Глава 14. Роковая ошибка

Наутро Павел Иванович Чижиков внутренним духом почуял, что произошло нечто неладное, но что именно, он никак не мог взять в толк. Наш герой приехал в офис к обеду, пошел прямо в ресторан, минуя проходную и охрану, стоявшую навытяжку, выпил приготовленный специально по такому чрезвычайному случаю крепкий говяжий бульон из хвостов, с сочувствием поднесенный Светочкой в фаянсовой поллитровой кружке с золотым гербом Империи. На жирной поверхности плавала мелко порезанная девственная петрушка.
Начиная потихоньку оживать, наш герой сел у декоративного плетня под глиняным горшком на тонкой жерди, перевернутом вверх дном, якобы для просушки, как в деревне. Изгородь отделяла веранду от двора, по которому то и дело сновали работяги, занятые в неутомимом хозяйстве. Чижиков задумался, опершись подбородком на сжатый кулачок.
Вид у него был такой убедительный, что можно было представить, что по крайней мере он думает сейчас о всем человечестве, о всех людях без числа и разбору во всех городах и весях, где многие, как сущие страдальцы, несут свой неутешный крест. На самом же деле он пребывал в пост-похмельной прострации, как современное искусство живописи после квадрата Малевича, а сам его глубокомысленный вид не означал ровным счетом ничего, кроме как возвращение к жизни, но пока только в виде объекта, но не субъекта.
Немного придя в себя, Павел Иванович позвал корпоративную гадалку, прикомандированную мистическими силами к фирме «Чижиков и К°», чтобы она прояснила, куда движется Фортуна.
Гадалка Ляля, дама с наведенными черным карандашом бровями, лихо занимавшими часть узкого лба, и ярчайше накрашенными полными, точно навыкат губами, была невероятных объемов. Она считала себя за счет рубенсовской масти 90х150х250 несказанно красивой. Ляля приходила каждый день в кабинет к Павлу Ивановичу, составлять ежедневный гороскоп на ближайшие сутки, и считалась лицом весьма приближенным к императорской особе, как нашего героя заглаза называли подчиненные. Некоторые сплетники ошибочно приписывали им отношения, но это было неправдой: Чижиков не любил толстых, брови ласточкой и наглый цвет помады.
Но больше всего он боялся задохнуться под тяжестью ее плеча в его анатомическом, а не в бытовом понимании, то есть удушения ручной ляшкой во сне. Он читал в газете, что в некоторых южных странах, где предпочитают полновесный женский пол, это довольно частый случай убийства по неосторожности. Он также полагал, что если женщина не может отказать себе в еде, то она не откажет и случайному мужчине, любителю крупного тела.
Как бы там ни было, у них сложились давние деловые отношения, на фоне модных тогда среди коммерсантов предсказаний будущего, гадании на картах Таро, составлений гороскопов по звездам и на бобах. Этому послужило то обстоятельство, что многие из них невероятно быстро и совершенно случайно, вне зависимости от ума, способностей и образования, так высоко вознеслись на финансовом Олимпе путем произведения радужных бумажек из ничего или в результате присвоения всенародного достояния, оставшегося вдруг бесхозным, что им самим в это зыбкий и сомнительный успех плохо верилось наперед, и они заподозрили в этом своей удаче какие-то мистические силы, за которыми решили установить повседневный, пристальный надзор, чтобы те внезапно не отвернулись задним местом Фортуны.
Чтобы неукоснительно контролировать судьбу и быть всегда начеку, если все нечаянно пойдет вспять. Осуществлялось это через дружбу с гадалками, звездочетами, экстрасенсами, хиромантами и прочей мистической публикой, смотрящими за судьбой, на поверку — прямой сволочью, грозившейся нарочно отмотать удачу вспять, если им перестанут регулярно и качественно платить за труды.
Одно время гороскоп Чижикова показывал стабильный подъем в диапазоне от хорошего до очень хорошего, а карты вообще демонстрировали самую лучшую масть, но потом дела нашего героя переместились в иную сферу развития — от плохо до очень плохо.
По актуальному на тот день гороскопу выходило, что посещение офиса Дренцаловым, проходившего по картам в качестве Короля бубей, вообще сулило Чижикову такие проблемы, что лучше вовремя и покамест безболезненно лечь и помереть. И ведь ничто не предвещало, по мнению Павла Ивановича, такой забубенный финал. Как противостоять этому роковому диагнозу, Павел Иванович должен был решить сам — гадалка Ляля только предупреждала и, как говорится, стерилизовала руки, но не давала никаких практических рекомендаций на сей счет.
Когда Павел Иванович услышал назревший прогноз, он воспринял его как самый отвратительный диагноз, который лучше вовсе не знать. Что толку осознавать, что тебя ждет неминуемая беда. Лучше, если она настигнет тебя внезапно, врасплох, как полет шального селикатного кирпича. Поэтому первым делом он навсегда выгнал гадалку смотрящую за Фортуной, подсчитав, что обошлась она ему в серьезную сумму почем зря, — ёканый твой стыд. Лучше бы он годами поил пивом всех алкашей Измайловского парка. Ведь когда было все хорошо, он и сам видел — все хорошо. А когда плохо будет — она ничем не поможет. Когда станет опять хорошо, он сам это прекрасно увидит. Не слепой же в конце концов.
В чем была его роковая ошибка — так это в том, что он не внял предостерегающему зову на плакате в украинской избе, мудро сформулированному пропагандистами Иосифа Грозного и Мудрого, и обнял врага, хоть в некотором смысле, классового товарища по реставрированному капитализму, из чего сделал верный вывод, что большевики в лице сталинских пропагандистов, были правы только отчасти, потому что водить дружбу и обниматься с пьяных глаз нельзя вообще ни с кем, даже с классовым кентом.
И тут он сделал вторую роковую ошибку. Он позвонил Дренцалову, чтобы прояснить его здоровье и, по возможности, свести разведенные ненароком мосты.
Дренцалову звонок Чижикова пришелся как астероид в голову, разрушив внутри все его умственные способности и тончайшие нейронные коммуникации. Он едва только проснулся и вяло думал, как это отвратительно с утра помирать, когда еще вечером вовсю бурлила и клокотала жизнь.
- Мы вчера ни о чем таком не договорились? - спросил на всякий случай Павел Иванович.
- Даже не знаю, как тебе сказать.
- Говори, как есть.
- Смотри, - сказал Дренцалов, - предлагаю тебе вложиться в производство таблеток, хочешь, еще и в прививку от беременности и в противозачаточные средства.
- Ты тут, брат, загнул. Контроцептивы тут причем?
- А что, пусть. На тот случай, если противозачаточное средство не сработает, то есть как бонус будет снятие Родового стресса.
- Какова будет моя доля? - поинтересовался Чижиков.
- 50 на 50 во всем. В расходах и доходах.
- А как же быть с моим правообладанием?
- А плевать я на него хотел, на твое правообладание.
- Не помутился ли ты, дружище, рассудком? - возмутился наш герой и добавил, - какая шлея тебя под хвостом возбудила?
- Коммерческая, - сказал олигарх и почему-то в его мозгу промелькнула вожделенная любительская колбаса с мамкиной получки раз в месяц, белый хлеб с маслом и чай. Скорее всего это были воспоминания печени о своей безалкогольной девственности.
- Тогда я плевать хотел на твои таблетки, - ответил Чижиков, - я могу сам выпускать твои дурацкие колеса.
- Только попробуй, - пригрозил Дренцалов.
- Тебе тридцать, и я не выпускаю таблетки, а ты не пиратствуешь в моем гольфстриме.
- А вот тебе шиш!
- На, сам выкуси, - и Павел Иванович выразительно выставил вперед воображаемому собеседнику дулю. Впрочем, не исключено, что Дренцалов со своей стороны сделал то же самое.
- Кстати, что мы вчера пили?
- Твою Дренцаловку.
- Все понятно. Значит, отравить меня захотел, гад!
- Побойся бога. Ты же ее сам рекомендуешь как лучший продукт для народа со времен открытия Менделеева.
- Я тебе что, народ? - сверепел Дренцалов.
- А то нет? - удивился Павел Иванович.
- Ты, Чижиков, мне теперь вообще не друг, не компаньон, а сущий враг. Я хоть из русских, но из патрициев, из древнейших римлян, случайно занесенных на эти промозглые земли, как чертополох.
- Хрен ты, а не чертополох.
- Лютый Дренцалов бросил трубку. Чижиков оторопел. Малинового цвета пиджак и нажитый олигархом капитал еще не признак ума.
Да, именно так обычно бывает, когда хочешь сделать как лучше, а выходит неожиданно и наоборот, - это Павел Иванович знал твердо. Но он никогда не предполагал, что такое может произойти с ним самим, по существу, самым что ни есть ушлым малым. Ведь он нисколько не сомневался в хорошем поступке, давая распоряжение Светочке специально к приезду посетителя остудить и подать в графине в угоду гостю холодную Дренцаловку. Но он не предполагал, какая это гадость, способная нанести отравляющий ущерб здоровому организму. Ведь точно так Наполеон, желая принести свободу, равенство и братство в Россию погубил собственную армию и был на обратном пути бит теми же самыми крестьянами, которых он хотел освободить от крепостного рабства, отомстив ему за добродетель стихийной, партизанской войной.
Миролюбивый по тем временам Павел Иванович хотел как-нибудь уладить конфликт. Сначала он подослал охранника Перловку к его коллеге Жмырю, чтобы тот передал хозяину, что в действиях Чижикова не было злого умысла напоить Дренцалова его же собственной водкой. Но получил ответ, что на заводе Дренцалова к этой водке собственным работягам прикасаться запрещено. И вовсе не из жадности. Смирновскую, которую разливали здесь же, наоборот, предписывалось употребить по стопочке на обед для поднятия духа и производительности труда. Почему же никто заранее не предупредил, ни Перловка, ни дренцаловский Жмырь? Случайность, мистика или подлый заговор?
Павел Иванович написал подробное, доброе письмо, в котором свалил все на халатность официантки Светочки, налившей отраву по незнанию, за что была уволена без выходного пособия, хотя это было неправдой, и полностью лишена привилегий привлечения к утехам известного свойства, каким обыкновенный народ занимается ради повышения численности населения страны.
- Откуда же мне это было знать? - буйствовал от бессилия Павел Иванович.
Тем не менее Дренцалов, как Чижиков ни пыжился, остался непреклонен, и уже через неделю все тот же бдительный Перловка положил на зеленое сукно стола шефа пачку таблеток, как он неправильно сказал, «от снятия Родового стресса». Павел Иванович был в ярости, как будто вступил ботинком из крокодиловой кожи в уличные нечистоты, и тут же приказал поставить линию и производить таблетки другого цвета с таким же названием ради конкуренции и проверки доходности дренцаловской затеи, а также разработать вакцину и мало эффективные таблетки от беременности с известным бонусом. И как правообладатель он велел написать, чтобы опасались подделок, имея ввиду пиратскую продукцию заводов олигарха Дренцалова.
Наконец-то ему стало понятно, что как-то невзначай и на ровном месте, вовсе не по его случайному недосмотру и вине, а нелепо, как будто несчастного Герцога Фердинанда убил своими руками сам Герцог Фердинанд, а обвинили во всех грехах сербов, и началась война. Причем всамомделешная, а не такая, как в сериалах домохозяек для домохозяек, зажившихся старичков, бездельников в поисках, чем себе занять, и форменных дураков.
Однажды ночью охрана Империи обнаружила стайку людей с фонариками, исследовавших по периметру забора подъезды и подходы к зданию. Перловка поднял Чижикова ночью и получил от того спросонья указание — взять одного следопыта и допросить с пристрастием. Начальник охраны выслал две группы знатоков разведывательного ремесла и рукопашного боя выполнять указания начальства. В результате они добыли языка и сфотографировали номера машин, на которых прибыли шпионы.
Сначала показалось, что эти собранные знания носят отвлеченный и необязательный характер, но потом они пригодилась для обратной слежки за бойцами Дренцалова. Замечательное чижиковское качество ничего не выбрасывать и откладывать до лучших времен чудесным образом передалось его подчиненным, потому что в его компании отношения строились не по демократическому принципу противоборства всех и вся: уборщицы вахтеру, вахтера письмоводителю, письмоводителя бухгалтеру или кадровику, а по авторитарному принципу отцов и детей, где дитя всегда пасует перед предком, как при виде кожаного ремня, и волей не волей стремится взять со старшего перспективный, завораживающий пример и натренировать руку для хлесткого удара с оттяжкой для потомства.
Захвачен был Алешка Рыжий, по всем параметрам самое слабое звено среди партизанивших охранников, как это бывает в волчьей стае у нерадивого вожака. Недосчитавшись слабака в своих рядах, дренцаловские еще долго стояли возле своих джипов, так и не решаясь уехать на базу, недоумевая, куда мог подеваться их юный боец. Пойти на поиски и снова обойти территорию Жмырь поленился.
На это ушло бы еще часа полтора. Додуматься до того, что вояку захватили в плен чижиковские им было не под силу по причине бедности фантазии и слабого IQ. Поэтому они выдвинули две такие версии: или Алешка устал и втихаря заснул, или заблудился, а утром выйдет либо к дороге, либо к реке — больше некуда. Поржали, по этому поводу, сели в машины и уехали. Саму же потерю Рыжего отнесли к разновидности приключений на службе, о которых потом вспоминают по праздникам, дням рождения и прочим застольям, когда один боец, обняв другого, и, обращаясь с тостом ко всем без разбора, скажет:
- А помнишь, братан, ты не подумай ничего плохого... Как ты тогда..., - и все дружно в одим голосом заржут, сплачиваясь в единый коллектив. Все чохом выпьют, а потом кто-то другой расскажет свою байку, и так будет до глубокой ночи, пока не появятся взбешенные жены и заботливые подруги разбирать пацанов по домам, квартирам и прочим углам, где были еще недавно согретые одинокими женскими телами кровати.
Но спорю, что они скоро еще жарче нагреются вновь.
С какой такой целью дренцаловские обследовали территорию вокруг Империи, Алешка Рыжий, в силу своего скромного звания и кроткого положения в бригаде, знать не мог.
- Волки, - говорил Чижиков в назидание своей охране, хватают слабого и полудохлого на съедение в ущерб высокой калорийности, однако сами тоже много на это сил не расходуют, так что тут паритет.
- Но вы же не звери, вы должны думать. Зачем мне это никчемное существо? Теперь хочу услышать, как нам его выгодно использовать при его ничтожной нарицательной стоимости.
В течение первых двух суток так ничего и не придумали. Алешка коротал свой срок в сытости и тепле, изредка прислушиваясь к тому, что происходило за стеной его одиночной комнаты или аккуратно выводил на стене обломком строительной скобы стихи и надписи нелитературного содержания. На третьи сутки он стал волноваться, впрочем, беспокоились и чижиковские, потому что Жмырь мог обратиться в милицию и заявить о пропаже бойца.
Утром третьего дня Павел Иванович собрал экстренное совещание и начал издалека с того, что посетовал на несправедливость бытия в том направлении, что на протяжении тысячелетий человечество в лице умнейших ее представителей шлифовало знание и мысль как драгоценный алмаз, а в результате человек размножился до такой степени, что умники оказались в значительном меньшинстве, а Землю населяют преимущественно дураки, олухи и негодяи. То есть, по мнению Чижикова, на примере бойцов охраны видно — напрасен был труд эволюции и гулливеров мысли.
Вторым его тезисом было то, что, по его мнению, больше всего не повезло России, потому что здесь откровенно глупого населения в расчете на квадратный километр площади, даже несмотря на необъятные просторы, больше, чем в других странах, не считая, пожалуй, Центральной Африки и Гондураса, который оказался мил русаку, привязался и не сходит с языка.
Ну и в конце он был удивлен, что вся его хваленая охрана так и не придумала, что делать с пленным оборванцем в драных штанах и рубашке без пуговиц, вырванных с мясом при задержании, расстегнутой до пупа, что прямо или косвенно подтверждало два первых тезиса. Впрочем, он и сам не знал, что с ним делать, а посему тянул время обличительными и обидными речами.
- Привести сюда страдальца, - сказал он, обращаясь в никуда.
Пока вели Алешку Рыжего, поступило много весьма оригинальных  предложений для цивилизованной европейской страны ХХI-го века, каковой Русь считает ее просвещенное правительство. Инициативы и рецепты были преимущественно людоедского содержания от посадить на кол до вырвать ноздри, что говорило скорее о том, что русский дух времен Ивана Грозного еще не выветрился весь, как ни пытались его перебить гуманизмом от Пушкина до Толстого, борьбой за братство и счастье всех людей, моральным кодексом строителя коммунизма и бытующими нынче либеральными и демократическими веяниями, а также устойчивым запахом свободы.
- Ну, что будем с тобой делать, - спросил хитро Чижиков пленного Алешку.
- Меня надо отпускать.
- Без личной выгоды никак не смогу, - честно признался Чижиков. - Не могу я иначе.
Павел Иванович достал из глобуса-бара водку Дренцалова и налил полный граненый стакан.
- Пей!
- Нельзя мне. Я клятву на работе давал, - он имел в виду дренцаловский запрет.
- Пей, я сказал, - рассердился Павел Иванович, видя в стакане причину всех бед.
Алешка нехотя, мелкими глоткими стал потягивать водку. Он бы выплюнул, да горшок с кактусом стоял слишком вдалеке. Выпил и поморщился.
- Еще можешь?
- Смогу, - сказал дерзко и напоказ Алешка, наслаждаясь пыткой и собственным героизмом. В нем появился кураж и уверенность, что подвиг зачтется.
- А всю бутылку сможешь?
- Если погодить слегка, то смогу, - сказал Алешка, несмотря на свой щуплый вид.
- А хозяин твой не смог. Пей!
- Пью.
- А теперь запоминай слово в слово, что я скажу: «Сначала тебе будет очень плохо, потом относительно хорошо, но много хуже, чем было до того как». Ты это своему шефу так и передай. Чтобы ничего не вздумал затевать. Хорошо запомнил?
- Да.
- Но пострадать тебе все равно придется.
- За что?
- За то, что пустой ты и бессмысленный человек.
Алешка пьянел на глазах. Охранники приодели задержанного при исполнении, собрали ему в дорогу ящик водки Дренцаловки, отвезли совсем уже опьяневшего в Измайловский парк, про который можно было написать «Московские тайны», на подобии «Парижских» и высадили в компанию к алкоголикам и бомжам, один из которых был, видать, из новеньких, с гармошкой, еще не пропитой и не порванной в драке.
- Держите, мужики, щедрого спонсора и благодетеля, - громко сказал Перловка, вытащив из лимузина Алешку, всучив ему ящик водки и придав ему пинком ускорение, от чего тот смешно побежал, сгорбившись и широко расставляя ноги, пытаясь сохранить равновесие, не уронить ящик и не разбить бутылки.
- Потише там, - крикнул алкаш в телогрейке, тоже в своем роде вожак и бригадир. Остальные вскочили и схватились кто за Алешку, кто за ящик.
- Ну, желаю вам хорошо скоротать время и не хворать, - сказал Перловка и укатил.
На этом месте через два дня пьяного Алешку подобрала милиция, а уж там его отыскали дренцаловские, искренне удивляясь, что живой. Они совсем сбились с ног и даже разыскали бывшую жену Алешки Рыжего — Оксану, сбежавшую от него по туристической визе в Евросоюз, гостившая под Каунасом на хуторе на правах скотницы, птичницы, уборщицы, любовницы и доярки в одном лице.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/07/20/1518