В разгар празднества

Как-то в самый разгар гуляний жених, изрядно наплясавшись, устало приземлился на чем-то залитый стул. Его брюки в то же мгновение пропитались прохладной влагой, но дух веселья и хмеля отвел все его внимание от того маленького недоразумения. Он с глупой улыбкой наблюдал за своей избранницей – бодро скачущей девушкой в белом, длинном, вышитом орнаментом свадебном платье. Она кружилась в компании своих еще незамужних подружек, забыв напрочь про гостей, отдавшись веселью. Кто-то из молодых парней пытался пристроиться в их компанию, кто-то из гостей наблюдал и громко хлопал в ладоши, а кому-то вовсе все уже давно было не интересно, кроме маленького сосуда на сто грамм.

Жених громко зевнул, что челюсть больно хрустнула, но, благо, осталась на месте. Он огляделся по сторонам в поисках кого-нибудь, кому еще не успел похвастаться своим счастьем в личной беседе. Но всем было на него наплевать. Царивший вокруг балаган захватил всю хату пана, и несколько слуг с тихим ужасом глазели на грядущую работу. Родители как жениха, так и невесты ушли совсем в другой конец усадьбы, дабы обсудить будущее своих детей, да и свое заодно.

Парень начинал откровенно скучать. Он схватился за кусок остывшего мяса и, забыв о манерах, начал неохотно его жевать, почему-то тяжко вздыхая.

- Наш человек, - вдруг услышал жених.

- А? – завертел он головой, слегка испугавшись.

Рядышком бесцеремонно сел здоровый дед, что был явно крестьянских кровей. Мешковатая грязная рубаха с закатанными рукавами и гниющей веревкой вместо пояса, штаны из очень плотной ткани, но время их хорошенько потерло, треснувшие лапти на гнилых портянках – так выглядел тот дед. Несколько, на удивление, черных волос он старательно зачесал назад. В руках он держал маленькую шапку с высохшим цветком. И то были руки настоящего работяги: широченные лапищи с короткими, но толстыми пальцами, почерневшие то ли от земли, то ли от постоянно палящего солнца. Такого же цвета было и лицо. Сидящие далеко друг от друга глаза тяжелым взглядом буравили растерявшегося паренька. На широкой физиономии застыла жутковатая улыбка.

- Наш человек, говрю, - повторил дед. – Хоть и сынка пана, а руками ешь. Молодец! Кирилл, - он протянул руку.

- Герман… аааа! – вскрикнул парень, когда новый знакомый сжал его тонкую ладонь.

- Як тебе наша, ой, уже твоя, - дед по-дружески толкнул жениха в плечо, но тот от неожиданности чуть не слетел со стула, - Пелагея?

- Х.. хор…ошо, - заикаясь проговорил Герман. – А кто вы такой, позвольте узнать? Как вы здесь оказались?

- А, дык я ж при дворе у пана Януша-то не последний человек, я скажу! – он поднял свой толстый палец над головой. – Эх, красавица! – Кирилл опять посмотрел на невесту. – Помню ее еще мелкой козочкой. Носилася тут везде, пройти спокойно не давала. Все ей дай, все покажи. А щас! Вымахала. Хлопца такого хорошего себе ухватила, - дед опять толкнул парня в плечо, но на этот раз он был более-менее готов. - А ты сам откуда?

- Из соседнего имения, что южнее, - ответил Герман.

- Это пана Блажея?

- Ага, - сказал парень и смутился: - Народ не знал про нашу свадьбу?

- Нет, что ты, - махнул рукой дед. – Я просто с народом не шибко много говорю. Работы много, а руки одни. Тяжко.

На глаза Кириллу попалась блестящая в тусклом свете свеч бутылка с кристально чистым содержимым. Он быстрыми, ловкими движениями наполнил две рюмки доверху, одну неаккуратно толкнул Герману, а вторую, не дождавшись какой-то реакции от жениха, тут же осушил, еле заметно скривившись. Герман последовал его примеру, и желудок подсказал, что еще одна будет лишней.

Дед с интересом осмотрелся. За окном уже несколько часов стояла ночь, а гуляние лишь набирало обороты. Покрасневшая от веселья и хмельных напитков невеста продолжала плясать, не обращая внимания на усталость. В дальнем углу уже образовалась небольшая кучка из гостей, кто-то кого-то успел поколошматить. Казалось, что стены хаты начинают тихонько дрожать от топота, смеха и криков. Вдруг Герман почувствовал укус через тонкую обувь и вскрикнул от неожиданности, резко дернув ногой. Тогда из-под стола, потирая лысую макушку, выполз некий старик, он глупо улыбнулся, дико захохотал и уполз на четвереньках в гущу плясок.

- А кем вы будете во дворе? – поинтересовался Герман.

- Да так, - Кирилл резко изменился в лице. – За хозяйством слежу. Пойдем выйдем, расскажу кое-что.

- Что, зачем? – лишь успел спросить жених, как дед грубо схватил его за плечо и потащил к выходу.

Летняя ночь выдалась холодной. Бледная луна тяжелым диском висела над спящей деревней, лишь во дворе пана горели огни. Звезды плотным ковром усеяли черную высь, а седые облака, подобно кляксам на бумаге, в редких местах парили под небесным полотном. Деревья тихо и неторопливо покачивались на прохладном ветру. Из леса, что рос прямо возле двора, доносился волчий вой, и сова нашла себе убежище где-то в кроне высокой панской березы. Здесь казалось, что время замедлило свой ход, поддавшись древней магии бесконечно далеких космических маяков, что ночное светило заморозило неторопливый быт маленькой деревушки и уже никогда не выпустит из своих цепких, бездушных объятий маленький кусок земли.

- Зря ты в это ввязался, - заговорил Кирилл, ненадолго задумавшись. Но для Германа те мгновения тянулись почти что вечно.

- Вы о чем?

- Зря ты приехал сюда, зря ты вошел в этот дом, зря согласился и зря вообще женился на Пелагее.

Что-то внутри Германа сжалось в маленький, колючий комок. Деревенские байки и поверья. Не пристало христианину верить им, но крестьяне всегда рассказывают их с таким выражением лица, будто мертвецы шепчут эти слова им в левое ухо. И у мужиков всегда получается ухватить тот самый момент, когда все россказни волей-неволей примешь на веру (как сейчас, когда Герман стоит под вязким ночным шатром изрядно охмелевший и слегка испуганный из-за нового знакомства). И ведь в каждой деревне свои истории, свои чудовища, что жестоко расправляются с бедными крестьянами. Ведьмы и колдуны как будто живут в каждом уголке его необъятной родины и пляшут под жуткую дудку сатаны, напевая адские мотивы, что сводит с ума обычных людей, обрекая их на вечные муки.

Но вполне вероятно, что все те байки лишь неумело придуманные мифы, что созданы только для запугивания нечастых гостей или излишне любопытных детей, норовящих лишний раз сунуться в лес, чего только и ждут волки и медведи.

Герман не знал, что ответить жуткому старику, а тот не ждал чего-то подобно и спокойно начал свой рассказ:

- Пару лет назад к нам во двор заявился один странный незнакомец. Здоровый был он, как медведь, одет в лохмотья какие-то, в ветках весь. Пан наш, будучи человеком, что любит любых гостей, дал ему ночлег на ночь. Незнакомец представился тогда торговцем из Германии и представился Гербертом, кажется. Сказал, что ограбили его, но смог наш гость припрятать немного деньжат, которых должно хватить на дорогу домой. Местные мужики тогда ружья подоставали, сабли под рукой постоянно держали. Дежурили мы по очереди.

Всю ту ночь пан Януш провел в беседах с ним, а на утро гость получил предложение погостить еще немного. И Герберт, к недовольству мужиков, согласился. Гостил он у нас целую неделю, пан беседовал с ним без остановок. Как-то раз я случайно услышал часть их разговоров. Герберт рассказывал о своем доме, а Януш аж уши развесил.

Но в один момент им будто бы надоело сидеть в четырех стенах, и они ушли прогуляться в лес. Пан запретил мужикам идти следом, и хоть те пытались, скрылся Януш с новым другом среди стволов сразу же, как шагнул под тень крон.

Пан наш вернулся один, перепуганный, словно черт на нем ездил. Приказал привести батюшку и запретил ходить в чащу.

Через пару ней Пелагея заболела чахоткой, и ей с каждым часом становилось все хуже. В один момент пан пропал. Но я видел, как он сбежал глубокой ночью со двора и направился в лес.

***

Темнота и шепот ночи поглотили незваного гостя. Он шагал, вздрагивая от любого шороха даже от собственного вдоха. Свет луны с трудом пробивался сквозь плотные кроны, но лишь благодаря ему Януш не заблудился с концами.

Он не помнил, даже можно сказать, что не знал, куда ему идти, но пан был уверен, его найдут, направят и покажут дорогу. И это произойдет очень скоро. Пан чувствовал на себе взгляд плотоядных лесных тварей, рыскающих во мгле, и звери – это самое безобидное, что он мог встретить. С каждым новым шагом тьма сильнее сгущалась, и ранее казавшаяся мертвой чаща ожила. Януш слышал шипение под ногами и злобный писк, когда неудачно ставил ногу, вдруг справа донесся булькающий рык, и два темно-красный глаза сиганули в ночное небо в составе огромной черной массы. Недалеко деловой походкой шагал огромнейший лось, его рога были увешаны мхом, вместо глаз сверкали два рубина, а копыта опускались на землю с глухими ударами. Над головой пролетали птицы размером с дома, под ногами путались медведи, что были не больше крысы, Януш видел нечеткие силуэты людей, превращающихся во что-то чудовищное, ужасное. Фигуры, летающие, шагающие, ползающие вокруг перепуганного мужчины, выходили из тьмы и пропадали в ней же, словно здесь и не было больше ничего или никого живого, кроме самой темноты.

Деревья выстроились вокруг него в неприступную стену, и кроны, уходя в бесконечные высоты, были подобны остриям копий в серебристом свете. Пан внезапно осознал, что обратной дороги теперь точно нет, и даже если он решит повернуть назад, его не выпустят.

- Ну здравствуй, мой друг, - услышал Януш голос. Тогда темнота расступилась, и он увидел перед собой своего нового знакомого. Из приятного, хоть и испачканного в дорожной пыли бодрого старичка он превратился в устрашающее чудовище размером с целый дуб, на котором он и сидел. А дуб тот стоял на небольшом холме, растущем на костях забытых, древних времен, обдуваемый беспокойным ветром в лучах далеких миров. И сложно было сказать, где заканчивалось дерево и начиналось чудовище. Огромный, непропорциональный, облепленный ветвями и листьями монстр глядел на лес под собой, как глядит царь на свои имения. А прямо на его макушке в ветвях ивы, что заменяли длинные волосы, сидела сова размером с половину Януша.

- Кто же ты такой? – прошептал пан, но чудище его отлично услышало.

- Не важно, - его голос напоминал треск древесины и шелест листвы. - Обо мне боялись говорить твои предки, со мной ничего не смогли сделать ни князья, ни войны вашей новой эры. Я всегда сидел здесь, в этих лесах, когда они только появились, когда пепел первых вулканов осел. Всегда жил, но всегда в тени. Мое имя тебе ничего не даст, ты ничего не знаешь обо мне. Так зачем же эти лишние представления? Лучше расскажи мне, зачем ты ко мне пришел? Но что-то мне подсказывает, что я знаю ответ.

Пан промолчал, тогда монстр продолжил:

- Я знаю, что твое дитя сильно захворало. И я могу помочь.

- А что взамен? – задался вопросом Януш.

- Хм, - ненадолго задумался монстр. – Я возьму ее в жены.

- Что? – ужаснулся пан. – Я не позволю!

- А что. Ты. Мне. Сделаешь? – медленно проговорило чудовище. – И поверь мне, я осчастливлю твою дочь так, как этого не сможет сделать ни один богатейший мужчина во всем мире! И она останется с тобой на три года, а потом, после нашей женитьбы, я разрешу тебе видеться с ней.

- Почему она?

- Не знаю, я увидел однажды, как она гуляла в моем лесу. За все прошедшие тысячи лет ни разу не встретилась мне девушка, которая была красивее твой дочери.

- А не связана ли ее болезнь с твоим появлением?!

- Может да, а может и нет. Точного ответа точно не будет, и мы можем здесь вечно стоять и перебрасываться гневными словами, или же…

- Нет, - твердо сказал пан. – Я не обреку ее на такие муки!

- На какие? – заинтересованно спросил монстр.

- Ты взгляни на себя! Ты отвратителен! Ужасен, ты чудовище!

- Я знаю, - монстр вздохнул. – Я не предлагаю дважды. Это и есть твой ответ?!

***

- К слову, - Кирилл сходил в дом и вернулся с двумя рюмками и наполовину пустой бутылкой, разлил и предложил жениху, тот любезно принял. – Пан наш еще раз поплелся в лес.

- Подожди, - приостановил его Герман, - так он никому и не сказал, что там видел и зачем ходил?

- А ты бы, хлопец, сказал? С самим дьяволом он там виделся, говорю я тебе. Ходил просить за здоровье дочки, только вот не догадался, что из-за лукавого-то она и слегла. Зачем же он приходил тогда?

- Я… не знаю, - проговорил парень, когда заметил, что дед замолчал и пристально глядит на него. – Это вообще все дико звучит, если честно.

- А, молодежь, - махнул Кирилл рукой, - ничего не понимаете в жизни, не видите мира вокруг себя. За душой он приходил. Только не ясно чьей. Либо панская была нужна, а коль не получил, то Пелагею решил погубить, либо сразу на невинную лапищу свою поднял. А может за двумя приходил, хто его уже знает? – дед сплюнул на землю и осушил рюмку.

- Слушайте, - Герман то ли вспомнил что-то, что давно его тревожило, то ли просто решил сменить тему, - а что случилось с матушкой Пелагеи? Ни она, ни пан не рассказывали, сколько бы я ни спрашивал.

- Из-за пожара померла она, - грустно проговорил Кирилл, - отличная баба была! – вдруг дед резко ударил себя по губам. – Эх, язык ошалелый. Замечательной женщиной была при жизни.

- И как она сгорела? – продолжал жених.

- Нет, это панская хата горела. Пока пан с мужиками тушили огонь, Вольга успокаивала Пелагею. Крыша прогорела, обрушилась со стеною. Мать только успела малютку отбросить, как накрыло всю. Видать, судьба у Пелагеи такая, бедняжка, - он ненадолго застыл, уставившись в пространство перед собой, а потом продолжил: - Я же сказал, что пан еще раз пошел в лес?

- Ага, - кивнул Герман.

- Никто не видел, как он пошел. Но странно было другое. Он забрал с собой хворающую дочь…

***

- М, мой друг, - шептал монстр. Он, судя по всему, сидел на том дубе дни и ночи напролет, не шевелясь и не слезая. – А кого же ты привел с собой? Ах, свою прелестную дочурку.

- Она холодная, - рыдал Януш. – Сегодня утром, околела. Пожалуйста, я был не прав. Пожалуйста, скажи, что еще не поздно.

- Нет, нет, - чудовище ехидно щурилось. – Дай ее сюда.

Монстр бесшумно спустился с дерева и выставил перед собой руку с раскрытой ладонью. Януш сделал несколько осторожных шагов и аккуратно вложил дочь ему в руку.

- Хочешь сказать, что мы договорились? – сурово спросил монстр.

- Да, - прошептал дрожащим голосом пан.

- Ну ладно, - собеседник заулыбался широченной, во всю его голову, деревянной улыбкой.

Моментом все звуки утихли, и даже пан от этого задержал дыхание. Тишину прорвал глубокий вдох девушки и ее сильный кашель.

- Пелагея! – крикнул пан, ринувшись к дочери.

- Радуйся. Вот только я не предлагаю дважды, - злобно проговорил монстр, скрываясь в чаще.

- Где я? – жалобно спросила девушка.

- Тихо, доченька, все хорошо. Я отведу тебя домой.

***

- Здорова? – удивился Герман. – Шла сама? Чахотки как и не было? Как это возможно?

- Магия, - прохрипел Кирилл. – Черная. Дьявольская.

- Возможно, - медленно и тихо проговорил жених.

- И что потом? – вместе с трезвостью вернулся и страх.

- А что потом? – как-то заскучав, переспросил Кирилл. – Она спокойно жила, поправилась даже после чахотки, потом ты пришел свататься, вот свадьба теперь.

- Ага, - задумался Герман. – Закончилась ваша история не так страшно, как началась. Хотя вы, конечно, накрутили. Зря связался, зря появился. Все ж хорошо закончилось!

- И много народу на твоем веку выздоровело от чахотки? – прищурившись, спросил дед.

- Эмм, - жених задумался и нехотя ответил: - Ни одного… все мертвы.

- Во, - Кирилл поднял палец вверх. – Здоровые мужики уходили под землю, а тут худенькая девчушка сама собой выкарабкалась? Вся их семья теперь проклята, говорю тебе…

- И что вы предлагаете?

- Ничего, я просто предупреждаю. Держи ухо востро, может останешься жив.

Вдруг из дома донесся душераздирающий женский вопль. Кирилл и Герман мигом ринулись внутрь и замерли в ужасе, раскрыв рты. Гости и прислуга разбежались по дальним углам, а в центре комнаты стояла в странной, перекрученной позе Пелагея. Она быстро худела, кожа становилась серой, и платье было для нее уже слишком большим, оно повисло на ней как тряпка. Девушку трясло, от нее исходил непонятных хрип.

В помещение ворвались родители молодых и тут же ахнули. В тот момент Пелагея обернулась. Вместо лица у нее был круглый, лысый череп с тонкой, натянутой серой кожей. Черные зубы, пустые глазницы и развалившийся нос. Девушка улыбнулся и заговорила тихим, хриплым, льющимся будто бы из-под земли, утробным голосом:

- Привет, отец!

- Но у нас же был договор, - выдавил из себя из последних сил Януш.

- А два раза никто предлагать не будет! Не зли злить тех, кто сильнее тебя! Праздник окончен! – с этими словами девушка превратилась в прах.

Дом точно взорвался от воплей. Женские и мужские голоса сливались в один вибрирующий поток, разрывающий стены хаты. Слышался хруст стекла, треск дерева и тихий звон металла – то двери слетели с петель. Люди толкались, топтали друг друга, разбивали лбы, рвали одежду, но не останавливались. Лишь бы убежать из дома.

Кирилл смотрел на прах, что остался от его возлюбленной, переваривая то, что услышал, то, что увидел. Мир медленно плыл в его глазах, цвета блекли, звуки утихали. Ноги перестали его держать, но кто-то словил его в падении и потащил к выходу. Крепкие стариковские руки. Он успел бросить последний взгляд на тестя. Пан схватился за сердце и медленно опустился на пол, не издав ни звука. Родители Германа выбежали из хаты раньше, чем вынесли его сына.

И уже лежа на земле парень видел, как несколько крестьян второпях сжигают дом, что к утру уже будет известен всем в округе, как проклятый.

Лишь из леса донесся хриплый смех, что больше напоминал скрип древесного ствола.