Блюз памяти. Рассказ

Серёжка Лашин… Живя в Америке и почитывая русские литературные сайты, разыскал меня по Интернету. А не виделись… вернее, ничего не знали друг о друге более двадцати лет. Последний раз случайно столкнулись в кафе Телецентра Останкино, когда я была в Москве на курсах повышения квалификации и когда окликнула его, он в всплеснул руками: «Ба! Ты!.. Как же я рад!» А дальше прозвучал короткий диалог: «Ты в Москву наездом или живёшь?» «Живу… и работаю здесь ведущим программы.» «Как?.. ведь ты же в Строительном учился.» «А вот так…»
Ну и так далее. И за нашу короткую встречу выяснилось, что журналистика ему разонравилась, что мечтает заняться предпринимательством, - как раз тогда* уже начинали «прорастать корни непривычной для России ногоции» (его слова). На мой удивлённый взгляд впервые услышанному слову, усмехнулся, пояснил: «Ногоция - это торговля, коммерческое дело, предпринимательство». Но я снова удивилась: «Вроде бы у нас это…» «Ну да, еще не очень-то... но всё же хочу попробовать». И оказалось, что и попробовал. Но не в России, а в Америке, куда вскоре и уехал.
И вот теперь началась у нас с ним бойкая переписка, которую хочу поместить в рассказе, опустив свои ответы-вопросы (но они всё же будут «звучать» вместо многоточия). Естественно, что из переписки я убрала лишнее, частное, не точное или слишком взволнованное (а вдруг прочитает и обидится?), а еще (ну а как иначе?) отредактирвала её так, что порою из наших коротких реплик-ответов (когда убрала свои вопросы и соединила их) получились небольшие монологи.
 
«Ты спрашиваешь: не жалею ли, что уехал из России? Нет, не жалею. Правда, иногда… но, как говорят американцы First things first*, поэтому… Тогда, в начале Перестройки*, я уволился, уехал к родителям в деревню, жил там почти два месяца, пробовал сагитировать поехать со мной в Америку своего дружка Сашуню, но он уже учился на агронома и на все мои уговоры всё больше помалкивал, пожимал плечами. Помню, как перед отъездом сидели мы с ним на берегу речушки, смотрели на молодые берёзки другого берега, освещенные заходящим солнцем, отчего стволы казались жемчужными… Ну вот, тогда же и спросил его категорически: «Ну, что решил? Поедешь?» А он помедлил, помолчал и тихо, но твердо, сказал: «Нет. Никуда я из России не поеду. Точка». Уговаривал и родителей, а они – ни в какую, только и бубнили, что, видите ли, стыдно им бросать мать-родину в таком состоянии... А что я? Мне не было стыдно. Ведь  помнишь, какое время было? Делёж предприятий, разборки, стрельба, убийства. Ну как можно было в тех условиях начинать какое-то дело?.. Да, конечно, некоторые и начали, поверив реформам, а что потом с ними было? Через несколько лет – дефолт*. И разорились. Так что меня сия участь не постигла, вовремя смотался… Да, в Америке со мной такого не случалось. Правда, там тоже через пару лет начался кризис, и мой хозяин вынужден был меня уволить... А занимался я у него тем, что устанавливал перила и ступеньки в домах, собирал деревянные и железные лестницы... Тяжело было. Работал по двенадцать часов, а потом надо было еще и до съёмного угла добираться часа два, так что радоваться было некогда. Но присматривался, набирался опыта, а потом за три года заработал столько, что открыл свой магазинчик по продаже стройматериалов... Конечно, пришлось похлопотать, но там это отработано, так что особых проволочек не было... Да знаю, знаю. В России и теперь приходится побегать, чтобы открыть предприятие, недавно встречался с одним, тоже сбежавшим… Как я начинал? А это тебе зачем?.. Ну, если просто из любопытства... Перво-наперво надо зарегистрировать имя, тип бизнеса и если будут посещения на дому, то в полиции проведут проверку, нет ли за тобой какого криминала? Потом сдать экзамены на знание оформления контрактов, решения споров, экзамен по специализации, на знание языка... Да нет, всё это делается довольно быстро, я лицензию получил уже через два месяца… Конечно, были и трудности. И самым трудным показались первые полгода после приезда. Понимаешь, погружение в другую цивилизацию похоже на некий шок, и до тех пор, пока не станешь принимать всё настолько, чтобы оно стало естественным… Да, я справился с этим, а вот некоторые… Нет, не буду тебе писать о некоторых, опять же, зачем тебе это?.. Хорошо, напишу о том, что еще трудным показалось. Знаешь, кто-то из знаменитых сказал, что бизнес — это комбинация войны и спорта, и он в точку попал. Конкуренция. Конкуренция здесь ужасная! Только чуть расслабишься, и уже переманивают клиентов, лучших работников, которых, кстати, нанимать без лицензии запрещено, а то штрафуют. А ссоры и договоры с конкурентами, с поставщиками, партнёрами, клиентами! Вегда надо быть на чеку. В общем, дремать некогда, кручусь, как белка в колесе, Money makes the world go round* но зато… Уже через два года купил в кредит двухэтажный домик, обставил его, купил и две машины, женился на американке. Что, разве этого мало?.. То-то ж. В общем, влился в жизнь вполне обеспеченных людей и увидел в этом проявление достоинства… Как какого? Разве бывает еще какое-то?»

На вопрос Сергея о достоинстве хотела ответить своими размышлениями, но он… Он вдруг замолчал. И даже не откликнулся на моё вопрошающее письмо о молчании.
Ну что ж, значит, не интересной показалась ему наша беседа. Напишет ли снова?
И если напишет, о чём спросить? Но пока захотелось вспомнить всё, что когда-то нас связывало… вернее, не связывало, а просто сводило.
Впервые увидела его, когда учитель представил нашему восьмому классу. Хорошо помню, что подумалось: «Красивый какой» и в дневнике той далёкой поры остались такие записи:
«В нашем классе – новый ученик. Зовут Сережей. Красивый. Живёт недалеко от города и до школы ему приходится ходить почти час. Спросила: «Наверное, встаешь рано и не высыпаешься?» А он ответил: «Да я часто остаюсь ночевать у тёти Насти, так что… » И почему-то рассмеялся». 
«Вчера, когда с Лариской вышли из библиотеки, из репродуктора на столбе услышали, что передают оперетту. Стали под него и начали слушать. Через какое-то время подошел Сережка Лашин, а я даже немного растерялась и кажется покраснела. Спросил: «Что вы здесь стоите, ведь сейчас в школе вечер.» Пошли мы в школу, а там никакого вечера и не оказалось. Немного побили Сережку за то, что обманул, и отправились с ним же в клуб, но там шёл просмотр художественной самодеятельности, и мы пошли домой. Около колонки остановились, поговорили о карликах, о постановках, которые недавно слушали по радио, о книгах, о фильме «Тарзан»* и распрощались с ним» 
«Опять ходили с Лариской в библиотеку, в читальный зал. Я взяла «Консуэллу» французской писательницы Жорж Санд*, а она – «Дон Кихота» Сервантеса*. Прочли по несколько глав и ушли. Прошлись по Советской, снова пришли к клубу и столкнулись там с Сережкой. Поговорили с ним, а потом прошлись по Первомайской и узнали, что Серёжка учится в школе заочно, а днем работает в клубе, хотя ему еще пятнадцать лет. Сказал грустно: «Когда ребята идут в школу, то как же завидно на них смотреть! Кажется, бросил бы сейчас всё и пошел с ними.»  И мне стало его жалко.»
А еще осталось в памяти такое: в парке, на полупустой танцплошадке, кружимся с ним в вальсе и мне кажется, что все на нас смотрят, - ну как же, ведь Сережка такой красивый!.. да и я… И подобное было не раз, когда он, учась в Строительном институте, приезжал к родителям на каникулы. Почему мы не стали «парой»? Никогда об этом не задумывалась, и это значит, что несмотря на красоту Сережки, было в нём и то, что я не принимала. Но что? И пока искала ответ на этот вопрос, снова получила письмо. 
 
«Пишу тебе уже не из Америки, а из своей родной деревни, где впервые за двадцать семь лет отсутствия гощу у родителей. Правда, один раз мне всё же удалось уговорить их приехать ко мне, и они радовались моему дому, машинам, но я чувствовал, что чего-то не договаривают, чего-то в моём житье-бытье не принимают. Но не спросил, зная, что, если бы захотели, сказали. И вот теперь счастлив встрече с ними, хотя, честно говоря, поотвык от нашего российского быта. Пробуду здесь еще с неделю, так что, может, напишу тебе и еще, ведь других знакомых у меня в России не осталось, заняться здесь особенно нечем, поэтому и надоедаю тебе».

И снова пропал. И на этот раз я почему-то не надеялась, что напишет. Но через месяц всё же получила письмо… нет, не письмо, а нечто, похожее на исповедь, написанную «может и хреново, но как могу» (его слова), а, по-моему, стилистически вполне грамотно (видно, журналист в нём не уснул) и даже эмоционально.

«Может, и не надо было с ним встречаться?» Пожалуй, так бы я назвал свой очерк, когда б надумал писать. Но очерка не будет, а вот – тебе… Так что, читай. 
Помнишь, я писал тебе о своём дружке Сашке? Ну, о том, который не захотел уехать со мной в США? Так вот, оказалось, что живёт он теперь в соседнем селе и фермерствует. Ну, как было не встретиться? И встретились. Долго сидели за бутылкой водки… как же в России без водки?.. и рассказывал он мне свою, совсем не похожую на мою, историю врастания в предпринимательство. А началась она, как и моя, с начла девяностых, когда он взял из распределительного фонда четыре гектара земли, отобранной у захиревшего колхоза. Взял и двадцать тысяч кредита под восемь процентов, ещё и у родителей одолжил десять тысяч. Вот и закрутилось: надо было строить дорогу, выкашивать кустарник, выравнивать территорию, строить сараи для животных, да и для себя. Хозяйство-то начинал за восемь километров от деревни, поэтому построил там что-то вроде баньки и перебрался туда с семьёй. Спали на нарах, а за стеной поросята хрюкали. Правда, потом купил вагончик, но прожили в нём не долго, - спалили его, как предположил Сашка, ведь загорелся-то с улицы. «Тогда сопротивляющиеся колхозники фермеров часто поджигали» - добавил. И странно! Странно то, что уже во время этого рассказа друга о его трудностях, в моей душе начало происходить что-то непонятное.
То ли жалость к нему проснулась, то ли уважение? А может, и осуждение, когда просилось быть сказанным: «Вот, видишь!.. раз не захотел со мной поехать, так и получай!» Нет, не мог понять себя сразу, но хорошо уже то, что не бросил ему это самое «Вот, видишь!..»  Ну, через пару лет дали ему еще несколько гектаров. Построил он второй сарай, купили коров, но если летом молоко хорошо продавалось дачникам, то зимой девать его было некуда и пришлось ему заняться еще и свиноводством, мясо то всем и всегда нужно. И дело пошло. Даже через два года трактор купил, потом плуг, технику по сену, картошке... Хвастал: «На вспашку огородов даже очередь стояла, на сенокос - тоже, так что работать можно было по 24 часа в сутки». И знаешь, сидели мы с ним у его дома за столиком, сбитым из брёвен и теса, допивали водку под приглушенное мыканье коров и повизгивание поросят, и чем больше Сашка рассказывал о своём житье-бытье, тем больше во мне… А что - во мне? Опять же тогда не мог точно определить. Но моё американское житье как-то серело, размывалось, уходило от меня и… А, впрочем, об этом в другой раз напишу».
«Ну, вот, вроде бы окреп тогда Сашка-фермер, даже палатку торговую на рынке открыл, но в конце девяностых – дефолт, обвал рубля. Но он не пал духом. Такие, как он – стойкие оловянные солдатики! Его – на бок, а он снова стоит, его – на бок, а он… Faith will move mountains*, вот и он… В общем, не бросил он своё дело, а уже через год в стране снова стали давать кредиты и даже помогать составлять бизнес-планы. И арендовал он еще сто гектаров, купил поросят мясной породы со странным названием йоркшер, купил и почти разрушенную ферму, стал её отстраивать. «Мы сарай строим, - рассказывал, посмеиваясь: - а поросята наши в загоне, под открытым небом хрюкают. Мы строим, а они под дождём моются. Потеха! И даже свиноматки уже пороситься начали, а мы всё строим, строим. Но слава Богу, к холодам успели». И понимаешь какое дело… Когда я его слушал… раскрасневшегося, со сверкающими глазами, то понимал… нет, чувствовал, что те дни были для Сашки чем-то вроде интереснейшего соревнования. Но вот только с кем, с чем? Да и зачем?.. Я бы такого не выдержал. Я бы бросил всё и махнул в город.
А, впрочем… Да, я не только не принимал этого его соревнования. Я завидовал. Вот же, он тоже вертится, как белка в колесе, но, похоже, ему это нравится. Но что, что может нравиться? Ведь не только вагончик его спалили, но потом поджигали и сарай с сеном, бандиты с ружьями трижды нападали, судиться дважды приходилось с теми, кто старался даром отхватить себе «куски». Один проныра, опередив его, купил у колхоза по блату и дешевке ферму, а потом предложил её Сашке, но в десять раз дороже. В общем, хлебнул дружок всякого, а вот поди ж ты! Сидел, рассказывал и даже гордость в нём заиграла, когда вроде как нехотя упомянул о том, что участвует в ежегодных конкурсах механизаторов-пахарей, а на выставке «Российский фермер» трактор ему подарили!»
«И снова пишу тебе, чтобы рассказать о нашей последней встрече перед отъездом в Америку. Прихватил Сашок бутылку водки, шли мы на тот самый берег речушки, где когда-то сидели, а по пути увидел я церквушку, колокольню и удивился: «Так вроде бы их здесь не было!» А он остановился, помолчал и говорит: «Да, разрушена была, только с скелет остался. А ведь её когда-то один зажиточный крестьянин построил и даже рядом есть заброшенные могилы с разбитыми надгробьями, среди которых и его… - И, вроде как застеснявшись, добавил: - Приводил я их в порядок, два колокола купил и всё думалось: «А, может, в этих могилах и мои предки лежат?» Сказал так Сашка, а я только удивился: «Ну и ну! Ведь восстановить церковь денег стоит, а в этой деревне дворов-то и есть, что с полсотни, но вот, собрались, восстановили». Ну, перешли мы потом вброд на другой берег к тому самому березняку, напротив которого когда-то сидели и который уже вымахал в настоящую рощу, присели на траву, выпили. Солнце садилось, небо словно золотом высветилось, над речкой туман пополз, домики с церквушкой в воде отразилась, и тут к вечерне зазвонили. Знаешь, бывают мгновения, в которые… Именно в такие мгновения что-то происходит в душе, словно просыпается она. А, может, звон колокольный заставил её зазвучать? Но я вдруг расплакался. И потому, что как-то сразу остро понял… нет, почувствовал, что утратил, засушил её корни. Да, не только хлебом жив человек! Помнишь, когда в первом письме я заговорил о достоинстве, ты спросила: о каком, мол, достоинстве говорю? А я удивился: «Как о каком? Разве бывает еще какое-то?» И вот оказалось: бывает! Бывает только моё достоинство! И оно – стержень, святыня. И оно могло появиться во мне, если бы я... Но моя душа была усыплена. Я поступился своим достоинством ради выгоды, денег и уехал из России. Как говорят американцы: Everyone should play their own blues. Да-да, я тоже должен был играть только свой блюз, блюз моей памяти, и тогда моё достоинство не было бы умалено. Но теперь оно заявляет о себе всё громче, громче и я хочу стать самим собой. Но как, как осуществить это? Каким поступком, правом, обязанностью смогу сделать это здесь, на земле, которая так и осталась мне чужой?»

Можно ли, нужно ли давать советы на подобные вопросы? Не знаю. Но пока я не ответила Сергею. Не ответила еще и потому, что думается: ему надо было просто излить наболевшее. Но возможно и отвечу, ведь на подобное откровение стоит отозваться хотя бы сочувствием вроде этого: It’ s never too late, что по-русски значит: никогда не поздно начинать. А что «не поздно», он сам поймёт.

*Как раз тогда…" - Начало 1990-х.
* First things first – Перво-наперво.
*«Перестройка» - общее название, используемое для обозначения кардинальных перемен в экономической и политической структуре СССР.
*17 августа1998 было объявлено о прекращении выполнения долговых обязательств. Эта дата вскоре была названа «черным понедельником».
*Money makes the world go round - Деньги заставляют мир вертеться.
*«Тарзан» - Приключенческий боевик, снятый по мотивам романов о человеке-обезьяне. *Жорж Санд (1804 -1876) - Французская писательница.
*Мигель де Сервантес (1547- 1616) - Испанский писатель.
*Faith will move mountains - Вера свернёт горы.