Я выдумал его таким

(из проэзии)


Ну вот я и дома. Я выдумал его таким, каким он уже никогда не будет.
 
Робер Брессон как-то сказал о том, что не мысль заставляет произносить слова, а слова заставляют мыслить. Мысль о доме превращает дом в ничто, а вот слово "дом" возвращает мыслящего домой.

Вот я и дома. Его голые стены выхватывают из пустоты бесконечности бесконечность внутреннего пространства. И чтобы это пространство было бесконечным, стены обязательно должны быть голыми, как безнадёжная беззащитность тепла.

Бесконечность внутреннего пространства дома станет клеткой тотчас же, когда в дом войдёт мыслящий человек.

Но что будет в этом доме с человеком чувствующим? Что случится с этим домом, когда в нём появится человек чувствующий?

Да-да! Я убеждён в том, что мысль и чувство существуют обособленно друг от друга, и слова - единственно возможная точка, где мысль и чувство воплощаются в знаки и звуки. Есть, конечно, ещё и музыка, но её не всякий способен услышать и слышать. А дом необходим каждому. И чтобы в доме том был "стол один и прадеду и внуку".

Вот и я дома. Чувство ностальгии неизменно возвращает меня к нему. Тарковские в этом моём пути, как два поводыря и как две точки отрезка бесконечности на пути к дому. Арсений его создал, а Андрей его сжег.

Мысль о жертвоприношении возникает тогда, когда чувство ностальгии становится нестерпимым, и придумывать дом уже не остаётся ни сил, ни времени.

В придуманном доме голые стены с облупившейся штукатуркой, по которым течет вода времен. Какие-то вещи, разбросанные в беспорядке по разбухшим от влаги половицам. Стуки в дверь. Разбивающиеся стёкла окон. Совсем немного книг. Стол для прадеда и внука. На столе возле дымящейся чашки чая письмо Пушкина к Чаадаеву.

Внезапно в доме раздается телефонный звонок. Он звучит, как отлитый ещё во времена русского средневековья колокол, и беспокоит своей внезапностью, как дневной голос отца в телефонной трубке; взрывает твоё подсознание как весть о чьём-то предательстве и тает в пустоте бесконечности далёким лесным "ау!".

Чувства обрываются, как прерванный звон колокола, и возникает мысль о жертвоприношении.

И я достаю из кармана табак и спички, закуриваю и сжигаю придуманный мною дом.

Мыслящий человек не должен обращать внимания на всё это. Ему совершенно не важно, горит ли это дом или какой-нибудь ветхий деревенский сарай. Важна лишь мысль о жертвоприношении, какая выльется потом в слова. Слова превратятся в книгу. Книга в дом или благоустроенную квартиру, где мыслящий человек в окружении благополучия тихо сопьётся, так и не придя ни разу в чувство.
 
Потом его тело зароют в землю. На землю поставят камень и напишут на камне всё те же слова.

Нет, всё-таки, человеческие чувства важнее любых слов. А чувство дома - одно из самых важных.

И вот я снова и снова придумываю дом, вырывая из паршивой овцы бесчувственной бесконечности крошечный клочок пространства голых в тепле своей беззащитности стен.
 
Ну вот я и дома. Я выдумал его именно таким, каким я уже видел его где-то там однажды.

14 марта 2017