Камень-пристань

               
               
                КАМЕНЬ – ПРИСТАНЬ
               
                По воспоминаниям
                Валентины Михайловны Димаковой


   Село Верх-Катунское Алтайского края широко раскинулось по крутому, в зарослях ивняка и облепихи,  берегу реки Катуни с ее горными, быстрыми водами. Знаменитый Чуйский тракт пробегает через него. В центре  –   вновь построенная современная  школа.  Неподалеку от нее высится великолепный  храм преподобного Сергия Радонежского с тремя золотыми куполами. 
    Известные люди проживают в селе: писатели, художники. Есть и прославленные труженики. Более двадцати лет живет здесь  неприметная пожилая женщина Валентина Михайловна Димакова.

    Однажды, увидев ее на празднике Победы с медалями на груди, полученными в мирное время, я заинтересовалась ее судьбой. Поговорили. Она пригласила в гости.
   Время за обычными домашними хлопотами пробежало незаметно. Собралась пойти к ней только перед Рождеством. Небо было  ясное, приветливое. Скупое зимнее солнышко грело в меру своих сил. Мороз покусывал нос и щеки. Прикрывала их варежкой, чтоб не побелели. Сапоги поскрипывали по наезженной дороге. Время послеобеденное. Тишина. Никаких знакомых на пути. Все попрятались по теплым углам. А я настойчиво шла, поглядывая  по сторонам,  с горечью думая о том, как мало нынче снегу. Не хватит воды весной земле, не напьется досыта наша кормилица. Мысли переключились на предстоящую встречу с Валентиной Михайловной. Судя по количеству наград, она знаменитая женщина, а мы, сельчане, ничего о ней не знаем! 

                Вятка 
   Одно из необычайных мест  в нашей стране – Лебяжский район Кировской области, откуда родом Валентина Михайловна. В этом замечательном районе  находятся четыре государственных памятника природы: «Поющие пески», источник у деревни Солончата «Соль-грязь», озеро Подборное и  «Ручей с карстовым гротом в обнажении известкового туфа»,   Что же это за уникальный ручей, протекающий около деревни Глакмашор?
Глакмашорка – речка, один из притоков реки Байсы. Именно здесь у деревни и бурлит ручей с карстовым гротом. В русле ручья природа образовала несколько ступеней. Самая высокая достигает трех метров. Добежав до них бурные потоки воды вздымаются и ухают вниз. Уступы ручья, натеки и корки созданы выходами пластов известняка и известкового туфа –  пенистых крупнозернистых известковых отложений  источника. А рядом с изумительным по красоте водопадом – грот глубиной полтора метра. С потолка свисают сталактиты, а со дна, навстречу им поднимаются сталагмиты различных форм. Такую картину спелеологи  видят глубоко под землей в  карстовых пещерах.
 У бывшего села Атары на берегу  реки Вятки есть изумительный пляж с участком белого кварцевого песка. Лебяжский район интересен и тем, что на его территории найдено множество стоянок древних людей. Правый приток Вятки – река Байса. В двухстах тридцати четырех километрах  от впадения Байсы в Вятку находится устье речушки Уги с целебными минеральными родниками.
   Районный центр – село Лебяжье (Никольское),  основанное в 1605 году.  Расположено  на берегу  Вятки. (По переписи 1959 года в Лебяжском районе значился 301 населенный пункт.)
   И вот в двадцати пяти верстах от этого большого села  на берегу говорливой речки Кизинерки  стоял когда-то поселок Сорокино  из восьми дворов.  Пришел сюда в конце  девятнадцатого века молодой мужик  Михаил ( дед Валентины Михайловны) с женой
Феклой из поселка Заромята.

   Покинули они те места в поисках лучшей доли. Трудна была там жизнь. Поселок Заромята  стоял на  высоком берегу судоходной реки Вятки, которая является самым большим притоком  Камы.  Жители поселка за водой ходили летом и зимой на реку. Зачерпнут ведрами из проруби водицы да тропинкою длиною с километр  поднимутся с ними на гору, вода и замерзнет. Коров  держали все. Выпасов рядом не было. Приходилось  сплавлять животных на противоположный берег Вятки. Потом, чтобы подоить коров, переплавлялись через неспокойную  реку на лодках. Случалось, люди гибли.
   С раздражением говорила  Фекла Михаилу: « Давай искать другое место, где полегше жить!» И нашли в поселке Сорокино. 
   С Заромяты принес Михаил фамилию Зараменских.  Все жители того села носили эту фамилию. А здесь, в Сорокино, сельчане были Сорокиными. В соседнем – Смышляево – Смышляевыми. В Ветошкино – все Ветошкины…
    Закрепились на новом месте. Выпаса рядом. Воду  носить с речки легче: берег не крутой. Земли 30 соток. На ней сажали овощи. Соток пять - шесть засевали рожью.             

    На берегу речки Кизинерки, как раз напротив поселка,  природа подарила местным  жителям огромный серый плоский валун с буро-коричневыми вкраплениями. Сельчане называли его пристанью. Летом на его теплой спине загорали ребятишки, купались около него, ныряли: там было глубоко. Удобное место для рыбалки, полоскания белья.
   Много липы росло по берегу. Ее душистые цветки наполняли воздух изумительным ароматом, и надышаться им было невозможно. Прижилось здесь чудо-дерево,  называемое жителями юлшиной, с мелкими кругленькими листочками и красным стволом. Дерево берегли, не рубили. Считали святым. Святое дерево развивалось на каменисто- песчаной земле только в одном месте. Пробовали сельчане  посадить отростки на своем подворье: не принимались.  Еще удивительное дерево совершенно без листьев со сталистыми иголками росло в тех местах.  Звали его жители вересковником. Крепко ухватившись корнями за почву,   торчит на берегу  этакая палка до десяти сантиметров в диаметре с жуткими колючками и черной приторно горько-сладкой целебной ягодой. Ребятишки с муками рвали ее и сдавали в аптеку. Собирать дорогостоящую  ягодку было не просто. Иглы на земле, густые иглы на дереве. Не подступишься. Михаил  привязывал к лаптям  сельских ребятишек деревянные «стельки», и топтались они около дерева срывая ягодки, искалывая в кровь все свои пальчики.
    С липы  Михаил снимал кору и плел из нее домочадцам  лапти.
    Сначала пришел сосед, попросил:
–Михаил, изготовь лапти для моих ребят. Не в чем в школу ходить.
   Вечно занятая  домашними делами жена Фекла сказала с ласковой улыбкой:
– Пойди Миша на берег, надери коры да и сплети. Не пойдут же ребятишки босыми в школу.
   Сходил Михаил на берег, наготовил коры, сплел лапти соседям. А потом уж стали просить все сельчане.  Рассчитывались за работу кто чем мог:  кто пару яиц принесет, кто еще чего.  И не плел бы он на сторону лапти, работы в доме хоть отбавляй, да очень уж просили.
    Мастер на все руки был Михаил. Раньше сельчане носили воду для своих нужд из протекавшей рядом речки Кизинерки. На той стороне из горы бил источник. Михаил подумал и соорудил мостик через речку. Теперь  брали воду для питья из того источника. И здесь он сделал приспособление, чтоб удобнее было набирать ключевой воды.  Избенку тоже изладил и всю домашнюю деревянную  утварь вплоть до ложки.            
     Кроме другой живности, держали Михаил с Феклой овец. Он придумал проволочную «шерстобитку», чтобы жена не теребила шерсть руками.  Исколотит ее в пух, а Фекла,  напряв, свяжет  домочадцам чулки, носки. Их семью считали в поселке богатой.
     Было у Михаила Андреевича с Феклой три сына.  Все помогали по хозяйству. Сосватали за старшего их сына Михаила работящую девушку по имени Клавдия . А вскоре у них и дети народились: Валя, Гена и Коля.  Дед Михаил с бабушкой  Феклой  старились. Внуки набирали силу. Михаил Андреевич сам научился писать и читать. А  Фекла Дементьевна была безграмотной. Вскоре после революции стали создаваться по стране ликбезы. Походила она в школу некоторое время. Как-то пришла домой, отложила в сторону тетрадку и сказала со вздохом:
–Не для меня  учеба. Родители жизнь прожили безграмотными, и я проживу.
  Была Фекла Дементьевна в деревне знатным лекарем. Собирала в лесу травы и лечила людей отварами с молитвой не только в своем поселке, но и по всей округе.
  В тридцатые годы, во времена коллективизации, объединяли  деревни и создавали колхозы. Поселки Сорокино и Шадрино, из сорока дворов, слились в одно коллективное хозяйство под названием «Труд», и стали колхозники дружно работать. В годы коллективизации не было в этих селах недовольства со стороны крестьян. Все жили бедно.
    Михаил старший сын с образованием в один класс работал в колхозе бригадиром. Клавдия проучилась в ликбезе несколько дольше мужа. Трудилась в поле на разных работах. Колхоз сеял рожь, овес, лен. Пшеница в тех местах росла плохо, ее и не выращивали.   Колхозники получали немного льна. После просушки в банях  его мяли на специальной мялке. Потом трясли из него мусор,  чесали на крупной ческе,  на мелкой. А уж потом руками теребили и делали «кужелек», который привязывали к специальному приспособлению и пряли тонкую нить. Ткали из нее полотна, красили (краска в магазинах была) и шили юбки, сарафаны,  другую одежду. Можно было соткать полотно в разноцветные клетки и  полоски, предварительно покрасив пряжу.
   Подростки в работе не  отставали от взрослых. Они жали серпами зерновые, вязали снопы, ставили суслоны. Пахали и боронили на конях. За Валей, внучкой Михаила Андреевича и Феклы Дементьевны,  был закреплен конь, и  она тоже работала в поле. Голода в колхозе не испытывали. Сажали много картошки, благо, земли хватало. На своем участке, кроме овощей, сеяли и ячмень. Все держали коров, овец, птицу.
  Нежданно - негаданно обрушилась на страну война. Валин отец Михаил сразу ушел на фронт. Исчезли с прилавков магазинов продукты. Выручала, конечно, картошка, да немного своей ячменной муки. Намешаешь ее с картошкой, да своей ячменной муки  добавишь, и печешь хлеб.  В войну колхоз муки не давал никому, ни грамма: все шло на фронт. Свой ячмень соберешь, смелешь. Мельнику муки дать надо. За селом лебеда росла большой, словно насеянной,  полосой. Ее аккуратно срезали, сушили и мололи на мельнице. Хлеб пекли из этой муки вперемежку с картошкой. Валя  маленькой была, а вот запомнилось, как до войны в колхозе обмолачивали зерно конными молотилками. Три коня ходили по кругу, а в сарае молотилка крутилась. Зерно сгребали, перевеивали, солому утаскивали из сарая. Позднее пригнали тракторную молотилку. Она на высоком столе резала снопы. А ребятня: кто ей снопы подавал, кто солому убирал.
 
   Мужчины воевали на фронтах, а женщины, подростки, старики целыми днями трудились на колхозных  работах. У Клавдии, матери Вали, дома под присмотром престарелых родителей мужа Михаила оставались трое ребятишек.
 Старшая, десятилетняя Валя, ходила в школу в соседнее село за пять километров. В ней обучались дети из шести деревень.  С начала учебного года не стали выдавать им в школе ни бумаги, ни чернил: война все забирала. Однако  приспособились. Вместо чернил выжимали  из красной свеклы сок  и писали. Для обучения шли старые газеты. Выводили буквы и цифры ученики на полях, между строк. Валины оба дяди до войны учились в институтах. После  окончания осталось много наполовину  исписанных общих тетрадей. Михаил Андреевич  прибрал их в сундук. И вот теперь тетради пригодились. Валя приносила в школу тетрадку. Учительница делила листки между учениками. Делились бумагой и с другими классами.
  В бураны и морозы детей в школу возили на санях, расселяли по квартирам и оставляли на неделю. В субботу забирали. Помоют дома родители детей, вшей выколотят и в понедельник  с продуктами в школу отправляют. Валя жила на квартире у тети Дуни.  Пятеро детей-квартирантов  да ее трое ребят. Рано утром приготовит она им кое-что поесть, а сама  идет на конюховку работать. Муж на фронте. Света нет. Фитилек горит. Сидят ребятишки, уроки  делают. Не балуются, а то фитилек погаснет. К ночи, когда русская печь протопится, летят в ее большой рот со всей оравы лапти, носки, чулки – сушиться. Утром  кочергой выгребают из печки свои обутки да онучки вместе с золой. С толканием,  криками, а то со слезами и подзатыльниками ищут каждый  свое. Понавздевают на себя, что придется, да идут  в школу.
   Когда снег начинал подтаивать, ходили ребята со школы каждый день домой. В лаптях ноги промокали насквозь. Не успевали их родители оглянуться, как в поле надо выходить: пахать, сеять. А там  сенокосная пора не за горами.  Ребятишки с восьми лет на покосе. У каждого свои грабельки. С десяти лет уж на коне работают. Начисляли трудодни. В военные годы на  них  ничего не получали: все шло на фронт. И это понимали.
     Шли, бывало, на вечерней зорьке бабы с поля голодные  и песни пели.  Далеко по округе разносились их звонкие голоса.  Песня и выживать-то помогала. В ней, в задушевной песне топили солдатки свои горькие слезы, свою невысказанную сердечную боль.
   Налоги. Тяжелы были в военное время налоги. Держишь корову – молоко на молоканку сдай. Есть куры –  немалое количество яиц сдай. Овечка в хозяйстве – шкуру сдать после забоя надо. Себе бы какую одежку из нее сшить, а нельзя. Налог – прежде всего. Масло накопишь килограмм и несешь его продать в счет налога. В то время так и должно было быть. Все для фронта. В счет налога последнее надо было отдать. Вплоть до штанов. В соседях у Вали, мать пятерых детей, хозяйство не держала. А налог сдать надо. Так у нее сарайки сломали, даже крыльцо разобрали в счет налога и увезли.
     У четвероклассницы Вали в летнее время  была каждодневная обязанность: носить за шесть километров в контору сводку. Потом возвращалась на сенокос. Начисляли половину трудодня. 
   Радостным был для семьи, да и для всего поселка, один из дней сорок третьего года. Пришел по ранению отец Вали, Михаил. Его назначили председателем соседнего колхоза. Но недолго радовалась семья. Бросил ее Михаил: ушел к другой женщине.  Оставил на руках жены Клавдии троих детей и своих престарелых родителей. Уходя в село Ветошкино, сказал на прощание: « Жалко, что Валя всю жизнь будет нищенкой».
    Михаил Андреевич, пробуравив сына жестким  взглядом,  ответил с придыхом: « Нет! Пока я жив, Валя нищенкой не будет! Хоть лапти новые да будут!»
     Больше отца дети не видели. Прослышали, что через год он уехал с новой женой на Урал. А Клавдия, чтобы поднять детей, трудилась в поле и дома не покладая рук. Вскоре схоронила свекровь. А Валя  не могла простить отца за подлость по отношению к детям.                Безотцовщина. Больно хлестало ее это слово в послевоенные годы. Дети фронтовиков пользовались льготами. А она?  Кто стал бы доказывать, что Валя, как и ее братья Гена и Коля, тоже дети фронтовика?
    После окончания Валей начальной школы, Михаил Андреевич планировал:  надо ей   идти учиться в школу-семилетку, находившуюся в восьми километрах от дома.
–Далеко ходить! Не хочу!  Никто из наших ребят не пойдет в пятый класс! И я не пойду! –кричала внучка в лицо деду.
 –Пойдешь! И  будешь учиться! – сдвинув пучки бровей к переносице, строго сказал дед.
   Несколько дней он водил ее за руку в другую школу в село Ветошкино. К зиме сделал лыжи, и Валя три года, каждый день  преодолевала расстояние до школы  в восемь километров. Обратно столько же.
  Никогда не забыть ей день 9 мая 1945 года. Она, как всегда, пришла в школу. Звонок. Учителя стали объявлять по классам о построении на линейку. Дети в недоумении переговаривались: « Только вчера собирались!» Вскоре вышел из кабинета, вернувшийся с фронта по ранению,  директор школы. Обвел  учащихся необычным взглядом. Дети это заметили, напряглись. И тут его всегда строгие глаза неожиданно заблестели, и радостная улыбка разлилась по  мужественному лицу. Готовые заискриться глаза детей и персонала, все еще смотрели настороженно.
–Дети! – начал директор срывающимся торжественным голосом.– Война закончилась! Бегите домой!  Скажите об этом родителям!
  Ребятишки, покидав сумки в классах, бросились по домам. Щедрое солнце поливало теплом окрестности. Валя, не чуя ног, неслась по лугам и косогорам, с досадой цепляясь лаптями за ветки и коряги, сначала в  соседнюю деревню Шадрино,   в каждый дом принося радостную весть. Потом, с разметавшимися косами, переводя на ходу дух, бегала по домам в своем поселке Сорокино:
– Конец войне!
   Ошеломленные люди, кто в чем, выбегали на улицу, вертели головами. Некоторые  бабы кинулись в рев.  Мужики, прижигая пальцы, торопливо курили самосад и, стараясь переорать друг друга, что-то доказывали.  Солдатка Ефима, потерявшая на фронтах мужа и пятерых сыновей, истерично захохотала…
    Приехал на коне из сельского совета посыльный и был очень удивлен: люди знали о Победе!
–Валя. Валя нам сказала! – кричали возбужденно бабы и,  подхватив девчонку на руки, стали на радостях подбрасывать.
    Не разбирая дороги, примчался  с поля председатель колхоза Николай Николаевич.
После короткого митинга он повернулся к заместителю:
–Забить две коровы! Накормить колхозников досыта! Сначала – детей!
Чуть подумав, добавил:
– Забить еще корову! Мясо – на базар! Купить водки! По сто грамм, но всем!
    Колхозники с ребятишками сидели за наспех сколоченным из досок столом и торопливо поедали один за другим куски мяса, запивая их наваристой похлебкой.  За четыре голодных года люди в первый раз наелись досыта! И это было настоящим счастьем.
    Насытившись, проклинали фрицев, со слезами вспоминали не вернувшихся.
    Бабы  с нетерпением ждали с войны мужей. А Ефима все ходила по деревне,  неудержимо смеялась и говорила:
–Придут завтра мои сыночки, придут.
   Так до самой смерти и прождала их.

     Шел 1948 год. Валя, одна из всей колхозной молодежи  окончила семилетнюю школу в селе Ветошкино. Ее дед Михаил Андреевич рассудил так:
–Слушай, Валь. В районном центре селе Лебяжьем  школа десятилетка. Ходить туда двадцать пять километров. Далеко. Проучишься там восьмой, девятый, десятый, а специальности-то не будет! Учить-то мы тебя три года будем! Но подумай. Неподалеку от нас в городе Уржуме есть техникум. Там тоже учиться три года, зато специальность будет.
   Послушалась Валя деда. Он  ведь у нее был умный: умел читать, писать. Да и трудяга, каких поискать.
    В колхозе не было бухгалтера с образованием. Директор предложил ей пойти учиться по этой специальности.
Валентина  взвинтилась:
–Не люблю  бумажную работу! Не пойду учиться на бухгалтера! Хочу работать с животными!

    И Валину семью наказали за то, что она не пошла учиться на бухгалтера. Училась в техникуме города Уржума, что в тридцати километрах от своей деревни Сорокино. Любит она животных, вот и пошла учиться на зоотехника. А наказание председателя за ее непослушание было таким. Лишили семью всех колхозных льгот. Чтобы вспахать весной огород коня не давали. Что причиталось на трудодень, тоже урезали. Валя училась в городе, и ей из дома нужны были продукты. А матери не разрешали с сельчанами передавать их: надо же было везти мешок на колхозном коне! Но мир не без добрых людей. Привозили сельчане продукты тайком от председателя. Через год  наказание сняли.
   
   Память до сих пор выдает Валентине Михайловне одна за другой  картины учебы  в техникуме, особенно на первом   курсе. Голодно.  Карточки на хлеб за месяц выдадут, а за ним  надо очередь отстоять. Жили в комнате общежития шесть человек. Кто-нибудь из девушек ходил за хлебом и просил, чтоб выдали на подруг. Иногда  выдавали. Получат черного  пречерного хлеба по 400 граммов на два дня. И толи сразу его съесть, толи тянуть. Тянули.  Ходила Валя к  монахине бабушке Варваре, двоюродной сестре Феклы Дементьевны. У нее всегда было что покушать. Священник, служивший в храме Уржума, жил в этом же подъезде. У него было много книг, и Вале интересно было с ним разговаривать. И ведь нашлись люди, доложили! Сообщили руководству техникума, что она с попами общается. Вызвал Валю директор. « Что такое? – думала она со страхом. – Меня-то за что?!» Когда училась  на первом курсе, у них не директор был, а варвар! Так его студенты называли. Если он требовал кого-то  в кабинет, то жди чего-то ужасного.  Трясясь от страха, Валя ступила через порог. Директор шагнул из-за стола, нахмурил косматые брови и, пронзая суровым взглядом, сказал грозно:
– С сегодняшнего дня Вас из техникума исключаем!
   Валя, не сдержавшись, с болью крикнула:
–За что?!
–К попу ходишь?!– его грубый резкий голос, казалось, был слышен во всех уголках здания.
    Валя взяла себя в руки. Будь что будет! И сказала твердо:
–Не хожу! Моя  бабушка Варвара живет  в одном подъезде с батюшкой! Я не виновата, что она там живет. Хожу к бабушке и никого больше не знаю!
   Директор, растянув губы в усмешке, нехорошо прищурил глаза:
–Ладно. Уходи!
    Валя пулей вылетела из кабинета. Около дверей толпились переживавшие за нее однокурсники.
– Кто-то рассказал, что я хожу к своей  бабушке монашке.
–Узнаем! – резко произнес чей-то голос.
   Узнали. Оказалось, что напротив подъезда служителей храма, жила их горбатенькая  учительница химии. Такая она была вреднющая, если кого не ест,  не она будет. За свою вредность как-то и пострадала. Упала с лестницы.
   Валентина Михайловна зла была на отца, особенно в те годы, когда училась в техникуме. Помощи от него не видела. Все студенческие годы ходила в лаптях, что дед плел из липовой коры, да в перешитом на нее бабушкином холщовом сарафане. Полотно для него ткала бабушка сама. В техникуме  ходила  в туфлях, берегла их. А уж когда домой в Сорокино шла, надевала лапти. Зимой-то в лаптях тридцать километров хорошо было идти: тепло и мягко. Ну, уж если сядешь, то ноги отморозишь. Весной и осенью страшная грязь на дорогах.  Для того, чтобы ходить в город и назад домой, нужно было ей преодолеть  два лога. Спустишься с горы, а внизу по колено месиво из воды и грязи. Перелезешь. На том берегу прополощешь лапти с чулками и носками, выжмешь, да снова на себя. Идешь до следующего лога. Бабушка Фекла все говорила: « Тебе, Валя, ног до сорока годов не хватит». Хватило. Сейчас Валентине Михайловне 83 года, и она до сих пор помнит, как
 учились на третьем курсе и как студенты ожили в этот голодный год! При техникуме была ферма. Там содержались лошади, коровы, свиньи, куры. Студенты их кормили, убирали навоз. Каждый день с каждой группы отправляли работать на ферму по два человека.  Новый директор  Михаил Казанцев организовал бесплатную столовую, и кормили учащихся  досыта. Не то, что было при директоре-«варваре». Студентам, что? Раз в день наелся и больше не надо. Из соседнего техникума им завидовали и хотели бы перейти в зооветеринарный. Бесплатно же кормят! Досыта! Дисциплина стала отличная.  Михаил Федорович если сказал что, то это для них было законом. Сказал, чтоб шпаргалок не видел. Их и не было. Старались учиться и хорошо сдавали экзамены.
    Позади студенческие годы. На Алтай по распределению приехали двенадцать  человек.
 Валентина, имея профессию  зоотехника, попала в село Карабинка Солтонского района.
Когда  уезжала из поселка Сорокино, там  хлеб бабы еще серпами жали. Трактора уже  в колхозе были.  Плуги тянули тракторы. Боронили на конях. 

                Карабинка
   Село Карабинка в архивных документах края значится с 1770 года «…по прибытию сюда ссыльных людей в составе кузнецкой воеводской канцелярии». Здесь жил шорец по имени Кара-Баш. Стойбище его располагалось на берегу речки. Ссыльные речку назвали Карабашка, а деревню Карабинка. Село разделено на четыре части. В Пестерево жители плели корзины, изготовляли плетеные кошевки, коробки для конных упряжек. Бородино. Кто-то говорил, что названа эта часть села, потому что поселились здесь жители как раз в год Бородинской битвы. По сведениям Прибытковой Л.Н. – по фамилии богатого крестьянина Бородина. В краю Кержаки жили все старообрядцы. Есть и Солдатская горка: именно отсюда отправляли рекрутов в армию и на войны.
   Весть о революции принесли сюда солдаты, возвращавшиеся с империалистической войны. Советская власть на Алтае установлена в декабре 1917, начале 1918 года. Однако, армией Колчака  и бело-чешского корпуса 6 июня этого года советская власть в Бийском уезде была ликвидирована. В 1919-м –  восстановлена. Год спустя в селе появилась первая коммуна. Впоследствии было организовано еще несколько, которые в дальнейшем объединились в одну, и назвали коммуну «Братство Свободы». Из нее в 1928 году образовался колхоз «Коминтерн».
В 1930 году в районе началась сплошная коллективизация. Образовалось несколько колхозов.  В районе уже было немало комбайнов, тракторов.  А тут – война. Вся работа в колхозах легла на плечи женщин, подростков и стариков. И тащили они непосильный груз в течение долгих военных  лет. Ослабели колхозы, уменьшилось население деревень.

    Тяжела была жизнь  и в городе, и в деревне. В том числе и  в селе Карабинке, куда приехала Валентина Михайловна после окончания техникума в 1952 году.
Глянула она на здание фермы, и душа заболела. Нет ни окон, ни дверей. Территория огорожена плетнем и  забита навозом.  Доярки, пока доили коров, пальцы обмораживали. Кормов не хватало. На девять колхозов один зоотехник. Это она. Раньше в этих колхозах зоотехников не было. И все время Валентина в разъездах. Зимой в санях, летом  в ходке. Тщательно следила за правильной закладкой в ямы силоса. Выписывала препараты, чтоб силос не портился. Было родственное разведение скота. В животноводстве  самый страшный бич – родство. Особенно в свиноводстве. Хряки одни и те же. Поросята рождались калеками. Нужно было срочно приводить в порядок животноводство. Стали менять хряков, быков, баранов. Директор МТС совхоза помогал ей в работе. Скажет, что надо. Он тут же: «Сделаем!» Была она совсем девчонкой.   Звали не по имени отчеству, а просто  Валей. Сама сказала, чтоб не называли по отчеству: Михайловна. Это напоминало ей об отце, а она этого не хотела: очень уж была обижена на него. Отказался от детей. Когда в техникуме училась, то у тех учащихся у кого погибли отцы на войне, были льготы. А у нее ни мертвого отца нет, ни живого. И помощи никакой. Считалась безотцовщиной. А ведь отец у нее живой был и воевал.
     Валентина жила на квартире. Дружила с парнем, а хозяйка  его отбила. Валя же все  в разъездах была. Уедет в один колхоз,  в другой, третий… Не будет ведь возвращаться, ездить взад перед. Через неделю вернется. Он придет – ее нет.   Ну, хозяйка и приголубила. А соседка все за их домом следила. Потом по секрету и доложила, что ее ухажер ночует у хозяйки. Валя приехала – он к ней. Она ему: « Кончилась дружба». Вскоре у Валентины Георгий появился. Он работал трактористом в колхозе. Прошло немного времени, и ее перевели в село Солтон работать старшим зоотехником. Так Георгий после работы топал  двадцать пять километров к Валентине на свидание.
Она его  спросила:
–Надо тебе было идти пешком?
Он ответил:
–Надо.
Все молодые девчонки красивые. А Валя была еще красива и душой.  И парни за ней ухаживали. Как-то  было совещание в райкоме. Пришел Георгий с Карабинки, да местный парень пришел. И стоят по разным сторонам калитки. Подружка шепчет:
–Двое стоят! Как выходить будешь?
Побежали с ней  через задний ход райкома, чтоб ни с кем не встречаться. Местный-то ушел, а карабинский Григорий притопал к Вале домой, знал, где живет.
–Где ты прошла, я тебя не видал? – спросил удивленно.
–А я тебя тоже не видала, – смеялась она.
Так и вышла потом за него замуж. Народилось у них трое детей: Володя, Коля и Саша.
   Помнит Валентина, как в 1954 году прибыли в село первоцелинники. В колхозе была создана бригада целинников. Трудились ударно. Все награждены медалями « За освоение целинных земель». Валентину  тоже наградили как участника поднятия целины. Она была в то время  членом правления колхоза,  и ей приходилось помогать земельщикам  отмерять земли. С утра до ночи топтала с ними поля.
  «В Солтонском районе было 152 колхоза! А теперь, со времен перестройки, осталось два  совхозика! А ведь каждый колхоз давал продукцию, – с болью в душе, думала Валентина. – Держали разный скот. Сдавали государству пшеницу. Всё развалилось.»
    Первое разорение было, когда соединили Бийский район с Солтонским. Крайнее село района называлось Афонино. Так от него до районного центра Солтон было сто километров. А теперь надо было ехать в Бийск, если нужда какая.  С дальних сел многие уехали в город Осинники Кемеровской области, так как туда из тайги было ближе ходить за чем либо. На людей, живших в тайге, никто не обращал внимания. Сидят и сидите. А люди понимали, что идет цивилизация.
Валентина даже ездила на прием   к  Первому секретарю Алтайского  Крайисполкома партии, да не один раз: не так просто было попасть. Говорила: « Не делайте этого! Не разоряйте людей! Ведь теперь за любой справкой надо ехать в Бийск! В районную больницу – тоже. » Внимательно выслушал он ее. Через два года отделился Солтонский район. Построили там больницу, и Валентине  делали там сложную операцию аппендицита: он у нее  лопнул. В тот день метель кружила. Ехать до Солтона далеко. Довезли.  Все благополучно обошлось.
   В пятьдесят четвертом году Валентина Михайловна была в Москве на   сельскохозяйственной выставке. Оттуда заехала к родителям в Сорокино. Как раз шла уборка урожая. Не удержалась, душа запросилась на колхозное поле. И что Валя увидела? Комбайн сломался, так бабы, пока шел ремонт,  всю рожь  вокруг него серпами сжали! Была она и на речке своей Кизинерке. Все так же ребятишки барахтались в ней. И камень-пристань на месте. Все такой же красивый и безмолвный. Так же, как и много лет назад, полощут с него сельчанки белье. А то и просто посидят минутку - другую, обсудят новости. Посидела и она.
   
     1955-й – 56-й годы.
    В Карабинке построили четырехрядный рядный коровник. Завезли племенной скот.
   Новый коровник, племенной скот! Душа Валентины радовалась. Но придумали  новый способ доения коров, « Елочкой!»  Валентина от негодования запылала тогда.  Надо же было по решению начальства свыше вводить такое новшество! Пристроили помещение,  где и стали доить коров этой «Елочкой». Название - то придумали! А «Елочка» заключалась в том, что всех коров загоняли в пристройку,  доили и обратно выгоняли.  Когда коровы закреплены за дояркой, то она  обласкает коровушку, та  все молочко и отдаст. А то ли по новому способу?  Загонят 200 голов в кучу, где они ревут и бодаются, и еще ждут от них молока. Перед этим новшеством  надаивали 3000 килограммов на фуражную корову, а  новым  методом – 800 килограммов. Раньше была механическая уборка навоза, были автопоилки.  Транспортеры в кормушки корм подавали. И все это надо было уничтожить!
  Год подоили «Елочкой», и давай восстанавливать все как было. А племенной скот погубили. Сколько слез она пролила из-за этой фермы. Никогда в жизни столько не переживала.
Ее муж Георгий ругался: « Перестань реветь из-за этих коров!»
  –Как не реветь! – вся в слезах кричала она.– Столько труда моего вложено, и теперь все пропало!

      В 1961 году был образован совхоз «Карабинский», объединивший три крупных колхоза. В совхоз вошло 14 населенных пунктов. В конце семидесятых труд доярок и скотников стали механизировать. Много труда и знаний в организацию животноводства в совхозе внесла  Валентина Михайловна. Она награждена медалью «За трудовую доблесть». Поработала Валентина Михайловна и председателем сельского совета. Вышло так, что бывший председатель по некоторым обстоятельствам был снят с должности. Собрали сход села и, так как она была депутатом районного совета и членом сельского совета, единогласно избрали ее. Через четыре года  жизнь ее семьи неожиданно пошла по другому руслу. Муж Валентины Михайловны Георгий поехал в гости к брату в Киргизию.

                Киргизия
    Интересно, в какие годы впервые появились в Киргизии русские?
    Чтобы закрепить свое господство над Киргизией царизм создал в стратегически важных пунктах военные укрепления. Особенно укреплялась граница с Китаем. Были созданы органы местного самоуправления. Сформировано в Семиречье казачье войско. Началось массовое переселение русских в Среднюю Азию и Семиречье. На севере Киргизии русские появились в 1868 году. К 1905 году насчитывалось уже двадцать пять поселков русских крестьян. В 1936 году Киргизия получила статус союзной социалистической республики.

   Георгию жизнь в Киргизии понравилась, и он написал в письме к жене, что остается.
 Деваться некуда. Поехала и она с сыном в далекую Киргизию. Старший Володя в это время служил в Армии. Поселились они в шестидесяти километрах от города Фрунзе. В колхоз ее взяли на работу зоотехником без разговоров. Муж работал механизатором. Зарплата хорошая. В колхозе было тысяча двести дойных коров, пять тысяч свиней, шестьдесят восемь тысяч овец, много лошадей. Имелась птицеферма. Первый год ей работать было очень тяжело. Пока люди к ней привыкли, пока она к ним.
     У Валентины опыт работы, и немалый, был. Поглядела она на их работу. Все не нравилось: учета толком не вели. Тащили из колхоза все. Валентина давай свои порядки вводить. Она  не любила, чтоб на ферме любимчики были.  Когда распределяла дойных коров,  ей сказали: « Эти коровы – Лещук, а эту – Эрне отдать». Она возмутилась! «Как  так!? У Лещук много дойных коров, а у Эрны половина не доится!»
    Начала весь фермерский уклад перевертывать. Доярки приняли ее с любовью, а бригадиры – нет. У них было заведено: кто их поит, тот хороший. Взяла Валя   все в свои руки, и дело пошло. Председатель колхоза все понял и во всем поддерживал.  На ферме было много бригадиров. « Зачем они нужны? Спать?» – говорила Валя директору. Поставили одного учетчика. «И как это у тебя получается?» – довольно улыбался директор. Валину фотографию поместили и на районную доску почета, и на республиканскую.
   
    Молочную ферму Валентина Михайловна подняла. А рядом в плачевном состоянии  свиноферма. Управляющий, кореец по национальности, запустил ее до невозможности. Директор вызвал Валентину и сказал: « Поднимай свиноферму». А ей до пенсии осталось работать два года.  Зима. Морозы. Она в ответ: «  Нет! Там все замерзло!»  Уговорил все же директор, пообещав большую  зарплату, чтоб у нее хорошая пенсия была. Пришла она на ферму и жестко сказала свинаркам и скотникам: «Кто не хочет работать – уходите! Кто хочет – оставайтесь и работайте!»
    Корпуса фермы были хорошие, но  полы и двери переломаны. Кормушки – тоже.
Пошла к директору, попросила, чтоб дал  стройбригаду и материалы. Отремонтировали свинарник, стало тепло и сухо. Стали хорошо работать. Доярки запросились к ней. Заведующий молочной фермой с руганью: « Переманываешь!»
  В селе Георгиевском был молокозавод. Совхозный водитель Алик ездил туда. Однажды, вытаращив от удивления  глаза, сказал ей: « У них обрат идет по трубе и сливается под гору!» А Валя ему все говорила: « Ищи обрат для поросят».  Понемногу его давали, но этого было мало. Поехал  директор на молокозавод. Договорился. И стал Алик привозить два раза в день обрат. Поросята с жадностью напивались его и полеживали. И пошли  привесы несказанные. У свинарок в колхозе зарплата стала самая высокая. Каждый месяц строго по графику сдавали на мясокомбинат 200 голов свиней. Загремела Валентина на всю Киргизию!
 
    В апреле 1985 года настало время перестройки и гласности, давшее возможность всем республикам открыто поставить вопрос о независимости.
31 августа 1991 года в ходе распада СССР провозглашена независимость Киргизии. Страна взяла курс на демократию.
 « …  Рост социально-экономических проблем граждан, непрекращающиеся региональные конфликты в сопредельных государствах – Таджикистане и Афганистане – привели к миграционным процессам.
   За десять лет Кыргызстан покинуло около четырехсот пятидесяти тысяч  человек. Руководство предпринимало попытки сократить отток русскоязычного населения, но они оказались малоуспешными…»

   В 1994 году уехала из страны и  Валентина Михайловна вместе с младшим сыном и его семьей. Когда еще жила там, в Киргизии, то в последнее время  стали сваливаться на ее плечи  одна за другой  беды: сначала умер муж Георгий. Потом  – трагически погиб сын. Не стало и внучки. Жизнь потеряла всякий смысл. Ее старший сын Владимир жил с семьей в городе Бийске. Написал письмо матери, чтоб переезжала  в этот город. «Иначе всех перехоронишь!»
    И вот они  снова на Алтае. Сын Володя купил  дом, и живут они вот уже двадцать лет в селе Верх-Катунском. Хорошее село. Но тут ее никто не знает. Никуда Валентина Михайловна не ходит, разве только к  знакомым бабушкам. Их у нее три, и все Нади. С ними и общается.   

   А еще она живет памятью о родных местах, о далеком поселке Сорокино, где она родилась,  в восьми километрах от него в селе Ветошкино похоронена бабушка, мать. Кладбище  было одно на десять деревень. В этом селе стоит на пригорке церковь. В то время она не действовала. После революции церковь эту разорили и решили сделать в ней тракторную мастерскую. Росписи на стенах закрасили. На второй день пришли, а росписи такие, будто их не закрашивали: краска вся на полу. Второй раз покрасили, то же самое. И стали происходить там чудеса. Что не должно в тракторах ломаться, то обязательно сломается.
   Убрали с храма трактора. Решили открыть в этом здании клуб. Еще раз покрасили стены. Так краска, будто кто ее шелушил, вся на полу. Побелили. Все без толку. Тогда  подшили  потолок. Так он упал на второй день! Оставили и эту затею. И долго стояла в бездействии  кирпичная  церковь, похожая на Бийский Успенский собор. И видно ее издалека. Никто не помнит, когда она была построена.  И бабушка Валентины Михайловны в ней венчалась, и она сама крестилась. Еще маленькой была, но водила ее бабушка за ручку в Рождественскую церковь за двенадцать километров. Когда разоряли церкви, в том селе люди встали с вилами и лопатами и не дали ломать храм. Стоит он на горе, далеко его видать, будто маяк какой.
   Стали запрещать ходить в храм,  когда Валя начала учиться в школе, но она все равно ходила к монашке бабушке Варваре.  Потом приехал монах и стал служить в храме. Он вел аскетический образ жизни, даже горячего не ел. У него голос был очень сильный, как запоет, аж мурашки по телу забегают. Потом его перевели служить в храм города Уржума. Варвара тоже переехала туда. И там, несмотря на запрет, Валя навещала их.
   Ее любимый дедушка Михаил Андреевич покоится  на Урале. Забрала его дочь после смерти бабушки Феклы Дементьевны.
   В свои родные места, было бы к кому сейчас съездить, она съездила бы, несмотря на уже преклонный  возраст. Но из четырнадцати поселков не осталось ни одного. Знакомые и дорогие  люди  кто поумирали, кто поразъехались. Знает, что в тех местах много родников и там теперь создали заповедник. Запустили бобров, нутрий. Кабаны с удовольствием роют в лесу гнезда.

                Возвращение к истоку
   Через тридцать пять лет, после последней поездки на родину, Валентина Михайловна  снова отправилась в свою деревню. Запросила душа. С трудом добралась она  до села Ветошкино, в котором училась в школе. Оттуда надо было идти пешком. Женщины предупредили: «Не вздумай одна туда идти! Сейчас кабаны поросятся и кидаются на людей». Местный мужчина ее проводил до места. Она глянула и ахнула.  Деревни-то нет! Вся  гора, где стояла деревня, и берег Кизинерки  затянулись непролазными зарослями шиповника. Женщина на коленках где лезла, где ползла по речке, с перехватившим дыханием  высматривая камень- пристань. « Должен ведь быть здесь родимый камушек! Должен! Он такой огромный!»
   И нашла ведь Валентина Михайловна камень своего детства!  Деревенскую пристань.  Как раз напротив камня на возвышенности лежало ее родовое гнездо, от которого теперь не осталось и следа. Она пыталась  подняться сквозь непролазную чащу на горку, посидеть на месте, где стояла избушка, да не смогла. Умостилась на родимом камне, поплакала. Вспомнились детские годы, проведенные здесь. Дедушка родимый, благодаря которому она встала на верную дорогу в жизни. Работавшая с зари до зари мать.  Вспомнилась и бабушка Фекла, как в детские годы пряли с ней пряжу, ткали полотна на рубахи да полотенца. 
  Валентина Михайловна помылась в любимой Кизинерке. На прощание погладила шершавое тело дорогого ей овального плоского камня и, как-то сразу обессилев,  промолвила тихо: « Больше не придется здесь быть! Годы… Как быстро летит время…»
   С тяжелым сердцем вернулась Валентина Михайловна тогда домой. По-прежнему рвется ее душа к родным местам. Даже изумительный  Алтай, где она живет, своими красотами не может затмить ее малую родину.

                Январь 2014 год.