Брэм Стокер. Окровавленный частокол

Мы находились в южной части китайской станции, когда «Джордж Рейнджер» был заказан для отправления в Малаккский пролив, чтобы подавить мятеж пиратов, которые в последнее время активно устраивали грабежи. Это было в сороковых годах, когда корабли действительно были кораблями, а не железными чайниками, наполненными механизмами и другой чертовщиной, и был шанс, что во время рукопашного боя тебя не взорвет в железном погребе неизвестно кто. Корабли в те дни были кораблями!

Было много кровопролития, что никакой черт не мог его остановить. Некоторые из нас прошли через проливы раньше, когда мы прибыли в «Полли Фемас» и собрались на китайской станции. И хотя мы никогда не останемся в каюте с малайцами, мы осмотрели некоторые их работы и знали, какого рода они были. Поэтому мы отправились из Сингапура на «Джордж Рейджер» - дерзком пушечном фрегате, на котором в то время было не так уж много места, - мы рассказывали множество историй и посматривали на часы на случай каких-либо действий желтого дьявола.  Некоторые из нас тащили его в одну сторону, а другие – в другую, но все, кроме немногих, хотели оказаться в рукопашной схватке с пиратами, что разобраться с этими подлецами. Там были некоторые люди, которые не возражали против обычной холодной стали и готовы были столкнуться с ножами и наконечниками стрел в любой день, даже в праздничный. Но им не нравилась мысль, что эти ножи были похожи на изогнутое пламя и могут разрезать человека пополам, прорубая его насквозь. Естественно, мы у нас не было таких ценностей в большом количестве, но многие шутки у нас были для них, а некоторые даже достаточно жестокие.

Вы можете быть уверены, что у нас не было хороших историй с большим количеством резни, крови и пыток, рассказанных за несколько часов, и почти весь экипаж корабля был занят, днями и ночами вспоминая и придумывая историю, которая заставила бы ловить воздух от удушья и бледнеть. Я думаю, что, так или иначе, капитан и матросы должны знать, что происходит, потому что из кают-компании вышел человек, который выглядел хуже, чем кто-либо на корабле. Мичман наслаждался видом с корабля, и хотел показать одному из мальчиков, как пирату могут использовать кризу, когда они вырезают сердца мужчин и женщин и разрывают их тела до подбородков.  Это было немного жестокой, порой, для бедных малодушных парней, - мужчина не может быть трусом, я полагаю, - но, во всяком случае, для них нет места на корабле, где они склонны вредить жизни, чем там, где есть всякие мужчины, вредящие своей смертью. Так что для них не было никакого милосердия, и капитан был хуже, чем любой другой. Капитан Виньярд командовал корветом «Сетинел» на китайской станции, а затем был назначен на «Джордж Рейнджер» для вырезания флота из хлама, что долбят «Раджу» из Кантона, гоняются за «Саутгемптон» с первого чайного сезона. Он был человеком, если вам нравится, бульдогом, полным адского огня, когда он начинал борьбу; он не стал бы малодушным за любую цену. «Бог ненавидит труса», - сказал он однажды. «По приказу Ее королевского Величества королевы Британии я здесь, чтобы выполнять Божью волю. Мигом схватить его и дать ему десяток!». По крайней мере, эта та историю, которую рассказывают о нем матросы, когда он был в Шанхае. Один из его людей повел корабль обратно, когда пришло время для переправки всякого хлама, который нужно было спустить вниз по течению. И сам он повел корабль своими руками.

Конечно, капитан знал, что работы там хватало еще до нас, и что это не был период лайковых перчаток и масла для волос, а тем более петлиц и цилиндров. И он не имел в виду, что на его корабле должны быть трусы. Так вы берете свои дэйви, но это не его вина, если на борту все было слишком хорошо, а мужчины боялись, что попадутся в лапы малайцев.

Теперь он сошел со своего пути, потому что ему было противно за такой народец, и он никогда не проверял слова мальчика или мужчины, если их лицо бледнело перед ним. На борту был один старичок, которого мы называли «Старый конец Земли», ибо он пришел из той части, где его мальчик служил на «Билли-хулиган», когда он сам еще плавал на нем и однажды ночью потерялся, врезавшись в греческий шлюп при Наварино в 1827 году. Мы привыкли дразнить его, когда были проблемы с кем-то из мальчиков, ведь он говорил, что и с ними может быть такая же беда. И теперь, когда мы поддразнивали его боязнью малайцев, он был разъярен и отвечал нам, что его сын умер, исполняя свой долг, и что он не мог предложить ничего другого.
Одной ночью произошел скандал среди курсантов, ибо они говорили, что один из них, которого звали Буря,  получил гипертонический криз от страха. Он был светлый маленький мальчик около тринадцати лет, который всегда доставлял всем удовольствие, даже в бедственное время. Но он был мягкосердечный, за что другие ребята иногда дразнили его. Он хотел честно признаться во всем, что думал и чувствовал, но теперь они обратили на него внимание, чего никогда не было. Конечно, у них был редкий бой для мальчика, который никогда не дрался кулаками. Мальчика случайно заметил капитан. Он настаивал, чтобы ему сказали, что все это значит. И когда молодой Буря высказался, тот топнул по палубе и сказал ему, повысив голос:

- На моем корабле нет трусов.

- Я не трус, сэр. Я джентльмен! – отрезал мальчик.

- Ты сказал, что боялся. Ответь мне: да или нет?

- Да, сэр, я боялся. И это была правда! Я сказал, что боялся малайский кризов. Но я не хотел уклоняться от них – нет. Генрих Наваррский был испуган, но все же он…

- Генрих Наваррский, черт его побери! – крикнул капитан. – И тебя тоже! Ты сказал, что боялся, а это, позволь сказать, это то, что мы называем трусостью на королевском военно-морском флоте. И если ты не один, ты можешь, по крайней мере, иметь благодарность и сохранить ее для себя! Не для меня! На палубу на весь оставшийся день! Я хочу, чтобы моя команда знала, чего следует избегать. А чтобы знать, нужно видеть это! – и капитан ушел, а мальчик, не говоря ни слова, побежал наверх.

Некоторые люди не стали говорить об этом слишком много. Единственный человек, который высказал свое мнение, был «Старый конец Земли»:

- Кто-то может быть трусом, но я бы хотел, что он был моим мальчиком.

Когда мы поднялись по проливу, солнце еще светило над нами. И во влажной жаре мы пришвартовали этот чайник на место. Да благословит нас Господь! Мы искали пиратов весь день и всю ночь, и не было человека, который бы не задремал на несколько часов. Мы плыли вместе с того момента, как отправились на север, а когда мы пошли, то начали рассматривать ручьи и реки. Именно здесь малайцы и спрятались; лихорадки и другие заболевания, словно мухи, казалось, не имеют на них никакого влияния. Там было довольно сильно неудобно, скажу я вам. Возле некоторых рек были манговые рощи, а болота становились все шире и шире миля за милей, так далеко, как вы только можете видеть, и там были вредные звери, птицы, рыбы, пауки, насекомые, деревья, кусты, цветы и побеги, выросшие на величину дома.

Но пиратские корабли держались впереди нас; и, если они снова прошли мимо нас в ночи на юг, пока мы бегали по средней части полуострова, где происходили события хуже пиратства. Так мы встали, как было возможно встать судну, терпящему бедствие; и, конечно, мы обманули нищих, двое из них вышли с рассветом и начали атаковать нас. У них был уродливый корабль: слишком длинный и низкий корпус, паруса Латинской Америки и двухместный экипаж.

Но если корабли были уродливые, то мужчины были еще хуже, таких страшных чертей я никогда не видел. Некоторые из них – смуглые, желтые ребята, некоторые – с бритыми головами и белыми глазными яблоками, а некоторые – черные, как ваша обувь. Среди них были один или два белых мужчины. И все несли пистолеты за поясом.

Они не очень сильно отличаются от нас, скажу я вам. Мы позволили им приблизиться, и тогда дали залп по ним, который охватил их палубы, как град или шторм, но на нем не повезло, что мы не смогли начать сражение с ними, ибо они сумели отплыть и убежать. Наша лодка была быстрой, но мы не посмели следовать за ними, так как они наткнулись на широкий ручей, с каждой стороны которого были болота и манговые рощи. Лодка вернулась через некоторое время, и нам сообщили, что они убегают вверх по реке, которая была достаточно глубокой, но имела небольшой канал, где лежали сотни аллигаторов. Казалось, это был какой-то форт, где река сужалась, и пираты побежали туда, а затем скрылись за поворотом реки.
Затем началась подготовка. Мы знали, что у нас есть два корабля, во всяком случае, отловленных в реке, и есть все шансы найти их логово. Наш капитан был не один, кто все время ходит и спит. И при дневном свете на следующее утро мы были готовы к нападению. Четыре лодки отплыли под руководством лейтенанта, а остальные, которые остались на борту, ждали нашего возвращения.

Это был ужасный день. Я был во второй лодке, и на всем было хорошо вместе, когда мы стали подплывать к сужающемуся устью реки. Мы начали свой путь через пару часов после небольшого потопа, и поэтому все, что мы увидели, когда стало светло, казалось свежим и водянистым. Но когда прилив закончился, среди многочисленной черной грязи начали повсюду проглядывать головы. Это не очень приятно, скажу я вам. Вряд ли у нас была возможность найти какой-нибудь канал, ибо повсюду шел очень быстрый прилив. И только когда лодка наткнулась на черную слизь, мы поняли, что были на берегу. Дважды наша лодка чуть было не попалась, но, к счастью, мы тянули и толкали ее, когда наступал отлив; и едва нам это удалось, лодка за что-то зацепилась. Лодка, которая была немного в стороне от остальных, застряла в предыдущем неприятном отрезке между двумя грязными бочками, а когда вода отошла, перевернулась на склоне, несмотря на все усилия, и мы видели, как этих бедолаг выбросило в болото. Несколько человек начали плыть к нам, но за каждым из них следовало что-то темное. И хотя мы кричали и делали что-то, что было достаточно шумным, и произвели множество выстрелов, аллигаторы с каждым мгновением подплывали все ближе, и с громким визгом люди опустились на грязное и склизкое дно. О, люди! Это было ужасное зрелище, которое стало новым почти для всех нас. Они бы взяли и нас, если бы у нас было время думать о том, что произошло. Я не знаю, но сомневаюсь, что многие охладели от этого. Но только после этого начался град, который отнес лодку обратно вниз. Другие люди попытались выплыть, и один курсант показал, как прилив смывает грязь прочь. Нам не было обидно, скажу я вам, мужчинам, которые вместо борьбы с аллигаторами и грязными бочками ушли в чужие тропические реки во время отлива.

Мы догнали пиратов практически сразу, но заметили, что аллигаторы вернулись туда, где были подняты головы малайцев и плыли по течению. Затем пираты развернулись и снова побежали, а мы продолжали за ними гнаться, хоть это было и сложно. Затем мы обогнули резкий изгиб реки и прибыли в узкое место, где с одной стороны был крутой склон, а за ним – пустынное болото, выглядящее хуже, чем мы видели до этого. С другой стороны находился своего рода форт, построенный на вершине высокого склона, но охраняемый частоколом и грязными бочками, которые лежали у его основания. После этого начался дождь из пуль, и мы заметили, как некоторые орудия повернулись к нам. Мы вряд ли были достаточно сильными, чтобы напасть на эту местность без разведки, и поэтому мы стали отходить, но не так быстро, как хотелось бы, ибо, прежде чем мы смогли выйти из зоны досягаемости пушек, сильный выстрел разнес весь правый борт одной из наших лодок.

Это было унылое продвижение к лодке, и отлив был супротив нас, ибо мы все только и думали о том, что должны сказать, - одну лодка и весь ее экипаж мы полностью потеряли, а несколько весел были разбиты одним сильным ударом. Так мы могли остаться без работы.

Капитан был в ярости; и в кают-компании и на борту в эту ночь не было ничего, на что не были бы направлены его гнев и проклятия. Даже мальчики с палубы и курсанты испытывали желание напасть на малайцев. Однако был наведен строгий порядок; и в дневное время три лодки ушли в острог для проведения точного опроса. Я снова был в одной из лодок; и, несмотря на то, что капитан сказал, чтобы мы все были злы, - у него язык, как купорос, скажу я вам, - мы все чувствовали себя довольно угнетенно и холодно, когда мы снова оказались среди тех страшных грязных бочек и увидели слизь, которая начала пузыриться.
Мы обнаружили, что форт был один и что нам придется пройти через него, если мы хотим следовать за пиратами вверх по реке, ибо он преградил нам путь. Там были и внутренние реки между двумя великими гравиевыми хребтами. И это был единственный канал, дававший небольшой шанс пройти дальше. Но его огородили с обеих сторон, поэтому свободным оставался лишь центр. Они могли бы забить камнями любого человека, находящего в лодке, проходящей мимо, но там не было никаких камней, которые можно было бы увидеть в их проклятой стране!

Когда мы вернулись, получив два солнечных удара, и сообщили все капитану, он приказал начать подготовку к нападению на форт, и на следующее утро все началось. Это была тяжелая работа. Мы приблизились к форту, но, когда прилив закончился, мы были чуть дальше, это помогло нам не попасть на мель. Весь дом кишел улыбающимися бесами. Они, видимо, знали какой-то способ добраться до своих лодок позади частокола. Они не стреляли. И это было самым отягчающим, что только можно себе представить. Они, казалось, знали что-то, что мы не сделали, и выжидали. Когда прилив опускался все ниже, а грязевые лужи становились все больше, что солнце заставило их шипеть от жары, откуда-то появилась пара людей, от вида которых сводит желудок. Поэтому, увидев их одних, сердце дрогнуло!
Слизь вобрала в себя всевозможные цвета, как вода. И это место казалось живым, но ужасным. Аллигаторы держатся подальше от лодки и ближайшего к нам берега, но прочная вода была полна угрей и водных змей, а в грязи находились черви, пиявки и ужасные, безвкусные цветные крабы. Сам воздух тоже был заполнен насекомыми-вредителями – мухами всех видов и каким-то большим полосатым насекомым, которое они называют «тигровым комаром», выходящим в дневное время и кусающим вас, словно раскаленные клещи. Это было очень плохо, скажу я вам, для нас, мужчин с волосами на лице, но некоторые из мальчиков были очень бледны и сидели довольно тихо. Вся толпа малайцев за частоколом начала закатывать глаза, махать руками и кричать. Мы знали, что была какая-то причина для этого, но не понимали ее, и это мучило нас больше, чем что-либо. Затем капитан прокричал нам, чтобы мы начали наступление на частокол; так мы все прыгнули в грязь. Мы знали, что там не может быть очень глубоко, так как там внизу гравий. Грязь нам была по колено, но мы боролись, поскальзывались и падали друг на друга; и, когда мы добрались до вершины, у нас был такое удивление, которого вы никогда не видели. Но, по-моему, сердце не ушло в пятки, и малайцы вытягивали свои шеи за частоколом, а затем со смехом или улыбками, которые дьявол позволил им иметь, отступили назад и упали один на другого, когда услышали наше приближение.

Между ними и нами было небольшое расстояние, которое оставалось проплыть, когда начался отлив. Земля казалась очень сухой, и прежде всего наши люди ринулись вниз по склону, а затем мы поняли, почему они раньше молчали и ждали! Мы попали в обычную ловушку. Первые ряды сразу исчезли в грязи и иле, и те, кто оказался рядом, ушли в них по подмышки, прежде чем они смогли их остановить. Затем эти малайские бесы предстали перед нами, и пока мы пытались вытащить наших парней, они косились на нас с различными стрелковыми оружиями. У них очень странный ассортимент, скажу я вам.

Это было все, что мы могли сделать, чтобы вернуться на склон на лодках – все, что у нас осталось. Мы гребли руками, стараясь это делать с полной силой. Мы должны были это делать так быстро, как могли, чтобы протащить свои лодки через частокол. Но прежде чем мы это сделали, мы вытащили живых и мертвых из грязи, сделав небольшой плот из длинных бамбуков. Мы слышали страшный визг некоторых бедолаг, когда что-то полоснуло по ним. Мы не осмелились ждать; но мы увидели достаточно, чтобы заставить нас поклясться отомстить им. Когда мы видели, как эти бесы палкой пробивали головы наших товарищей, а затем насаживали их на шипы частокола, начался мятеж, потому что капитан не дал нам вернуться и еще раз попробовать начать наступление. Он был достаточно холоден сейчас; и те из нас, кто его знал и понимал, что у него на уме, увидели, как он показал белые зубы своего рта, и почувствовали, что было не очень хорошо.

Когда мы вернулись на корабль и сказали, что произошло, все уже было в огне; и почти каждый мужчина уже натачивал саблю, пока она не стала острой, как бритва. Капитан собрал всех на корабле, и распределил каждого по лодкам, чтобы в следующий раз быть наготове; и мы знали, что на утро у нас был запланирован очередной штурм пиратов. У нас есть двенадцать шестипудовых пушек в большинстве лодок, чтобы дать им фору для большого выстрела, прежде чем мы сблизились.

Когда мы подплыли к частоколу, поднялись волны, и мы подумали, что лучше подождать до рассвета, ибо в темноте было очень плохо работать среди всей этой грязи во время отлива. Так что мы немного задумались, а потом, когда небо начало светлеть, мы подошли к форту. Когда мы подошли достаточно близко, чтобы его можно было видеть, среди нас не было такого человека, которые не хотели бы отомстить, ибо там, на шипах частокола, были все бедолаги, которых мы потеряли накануне, а тучи комаров и мух уже начали жужжать вокруг них. Но, кроме этого, снаружи частокол был окрашен кровью так, что весь дом представлял собой кровавую массу. Вы могли чувствовать такой запах, когда всходит солнце!

Так, день был тяжелый. Мы открыл огонь из нашего орудия, и малайцы ответили нам тем же. Из-за форта прошел флот, и на некоторое время мы должны были обратить на него внимание. Небольшие пушки послужили нам хорошо, и мы навели некий хаос среди их лодок, наш снаряд прошел сквозь них, и больше половины из них были потоплены. Вода была полна подпрыгивающих голов, а прилив унес их от нас, их крики и вопли какое-то время были слышны за фортом, а затем прекратились. Другие лодки заметили опасность, развернулись и уплыли через узкий приток. Нас оставили в покое на несколько часов. Затем мы вновь отправились к форту. Мы выставили свое оружие на сваи частокола, чтобы было удобнее стрелять. Но огонь малайцев был слишком близок, они слишком быстро орудовали своими винтовками и мушкетами. Наше металлическое оружие было тяжелее, и мы оказались не в своем диапазоне. Прежде чем мы смогли что-то увидеть, мы постучали по частоколу. Оказалось, что настоящий форт был внутри. Мы должны были идти вниз по реке, но нам это не удалось сделать в безопасности от берега. Так, нам не удалось произвести на малайцев никакого впечатления. 

Это был долгий и ужасный день! Солнце грело, словно печь, и мы сходили с ума от жары, муж и гнева. Было настолько жарко, что если бы вы коснулись металла, вы бы обожглись. Когда прилив начался, капитан приказал поднять шлюпки; когда наступит отлив, мы должны были начать снова. К этому времени наши выстрелы были почти закончены, и мы думали, что пришло время отплывать; но вдруг пришел приказ готовиться к атаке, и через несколько мы начали переплывать реку, идя прямо на частокол. У мужчин поднялось настроение, и пираты высунулись поверх частокола. И один из них отрезал голову нашему человеку и повесил ее на пику частокола, тем самым показывая, что с другими произойдет то же самое! Когда мы подошли еще ближе, малайцы исчезли, и наступила могильная тишина. Мы знали, что там что-то было, но не могли сказать, что именно, как вдруг из крепости выплыл целый ряд лодок. Мы посмотрели на них и искромсали их, как делали раньше. На этот раз прилив был на нашей стороне, и в воде оказались десятки покачивающихся голов, смотрящих на нас. Раздался дикий вскрик, когда аллигатор потащил кого-то вниз, в грязь. Это продолжалось не так долго, и мы отбили их достаточно, чтобы быть в состоянии получить уже практически захваченный частокол, когда лейтенант, находящийся на корабле, крикнул:

- Назад с лодки! Быстрее, быстрее! Прилив падает! – и в едином порыве мы начали отчаливать. Затем, в одно мгновение, малайцы снова ожили и начали палить по нам так быстро, что, прежде чем мы смогли выбраться в начинающийся водоворот, в наших лодках оказалось очень много мертвых людей.

Нет смысла пытаться что-либо еще сделать в этот день. И после того как мы сделали для раненых все, что могли, мы занялись починкой наших лодок, ибо там был дыры от пушечных ядер, которые нужно было заткнуть. У аллигаторов сегодня был хороший день, мы видели, как они лениво лежали, словно были сытые. Да! И там было достаточно оставить несколько земляных акул в ближайшем будущем; мужчины на борту, как нам сказали, хотели во время отлива идти вместе, поднимаясь вверх и опускаясь вниз, чтобы обойти зыбь, но тогда не было пиратов.

И когда мы собрались на борту, остальным не терпелось знать, что мы сделали. И когда мы начали рассказывать о том, как малайцы нанизывали головы на шипы окровавленного частокола, люди скрежетали зубами, а «Старый конец Земли» сказал:

- Окровавленный частокол! Мы этого не забудем! Следующей будет наша очередь окрасить его кровью.

И так получилось, что мы дали этому частоколу имя. В ту ночь капитан был похож на человека, который совершил убийство. Его было похоже на столь, а глаза были красными, как пламя. У него, казалось, не было какой-то одной мысли; и все, что он делал, выглядело очень тяжело, словно его сердце было медным. Он дал распоряжение сделать все, что необходимо раненым, а затем сказал врачу:

- И заметьте, это надо сделать так хорошо, как только возможно. Наша команда уже в меньшинстве!

До этого момента мы все знали его отношение к мужчинам, но теперь он видел в нас только машину для борьбы! Правда, так он думал и о себе. Дважды за ночь он резко вспылил на новый лад. Конечно, мужчины, говорили о нападении, и было много хвастовства и поддразниваний, ибо все казалось мрачным и серьезным, а некоторые из стариков начали рассказывать о крови и мучениях. Капитан вышел на палубу, и пока он ушел, заметил одного из мужчин, которые ему не нравились. По всей видимости, он ему тоже не нравился. Капитан повернулся к нему на каблуках и свирепо прорычал:

- Пришлите сюда врача!

Когда врач пришел, капитан сказал ему, холодным, как лед, голосом, но при этом с самой вежливостью:

- Доктор Фейрбразер, здесь есть больной человек! Посмотрите на его бледное лицо. Что-то не так с его печенью, я полагаю. Это единственная причина, по которой лицо матроса становится бледным, когда впереди – борьба. Отведите его в лазарет и сделайте что-нибудь для него. Я хочу вырезать из него проклятое малодушие совсем! – и с этими словами он спустился в свою каюту.

Раньше у нас была жаркая борьба, мы кипели после этого. И мы все знали, что следующее нападение на окровавленный частокол будет последним. Так или иначе. Нам пришлось ждать еще два дня до нападения, так как нужно было подготовить лодки и снасти. Мы не должны допустить никаких ошибок на этот раз.

Это было сразу после полуночи, когда мы начали готовиться. Каждый человек был на своем посту. Светила луна, и нам было легче, а капитан стоял и следил за тем, чтобы каждый человек был на своем месте – ничто не ускользало от него. И когда лодка была починена, подошел мичман, молодой Буря. Когда капитан увидел его, он подозвал его к себе и закричал перед всем экипажем:

- Почему ты такой бледный? Что с тобой случилось? Твоя печень тоже вышла из строя?

Мальчик действительно был бледным, но от подобных оскорблений кровь хлынула к лицу, и при свете звезд мы могли видеть, как он покраснел. Затем капитан отошел и оставил мальчика бледнее, чем когда-либо. Буря ответил нежным голосом, но стоял по стойке смирно:

- Я не могу придать красноты моему лицу, сэр. Если я трус только потому, что бледнею, то, наверное, Вы правы. Но я все равно должен исполнить свой долг! – и с этим словами он выпрямился еще больше, коснулся фуражки и спустился в лодку.

«Старый конец Земли» сидел в лодке позади меня, а с ним еще пять-шесть человек. Он шепнул мне сквозь зубы:

- Слишком грубо это! Возможно, он подумал, что он всего лишь ребенок. Но он все же пришел, даже если и был трусом!

Мы взяли весла и поплыли по реке во время прилива. Если кто-нибудь имел какие-либо сомнения в том, что это шутка, он был тогда никем в таком случае. Это была довольно мрачная пора, скажу я вам, большинство из нас чувствовали, что на «Джордж Рейнджер» не будет пустых гамаков в эту ночь, победим мы или нет. Но мы хотели победить, даже если бы нам пришлось войти в пасти акул и аллигаторов ради этого. Когда мы подошли ближе, то, не теряя времени, пошли прямо на форт. Сначала, конечно, мы проплыли вверх по реке в полном молчании, и я думаю, что застали пиратов врасплох, ибо к тому времени они ожидали нас. Конечно, они оказались достаточно быстрыми, и по обе стороны частокола была только музыка. Мы не хотели рисковать с грязью в этот момент, так что мы пробежали под решеткой практически сразу. Мы обнаружили, что они отремонтировали разрушенные части, которые нам удалось задеть в прошлый раз. Они дрались, как дьяволы, ибо знали, что мы могли победить их в рукопашном бое, если когда-нибудь до этого дойдет. И они отправили свои лодки вокруг частокола, чтобы взять нас с фланга, как они делали каждый раз перед нападением. Но в этот раз мы не далеко ушли от того места, где начали атаку, и мы позволили нашим лодкам выйти за пределы принятого ими решения и подплыли ближе к их дому.

Это была долгая и кровавая борьба. Они были укрыты и знали, что время было с нами, когда должен был начаться отлив. Если бы у нас не получилось, мы должны были снова начать бороться с грязью. Но мы тоже это знали и не теряли времени даром. Все-таки мы, люди, мужчины, в конце концов, и мы не могли уплыть из-за частокола на лодке. Нам было так жарко, работа кипела у нас в руках, поэтому мы никогда не обращали внимания на время.

Но вот волна упала и оставила нас на берегу под окровавленным частоколом, и половина лодок была отрезана от нас. Около тридцати человек покинуло нас, и мы знали, что должны бороться, нравится нам это или нет. Это не имеет большого значения, во всяком случае, для нас это была игра, и мы должны пройти ее. Когда капитан все это увидел, то отдал приказ встать на середине потока и выстрелить в форт, в то время как мы должны были сделать все возможное, чтобы попасть туда. Было бесполезно пытаться пройти по мосту через этих разгильдяев. Мы были в затруднительном положении, я бы сказал, между двух огней. Лодки были недостаточно высоки для пушек, чтобы начать огонь, не выходя за форт. Пиратам не понравилась, скажу я вам, что мы немного навредили им. Капитан знал свое дело и держал весь огонь орудий на одной стороне частокола, пока не появилась дыра, с помощью которой мы могли бы попасть туда. Когда это было сделано, мы вошли в форт. Это дало нам некоторую защиту, поскольку они не могли открыть прямой огонь в нашу сторону, а мы держали свои пушки подальше. Это была жаркая битва, и мы начали падать от шальных выстрелов и гранат, которые они продолжали бросать с частокола на нас.

Пришло время, когда мы обнаружили, что должны сделать рывок в сторону форта, или схватить кого-нибудь на том месте, где мы стояли. Малайцы направили свои пушки на крепость, а там была опасность для наших кораблей, когда они пытались пересечь проход между сваями. Один корабль задело, и он ушел вниз в течение минуты. Поэтому мы ворвались внутрь частокола и оказались в узком пространстве между двумя стенками из свай. Во всяком случае, это место было гораздо суше, и мы почувствовали облегчение, когда выползали на коленях из дымящейся грязи. У нас не было времени, чтобы проигрывать, и лейтенант Вебстер сказал нам, чтобы мы попробовали перебраться через частокол спереди.

Он был не такой высокий, но склизкий книзу и жирный кверху. И мы не смогли сделать то, что хотели. Выстрелом из пистолета убили лейтенанта, и на какое-то мгновение мы подумали, что остались без лидера. Молодой Буря был с нами, все время молчал, а его лицо было белым, как у призрака, хотя он делал все от него зависящее, как и все мы. Вдруг он крикнул:

- Здесь, ребята! Возьмите и бросьте меня. Я знаю, что вы пойдете за мной.

Человек зашевелился. Затем юноша топнул ногой и снова крикнул, я помню его молодой, высокий голос:

- Моряки, это наш долг! Я здесь командую!

После этих слов мы все встали по стойке смирно. Затем Джек Принг, которого мы называли гигантом, ибо он был шесть футов и четыре дюйма ростом и силен, как вол, высказался:

- Это не долг, сэр, бросать офицеров в ад!

Парень посмотрел на него и кивнул:

- Кто желает стать добровольцем? – спросил он. И каждый человек вышел вперед. – Хорошо, ребята! Теперь возьмите и бросьте меня. Мы спускаемся, так или иначе, - и он указал на черный флаг, который пираты установили на флагштоке. Затем он взял маленький флаг и положил его на свою грудь. – Это больше подходит.

- Мне не нужно этого делать, сэр? – спросил Джек.

Парень рассмеялся и снова сказал:

- О, мои глаза! У кого-нибудь есть кран для подъема этого гиганта?

Парень сказал нам, чтобы мы поймали его, а когда Джек замешкался, он продолжил:

- Мы всегда были друзьями, Джек. И я хочу, чтобы ты был одним из последних, кто трогал меня!

Так, Джек схватил его с одной стороны, а «Старый конец Земли» взял его с другой. Остальные к этому времени сняли обувь и стянули рубахи, а ножи взяли в зубы. Двое мужчин немного раскачали мальчика и бросили его поверх частокола. В форте была пауза в течение нескольких секунд, а затем мы увидели бамбуковый флагшток, который качался по ветру и ломал черный флаг. Буря взял флаг со своей груди и повесил его над верхней частью поста. Он махнул рукой и повеселел, и его настроение, словно гром, пронеслось через реку. А потом случился выстрел, после которого он упал на землю, мы с диким воплем пошли за ним.

Мы никогда не знали точно, как мы получили это частокол. По сей день я не могу даже представить, как мы сделали это! Но когда мы сиганули вниз, то увидели что-то лежащее у подножия флагштока, и это было красным! Бесы сделали свое дело! Но это было последним их действием, ибо мы пришли к ним с ножами. Ни один из нас не издал ни звука. И мы гнали их, словно град во время шторма! Мы не оставим ни одного живого существа в пределах этого окровавленного частокола в этот день!
Прошло некоторое время, прежде чем мы снова услышали крик. Лодки шли вверх по реке. Крепость была наша.

Между нами, мы сделали редкое оформление пиратского гнезда. Мы уничтожили все лодки на реке и два корабля, которые мы давно искали. Мы сожгли каждый дом, причал и частокол. И для тех, кого мы поймали, не было пощады. Некоторые из них убежали через болото. Они знали, что мы не будем следовать за ними. Солнце опускалось, когда мы поплыли домой на корабле. Это было достаточно веселое возвращение домой, несмотря на наши потери. Бедняга! Когда они подняли на палубу Джека, люди подошли посмотреть на него. Его лицо было бледным. Мы чувствовали, что нам предстояло загладить свою вину, но капитан наклонился и поцеловал его в лоб.

- Мы похороним его завтра, - сказал он. – Но в голубой воде. Как и подобает бравому моряку.

На рассвете следующего дня его положили на решетку, зашитую в гамаке. Весь экипаж собрался для его похорон, и капеллан читал панихиду. Затем он рассказал немного о нем, как он исполнил свой долг. Также он сказал, что этот юнец был примером для всех, что его все любили и почитали. Затем каждый из мужчин сказал о нем несколько хороших слов и пожелали ему хорошего погружения и чтобы он присоединился к другим героям в море. Но «Старый конец Земли» вышел и потрогал фуражку капитана.

- Скажи-ка ты, дружище! – сказал капитан.

И он стоял, с треуголкой в руке, в то время как «Старый конец Земли» сказал:

- Товарищи! Вы знаете, что сказал священник. Мальчик выполнил свой долг и умер, как храбрый джентльмен, каким он и был! И мы желаем, чтобы он был сейчас здесь. Но при всем этом, мы не можем испытывать к нему жалость или к его поступку, который стоил ему жизни. У меня когда-то был мой собственный мальчик. И я надеялся на него. Он хотел завоевать славу и честь и стать адмиралом флота. Да поможет мне Бог! Я предпочел бы видеть его лежащим под флагом, как мы видели этого храброго мальчика. И я знаю, почему он был там. Он умер ради своей королевы, своей страны и чести своего флага!