Звенья цепи Глава 5

          Она тихо всхлипывала, пыталась успокоиться. Невидящим взглядом смотрела в окно, в темное небо с первой звездой. Ярким светящимся росчерком вспыхнул и тут же погас падающий метеор. Наталья Леонидовна будто очнулась, оглядела комнату, остановилась на лице сына. Твердо сжав губы и глубоко вздохнув, поведала долгую страшную историю:
         – Андрей, отец твой, незадолго перед смертью рассказал мне все о себе и своей семье. Ты же знаешь, и дед и бабушка пропали в тайге, когда он совсем еще ребенком был. Жили они тогда в Казахстане. Его приемные родители Абай и Юлдуз вырастили. Старенькие уже были. Когда умирал Абай, Андрею двадцать четыре года исполнилось. Так вот, вспомнил старик, как смертельно болел Андрейка, как спасались они от волков, как вылечил его мулла Наби, а сам трагически погиб, пытаясь снять старинное родовое проклятие с исцеленного ребенка. Никто не знает, как и что произошло, но Абаю он успел одно сказать: «цветок полуночный избавит мальчика». Эти слова передал тот Андрею через много лет и завещал отнестись к ним очень серьезно.
         А через год Андрей встретил меня, тогда совсем юную студентку. Потом родился ты, и мы поженились. Только стал он каким-то задумчивым, не радостным. Я не понимала в чем дело, а оказалось, что все эти годы он ездил к разным всесильным гадалкам и пытался выяснить подробности того о чем сказал Абай. И открыли ему тайну проклятия. Объяснили, что все мужчины его рода живут тридцать лет и тридцать зим, а потом умирают в страшных мучениях. Как и за что было наложено это странное наказание, объяснить не могли. Но все как один подтвердили, что опала старинная и неодолимой колдовской силы. А спасти может только цветок папоротника. Но папоротник размножается спорами, а вызревает бутон в ночь Купала и держится, горит огнем до рассвета. Кому удастся найти и сорвать его, тому откроются клады и тайны, дарующие ясновидение и власть над нечистым духом. А тот будет стараться отвлечь охотника за удачей: станет шуметь, голосом близкого человека окликать. И если отозваться или обернуться к призраку, то можно лишиться жизни. Злой дух посылает пропащую душу на мучения за то, что дерзнула похитить цветок, составляющий украшение ада.
         Все это рассказали Андрею ворожеи. Если получится сорвать цветок, в обмен снимется проклятие. И будет его потомство жить богато и счастливо, а сам он сможет управлять силою бесовской.
         Ему тогда двадцать восемь лет было, жить оставалось два года всего. Летом в июне взял отпуск и отправился в тайгу вниз по Оби, за Колпашево. Какую-то деревню ему посоветовали гадалки. Будто живет там одинокий старец, он к цветку путь знает. Цену немалую берет, тысячу рублей теми еще, советскими деньгами. Андрей всю зиму зарплату откладывал, еще и у друзей в долг взял. Ушел на теплоходе, что плыл в круиз до Салехарда. Хотел обратно домой на нем вернуться, да только без него прибыл теплоход. Мы с тобой маленьким на речном вокзале его встречали. Я сразу к капитану обратилась, испугалась сильно. Просмотрели билеты, никто похожий на Андрея в Колпашево не садился, только пожилые женщины и старый дед. Успокоили меня, сказали, может на попутной барже или буксире придти через несколько дней. Он и вправду неделю спустя появился. Исхудавший весь, расстроенный, обессиленный, какой-то напуганный.
         Такие ужасы рассказал! Нашел он этого старца, горестью своей поделился. Но не захотел тот с подобной тяготой связываться, говорил проклятие больно уж крепкое. Упрашивал его Андрей долго, настойчиво. Достал тысячу рублей и еще пятьсот добавил. Не столько за себя, сколько за сына, за тебя Вадим, тревожился. За свое будущее мужское потомство. С большим трудом уговорил старика. Согласился он, больно до денег падок был. Три дня готовил Андрея. В бане парил, в бочке дубовой несколько часов держал, в горячую воду настой винный подливал, заклятья читал, дымом окуривал. Строгие указания давал, как вести себя в лесу, как не искуситься видениями, когда цветок сорвать можно будет. Все запомнил Андрей, во всем старца слушался.
         Только смеркаться начало, тронулись они в путь. Каких только страхов не насмотрелись, как сердце не разорвалось! Старик-то привычный, а отец твой сильно духом пал, назад возвратиться подумывал. Да знал, нет дороги у него другой. Не найдет пути обратного без провожатого, в лесу сгинет. Так и ступал за ним след в след. Наконец нашли они цветок распустившийся. Горит пламенем в чаще осиновой, малым огоньком переливается, а вокруг вой жуткий, но не видно никого. Старец рукою махнул, сам, мол, дальше иди. Андрей в смятении, ноги, будто в землю вросли, двинуться не может. Сделал шаг, другой, задвигались ветви деревьев, сомкнулись перед ним, проход закрыли.
         На коленях, а где по-пластунски полз, по иглам опавшим, сосновым, по кореньям и сухим шишкам пробирался к светлячком распустившемуся чуду. Вот и близко совсем, руку протянуть осталось. Раздвинул стебли, листья локтями к траве примял. Слышит, плачет кто-то навзрыд, прямо слезами заливается. И песенка колыбельная на казахском языке на весь лес звучит, какую ему бабушка Юлдуз пела в детстве. Отвел взгляд Андрей, а бабушка перед ним стоит и горько рыдает. Тут же к цветку кинулся, пальцами за стебель ухватил. А только поздно, вянут на глазах лепестки, свет струящийся угасает. Рвет он его что есть силы и чувствует, как уходит бутон в почву, между пальцев скользит. Взревел Андрей от боли внутренней, отчаянной. Роет землю в том месте, куда бутон спрятался, клочьями перегной разбрасывает. Но все, не достать цветка, не вернуть мгновения. Смех, хохот жуткий вокруг, деревья ходуном ходят. Старец подбежал, оторвал от занятия бесполезного, посохом по спине колотит, торопит назад идти. Как обратно выбрались, то до сих пор неведомо. Два дня и две ночи не мог Андрей в себя придти. Лежал в сенях на лавке, остановившимся взглядом в потолок глядел, вообще ни о чем думать не мог. Вроде и живой, а шевельнуться, сказать что-то, нет силы. На третий день скинул его с лавки старик. Ледяной водой из колодца обливал, по щекам ветками можжевеловыми хлестал, все лицо поцарапал. Еле как очнулся Андрей, зарыдал от бессилия и досады. Омыл его отваром старец, положил в горнице, одеялом лоскутным накрыл, спать наказал. А сам по своим делам отправился.
         Идет по деревне, сельчан приветствует, бабкам кланяется. На взгорке кузница стоит небольшая, черная, закопченная. Стук молота далеко слышно, ветер дым из трубы в небо уносит. Поднялся туда мужичок из соседнего хутора кобылку подковать. Выпряг из телеги, оглобли подвязал, вверх поднял. Да забыл колеса на стопора поставить. Отвел лошадь в стойло, привязал узду и к кузнецу отправился. А взгорок травяной, на склонах сладкая люцерна попадается. Пасутся там телята молодые, которых пока в общее стадо не пускают. Лежат себе на солнце, бока греют. Один игривый скачет, за слепнями и шершнями гоняется. Подбежал к телеге и давай шеей о борт тереться, на облучок напирать. Сдвинулись колеса, понеслась телега под уклон, все сильнее скорость набирая. Старец и осознать не успел, как его в спину передком ударило. У многих на глазах это произошло, а сделать никто ничего не мог. Когда подбежали, старик уже не дышал.
         Андрей разбитый весь, расстроенный, без денег на обратную дорогу, с трудом упросил шкипера буксира помочь до дома добраться. Два дня подсобным матросом в трюме, в машинном отделении вместе с командой авралил.
         Вернулся, на следующее лето готовиться стал. Времени совсем не оставалось, цветок один раз в году цвел. Знал он, что это последний шанс у него. Но уверен был в успехе, разозлился на судьбу свою проклятую. Через ведуний нашел какого-то бывалого колдуна из эвенков, зимой съездил к нему в стойбище. Денег много, спирта отвез, сказал, что летом в июле столько же заплатит. Обещал тот, что смогут они одолеть силу бесовскую, сорвут цветок полуночный.
         Уезжал когда, веселый был, самоуверенный. Мне, говорит, терять нечего, жди Наташа и не волнуйся. Вадима береги, ему наш род продолжать. Скрылся в вагоне, даже рукой из окна не помахал, – Наталья Леонидовна заплакала, прикрыла лицо руками. – Даже не оглянулся. Поцеловал сына, меня, вот все что о том прощании запомнила. И мысли не было, что не вернется, – голос дрожал, слезы текли тонкими ручьями. Вадим обнял мать, прижал к себе. – А мы с тобой маленьким на перроне стояли, пока поезд не скрылся за поворотом, – горько вспоминала она.
         Светлана с немой болью слушала откровения свекрови. Слезы текли, капали на воротник блузки. Вдруг исказилось ее лицо, догадка пришла жуткая, тень пронеслась в глазах, сердце содрогнулось. Она едва слышно вскрикнула, прикрыла губы ладонью. Вадим с мамой не заметили.
         Вышел из спальни Максим Петрович. Присел рядом с Натальей Леонидовной, нахмурился озабоченно.
         – Максим все знает, – она чуть успокоилась. – Если бы не он, я, наверное, с ума сошла. И даже не знаю, смогла бы все рассказать?
         – А что было дальше?
         – Ну что дальше? Пропал Андрей. В розыск объявили, из милиции телеграмму в Ленск отправили. Только через полтора года ответ пришел. Нашли растерзанное зверями тело. Лишь по обрывкам железнодорожного билета смогли определить, что это твой отец был. А шаман, который с ним шел, так и вовсе пропал, никаких следов не осталось, как ни искали. Мне свидетельство о смерти прислали, да письмо, что Андрей захоронен в тайге, в двухстах тридцати километрах от города Усть-Кута.
         – Вот все документы, – она передала Вадиму небольшой пакет. – Прости, что молчала, обманывала, будто он полярником был. Не могла я правду сказать, боялась, и ты цветок этот проклятый искать станешь. И сгинешь также в лесу. Душа у меня всю жизнь болела. Какая-то ситуация безвыходная. Максим советовал обо всем рассказать, а как дальше, – тебе самому решать. Мы и в церковь ходили, к священникам обращались знающим в этих делах, и свечи ставили, и обедню о здравии твоем на год вперед заказали. Сам разобраться должен, что делать, так нам ответили. С богом ты или в дьявольские сети угодить хочешь, это лишь от тебя зависит.
         Мы с отцом в младенчестве крестили тебя в Вознесенском соборе, хотя мои родители против были. Такое у них неприятие религии! Коммунисты. Потом полгода со мной не разговаривали, видеть не хотели. Пока не рухнул Советский Союз, все в босса своего партийного верили. Ну, хоть сообразили вовремя, что к чему. Как Андрей пропал, только они нас поддерживали. Грядками на даче, да пенсией мизерной, которую беспрестанно задерживали. Я в издательстве гроши получала, а больше не брали никуда. Помнишь, как бросила все, на ярмарке в переходе метро работала, китайским барахлом торговала? Тут уже я всех тащила, неделями без выходных в душном подземелье сидела. Хотя бы тебя вырастила. Жаль родители рано ушли, чуть за семьдесят прожили. Ты в училище поступил, когда на похороны бабушки отпустили…
         – Да, помню, – он сидел глубоко задумчивый, потрясенный маминым откровением. Мысли вразброд метались в уставшей голове. Никак не удавалось выделить главное, принять какое-нибудь, пусть даже предварительное решение. Растерянность и бессилие захватили неотвратимостью смертного приговора. Он не мог не поверить рассказу родной матери. И в то же время никак не укладывалось в сознании: какой цветок, какое проклятие? Вадим не верил ни в бога, ни в дьявола, просто не интересовался такими вопросами. Все это проходило мимо, никоим образом не привлекая внимания. Сказки, волшебство и нечистая сила, как увязать это с тяжелыми авианесущими крейсерами, сокрушительными противокорабельными ракетами и атомными подводными лодками? Как сочетается проклятие ведьм, и то, что одним залпом «Гранитов» он сможет отправить на дно эскадру неприятеля? Причем здесь бог или дьявол, когда ядерная ракета «Булава» запущенная с АПЛ проекта «Борей» в мгновение сотрет с лица земли Нью-Йорк?
         Он тщетно пытался стряхнуть наваждение. Некстати вспомнилась та самая женщина, продавец надувных игрушек, и ее странная зловещая фраза про тележное колесо. Вадим посмотрел на супругу. Она сидела, отвернувшись, прикрыв лицо руками. Плечи мелко дрожали, слышался тихий протяжный стон и короткие всхлипывания. Мама и Максим Петрович обеспокоенно наблюдали за девушкой, так чутко отозвавшейся на эту мучительную исповедь.
         – Света, что с тобой? – Вадим подошел, низко присел перед ней. – Ты так расстроилась?
         – Вадим, – она обняла его, прижалась влажными щеками. – Ты ведь не знаешь, бедный мой Вадик! – громко заплакала. Все молчали, душой понимая отклик любящего сердца. Но того, что открыла Светлана, не ожидал никто:
         – Я беременна, – еле слышно прошептала она. – Мне сказали на УЗИ: у нас будет мальчик.
         У него вытянулось лицо, брови поднялись. Глаза посветлели, налились восторгом. Он до конца так и не смог осознать услышанную новость, понять скрытый смысл желанного известия. Крепко обнимал жену, приговаривал суетливо и радостно:
         – Хорошо, Света! Это же здорово, мальчик родится!
         – Хорошо? – она подняла лицо, глубоко всмотрелась в его глаза. – Хорошо, Вадим? Ты разве не понимаешь?
         Он действительно не понимал ее удрученной горестной реакции. Мама смотрела на них, в отчаянии прикрывая губы ладонью, Максим Петрович отвернулся с каменным мрачным лицом.
         – Ты уже позабыл о проклятии? Мало того, что у тебя времени не остается, так еще и на новорожденного сына все перейдет. Чему радоваться, зная, что жить ему, тридцать лет на роду написано? Я ждала этого момента, душа таяла от счастья, когда узнала, что будет мальчик. Тебя с мамой сегодня обрадовать хотела. А что теперь?.. – она зарыдала, прижимаясь к своему неизвестно за что обреченному мужу.
         Светлана сразу все приняла, с полным доверием отнеслась к воспоминаниям Натальи Леонидовны. Для нее это стало тяжелым потрясением. А вся радость от предстоящего рождения ребенка сменилась невыносимой болью. Но хуже всего удручала мысль о безнадежности, замкнутом круге из которого не было выхода. Ведь не только отец, но и дед с бабушкой Вадима сгинули в тайге, ища этот дьявольский цветок. А про остальных его предков вообще ничего не известно.
         – Ну как же так, Света? Что нам делать? Ведь должен быть выход! – на него было жалко смотреть. Он осунулся, потемнел лицом, как-то сжался весь, потускнел.
         – Надо принимать решение, Вадим. Какое, не знаю.
         – Да, сынок, времени совсем не остается, – мама поднялась с дивана. – Давайте спать, ночь уже, – она начала убирать посуду со стола. – Завтра утром думать будем.
         – Пойдем, Вадим, воздухом подышим, – Максим Петрович первым вышел на лоджию. С высоты десятого этажа далеко открывался ночной город. Россыпи огней, чистого звездного неба создавали иллюзию покоя, умиротворения. Звуки спешащих автомобилей, мерцание светофоров успокаивали, рассеивали тревогу. Свежий воздух, едва заметно разбавленный ароматом цветочной пыльцы, остужал лицо, сдерживал смятение скачущих мыслей.
         – Непростая ситуация. Я с такими вещами сталкивался не раз. У нас в институте исследовательскую группу по изучению и анализу экстрасенсорных явлений создали, интересные результаты получили. Дело в том, что циклические связи ДНК имеют способность «слышать» и менять собственное информационное поле под влиянием внешних источников. Таким образом, любое нарушение или энергетический пробой в одном месте вызывает микромутацию всей цепи. Изменяется генетическая решетка, возникают побочные связи, нарушаются глубокие родовые коды. Мембраны кольцевых молекул частично разрушаются, высокоактивные хромосомы получают информативный сбой. Двойная спираль сдвигается влево, нарушая все изначально заданные параметры. И ведь что интересно, такое может происходить дистанционно, независимо от места и расположения объекта. Важен только фактор родственной связи. Вот этого никто объяснить так и не смог. Ну, а передача по наследству искаженных генов это естественно.
         – Максим Петрович, объясните по-простому, я вообще ничего не понял, – Вадим внимательно слушал опытного ученого, но не видел смысла в туманных научных фразах.
         – Ну, хорошо. Если говорить проще, то получается, что определенно заряженные слова или текст в состоянии менять и судьбу, и характер человека. Как в одну, так и в другую сторону. Защитой может быть либо мощное электромагнитное поле организма, либо определенная информационная поддержка. Все это факторы взаимозависимые. Если выразиться языком компьютерной гиперболы, нужна перезагрузка на молекулярном уровне ДНК и РНК, генная перекодировка. То есть добиться изначально заложенного состояния. Только таким образом происходит избавление от полученных повреждений.
         – Да как же это сделать? Что говорит ваша наука?
         – А наука ничего не говорит. Она всего лишь открывает кем-то созданные законы бытия, вот и все. Поиск решений при нарушении законов и есть основная задача ученого сообщества.
         – И все-таки, что делать, Максим Петрович?
         – Смотри, Вадим. Раз проклятие наложено человеком сильным в энергетическом плане, значит, снять его может не менее сильный человек. Но, логически рассуждая, если это сделано с помощью отрицательной энергии, то вариантов может быть два. Либо ты сам становишься источником этой энергии, и тогда та, что была в тебе, переходит и растворяется в гораздо большем информационном поле. Либо второй вариант. Источник положительной энергии, поглощает побочный полиген и восстанавливает прерванные связи. Вот как с точки зрения науки снимается родовое проклятие.
         – Максим Петрович, не томите, какой полиген, что за источники энергии? Простите, я наверное элементарного понять не могу. Столько всего за сегодняшний день!
         – Или ты находишь очень сильного колдуна, или обращаешься за помощью к божественной благодати. Куда еще проще объяснить?
         – А как же цветок полуночный?
         – Тут все просто. Если удастся сорвать, ты обретаешь власть над отрицательной энергией. А подобное тянется к подобному. Так и твое проклятие уйдет туда, откуда пришло. Но будешь ли ты счастлив тогда, приняв столь тяжкий груз? Ведь поменяется в твоей жизни все, причем в негативную сторону.
         – А если к колдуну?
         – Это будет стоить денег, но не это главное. Избавив тебя от проклятия, он получит доступ ко всем кодам твоего ДНК. Иными словами, он получит власть над тобой. И не он один. А еще тот, кто имеет власть над ним. Может быть, это никак не проявится в твоей жизни, а может…
         – А к богу?
         – Вот. Я давно ждал этого вопроса. Что может быть естественней, чем обратиться к своему создателю? Кто лучше него знает, как исправить нарушенное, да еще и так, чтобы тебе во благо? Сколько существует человек, столько ищет он эти пути. А их два, простой и сложный, требующий глубокого убеждения. И от выбора зависит дальнейшая судьба не только тебя самого, но и будущего потомства. Жить ли с минусом в душе или созидать вместе с божественной энергией, стать ее частью.
         Вадим внимал речам доктора наук. Такого даже представить не мог, ведь ученые мужи вовсе не похожи на Максима Петровича. Ему неоднократно приходилось общаться с ними по службе на обязательных двухнедельных факультативах. Все они казались сухими и черствыми, погруженными в мир формул и лабораторных изысканий, замкнутые в своем узком научном пространстве.
         И все-таки нужно было принимать однозначное решение. Делать выбор немедленно, и сегодня, сейчас. Профессор ждал ответа, опираясь локтями на перила, рассеянно глядя в черные небеса. Казалось, он своими рассуждениями вел его к единственному результату. И Вадим не задумываясь, произнес:
         – Ну конечно к богу!
         – Не знаю, хватит ли у нас времени? Наташа слишком долго тянула, боялась тебе жизнь испортить. Да и не была уверена до конца, все думала: может как-то обойдется? Не обойдется. То, что мама вам рассказала, штука страшная. Нужно спешить, – он озабоченно вздохнул и добавил, понизив голос:
         – Я знаком с праведным иеромонахом Антонием. Уже как-то приходилось обращаться к нему. Он прозорливый и не то чтобы проклятия снимает. Просто говорит, что нужно сделать, как до Господа скорее молитву донести. Как в вере устоять, не искуситься, укрыться под защитой и покровом Богородицы, страсти, пороки из себя изгнать. И сам молится о душе предстоящей силе бесовской, да святостью своею крепость дает, духовные страдания исцеляет.
         – А где он живет?
         – В селе Завьялово в Покровском мужском монастыре, что стоит на пологом берегу реки Каракан. Это в Искитимском районе. Места там заповедные, богатые и красоты неописуемой. Давай завтра в зоопарк, раз пообещали, а на следующий день вместе поедем. Только тебе там задержаться придется на какое-то время.
         – Ничего, Максим Петрович! Мне терять нечего. Отец другим путем шел. Да и дед тоже неспроста в тайге погиб. Не стану их судьбу повторять, ведь у меня скоро сын будет. Сын!..

Продолжение Глава 6 http://www.proza.ru/2017/07/18/1222