Береника, или Но в ту весну Христос не воскресал

     Небо затянуло ночной пеленой. Под ее покровом спрятались все грехи – не различить красный цвет  крови.  Девушка опустила тяжелые бархатные шторы , и тишина разлилась плавно по всей ее комнате. В бледном лице, обрамленном  светом от лампы, читалось некое умиротворение и божественный покой, на губах застыло молчание. Стиснутая в объятьях пространства за пределами ее тела, она дышала ровно, и грудь ее томно то поднималась, то опускалась – была будто маятником для не спящих одиноких душ. Это не поезда, что ехали по железной дороге, шумели и грохотали; это вырывались наружу человеческие крики и вопли, так вздрагивало их горе, так не могло усмириться по ночам их одиночество. Неприкаянные души скитались среди фонарей, хватаясь друг за друга и сплетаясь в безумной тарантелле. Все эти души блуждали, предчувствовали наступление всеобщей, поглощающей их изнутри, меланхолии. Все знают. Все идут к тому, что предначертано, что написано невидимыми чернилами в мыслях каждого из них. Содрать бы змеиную кожу с их душ, разорвать бы условности и причинности тела и найти в них то, что является их сутью. Кто проводник, а кто идущий за ним – все идут к одной цели – каждый хочет смыть с себя грустные дни, и достичь покоя…
     Души просыпались от своих дневных забот в осознанности и тревоге лишь с первыми сумерками, и продолжалось это до тех пор, пока младший брат смерти не оставлял свой поцелуй на их челе на прощание. И друга, и врага поглощает сон. Он отнимает у всех их стремления, вожделения, мысли о мире и о себе. Полусонные, хромые душой, люди перебирали крупу дней, не находя в этом занятии утешения. Да и по сути, кто чего достиг?.. Каждый опускается на собственное, уготованное ему дно. Каждый следует изменчивости погоды, курса доллара, воде, втекающей по счетчику в д;ше. Тотальная усталость  человечества и маленького человечка в себе. Все следуют своим часам на руке, мыслям о доме, трамваю по колеи. Бегут, стремятся, ставят артикли. Всё по порядку, но по существу все идут не по ритму, слушая себя и мир, а по инерции, будто оттянутая пружина… следуют своему псевдоистиному пути. Все молчат оттого, что боятся и не знают, что будет. Хотя  есть предчувствие, как пахнет дождем перед грозой. Ощущение, приближения катастрофы. Но все находятся будто в оцепенении, парализованности, и невозможности ступить и шагу за рамки от уставших дней, наполненных несбывшимися чаяниями, завистью, гневом, ленью, злобой.
     Она осталась… Осталась среди людей в память о Нем… Ее звали Береника, - “носившая истинный образ”.  В ней было воплощено все женское начало: заключена прамать и прадочь – перекресток в веках, точка в судьбах. Ее чистой душе было дозволено прикоснуться к незыблемому – она была обречена на бремя хранителя Его тайны. Она та, кто веровал в Него, кто был рядом, когда Он нес свой крест в полном одиночестве человека и Бога. Она та, кто узрел последний человеческий взгляд Христа, в котором было явлено нечто божественное. В этом взгляде было прощение, было сострадание, были муки, которые свершались за всех живущих и всех еще не рожденных. Она утерла своим белоснежным платком пот с Его лица, сохранивший на материи Его человеческий облик, который более не повторится и перевоплотится…
     Две тысячи лет война...  Две тысячи лет “прогресса”. Две тысячи лет Береника носила весть о Христе, каждую весну зажигая огонь в храме души человека. Ласточки были вестниками весны, Береника – вестницей воскрешения. Она собирала цветы и травы, она научала людей молвить молитвы. Она утешала безутешных, веровала в неверующих. Береника носила в сердце образ Христа, по которому искала подобие в человеке, напоминая ему об этом. Напоминая о том, что в каждом звучит неповторимая музыка жизни, что каждый рожден из любви и ею исполнен, что каждый рожден, но никогда не умрет вместе с телом. Она молилась, искупая вину каждой души, но  прокаженные грехом души тянулись к ее чистой и непорочной, как слеза младенца, затягивая в свой омут болей, страданий и одиночеств. В нее бросали камнями, а она все равно непоколебимо несла Его Откровение. Но людям, будто позаливало уши свинцом, –  они слышали лишь приглушенное эхо ее слов о Нем…   
     За окном все больше сгущались айвазовские облака, бегущие, словно вороные кони, где-то барабанил дождь по стеклам, падали деревья. Небо сомкнулось с землей – шел поединок на смерть, не на жизнь. Где-то вскрикивали женщины, плакали дети, хрипели старики. В комнате свет вел свой бой: с темнотою. Девушка склонила голову. Холодный свет освещал уже лишь часть ее лица и руки, чинно лежавшие на коленях. Её лицо, вобравшее в себя все муки человеческие и все слезы, все же сохраняло тот нечеловеческий покой, покой блаженного, и безмолвными губами в последний раз повторяла слова молитвы: “…Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя… ”.
     Но в ту весну не зажигался священный огонь…
     Но в ту весну Христос не воскресал…

[декабрь 2016]