Золотые туфли

            

          Обычно через три- четыре месяца  в море разговоры на корабле все чаще крутятся вокруг женщин, а уж на девятом месяце плавания и подавно.  Мужики все смелее и подробнее разговаривают о женщинах. Во все больших подробностях  вспоминают былые геройские подвиги, совершенные на женском фронте. Одним словом,  природа берет своё и всеобщая, ранее тщательно скрываемая, озабоченность проявляется все отчетливее и откровеннее.

          Предвкушая скорое возвращение домой, вечерами в свободное время,  моряки все чаще перебирают, (по-морскому - «проворачивают»), показывая друг другу, купленные в разных заморских портах подарки.

          Что можно было купить в семидесятых годах в таких странах как Сирия, Ирак, Йемен, Индия и прочих высоких цивилизациях, куда иногда на пару- тройку суток заходили корабли нашего ВМФ? Отрезы кримплена, дурацкие, но модные тогда женские парики, разнообразные, по-арабски блестящие кофточки, женские купальники, нередко с чашечками разного размера, джинсы, жвачку, накладные ресницы и ногти и прочую дребедень.  Все это было для нас необычной и невиданной тогда редкостью.

         Мой приятель старший лейтенант Саня Коломиец был прикомандирован к нам на корабль в походный штаб помощником флагманского связиста по части ЗАС (засекреченная аппаратура связи).

        Перед самым выходом в море он женился. Его молодая жена Оксана ждала его в небольшом украинском городке где-то на Черниговщине.
        Был Саня скромным и чистым. Почти не пил, не курил и не выражался. Пользовался уважением начальства, потому как был толковым, дисциплинированным и перспективным офицером.

       Друзей на корабле, кроме меня, у него не было. Редкими вечерами, когда удавалось добыть немного спирта, мы сидели с ним в его каюте и он откровенничал,  рассказывая как ему повезло с красавицей женой.

       Однажды после очередного захода в иностранный порт Саня, заговорщически  подмигивая, позвал меня к себе в каюту. Закрывшись на ключ, он взял с меня слово, что я не проболтаюсь, если он мне кое- что покажет по секрету. Я немедленно поклялся родиной.  Он внимательно посмотрел мне в глаза и видимо удовлетворённый клятвой, полез под койку. Кряхтя, выволок свой походный чемодан, открыл его ключом и начал вываливать на постель купленные заморские подарки.

      -Это маме, это бабушке, это сестренке, это бате, быстро «проворачивал» Саня стандартные презенты.

      - А вот это… Он замер, закрыв глаза.

      - Ты сейчас ахренеешь…

      Дрожащими руками Саня извлек из глубин чемодана  большой пакет, вытащил оттуда коробку, а из нее мешок из плотной ярко красной ткани с красивыми золотыми вензелями. Прикрыв глаза, покачал мешок в руках, как бы взвешивая, затем медленно потянул за концы золотистого шнурка, не спеша развязал и запустил руку внутрь. Выдержав приличную паузу, победно глянул на меня и торжественно водрузил на стол женские туфли. 

      Золотые!
      
      Туфли были золотые!

      Такого я не видел никогда!  Высоченный тонюсенький каблук. Золотая кожа в маленьких резных дырочках. Узенький носок, наверху в золотой оправе какой-то розовый в черную крапинку камень.

      Всё золотое! И каблучок, и стелька внутри, и верх, и низ. Всё золотое!

      - Ахренеть, ахнул я.

      - Ну, Саня, ты даешь! Это ж сколько стоит такое… ?

      - Для моей Оксаночки, игнорируя  мой совершенно неуместный вопрос и не отрывая глаз от туфель, радостно выдохнул счастливый, сияющий Саня Коломиец!

       - Теперь скорей бы домой.

       Через месяц мы наконец ошвартовались у родного причала. Саня сошел с корабля и исчез, зажив своей штабной жизнью. Скоро, как я слышал, его отпустили в отпуск. Мы же, немного постояв в базе, снова ушли в море.

       Увидел я его только через пол года. Он пришел утром ко мне на корабль. Вид у него был, мягко говоря, помятый. Был он выпивши.

      -Закурить есть?  Прохрипел он похмельным голосом, не глядя на меня.

      - Саня, ты же не куришь. Что случилось? Ты посмотри на себя,- вздыхал и удивлялся я таким ужасным переменам.

      - Всё нормально, всё нормально, глядя в пол и глубоко затягиваясь, повторял он.
   
      - А ничего нет?- он потрогал себя в районе горла.

      Выпить у меня не было.  Я  ему был не интересен. Говорить со мной он не собирался и, покурив, ушел. Через пару месяцев прошел слух, что после очередного партсобрания его уволили с флота и больше никто из наших его не видел.

      А случилась с ним, как потом выяснилось, совершенно фантастическая история. А именно вот что.

      Представьте.  Черниговская глубинка. Долгожданная встреча. Застолье в доме тещи.  Прибывший после длительного боевого похода красавец, морской офицер, в белоснежной парадной тужурке с кортиком на боку взволнованно рассказывает о героических буднях морского похода, о далеких, неведомых странах. Рядом чернобровая, пышногрудая красавица жена с сияющими от счастья глазами. Вокруг родители, родственники, друзья. Выпивка. Стол ломится. Шум, гам….

       Наконец дело доходит до подарков. Все удивляются и как малые дети рассматривают и радуются заморским, невиданным гостинцам. И вот наступает  кульминационный момент. На глазах у изумленной публики, из волшебного красного мешка с золотыми вензелями, герой торжества, словно факир, извлекает диковинные золотые туфли и преподносит их онемевшей от свалившегося счастья любимой жене.

       Все смолкают. Воцаряется полная тишина. Взоры присутствующих устремляются на волшебные туфли и необыкновенное сияние исходящее от них на солнце. Через мгновение компания взрывается криками восторга!

       Счастливая жена хватает драгоценную заграничную обувку, прижимает к груди и бегом в дом. Примерять!

       Празднующие восторгаются героем, восхищаются его необыкновенной щедростью, шумят, выпивают и дружно закусывают. Все ждут. Время идет, но молодая хозяйка не появляется.

       Взволнованный Саня уходит в дом. Комната, где скрылась его молодая жена, закрыта и его туда не впускают. За дверью слышны рыдания и громкие женские крики. Все его попытки прорваться к жене и узнать, что случилось, ни к чему не приводят.

       Наконец оттуда выходит смущенная теща и выясняется, что туфли оказались катастрофически малыми по размеру. Выяснилось неожиданно также, что он, Саня, обвиняется в том, что он, оказывается, не уважает и не любит свою жену, поскольку не мог даже обувь ей по размеру подобрать. Исходя из изложенного, прямо через дверь ему было официально заявлено, что дальнейшие переговоры о каком либо прощении и восстановлении прежних отношений считаются невозможными. Прощения ему не будет ни при каких обстоятельствах, потому как возникло обоснованное подозрение, что золотые туфли были куплены вовсе не для Оксаны, а для неизвестно где прячущейся злодейской любовницы. Таково окончательное решение его супруги.

        Саня  долго не мог поверить своим глазам и ушам. Он смеялся, плакал, просил, умолял, требовал, бился об дверь, обещал купить новые туфли, кричал, ругался страшными словами и даже молился. Жена была непреклонна. Прощения ему быть не может.
 
        -Не на ту напали,- было сказано ему.

        Торжество было испорчено. Поникшие гости постепенно разошлись. Потрясённый Саня с горя махнул полстакана самогона и сильно захмелел. Родители тихонько увели его, горько  плачущего, домой.

        Удивительно, но на следующее утро и во все последующие дни в течение месяца, пока не завершился Санин отпуск, многочисленные  тяжёлые переговоры один-на один, а также в семейном составе, к какому-либо консенсусу так и не привели.

       За свой адский проступок Саня был отвергнут и изгонялся из семьи навсегда. Его драгоценная, единственная и горячо любимая жена Оксана больше его не любила.

       Всё было кончено безвозвратно!

       Злополучные золотые туфли, разрушившие Санину жизнь, он, кстати, больше никогда не видел.