Алишер. Глава 2

Глава 2


     Алишер медленно шёл вдоль ограды. Дом был хорошо виден через решётку - кованые чёрные цветы - и освещён уверенным солнцем мая. Белый, с огромными окнами, - этот дом всегда казался Алишеру холодноватым, но сейчас, пронизанный незнакомым лучистым теплом, воспринимался совершенно иначе: дом словно бы парил над землёю. Сияние, идущее от него (а когда Алишер остановился и вчувствовался в воздух, то понял, что - из сада), было и зримым и осязаемым, словно там, скрытый зеленью, находился мощный источник энергии. Алишер немного постоял, успокаивая сердце, держась руками за решётку ворот, ему хотелось разобраться в ощущении. Сначала он решил, что вернулся бред периода болезни, но сразу успокоило то, что не было ни страха, ни боли, напротив - интерес и острый, пульсирующий по венам восторг непознанного. Он подумал: «Если это и бред, то приятный», - и толкнул тяжёлую калитку.
     Обойдя дом, он увидел на центральном газоне круглый накрытый стол, за которым сидели отец, мама, невзрачный седой мужчина в сером костюме и женщина в красном. Алишер не удивился: родителям нравилось устраивать боскетные чаепития в хорошую погоду.

     Представляя Алишера гостям, мать сказала: «Алишер, мой сын», - и посмотрела словно бы оценивающе. Костюм с усталым лицом: Борис Сергеевич, вялое рукопожатие, практически не замеченное: Алишер не мог оторвать зрачков от алебастра кожи и длинных светлых волос. Он уже понял, что вот оно - средоточие сияния, переворачивающего всё его существо и уже начавшего томить кровь - сладко ли? тревожно ли? - Алишер не знал, он лишь чувствовал - изменилась жизнь, и прозрачные серые глаза таят угрозу, ему хотелось поцеловать эти ножи. Усилием воли стряхнув наваждение, Алишер протянул руку навстречу твёрдой узкой ладони: «Ева», - произнесли красивые губы, а мать добавила: «Моя студенческая подруга».
     Дальше был чай ни о чём.

«Дурацкая беспомощность. Не мог сказать ничего внятного, идиотски мекал, в голове сумятица. Сразу понял: БУДЕТ больно и страшно, а теперь - это и есть то, о чём умолчала женщина в синем. Оно начинается, а я не знаю правил и стану тыкаться, как слепой зверёныш, и неизвестно, хватит ли ума, хватит ли чутья.
Какая высокая! Когда она встала, наши глаза были почти вровень, а ведь во мне - метр восемьдесят пять! Зачем я всё это пишу… Видимо, продолжение дневного маразма".

     Три года назад, когда Алишер впервые после аварии пришёл в себя, ему явилась женщина в синем - он называл её так, потому что не знал имени. Она преподавала в старших классах, как ему казалось, физику и астрономию, сухая, энергичная, всегда одинаково одетая.
     Сидя у кровати Алишера в отделении реанимации, она, дождавшись, когда он открыл глаза и взглянул осмысленно, заговорила, и голос её слышался Алишеру словно бы сквозь шум мельничных крыльев, причём губы не шевелились, а слова врезались в мозг с металлической чёткостью, иногда, впрочем, пропадая, и тогда Алишеру казалось, что он глохнет - наступала полная тишина, а сам он лежал с трубкой в горле и отвечать был не в состоянии.
«Ты уже не сможешь считать себя прежним, хотя ты совсем не изменился, изменилось твоё отношение к миру, и тебе придётся научиться с этим жить, а научившись, ты будешь думать, что с этим делать… Тяжёлый дар… Постигни себя, примирись с собой, будь сильным. Твои ночи наполнятся болью и чёрными слезами… И ещё: ты встретишь человека, ты почувствуешь его кровью, тебе придётся понять, каково быть богом…»
     Он почувствовал, он знал, что гостья останется здесь и войдёт в его жизнь, подобно боли и саду, но не об этом он думал, сидя на полу своей комнаты глубокой ночью: его волновало сияние, перевернувшее небо, сияние, которое кроме него - он знал это точно - никто не заметил.

     За завтраком мама сказала: «Ева у нас пока поживёт, их коттедж ещё не отделан»; что-то в интонации настораживало, сердце Алишера заколотилось чуть ли не до боли. Не притрагиваясь к своей тарелке, он смотрел, как серый шёлк забился под сильным порывом ветра и мгновенно сник; стало тихо, звон воздуха наполнил голову: «Ты хорошо её знаешь?»
«В институте мы дружили, хотя я старше на три года и была уже замужем… да ещё и с ребёнком… Когда Еве было восемнадцать, она тяжело заболела, долго лечилась. Ей пришлось бросить учёбу. А потом она вышла замуж и несколько лет мы не встречались. Месяц назад я получила от неё письмо из Марокко, ответила на него… Ты спросил, хорошо ли я её знаю… Раньше думала - да, а вот вчера встретились - другой человек… Она тебе не понравилась?» «Ну почему же…», - рука задрожала, Алишеру пришлось поставить свою чашку на стол. Серая штора опять выгнулась парусом, и почти сразу сверкнула молния, раскат грома прошел через грудь Алишера и принёс с собой ливень.
«Майская гроза», - мама торопливо допивала чай, спеша в галерею - на работу.