам успокой и других меж народа; ясно еще ты не знаешь намерений думы царевой; ныне испытывал он и немедля накажет ахеян!"

Но если Одиссей замечал кого-то, распространяющего панические настроения, того он безжалостно бил жезлом и сурово отчитывал:

"Смолкни, несчастный, воссядь и других совещания слушай, боле почтенных, как ты! Невоинственный муж и бессильный. Значащим ты никогда не бывал ни в боях, ни в советах. Всем не господствовать, всем здесь не царствовать нам, аргивянам! Нет в многовластии блага; да будет единый властитель, царь нам да будет единый, которому Зевс прозорливый скиптр даровал и законы: да царствует он над другими!"

И под горячую руку итакийскому царю попал шумливый Терсит, который продолжал кричать и звать ахеян к грузиться на корабли.
 
Описывая эту встречу, Гомер не скрывает своего презрения при виде "болтуна бессмысленного", который, по его словам, вечно стремился царей оскорблять, "все позволяя себе, что казалось смешно для народа".

Даже внешность Тирсита ничего, кроме неприязни, не вызывает -  "муж безобразнейший", "был косоглаз, хромоног; совершенно горбатые сзади, плечи на персях сходились", "глава у него подымалась вверх острием и была лишь редким усеяна пухом".

И помимо всего прочего, как уверяет певец,  презренный Тирсит - "враг Одиссея и злейший еще ненавистник Пелида".

Нам передается негодование Гомера по отношению к Тирситу:

" Их он всегда порицал. Но теперь - скиптроносца Атрида с криком пронительным он поносил".

На него уже все аргивяне гневались страшно, он же, "усиля свой крик, порицал Агамемнона, буйный".  Тирсит даже припомнил Агамемнону ссору с  могучим Ахиллом:

"Нет, недостойное дело,
Бывши главою народа, в беды вовлекать нас, ахеян!
Слабое, робкое племя, ахеянки мы, не ахейцы!
В домы свои отплывем: а его мы оставим под Троей,
Здесь насыщаться чужими наградами: пусть он узнает,
Служим ли помощью в брани и мы для него иль не служим.
Он Ахиллеса, его несравненно храбрейшего мужа,
Днесь обесчестил: похитил награду и властвует ею!"


Так бы  и продолжил оскорблять владыку народов Атрида бессмысленный Тирсит, как налетел на него разъяренный Одиссей, внезапный и грозный:

"Смолкни, безумноречивый, хотя громогласный вития! Смолкни, Тирсит, и не смей ты один скиптроносцев порочить... Имени наших царей не вращай ты в устах, велереча! Их не дерзай порицать... Ты, безрассудный, Атрида, вождя и владыку народов, сидя, злословишь, что слишком ему аргивяне герои много дают, и обиды царю произносишь на сонме!"

И прибил его скиптром по хребту и плечам. Сжался Тирсит, и крупные слезы брызнули из глаз крикуна. Сел он, от страха дрожа, и от боли. Автор не может удержаться от смеха, описывая жалкого витию:

"Вид безобразный наморщив, слезы отер на ланитах".

И все от души над ним посмеялись, говоря друг другу:

"Истинно, множество славных дел Одиссей совершает,  к благу всегда и совет начиная, и брань учреждая. Ныне ж герой Лаэртид совершил знаменитейший подвиг: ныне ругателя буйного он обуздал велеречье!"

Одиссей "градоборец", со скиптром в руках обратился к народу. А рядом с ним - Афина Паллада в образе вестника. Знаменитый царь Итаки взывал к друзьям и соратникам:

"Тягостна брань, и унылому радостно в дом возвратиться... Нет, не могу я роптать, что ахейцы сетуют сердцем, томясь при судах. Но, ахейские мужи, стыд нам - и медлить так долго, и праздно в дома возвращаться! Нет, потерпите, о други, помедлим еще, да узнаем, верить ли нам пророчеству Калхаса или не верить".

Он напомнил чудо, свершившееся во время жертвоприношений, когда "дракон, и кровавый и пестрый, страшный для взора, самим Олимпийцем на свет извлеченный, вдруг из подножья алтарного выполз и взвился на явор. Восемь птенцов воробьиных сидели, бесперые дети, и девятая матерь, недавно родившая пташек... Всех дракон их пожрал, испускающих жалкие крики. Матерь кругом их летала, тоскуя о детях любезных: вверх он взвившись, схватил за крыло и стенящую матерь. Но, едва поглотил он и юных пернатых и птицу, чудо на нем совершает бессмертный, его покаравший, в камень его превращает сын хитроумного Крона; мы, безмолвные, стоя, дивились тому, что творилось: страшное чудо богов при священных явилося жертвах".

Одиссей убеждает народное собрание, что именно теперь совершается предсказание. И вдохновляет их на новые подвиги:

"Бодрствуйте же, други, останемся все, браноносцы данаи, здесь, пока не  разрушим Приамовой Трои великой!"

Снова ахейцы поддержали оратора воинственным криком одобрения, вознося звалы Одиссею.

На сцене снова выступает благомысленный Нестор с обращением Агамемнону:
 
"Светлый Атрид, и теперь, как и прежде, душею ты твердый, властвуй, ахейских сынов предводя на кровавые битвы. Если ж из оных один или два помышляют не с нами,  ты оставь исчезать,- не исполнятся помыслы робких".
 
По мысли Нестора,  участь бегущих жалка, ибо малодушный "прежде других найдет себе смерть и погибель".  Он более чем убежден, что никто из ахеян уж более не торопится в дом возвращаться, наоборот, бойцы рвутся в бой! - "За печаль и за тайные слезы Елены!"

При этих словах Агамемнон не в силах удержать восхищения: 

"Если б, о Зевс отец, Аполлон и Афина Паллада, десять таких у меня из ахеян советников было! Скоро пред нами поникнул бы град крепкостенный Приама, наших героев руками плененный и в прах обращенный!"

Однако, ловкий политик, Агамемнон даже свою ссору с Ахиллесом относит на счет промысла могучего Олимпийцв: 

"Кронид Громовержец мне лишь беды посылает,- в тщетную распрю меня, во вражду злополучную вводит".

Он признается, что готов примириться с Ахиллом, и в качестве подтверждения объявляет:

"Если же некогда мы съединимся с героем, уверен, гибели грозной от Трои ничто ни на миг не отклонит!"

Агамемнон велит воинам тщательно подготовиться к предстоящей грозной битве и  не забывает предупредить:

"Если ж кого я увижу, хотящего вне ратоборства возле судов крутоносых остаться, нигде уже после в стане ахейском ему не укрыться от псов и пернатых!"

И с ужасными криками одобрения воинство славит  своего царя. И побежали, точно волны...

А сам Агамемнон, оставив при себе Нестора, Идоменея, двоих Аяксов и Одиссея, выбрал тучного быка - в жертву всемогущему Зевсу Крониду.

Менелай явился даже без приглашения. Вместе они вознесли молитвы Крониду- и, как повествует поэт,  Зевс  те "жертвы приял, но труд беспредельный Атриду готовил".

Атрид повелел вестникам звонкоголосым криком созывать "меднодоспешных данаев" на битву.  И цари, стоявшие вокруг  Агамемнона, бросились поспешно строить отряды. А среди них - неутомимая воительница Афина Паллада.

Певец в восхищении описывает величественный образ воительницы Афины:

"В длани имея эгид, драгоценный, нетленный, бессмертный:
Сто на эгиде бахром развевалися, чистое злато,
Дивно плетенные все, и цена им - стотельчие каждой.
С оным бурно носясь богиня народ обтекала"

Передавая  мощь многочисленных ратей данайцев, певец в очередной раз создает яркое сравнение:

"Их племена, как птиц перелетных несчетные стаи, диких гусей, журавлей иль стада лебедей долговыйных в злачном Алийском лугу, при Каистре широко текущем, вьются туда и сюда и плесканием крыл веселятся, с криком садятся противу сидящих и луг оглашают,- так аргивян племена, от своих кораблей и от кущей, с шумом неслися на луг Скамандрийский".

Или еще одно грандиозное описание:  "Стали ахеян сыны на лугу Скамандра цветущем, тьмы, как листы на древах, как цветы на долинах весною".

А их предводители-цари, точно пастыри коз, "впереди, позади учреждая, строили в бой". И над ними возвышался герой Агамемнон.

Могучий царь, который "Зевсу, метателю грома, главой и очами подобный, станом Арею великому, персями - Энносигею, словно как бык, среди стада стоит, перед всеми отличный, гордый телец, возвышается он меж телиц превосходный".
 
Таким, по мнению автора, Агамемнона сотворил  "в сей день" Зевс Кронион.
Кже из героев могучих наиболее славен? 

Гомер согласен, что ответить на этот вопрос простому бессмертному не суждено. Он обращается к божественным Музам:

"Если б десять имел языков я и десять гортаней, если б имел неслабеющий голос и медные перси: разве, небесные Музы, Коронида великого дщери, вы бы напомнили всех, приходивших под Трою ахеян?"

По вдохновению Муз,  певец перечисляет одного за другим величайших героев-данаев.
Первые - Аскалаф и Иялмен - "могучие чада Арея".

Автор сообщает, что "родила Астиоха в отеческом Актора доме... Дева невинная: некогда терем ее возвышенный мощный Арей посетил и таинственно с нею сопрягся".

Схедий и Эпистроф - " чада Ифита царя, потомки Навбола героя", которые предводили фокеян.  Между прочим, Царь Ифит - сын Еврита, гость Одиссея, подаривший ему знаменитый лук; был убит Гераклом.

Еще один герой - "Аякс быстроногий". Автор считает необходимым подчеркнуть различие между обоими Аяксами:

"Меньше он был, не таков, как Аякс Теламонид могучий, меньше далеко его; невеликий, в броне полотняной. Но копьеносец отличный меж эллинов всех и данаев".

Элефенор - "начальник нетрепетных духом абантов", по словам певца, еще один сын Арея. 

"Пылкие абанты выделялись среди других воинов тем, что "власы лишь на тыле носили", и могучими ударами  ясеневых копий повергали врагов в рукопашном бою.

Петид Менесфей  - герой, "в ратоборстве искусный", с которым, как уверяет певец,  "от мужей земнородных никто не равнялся в искусстве строить на битвы и быстрых коней и мужей щитоносцев". И лишь Нестор мог оспаривать эту славу - "древле родившийся старец".

Мощный Аякс Теламонид 12 судов саламинских вывел... Сын Теламона, царя Саламина  и брата Пелея (отца Ахиллеса) - самый сильный после Ахиллеса герой под Троей.
Другой - Диомед  "знаменитый воитель".

И  Сфенел - "Капанея великого сын благородный". 

Капаней был огромного роста силач, участвовал в походе "семерых" против Фив. За надменный нрав и нечестивость Зевс испепелил его во время штурма фиванских стен.
С  ними пришел под Трою третий вождь - Эвриал  "небожителю равный".

Как утверждает певец, вместе их всех предводил Диомед - "знаменитый воитель".
Властелин Агамемнон привел самую многочисленную рать. -  превосходнейшие ратоборцы примчались за ним на огромных судах.

И царь, облаченный в сияющую медь, славою гордый, по мнению автора, блистал перед сонмом героев "саном верховным своим и числом предводимых народов".

Брат Агамемнона, Менелай,  с особым рвением стремился "страшно отмстить за печаль и за стон похищенной Елены".

Царь Агапенор привел 60 кораблей, в каждом из которых "мужи сидели аркадские, сильно искусные в битвах". Агамемнон обеспечил их доброснастными кораблями - ибо, как утверждает певец, "они небрегли о делах мореходных".

Еще герои: Амфимах, и воинственный Фалпий, храбрый Диор Америнкид, и Поликсем, "небожителю равный"...

Мегес Филид - также ратоборец "Арею подобный" и сын любимца богов, конеборца Филея. 

Стоит заметить, что Филей был сыном царя Авгия, у которого Геракл очистил конюшни. Когда Авгий не захотел выдать Гераклу обещанной награды, Филей вступился за героя и за это был изгнан отцом.

Эту семейную историю припоминает Гомер, когда говорит про "конеборца Фелея", "который некогда в край Дулихийский укрылся от гнева отцова".

И вот перед нами герой Одиссей благородный!  Он  привел под Трою 12 кораблей "красноносых" и предводил "кефиллян, возвышенных духом", живших в итаке. С этим выдающимся персонажем мы не раз встретимся в эпическом сказании о Троянской войне.
Идоменей "знаменитый копейщик" предводил критян и других "населяющих Крита стоградного земли". 

Сын Девкалиона, царь критского города Кнос, пришел под Трою с другом Мерионом - "губителем смертных".

Певец останавливается, словно желая обратить внимание слушателей на еще одного знаменитого героя. Имя ему - Тлиполем Гераклид. 

" Силы Геракловой сын, рожденный с младой Астиохой, взятой героем в Эфире". Тлиполем,  по утверждению Гомера, такой же огромный и мощный, "копьеборец, гибельный в битвах".

Певец не ограничивается кратким знакомством с ним и сообщает слушателям некоторые важные подробности:

"Лишь возрос в благозданном доме Геракла, скоро убил, безрассудный, почтенного дядю отцова, старца уже седого, Ликимния, отрасль Арея. Быстро сплотил он суда и с великою собранной ратью скрылся, бежа по морям, устрашаяся мести грозивших всех остальных - и сынов и потомков Геракловой силы. Прибыл в Родос, наконец, он, скиталец, беды претерпевший; там поселились пришельцы тремя племенами и были Зевсом любимы... Он им богатства несметные свыше пролил, Олимпиец".

Прекрасный юный Нирей - сын Харона царя и Аглаи, красотой уступавший лишь  дивному Пелиду. 

Певец делает важное замечание - "немужествен был он и малую вывел дружину".
Филипп и воинственный Антиф,  которые, по словам Гомера,  "оба Фессалом рожденные, царственным сыном Геракла".

Ахиллес знаменитый предводил кораблями мирмидонов. 

Певец сокрушается, что он оставался в стане при черных судах, и бездействие славного героя не позволяет надеяться на скорую победу. Однако, уверен, что "скоро воспрянет могучий"!

"Протесилай браноносный", который уже давно сошел в Аид.

И Гомер напоминает о непоправимых и страшных последствиях войны, когда герои гибнут, их жены вдовеют, а дети сиротеют:

"В Филаке он и супругу, с душею растерзанной, бросил, бросил и дом полуконченный: пал, пораженный дарданцем, первый от всех аргивян с корабля соскочивший на берег".

Рать, горевавшую без вождя, уже строил Подаркес - "Ареева отрасль" , "брат однокровный героя, бесстрашного Протесилая".  По словам Гомера, хотя Протесилай и старше его, и сильнее, и воинственней был,  новый предводитель тоже не из робкого десятка.

Эвмел - "сын Адмета любимый, который рожден им с Алкестой". Здесь поэт напоминает нам еще одну печальную историю Адмета и его необыкновенной супруги Алкесты.

Адмет - царь города Феры, в Фессалии. Боги дали ему возможность отсрочить смерть, если кто-нибудь согласится занять его место в Аиде. 

Преданная супруга Адмета, Алкеста согласилась умереть вместо мужа, но Геракл, гостивший в это время у Адмета, отбил ее у бога Смерти. Поэтому певец называет Алкесту "дивной женой, прекраснейшей всех из Пелиевых дщерей".

Предводитель Филоктет -  "стрелец превосходный". Автор сообщает, что он привел 7 кораблей, на  каждом по 50 гребцов,  "стрелами искусных жестоко сражаться".
Однако, и здесь не обошлось без потерь. По словам автора, в это время славный предводитель лежал в тяжких страданиях на острове Лемне, "мучимый язвою злой, нанесенною пагубной гидрой".

Но певец верит, что герой скоро воспрянет и вновь встанет в строй. А пока над его отрядами начальствует Медон - побочный сын Оилея, "коего с Роной младою родил Оилей градоборец".

Подалир и Махаон, которых Гомер называет "славные оба данаев врачи" и "Асклепия мудрые чада", привели тридцать судов.

Здесь автор упоминает величайшего врача Асклепия - сына Аполлона. Культ бога-врачевателя Асклепия был широко распространен в более позднюю эпоху. У Гомера Асклепий еще не бог, а смертный.

Эврипил - "блистательный сын Эвемонов".

Это был царь Ормении, города в Фессалии. За ним,  как утверждает певец, 40 кораблей "под дружиною, черных примчалось".

Полипет - тоже "воеватель бесстрешнейший в битвх".  Певец также считает  необходимым сообщить о его благородном происхождении:

"Ветвь Перифоя, исшедшего в мир от бессмертного Зевса,
Сын, Перифою рожденный женой Ипподамией славной
В самый тот день, как герой покарал чудовищ косматых:
Сбил с Пелиона кентавров и гнал до народов эфиков."

Эврипил и  при нем Леонтей бранодушный, "отрасль Ареева, чадо Кенея, Коронова сына" - еще два могучих героя воинства Агамемнона.

Воспевая могучих вождей, властителей "меднодоспешных данаев", певец вновь обращается к Музе:

"Кто же из них знаменитейший был, поведай мне, Муза".

Эвмел Феретиад, например, привел превосходнейших коней.  Певец сообщает, что  "он устремлял кобылиц на бегу, как пернатые, быстрых, масти одной, одинаковых лет и хребтом, как под меру".

Как сообщает певец, этих дивных  коней сам Аполлон воспитал на зеленых лугах пиерийских. И теперь могучие кони разносили в битвах под Троей "ужас Арея".

И вот, наконец, двинулась рать - "и как будто огнем вся земля запылала..."

Автор создает эффект озвучивания мощной картины - движущейся массы людей, коней, колесниц: "Дол застонал, как под яростью бога, метателя грома Зевса, когда над  Тифеем сечет он перунами землю".

Тем временем Ирида, прилетела сообщить грозную весть троянам. Спустившись у дверей  Приамова дома, обрела вид царевича Полита и вошла в совет, где вокруг царя собрались старейшины. Ирида провещала:

"Старец почтенный! и ныне ты любишь обильные речи,
Так же, как в мирные дни: неизбежная брань угрожает!
Часто я, часто бывал на кровавых бранях народов,
Но вовек таковых и толиких я ратей не видел!
Как листы на древах, как пески при морях, неисчетны
Воинства мчатся долиною, ратовать около града".

И - Гектору:

"Гектор, тебе предлагаю совет мой полезный исполнить:
Много народов союзных в Приамовом граде великом,
Разных своим языком, по земле рассеянных смертных.
Каждый из оных да властвует муж, повелитель народа;
Он и вождем на боях, и строителем граждан да будет".

Гектор узнал  богиню и, повинуясь, распустил сонм и пошел звать граждан Трои к оружию.

В одночасье все растворились ворота, из них зареяли рати, кони, - так что "шум и смятение страшное встало"...

Автор уносит читателей  далеко в поле,  куда устремляются враждебные воинства, строят ряды, готовясь к кровавой битве:

"Есть пред градом троянским великий курган и высокий,
В поле особенный, круглый равно и отсель и оттоле.
Смертные, с древних времен, называют его Витисей.
Но бессмертные боги - могилою быстрой Мирины.
Там и троян, и союзников их разделилися рати".

Назвав поименно выдающихся героев данаев, Гомер перечисляет знаменитых царей из троянского воинства.

Первый среди них - "шлемоблещущий Гектор великий".

Эней - "предводитель дарданцев". Певец сообщает важные детали происхождения могучего воина: "мощный Эней - сын Анхизов".

Анхиз - представитель младшей ветви троянских царей. Боги, разгневанные на Афродиту за то, что она все время внушает им любовь к людям, а сама ни разу не любила смертного, заставили ее полюбить Анхиза, который пас стада на Иде.

От этого внебрачного союза появился на свет Эней. Однако, Афродита запретила Анхизу разглашать тайну их любви, но Анхиз ослушался и за это был испепелен молнией.

Эней становится одной из ключевых фигур Троянской войны. Поэт раскрывает тайну происхождения героя: "От Анхиза его родила Афродита в рощах на холмах Идийских, богиня, почившая с смертным".  Таким образом, слушатели знакомятся с еще одним полу-богом.

Как вы могли заметить, на стороне противоборствующих воинств действуют, страдают, любят и погибают полу-боги, герои и простые воины, а ими управляют завистливые боги Олимпа. Завистливые - ибо они бессмертны...

Еще два героя - Адраст и Амфий - "оба сыны перкозийца Мерона".

Мерон, как сообщает автор, "славнейший был предвещатель судьбы". И он не давал благословения сыновьям идти воевать под Трою.

Однако, как часто бывает, сыновья не послушались совета "старца родителя", ибо "рок увлекал их на черную гибель". 

Гомер в который раз напоминает нам, что судьбы никому не избежать.

Рати Азии предводил "повелитель Гиртакид",  Акамас и "воинственный Пирос" были вождями фракиян, храбрый Эвфем "ополчал племена копьеборных киконов", а также вождь Пилемен "пафлагонам предшествовал, храброе сердце".

Хромий и птицегадатель Энномос предшествовали мазам. Однако, как повествует Гомер, "в гадании он не спасся от гибели черной, лег, низложенный руками Пелеева быстрого сына в бурной реке, где троян и других истребил он, могучий".

Феркас и храбрый Асканий вели рати фригиян. Антиф и Месфл - "оба сыны Пилемена, гигейского озера дети" - вели мужей меонийских.

Настос воинственный вместе с Амфимахом вели "говорящих наречием варварским каров", которые занимали Милет. 

Гомер подчеркивает, что Амфимах даже в битвы ходил, наряжась в золото, словно дева.  Однако, поэт не скрывает личное отношение к нарядному герою:

"Жалкий! в златом не мог отвратить он погибели грозной: лег, низложенный руками Пелеева быстрого сына". И добавляет: "Пелид его злато унес, победитель".

Наконец, Сарпедон и "блистательный Главк" предводили рать ликиян.

Главк, сын Гипполоха - ликийский царь, а также внук могучего героя Беллерофонта, победившего Химеру.  Главк - один из главнейших защитников Трои.

Стоит напомнить, что так же звали и его предка - сына Сизифа и отца Беллерофонта.
Его предок - Сизиф, хитрый царь Коринфа, которому удалось сковать самое Смерть, когда она пришла за ним.

За свои преступления против богов Сизиф должен был в царстве Аида вечно катить в гору тяжелый камень, который перед самой вершиной срывается и падает вниз, так что ему приходится снова приниматься за тщетный и изнурительный труд. Отсюда выражение - "сизифов труд"...


Подпись: Нора Аткинс