Приходите в гости

(Атлантида)

Носок лежал глубоко под шкафом. Лежал себе, свернувшись клубком, как котёнок. Леонид Никифорович Лаптев, профессор Зауральского НИИ распластался на животе и предпринимал усиленные попытки его извлечь. Бледные руки Лаптева с розовыми ладошками расширялись сразу за запястьями, и эти самые расширения, застряв между шкафом и полом, не пускали профессорских пальцев к носку.
- Как он попал туда?
Лаптев попробовал проникнуть под шкаф другой рукой.
- Поневоле уверуешь в домовых, чертей и разную прочую нечисть.
Лаптев попытался одной рукой приподнять шкаф. Жёлтый мастодонт презрительно скрипнул. Словно вторя ему, зазвонил из прихожей звонок.
- Сейчас! – крикнул Лаптев и снова попытался дотянуться до носка. Он уже почти нащупал его кончиком среднего пальца и, как это всегда бывает, оттолкнул дальше под шкаф. Раздался второй звонок, более требовательный и настойчивый.
- Да слышу я! Нет, так не достать.
Тут взгляд профессора остановился на лежавшей на кровати вешалке.
Третий звонок застал Лаптева уже к прихожей. Леонид Никифорович с победоносным видом отпер железную дверь. На площадке стоял незнакомый человек.
- Это вы будете – Лаптев, Леонид Никифорович.
- Да. А в чём, собственно дело?
- Можно, я войду? – незнакомец оглянулся. Лаптев проследил за его взглядом. В подъезде никого не было.
- Конечно, входите.
- Вот и отлично, - речь незнакомца сопровождал неопределённый акцент. Впрочем, он был настолько лёгким, что почти не ощущался. – Здравствуйте.
- Здравствуйте, - Лаптев протянул носок. – То есть я хотел сказать: проходите, - смутился Лаптев и бросил носок в угол. – А вы, собственно… - улыбнулся Лаптев беспомощной недопонимающей улыбкой.
- Вы меня не знаете. Простите, что я так незванно-неожиданно. Но обстоятельства многое извиняют.
- Какие обстоятельства?
- Питрисы.
Человек прошёл на кухню. Он выглянул в окно, задёрнул линялую занавеску в голубой горох.
– Подождите минуту.
Незнакомец достал из кармана плаща каменную статуэтку какого-то божка. Он нажал ей на голову и поставил на стол.
- Это маяк. Ну вот, теперь всё в порядке. Чай? Кофе?
Незнакомец снял плащ и перекинул его через спинку стула.
- Кофе.
- У вас же давление от растворимого.
- Тогда чай. Без сахара.
- Это другое дело.
Незнакомец набрал воды в чайник. Он уверенно, как у себя дома достал из шкафа спички и зажёг газ. Лаптев почувствовал себя гостем в собственной квартире.
- Я не знаю вашего имени.
- Это ничего. Сегодня двадцать шестое? Зовите меня Афанасий.
Глаза божка засветились, принялись вращаться, переливаясь. Лаптеву стало нехорошо.
- Ослабьте пояс! Дышите глубже! Это скоро пройдёт. У нас это называют – болезнь остановки времени.
- Это вы время?.. остановили?.. С помощью этой фигурки?
- А что удивляться? Если бы мы этого не умели, мы бы вообще не выжили. Тут как раз ничего удивительного нет.
- Как же, конечно нет, - Лаптев присел на табурет и украдкой посмотрел на наручные часы, потом уже смелее оглянулся на настенные.
- Но ведь часы-то идут!
- Идут, конечно. Я же не часы остановил, а время. Кстати, сколько на ваших?
- Без пяти.
- Вот и отлично.
Зашипел чайник. Афанасий аккуратно положил в заварник чай, пользуясь столовой ложкой. Затем он достал стаканы, сполоснул их. Лаптев буквально ничего не соображал. Чайник забурлил. Гость выключил газ, налил кипяток в заварник и сел напротив профессора. Лаптев поглядел в его глаза. Расширенные зрачки, потеснив к периферии стальную радужку, внимательно изучали что-то, что находилось внутри профессора. Из-под переломленных бровей Афанасий смотрел не на Лаптева, не за него отсутствующим взглядом, а казалось, сканировал сам его мозг.
- Смотрите на часы! Скорее! – скомандовал он.
Лаптев откинул рукав. Секундная стрелка, приплясывая, подбегала к двенадцати.
- Ровно – выдохнул Лаптев. И тут же волна тошноты подкатила к горлу, закружилась голова. На этот раз неприятные ощущения прошли быстрее. Лаптев глянул на часы: - Без пяти восемь? Как это?
- Это временной локал. От без пяти восемь до восьми.
- Понятно. То есть, что я говорю? Совершенно ничего не понятно!
- Долго рассказывать.
Афанасий налил себе чай: - Наливайте себе сами, а то, как говорила моя бабушка, это не чай будет, а помои.
- Прекрасно говорила ваша бабушка. Скажите, Афанасий, вы из органов?
- Из органов? Нет, я не из органов, - Афанасий отпил чай. Лаптев облегчённо взял свой стакан. Афанасий поднял ложкой сахар со дна и между делом, продолжая разговор, буднично бросил: - Я из Атлантиды.
Лаптев закашлялся.
- Вы издеваетесь надо мной? Я вам дверь открыл! Вы входите! Чай тут… разговоры… Я думал – ФСБ. Думал – зачем? А вы издеваетесь!
- И не думал, Леонид Никифорович. В мыслях не было издеваться.
- Так! Давайте берите плащ! Берите свою эту… - Лаптев потянулся к статуэтке. Ладонь больно кольнуло, будто током. Лаптев одёрнул руку. Знакомая тошнота подступила к горлу:
- Что вы хотите от меня? Что вам нужно?
- Вот прекрасный вопрос. У нас ведь что? Вместо того чтобы спросить, начинаем сами додумывать. И додумываемся, бог знает до чего: ФСБ, органы… А вы спросите. Всё сразу станет ясно. У вас водка есть? А пассатижи?
- Может, лучше огурцы? Солёные. Брат из деревни привёз.
- Огурцы, конечно, хорошо, но позже. Сейчас – пассатижи.
Лаптев полез на антресоль за пассатижами. Афанасий в это время снял свитер. Из правой его руки, чуть выше локтя торчал осколок железа.
- Где это вас так?
- Было дело. Помогите. А то клинок вошёл сверху, мне самому не вытащить.
Лаптев полил рану водкой. Обработал пассатижи. Он осторожно потянул пассатижами клинок. Афанасий наклонился вперёд:
- Смелее. Я потерплю. Только не шевелите. Дёргайте резко.
- Э-ых! – пассатижи щёлкнули, соскользнув с клинка. Афанасий закрыл глаза:
- Ничего. Давайте ещё раз.
- Ффых! – в пассатижах остался длинный узкий клинок.
- Это кинжал? Или обломок шпаги?
- Типа того.
- Крови мало. А рука! Какая она у вас холодная! Может вам плохо?
- Это моя нормальная температура. Тридцать два и четыре по Цельсию. Одна из причин, чтобы идти к вам, а не в больницу.
- Есть и другие?
- Есть, - сквозь зубы процедил Афанасий. Рана начала затягиваться. Сначала сошлись края, затем наружу выступил сгусток сукровицы, который свернулся и тут же засох. Лаптев достал из аптечки бинт. Афанасий смочил его в водке и стёр засохшую кровь. На руке багровел небольшой шрам. – Всё.
- Регенерация… - пробормотал Лаптев. – Простите. Мне чисто с научной точки зрения интересно. А если бы пальцы отрезало? Не отвечайте, если вам неприятно.
- Пальцы отрастают. Уши, нос. Не быстро, год-два. Но нам и торопиться не куда. Я знаю людей, которые отращивали руки. Один регенерировал глаз.
- А понижение температуры тела?
- Вы не слышали об этом?
- Кое-что.
- Это правда. Понижение температуры тела на один градус замедляет обменные процессы человека. Жизнь человека в среднем продляется на семьдесят лет.
- Тридцать два и четыре… Это – триста, плюс изначально, положим, сто…
- Не утруждайтесь, профессор. Раз в пятьдесят лет, по показаниям – чаще, проводится чистка и обновление организма.
- Биологическое бессмертие…
- Плюс кое-какие органы работают не так как у вас. Плюс активация рудиментов. У меня было много причин, чтобы не идти в поликлинику.
- Но почему я?
- У вас определённая репутация, профессор.
- То есть репутация чудака, словам которого веры нет?
- У вас репутация человека, который поможет в трудную минуту.
- Спасибо.
- Это вам спасибо.
- Операцию по удалению клинка мог сделать любой недоучившийся фельдшер. Как я понимаю, я вам нужен для чего-то большего.
- Вы правы, Леонид Никифорович. Питрисы. Меня преследовали питрисы. Это они заставили меня прийти к вам. Питрисы не могут управлять временем. Мне надо было организовать короткий локал, вне досягаемости питрисов.
- Это их работа? – Лаптев взял со стола обломок клинка.
- Да.
- Высокие технологии. Регенерация конечностей. Биологическое бессмертие… Они бы ещё каменным топором вас пристукнули.
- Не беспокойтесь. Был бы в каменном веке, проломили бы голову дубиной как за здрасте. А средневековый булат, он и в ваше время острее бритвы.
- Что им надо от вас?
- Ненависть. Патологическая. На генном уровне.
- Но кто же они такие? Эти ваши загадочные питрисы.
- Это часть атлантов, которая пошла в своё время по пути техногенной цивилизации. Летающие тарелки, например, это их работа. Вообще они такие же, как и вы, не верят ни во что, чего нельзя руками потрогать.
- А вы, значит, технику не очень… - Лаптев кивнул в сторону статуэтки.
Афанасий улыбнулся:
- Это не техника. Называйте это магическими технологиями, скрытыми резервами человеческого организма, концентрацией трансформированного биополя… У вас сегодня много слов для обозначения таких явлений.
- А питрисы, значит, с полем не управляются и поэтому вас не любят. Воюете с ними?
- Воевали. Это же ещё у Платона, в Критии… Чёрт, забываю всё, что у вас продолжения нет.
- Зато начало есть: Посейдон, Клио…
- Клейто.
- …город, окружённый тремя рядами стен и тремя кольцами воды. Про питрисов, извините, ничего.
- Атлантиды нет. Теперь нет. А питрисы здесь. Думаете, умно было бы с их стороны оставить вам хроники о своих художествах?
- А я ничего не думаю. Где была Атлантида?
- Не на всякий вопрос, Леонид Никифорович, можно дать ответ. Я очень уважаю вас как человека и как учёного, но этого открыть не могу. Сами понимаете, это не моя тайна. Это тайна моего народа. Скажу лишь, что найти её трудно. Практически невозможно, и всё-таки она много ближе к вам, чем вы это можете представить.
- Хорошо. Отчего погибла ваша цивилизация? Или это тоже – информация секретная?
- Нет. Извольте. Это не было природным катаклизмом, как решили позднее ваши изыскатели. Война. Мы сражались с питрисами. Теснили их с обжитых мест. А потом – взрыв. Никто ничего не понял. Хлопок. Огромный такой. Ад на отдельно взятом острове… Хиросима – это просто какой-то щелчок. Взрыв петарды.
- Они применили ядерное оружие?
- Они заставили схлопнуться вселенную.
- Какую вселенную?
- Не нашу. Другую. Слыхали о теории большого взрыва?
- Приходилось.
- За взрывом следует расширение вселенной, потом сужение и схлапывание. Так вот. Они подогнали к нашему острову вселенную и схлопнули её. Эта вселенная и так уже была на последней стадии схлапывания, а они ускорили процесс. Вместе с этой вселенной схлопнулась часть Земли. Океан, которым было средиземное море, сузился. Часть его вместе с нашим материком исчезла. Схлопнулась.
- Нас учили, что Вселенная одна. Что был Большой взрыв. Осколки первоматерии стали звёздами. А через много миллиардов лет всё вернётся назад. В точку.
- Глупости. Вселенных в мире столько, сколько звёзд. Одни взрываются, другие исчезают, третьи живут себе. «Вселенная едина»! И эти люди критикуют Птолемея! Да чем вы лучше его?
- Хорошо, оставим Птолемея. Как им удалось «подогнать» вселенную к Атлантиде? Как они её «схлопнули»?
- Я не знаю. Никто не знает. Даже питрисы. Тех, кто это сделал, мы уничтожили. Они не успели раскрыть секрет.
- Наверное, это и к лучшему. А как же вы? Что было дальше? Ведь вы – живое доказательство, что не вся цивилизация погибла.
- Цивилизация не погибла. Она существует и теперь. Трудно это вам объяснить.
- Попробуйте.
- У нас развита интуиция, то, что вы называете шестым чувством. Мы можем управлять случайностями. Если бы катастрофа была случайной, поверьте, мы нашли бы способ её избежать. Но в том-то и дело, что она была спланирована и продумана до мелочей.
- Ничего нельзя было сделать?
- Наши старейшины и жрецы почувствовали опасность. Они не смогли помешать питрисам, но кое-что сделали?
- Что? – Лаптева жгло любопытство.
Афанасий выстроил вокруг фигурки божка стаканы, заварник и сахарницу.
- Они организовали локал. Временной глубокий локал на тысячу триста лет. Теперь мы в нём замкнуты. С одной стороны неплохо. Повыгнали питрисов. Живём себе. Вот только иногда бывает нужно выбраться. Сырья привезти. Кое-каких продуктов. У себя, конечно, многое производим, но есть вещи, которых не хватает.
- Отходы, конечно, мусор к нам вывозите?
- Ну, не без этого. Хотя у вас своих на порядки больше.
- Перенаселение как?
- Регулируем. Растёт, конечно, численность, но без всплесков.
- Так вы, Афанасий, путешественник?
- Скорее командировка. Был по делам в средних веках. Питрисы засекли. Они всегда караулят нас. Остерегаемся. А тут влип как мальчишка. Ранили. Прикинул, куда можно. Так вот к вам попал. Сейчас надо подождать. Наши меня найдут. Портал временной наладят. Отсижусь у вас.
- А питрисы?
- Они, конечно, меня засекли. Но на пять минут вокруг их нет. Добраться не успеют. У нас локал как раз на пять минут. Так что, как это ни странно, время у нас есть.
Звонок из прихожей прервал беседу. Лаптев встал.
- Разрешите ваши часы, профессор. Я верну.
- Конечно, - Лаптев отстегнул браслет и протянул часы гостю.
За дверью стоял второй незнакомец. Он так же был в плаще, несмотря на холод январского вечера.
- Лаптев? Леонид Никифорович?
- Разумеется. А вы?
Незнакомец смерил профессора взглядом:
- Тритон.
- Хотелось бы сказать: очень приятно, но… - Лаптев развёл руками. – Вы к Афанасию?
- К Афанасию?.. Да.
- Проходите. Он тут.
Афанасий допил чай, положил ложечку на стакан и пристально посмотрел на выросшего в дверном проёме Тритона.
- Всё готово. Вы в безопасности.
- Хорошо, - Афанасий улыбнулся. Напряжение ушло с его лица. – Можем идти?
- Да.
- Спасибо за гостеприимство, профессор. Ну, как говорится, не поминайте лихом, - Афанасий перекинул плащ через левую руку и протянул Лаптеву правую. Лаптев пожал прохладную ладонь.
После резкого хлопка Афанасий неожиданно стал оседать. Тритон, стоявший за его спиной, спокойно убрал пистолет во внутренний карман.
- Вы убили его?
- Транквилизатор, - Тритон был немногословен. Он подхватил Афанасия и перетащил его в прихожую. Затем вернулся на кухню. Лаптева охватила мелкая противная дрожь:
- Вы меня тоже?..
- Нет. Здесь должна быть такая фигурка. Может из камня, может из дерева. Где она?
Лаптев поглядел на стол. Стаканы, сахарница, заварник, ложки. Статуэтки божка не было.
- Какая фигурка? У меня ничего нет.
- Не у вас. У него. Он создавал ей локал.
- А-а, локал, - Лаптев вдруг что-то вспомнил: - У него часы на руке. Он подкрутил стрелки, и на меня сразу такая тошнота накатила.
- Часы? Странно, - Тритон вышел в прихожую.
В стекло кухонной двери Лаптев увидел, как он возится над бесчувственным телом Афанасия. Тритон выпрямился. Тут в прихожей погас свет.
- Почему темно? – Тритон вошёл на кухню. В руке он держал лаптевские часы. – Эти?
- Да, эти. А там, наверное, лампа перегорела. Такое бывает. У нас.
Тритон размахнулся и грохнул часы об пол.
- Всё.
Он развернулся идти, но вспомнил про Лаптева:
- Опасный тип.
- Я догадался.
- Сумасшедший.
- Заметно. Рассказывал какую-то чушь. Атлантида, схлопывающаяся вселенная.
- Я его забираю. Вас допросим потом.
- Подписка о невыезде?
- Да.
Тритон вышел из кухни.
Лаптев услышал, как открылась входная дверь. Топот ног заполнил прихожую.
- Стоять! Руки!
Тритон бросился назад. Он оттолкнул стол и прыгнул к окну. Но окно распахнулось, в него влетел человек. Занавески в голубой горох полетели на пол. Ещё один человек вошёл в дверь:
- Без глупостей!
- Идите вы к чёрту! Ненавижу!
Защёлкнулись наручники.
В тесную кухню вошёл Афанасий:
- Продался? Питрисам? Я же тебя как сына… Уведите!
- Слушаюсь! Ваше высочество!
Атланты увели Тритона.
- Ваше высочество? Он сказал: Ваше высочество?
- Да, совершенно верно. Я – принц крови. А Тритон – предатель.
- Так это всё здесь – ловля на живца?
- Как? «Ловля на живца»? Пожалуй, точный образ. Извините за беспорядок.
Лаптев поправил стол. Подобрал часы. Стекло разлетелось по кухне. Изо всех стрелок на месте была лишь часовая.
Принц снял крышку чайника и достал оттуда статуэтку:
- А почему вы не сказали… Тритону про статуэтку?
- Я не знаю. Почему-то стало так жалко вас.
- «Почему-то»? – принц улыбнулся.
Лаптев всё понял:
- Вы не были без сознания! Это – манипуляция! За что вы его?
- Отец его был питрисом. Попал под чистку. А он вот затаил злобу. Я же объяснял – патологическая злость.
- И что теперь? Устроите чистку тем, у кого в родне были питрисы?
- Не знаю. Может ограничимся проверками, профилактикой… Ну, мне пора. Спасибо за чай, - принц протянул руку.
Лаптев отвернулся. Он закрыл окно. Поднял занавески.


Носок лежал глубоко под шкафом как свернувшийся клубком котёнок.
Профессор Зауральского НИИ Лаптев, распластавшийся на полу, открыл глаза. Наручные часы показывали без пяти восемь.
Под левой лопаткой саднила тупая боль.
- Транквилизатор, - прошептал профессор странное слово. Больше он ничего не мог вспомнить.




25-29/I - 2009
Барнаул                Егор Черепанов.