Wine. Глава 11

изгой.

Тайлер сидел в парке и кормил голубей. Вокруг было множество сизокрылых птиц, окруживших его со всех сторон. Блондин улыбался и кидал им ещё больше зёрен, стараясь не обделить кого-нибудь из братьев наших меньших.
— Ты хочешь их покормить? — спросил Тайлер, оборачиваясь назад. — Джек? — немного дрожащим голосом проговорил он, посмотрев на друга. Брюнет никак не реагировал на его слова, глядя куда-то в сторону.
— Что? — медленно повернув голову, совершенно безэмоционально спросил Джек. Тайлер пытался сохранить самообладание, чтобы не показать своего беспокойства или волнения из-за его странного поведения. Джек моргал глазами, отстранённо вертясь по сторонам, и только через некоторое время обратил внимание на рядом сидящего блондина.
— Нет... спасибо, — еле выговорил парень, делая большие паузы между словами.
Всю дорогу домой Джек бездумно рассматривал проезжающие мимо них машины и остающихся позади людей. Увидев около стекла мимоезжий Икарус, он отскочил на соседнее сидение, схватив Тайлера за руку. Перед глазами Джека пронёсся сбивший его автобус.
— Не надо волноваться, чувак, ладно? — успокаивал его блондин, не первый раз наблюдая подобную реакцию друга на окружавшие его предметы, особенно движущиеся. — Расслабься, всё путём, — видя, как Джек по-прежнему сжимает его ладонь, добавил он. Физик продолжал испуганно трястись, выпучив глаза, и всё ещё пытался прийти в себя.
Джек переминался с ноги на ногу, точно стомой, тупо глядя на расставленные перед ним тарелки.
— Видишь, я приготовила твоё любимое, — выкладывала на блюда тортилья заботливая Мими, доброжелательно улыбаясь. Джек взял трясущимися руками лепёшку. — Ты помнишь, как всё время просил приготовить их, а я посылала тебя в мексиканское кафе...
— Я не помню, — равнодушно ответил он. Мими виновато поджала губы, как будто сказала что-то лишнее.
— Принеси, пожалуйста, кетчуп, — перевёл тему Тайлер, пытаясь замять возникшее недопонимание. Им всем было больно смотреть на то, как Джек превращается в овощ, не имеющий ничего общего с их другом. Но оставить его без поддержки они тоже не могли — друзья так не поступают. Настоящие друзья.

— Чёрт, у меня ничего не выходит! — припаивая металлические провода к схемам, ворчал Уилл. — Как у него это получалось?!
— Ты забыл, видимо, что Джек учился на физика-ядерщика, а не как ты ролики с Ютуба пялил, — посмеивался Тайлер над беспомощностью горе-анархиста, тщетно пытавшегося собрать взрывчатку. Потом ребята услышали писклявый, с заносчивыми нотками, голос. Он доносился из прихожей.
— Кто её сюда пустил?! — быстро сметая со стола остатки пиротехники, раздраженно кричал парень. Затем на порог его комнаты влетела блондинка в мини-юбке и еле прикрывающем грудь золотистом топе.
— Привет, малыш! — воскликнула она, прижимая к себе Уилла, который вытаращил глаза от неожиданности и сдавливания кишок.
— Я, пожалуй, пойду, — стараясь как можно быстрее смотаться от "влюблённой" парочки, проговорил Тайлер и юркнул из коморки мастера пикапа.
— Я тебе это ещё припомню, предатель, — в сторону пробурчал «малыш,» недовольно сведя брови.
— Что? — переспросила девушка и села к нему на колени.
— Ничего, детка. Просто я немного занят.
— Да? И чем же? — удивлённо посмотрела на плоскогубцы и провода, лежавшие на столе, блондинка.
«Твоим куриным мозгам даже  „Фиксики“ не помогут это понять,» — проговорил про себя Уилл, улыбаясь в лицо своей подружке. Через минуты к ним в комнату вошла Джессика, насмешливо вздохнув при виде девицы, обжимавшейся с её соседом, который недовольно скривил лицо и ёрзал на стуле.
— Эй, как там тебя? — окликнула её Джесс, на что девушка нехотя повернула голову. — Выметайся отсюда, пока я братца твоего сюда не позвала!
Блондинка разъярённо посмотрела на Джессику, а потом и на Уилла, как бы прося заступиться за неё, на что парень лишь бессильно пожал плечами, мол, ничем помочь в этой ситуации он ей не сможет. Макрощёлка возмущённо фыркнула, но всё равно поплелась к выходу. Уилл благодарно посмотрел на свою подругу и, облегчённо вздохнув, откинул голову назад.
— Знаешь, всему есть предел. Спать с сестрой парня своей подруги, чтобы та приревновала — это низко, — укорительно глядя на него, строго качала головой Джессика.
— А что в этом такого? Все мы не без греха. Никки симпатичная и...
— Тупая настолько, что ты зовёшь меня, чтобы я выгоняла её отсюда. Ты ведёшь себя как тряпка, — сквозь зубы прошипела блондинка и разворотом вышла из комнаты. Уилл ничего не ответил, задумчиво переводя взгляд в сторону. Он абсолютно ни о чём не жалел, считая все свои действия исключительно правильными и продуманными, но, как сказала Джесс, всему есть предел. Но только не в случае Уилла, который не искал понимания своих действий в глазах окружающих. Он сам создавал это понимание, размышляя о том, что лишь набирает обороты в ожесточенной схватке за очередной трофей, коим является человеческая жизнь.

               ***


 23 October, 2016

 Дорогой дневник!

 Прошло уже три месяца с тех пор, как Джек попал под автобус. Всё это время он пролежал в реанимации, восстанавливаясь после случившегося. Теперь Джек с трудом может контролировать свои действия, страдает амнезией и врачи поставили ему диагноз «Острая субдуральная гематома двигательной функции с посттрансфузионными осложнениями.» Да уж, вполне нерадужный вердикт, но я никак не могу забыть того, что случилось в тот день. Этот образ застыл у меня перед глазами. Также я не могу понять причину, по которой Джек не заметил ехавшего с огромной скоростью автобуса, стучащего по кочкам неровных дорог своими колёсами. Все мы были заняты чем-то более важным. К тому же, он начал говорить какую-то неразбериху по поводу некой Мег, глядя на Оливию... Кто знает, что Джек имел в виду, но мне не даёт покоя его последняя фраза, перед тем, как он стал овощем. На него на самом деле больно смотреть, ведь превратиться из талантливого физика в инвалида, который даже своё имя без ошибок написать не может, должно быть ужасно. Больше, чем просто ужасно — это невыносимо, потому Джек ничего не может с этим поделать, как бы он ни старался. Все хотят помочь ему вспомнить о том, кем на самом деле является Джек Дэниэлс, пытаются буквально все, но тщетно. Поэтому единственной поддержкой и опорой является Лори, не отходящая от него ни на шаг. Глядя на неё по-настоящему чувствуешь, что для Джека ещё не всё потеряно. Никто не знает, что творится в голове у этого фрика, но когда он влюбился в отдёленную от пространства и времени молчаливую наркоманку Лори Макларен, никого это, в общем-то, не удивило. За исключением того факта, что Джек способен испытывать это чувство к кому-то помимо физики, и это живое существо. Они очень хорошо сошлись, в своей любви выглядящие не так нелепо, как по отдельности. Конечно, никакой афродизиак не сможет помочь Джеку с его безвозвратно утраченной "мужской" силой, но Лори всё равно. Она, кажется, из тех, кто предпочитает внутреннюю полноту внешней оболочке и не замечает физических недостатков. Это прекрасное человеческое качество, а именно способность закрывать глаза на всё, что кажется лишним и несовершенным. Никакого диссонанса — только гармония и сплошное взаимопонимание. Завидовать инвалиду и наркоманке я не буду, ведь для этого у меня всё слишком хорошо, даже лучше, чем нужно. Это не утопия, а всего лишь безграничная любовь к саморазрушению и притягиванию к себе проблем, словно магнитом. Мой личный когнитивный диссонанс, состоящий из одной сплошной лжи. Я вру сама себе порой о том, что всё в шоколаде. На самом деле это всего лишь сироп, замешанный из сахарозаменителя чувств и коричневой краски повседневности. Во мне нет ничего идеального и никогда не будет, потому что всё моё существо катится по наклонной плоскости в бездну, глубокую могилу, которую я вырыла себе сама. Жестоко, даже с нотками мазохизма, приправленными самобичеванием. Так бывает, поверьте, когда ты не веришь в любовь ни с первого, ни с десятого взгляда из-за того, что тебя однажды предали. Ведь я вру самой себе, выставляясь в выгодном свете инженю, до сих пор хранящей невинность. Да что за чушь! Я спала с восемнадцатилетним парнем, когда мне было двенадцать, который через три дня бросил меня. Стыдно было бы признаться в этом Дину, ведь он бы поступил точно также с лярвой, отдавшейся без разговоров первому встречному. Думайте, что это смешно? Попробуйте побыть в моей шкуре. Вы считайте, что я не в курсе отношений Уилла и Никки, если трах для показухи передо мной можно так назвать? Сложно сохранять спокойствие, каждый день видя различные маски и оставаться при этом собой. Слишком трудной оказалась роль палача, карающего безвинных жертв, не имеющих отношения ко всем тем преступлениям, что безнаказанно совершаются изо дня в день — сущий ад, должно быть.Наверное, я несправедлива по отношению к тем, кто не причастен к моему личному горю.Но каждый человек в своей жизни предавал других, разве нет?
 Лори попросила меня остаться с Джеком, пока ей нужно было сходить за лекарствами в аптеку, потому что в квартире больше никого не осталось. Я согласилась, потому что отказываться от просьбы посидеть с больным было бы слишком жестоко по отношению к измотанной девушке, занятой проблемой другого человека. Зрелище в его комнате было не из приятных: стены с местами разорванными обоями и плакатами; электроника, которую он от непонятной злости ломал, пытаясь найти упокоение в крушении вещей. Но его больной рассудок не был до конца утерянным — Джек всё ещё пытался написать на бумажке своё имя, криво водя ручкой по столу, сильно надавливая на неё. Непривычная для него одежда спокойных тонов, больше походившая на школьную вместо типично рэперских прикидов, которые он любил носить.
Дрожащими руками Джек скинул со стола ручку и листы, схватившись за свою голову. Казалось, что он вот-вот начнёт рвать на себе волосы от безысходности. Я села на кровать, на которой лежала Лори, ловя глюки при первой нашей встрече. Джек не обращал внимание на меня, а затем презрительно взглянул, сказав убраться из его комнаты. Я не обиделась на него, ведь он неконтролировал свои эмоции. Тогда Джек встал и взял в руки первую попавшуюся вещь, которой оказалась железная труба, и хотел ударить ей меня по лицу. Я выпрямилась и пристально смотрела на него, абсолютно не испугавшись подобных действий. Под моим испытующим взглядом он приближался ко мне всё ближе, а я оставалась неподвижной. Когда парень подошёл ко мне вплотную, то просто упал в слезах на колени, опустив голову к полу.
— Джек? — позвала я его, но он ничего не ответил. — Садись рядом.
Парень принял моё предложение и неловко сел на кровать. Ему было тоскливо от того, что никто не понимал его. Разум Джека был заточен где-то внутри подсознания или своеобразной клетки, не выпускающей наружу его воспоминания и чувства.
— Я никому не нужен в таком состоянии. Раньше от меня хоть какая-то польза была, а теперь я целые дни провожу в кровати и жалуюсь на жизнь... — расстроенно проговорил он, закрыв глаза.
— Ты не один, — ответила я и взяла его за руку. Джек грустно улыбнулся и покачал головой, не веря моим словам.
— Я ничего не помню. Ни свою семью, ни то, как я здесь оказался. Моя жизнь сломана и этого не изменить.
Разубеждать его было бесполезно, ведь Джек совершенно не хотел верить моим речам о том, что он нужен людям, которые любят его таким, какой есть. В один момент изменить человека, который потерял всё, что было ему дорого, не получится по мановению волшебной палочки. Справиться с этой ношей может только сам Джек. Или он примет себя таким, или всю жизнь промучается, обвиняя себя во всех неудачах, произошедших с ним.
Через некоторое время парень уснул, провалившись в глубокий сон. Я хотела уйти, но подумала, что валявшиеся на полу вещи лучше собрать и не расстраивать Лори. Среди них я заметила фотографию, лежавшую в обломках бывшей стеклянной рамки. На ней был Джек, брюнет с карими глазами, больше похожий на испанского корсара, чем на потомков первооткрывателей Нового Света. На ботаника особо не смахивал, для этого он был слишком пьян, но и крутым не был из-за своей худощавости, ибо не считал нужным заниматься спортом. К чёрту! Всё время потрёпанный, полусонный вид человека, делающего самодельные бомбы из тротила во имя науки. Одет был в мешковатую, истинно рэперскую одежду типа просторных толстовок, длинных футболок, рубашек на эти футболки, широкие джинсы и кроссовки, что, впрочем, не делало его дерзким бунтовщиком, а лишь подчёркивало нелепость и контраст внешнего вида Джека с остальным миром. Рядом с ним стояли светловолосая женщина и мужчина с чёрными кудрями и в очках. Они улыбались и обнимались на фоне Колумбийского университета. Взади Джека держал за шею парень с растрёпанными каштановыми волосами и бледной кожей, который махал ковбойской шляпой. Я перевернула фотографию и увидела на обратной стороне надпись, сделанную красивым размашистым почерком с закорючками: «С поступлением тебя, родной. От Эшли, Данте и Севиана.» Наверное, это были его родители или дядя с тётей, а парень со шляпой — брат, возможно, друг. Теперь даже Джек не сможет точно сказать, кем приходились ему эти люди. Они понятия не имеют, что пришлось пережить их близкому человеку. Если он был им дорог, то его родные с фотографии наверняка бы словили шок, увидев Джека в таком состоянии. Я думаю, что такое сложно пережить, ведь наблюдать за тем, как медленно угасает твой ближний прямо на твоих глазах невероятно больно. Но мне трудно понять это, потому что мои родные давно уже поставили на мне крест. Я не комплексную по этому поводу, потому что поступила точно также — для меня этих людей не существует.
В телефонной книге мне удалось найти номера Эшли и Данте, но имя Севиан было перечеркнуто несколько раз, а фотография бледнолицего парня со шляпой была напрочь выдернута из переплёта. Видимо, они не ладили. Поэтому я решила позвонить Эшли и спросить, знает ли она о случившемся или нет. Трубку взял её муж, который подумал, что я – девушка Джека, и попросил позвать его к телефону. Я ответила, что он спит и перезвонит позднее. На самом деле у него был очень дрожащий голос и я слышала, с каким беспокойством Данте спрашивал о нём. Мы договорились встретиться в Центральном парке.
Джек долго не мог понять, куда мы идём, поэтому мне хотелось сделать ему сюрприз. Увидев своего сына, Эшли и Данте кинулись ему на шею, будто бы не видели целый год. Оказалось, что даже больше. Он не узнал их и потерянно таращился по сторонам, не отвечая на вопросы родителей. Они были жутко расстроенны из-за того, что Джек не помнит их, приняв за чужих. Расстались эти люди не на самой приятной ноте. Когда он поступил в Колумбию, то стал пропивать всю свою стипендию, но родителям не рассказывал, боясь разочаровать их. По этой же причине начал подрабатывать на стороне под чутким руководством Вайолет. Затем Джек узнал, что Эшли и Данте — не его настоящие родители, а приёмные, и поэтому стал избегать общения с ними, не отвечая на звонки и письма. С Севианом они порвали всякие связи из-за девушки по имени Ребекка, в которую были влюблены оба брата, но она предпочла Севиана. С этого момента Джек порывает какие-либо отношения со своей семьёй. Также Эшли и Данте рассказали о том, какая сильная связь была между харизматичным и общительным Севианом и Джеком — спокойным, рассудительным паренем, бывшим без ума от общей подруги Ребекки Стоун. Но из-за неё их отношения разрушились и превратились в груду камня, а Джек даже не знал о том, что Севиана сейчас нет в живых — его забил насмерть какой-то псих бейсбольной битой. Мне стало довольно тяжело от всего этого на душе, а приёмные родители хотели забрать Джека к себе, но я смогла уговорить их оставить его жить у нас. Они согласились, посчитав, что я смогу позаботиться об их сыне. Эшли и Данте ещё не знали о том, что он живёт в квартире сутенёрши, а смотрит за ним немая наркоманка. Попросив почаще приводить его сюда, родители Джека попрощались с ним, а он только лишь отвечал, что не помнит никого из них.
— Я всё вспомню, — решительно произнёс Джек, глядя им вслед, и поспешил вернуться домой.
Мне казалось, что смерть близких людей — это всегда что-то слишком больное, чтобы задумываться об этом всерьёз. Чувствовал ли он горечь от потери своего брата в этот момент – трудно сказать. Хочется лишь верить в то, что рано или поздно Джек вернётся к своим истокам.

              ***

Нью-Йорк, США, Мемориальный онкологический центр им. Слоуна-Кеттеринга. 16:34. Кабинет 23

 Джессика сидела около кабинета врача, переминаясь с ноги на ногу. Её лицо выражало нервное напряжение, а взгляд был сосредоточен на белой бумажке, которую держали руки, покрытые холодным потом. Лампочка над дверью загорелась, и девушка прошла в кабинет. За столом восседала седовласая женщина с доброжелательной улыбкой на морщинистом лице. Сев на стул рядом, блондинка отдала бумажку врачу и ожидала вердикт. Женщина начала читать диагноз и постепенно её лицо искажалось, но не настолько, чтобы это шокировало. С подобным ей приходилось сталкиваться каждый день, в отличие от любого её пациента.
— У вас вторая стадия рака лёгких, но не переживайте, ещё не поздно начать лечение. Потребуется внести начальный взнос 5100 долларов, — отчеканила онколог.
— У меня... нет таких денег, — медленно проговорила Джессика, сглотнув.
— Ну что ж, тогда вы просто умрёте меньше, чем через три месяца, — жёстко процедила женщина, указывая на выход. Джессика встала со стула, чувствуя, как ноги подкашиваются, а сердце начинает страшно колотиться. Услышав такой неутешительный диагноз, ей было тяжело здраво оценивать своё положение. Ей не хотелось плакать, кричать или обвинять кого-то в собственной беспомощности. Просто дождь, больно ударявший по щекам, напоминал о незавидной доле. Не к кому пойти и пожаловаться на жизнь, а людям, ставшим для неё самыми близкими на всём свете, рассказывать о своих проблемах и заставлять переживать их было не лучшим вариантом. Поэтому она просто стояла под куполом дождя, мечтая рассыпаться на тысячи холодных осколков прозрачных капель. Разлететься на атомы, которые бы унесли её в место, где не бывает болезней и всем хорошо. Слишком хорошо, для того, чтобы быть правдой. Джессика разорвала листок с диагнозом и пустила по ветру, улыбнувшись на прощание, будто бы отпустила свою болезнь, и начала размазывать слёзы радости по своему лицу, кружась на одном месте.Ей было плевать на проходящих мимо людей, оглядывавшихся на неё и осуждающе качавших головой. Хотелось прожить этот день как последний, забыть обо всём, что лишало веселья и думать только о хорошем. О своём настоящем.