Миллер попал в переделку

Сколько жил мышонок Миллер, все время мечтал о том, чтобы быть самой обычной домашней мышью. Хотя, не просто обычной, что живет в подвале, и как воришка ночью прокрадывается на кухню. Он мечтал о жизни ручной домашней мыши.

Как завидовал он хомячкам, живущим в клетке, у которых было все: и тебе еда от пуза; и мягкая постелька из бумажек; развлечения в виде колеса – пожалуйста. За тобой ухаживают, играют с тобой, берут на руки, любят безмерно. Что же имел он? Семья огромная, и за всеми присмотр нужен, тут уж не до собственной жизни. Жил то в одной норе, то в другой. Питался не пойми чем, что сам подберет – тому и рад. Летом – жарко, зимой ветер аж до костей пробирает. Дождь он особенно не любил, потому что тогда шерсть склеивалась, вода попадала в уши, а уж если хвост промокнет, и замерзнет, то насморка не избежать точно.

А в доме? А в доме тепло, свет горит, из каминной печи идет дымок. Раз в неделю оттуда доносятся такие ароматы, что аж желудок сводит! Но что делать, в дом-то идти нельзя.

- Раз родился полевой мышью, тут тебе и жить, - с детства говорили родители.

Он в это и верил. Смотрел на своих старших братьев и сестер, на их огромные мышиные семьи, и верил. Потому что другого просто не представлял себе.
 
И лишь изредка, когда удавалось увильнуть от своих друзей или родственников, он садился на пенек, и вглядывался в даль, туда, где на горизонте виднелся дом, а из каминной трубы шел легкий дымок.

Много лет прошло и зим с той поры, как Миллер впервые посмотрел на дом на горизонте. Но за все время, так и не отважился подойти к нему ближе. На его макушке уже появилась парочка седых волосин, хотя и усы, и шерстка все еще были, как у молодого мыша. Но за плечами был огромный жизненный опыт, и отлично развитая смекалка. С приходом каждой весны, тоска по дому становилась все сильнее и сильнее. И вот однажды Миллер подумал, что если он не сделает этого отважного шага, то так и не узнает, действительно ли так хорошо иметь свой собственный дом, и чтобы о тебе все время заботились.

Однажды ночью, когда люди точно улеглись спать, а его собратья копошились в траве в поисках упавших зерен, Миллер снова посмотрел в сторону горизонта. И его вдруг взяла такая тоска. Он встал на задние лапки, прижал уши к голове, растопырил свои усы, и стал внюхиваться в даль.

Спустя всего пару минут он, как шпион, крался к дому, перебегая от одного кустика к другому, от сухой палки к комку земли. Хорошо освещенный лунным светом, он не хотел попасть в лапы дальнозоркой совы, так и не исполнив своей мечты.

Минут за двадцать Миллер преодолел расстояние в пару километров, и вот уже стоял на пороге огромного дома, который мирно спал в эти часы.

Не зная, куда же ему податься, мышонок свернул налево у крыльца в поисках какой-нибудь неприметной лазейки. В больших домах он ни разу не бывал, поэтому не имел никакого представления о том, как все устроено внутри. Все, что он видел до этого – это были мышиные норы, большие и маленькие. Бывал пару раз и в кротовьих лазах. Но тут ведь совсем другое дело!

Едва переборов свой непонятный страх, Миллер нашел щель в фундаменте, и протиснулся под облицовку дома. Внутри было очень тесно и темно. Едва его хвост скрылся в щели, лунный свет тоже перестал проникать внутрь. Теперь ему пришлось ориентироваться лишь своими усами и зрением, которые, однако, еще никогда его не подводили. Долго ли шел он, петляя между фундаментом дома и обшивкой, утеплителем и деревянными балками – он не знал. Но ему казалось, что уже давно пора бы оказаться в более просторном месте.

Вдруг, неожиданно для самого себя, мышонок оказался в очень большом помещении. Здесь было темно, и со всех сторон его обступали незнакомые запахи.

Миллер запаниковал. И как только он, опытный и хитрый мышь, мог отправиться в такую экспедицию совершенно неподготовленным!

- Совсем потерял голову, на старости лет! - Злясь на самого себя, пробормотал он.

Напряжение росло, потому что мышонок захотел вернуться, но щели назад не находил. Миллер пробежал направо – уперся носом в деревяшку, потрусил назад – там тоже стена. Ничего не оставалось, как попробовать продвинуться прямо.

Миллер сделал несколько шагов вперед, почувствовал под лапами что-то холодное, но не успев притормозить, потерял равновесие, и полетел вниз.

Этот полет, казалось, длится целую вечность. В попытках зацепиться хоть за что-нибудь, Миллер размахивал лапами, и отчаянно крутил хвостом. Он даже попробовал шевелить ушами, вдруг, у него получиться взлететь. Но все попытки были тщетными. В итоге, он достиг какого-то дна, и шлепнулся боком о твердую поверхность. От испуга мышонок даже забыл дышать. Эти несколько секунд он еще рас вспоминал то, как именно он соскользнул, как летел, и, наконец, как приземлился.
 
- Я, должно быть, умер, - промелькнула у него мысль в голове, как обычно бывает в таких ситуациях.

Но вдруг сердечко отчаянно застучало, и Миллер жадно стал хватать воздух своей маленькой мордочкой.

- Нет, еще жив, - заключил он, действительно не понимая, радоваться или печалиться.

Но, будучи оптимистом, подумал, что это все же к лучшему, что еще не все потеряно, сейчас он все исправит.

Миллер попытался встать, но понял, что серьезно ушиб переднюю лапку. Дрожа от ужаса, он встал на более-менее здоровые оставшиеся три, и поджал переднюю правую под себя.

Вокруг по-прежнему не было ничего видно, и мышонок решил обследовать пространство на ощупь. Страх с завидным постоянством пробирал его до костей, нарушая тем самым ход мыслей и ровное дыхание. То и дело он дрожал всем телом, и шерсть от мурашек вставала дыбом. Но Миллер не сдавался.

В какую сторону он не повел бы мордочкой, усы непременно натыкались на какую-то преграду. Из чего ушлый мышонок заключил, что он угодил в какую-то круглую ловушку, которая больше него по периметру всего раза в три. На удивление, мышонок не воспринимал здесь совершенно никаких запахов. Где-то вдали, а точнее наверху, пахло молоком, морковью, картошкой, капустой. Какой-то крупой, но на этом он снова не смог сосредоточиться, потому что он начал дрожать всем телом.

Снова обошел он свою ловушку по периметру – ничего не изменилось. Тогда он решил пробежать по кругу, прихрамывая на одну лапку. Но ни при ходьбе, ни при быстром беге обстановка не менялась. Зато немного согрелся. Там, на дне этой ловушки было холодно. Стены были сплошными и ледяными, он дотронулся до них левой лапкой, и холодок пробежал он макушки до самого кончика хвоста. Такого материала он еще не встречал. Он был повсюду: под лапами и по бокам, насколько хватало его роста.
Так грустно Миллеру еще никогда не было. Он попытался отыскать свой оптимизм, но тот, похоже, оставил его еще во время полета в эту бездну.

Все вокруг было черным, холодным. Рядом не было никого более мудрого и опытного, кто мог бы ему помочь. От отчаяния Миллер сглотнул, и этот глоток эхом раздался по его темнице. Мышонок вздрогнул, присел на задние лапки, поджал хвост, и стал думать.

Другого не оставалось.

Но сейчас мысли в голову лезли самые что ни на есть отвратительные. Что он один, что скоро умрет, что его поймали, чтобы превратить в чучело. Загоняя сам себя еще больше в депрессию, Миллер, однако уже не мог остановиться.

Самое ужасное, что мышонок не понимал, сколько времени он уже находится в этом заключении. Все время было темно, ни звука, ни шороха извне он не слышал. Только бешеный стук собственного сердца, прерывистое дыхание и тихое постукивание хвоста об пол. Есть не хотелось, но только потому, что он об этом просто не думал.

Миллер прикинул, и решил, что находится здесь уже неделю или две.

Ночной холод пробирал его до костей. Задние лапы и хвост озябли и, видимо, даже посинели. Уши и нос закоченели, поэтому его то и дело потряхивало, хотя он и пытался расслабиться. В надежде согреться, Миллер пробежал по периметру несколько раз, но у него только вспотела спина, а конечности при этом так и не согрелись.
От того, что он не понимал ни где он, не что происходит, в мыслях он рисовал себе самые ужасные картины. Вдруг почувствовал, что все его внутренности сжались, и тошнота подступила к горлу. Голова при этом тоже кружилась.

- Ну, братец, так дело не пойдет! – приказал он сам себе, и кое-как поборол тошноту.

Но выхода из данной ситуации он все равно не видел.

Погоревал, погоревал Миллер, и решил лечь на спину, и умереть от горя, потому что все плохо.

Запрокинул он лапки наверх, закрыл глаза, и стал ждать своего часа. Лежит, а слезы из глаз сами собой льются. Жалко ему себя, и обидно, что до мечты так и не добрался. Плачет, остановиться не может. Уже и мордочка вся вымокла. Слезы по шерстке ручейками стекают. А одна слезинка взяла, да и не вбок побежала, а к затылку, а оттуда прямиком в левое ухо закатилась.

И так щекотно от этого Миллеру стало, что он даже засмеялся. Засмеялся, и страх даже сам испугался, ослабил свою хватку. Мышцы мышонка ослабли, и он почувствовал, как на самом деле сильно устал. Он перевернулся на левый бок, свернулся калачиком, поджал под себя хвост, и уснул.

Проснулся Миллер от яркого света, окружившего его со всех сторон.
- Ну, вот и все, - подумал он, вглядываясь вверх.

Миллер сладко зевнул, обнажив свои четыре длинных зуба, и расслабился.

-Мама, мама, смотри, кто свалился сегодня ночью в банку! – Раздался сверху чей-то звонкий голос.

- Да это же полевая мышь, ишь какая любопытная, в дом захотела! – прозвучал в ответ более зрелый голос, - Иди, выпусти его в поле, пусть к своим бежит.

- Маам, можно мы его оставим? Посмотри, какой он хорошенький, маленький. По-моему, он даже не кусается…

- Тебе что, хомяков мало?

- Ну, пожалуйста…

- Ну, хорошо. Только если он будет пытаться сбежать – выпусти его на волю.

- Хорошо.

И Миллера очень быстро понесли куда-то наверх. Его глаза привыкли к дневному свету, и он понял, что его несут в дом. В тот самый дом, о котором он так давно мечтал.

Банку с испуганным мышонком поставили в уголок, рядом с клеткой, где в своей норке спал какой-то довольный упитанный хомяк.

Пока Миллер оглядывался по сторонам, сверху ему спустили маленькое блюдечко со свежими фруктами и зерном, и положили салфеток.

Неожиданно перед ним появилось огромное лицо ребенка, который показывал ему свои короткие зубки, стоящие как-то через один.

- Какой же ты хороший, не бойся. Ты меня извини, поспи сегодня в этой банке, а завтра мы придумаем тебе домик поуютнее. Не убегай от меня, я буду тебя любить сильно-сильно, и ухаживать за тобой…

Конечно, Миллер не понял, что говорит ему человек, но почувствовал, что бояться не стоит, что отныне все будет хорошо.

18.03.2015