Купол

Купол

Эта подмосковная дача сначала родилась идеально, в мозгу ее хозяина Тяпы. На листок кальки легли тонкие линии чертежа, выполненные рейсфедером разноцветной тушью. В основу строения был заложен куб со стороной шесть метров; из его западной стены выступал эркер, представлявший сегмент цилиндра; на эркере - балкон. Силуэт здания определялся грандиозным восьмигранным куполом А-ля-Брунеллески, наверху которого располагалось зенитное окно – остекленный фонарь. В купол с Запада и Востока были врезаны два узких мезонина, заканчивавшихся дверями; одна открывалась на балкон, другая – выходила на внешнюю лестницу, служащую для подъема на второй этаж – в размещенную в куполе комнату. Сугубо летний характер постройки подчеркивался наличием обширных Южной и Северной террас. Южная терраса предполагалась традиционной – с дощатым полом и под односкатной крышей; Северная же терраса должна была быть насыпной, открытой, над которой вместо крыши при необходимости раскрывался полотняный навес полукруглой формы. Центр полотняного полукруга был закреплен вверху стены. По периметру полуокружности к полотну присоединялись концы шести штанг одинаковой длины, противоположные концы которых сводились в одну точку внизу стены, где закреплялись шарнирно. В свернутом состоянии все штанги стояли рядом параллельно друг другу, а полотняный навес был скомкан между их верхними концами. В развернутом состоянии штанги веером разбегались, общим своим весом растягивая навес над террасой, как зонтик. Вся стена, выходившая на Северную террасу, предполагалась полностью остекленной.
Трудно сказать, чем руководствовался Тяпа, создавая такой изысканно декоративный проект, суливший огромные трудности в его реализации, и грозивший созданием дома, мало пригодного для жилья. Возможно, это было связано с тем, что всю свою жизнь ему пришлось заниматься архитектурной поденщиной. В дореволюционные годы он занимал должность рядового архитектора в Московской Городской управе, занимаясь рутинной, нетворческой работой. После революции его мобилизовали и отправили в Ижевск на строительство цехов оружейного завода, и какая уж там архитектура в 20-е годы! А вернувшись в Москву, он занялся постройкой больниц, ради заработка соглашаясь с тем, что его проекты будут выходить под чужим именем. И вот теперь, при строительстве своей подмосковной дачи Тяпе наконец-то представился случай удовлетворить свои творческие амбиции, и он им воспользовался, чтобы, невзирая на неподходящее время, слово дать Бесполезной Красоте, осеняющей местность.
Участок, выпавший Тяпе по жребию, был расположен на склоне холма, в смешанном лесу. Преобладали здесь большие березы, осины и дубы, среди которых тут и там темнели силуэты елей.
Выбрав место для дома у верхней границы участка, рядом с улицей, Тяпа нанял землекопов, которые, вырыв в холме выемку, и отсыпав насыпь, выровняли большую площадку. В Сокольниках Тяпа купил дом под снос – он был построен из деревянных брусьев прямоугольного сечения – из них и сложили кубический сруб, поставив его на закопанных в землю  сваях. Хотя неприветливая подмосковная погода уже не раз о себе заявляла, намерение Тяпы реализовать свой экзотический проект оставалось непоколебимым - в стенах сруба зияли два огромных проема: один – под эркер, другой – под окно, выходившее на Север, на предполагаемую открытую террасу. Теперь Тяпа приступил к самому трудному делу – сооружению купола. В его основу лег квадрат, сложенный из четырех балок, каждая из которых соединяла середины рядом расположенных стен. Балки не только выполняли функцию опоры для купола, но и украсили будущий потолок залы строгим геометрическим рисунком, состоящим из квадрата и прилегающих к нему четырех одинаковых равнобедренных прямоугольных треугольников. Чтобы сложить безупречный восьмигранный купол, Тяпа нарисовал чертежи деревянных конструкций для полутора десятков его горизонтальных сечений, и лично следил за скрупулезным исполнением его чертежей нанятыми плотниками.
Параллельно настилался пол, монтировался цилиндрический эркер, и вставлялись рамы и остекленные двери в выходившее на Север огромное окно. Вскоре над домом вознесся белеющий свежей древесиной скелет купола, через который просвечивало голубое небо. Чтобы подвести дом под кровлю, купол покрыли временным, дешевым материалом – черным рубероидом, и родился дом, но он не заселился, так как в это время разразилась война.
Все военные годы дом был угрюм и мрачен – эркер и остекленная северная стена были грубо забиты досками – внутри стоял полумрак и пахло мышами; в каркасе купола осы свили себе серые сферические гнезда. Так он простоял до весны сорок пятого, когда двери отворили, доски, которыми были закрыты стекла, отодрали, и в дом шумно вселились Тяпа, его Сын, Невестка, маленький Внук, и новорожденная Внучка. Дом был несказанно рад этому вторжению, приветливо поскрипывая своими половицами.
В первый же сезон выявился главный недостаток проекта Тяпы – построенный им дом годился лишь для хорошей погоды, но он совершенно не подходил для ненастья, когда в наших краях - «не лето, а зеленая зима» - по словам поэта. В долгие периоды плохой погоды в зале было так же холодно, как и снаружи, щелястый эркер продувался насквозь, и молодой, по-юношески застенчивый дом остро переживал собственную неполноценность. Кончилось тем, что Тяпа, скрепя сердце, смирился с унижением принципа Бесполезной Красоты, прибавив к дому с Востока утепленную пристройку, в которой печник сложил каменную печь, а щелястый эркер отделил от залы временной непроницаемой стенкой. Теперь дом, ставший жилым не только в летнюю непогоду, но и с ранней весны до поздней осени, чувствовал себя выполняющим свое жизненное предназначение, от чего возросла его уверенность в себе. Это был компромисс, так как в своих остальных чертах дом был достроен по первоначальному плану: на южной стороне была построена крытая терраса, вдоль которой Невестка высадила декоративный виноград; с Севера была сделана полукруглая насыпь, окаймленная цветником с анютиными глазками и ноготками. В жаркую погоду, по воскресеньям, на северную террасу выносили обеденный стол, и под медленные степенные разговоры здесь подолгу гоняли чаи. Руки не дошли только до полотняного зонтика-навеса, и не была построена лестница в купол, из-за чего подкупольная комната оставалась глухим чердаком, куда можно было попасть лишь по стремянке.
Эти досадные нестыковки не беспокоили молодых обитателей дома; их энергия выплеснулась наружу, на прилегающую к дому территорию. На площадке перед эркером был разбит цветник, где Невестка посадила красные пионы, и белые флоксы, и желтые золотые шары. А почти весь участок, кроме небольшого леса, Сын и Невестка засадили яблонями и ягодными кустами, превратив его в большой фруктовый сад. Теперь дом стал метрополией целой сельской колонии, и строгим хозяйским взглядом посматривал из-под купола окрест.
Но дисгармоничность постройки тяготила Тяпу. Однажды, когда его взгляд недовольно скользил по дому, он вдруг представил себе его облик преображенным. Жмущаяся с восточной стороны пристройка, вытянувшись в высоту, превратилась в высокий двухэтажный терем под крутой трехскатной кровлей. В преобразившемся проекте соседствовали два разных стиля: ложный ренессанс и древнерусская архитектура; кокетливый дачный павильон и крепостная башня, и это позволяло совместить красоту и полезность (Тяпа не подозревал, что несколько лет спустя использование подобных сочетаний в одной постройке будет названо архитектурным постмодернизмом). Тут же Тяпа сел за работу, и положил новый проект на бумагу. Верхняя точка кровли терема почти совпала с верхней точкой купола; с Севера и с Юга он выглядел высоким и узким, как башня. Чтобы подчеркнуть древнерусскую тему, с северной стороны Тяпа пририсовал к башне крыльцо под двускатной кровлей, опирающейся на тонкие резные колонны. Так как к посуровевшему облику дома богемный зенитный фонарь больше не подходил, Тяпа нарисовал над куполом низкую башенку в форме восьмигранной призмы с остекленными гранями, позволявшими осветить подкупольную комнату. Башенка была подведена под пологую коническую кровлю, и увенчана шпилем. Повинуясь крепнущей тяге к строгости и рационализму, сегментный эркер Тяпа заменил прямоугольным, капитальным, исключающим щели, и вычеркнул из плана насыпную северную террасу вместе с ее барочным полотняным навесом, но оставил огромное, выходящее на Север, окно. Эти изменения облик дома совершенно преобразили. Идея хрупкости Бесполезной Красоты сменилась идеей Пользы и Силы, облагороженных Красотою.
За этим последовали годы реализации нового плана. Под дом вместо сгнивших свай подвели кирпичный фундамент; рабочие возвели над пристройкой второй этаж, где разместилась комната Сына и Невестки, в нее вела винтовая лестница, сделанная собственноручно Тяпой. Вся кровля, включая купол, была обита дранкой, которая вскоре сама собою окрасилась  в серебристо-серый цвет, так хорошо гармонирующий с нашим северным небом. Комнату под куполом обшили сухой штукатуркой – в ней поселили Внука и маленькую Внучку.
Теперь дом достиг своего расцвета: комфорт существования в нем был облагорожен красотою.  Парадным входом в дом было не северное крыльцо, а южная терраса, густо увитая декоративным виноградом. Миновав ее, визитер вступал в залу, в которую через остекленную северную стену входил уголок густого лиственного леса. На Запад, через эркер, был виден изрядный кусок подмосковного неба, перечеркнутый посередине силуэтами двух стоящих рядом елей. Вдоль стен залы стояла старая мебель сталинской эпохи, которая в просторном помещении не казалась громоздкой. Все стены залы до самого потолка были увешаны этюдами Тяпы – это были писаные маслом виды окрестных мест. Отсюда дверь открывалась в теплую комнату – здесь жили только в холодное время года, или держали детей, - здесь проводила лето маленькая дочь Внука. Из теплой комнаты был выход в прихожую, выполнявшую роль маленькой кухни. Слева, за аркой, наверх шла винтовая лестница, сойдя с которой визитер попадал в светлую – о трех больших окнах – комнату Сына и Невестки. А продолжая подъем по лестнице, можно было добраться до светлой и сухой комнаты под куполом, ставшей апофеозом синтеза красоты и комфорта. Выйдя на балкон, расположенный на крыше эркера, визитер видел под ногами два больших цветника, спадавших террасами к Западу; к цветникам и к южной террасе подступала роща усыпанных яблоками деревьев сада, своею высотою соперничавших с домом.
Теперь дом радостно пребывал в своей силе и вызванной красотой славе, которой был обязан своему создателю Тяпе, для которого он стал главным свершеньем, на многие годы Тяпу пережившим.
В таком, победном, виде дом просуществовал долго; он стал основным местом обитания Сына и Невестки; здесь кипела жизнь на широкую ногу, и редкий погожий летний выходной день обходился без веселого гвалта, сопровождавшего прием очередной компании гостей.
Но годы шли, Сын и Невестка старели, и вместе с ними дом стал  Старым домом. По мере того, как силы покидали Сына и Невестку, дом тоже оседал под грузом лет, и его тоже одолевали болезни и печали. Неоднократно предпринимались попытки омоложения дома: например, когда драночная кровля одряхлела, ее заменили железом, которое выкрасили в ярко-оранжевый цвет, так, чтобы он выглядел веселее. Потом, в связи с подключением к сетевому газу, к дому пристроили просторную кухню, но все это стареющему дому уже было не в радость, он брюзжал и недовольно покряхтывал. Следующее поколение, Внук и Внучка, сделали старику еще одну операцию омоложения: поменяли нижние венцы и сделали новый фундамент. Но дом не воспрянул духом: он продолжал хандрить среди елей, разросшихся до самого неба, в тени которых чахли остатки яблоневого сада.

Время бежит неостановимо, Сын и Невестка давно умерли, а их род истоньшился. Дом еще стоит, но, покинутый людьми, - он впал в летаргию: за его окнами, наглухо закрытыми ветхими деревянными щитами, царит мертвое безмолвье. В своих внешних чертах он еще несет замысел Тяпы: восьмигранный купол, все также осеняет своими ренессансными формами близлежащее пространство, но в облике дома нет былой гордости и силы, нет уверенности в выполнении важной жизненной миссии; он стоит печальным памятником ушедшей эпохи. Кажется, дом примолк, затаился, чтобы лишний раз о себе не напомнить, чтобы еще на сколько-то времени отвратить от себя неизбежный финал, которому обречено все ненужное и отжившее.

                Март 2015 г.