И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей,
которого Бог знал лицом к лицу…
и по руке сильной, и по великим чудесам, которые Моисей совершил
пред глазами всего Израиля
Библ. (Второзаконие)
От автора
Зачастую считают, что Библия это сказка народа Израиля. Лубочная картинка. И то, что Моисея нашла дочь фараона, усыновила его, и что кормилицей была мать еврейка, и что египетский принц был сыном Израиля, — всё это придумано евреями в угоду своего тщеславия.
— Я еврей? — спрашивает Моисей у своей матери Иохаведы.
— Ты тот, кем захочешь себя считать. Бог дал тебе право выбора.
Моисей… Библейский Спартак и библейский Аттила. Человек, поднявший восстание рабов в самой могущественной империи того времени, и сокрушивший все царства на пути к Земле обетованной. Человек неповторимой исторической миссии, которая явилась высшим смыслом его жизни, высшей ценностью. Власть, богатство, слава не значили ничего для него. Он «прошел по Земле без них», поразив все грани воображения.
Сошедший с горы Синай, прижимавший к сердцу Скрижали Завета, Моисей принес миру свет Десяти заповедей и призыва «Возлюби ближнего, как самого себя». Свет так ярок, что рассеивает тьму столетий, тьму глубокой древности, расплывчатой и загадочной, и приближает нас к Моисею. И он предстает перед нами, современниками, как человек своего времени, — живой, исполненный противоречий и подлинного величия.
По Библии Моисей был евреем из колена Левия, сыном Амрама и Иохаведы, братом Аарона и Мариам.
По Талмуду, Пятикнижию, племя Левия оставалось верным Всевышнему всё время пребывания в Египте и, согласно Книге Исхода, было единственным, устоявшим перед искушением Золотым тельцом.
Во всей мировой истории трудно найти фигуру более загадочную и величественную, чем пророк Моисей.
Древнеегипетские письменные источники и археологические находки не содержат никаких сведений о Моисее.
Современная академическая наука, в целом признает истинность описанных в Библии событий, хотя, конечно, рассматривает и трактует их в несколько ином свете.
О Моисее писал историк античности иудей Иосиф Флавий (37–100 гг. н.э.) в книге «О древности еврейского народа». По свидетельству Иосифа Флавия, Моисей был сделан начальствующим над египетским войском в войне против эфиоплян, вторгнувшихся в Египет до самого Мемфиса, и с успехом поразил их.
Моисей (по иудейски Моше) — первый пророк Бога Авраама, Исаака и Якова, основатель его религии, законодатель, религиозный наставник и политический вождь.
В еврйской традиции указывается, что Моисей — это кругооборот (гилгул) души Авеля…
Три тысячелетия назад Моисей, как было ему начертано Промыслом, стал вождем мощного восстания рабов внутри Египта, самой гигантской и самой развитой державы своего времени. Он не только вывел свою армию невольников за пределы Египетской империи, но и навсегда освободил народ Израиль от рабства. Моисей положил конец могуществу Мемфиса, оставив за спиной полуразрушенную страну, мощь которой вскоре стала угасать, и, как итог, Египет превратился в придаток Римской империи.
Подобно Аттиле, но на тысячелетия раньше его, Моисей с самой организованной армией того времени появился на берегах Иордана, беспощадно разгромил народы, которые не уступили ему права на Землю обетованную — эта земля стала страной народа Израиль.
За тысячелетия до Будды и Мухаммеда Моисей создал мировую религию, которая выросла из самой себя, родилась воистину из ничего, из тьмы, а затем стала основой христианства и ислама.
Моисей считается автором одной из самых великих и самых сложных книг человечества.
Моисей сделал куда больше, чем все вы исторические или легендарные деятели. В сущности, он создал целый новый народ, идеология и мировоззрение которого и определили историю человечества.
Жизнь Моисея и события Исхода еврейского народа из Египта в Ханаан (Палестину) относятся предположительно к периоду правления XIX династии в Египте в 1305 — 1196 годах до нашей эры, т. е. происходили более трех тысяч лет назад.
Согласно одной из гипотез, правил Египтом во времена Исхода Тутмос IV. Став египетским царём, он получил титул Аменхотеп III.
Другие предполагают, что в Библии речь идёт о фараоне Рамсесе II и о его сыне Марнептахе.
Считается, что период правления Рамзеса II составляет в общей сложности 66 лет. Он — единственный из египетских фараонов, который правил почти 70 лет, его любимой женой была Нефертари.
При Рамсесе II Египет достиг своих максимальных границ. Во время его длительного правления, по праву считающегося одной из эпох высочайшего расцвета египетской цивилизации, было создано огромное количество храмовых комплексов и монументальных произведений искусства, в том числе уникальные скальные храмы Нубии в Абу — Симбеле и гробница в Луксоре.
Когда фараон приказал топить в Ниле всех еврейских новорождённых младенцев мужского пола, мать Моисея три месяца прятала его в своём доме, после чего положила дитя в просмолённую корзину и поставила в заросли тростника на берегу Нила. Корзину будто бы нашла дочь фараона и дала ему имя Моисей (что означает «спасённый из вод»).
Существует предположение, что доброй принцессой, нашедшей Моисея и усыновившей его, была Термутис — дочь Рамсеса II.
Живая античность, живая мифологическая образность будут смотреть на вас первозданной свежестью. Что позволило сделать слова автора более выразительными, облечь суждения в художественные образы, даты и обстоятельства. И тем самым глубже запечатлеть описываемое в вашей памяти, читатели.
Истории и легенды будут невольно захватывать вас, заставят включиться в переживания действующих лиц. Яркая образность и лаконичность изложения, приближение художественного мира подчас к языку и обычаям того времени, придадут событиям привкус вечного.
При написании и употреблении различных имен, антроморфов и топонимов автор старался придерживаться не их оригинального звучания на иврите, то есть еврейском языке, а сложившейся в русском языке традиции написания и употребления библейских имен и понятий — за исключением случаев, когда написание того или иного слова в его оригинальном звучании казалось ему более оправданным.
На небесах было решено, что Моисей будет воспитан
в царском доме, чтобы он являлся народу как царь
Часть I. Царский дом
Глава 1. Сон фараона
1394 до нашей эры, осень. Рамсесу 33 года, он правит уже девять лет. Отец Рамзеса II, Сети I, передал ему власть, когда юноше только исполнилось 14 лет. Город Пер-Рамсес в дельте Нила становится новой столицей древнего царства. Иначе его называют «Домом Рамсеса, богатого победами».
Город окружен рукавами Нила и рыбными прудами, пронизан сетью каналов и улиц. В Пер-Рамсес стекаются купцы из Малой Азии и Микен, поэтому он богатеет быстрее, чем закосневшие в традициях старые города выше по течению Нила.
Именно здесь живет Рамсес II, в покоях, блещущих бирюзой и лазуритом. Народ видит Его лишь в тех случаях, когда Он соизволит показаться в «окнах явления» — в богато украшенных проемах дворцовой стены. «Рамсес есть Египет. Египет есть Рамсес», — выкрикивают приветствие, увидевшие его, и поклонялись ему, как богу.
Новый фараон начал строительство своей гробницы в Долине царей. Он расширил луксорский храм в Фивах, соорудил огромную колоннаду вКарнаке, начал постройку новых святилищ в Абидосе, заложил в Фивах поминальный храмовый комплекс «Рамессеум». И повсюду изображался Он — в колоссальных статуях и на рельефах, как основатель, властитель, воин, любимец солнечного бога Ра.. При этом изображение ни одного бога не превышало изображений самого Рамсеса.
По воле фараона гора Меха превращена в памятник его величия под именем «Абу-Симбел». Большой храм вырублен в скале на 63 метра в глубину, его фасад украшен не изображениями богов, а четырьмя колоссальными статуями правителя, каждая высотой 22 метра. На рельефах показаны его победы. Вырубленный в скалах несколько глубже, Малый храм посвящен богине Хатхор и одновременно — Нефертари, — любимой супруге фараона. Вскоре после освящения Малого храма в Абу-Симбеле она умирает.
Для строительства городов в дельтеНила на земле Гесем, где на протяжении нескольких сотен лет пасли свой скот евреи, требовались тысячи рабочих. Рамсес обратил в рабов этот кочевой народ, живший на землях Гесем, стал изнурять его тяжкими работами, поставив над ним начальников повинностей. И народ еврейский построил города Пифом и Раамсес как города запасов для фараона. И чем больше подавляли их, трудом горьким изнуряли, тем больше они размножались и распространялись. И стал царь египтян опасаться сынов Израиля…
Фараон едва сдерживал свой гнев. Остро напряглись скулы на коричневом лице, хрустнули пальцы сдавленных рук. Недобрый огонь горел в черных, как покрывало Изиды, глазах.
— Как вы посмели нарушить мою волю, — тяжелым голосом произнес Рамсес II, царь Египта. — Я повелел вам принимать роды у евреек, следить у родильного ложа. Мальчика убить, а девочку живой оставить. Вы не делали так, как приказал я вам, оставляли жизнь новорожденным мальчикам. Почему вы так делали, почему давали жить новорожденным? Вы знаете, что за неповинное фараону вас следует казнить!
Обе повивальные бабки стояли на коленях, не смея поднять лицо на всемогущего царя. Катились слезы по сморщенным щекам, дрожали от страха головы с повязками на седых волосах.
— О, наш повелитель, — прерывистым голосом заговорила Шифра. — И я и Фуя тайно выслеживали молодых евреек, предлагали им наши услуги при рождении ребенка. Но они, как здоровые кобылицы, убегали от нас, старух, лишь издевательски смеялись над нами. А еще и языки показывали вслед, как будто рабынями были мы, а не они.
— Да, да, — глухо заговорила Фуя, — еврейки не похожи на египтянок. Они никогда не болеют, какие — то неведомые боги оберегают их. И они, как животные, тайно рожают, и мы не знаем, когда и где они это делают.
В один голос повивальные бабки твердили, что они готовы помочь фараону умерщвлять новорожденных мальчиков — евреев, но не знают, как это сделать.
Резким взмахом руки Рамсес II отпустил этих бестолковых, как ему казалось, повивальных бабок из тронного зала. Конечно, еврейки рожают, и рожают много, это он знал от своих соглядатаев. Также знал, что рождаются сильные и здоровые дети, оттого быстро рос и крепнул израильский народ, словно хорошее зерно после обильного дождя.
Сумрачная тень пробежала по лицу фараону: а ведь этот народ уже напоминает хищного крепкого орла, и как бы египтяне не стали добычей в его острых когтях!
— Мой далекий прадед, — вслух проговорил Рамсес, — и зачем ты дал евреям эти плодородные земли Гесем? Они жили там без тягот и лишений, поклонялись одному своему таинственному богу, не молились нашим идолам, не приносили им жертвы. Кем они чувствовали себя? Рабами? О нет, свободными! Они презирали наши обычаи, наших богов; жили тайно от нас, а теперь их так много, что рыбы нет столько в наших реках и озерах. Сыны Израилевы расплодились и размножились, и возросли и усилились чрезвычайно, и наполнилась ими земля Гесем.
Рамсес II «не знал Иосифа», бывшего первым вельможей при одном из его предшественников. Он не любил народ Израиля, считал его чуждым Египту, нечестивым, потому и обратил в рабство потомков Иосифа Прекрасного
День и ночь евреи работали на фараона, строили города, пирамиды и храмы.
Под жарким солнцем месили они глину, складывали кирпичи, тесали камни. Руки у них покрывались ранами. Песок разъедал нарывы. Ноги, скованные цепями, увязали в песке. Люди мучились от жажды и голода, и когда они ели свою скудную пищу, на зубах у них хрустел песок.
Рабов понукали, подстегивали злые надсмотрщики — египтяне. У каждого в руке была плеть. Горе рабу, если он хоть на миг смеет распрямить свою усталую спину и перестанет работать. Надсмотрщик бил его плетью, и несчастный со стоном падал в песок.
Но каторжный труд не сократил численности евреев…
В один из осенних дней 1394 до нашей эры Рамсес спешно собрал мудрецов. Пламя факелов, закрепленных на позолоченных стенах тронного зала, отражаясь от мраморных плит пола, извивалось диковинным змеем, как бы предупреждая о близкой опасности.
— Скорбь моя бесконечная, ибо зло пришло в Египет. Эти нищие, прикованные к каменоломным тачкам евреи не просто здоровы, как кобылы из моих царских конюшен, — голос фараона дышал гневом, — они еще и размножаются как мухи в пустыне: численность евреев уже 700 тысяч человек. Скоро их станет больше египтян. И как я не просил, как не молил нашего священного Гора, владыку Верхнего и Нижнего Нила, послать проклятия на рабов, истребить это скверное племя, рабы только злорадствуют и насмехаются над нашим верховным богом, называя его уродцем.
Рамсес замолчал. Только искры от горящих факелов, падая вниз с коротким хлопком, нарушали тишину
— Наши боги молчат. В этом непонятная и какая — то страшная тайна, как будто у них повязки на глаза и ушах. Еще никогда они не оставляла без ответа мое обращение, — фараон поднял руки, провел ими по лицу. — Я чувствую беду от евреев, черную беду — восстание! И тогда весь Нил будет в крови, мужчины вырезаны, а египтянки станут потехой в руках этих грязных нечестивцев.
Придворные жрецы, мудростью известные на всей земле священной, вздрогнули, как будто с грохотом рухнула огромная статуя главного бога Гора — жизнедателя, установленная на центральной площади Мемфиса.
— Я расскажу вам о своем сне, — фараон обвел немигающим взглядом лица мудрецов. — Ночью это было сегодняшней.
Царь Верхнего и Нижнего Нила поведал придворным о своем необычном сне: «Сижу я на троне, и стоит перед троном старец с большими весами в руках. Вдруг старик протянул руку, схватил ею всю знать Египта, весь цвет нашей великой империи и положил на одну чашу весов. Затем он извлек откуда — то маленького ягненка и положил его на другу чашу — и медленно чаша весов с ягненком пошла вниз…».
А затем задал вопрос своим мудрецам: «Как истолковать этот сон?» Египетские маги поникли головами — нет разумного толкования.
У правителя Нила в это время гостили три языческих мудреца с других земель: маг Валаам, жрец Иоффор и праведник Иов.
Прорицатель и тайновед Валаам был очень некрасив: крив на один глаз, хром на другую ногу, а волос гривой крупной, как у матерого жеребца, падал на плечи. Однако он был одним из семи величайших пророков среди язычников. Житель далекой Месопотамии, Валаам занял такое же положение среди язычников, какое займет позже пророк Моисей среди избранного народа. Завистливый глаз, могучий дух и ненасытное вожделение — вот суть внутреннего мира Валаама.
Валаам любил золото, но еще больше не любил евреев. Он их ненавидел. Потому, что происходил из рода Лавана, у которого двадцать лет батрачил Иаков, а потом Иаков разбогател, обзавелся стадами и отарами; стал богаче Лавана и вернулся из Месопотамии на родину в Ханаан со своей семьей и праведно заработанными стадами. Но из поколения в поколение потомками Лавана передавалась легенда, что Иаков украл все имущество у Лавана. И Валаам расценивал это как предательство, измену, нечистоту, которую можно смыть только кровью.
А еще потому, что предвидел свой бесславный конец и справедливо винил в этом еврейский народ.
— Великий фараон, — сказал, поклонившись, Валаам. — — Ягненок — это символ еврейского народа, ведь евреи всегда были пастухами. Твой сон говорит, что угроза для Египта со стороны евреев возрастает. Великое зло грядет для Египта от народа израильского. Ибо должен родиться в этом народе между потомками Иакова дитя к славе Израиля и стыду Египта — оно освободит евреев от власти твоей. Вот о чем сон твой.
Я думаю, твой первый советник прав, о божественный! — выступил вслед за Валаомом главный астролог. — Звезды однозначно говорят, что недавно в земле Гесем был зачат мальчик, который принесет нашей стране неисчислимые беды. Я не могу понять, еврей он или египтянин, — с этим связана какая-то загадка, но я точно знаю, что смерть к нему придет от воды.
— Но знай, царь Египта, — снова заговорил Валаом, — огонь не принес вреда первому иври Аврааму, брошенному в печь. Жертвенный нож не коснулся горла Исаака, сына его. Рабство у Лавана только умножило богатство Иакова, внука Авраама. Остается только — вода. А посему, прикажи своим слугам топить всех мальчиков, которые родятся у израильтян!
Жрец Иофор был родом из Мадианы, страны свободных кочевников, которые когда — то увезли в Египет Иосифа; всего лишь за 20 монет серебром продали им Иосифа братья его.
Сказал жрец:
— Отступись от израильтян — дай им уйти в землю свою Ханаанскую.
Добрый и благочестивый праведник Иов сказал:
— Великий фараон! Ты один властен над жизнью своих подданных; сделай, что угодно в очах твоих…
Так появился закон, обязывающий бросать в Нил всех еврейских младенцев мужского пола: «Всех новорожденных мальчиков — евреев топить в воде. Пусть крокодилы Нила питаются их мясом».
Рамсес повелел провести перепись всех беременных женщин в стране и определить срок их беременности. Теперь Шифра и Фуа уже ничего не могли сделать — солдатам фараона была известна дата, когда каждая еврейка должна была разрешиться от бремени, и вскоре после родов они врывались в дома и, если младенец был мальчиком, вырывали его из рук матери и бросали в воды великого Нила. Стон и плач стояли в эти дни по всему Египту, но никто не осмеливался нарушить приказ великого Рамсеса…
Так начиналась история Валаама и Моисея. Она закончится через сто двадцать лет в самом конце Исхода, на пороге вступления израильтян в Ханаан, Землю обетованную. Они уйдут из жизни почти одновременно: опозоренный язычник, убитый карающей дланью еврея Финееса, и великий пророк, погибший странной смертью, неизвестно где захороненный, загадка которой так и не разгадана до сегодняшнего дня.
Три язычника, три судьбы — каждому было воздано по заслугам, поступкам. По еврейским обычаям, важнейшим критерием праведности являлся поступок. А праведное желание было необходимым, но недостаточным условием вознаграждения.
Валаам потеряет дар пророчества, который делал его бессмертным, и короткий меч еврейского героя пронзит его горло.
Иофор станет тестем Моисея, его дочь Сепфора будет верной подругой пророка — спасет его от гнева Бога, пожелавшего убить Моисея за малодушие при походе на Египет.
Иов пройдет через мучительные страдания, описанные в одной из самых великих и самых сложных книг Библии и названные «Страдания Иова»
И все трое останутся в нашей памяти как язычники, давшие избранному народу выражения, ставшие классическими:
— Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль! — слова, которые произносит против своей воли Валаам, станут первой строкой в ежедневной утренней молитве — самой длинной из всех ежедневных еврейских молитв.
— Варух ха-Шем! (Благословен Господь!) — впервые произнес их язычник Иофор после встречи Моисея с Богом у кустарника, получившего название «Неопалимая купина»
— Господь дал, Господь и взял… Да будет имя Господне благословенно! — смиренно будет повторять Иов, когда череда нестерпимых страданий обрушится на праведника, не понимающего, в чем его вина перед Богом, за что он был лишился богатства, потерял детей, подвергся самой ужасной болезни — проказе…
И вот так незадолго до появления Моисея Рамсес II и отдал двум повивальным бабкам негласное повеление следить за молодыми женщинами — еврейками, принимать у них роды и как бы ненароком убивать еврейских мальчиков. Но ни один не был убит.
«Щедрыми дарами еврейским осыпаны были повивальные бабки за свое молчание — знали они, что жены еврейские уходили в поле и рожали там, и спускались ангелы с неба, купали новорожденных и повивали их; вкладывали в обе руки им два камня, чтобы из одного сосали масло, а из другого — мед.
И выходили разведчики фараона на поле искать новорожденных, вспахивали плугами и сохами своими землю, но повелением тайной силы отверзалась земля и принимала младенцев, утаивала их.
Вырастали дети на поле во множестве, вскормленные маслом и медом, оттого крепкими и здоровыми были. И умножился народ еврейский, и становился все сильнее в Египте» — так утверждало еврейское предание.
Глава 2. «Вот родился в этот год сын у моего отца и матери…»
Моисей появился на свет 7 адара (февраль, 1393 до нашей эры) ночью поздней и неожиданно для матери Иохаведы, потому — то она в поле чистое не успела пойти, а дом неожиданно озарился серебряным волшебным светом. Разведчики фараона, привлеченные необычным сиянием, побежали к дому.
Вскрикнула, объятая ужасом, мать новорожденного:
— Мариам, дочь моя, спасай брата своего Мелхия! Враги рядом, прольется кровь невинного младенца.
Мариам крепко обхватила брата, что — то шепнула на ухо, быстрым шагом приблизилась к печи и бросила младенца в огонь, закрыв своей спиной огненное чрево. Иохавед от сотворенного зла потеряла сознание.
Шпионы ворвались в дом:
— Где ребенок? — угрожая кинжалом, на Мариам набросился старший. — Говори, или отправляю тебя к крокодилам Нила!
Мариам стояла неподвижно, взгляд блестел, как ночная звезда, обдавая соглядатая обжигающей смелостью и гордостью.
— Здесь нет младенца, — голос девушки был тверд, как металл кинжала, — только я и моя больная мать.
Все щели старого дома высмотрели воины фараона, но так и не нашли Мелхия. Только в печь не заглянули, а Мариам не отходила от нее, закрывая своим телом.
Как только закрылась дверь за египтянами, пришла в себя Иохавед:
— Какое зло содеяла ты, — гневно произнесла она, — сожгла в печи моего сына и своего брата.
И вдруг увидела ошеломленная мать, что огонь в печи погашен, а Мариам держит на руках живого и невредимого младенца.
Мариам бережного положила спящего безмятежным сном Мелхия на полати рядом с Иохаведой и сказала пророческие слова:
— Вот родился в этот год сын у моего отца и матери, и он спасет Израиль от власти Египетской.
Этому ребенку предстояло войти в историю своего народа и человечества под именем Моисея. Ребенок родился «обрезанным», то есть без крайней плоти, и это немедленно было воспринято матерью как знак свыше.
И поистине, младенец Мелхий был прекрасен, светилась в нем необычная, неземная красота. И потому верила мать словам своей умной не по годам двенадцатилетней дочери Мариам, прятала его тщательно от глаза египтян. А когда те стали носить своих маленьких детей в еврейские дома, чтобы откликнулось дитя еврейское ребенку египетскому, зажигала печь и клала Мелхия в огонь — горел огонь, но живым оставался младенец.
Шел конец месяца февраля, сделалось солнце жаркое над Египтом, побежали в Нил дальние ручьи с ледовых предгорий. И разлилась главная река Египта водой высокой и бескрайней, стеной непреодолимой отгородив дом Амрама и Иохавед от шпионов фараона.
И шептала Мариам в углу дальнем дома горячие слова благодарности, возбуждающие чувства и обостряющие ум, а брат ее Мелхий не по возрасту имел мудрую сдержанность во взгляде, глубоком и чистом, словно знал младенец о своем особом предназначении.
Совпавшее с рождением Моисея разлитие Нила продолжалось три месяца. Доброта и любовь царили все это время в доме.
Но пришла жара на землю египетскую, стоял месяц апрель. Воды Нила ушли вниз, забегали в ночи коварные разведчики фараона, выискивая новорожденных.
Иохавед чувствовала, что беда вот — вот нагрянет и в ее дом.
— Мариам, дочь Амрама и моя дочь, — сказала утром она. — Сон ночью пришел ко мне. Я и ты в богатом доме, бегают по нему люди и не могут понять, откуда льется сияние серебряное, как будто Луна небесная спустилась на землю.
Мариам ласково обняла мать и радостно воскликнула:
— Твой сон ключ к спасению Мелхия. Тебе снился дворец фараона, а сияние исходило от моего брата — великое будущее ждет его. Мы спасем Мелхия, если он окажется в доме властителя Египта. Только надо придумать, как это сделать.
Если Мариам придумала средство для спасения только что родившегося брата, поместив его в горящую печь, то Иохаведа для защиты сына изыскивает второе средство. Она обращается к воде. Огонь и вода, два начала в творении мира и человека, и оба талисмана сошлись в одном месте и в одном времени для избранного народа. А еще две женщины, мать и сестра, словно драгоценные каменья оникс, освещали сердцами своими великую, сложную и драматическую судьбу Мелхия.
Из камыша, который использовался для изготовления кирпичей, ночью и тайно от глаза постороннего Иохаведа сплела корзину, обмазала ее красной глиной, соорудила над ней небольшой балдахин и, положив младенца в корзину, осторожно опустила ее в воду — в заросли росшего на берегу Нила камыша, в нескольких метрах от того места, где обычно купалась принцесса.
Вот так, в тихую звездную ночь 6 сивана, апреля, 1393 до нашей эры, в при полноликой Луне, под знаком Промысла поплыл навстречу своей судьбе младенец, которому предстояло вывести евреев из Египта и вернуть их на исконную землю Ханаан.
Чаяния Иохаведы по спасению от умерщвления Мелхия таинственным образом переплелись с принцессой Мермуфис. В ней она увидела спасительницу — и поняла это Иохаведа, когда Мариам, имевшая привычку ночами звездными бродить по берегу реки, увидела дочь фараона, купавшуюся в теплой от дневного солнца воде.
Услышав такую весть от дочери, воскликнула в возбуждении Иохаведа:
— Наш Бог послал знак, как спасти младенца. Мы спустим его в камышовом ковчеге по излучине реки. Там, где купается принцесса, много водорослей, они задержат корзину, и Мермуфис обнаружит Мелхия. Надеюсь, у нее доброе и сострадательное сердце, и она возьмет ребенка к себе во дворец, и полюбит его как сына.
Обняв Мариам, Иохаведа заглянула в ее глаза, и, видимо, осталась довольная открытым и преданным взглядом дочери.
— А ты, Мариам, будешь идти вслед плывущей корзине, — доверительно закончила она, — чтобы не потерять корзину. А когда принцесса увидит ее, то подойти к ней и предложи кормилицей еврейку, меня. Тогда мы будем жить вместе, растить Мелхия и не дадим его в обиду.
Со слезами на глазах Мариам произнесла дрожащим от волнения голосом:
— Наш народ всегда будет благодарен тебе за спасение вождя.
И в тог же момент, когда Иохаведа опустила корзину с Моисеем в реку, главный астролог фараона поспешил к своему повелителю, чтобы сообщить радостную весть: звезды поведали ему, что спаситель евреев только что был брошен в Нил, где, вероятнее всего, и найдет свою гибель.
Глава 3. «Быть ему во дворце сыном моим»
Принцесса Мермуфис (в еврейской версии — Батья), любимая дочь властителя Египта. Казалось, солнце пряталось за облака, когда она легкой походкой и с безмятежной улыбкой, как у ребенка, проходила по коридору, так светло и радостно становилось вокруг. Всемогущий бог Ра будто вложил в юную красавицу ломтик солнца, влил в ее сердце сладкий нектар любви, оттого мир рядом с принцессой был похож на улыбку бога — на радугу. Рамсес баловал дочь, окружил ее отцовской любовью, слугами и заботой. Озорной звонкий смех дочери приводил его в хорошее самочувствие. Шутил фараон:
— Моя Мерфумис, ты послана мне богами Египта, чтобы утешать в дни печали и радовать во все остальные.
Стоял зной в стране, солнце заливало землю огненной лавой. Сохли травы и пшеничные колосья, спасение от жары и духоты Мермуфис находила в речной воде; каждый вечер, как только солнце уходило за расплавленный горизонт, принцесса со своими служанками спускалась к реке искупаться. Место выбрано было не случайно: река делала поворот, замедляя течение, росли у берега маслянистые водоросли, образуя тихую и теплую водную обитель, купаться в которой было приятно и безопасно…
Мермуфис легко, словно горная лань, оставив позади других женщин, подбежала к спокойной водной глади, которая под звездным небом завораживала своей чистотой и прозрачностью. Сбросив легкую накидку, девушка уже хотела войти в реку. Но что это прибилось к одинокому дереву, росшему среди водорослей? Вскрикнула принцесса, призывая на помощь слуг:
— Сюда, быстрее. Я вижу корзину в реке и слышу детский плачь из нее.
Одна из рабынь вбежала в воду, взяла в руки корзину и подошла к своей госпоже. Восхищение отразились на лице Мермуфис — на дне корзины лежал необычайно красивый мальчик. Подавшись материнскому инстинкту, смешанному с чувством сострадания и жалости, она взяла плачущего младенца на руки, прижала к своей груди и начала успокаивать легким покачиванием. Ребенок затих, обняв свою спасительницу теплыми и мягкими ручками за шею. Мермуфис, никогда не имевшая детей, почувствовала, как на глазах появились слезы от такого умилительного жеста.
— Это из еврейских детей, — сказала она женщинам, — его хотели спасти в воде от погибели. И милосердные боги Египта выбрали не случайно спасительницей меня — уготована этому мальчику судьба великая, хотя и тайною покрыта. Быть ему во дворце сыном моим.
Мермуфис знала, что ее отец, правитель земли египетской, души не чает в дочери и потому простит ей нарушение царского закона. Как только он увидит счастливые глаза принцессы, обнимающей нежно такое прелестное дитя, фараон сжалится и разрешит ему жить во дворце.
— Дам я ему имя Моисей, — продолжала дочь фараона, — ибо вынут он мною из воды, взяла я его из реки…
История увидела в этом имени свой, символический, двойной смысл: с одной стороны, Моисей был сам вытащен из воды, а с другой — он как бы вытащил, вытянул евреев из-под ига рабства.
А сто двадцать лет спустя, на Исходе дней своих, на горе Нево вспомнит старец Моисей ласковые руки красивой египетской принцессы, убаюкивающей нежной песней плачущего младенца, будущего вождя народа Израиль…
— Наверное, голоден ребенок, произнесла Мермуфис. — Мои служанки, покормите его своим молоком!
Несколько женщин египтянок пытались кормить, но Моисей не хотел сосать, отворачивался упрямо. Сообразила Мермуфис, что нужна ему материнская грудь еврейки, иначе погибнет младенец. Да и спокойнее будет самой принцессе во дворце, ибо возненавидят египтянки еврейского мальчика и незаметно яд добавят в пищу. А в руках кормилицы — еврейки он останется живым и невредимым.
И сказала дочь фараона рабыням своим:
— Найдите здоровую женщину еврейку, порчей и болезнями не страдающую. Во дворец приведите, будет кормилицей дитя моего.
Услышала эти слова Мариам, которая незаметно пряталась за кустарниками, подошла к купальницам близко.
— О, моя повелительница, — поклонившись в пояс, произнесла сестра Моисея, — добрей тебя нет в Египте, если ты решила приютить бездомное дитя. Я знаю хорошую кормилицу. Послушная, молящаяся, здоровая. Да и разумением ясная, как день в солнце. Эта женщина — еврейка вскормит ребенка, будет он здоровым и сильным.
— Приведи мне эту кормилицу. Я дам ей плату.
Обрадованная Мариам быстрее ветра домчалась до дома Иохавед и сказала:
— Дочь фараона призывает тебя стать кормилицей твоего сына и моего брата. Поспешим.
Обе женщины предстали перед Мермуфис. Осталась довольна она видом кормилицы: ухожена, взгляд добрый и умный, грудь высокая, материнская.
Сказала дочь фараона:
— Вскорми мне это дитя, и я положу тебе по две серебряные монеты на день.
И взяла Иохавед дитя на руки и вскормила его. Моисей сосал молоко с наслаждением, трогательно причмокивая губами, крепко вцепившись маленькими рученьками в грудь своей кровной матери.
Так и началась судьба еврейского героя: те самые люди, которые хотели погубить его при рождении, сохранили ему жизнь и воспитали в царских условиях.
Никто и не подозревал ни того, что молодая посланница царевны была Мариама, сестра малютки, брошенного в воду, ни того, что кормилица, приведенная ею, была Иохаведа, мать их обоих.
У Мермуфис во дворце гостила ее сестра, болевшая проказой и обреченная на муки и страдания. Когда Мермуфис вошла в покои с младенцем на руках, она подошла к ним и, посмотрев на Моисея, пришла в возбуждение, дрожь прокатилась по всему телу:
— Тебе плохо, сестра моя любимая? — испуганно спросила Мермуфис.
— Предчувствие охватило меня, — ответила та. — Ребенок должен вылечить меня.
Мермуфис увидела, что Моисей широко открыл глаза, и его крохотные руки потянулись к сестре.
— Пусть ребенок положит их на меня, — сказала сестра.
Больная неизлечимой проказой, женщина подошла к Моисею и опустилась на колени. Мальчик дотронулся ручкой до ее лба, и с дочери фараона опали куски кожи с нарывами и ранами. Словно сухие листья во время осеннего ветра. И вмиг лоб стал чистым и здоровым, болезнь ушла.
Царевна полюбила Моисея как сына. Она любила дитя, потому что его душа свежая, как бы только вышедшая из рук Творца, еще не думает о власти и богатстве, и еще не знает ни о чем, кроме любви. Она любила дитя, потому что оно слабо и нуждается в ее защите, чтобы противостоять первому испытанию, которое может унести его душу обратно в небо. Она любила дитя, потому что оно — воплощенная и живая надежда. Мермуфис следовала влечению своего сердца. Приемыша она назвала своим сыном. Правда, она не дала ему жизни, но спасла его от верной смерти — а это значило для нее, что она поступила как истинная мать.
И не случайно, в память дня и обстоятельства, при которых была найдена эта отрасль отверженного племени, она назвала малютку Моисеем — спасенным мною от воды.
Так случилось, что до двух лет Моисей спокойно рос в собственном доме на руках своей матери, да еще и под покровительством принцессы Египта. Язык его матери — иврит — стал его родным языком. Йохевед сделала все, чтобы привить сыну мысль, что он принадлежит к еврейскому народу, и если небесам было угодно спасти его от смерти, то только потому, что на него возложена некая миссия, которую он должен будет исполнить, когда придет время
Моисей в два года был возвращен Иохевед во дворец дочери фараона. Со свободою, свойственною египтянкам того времени, тем более для представительницы правящей династии, для которых были доступны почести трона, Мермуфис со своим сыном на руках пришла к своему отцу и передала на руки царя этот прелестный подарок Нила.
Рамзес еще не стар и на вершине славы после своих побед. Этот великий египетский завоеватель был прекрасен, величественная голова носила печать ума, энергии и откровенности, соединенная с ласковой улыбкой, когда он видел свою дочь.
Царевна сказала отцу:
— Боги Нила лишили меня права иметь собственных детей. Я очень страдала, что не могу подарить тебе наследника. И вот боги смилостивились надо мной, послали мне божественный подарок — это прекрасное дитя, наделенное чудесными способностями. И я хочу, чтобы он стал моим сыном и твоим наследником.
Фараон впервые обратил свой взор на малютку Моисея. Лежа на руках царевны, он улыбался так невинно, и так щедро, что сердце фараона растаяло, он с нежностью посмотрел на дочь.
— Моя единственная и самая любимая дочь, — трогательно произнес фараон. — Я рад, что ты нашла счастье в этом ребенке, он мне понравился. Пусть будет именно все по — твоему. Воспитывай его как своего сына и моего будущего наследника.
Фараон обнял дочь, поцеловал Моисея. Мальчик прижал свои ручки к голове властителя, тот он ощутил свежесть и покой, идущие от ребенка…
Глава 4. «Не по разумению взрослого, а по детскому уму зеленому…»
Шел третий год от рождения Моисея, окружен он был ласкою и щедрой любовью Мермуфис. И вот пришла царевна с Моисеем на ужин к отцу своему за стол, богато уставленный яствами. Сидели за столом вельможи и мудрецы.
Села Мермуфис с ребенком на руках слева от фараона. Тот потянулся к ребенку, чтобы поцеловать его. К изумлению вельмож, Моисей внезапно протянул ручки к голове фараона, снял корону и крепким движением надел ее себе на голову.
Задрожали вельможи от страха. Дерзкий поступок приемного сына привел в ярость фараона, и он крикнул:
— Утопить ребенка в верховной реке! Он посягнул на самое святое в нашей империи, на символ божественной власти. Отправить его к хищникам Нила!
И воскликнул тогда радостно коварный волхв Валаом и сказал:
— Помнишь, повелитель мой, про сон, который ты увидел, и то, как я, раб твой, его истолковал тебе. Уверен, что это тот младенец, о рождении которого я тебе предсказывал… Это еврейское дитя несет в себе дух чужого бога, и оно намеренно так поступило, ибо хочет забрать себе царство египетское… Надо убить этого младенца, — как только он вырастет, то отнимет царства твое, и тогда погибнет надежда Великого Египта.
Тряхнул головой злобно Валаом, отчего длинные черные волосы взлетели вверх и стали извиваться, как гадкие твари пустыни:
— Ребенок должен погибнуть, и тотчас же! Промедлишь, мой повелитель, и тогда на Египет обрушатся беды, от которых твой народ содрогнется.
Бросилась на защиту дитя своего бесстрашная Мермуфис, со стоном упала на колени :
— Милосердный отец мой, удержи гнев свой. Не по разумению взрослого, а по детскому уму зеленому и незрелому, потянулся Моисей к золотой короне, ибо сверкала она как солнце и притягивала взгляд неискушенного младенца.
Заколебался фараон, а вдруг и права дочь его. Да и как обречь на лютую смерть прелестного мальчика, который играет у тебя на глазах, нежно обнимает и, обдавая теплым дыханием, целует сладко щеки; мог ли он дозволить принести в жертву приемного сына своей дочери, дитя, которое играло на его коленах, которое он сам осыпал своими ласками?
Почувствовал фараон, как выступила испарина на лбу.
— Подари ему жизнь, — слезы переполняли голос Мермуфис, разрывая сердце любящего отца, — и ты уподобишься великим богам. О, верь мне, вырастет Моисей смелым и сильным воином, и все поданные Египта вознесут тебе хвалу за мудрость и проницательность. Если ты поступишь милосердно, то это будет настоящее чудо, которое могут творить только боги. И все скажут, что в этом дворце правит бог.
С мольбой смотрела Мермуфис на фараона, Моисей тихо спал у нее на руках, невинный свет шел от лица. Рамсес медлил, словно ждал подсказки от богов. И она пришла от одного из придворных — легенда гласит, под его видом явился сам архангел Гавриил, — который сказал:
— О божественный, неужели ты велишь казнить любимца своей дочери за проступок, который он совершил по детскому недомыслию?
— Это было больше, чем недомыслие — это было знамение! — продолжал настаивать на своем Валаом.
Тогда придворный посоветовал:
— Великий царь, прикажи принести драгоценный сверкающий камень и горящие угли, и пусть положат их перед ребенком. Если он возьмет камень, значит, и корону он сорвал сознательно, по умыслу. Если же схватит угли, то поймем, что не по разумению поступил он, и пусть тогда несмышленыш живет.
И приказал тогда фараон принести слиток золота и жаровню. От блеска камня и огня жаровни Моисей проснулся, быстро схватил ручкой горящий уголь, сунул его в рот и здесь же заплакал громко и горестно, ибо обжег язычок и губы.
Засмеялся фараон, облегченно вздохнула Мермуфис, покрывая поцелуями сморщенное от слез личико ребенка.
Так был спасен будущий пророк и вождь.
И только у Валаома сверкало злобой лицо и дикой ненавистью горел единственный глаз…
Ожог оставил страшные шрамы на языке и небе Моисея. С тех пор стал Моисей косноязычен, шепелявил. Слова произносил с трудом, неуверенно и искаженно.
Глава 5. Под двойным влиянием…
И жил Моисей в доме фараона 15 лет, став статным и необычайно высоким юношей. Его рост превышал 185 сантиметров, и когда он стоял рядом с троном фараона, последний казался карликом. Оттого смущался Рамсесс, но и радость часто посещала его грубое, словно из скалы вытесанное, лицо — красивым, смелым и физически сильным рос тот, которому он намеревался передать свой трон.
Моисей жил вместе с царскими детьми, в одинаковых одежды ходил, за одним пиршествующим столом сидел. Но не чувствовал себя своим в среде надменной и спесивой египетской знати, возлюбившей богатство и возненавидевшей рабов — евреев.
— Благодари богов, отродье Авраамово — голос знатного сановника дышал злобой, когда он перегородил дорогу Моисею в дворцовом коридоре, — что царевна считает тебя сыном своим и любит, а фараон покровительствует тебе. Иначе, клянусь Гором — жизнедателем, я бы вмиг выстегал тебя плетями и привел к послушанию, заковал в цепи раба.
Огорченный таким откровением и полыхающей ненавистью к нему египтянина, Моисей поспешил к матери — кормилице и задал ей вопрос:
— Кто такой Авраам?
— Авраам — праотец всех евреев, и тебя тоже. Знай отныне, что у тебя еврейские корни и я, Иохавед — твоя мать.
— Я догадывался об этом, — взволнованно ответил Моисей, — ибо похож на тебя лицом и понимаю язык евреев — рабов. И внутри у меня постоянно живет сострадание к этим несчастным людям, которые строят величественные дворцы и пирамиды, а сами живут в скудных и смердящих хижинах, насквозь продуваемых колючими ветрами.
Иохавед положила руки на голову Моисея и произнесла торжественным голосом:
— Тебе не пристало стыдиться своих еврейских корней. Гордись тем, что ты еврей, а не египтянин. У нас есть истинный Бог, у египтян же — отвратительные идолы — уродцы.
— Твой Бог, мама, отныне и мой Бог, — целуя руки Иохавед, сказал Моисей. — Я горжусь, что принадлежу к нашему несчастному народу. И что — то мне говорит, я могу сделать его счастливым…
Мермуфис хотела, чтобы Моисей был красив не только внешне, но и ум имел зрелый и обостренный, и проходил потому юноша обучение в знаменитой школе египетской мудрости, у жрецов — тайноведов. Школа располагалась недалеко от Мемфиса, в городке Бефсалис на Гесемской земле, где в далекие времена жили свободно евреи, а Иосиф был первый вельможа фараона. Египтяне почитали этот город святым местом — в нем располагался храм Ра. Смотрелся земной дом бога Солнца величественно, особый блеск ему придавали храмовые двери, выложенные мрамором и украшенные драгоценными камнями. Легенда гласила, что именно в этом храме венчался Иосиф с Асенеф, дочерью Потифера, жреца Бефсалисского.
А в древней столице египетского царства Мемфис на площади, рядом с дворцом фараона была воздвигнута статуя бога плодородия Аписа в виде быка, получившего звание «священного быка египтян». Считался этот монумент самым большим в мире.
Сверстники Моисея из знатных египетских семей, которые учились в школе мудрости, с презрением относились к евреям.
— Эти люди рождены, чтобы быть рабами египтян, — говорили они, — месить глину, обжигать кирпичи и вырубать гранитные плиты. И просто они безумные, утверждая о каком — то призрачном едином Боге; что он якобы в одиночку сотворил и землю и небо, слепил людей.
Моисей сторонился учеников, многие часы проводил в уединении с древними папирусами; чурался египетских богов, не молился им, видя в них всего лишь уродцев с человеческими телами и головами животных. Усердно изучал юноша военное искусство. Приобрел немалые навыки в пользовании и пращом, и мечом, и луком. А его умением всадника поражались бывалые воины.
Моисей стал лучшим учеником школы мудрости, блестяще окончил ее и был призван фараоном во дворец. Обласканный египетским царем, Моисей носил дорогие, золотом отделанные одежды, разъезжал по улицам столицы на золоченной колеснице, которую везли три прекрасных белых коня. А жители города с восторгом наблюдали за роскошной баркой Моисея, когда он прогуливался по протокам Нила.
Приемная мать подарила Моисею дворец в центре столицы и множество красивых рабынь — танцовщиц, которые развлекали его плясками под звуки арф и свирелей.
И все — таки будущий вождь тянулся к своим корням, нередко поздними вечерами пробирался он в родительский дом на окраине. Там слушал рассказы о прошлом еврейского народа, печалился их горестям, делил с ними радости и учил родной язык.
Под двойным влиянием рос еврейский вождь: религиозного верования, которым он был обязан своей матери, Иохаведе, и философских идей, которым он был обязан дочери Рамзеса. Потому делался сильным в слове, деле и своей душе.
Глава 6. Моисей — полководец
Черной тучей ворвались в пределы Египта злые и подлые северные народы, прозванные эфиоплянами. Выжигая все на своем пути, превращая цветущие оазисы и богатые города в золу и пепел, кровожадные эфиопляне дошли до самого Мемфиса. Под беспощадными ударами мечей погибали тысячами не только египтяне, но и люди Израиля.
Захватчики глумились над пленными, насаживали их живыми на свои копья, вырывали глаза, отрезали языки и уши. Дикий плач стоял над всей землей египетской.
Ненасытные полчища эфиоплян дошли до пирамид и колоссального сфинкса, высеченного из Ливийских гор. Египетская армия терпела поражение за поражением, солдаты и военачальники трусливо покидали поле сражений, не оказывая сопротивления. Страх поселился в сердце фараона, днем и ночью он размышлял как остановить врага. Молчали вельможи и жрецы, хранили безмолвие и боги. Тишина и пустота поселились во дворце.
И вот среди ночи таинственный голос возвестил Рамсесу, что только один еврей может спасти Египет, но имя его названо не было.
Спешно в ночи слуга постучался в покои Фермуфис и объявил, что она срочно должна явиться к отцу.
— Твой приемный сын Моисей, — фараон начал говорить сразу, как только Фермуфис предстала перед ним, поклонившись в пояс, — он же еврей?
— Да, мой повелитель. Он еврей из колена Левита, сын Амрама и Иохаведы.
— Было мне видение, дочь моя, что только сын еврейский спасет Египет, остановит нашествие варваров. Я думаю, что знамение сошлось на Моисее. Он должен стать предводителем египетской армии. Уступи своего сына нашему царству перед лицом такой беды.
Гордостью наполнилось сердце Фермуфис — недаром она спасала Моисея от верной смерти, теперь он стал последней надеждой царской династии и всех поданных империи.
— Отец, — в голосе дочери звучали одновременно и радость и тревога, — я знала, что придет тот час, когда Моисей станет спасителем страны. Потому и терпела обиды трусливой и жалкой дворцовой знати. Моя любовь к тебе, самому величайшему правителю Египта, и Моисею помогали мне выстоять в этой борьбе. Моисею исполнилось двадцать пять лет, он благородный и смелый юноша, познал многие науки, искусству воинскому выучился так, что опытные воины слушаются его. Он будет лучшим военачальником для нашей армии.
Фермуфис замолчала, переводя дыхание. Затем подняла с миндалевидным вырезом блестящие черные глаза на Рамсеса и, не отрывая взгляда от лица фараона, сказала:
— Но ты, повелитель Египта и отец мой, должен дать мне клятву, что никакой другой опасности не подвергнешь Моисея, кроме опасности сражения. А после победы воздашь ему великие почести. Такую же клятву я возьму и с откормленных, как быки, наших жрецов.
Поняв, что Фермуфис уступила, дала согласие на назначение Моисея главным военачальником армии, Рамсес торжественно произнес:
— Клянусь верховным богом Гором, что все будет исполнено слово в слово.
Утром следующего дня Моисей был вызван к Рамсесу. Фараон сидел на золотом троне в окружении многочисленной дворцовой челяди. Рядом с ним стояла Фермуфис, по ее щекам катились слезы.
— Моисей, — заговорил фараон, — ты приглашен на совет по чрезвычайному событию. Полчища эфиоплян рвутся к Мемфису. Блистательная богиня Сехмет гневается на нас, не принимает жертвы. Стране и царской династии угрожает опасность. Египет нуждается в тебе, ты должен помочь.
— Но что я могу сделать? Я молод, неопытен. У тебя, повелитель, столько мудрых и смелых полководцев.
— Нет никаких полководцев, Моисей. Они повели себя как трусливые шакалы, побросали войско и укрылись в горах. Ты почти мой наследник. Ты постиг многие знания, преуспел в военном искусстве, отличаешься выдержкой и смелостью. И я знаю, что тебе покровительствует один из самых сильных богов. Кроме тебя некому защитить страну от врага. Мы с обратились к оракулам и предсказателям, они все в один голос сказали, что только ты способен спасти Египет. Об этом же тебя просит твоя приемная мать Фермуфис, моя дочь.
— Египет нуждается в твоей помощи, мой славный сын, — Фермуфис не скрывала своей гордости за почесть, воздаваемую Моисею. — Мой отец окажет тебе царские почести, когда ты освободишь Египет.
— Моя любимая мать, — произнес Моисей, — ты же знаешь, что меня не волнуют почести, только…
Фараон не дал докончить последние слова:
— Я… обещаю… освободить народ Израиля, — с усилием подбирая слова сказал фараон.
— Тогда я готов возглавить египетскую армию, но вряд ли египетские воины захотят подчиняться еврею.
— Это тебя не должно волновать. Властью фараона непослушные будут немедленно казнены. А теперь послушайте, что скажет моя дочь.
— Я обращаюсь к жрецам, — сурово заговорила фермуфис. — Однажды вы хотели погубить как врага Египта того человека, который был предназначен отомстить за поругание нашего отечества. Знайте теперь, ни один волос не должен упасть с его головы. И вы сейчас в этом поклянетесь перед фараоном, мною и Моисеем.
— Клянемся! — хором ответили придворные.
Таково последнее появление дочери Рамсеса в преданиях иудейских. Она является в какой-то таинственной и очаровательной прелести. Библия не сохранила нам даже ее имени. Принимая во внимание влияние, какое она имела на Рамсеса с самого начала его царствования, автор невольно вспомнил Термутис, ту дочь Рамсеса, которая твердостью характера вдохнула в своего отца мысль сделать из Египта царство мира и указала ему даже средства осуществить этот план…
Силою воображения можно вполне отождествить с ее библейской дочерью фараона, в которой тот же благородный порыв, то же постоянство в добре, тот же великодушный и гордый характер, который история приписывает Термутис.
А еще в нареченной матери Моисея рельефна женская чувствительность, которая так хорошо идет ее мужественной смелости. Благородные и высокие ее черты показывают, что женщина, пытавшаяся поработить мир египетскому владычеству, спасая и воспитывая основателя и законодателя народа Израиль, была орудием в руках Промысла, готовившего спасение целого человечества.
А может это и есть та мечта о покорении вселенной через египетское начало, которую лелеяла дочь Рамсеса?
Восемнадцатилетний Моисей энергично приступил к созданию новой армии, он призвал всех мужчин старше двадцати лет, как египтян, так и евреев и мужчин других племен. Лучшие мастера Египта оснастили армию грозными колесницами и мечами, а портные сшили удобную военную форму. По приказу фараона из неприкосновенных запасов были выделены зерно, рыба и мясо.
Чтобы обучить неопытных людей военному делу, требовалось время.
— Ты медлишь, Моисей, — мрачно говорил фараон. — Враг скоро дойдет до Раамсеса и уничтожит наше царство. Неужели для того я построил новую столицу, чтобы отдать ее эфиоплянам? А жрецы понапрасну приносили жертвы Амону и Сехмет?
— Мне нужна еще неделя, — твердо заявил полководец. — Я обучу за это время бойцов владению оружием, и они разобьют врага. А чтобы эфиопляне не дошли до Мемфиса и Раамсеса, я вышлю им навстречу шесть сотен боевых колесниц, которые задержат неприятеля. Через неделю мы сможем дать ему решительный бой под стенами Мемфиса.
Моисей проводил все время в армии, ни на минуту не давая воинам расслабиться, показывая личным примером стойкость духа и физическую выносливость. И ровно через семь дней навстречу полчищам врага выступила хорошо организованная и обученная военным приемам армия в двести тысяч человек.
А перед походом Моисей принял решение, которое вызвало панику среди военачальников, — Моисей сам обошел войско и отправил домой грешных, боязливых и трусливых.
— Никогда такого не бывало, — сказали командиры. — Если мы отправим домой этих людей, в нашем войске будет вполовину меньше воинов, чем теперь. И нам тогда не победит!
— Грешники и боязливые сделают робкими сердца остальных воинов, — ответил им Моисей. — Вот тогда нам точно не одержать победы!
Армия Моисея следовала к Мемфису не водным, а сухопутным путем, тем самым усыпив бдительность врага, который считал такой маршрут непроходимым. Дело было в том, что в этих местах во множестве водились безобразные ядовитые змеи, а некоторые из них даже летали по воздуху. Укус таких змей был смертелен для человека.
Вот здесь и пригодились знания, полученные Моисеем в жреческой школе мудрецов. Он воспользовался природной ловушкой для гадких тварей: повелел в камышовые корзины поместить длинноногих ибисов, которые были грозой змей. Как только армия дошла до местности, кишащей гадами, ибисов выпустили из корзин, и они принялись поражать их. Путь был расчищен, по нему беспрепятственно прошло войско, а следом обозы, груженные водой и провиантом. Враг не ожидал нападения с этой стороны, проводил время в праздности, пьянстве и разврате.
Вернулись из разведки лазутчики, высланные ранее Моисеем. Они донесли, что эфиопляне многочисленны, хорошо вооружены, крупные ростом и быстро передвигаются на верблюдах. Во время боя они издают дикие крики, приводящие в смятение воинов врага; они бесстрашны, выносливы и хорошо владеют оружием.
Сражение Моисей назначил наутро, а ночью собрал в своем походном шатре командиров.
— Мои воины, — его голос звучал твердо, без страха и волнения. — Мои самые лучшие воины. От вас зависит судьба Египта и жизнь наших семей. У нас восемь египетских дивизий и две еврейских. Я не провожу различия между теми и другими. Сегодня все вы — братья, породнила нас общая беда! Вы храбры как никогда, и я верю в вашу стойкость! Но должны вы иметь ввиду, что позади ваших отрядов будут идти отборные воины, которые покарают трусливых и малодушных — им перебьют голени.
И еще одну проницательную мысль осуществил Моисей: он собрал отдельно от египетских еврейских командиров и приказал им тайно от египтян подбирать трофейное оружие на поле боя:
— Знайте, недалек тот день, когда оно нам пригодится. Как только мы разобьем эфиоплян, пусть ваши надежные люди, взяв это оружие, не дожидаясь египтян, отправятся в Гесем. Войти в землю евреев они должны ночью, чтобы не навлечь на себя подозрений, и спрятать прочно трофеи.
Командиры согласно кивнули головами. И тогда Моисей произнес:
— Поклянитесь, что сбережете эту тайну, и воспользуетесь оружием только по моему приказу.
— Клянемся! — прозвучал в звездной ночи ответ еврейских военачальников.
Глава 7. Моисей, отбивший эфиоплян
Ранним утром на восточном краю неба появилась светлая ладья, несущая воинам Моисея бога света Ра. Разом взревели сотни труб египтян, возвестив опешившим эфиоплянам о начавшейся битве под Мемфисом.
Мгновенно вступила в бой дивизия конных еврейских лучников. Они злым пустынным вихрем пронеслись по стану завоевателей, поражая острыми стрелам полусонных эфиоплян. Последние еще не успели прийти в себя, как лучники скрылись обратно без потерь, загородившись пыльной тьмой, поднятой огненными конями наступавших.
Следом, как только улеглась пыль, в сражение вступили отборные египетские боевые колесницы, сверкающие на солнце золотом и серебром. Лучники, стоя в колесницах, осыпали противника тысячами стрел. Однако эфиопляне к тому времени пришли в себя, организовались и с дикими воплями кинулись на египтян.
И пошла непомерная сечь, сверкали мечи, разносились громкие стоны умирающих и воинственные кличи командиров.
Если можно было представить конец света, то он и выглядел как эта смертельная битва.
Эфиопляне на высоких верблюдах, непрерывно бросая копья с ядовитым жалом на конце, вклинись в строй египтян. Возникла паника.
Воины Моисея, побросав мечи и луки, беспорядочно побежали. Эфиопляне догоняли отступающих воинов Рамсеса и разили их безостановочно мечами.
Эфиопляне уже ликовали. Им казалось, что победа близка. Но как они заблуждались! Впереди их ждал коварный план Моисея.
На завоевателей двинулись три свежих египетских отряда метателей копий.
— Надо сделать схватку затяжной, — приказал Моисей командирам, — заставить эфиоплян ввязаться в рукопашную, и тогда победа будет за нами!
Вид хорошо вооруженных и идущих сомкнутыми рядами бойцов привел захватчиков в растерянность. Битва превратилась в драку обезумевших людей, неистово убивающих друг друга любой ценой и любым оружием — мечом, копьем, щитом, зубами, руками.
Воины Моисея грызли кочевников зубами, рвали им кадыки и выдавливали глаза. Вопли убиваемых доносились до самого неба.
И когда казалось, что не будет конца смертоубийству, из засады вылетела легкая конница израильтян. Она мчалась быстрее ветра, пыль под ногами диких коней застлала горизонт. Казалось, пришла глубокая ночь, ибо так темно вмиг стало. Во главе атакующих — Моисей. Яростный, как сам бог Мафдет, жестокая расправляющийся с врагами Ра.
Конница налетела на эфиоплян сзади и обратила их в бегство. Они бежали, падали и умирали на чужой земле, проклиная тот день, когда вошли в границы Египта.
Камень из вражьей пращи влетел Моисею в рот, когда он громогласным кличем подбадривал воинов. Камень повредил зубы, проскользнул в желудок и — о чудо! — отважный воин остался жить.
Египтяне и евреи день и ночь преследовали остатки вражеской армии, перейдя пределы Эфиопии И вот они добрались до главного города Саву. Величественный и роскошный, он был окружен высокими прочными стенами, с одной стороны его обтекал Нил, с другой — реки Астап и Аставор.
Город казался неприступным.
Армия Моисея переправилась через Нил и остановилась у крепостных стен. По приказу Моисея по всему становищу войска разожгли высокие костры. Языки пламени вырывались в ночное небо, казалось, что вся земля превратилась в огненное чрево, а днем густой дым застилал весь край неба, повергая осажденных в ужас.
Однако осада города затягивалась, Моисей нервничал, воины роптали — они устали от долгого похода, их сердца рвались к семьям.
И вот Небесный Промысел снова привел Моисея к удаче.
Однажды с высоты стен его заметила Тарбис, дочь царя эфиопского. Она уже была наслышана о необычном мужестве военачальника египтян, а ее тяготение к воинской славе было в крови всего их племени. Тарбис полюбила молодого командира вражеской армии, воспылала к нему горячей страстью и потребовала от отца чтобы тот соединил ее браком с Моисеем.
Царь эфиопский уже и сам подумывал о сдаче крепости, а здесь дочь нашла ему средство как избежать такого позора.
Вождь египетской армии принял протягивающую ему руку царя и любовь Тарбис, поставив условием сдачу крепости.
Царь согласился и ефиопская царевна вышла замуж за сына Израиля. И после пышной свадьбы в царском дворце, не допустив грабежей и убийств, торжествующий Моисей привел в Египет войска Рамсеса.
Моисей доказал египтянам свою доблесть, а равно и то, что он родился для унижения Египта и возвышения Израиля.
Народ Египта славил освободителя Моисея, а на торжественных пирах во дворце фараон обещал:
— Я освобожу евреев. Ни один еврей не будет больше рабом. Моисей и еврейские воины спасли девятнадцатую династию египетских царей, и отныне они станут такими же свободными, как и мы!
Глава 8. Бегство Моисея
Однако, Рамсес, вместо благодарности, еще более возненавидел Моисея, потому завидовал его военным удачам; потому что жрец Валаом в своем волхвовании пророчествовал, что Моисей вскоре наведет бедствия на Египет, свергнет властителя и настойчиво советовал фараону убить его. Под влиянием их внушений, Рамсес действительно замыслил убить Моисея, но не приступал к этому тотчас же, не желая оскорбить свою дочь, которой он дал клятву. Рамсес надеялся найти за Моисеем какую-либо вину или дождаться более удобного времени.
Тем временем фараон назначил Моисея наместником сразу нескольких провинций страны, включая провинцию Гесем.
Изо дня в день Моисей объезжал вверенную ему провинцию Гесем и, стиснув зубы, смотрел на страдания своего народа. В один из таких дней, в легкой колеснице, без всякой свиты молодой наместник направлялся к дому своих родителей Амрама и Иохевед, как вдруг дорогу ему перебежал окровавленный еврей, за которым гнался надсмотрщик-египтянин, человек огромного роста с бичом из крокодиловой кожи. Пробежав еще несколько метров, еврей упал, и подоспевший надсмотрщик начал добивать его бичом.
Зрелище избиваемого бичом лежащего на земле беззащитного еврея заставило Моисея вздрогнуть — он вдруг и, возможно, далеко не в первый раз понял, что сложись его судьба чуть по-другому, и он вполне мог бы оказаться на месте этого еврея. И вслед за острым чувством жалости его захлестнул гнев.
— Именем фараона! — крикнул Моисей, спрыгивая с колесницы. — Именем фараона приказываю тебе остановиться.
Египтянин оглянулся. Но, увидев перед собой одинокого юнца без всяких знаков власти, только усмехнулся и продолжал наносить страшные удары. Еврейский юноша уже не стонал, а только хрипел. Моисей выхватил из колесницы плеть с металлическими кольцами на конце, но египетский стольник опередил Моисея, первым занес меч над его головой, но в этот момент невидимая сила вырвала меч из рук египтянина — по легенде послал Бог архангела своего, Михаила, — и Моисей одним мощным ударом переломил надсмотрщику позвоночник. Тот умер без промедления.
Коротким мечом, который был при нем, Моисей закопал труп в песке. Когда он подошел к тому месту, где остался лежать избитый еврей, то увидел, что Датан — так звали раба — успел скрыться. Однако значения этому не придал…
Не ведал тогда будущий вождь израильтян, что надсмотрщик Ханефрей получил от фараона приказ убить его, и нарочно сделал все, чтобы вывести Моисея из себя, затеяв избиение раба.
На следующий день Моисей увидев двух ссорящихся евреев, сказал тому, кто начал ссору:
— Зачем ты бьешь ближнего своего?
Тот, обернувшись, процедил с непередаваемо злобным выражением:
— Кто поставил тебя начальником и судьей над нами? Не думаешь ли убить и меня, как убил вчера египтянина?
Моисей, услыхав это, сказал себе:
— Вероятно, все узнали об этом деле.
Много еще раз услышит пророк от своих сородичей этот издевательский вопрос: «Кто поставил тебя начальником и судьей над нами?»
С этой минуты Моисей начинает осознавать всю опасность ситуации, в которой он оказался. Согласно законам Египта, убийство государственного служащего считалось одним из самых тяжких преступлений, и за это полагалась смерть. Конечно, приемная мать Моисея заступилась бы за своего любимца, но во дворце фараона у него было немало недоброжелателей, которые наверняка стали бы настаивать на том, что закон должен быть один для всех.
Если поначалу Моисей еще рассчитывал, что убийство египтянина удастся сохранить в тайне, то теперь ему стало ясно, что Датан уже разболтал о случившемся, и донес фараону.
Так все и оказалось.
Известие о случившемся привело фараона в ярость, и он велел немедленно схватить и казнить Моисея.
Верные друзья успели предупредить Моисея, что за ним послали дворцовую стражу.
— Беги немедля! Стража мчится за тобой!
И в тот самый день, когда Рамсес издал указ об аресте, Моисей бежал из Египта на колеснице. Причем бежал не на восток, в Мадиам, как это вроде бы следует из текста Библии, а на юг — в Куш (Эфиопию), страну сарацинов, за сорок дней пути от пределов египетских.
Глава 9. Моисей: беглец и царь
Сильный и независимый Куш постоянно находился в состоянии войны с Египтом, а потому представлял собой вполне надежное убежище для беглеца, вчерашнего наследника трона.
Моисей прибыл в Куш в те самые дни когда царь этой страны Кукинос вернулся из дальнего похода и обнаружил, что власть в его столице захватила вероломная жреческая каста во главе с Валаомом. К тому времени Валаом бежал из Египта, обвиненный Рамсесом в измене.
— Немедленно откройте ворота царю, — кричал Кукинос, — иначе вас всех ждет немилосердная участь.
— Ты не царь, а жалкое семя трусливого народа, — бешено кричал с высоких стен злобный жрец Валаом, — он отвернулся от тебя, как убегают от безобразной пустынной змеи. И пусть шакалы дождутся, когда ты сдохнешь голодной смертью.
Злорадно смеялись другие жрецы, ранее лестью царю скрывающие свои грязные намерения: дорваться до власти, золота и набивать, набивать им свои тайные схроны.
— Тебе не пробить наши ворота, — насмехались они над царем. — Мы укрепили их телами твоих придворных вельмож.
Несколько раз бросал Кукинос свою армию на приступ, но каждый раз мятежники заставляли откатываться ее назад.
Юный Моисей, вступивший в ряды армии Куша, также принял участие в этих попытках взять город, и на высокого, храброго воина мгновенно обратили внимание. Царь вызвал его к себе в шатер и спросил:
— Кто ты и откуда ты?
— Я Моисей, приемный сын Фермуфис, египетской принцессы.
— Почему ты прибыл в мою страну?
— Фараон хотел казнить меня.
— За что?
— Я еврей. Я убил египетского надсмотрщика, который издевался над моим сородичем.
— Ты храбро ведешь в бою, искусно владеешь мечом и копьем. Мне нужны такие воины. Оставайся в моей свите. Надеюсь на твой ум и смелость, возможно ты принесешь мне удачу.
Так Моисей стал принимать участие в военных советах. И, как выяснилось, проницательным оказался Кукинос, оставив знатного беглеца при себе.
Задача, которую нужно было решить царю для возвращения власти, была не из легких.
С двух сторон город окружали ровные, высокие стены, взобраться на которые было невозможно — это показали предыдущие попытки штурма.
С третьей стороны город окружал широкий водяной ров. Кукинос уже пробовал посадить несколько отрядов своих воинов на плоты, чтобы они преодолели ров, однако защитники встретили их градом стрел, и все бывшие на плотах воины погибли.
С четвертой стороны перед стеной города тянулась пустынная местность, кишевшая ядовитыми змеями. Кукинос пытался прорваться в свою столицу и с этой стороны, однако после того как от змеиных укусов погибли сто семьдесят воинов, решил отказаться от этой идеи.
К удаче заговорщиков, пришел в пустыню «пятидесятник» — резкий порывисты ветер дул все пятьдесят дней, заваливая песчаными холмами воинов и лошадей. Казалось, пустыня превратилась в кромешный мрачный ад, откуда доносились ледянящее сердца воинов шипенье гадюк. Только безумец мог рискнуть идти тем путем.
Этим и решил воспользоваться Моисей, понимая, что Валаом и его сторонники меньше всего ждут удара именно с этой стороны. Он попросил царя собрать военный совет, и изложил на нем свой военный план.
— Подлый предатель Валаом, — сказал Моисей, — которого ты, могущественный царь, пригрел у себя на груди, оказался ядовитой змеей. Начал жалить тебя и твоих поданных. Но в природе на этих гадов есть управитель — птицы ибисы и аисты. Они не только не боятся этих тварей, но и охотно употребляют их в пищу. Вот этих охотников за гадами я и предлагаю использовать при прохождении пустыни. Нечестивцы не ждут нас отсюда.
Кукинос внимательно посмотрел на своих военачальников. Каждый из них одобрил план Моисея
— Я и мой военный совет, — заговорил Кукинос, — довольны твоими смелыми мыслями. Действуй. Готовь армию к походу. Назначаю тебя главнокомандующим.
Получив от царя разрешение действовать, Моисей велел поймать как можно больше аистов и ибисов и запретил их кормить чем-либо в течение двух дней.
На третий день Моисей приказал каждому воину взять в одну руку меч, а в другую — птицу и повел армию Куша в обход города. Когда солдаты приблизились к «змеиному полю», Моисей приказал отпустить птиц. Голодные пернатые набросились на змей, уничтожили их, и армия беспрепятственно, соблюдая полнейшую тишину, двинулась дальше и под покровом песчаной пелены ворвалась в город. Застигнутые врасплох мятежники не оказали сильного сопротивления. Всего за часов несколько город был освобожден от них, Кукинос вернулся в свой дворец. Но взять в плен и казнить Валаама не смогли — тот вместе с сыновьями успел бежать из города.
Восторженные толпы освобожденных жителей города кричали: «Моисей победитель. Слава Моисею». Так недавний паломник, лишенный всех прав и всего имущества, нищий и неприкаянный, стал всеобщим любимцем Куша.
На торжественном пиру во дворце царь Кукинос торжественно сказал;
— Мы выиграли сражение и освободили страну от захватчиков потому что были смелые и мужественные. А еще и потому, что армию вел в бой талантливый полководец Моисей. Я хочу наградить его, выдать замуж свою любимую дочь.
Юная прелестная принцесса Фарбис не сводила со статного высокого Моисея влюбленного взгляда. И когда отец произнес вслух ее тайные пожелания, зарделась, спрятала счастливое лицо под накидкой.
— Для меня эта высокая честь, — поклонившись царю в пояс, сказал Моисей, — стать зятем столь могущественного властелина и такой прекрасной принцессы.
Так Моисей породнился с самым грозным повелителем северного народа — эфиоплянов.
1366 год до н. э. Кукинос скончался, и двадцатисемилетний Моисей стал царем Куша. Ровно сорок лет он правил этим могущественным африканским государством, проявив себя за эти годы как мудрый и справедливый царь. И все это время царица Куша надеялась, что у нее появится наследник. Но время шло, она старела, а законный наследник или наследница не рождались. И тогда царица, спасая свою женскую репутацию и династическую кровь, во всем решила обвинить Моисея
Царица велела собрать во дворце представителей всех сословий и на этом народном собрании и коварно объявила:
— Мой муж Моисей не спит со мной. Я провожу ночи одна в холодной постели, он не приходит ко мне разделить супружеское ложе, тем самым презирает богов Куша и не служит им.
После того как Фарбис произнесла это обвинение, во дворце повисло тяжелое молчание. Продолжение царского рода считалось в Куше священной обязанностью царя, за уклонение от которой полагалось не только низложение с престола, но и смертная казнь. Но народное собрание Куша не захотело платить Моисею черной неблагодарностью за все добро, которое сделал для страны за годы своего царствования.
Выступил главный жрец Куша и сказал:
— Моисей, наш народ помнить о твоем подвиге, твоих справедливых делах. Мы не будем казнить тебя, возьмем гнев богов на себя. Но ты должен покинуть пределы Куша и никогда не возвращаться в нашу страну
Так в 67 лет он снова вынужден был стать скитальцем и, перейдя с одной котомкой и бурдюком с водой границу Куша, направился в Мадиам в надежде найти в этой стране хоть какое-то пристанище.
Глава 10. Моисей в стране Мадиамской
Моисей точно знал, куда именно он бежит — в храм, который находился по ту сторону Красного моря и Синайского полуострова, в стране Мадиамской, в «земле восточной». Заключенная между пустыней и Красным морем, защищенная вулканическим гребнем, эта уединенная местность была в безопасности от вторжения египетских воинов.
Первосвященником храма, или Рагуилом, и был Иофор. Он принадлежал к наиболее чистому типу древней эфиопской расы, которая за четыре или пять тысяч лет до Рамзеса господствовала над Египтом… Иофор был большим мудрецом. Он владел сокровищами знания, накопленными в его памяти и вырезанными на камне в Мадиамском храме…
Жажда обретения истинной веры сжигала его на протяжении всей жизни, и в поисках ее он побывал в вавилонских, ханаанских и египетских храмах. Иофор даже достиг высокого положения среди египетского жречества и вошел в число ближайших советников фараона. Однако жизнь при дворе непредсказуема и, попав в немилость к фараону, Иофор, как в свое время Валаам, вынужден был бежать из Египта в страну свободных кочевников, — Мадиам. Здесь он был принят с огромным почетом и вскоре стал первосвященником в главном храме Мадиама.
Ощущая всю ложь и фальшь язычества, Иофор в конце концов отказался вести службы в мадиамском храме. Этот его шаг вызвал взрыв ненависти и озлобления у мадианитян, решивших в ответ подвергнуть Иофора остракизму.
Отныне никто из мадианитян не должен был с ним общаться; с ним запрещено было родниться; более того — к нему было запрещено наниматься в пастухи, и ему не оставалось ничего другого, как послать пасти скот своих семерых дочерей При этом местные скотоводы чинили им всяческие препятствия, и у колодца — главного центра жизни в пустыне — бедные девушки вынуждены были ждать, когда все пастухи закончат поить свои стада, и только после этого они могли подвести к водопою своих овец, так что возвращаться домой им зачастую приходилось затемно.
Странствуя по Мадиаму в поисках храма и Иофора, Моисей питался дикими яблонями, чесноком и рыбой; пил воды у редких в тех краях колодцах.
И вот однажды в полдень, когда солнце нещадно опаляло пустыню, беглец прилег у одного колодца.
В это время к колодцу подошла стайка молоденьких девушек — пастухов, дочерей Иофора. Они решили прийти к источнику пораньше и напоить овец прежде, чем вернутся с пастбища пастухи. Девушки были хороши собой, беззаботно смеялись и бросали застенчивые взгляды на статного красивого странника.
Делая вид, что не обращают внимания на Моисея, девушки стали черпать воду и наполнять ею корыта. Моисей откровенно любовался красавицами. Особенно одной из них: она была прелестная, черноволоса, с большими карими глазами.
Вдруг послышались пьяные голоса. Это мадиамские пастухи гнали к водопою свои стада.
— Эй, дрянные дочери Иофора! — кричали они. — Ну — ка, быстро уступите нам место.
— Но мы пришли раньше, — лепетали испуганные девушки, — и по праву мы можем первыми напоить своих овец.
— Вы дочери безбожника Рагуила — хохотали пастухи, — проклятого в нашем народе. Убирайтесь — ка поскорей, а то мы порежем всех ваших ягнят, а вас самих бросим в пропасть на съедение шакалам.
— Но наш отец, священник Иофор, заступится за нас.
— Вашего отца не боятся даже дети, а мы, такие сильные и смелые, тем более. Нам никто не помешает. Так что, красавицы, гоните ваши стада, пока вы целы, и мы еще не разозлились.
Услышал этот разговор Моисей, подивился наглости пастухов, которые не только грубо оскорбляли беззащитных девушек, но и угрожали им смертью.
Стремительно поднялся Моисей с земли, расправил широкие плечи и сильной поступью воина подошел к пастухам. Увидев грозную могучую фигуру Моисея, пастухи невольно втянули головы в плечи и притихли, как будто и набрали воды в рот.
— Вы сейчас же уступите место девушкам, — твердым, не терпящим возражения, голосом произнес он, — ибо девушкам всегда нам оказывать почет, да они и опередили вас у колодца. Вы можете напоить свою отару только после того, как это сделают они.
— Ты кто такой, чтобы указывать нам, — придя в себя, издевательски сказал один из пастухов. — мы не будем тебя слушать. Ты ведешь себя дерзко, но, посмотри, сила на нашей стороне: ты один, а нас — много. Уходи, пока не пожалел, что схватился с нами.
— Вы поступаете несправедливо, — ответил Моисей, пристально глядя в глаза обидчика. — Уйдите с миром, пока я не сделал вас посмешищем в глазах девушек, прогнав силой.
Услышав такие слова, пастухи пришли в негодование, обступили Моисея со всех сторон, начали выкрикивать угрозы, размахивая посохами, на которые до этого лишь опирались.
— Они дочери нечестивца Рагуила, и они должны нам уступить!
— Мы отрубим тебе голову и убьем этих девчонок!
— Захотим — лишим этих красавиц невинности, и пусть тогда Иофор попробует выдать их замуж.
— Убирайся отсюда, странник, подобру — поздорову, а то останешься лежать мертвым в этих песках. И тело твое бездыханное будут клевать стервятники.
Пастухи кричали все громче, подбадривая друг друга. Моисей чувствовал, как его окутывает облако ненависти к этим разнузданным негодяям. Он не мог знать истинных причин столь грубого поведения пастухов, но при виде этой сцены в нем заговорило природное чувство справедливости.
Он негодующе поднял над головой посох и замахнулся им на пастухов:
— Прочь, дрянное отребье, пока я не свернул вам шеи!
— Постой, постой, незнакомец, — уж не так уверенно проговорил главный задира, — ты должен знать: мы всегда поили свои стада прежде дочерей Иофора, даже если они и раньше приходили к колодцу.
— А теперь стада этих женщин напьются первыми. Так хочет мой Бог, а, значит, так и я советую вам ждать своей очереди!
— Однако ты слишком самоуверен, — сказал один пастух, — но слушать тебя не станем, сколь бы ты не уповал на своего Бога…
И пастухи при помощи посохов стали отгонять стадо Иофора от желобов с водой.
Искусный воин Моисей молниеносно схватил крепкой хваткой самого задиристого пастуха, легко, как песчаную крупинку, поднял его в воздух и отбросил далеко в сторону. С диким стоном пастух рухнул на землю и потерял сознание. В ужасе попятились от Моисея соплеменники поверженного, увидев, какой силой обладает странник. Они решили не связываться с могучим, как скала, великаном
— Твоя правда, — испуганно сказали Моисею остальные пастухи, — пусть дочери уважаемого священника Иофора первыми напоят свое стадо. Только ты не трогай нас!
Кое — как поднялся подбитый пастух, потирая ушибленную спину, и заковылял прочь, не обращая внимания на своих товарищей.
— Постой, куда же? — кричали ему. Ты ведь еще не напоил стадо?
Когда осела пыль, поднятая уходящими стадами наказанных пастухов, самая красивая девушка спросила у Моисея:
— Как тебя зовут, чужеземец?
— Я Моисей, шел из Египта.
— Почему ты идешь из Египта?
— Я устроил самосуд на египтянином, убил его, когда он избивал раба. И фараон проявил гнев, приказал казнить меня.
Моисей промолчал, что он еврей и что он убил именно египтянина, который избивал сына Израиля — из опасения, что в Мадиаме не принимают евреев.
— Мой отец Рагуил добрый и справедливый человек. Он очень любит меня и моих сестер. А ты помог нам, и потому найдешь в нашем доме безопасное убежище. Я приглашаю тебя стать гостем нашего очага.
— Как тебя зовут?
— Отец назвал меня Сепфорой.
— У вас, на Востоке, Сепфора, хорошие законы гостеприимства: я пойду за тобой к твоему отцу, ибо я нуждаюсь в пище, ночлеге и совете.
Дочери Рагуила повели Моисея в дом своего отца. Девушки были рады оказать знаки внимания своему спасителю. Они внимательно, с искренней доверчивостью слушали его рассказы о Египте, роскоши дворцов фараона и почти сказочных планах прорыть канал из Нила в Чермное море.
Воодушевленный ласковыми взглядами девушек, но больше всего — Сепфоры, Моисей за разговорами и не заметил, как приблизились к дому Иофора. Войдя вовнутрь, выждав, пока глаза после яркого дневного света привыкнуть к полутьме, Моисей оглядел внутреннее убранство.
Это отнюдь не был дом богатого египетского вельможи или обладавшего безграничной властью жреца. Пол центральной комнаты глинобитного домика был покрыт соломой, а место для еды было окружено залатанными подушечками. Сам Иофор сидел в углу на потертой соломенной циновке, погрузившись с головой в чтение египетского пергамента.
— Что случилось? Почему вы сегодня вернулись так рано? — не поднимая глаз, спросил Иофор.
— Вот этот египтянин помог нам сегодня, и мы смогли напоить овец вовремя, — ответила старшая дочь.
— Отец, — наперебой заговорили остальные сестры, — этот человек спас нас от недобрых пастухов, которые хотели не допустить наш скот к водопою. Он сильной рукой отбросил одного злоумышленника от желоба с водой, и тот отлетел на пятьдесят локтей!…Остальные задрожали и трусливо скрылись в пустыне.
— Защитник моих любимых дочерей пусть будет мне как сын, — растроганно молвил старый священник. — Садись за мой стол, поужинай за чащей доброго вина.
Не предвидел тогда Моисей, что его отказ немедленно возразить словам старшей дочери заявить, что он — еврей, стал одним из грехов, за которые он был лишен права войти в землю, обещанную Богом народу Израиль.
Из разговора с Рагуилом Моисей узнал, что страна Мадиам простирается зеленой лентой между Эламитским заливом и Аравийской пустыней, располагается на гористом полуострове Синай, холмы которого поражают причудливыми очертаниями и известковой белизной.
Южный конец полуострова наполнен красными и серыми горами и остроконечными скалами из порфира и гранита.
И равнины, и холмы, и горы Синая усыпаны пеплом погасших вулканов и обломками скал, словно их нарочно разбил гигантским молотком исполин.
Беседа за трапезой закончилась далеко за полночь. Рагуиль пожелал Моисею спокойной ночи, а наутро сказал:
— Ты мне понравился, Моисей. Оставайся в моем стане, будешь помогать пасти стада и защищать, в случае опасности, моих дочерей.
— Благодарю за доверие, добрый Иофор, — низко поклонился Моисей священнику. — Ты никогда не будешь раскаиваться, что поверил мне и дал прибежище.
Вскоре Моисей получил разрешение Рагуила жениться на его любимой дочери, красавице Сепфоре.
А вот как этот эпизод изложен в еврейской фольклорной традиции…
«И послал за ним Рагуил и позвал его в дом свой. Он разделил с ним хлеб, и рассказал ему Моисей, как бежал из Египта и как царствовал у сарацин, и как отняли у него царство и отпустили его. И когда услышал рассказ его Рагуил, то воскликнул в сердце своем: «Посажу-ка я его в темницу и тем угожу сарацинам. Ведь это беглец». И вот схватили Моисея и посадили в темницу, и находился он в темнице 10 лет.
Но сжалилась над ним Симфора, дочь Рагуила, она кормила его хлебом и водою. И когда кончались 10 лет, сказала Симфора отцу своему: «Этот еврей, которого ты посадил в темницу, уже десятый год там, и никто не ищет его и не спрашивает о нем. Если это угодно очам твоим, отец мой, следует послать посмотреть, жив ли муж тот или умер».
Отец же ее не знал, что она кормила его. И сказал Рагуил: «Не видел никогда на свете, чтобы человек, сидящий в темнице десять лет без хлеба и воды, был жив». И ответила Симфора отцу своему: «Разве ты не слышал, отец мой, что Бог еврейский велик и грозен и всегда удивляет чудесами? Не он ли избавил Авраама от печи халдейской, Исаака от меча, Иакова от руки ангела, когда боролся с ним на переправе? И ведь Бог мужу сему чудес много сотворил: освободил его от египтян, и от меча Фараона, и еще может его избавить». И были приятны эти слова Рагуилу.
И сделал он так, как сказала дочь его: послал к темнице узнать, что случилось с Моисеем. И увидели, что он молится Богу своих отцов. И выпустили его из темницы, остригли его, сменили ему одежды тюремные, и ел Моисей хлеб с Рагуилом.
И пришел Моисей в сад к Рагуилу, что был позади дворца его, и молился Богу своему, который сотворил чудеса и освободил его из темницы той. Когда он молился, поднял глаза свои и увидел, что посреди сада воткнута палица. И подошел к палице, а было на ней написано имя Господа Бога Саваофа.
И подойдя, выдернул ее, и оказалось, что в его руках палица трестата, которою сотворены чудеса Божий, когда Он создал небо и землю и все, что в них, море и реки, и всю рыбу их. И когда изгнал Он Адама из райского сада, взял Адам ту палицу с собой в руки. И перешла та палица от Адама к Ною, Ной же передал ее Симу и его потомству и так, пока не дошла палица до рук Авраама. Авраам же дал ее Исааку, а Исаак дал ее Иакову. Иаков же, когда бежал в пределы арамейские, палицу ту взял с собой. Он же ее дал Иосифу, наследием минуя братьев.
И когда после смерти Иосифа египтяне разорили дом Иосифа, оказалась палица эта у Рагуила, и тот посадил ее посреди сада. И хотели овладеть ею все богатыри, которые стремились получить дочь его (в жены), и не могли этого до тех пор, пока не пришел Моисей: кому суждена была, тот ее и вытащил. И случилось так, что увидел Рагуил палицу в руках Моисея и удивился. И отдал он ему дочь свою Симфору в жены.
Моисей же прожил 70 и 6 лет, когда он вышел из темницы и взял Симфору мадиамлянку себе в жены».
Глава 11. Первая встреча с Богом
Став мужем Сепфоры, Моисей, с присущей ему энергией и усердием, быстро освоил язык и обычаи Мадиамской земли, населенной семитским народом. Когда — то он привык к роскоши дворцовой жизни, богатой одежде, праздничным пирам и обильным яствам, а здесь — незатейливое убранство скромного жилища, труд пастуха огромного стада от зари до зари, неприхотливая пища отшельника, каковыми были все пастыри овец.
И пришлось все это ему по нраву.
Год шел за годом, постепенно пришла спокойная старость. Один день походил на другой, и Моисей почти забыл о годах, проведенных в Египте.
Он пас стада своего тестя на просторах Мадиама и при этом был вполне доволен своей жизнью. Познавший в свое время сладость богатства и власти, он вдруг сердцем прочувствовал, что только жизнь пастуха исполнена подлинной свободы.
Царь или вельможа обременен постоянными муками о нуждах государства и плетущихся вокруг него заговорах и интригах.
Земледелец во время сева и уборки урожая не поднимает глаза от земли и ничего не видит, кроме ее черных комьев, а тяжесть сохи лишает его здоровья.
У пастуха же есть и время осознать непостижимость и загадочность мироздания, и время для того, чтобы поднять голову и посмотреть на звезды, а значит — и задуматься над вечными вопросами бытия. О чем размышлял Моисей, лежа ночами на пастбище и пристально вглядываясь в далекое небо? Может о том, что чем больше смотришь в ночное небо, тем больше видишь звезд?
Его возраст подбирался уже к восьмидесяти годам и, пожалуй, единственное, чего он желал — это тихо и спокойно дожить оставшиеся годы. Но именно в это время пробил час исполнения его миссии…
Наступил 1317 до н. э. Умер фараон Рамсес II, на трон воссел его сын Мернептах, шел Моисею тогда 76 год.
И застонали сыны Израиля от работы и возопили, ибо приход к власти нового фараона усилил гнет над евреями. Им были увеличены нормы выработки по укладке и изготовлению кирпичей; на строительные работы выводили не только мужчин, но и женщин и детей; если евреи не делали в течение дня положенного количества кирпичей, египтяне вместо недостающих кирпичей замуровывали в стены еврейских детей.
Затем, когда фараон заболел проказой, его лекари посоветовали ему принимать ванны из крови еврейских детей. И тогда по приказу фараона ежедневно начали убивать по 300 детей: 150 — для утренней ванны фараона и 150 — для вечерней. И именно после этого кровавого указа, как утверждает легенда, евреи вспомнили о Боге и завопили к Нему так, что Он решил услышать и положить конец затянувшемуся на 400 лет рабству.
Не тяготы непосильного физического труда заставляли сынов Израиля страдать: они были достаточно сильны, многое могли вынести. Их стоны были вызваны тем, что они поняли: им суждено вечное рабство. Некий рок навечно приговорил евреев к рабству в результате смерти прежнего царя Рамсеса.
Однако Всесильный решил, что пришло время нарушить естественный ход событий, и Он применил те методы творения истории, которые в глазах людей выглядят как чудо…
И вот однажды Моисей, как обычно, пас стада в Синайской пустыне. Однако вдруг иссяк источник воды на прежнем месте, и в поисках нового водопоя он начал перегонять стадо все дальше и выше на холмы, все больше и больше удаляясь от домашнего стана.
Так он странствовал по пустыне в одиночестве сорок дней в поисках пастбища и воды. И ни сам Моисей, ни его овцы ничего не ели и не пили — и это было несомненное чудо, призванное дать Моисею понять, что он может водить евреев по пустыне в течение сорока лет. Это сорокадневное странствование по пустыне в полном одиночестве стало условием грядущего разговора Моисея с Богом и получения им пророческой миссии
На сороковой день отшельничества в Синайской пустыне, Моисей подошел к горному массиву Хорив, имел он величественный вид, обнаженный и дикий; на нем одиноко возвышалась между Египтом и Аравией гора Синай.
У горы Синай один ягненок неожиданно отбился от стада и побежал вверх по ее склону. Моисей который с рвением заботился о каждом животном, бросился за ягненком, но тот, проявив неожиданную резвость, убегал все дальше и дальше, пока не вывел Моисея на плато. И здесь перед Моисеем открылось удивительное зрелище — росший на этом плато кустарник был объят ярким пламенем, но при этом не сгорал. Неожиданно Моисей ощутил, что этот куст притягивает его к себе, словно великая тайна мироздания.
— Пойду туда, — сказал себе Моисей, завороженный ярким огнем, — посмотрю на это великое диво: отчего не сгорает этот куст?
Когда Моисей подошел к охваченному пламенем кусту, оттуда раздался голос, который он не мог перепутать ни с каким другим — голос его отца Амрама.
И позвал его Всесильный из куста ежевики тем голосом:
— Моисей, Моисей!
— Я здесь, — сказал настороженно пастух.
И сказал Бог:
— Не подходи сюда! Сбрось обувь с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь — земля святая!
— Кто ты?
— Я — Всесильный Бог отца твоего. Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова.
Обращаясь к Моисею голосом его покойного отца Амрама, Всевышний, как говорит легенда, попытался избежать того, чтобы Моисей испугался «говорящего куста» и не убежал, как быстрый ягненок, а с другой — напомнил ему о тех уроках, которые Моисей получил в доме Амрама и Иохевед, где часто говорили о едином Боге народа Израиль.
Не в силах вытерпеть исходящего на него из кустарника сияния Божественного присутствия, Моисей закрыл лицо руками и сидел так, пока Предвечный держал речь.
Он сказал, что увидел бедствия еврейского народа который в Египте, и услышал вопль его из-за его притеснителей и познал Он боль его, и что настала пора вывести евреев из страны горестей, дабы поселить их в землях. А в тех землях сады плодоносят круглый год, мед и молоко течет в реках, а на сочных лугах пасутся огромные стада.
Закончил Бог словами:
— Ты станешь Моим пророком у Моего народа. А теперь посылаю Я тебя к фараону, и выведешь ты народ Мой, сынов Израиля, из Египта.
И в ответ на это предложение стать вождем нации да еще при Божественной поддержке Моисей отвечает:
— Кто я такой, чтобы идти к фараону и чтобы вывести сынов Израиля из Египта?
В этой фразе — весь Моисей, уникальный и великий. Ему не нужны ни миссия, ни слава ни власть — он пытается от них отказаться.
И в то же время в этой фразе можно услышать и горькую усмешку:
— Я простой пастух, у меня нет права пойду к царю Египта, и он не будет говорить со мной! Кто там сейчас помнит, что меня любила как сына дочь фараона, и я мог говорить с властелином Египта тогда, когда этого хотел?!»
И сказал Всесильный:
— Потому что Я буду с тобой, и вот тебе знамение, что Я посылаю тебя: когда выведешь этот народ из Египта, то вы будете служить Всесильному на этой горе!
Чтобы убедить Моисея в Своем Всемогуществе, Творец демонстрирует, что ему ведомо будущее: выведя евреев из Египта, Он приведет их на это самое место, и здесь, на этой горе, Бог откроется уже всему еврейскому народу.
— А как быть с народом? — задает вопрос Моисей. — Евреи спросят, кто дал мне право решать их судьбу. Да, у них горькая доля, но есть кусок хлеба, головка лука, баранья ножка, кувшин воды и крыша над головой. Они привыкли столетиями так жить и другой жизни не знают. Кроме того, я виновен в убийстве египтянина, и меня могут казнить.
— Об этом не волнуйся. Старый фараон умер, а новый объявил помилование в честь своего восшествия на трон. Старейшинам скажешь: «Бог отцов ваших, Бог Авраама, бог Исаака и Бог Иакова послал меня вывести вас из Египта, ибо видит Он, как вы живете, как вас притесняют египтяне, и как они над вами издеваются».
— А евреи спросят меня: как имя Бога? — замечает Моисей, — что я тогда скажу им?
И ответил Всесильный, сказал Моисею:
— Я — Сущий, Который Пребывает Вечно. Так скажи сынам Израиля: «Вечносущий послал меня к вам — Всесильный Бог отцов ваших; это имя Мое навеки, и это упоминание обо Мне из поколения в поколение.
Моисей вспомнил сразу же отца своего Амрама, который говорил ему:
— В нашем народе, Моисей, с времен Иакова хранятся в памяти слова, с какими обратится истинный спаситель к евреям, чтобы старейшины, а за ними и весь народ поверили в него и его миссию.
И далее Амрам произнес в точности те слова, которые сейчас Моисей услышал от Бога.
Бог велел Моисею назвать евреям свое самое сокровенное имя, которое запрещено произнесению, а потому и в прошлом, и сегодня в еврейской религиозной литературе его принято заменять словом «Господь».
— Разве фараон станет меня слушать? — спросил Моисей. –Я косноязычен, плохо говорю и с трудом могу убедить в чем — то даже мою жену Сапфиру.
— Я буду рядом с тобой и не покину ни тебя, ни твоего народа! Знай же, в помощь тебе я дам брата твоего Аарона. Ты будешь говорить его устами. И знай еще, что что евреи выйдут из Египта не с пустыми руками, а с огромным богатством в качестве платы за столетия своего рабского труда, причем египтяне дадут им эту плату добровольно…
— Хорошо, все так. Но ведь последнее слово за царем Египта, а не за старейшинами и мною.
— Да, тебе придется проявить терпение. Фараон не сразу отпустить сынов Израиля, ибо сердце его ожесточено. Но главное начать, явиться с Аароном и старейшинами к царю и сказать, что Бог евреев призвал их в пустыню на три дня, дабы помолиться и принести Ему жертву.
И все же Моисей делает еще попытку отказаться от этой миссии.
— Я знаю законы Египта, — сказал он, — фараон никогда не согласиться. Одних слов будет явно недостаточно для того, чтобы убедить его.
Тогда сказал ему Бог
— Что это у тебя в руке?
— Пастуший посох.
— Это н пастуший посох, а — жезл. Брось его на землю.
Моисей с удивлением обнаружил, что держит в руке жезл из чистого сапфира, отделанного золотом. Он бросил его на землю, жезл в тот же миг превратился в огромного змея. Моисей испугался и побежал прочь.
— Не бойся, сказал Бог. — Протяни руку и возьми змея за хвост.
И протянул Моисей свою руку, схватил змея, и тот вновь превратился в посох.
— А теперь засунь руку свою за пазуху, — сказал еще Бог.
Моисей исполнил и этот приказ. Когда он вынул руку, она вся была покрыта проказой — белыми, как известь, струпьями.
— Засунь снова руку свою за пазуху и вынь!
Моисей не успел даже ужаснуться, как отвратительные струпья исчезли, и рука снова стала плотью такой, какая была.
И сказал тогда Бог:
— И будет, если не поверят тебе и не внемлют первому знамению. И будет: если не поверят они и этим двум знамениям, и не будут слушать, что ты говоришь, — то возьмешь из Нила воды, и выльешь ее на сушу — и вода, которую ты возьмешь из Нила, станет кровью на суше.
Сила этих двух знамений имела великое значение для Египта. Змея был символом царской власти и украшала корону фараона, а Нил обожествлялся египтянами.
И то, что простой пастуший посох обращался в огромного змея, а затем в посох, свидетельствовало красноречиво о том, что змей, символ владык Египта, становился просто забавой в руках Моисея. Это должно было произвести огромное впечатление на евреев, но еще больше — на египтян. А превращение воды в Ниле — главном кормилице Египта — усиливало состояние страха и безвыходности у фараона.
Знамение в виде проказы и ее мгновенного излечения также должно было повергнуть и евреев и египтян в ужас — это страшное заболевание считалось неизлечимым.
Но Моисей продолжает отказываться и прибегает к последнему имеющемуся у него аргументу — он напоминает Богу о своем физическом недостатке и том, что он не является искусным оратором и вряд ли сможет убедить в чем-нибудь евреев или фараона
И сказал Моисей :
— Прости меня, Господь, но человек я не речистый — ни со вчера, ни с третьего дня, когда ты заговорил со служителем Своим, ибо я косноязычен и заикаюсь.
Но услышал ответ Бога:
— Кто дал уста человеку, и кто делает его немым или глухим, или зрячим или слепым — не Я ли, Бог?! Итак, иди, и Я буду повелевать устами твоими и укажу тебе, что говорить.
И снова Моисей сопротивляется, говоря:
— Прости меня, Господи, но пошли того, кого Ты всегда посылаешь.
И три дня подряд убеждает Бог Моисея принять на себя миссию пророка и вождя нации, а тот отказывается, напоминая в ответ, что он, во-первых, заикается, во-вторых, за годы пастушеской жизни привык к одиночеству и отвык от общения с людьми, а в — третьих — просто не умеет произносить речи и убеждать.
А горькая фраза будущего вождя: «…пошли того, кого Ты всегда посылаешь» — то есть кого угодно, но только не меня — открывает подлинный смысл ответа. Он в следующем: я слишком хорошо помню, как повели себя евреи после того, как я убил египтянина: вместо того чтобы поднять восстание, они начали осыпать меня попреками и в конце концов донесли на меня фараону — их невозможно вывести из рабства потому, что они стали рабами по самому своему образу мышления.
Само косноязычие и заикание Моисея в глазах Бога было не недостатком, а достоинством — в этом случае, сама гладкая речь Моисея должна была восприниматься как чудо, доказательством того, что его устами говорит Всевышний; и что следует разделять дар красноречия и мудрость и понимать, что эти два качества редко проявляются в одном человеке в одинаковой степени.
Наконец Бог говорит решающее:
— Не чудеса, Моисей, творимые тобой при Моем участии, будут доказательством подлинности твоей миссии, а слова, передававшиеся из уст в уста с времен Иакова, станут главным знамением, что ты Мой посланец.
И ставит окончательную точку в длительном разговоре:
— Ведь знаю Я, что Аарон, брат твой, левит, он будет говорить. И будешь говорить ему, а Я буду влагать слова в уста его. И будет так: он тебе будет устами, а ты будешь ему вместо Всесильного. И посох этот возьми в руку свою, ибо им ты будешь творить все эти знамения.
Глава 12. Моисей, Иофор и Сепфора
Поняв, что Бог закончил разговор, Моисей спускается с Синая, возвращается в дом своего тестя Иофора и сообщает ему о своем намерении направиться в Египет.
— Иофор, — сказал Моисей, войдя в шатер священника, — сегодня со мной говорил Бог. Он избрал меня, и теперь я пророк Его. Он так и сказал: «По воле воле ты пойдешь в Египте; и выведи из этого царства народ Мой, сынов Израилевых». И Он подтвердил: «Я всегда буду с тобой»
И далее Моисей подробно рассказал о встрече с Предвечным, которая длилась три дня.
— Так ли это? — с недоверием взглянул на зятя Рагуил. — В своей жизни я видел немало людей, которые называли себя пророками. Но все они оказывались просто безумцами, бесноватыми.
В подтверждение подлинности своих слов Моисей протянул Иофору свой пастуший посох.
— Сейчас он превратится в змея! — Моисей швырнул посох на циновку.
Посох превратился в змея, и тот, извиваясь и зашипв, пополз к священнику.
— Отгони его от меня, — испуганно проговорил Рагуил. — Всю жизнь терпеть не мог этих гадов.
Моисей схватил змея за хвост, и он вновь стал посохом.
— Этот посох не только превращается в змея, — продолжал пророк, — он символ, знак власти над душами. Это знамение мне дал Бог, чтобы я освободил свой народ от рабства.
В этот момент в комнату быстро вошла Сепфора. Она услышала разговор, подбежала к Моисею и, упав на колени, с тревогой заговорила:
— Подумай, Моисей, муж он любимый! Ты едва не бредишь! О каком горящем кусте ты говоришь? Какие язвы ты исцеляешь? Какую воду собираешься превратить в кровь. Ты давно стал пастухом, одиноким отшельником. Сорок лет пасешь стада моего отца и никогда не говорил о своих соплеменниках. Я думала, ты забыл о них.
— Моисей с удивлением смотрел на Сепфору: он никогда не видел свою жену такой встревоженной и растерянной.
— Супруг мой и повелитель, — дрогнувшим голосом продолжала Сепфора, — у тебя семья. Подумай о ней. Ты хочешь бросить все, нажитое за столько лет, и отправиться неизвестно зачем? Ты напоминаешь мне чародея, который выдувает из уст пламя на базарной площади.
Моисей резко кинул посох на ковер, тот вновь превратился в змея и угрожающе зашипел.
— И что ты хочешь этим доказать? — Сепфора уже плакала.
Моисей молчал, а змей подполз к Сепфоре, поднял голову и укусил ее за ногу. Сепфора стала синеть и закатывать глаза, в горле что — то забулькало.
— Что ты делаешь, Моисей? — закричал Рагуил. — Твоя жена умирает!
Пророк схватил змея за хвост, снова превратив в посох. Приложил свою ладонь на укус.
Сепфора открыла глаза, удивленно открыла глаз и тяжело вздохнула.
— Что произошло? — растерянно спросила она. — Зачем ты держишь мою ногу.
Тогда Моисей отпустил руку от раны — та исчезла.
— Это знамени Бога, — сказал он. — Уверен, теперь ты мне веришь.
— Дочь моя, тебе надо идти с мужем, — Рагуил внимательно смотрел на дочь. — Я хорошо изучил Моисея. Он — человек верный и упрямый. Перед ним могущественный Бог Израиля поставил цель, сделал его орудием Своего Промысла. Моисей дал слово, что освободить евреев из рабства, и он обязательно это сделает.
Глава 13. «Умертвить его»
Утром следующего дня Моисей и его семья отправились в дорогу. Обреченно побрели по красной земле Мадиама ослы, на которых были нагружены теплые вещи и еда.
Моисей шел первым, крепко держа в руках магический посох. В памяти держал цепко слова Творца: «Помни о всех чудесах, которые Я поручил тебе совершить и сделай их на глазах фараона». Не забывал Моисей и о предупреждении Всесильного о том, что фараон «ожесточит свое сердце», а затем и сам Бог ожесточит сердце фараона; тот отпустит евреев не сразу, а лишь после того, как на Египет обрушатся жесточайшее бедствие, и самым решающим будет, когда Бог поразит сына, первенца фараона: «…и вот убиваю Я твоего сына, твоего первенца».
На пути в страну египетскую Моисей испытал потрясение от яростной воли Бога, готового умертвить своего посланника, но не допустить пренебрежение им заповедей Всесильного…
Был вечер перед ночлегом, когда Моисей занялся устройством шатра. Неожиданно он покрылся потом, потом его прошиб сильный жар, закатились глаза, дыхание стало тяжелым и прерывистым. Сепфира укрыла его теплыми накидками и напоила теплым вином, однако это не помогало. Моисей почти перестал дышать.
— За что Бог решил умертвить его? — мучилась вопросом Сепфора.
И вдруг догадалась, в чем причина болезни, угрожающей жизни Моисея, мужа ее. Он должен был сделать обрезание сыну на восьмой день и сделать это пока не закончился день.
«Умертвить его» — за то, что отодвинул исполнение Заповеди. Показать Моисею, что пренебрежение заповедью не прощается никому. Даже простому, обычному человеку. А Моисей — необычный человек, он пророк Бога, на него возложена миссия; он направляется в Египет, чтобы говорить с царем.
Он готов был умертвить Моисея и отказаться использовать его в качестве орудия Своей воли, потому что не собирался прощать ему уклонения от исполнения этой заповеди — обрезания плоти при рождении, — данной еще праотцу еврейского народа Аврааму, от которого Моисея отделяло более четырех столетий истории.
Чтобы умолить Бога послать Моисею исцеление, Сепфора сделала обрезание сыну, тем самым принеся его крайнюю плоть в жертву. И бог смилостивился над Моисеем, дал ему побороть недуг.
Глава 14. Единая фигура одного Пророка
В то самое время, когда Моисей двинулся из Мадиама в сторону Египта, Бог явился во сне Аарону и велел отправиться навстречу Моисею.
Так братья встретились на той самой горе Синай, где Бог явился Моисею в Неопалимой купине: Моисей шел по пути в Египет — Аарон из пределов Египта навстречу: он жил в той земле.
Они не виделись к тому времени много лет. Аарону исполнилось восемьдесят три.
В молодости Моисей был необыкновенно статным и красивым. У него были черные, как уголь, вьющиеся волосы, породистый крупный нос, огромные очень темные глаза и крутой лоб. Он завораживал любого, кто видел его. Взгляд Моисея привлекал своей остротой и проницательностью
Аарон выглядел иначе: небольшой рост, почти лысая голова. И, в отличие от младшего брата, был всегда спокоен, как вода в кувшине. Голос Аарона был приятен, как бархат, а говорил он так просто и мягко, что каждое высказанное им слово трогало душу и зачастую убеждало слушателей в его правоте.
Он одинаково легко общался со знатью и черней, жрецами и ремесленниками.
Эти два родных человека были различны и в делах.
Моисей требовал и повелевал — Аарон старался убедить.
Моисей всегда видел горизонт, смотрел вдаль, пропуская детали и подробности, Аарон же был очень внимателен к ним.
Для Моисея народ был как единое существо — Аарон же воспринимал каждую семью и отдельную личность.
Моисею можно было только внимать и подчиняться — Аарону можно было и пожаловаться, и принести жалобу.
Моисей был над народом. И народ безоговорочно повиновался ему — Аарон был одним из людей этого народа.
Когда Аарон произносил речь, рядом обычно стоял Моисей, зорко следил за настроением толпы и что — то тайно нашептывал старшему брату.
В круг семьи в основном говорил Моисей. Речи давались ему с трудом. Он нередко подолгу подыскивал нужные слова, говорил всегда медленно и растянуто, но Аарон непременно слушал Моисея внимательно, никогда не перебивал его, частенько записывая за ним в листы папируса…
Однако истина такова, что и в Великих книгах и в памяти народа Моисей и Аарон стоят рядом, почти сливаясь в единую и грозную фигуру одного Пророка. Того, кто лишен человеческих черт и полностью принадлежал Богу…
Хотя Аарон и Моисей не виделись больше шестидесяти лет и превратились в убеленных сединами старцев, они мгновенно узнали друг друга, обнялись и расцеловались
Сепфора вынула из мешка хлеб, баранину, соленый сыр, кувшин с вином и расположила яства на траве.
Сыновья Гирсам и Елизер улеглись чуть поодаль и заснули.
— Итак, брат мой старший, говори, как живется в земле египетской, — попросил Моисей, когда мужчины возлегли на у еды.
— Плохо живется, — с горечью сказал Аарон. — С каждым днем народу тяжелее. Каторжные работы быстро сводят в могилы наших мужчин. Ужасно то, что наши дети забывают Бога, поклоняются идолам и, страшно подумать, что через три поколения евреи станут такими же язычниками, как египтяне.
Моисей задумчиво разлил вино по чашам, братья выпили и закусили терпкий напиток сушеной бараниной, смоченной в чесночном соусе.
— Бог говорил со мной, — после небольшой паузы заговорил Моисей. — Я и сейчас с трудом верю, но это именно так: Он послал меня в Египет освободить наш народ.
Аарон так опешил, что рука с сыром, поднесенная ко рту, застыла.
— Неужели это истинная правда? — наконец смог произнести он, отложив дрожащей рукой сыр на траву.
— Хотя и звучит странно, хотя я косноязычен и давно не был в Египте, но это истинная правда…
— …Прости, я не хотел тебя обидеть, — поторопился перебить Аарон.
— Вот так и произошло, что Он выбрал меня, — не обращая внимания на восклицание брата, продолжал Моисей. — и приказал тебе, Аарон, говорить моими словами. Освобождение евреев из рабства — цель не только моя, но и твоя. Недаром Всевышний призвал тебя. Он знает, что ты умеешь красноречиво говорить, умеешь убеждать. Мне без тебя не выполнить возложенную миссию. Знай же, нам покровительствует Предвечный. Он не оставит в беде нас и наши народ.
И Моисей подробно рассказал брату о своей трехдневной встрече с Богом.
— Конечно, не сомневайся, брат. Я выполню то, что повелевает наш Бог, — твердо сказал Аарон.
После принятия трапезы и отдыха, братья тронулись в путь. Сепфора подошла к Моисею и тихо сказала, чтобы не слышал Аарон:
— Моисей, муж мой единый, попроси у Бога, может он отпустит тебя домой? Освободить евреев сможет и один твой брат. Ты — шепелявишь, он — искусный оратор. Ты всю жизнь прожил вдали от Египта, он знает хорошо евреев и их жизнь. Он лучше тебя может исполнить волю Бога.
— Сепфора, все уже решено, — медленно ответил Моисей. — На то воля Бога, и я не могу ей противиться. Если ты устала, иди обратно. Я не держу тебя.
Сепфора заплакала.
— Это бремя — мое — продолжал Моисей. — Я не молод, хотел бы дожить свой век спокойно. Но Бог призвал именно меня.
Сепфора подняла взгляд на мужа, вытерла слезы и сказала:
— Я не покину тебя. Если Всевышний выбрал тебя, значит, ты достоин этой великой мисси. И Он верит в тебя, у Него есть на то причины.
Но подошел Аарон, слышавший разговор и сказал:
— Сепфора, подумай о детях. Там, в Египте, нас ждут многие беды, нас могут обратить и в рабов. Спаси детей, возвращайся в дом отца своего Иофора.
— Аарон прав, — сказал Моисей — это опасно для тебя и детей. Иди домой.
Так Аарон уговорил Моисея отправить жену и детей обратно к Иофору.
Глава 15. Моисей и старейшины сынов Израиля
Войдя в пределы Египта, братья пришли в Гесем, где жил Аарон. Моисей поселился в его доме, в самой лучшей комнате.
Утром он одели нарядные одежды и отправились на встречу со старейшинами, самыми уважаемыми в еврейской общине людьми. Аарон обратился к почтенным мужам со словами:
— Брат Моисей, сын родителей наших Амрама и Иоховеды, хочет говорить с вами.
Начальники колен внимали спокойной и неторопливой речи Аарона с достоинством, медленное поглаживая седые бороды и храня загадочное молчание.
Моисей напрягся, мысленно подбирал слова, которые должны были убедить старейшин: перед ними посланник Бога, призванный Им освободить евреев от горькой неволи.
«Лишь бы не посчитали меня самозванцем или сумасшедшим» — лихорадочно размышлял Моисей, — тогда мне придется бросать посох, засовывать руку за пазуху, окровавливать воды Нила».
«А если это не подействует? — по телу Моисея пробежала неприятная дрожь, — и что тогда?».
Аарон, выждав время, пока старейшины, повернув головы в сторону Моисея, внимательно рассмотрели его, продолжил своим бархатистым голосом, но уже с пылкой страстью:
— Моисей был призван Богом нашим и Богом отцов наших вернуть славу сынам Израиля, ибо видит Он как народ теряет свою самобытность и превращается в язычников.
Старейшины сдержанно молчали.
— В скором времени еврейский народ может забыть язык, обычаи и Бога, — восклицал Аарон, поднимая руки к небу. — Если мы не выйдем из рабства, будущие поколения растворятся среди других племен, как соль в воде.
Ответил старших из почтенных мужей, слушающих речь Аарона:
— Это безумие говорить о выходе из рабства! На стороне египтян — огромная сила: многочисленная вооруженная армия, масса надзирателей, стражников, шпионов. Восстание неизбежно будет разгромлено, а евреев начнут истреблять как мух.
Моисей, сдерживая гнев, вступил в разговор:
— Евреи перестали замечать свое рабство и мечтать о свободе, что и есть подлинное рабство, не только телом, но и душой. Это пугает Бога нашего! Если не остановить такой позор, евреи вскоре забудут, что они самостоятельный народ и привыкнут к мысли, что Бог предоставил им самую лучшую привилегию — вечно работать на других, создавать богатство для чужаков.
— Фараон скорее уничтожит половину евреев, — сказал Ифамар, сын Аарона, — но не выпустить их за пределы государства. Только что умер Рамсес, губитель еврейских детей. И мы очень рискуем навлечь гнев Мернепты, нового властителя. Лучше быть в своем жалком положении, чем вздернутым на виселице.
Моисей резко поднялся, сверкнул глазами:
— Умалишенные! Несчастные! Жалкие рабы! Вы стали зверями, если предпочитаете сытую неволю. Скудная похлебка и небольшой кусок хлеба для вас дороже свободы. Почему?!
Молчали старые, с глубокими морщинами на лбах и щеках, и седым блестящим волосом на голове и в бороде, евреи. Разве плохо жилось евреям? Тот, кто гнет спину с утра и до вечера и слушает надсмотрщиков, имеет вполне сносную еду для себя и своего семейства. У рабов есть свои жилища и огороды. Есть утварь и одежда. И есть камыш для огня в печи. И никто не мешает евреям молиться своему Богу.
Однако понимали они, что рабство растлевает евреев, все чаще проявляется в них животная покорность и звериная дикость, уединение. Лица евреев становятся тупее и злобнее, носят отпечаток низости души — исчезает гордость, достоинство, осознание принадлежности некогда к свободолюбивому и единому народу, который жил своей собственной, пусть и трудной, судьбой.
И стало им стыдно перед своим соплеменником, который в столь серьезном возрасте покинул свою спокойную жизнь ради их свободы — какой пример подают они молодому поколению, — и начали оправдываться:
— Мы не забываем язык наших предков!
— Мы сохранили свой счет месяцев, не перешли на египетский календарь!
— Мы сохранили веру отцов наших; и Бог не отвернулся от нас!
— Мы хотим вырваться на свободу, сбросить оковы!
Горько усмехнулся Моисей:
— Вы уже перестали исполнять обряд обрезания, заповеданный нам праотцами. И только колено Левия свято чтить…
— Нам неловко перед тобой, — разгоряченно ответили начальники колен, — это наше опущения. Но мы готовы исправить его — ведь все — таки Бог еще хранит нас, если направил тебя!
Тогда заговорил величественно Моисей:
— Именно Бог требует от евреев покончить с рабством. Вы говорите, что любите Его? Тогда следуйте тем повелениям, которые Он передал через меня.
И здесь вступил в разговор Аарон, его спокойный голос утихомирил было возникшую перепалку между братом и старейшинами:
— Слушайте, почтенные мужи! Внимайте тому, о чем я вам сейчас поведаю.
И Аарон рассказал старейшинам о встрече его брата в пустыне с Предвечным, о тех знаниях, которые Сущий передал Моисею, и о возложенной на него миссии.
А затем произнес слова, обращенные Богом к Моисею: «Так скажи сынам Израиля: «Вечносущий послал меня к вам — Всесильный Бог отцов ваших; это имя Мое навеки, и это упоминание обо Мне из поколения в поколение… Увидел Я бедствие народа Моего, который в Египте, и услышал вопль его из-за его притеснителей, ибо познал Я боль его. И сошел Я спасти его из-под власти Египта и привести его из той страны в страну прекрасную — страну, текущую молоком и медом… А теперь посылаю Я тебя к фараону, и выведешь ты народ Мой, сынов Израиля, из Египта…».
Здесь произошло удивительное знамение. Как только Аарон произнес эти слова от имени Моисея, сидевшая в углу глубокая старуха неожиданно встала со своего места, обошла Моисея кругом и дрожащим от волнения голосом сказала:
— Это — он! Это — те самые слова, которые он должен был сказать! Он выведет нас из Египта!»
Этой старухой была Серах — дочь Асира, одного из двенадцати сыновей Иакова, последняя из оставшихся в живых, кто еще помнил первые годы жизни евреев в Египте.
— Ему осталось только подтвердить знаками, что именно он посланник Бога к евреям.
Тогда Моисей показал свой пастуший посох, превращающий воды в кровь, исцеляющий проказу.
— Сомнений нет, — заключила Серах, — Моисей и есть наш избавитель по воле Всевышнего.
Все старейшины поклонились Моисею и пали ниц перед ним.
Среди двенадцати колен народа Израиль два колена — Ефрема и Левия — с большей воодушевленностью, чем их собратья, мечтали о свободе. Еще за тридцать лет до появления Моисея несколько тысяч воинов из этих колен вместе с семьями попытались уйти из Египта, но потеряли путь к Ханаану и погибли в пустыне. Потому они с ликованием встретили весть о посланце Бога.
Для них Неопалимая купина, полыхающая голубовато — красным огнем, была не простом диптам, кустом, а символизировала вечность еврейского народа — подобно этому кусту евреям было суждено пройти через страшные исторические испытания, через огонь и смерть и тем не менее продолжить свое существование в истории. По легенде, через эти два колена и был назван горящий куст кустом Моисея.
Моисей поведал старейшинам о своем плане действий:
— Вместе с вами, почтенные мужи, мы отправимся к фараону и убедим его отпустить евреев. Для этого есть предлог: по обычаю предков мы должны в это время совершить жертвоприношение в пустыне.
— Но фараона будет не так легко убедить?
— Да, в этом правда ваш, старейшины сынов Израиля. Наш народ строит египтянам дома, пирамиды, разветвленные и правильные каналы. Без нас Египет засохнет, как пальма без воды. Фараон будет упираться как вол, которого ведут на бойню, и наш Бог вначале ожесточить его сердце, но затем Мернепта уступит.
Глава 16. Первая встреча с фараоном
— Встреча с царем Египетским, — тревога звучала в словах старейшин, — очень опасна для нас лично и для всего народа.
Моисей, напротив, был настроен категорично:
— Я уверен, что еврейский народ представляет большую силу и может создать опасность для фараона и египетской знати. Разговор с Мернептом следует вести твердо, без опасения за нашу жизнь.
Старейшины напоминали о разобщенности евреев, многие из них отошли от Бога и постыдно поклоняются египетским идолам.
— Вот поэтому мы должны показать фараону уверенность в нашей правоте, — настаивал Моисей, — твердость духа. Завтра это будет уже труднее, ибо Мернепта станем сильнее, а мы — слабее. Сегодня мы можем сравниться с египтянами в силе и числе, а завтра, при тех законах, которые издал новый властитель, — уже нет. Мы превратимся в жалких покорных рабов, которых и близко не подпустят к дворцу.
— Неужели ты думаешь, что силой можно чего — нибудь добиться от Мернепта? — колебались старейшины.
— Я не сомневаюсь, ибо так хочет наш Бог. Я буду говорить при первой встрече так, как заповедовал Он. Я скажу, что еврейский народ должен принести жертву Богу в праздник. И сделать это он должен отдельно от язычников, от египтян. А это можно совершить только в пустыне. Имея этот предлог, мы сможем покинуть Египет.
Старейшины продолжали сомневаться:
— Мернепта не глуп, чтобы поверить в эту сказку
— Возможно. Но у нас просто нет другого выхода. Пойдем к нему и потребуем отпустить нас.
— Скорее всего он откажет!
— И пусть откажет, другого я не жду. Но мы должны с чего — то начать. И начать немедленно! Не забывайте, что нам помогает Бог. Он повелел мне вывести сынов Израиля из Египта, и я это сделаю, как бы трудно не было!
— А ты подумал, как нас пропустят к фараону?
— Пока не знаю. Утро покажет, какой знак нам подал Всевышний.
Ранним утром Моисей, Аарон и старейшины евреев отправились на прием к фараону.
Дворец Мернепта располагался на окраине столицы, и пока евреи шли к нему желтое египетское солнце огнем залило красную землю. Вдоль дороги теснились слепленные из глины и соломы хижины, в которой проживали кожевники, сборщики соломы и скотоводы. Узкие улочки между хижинами вились юркой блестящей змейкой, сливаясь вдали в одну широкую дорогу, ведущую к центру городу. Там пребывала в роскоши и благополучии египетская знать. Там же располагались поражающие своим величием и красотой знаменитые дворцы фараона и храмы египетских богов.
Моисей и суровые старейшины передвигались на верблюдах, медленно переступавших и мерно покачивающих удлиненными головами с крупными навыкате глазами.
Тягостные мысли обуревали старейшин. Они стали осознавать, в какое опасное дело ввязались, поддавшись, как малолетние дети, страстным словам Аарона. Кто они такие, чтобы фараон их слушал? Жалкие бессловесные рабы! Даже если их пропустят к фараону, он и не подумает прислушаться к их просьбе, а просто придет в ярость и велит казнить их, да еще обрушит новые повинности на головы народа.
В то время, как братья делились между собой мыслями о предстоящем разговоре с фараоном, почтенные старцы, впав в страх, один за другим стали отставать от Моисея и Аарона. И когда братья подошли к воротам дворца, то увидели, что за ними никого нет.
Стражники и не подумали пропустить во дворец двух высоких бородатых евреев, а когда те стали настаивать, на них спустили с цепей молодых львов и пантер. Однако Моисей одним движением руки с посохом усмирил животных, они умолкли и улеглись смиренно, как собачки.
Моисей сделал такое же движение в сторону стражников, и они почувствовали, как их тела словно окаменели, а ноги приросли к полу, и то же самое в этот момент произошло со всей дворцовой стражей.
Моисей и Аарон спокойно прошли мимо дворцовой охраны в тронный зал. Был день рождения фараона, и он весь день принимал посланцев из окрестных стран, прибывших с дорогими подарками.
Мернепта, недавно вступивший на трон, встретил гостей настороженно, полагая, что те пришли с просьбой уменьшить бремя, возложенное на рабов.
Только что фараон хорошо помолился у реки своему богу и считал, что его молитва услышана и все будет хорошо в его царстве.
— Мира и благоразумия тебе, государь, — поклонился фараону Моисей. — Звать меня Моисей. Со мной пришел мой брат Аарон.
— Моисей, Моисей, — задумчиво протянул царь Египетский. — Да, вспомнил. Это ты убил египтянина, когда еще жив был мой великий отец Рамсес, а потом бежал из Египта, и тебя не успели казнить. Ты смело вернулся, потому что я тебя простил.
— Я убил египтянина, — оправдывался Моисей, — потому что он издевался над моим несчастным соплеменникам. Но я и помог Египту — шестьдесят лет назад я возглавил войско Рамсеса, когда эфиопляне вторглись в пределы Египта и угрожали истребить твой народ. Ты должен помнить, что моя армия разгромила врага.
— Чего ты хочешь, — исподлобья глядя на Моисея спросил Мернепт.
Моисей и не помышлял о том, чтобы заявить фараону, что он просит освободить евреев от рабства и отпустить их из страны — было бы нелепо рассчитывать на то, что фараон с легкостью откажется от сотен тысяч дешевых рабочих рук. И он решил не говорить фараону всей правды.
Поэтому Моисей обратился к фараону с просьбой отпустить евреев из Египта только на три дня — для того, чтобы они могли совершить жертвоприношения своему Богу в соответствии с обычаями своих предков.
— Я пришел просить тебя отпустить евреев на три дня. Мы должны отправиться в пустыню, чтобы помолиться нашему Богу, принести Ему жертвы и просить Его о благодати, ибо может Он поразить нас мором или мечом.
— Кто такой Бог, чтобы я послушался его и отпустил Израиль?! — спросил фараон. — Не знаю я Бога, и Израиль не отпущу!
Необходимость ухода на это время в пустыню Моисей объяснил фараону тем, что евреи приносят в жертву Всевышнему тех животных, которых египтяне считают священными, и потому им бы не хотелось оскорблять их религиозные чувства.
— Я простил тебе убийство египтянина, — ответил фараон. — хотя любого другого за такое злодеяние ждала смерть. Я позволил тебе вернуться в Египет, полагая, что ты хочешь умереть на родине предков. Но я не позволю, чтобы ты и брат твой Аарон отвлекали народ от работы. Вы не даете работать этому многочисленному народу своей болтовней. Идите и трудитесь вместе с ним!
Моисей, тщательно подбирая слова, рассказал царю Египта о своей встрече с Богом — только не сказал о том, что Тот велел выйти своему народу из Египта и никогда не возвращаться обратно.
— Бог хочет, чтобы евреи вышли из Египта на три дня, — сказал Моисей, прижимая крепко к груди посох. — Он повелел, чтобы ты подчинился Его воле и не чинил евреям препятствий. Я не лгу, верь мне. Отпусти народ наш, ибо Бог хочет, чтобы мы совершили Ему праздник в пустыне.
И сказал тогда фараон:
— Я не могу понять: если столь всемогущий Бог и в самом деле намерен сделать евреев свои избранным народом, то как объяснить, что они влачат столь жалкое и униженное существование?! Почему он не благоволит к евреям?!
— Всесильный Бог открывается евреям не сразу, — глядя в упор на фараона, сказал Моисей. — Сначала он требует, чтобы сыны Израиля испытали большие страдания для крепости духа.
Однако фараон так не считал, он ответил:
— Египтяне владеют всей мудростью мира, и раз в их священных книгах нет упоминания о Боге под именем «Господь», то его вообще не существует. Для меня ваш еврейский Бог не может быть сильнее богов Египта, сильнее Бога Ра, воплощением которого я сам, фараон Мернепт. И потому не смеши и не гневи меня требованием освободить евреев на три дня от работы только потому, что так захотелось вашему загадочному Богу!
Моисей бросил посох перед фараоном на мраморный пол. Посох обратился в змея, который грозно зашипел на Мернепту.
Царь Египетский ударил в ладони, и перед ним появились придворные тайноведцы и чародеи Ианния и Иамврия — сыновья Валаома, — весьма искусные в фокусах и чудесах.
— Покажите этим евреям, — миролюбиво молвил фараон, — что наши боги тоже умеют творить чудеса.
Два высоких смуглолицых египтянина кинули о пол свои жезлы, которые здесь же превратились в змей и, злобно шипя, набросились на змея Моисея. И произошло чудо: посох Моисея тотчас проглотил змей египетских.
— Вижу я, — насмешливо сказал царь, — что твой жезл нынче сильнее египетского. Но это для меня ничего не значит — ведь ты, Моисей, еще в юности обучался у наших мудрецов фокусам и гипнозам. Они были искусными магами, а ты оказался способным учеником. И твои старейшины покинули тебя, потому что не верят своему Богу, а тебя считают лишь шарлатаном.
— Наш Бог покарает тебя и твой народ, если ты не позволишь евреям покинуть Египет.
— Не гневите меня, ибо я прикажу казнить вас. Мое решение твердое — евреи не покинут Египет. Идите, работайте и не волнуйте народ своими безумными речами.
Глава 17. Хитрость Мернепта
Фараон решил пуститься на хитрость, а не бросать упрямцев в темницу и тем более — не казнить. Он понимал, что не стоит делать из Моисея и Аарона мучеников, принявших смерть. Евреи могли бы превратить их в национальных героев, святых жертв, а там недалеко и до восстания.
И повелел Мернепт в тот день надсмотрщикам не давать больше соломы евреям для изготовления кирпичей, как ранее было. Отныне рабы должны были сами собирать солому, но число изготавливаемых кирпичей, какое они делали и вчера и перед этим, не уменьшалось. Как полагал фараон, тяжестью ляжет работа на евреев, им некогда будет тогда прислушиваться к пустым словам и кричать: «Пойдем, принесем жертвы Богу нашему».
Выполняя повеление фараона, надсмотрщики вышли к народу и кричали ему:
— Сказал фараон наш: «не даю я вам больше соломы. Сами идите, берите себе солому, где найдете. Ибо ни в чем не уменьшена ваша работа».
Евреи делали в Египте сырцовые кирпичи, в которых глина для крепости смешивалась с соломой. Ее готовили на берегах рек и доставляли евреям иные язычники. Мстительная идея фараона заключалась в том, заставить рабов собирать еще и солому для кирпичей, сохранив при этом прежнюю норму выработки. Тем самым, как он полагал, евреи будут отвлечены от мысли о побеге или — восстании.
Мернепта рассуждал со своими придворными:
— Тяжести в работе вскоре станет непосильной для евреев, и они начнут просить о пощаде и проклинать Моисея. Отрекутся от него и Бога, который желает вывести евреев из Египта.
Поначалу евреи пустились на ответную хитрость: часть рабов отправлялась собирать на полях страны солому, а часть делала кирпичи. Фараону донесли об этом, и он немедленно повелел запретить разделение труда.
По наушению жрецов, искушенных в интригах, Мернепта издал указ, гласивший о том, что назначить надсмотрщиками над работами соплеменников евреев, наказание за не выработку числа кирпичей в день применять не к провинившимся, а к этим еврейским надсмотрщикам.
Египетские надзиратели начали избивать еврейских надсмотрщиков, говоря им:
— Почему вы не сделали, как прежде, положенного числа кирпичей — ни вчера, ни сегодня?!
Те самые еврейские надсмотрщики были уважаемые и пользующиеся авторитетом у народа люди. Боль и страх за свою жизнь и сынов Израиля понудили их явиться к фараону и спросить:
— Царь Египта, за что прогневался на нас? Мы же твой народ, рабы твои послушные!
Этого и ждал Мернепта. Возликовал он внутри, но лицо хранил непроницаемое, скорбное.
— Вы народ мой любящий, — печально сказал фараон, — я даю вам работу, хлеб, жилища. Вы рожаете детей, почитаете своего Бога. Я и боги Египта хранят вас. Разве не так?
— Правда, правда повелитель наш, — стоя на коленях, верноподданнически восклицали евреи, — ибо лучшего царя мы не знаем.
— Тогда почему слушаете возмутительные речи Моисея и Аарона? Почему не откажетесь от них? Не идите с этими братьями, не собирайтесь с ними вечерами и ночами в хижинах своих, не думайте о служении своему Богу, и тяготы ваши будут сняты.
Услышали почтенные евреи фараона, пришли вечером в дом Аарона и бросили тяжкие обвинения ему и Моисею:
— Вы являетесь причиной всех наших бедствий. Из — за вас страдает наш народ, а фараон защищает нас. До вашего появления мы жили терпимо, а сейчас вы дали фараону повод усилить тяготы и сделали положение евреев поистине ужасающим. И не должны теперь говорить от имени Бога, мы призываем Бога обрушить на вас кару за то зло, которое вы причинили людям.
— Уходите с земли Египта, — добавили уважаемые старцы, — мы не хотим вас больше знать!
Торжествовал Мернепта. Видел себя дальновидным политиком А как же! Он выиграл сражение с Моисеем и его Богом, прямо не вступая в него, чужими руками, руками соплеменников вынудил отступить Моисея.
Если бы он казнил или арестовал Моисея и Аарона, то это его решение превратило бы их в национальных героев, святых мучеников и могло бы вызвать возмущение их соплеменников. Да, конечно, их восстание было бы потоплено в крови, но зачем доводить до такого?! Делая работу евреев совершенно непосильной, обязывая выйти на работы и членов колена Леви, до того считавшихся свободными; приказывая замуровывать в стену вместо недостающих кирпичей еврейских младенцев, Мернепт ясно дал понять, что виновниками всех этих бедствий являются новые вожди нации, которых якобы призвал Бог.
Фараон обратил гнев народа на Моисея и Аарона, он спровоцировал ненависть к ним, подрывая авторитет посланцев Бога и веру народа в то, что на этих людей возложена миссия по освобождению евреев из рабства. И возложена Свыше.
Спешно покину Моисей Египет, выехал обратно в Мадиам и пробыл там три месяца, с мая по июль 1314 до нашей эры, не показываясь в шатре Рагуила.
— Сердце болит у меня за судьбу своего народа, — обращается он к Богу, — Я стал причиной самого тяжкого периода его истории.
В его словах слышится упрек:
— Зачем сделал Ты зло тому народу?
Горечь сменяется неуверенностью в своей пригодности к столь великой миссии:
— Зачем послал меня? Не избавил Ты народа твоего через меня
— Ты избран мною вождем нации, — убеждал Моисея Всевышний. — Только через твой дух и веру Я произведу освобождение евреев. Я предупреждал: сердце фараона ожесточится настолько, что выйти евреям из неволи только по желанию своему противоестественно; им ничего другого не остается другого, как положится на Меня. А тебе тем более — ты мой посланник, пророк!
Бог давал понять Моисею, что вскоре он проявит себя как Высшая сила, и эта сила может при необходимости изменить ход истории так, как считает нужным.
Укрепившись в духе своем и вере, в летнем месяце, в начале августа Моисей возвращается в Египет
Часть II. Пришел черед десяти казням
Глава 18. Первая казнь: «…и стала вода смрадом»
По дороге в Египет Бог говорил Моисею:
— Упорно сердце фараона, не хочет он отпускать евреев из Египта. Но утром ты вместе с Аароном встретишься с царем Египетским у реки. Встань против него на другом берегу. Он откажет тебе в просьбе отпустить евреев в пустыню на жертвоприношение. Пусть тогда Аарон ударит жезлом по водам — и они станут кровью, а рыба в реке — мертвой. И смрадным станет Нил, вода будет горька и солена, и египтяне отчаются пить воду из Нила. И будет кровь по всей стране Египетской — и в дереве, и в камне.
Фараон ежедневно спускался к Нилу, чтобы проверить, насколько поднялся уровень воды в этой важной для египтян реке.
Зная об этом, Моисей с Аароном пришли на ее берег. Мернепта чувствовал себя превосходно — вода в реке поднялась, значит, боги слышат его просьбы и благоволят к Египту.
— Царь Египетский, — твердо глядя в глаза фараону, сказал Аарон. — Бог, Всесильный Бог евреев, послал меня к тебе сказать: отпусти народ Мой, чтобы Мне он служил в пустыне.
— Ваша упрямство становится назойливым, — грозно сказал Мернепта. — Не волнуйте народ, иначе я вас казню.
Но Аарон поднял руку с жезлом и произнес:
— Ты не послушался доселе; вот ударяю посохом, который в руке моей, по воде, что в Ниле, и она превратится в кровь.
И тогда пришла первая казнь на Египте: поднял Аарон посох, и ударил им по нильской воде на глазах фараона; и превратилась вода, что в Ниле, и что во всех водоемах страны, в кровь, а рыба вся в Ниле подохла. всплыв кверху животами. Попробовал один из придворных фараона той рыбы, и стал корчится в муках.
Египтяне проснулись и увидели, что Нил сверкал необычным красным цветом. Вскоре это потрясающее известие дошло до всех. Жидкость, которой была наполнена река, видом, запахом и вкусом напоминала кровь. Вся рыба в реке всплыла животом кверху, запах разлагавшейся рыбы наводил на египтян болезни. Египтяне начали искать различные источники воды. Они говорили: «Под землей должна быть чистая вода. Моисей смог поразить лишь ту воду, которую можно увидеть».
Египтяне копали колодцы возле реки, но даже подземная вода превратилась в кровь. Казалось, весь Египет пропитан кровью. Кровь капала с колонн дворца фараона, сочилась с деревьев и камней, стекала с идолов. Фрукты больше не давали сока, и когда египтяне выдавливали плоды, из них вытекала кровь. Даже слюна египтян, как только они ее выплевывали, превращалась в кровь.
Остался лишь один источник чистой, прозрачной воды, пригодной для питья — вода земли Гесем. У сынов Израиля воды было вдоволь. Египтяне устремились в землю Гесем, чтобы набрать там этой драгоценной влаги, но как только они пытались проглотить ее, она превращалась в кровь.
Но эта казнь не произвела никакого впечатления на фараона — он увидел в этом не более чем колдовской трюк. Еще и потому, что лично его первая казнь не коснулась
— И мы научены таким чудесам, — важно сказали жрецы и чародеи. На это способен любой, кто обучался египетской мудрости. А мы помним, что Моисей в юности как приемный сын дочери фараона изучал магию.
В подтверждение истинности своих слов жрецы обратили небольшое количество превратившейся в «кровь» воды обратно в чистую.
Мернепта гневно говорил Моисею и Аарону:
— Своими действиями вы только усилили тяготы ваших соплеменников. Теперь, помимо сбора соломы и изготовления кирпича, им придется и днем и ночью искать чистую воду. Их силой заставят рыть колодцы до тех пор, пока они не найдут хорошие источники для людей и скота. И радость мне принесли жрецы, что наш великий бог Осирис обязательно защитит народ Египта от вашего Бога, ибо он могущественней!
Семь дней длилась первая казнь. Изнемогая под палящим солнцем, сына Израиля копали землю, чтобы найти воду для египтян. Многие умерли, не выдержав непосильного труда.
— Доныне мы жили у фараона тяжело, но таких тягость не знали, — роптали рабы. — Это Моисей навлек на нас гнев царя Египта. Теперь он убьет нас тяжкими работами
А домоправитель фараона закупил огромное количество чистой воды у живущих в Гесеме евреев и жизнь во дворце продолжалась как ни в чем не бывало. Без нужды, в праздности и сытости…
***
В Древнем Египте Нил, «великая река», всегда был источником жизни, общим достоянием двух земель — Верхнего и Нижнего Египта. Широко известно изречение Геродота: «Египет — дар Нила». Существовали представления, согласно которым по небесному Нилу днем плывет ладья Солнца. Под землей тоже есть Нил, по нему Солнце, спустившись за горизонт, путешествует ночью.
Образ подземного Нила был тесно связан со смертью, с душами умерших и судом над ними в загробном мире. Обращаясь к богу, египтянин говорил: «Ты создал Нил в преисподней и вывел его на землю по желанию своему, чтобы продлить жизнь людей, подобно тому, как ты даровал им жизнь, сотворив их».
Бог Хапи (которого изображали тучным человеком с сосудами в руках, из которых льется вода) был образом Нила, протекавшего на земле. Он почитался как «высокий Нил, который дает жизнь всей стране своим питанием», как податель влаги и урожая. По преданию, пещера, откуда бог следил за подвластной ему рекой, находилась немного южнее Асуана, на острове Бига у первого порога. Сам Нил населяли добрые и злые божества в образе животных: крокодилов, гиппопотамов, лягушек, скорпионов, змей. Отцом Xапи был первобытный океан.
***
Глава 19. Казнь вторая: «…и вышла огромная жаба»
И вновь Моисей является к фараону и от имени Бога предупреждает того, что если он не отпустит евреев, то на Египет обрушится второе бедствие — казнь жабами.
А накануне Бог сказал Моисею:
— Иди и предупреди царя Египетского, чтобы он отпустил Мой народ, иначе я наполню землю жабами, и будет их неисчислимое множество. И покроют они всю землю, и будут издыхать и смердеть. Жабы будут в домах египетских, в постелях их, и в печах, и в квашнях. Сделать это должен Аарон. Скажи ему: наведи руку свою с посохом на реки, протоки и на озера и наведи жаб на страну Египетскую. И тогда возропщут египтяне на своих правителей!
Если первая казнь обрушилась на Египет в конце лета 1314 года до н. э., то вторая казнь настигает египтян в начале осени, в сентябре этого же года.
Фараон отдыхал у реки, когда Моисей и Аарон пришли к нему. Стояла необычайно жаркая для этого времени погода, и Мернепту нагоняли свежий ветер веерами молодые стройные и полуобнаженные эфиоплянки.
— Моисей, ты знаешь, что твои единоверцы проклинают тебя? — спросил Мернепта, завидев братьев. — Теперь им приходится еще и копать глубокие колодца, и они справедливо считают твою гордыню причиной своих бедствий. Вот чего добился ваш Бог, превратив воды в кровь.
— Отпусти народ в пустыню молиться своему Богу, — без страха ответил Аарон. — Мы будем досаждать тебе, пока не получим согласия.
— Мне надоедает общаться с вами, — грозно произнес царь Египта, — я уже сказал, что не отпущу евреев даже на один день, ибо вашу хитрость я давно разгадал — вы не собираетесь возвращаться.
— Сына Израиля не смогут дальше работать, если им перестанет покровительствовать Бог! Отпусти народ, и он, отблагодарив Бога, вернется и станет трудиться с еще большим усердием!
— У меня прекрасные надсмотрщики, — усмехнулся Мернепта, — которые заставят работать евреев как следует и без поклонения Богу.
— Тогда наш Бог поразит твоих подданных египтян. Он поразит их землю. Она вскипит жабами.
— Мои боги сильнее вашего. Они избавят Египет от всех тварей.
И вот Аарон простер посох Моисея над Нилом. Из этой реки вышла огромная безобразная жаба и начала прыжками продвигаться к дворцу фараона.
— Убери эту мерзость, — закричал Мернепта.
— Теперь мы не силах, — сказал Моисей, — изменить эту казнь, ибо она послана Богом. И только он может миловать и казнить. Отпусти евреев, Он очистит твою землю от жабы.
— О, мои жрецы, — взмолился фараон, — прикажите превозмочь эту тварь.
— Наша Хекет, богиня воды и плодородия, — важно сказал главный жрец, — есть гонительница жаб. Она очистит немедленно Египет от зеленых гадов.
Чародей ударил своим жезлом оземь, но жаба не исчезла, а, наоборот, из ее пасти выпрыгнули мириада жаб поменьше. Они мгновенно распространились по всему Египту, но обходили стороной населенную евреями провинцию Гесем.
Такой страшной беды Египет никогда не знал. Лягушки издавна водились на египетской земле, однако в таком количестве не распространялись по всей стране. Непонятным было для египтян, как жабы проникали в дома с наглухо закрытыми в них дверьми и окнами. Еще одним чудом было то, что жабы распространились по всей стране, но ни одна жаба не перешла государственные границы Египта, а также не вошла на землю Гесем.
Жабы заполнили сушу и воды, они карабкались друг на друга, создавая громадные, безобразные, скользкие горы и пирамид; падали и вновь взбирались на спины друг друга; вяло переваливались с боку на бок и издыхали мириадами, не в состоянии добыть себе пищу, но успевая давая непрерывно потомство — и, казалось, не будет конца этому нашествию.
Верблюды не могли вытащить ноги из сплошного месива жаб, колеса повозок скрывались в нагроможденных телах тварей, люди перестали открывать двери, чтобы не впустить жаб в дом. Египет словно вымер, ни одного человека на улицах городов.
Мернепта срочно собрал жрецов, задал вопрос:
— Можете вы, обученные все премудрости египетской, устранить это бедствие из страны?
Понуро опустили головы тайноведы, только и развели руками — этого они сделать не могут.
И вот тогда в сознании фараона происходит первый поворот: он вынужден признать могущественность Бога, от имени которого говорят Моисей и Аарон, и просить Его отменить наказание…
На закате дня, когда мягкая прохлада теснила летний зной, в хижину Аарона пришли гонцы Мернепты.
— Государь требует вас к себе. Он требует немедля.
Впервые царь Египетский принял Моисея и Аарона в своим обиталище. Мраморные стены дышали прохладой, не давали жаркому солнцу пробиться внутрь дворца.
Мернепта сидел на троне в задумчивой позе. Взгляд серьезный и глубокий. Он убедился в силе Бога, стоящего на стороне братьев. Однако уступать по — прежнему не хотел, ибо знал, кто уступил и проявил слабость, обязательно будет побежден.
— Моисей и Аарон, уберите из Египта мерзких гадов, они уже добрались до царских покоев и храмов наших богов, — тон фараона был просительный. –Мои жрецы и чародеи, к сожалению, не могут избавит страну от жаб. Вот посмотрите, я заставил их ловить эту тварь руками. И, кажется, у них получается.
Тут братья заметили, что придворные тайноведы Ианния и Иамврия бегают по дворцу, пытаясь поймать зеленых тварей, быстро упрыгивающих от них.
— Ты должен отпустить наш народ! — Моисей предстал перед фараоном иным. Теперь он держался уверенно и даже величественно, преисполненный верой в осуществимость своей миссии. Он уже не подчиняется, он начинает навязывать свои правила фараону.
— Чем быстрее ты отпустишь, тем легче станет твоему народу.
Фараон ответил не сразу, мучительно раздумывал:
— Помолитесь Богу, пусть удалит он жаб от меня и народа моего, и я отпущу ваш народ и принесут они жертвы Богу.
Потом добавил:
— Но я отпускаю только взрослых мужчин. Семьи же ваши останутся в Египте.
— Я с этим не согласен, — твердо произнес Моисей. — Все должно происходит по нашим законам. Мы выйдем все народом, иначе Бог не примет наши жертвы.
Мернепта устало повернул голову и призвал главного чародея Египта. Тот подошел к трону и низко наклонил голову, пряча взгляд.
— Почему богиня Хекет не помогает нам? — тихо спросил фараон. — Она покинула нас? Испугалась Бога Моисея?
— Уже семь дней прошло. Мы приносим Хекет много даров, но она равнодушно взирает на наши страдания и не вызволяет нас из беды. Жабы множатся день ото дня, и конца этому не видно.
Мернепта в порыве гнева ударил жреца жезлом и обратился к Моисею:
— Ты убедил меня. Я отпущу весь народ Израиля на три дня. Как скоро ты уберешь жаб из Египта?
Моисею важно убедить фараона во всемогуществе Всевышнего, и потому он предлагает царю Египта самому назвать день и время, когда должны исчезнуть заполонившие Египет земноводные.
— Как того пожелает наш Бог. Я буду просить его. Когда ты хочешь, чтобы Он удалил жаб из египетских пределов?
— Хочу, чтобы завтра же их здесь не было? Проси об этом немедленно своего Бога!
— Я передам Ему твою просьбу, — в голосе Моисея чувствовалось торжество. — Он удалит жаб от тебя, домов твоих и подданных твоих. И чтобы ты знал, что нет иного Бога, кроме нашего.
И в назначенный фараоном час все жабы в Египте разом подохли, и египтяне начали собирать их в огромные груды на улицах, где они гнили, отчего во всех городах и деревнях страны появилась невыносимая вонь. Много потом дней и ночей трудно было дышать.
***
Лягушкам приписывалась власть над разливами Нила, от которых зависел урожай. Маленькие лягушки появлялись в реке за несколько дней до ее разлива и поэтому считались вестниками плодородия. Кроме того, в Египте существовало поверье, будто лягушка обладала способностью самозарождения, поэтому она связывалась с загробным культом и воскресением после смерти. Она считалась священным животным древнеегипетской богини плодородия Хекет — одного из символов бессмертия (поскольку её священное животное — лягушка, то она изображалась в виде лягушки или женщины с лягушкой на голове). Богиня-лягушка помогала роженицам, а в загробном царстве — воскресению умерших»
Бог посмеялся над суеверием египтян и над их божествами, наслав на весь Египет полчища жаб и лягушек.
***
Глава 20. Казнь третья: «Поистине перст Божий»
Однако, как только жабы вымерли, фараон решил, что он поспешил с данным Моисею обещанием и расценил свою уступку крайне унизительной, которая наносит огромный удар по авторитету монархии.
И коварно обманул Моисея, сделав вид, что вообще ничего не обещал Моисею.
— Богиня Хекет смилостивилась над нами, — сказал Мернепта. — Ваш Бог здесь ни при чем, ибо Хемет приняла наши жертвы, снизошла с небес и умертвила в землях моих зеленых гадов.
Тогда наступает черед третьей египетской казни — наказания «киним», которая приходится на конец лета 1314 года до н. э. Обычно во всех переводах Библии слово «киним» переводится как «вши», и именно вшей оно обозначает в современном иврите — это и блохи и клещи. А в историю вошло со словом «мошки»…
О третье казни Моисей не предупредил египетского царя и его слуг.
Берега Нила считались у египтян священными; их почву обожествляли фараон и жрецы, простой люд и рабы. Они называли ее Себек. Египтяне верили, что эта Себек создает разливы Нила, а значит, и плодородие.
Священными животными Себек считались крокодилы, которые нередко похищали и пожирали людей. Жрецы утверждали, что крокодилы вылавливают тех египтян, которые недостаточно молятся Себек и приносят ей скудные жертвы.
И вот, сразу после отказа фараона отпустить народ Израиля в пустыню почва египетская подверглась осквернению, ибо из нее вышли мошки — блохи и клещи, — которые были на людях и домашних животных, в жилищах и мастерских.
Мошками кишело все вокруг, они залетали под одежды, забивались в уши, нос; египтяне задыхались.
Как ни старались тайноведы умертвить мошек — тщетно. Не помогло им и обращения к Себек.
И тогда чародеи сказали фараону:
— Наши боги бессильны. Моисей говорит от имени Высшей силы, куда более могущественной, чем египетские боги.
— Так создайте других насекомых, чтобы они поглотили мошек Моисея.
— Мы не можем создать насекомых, так как нашей магии неподвластны предметы меньше ячменного зерна, — объяснили они фараону. — Это поистине перст Божий.
Но фараон требовал:
— Пусть вас покинет сон и отдых. Вы должны преумножит ваши усилия. Добейтесь. Чтобы Себек расправилась с Богом Израиля. Я не уступлю ему! Не отпущу евреев из своей земли.
Мернепта не хочет признать свое поражение…
***
Так или иначе, данная казнь была направлена на посрамление египетских божеств земли, неба, воздуха и здоровья, которые были не в состоянии защитить людей и скот Египта от нашествия мошек.
Чародеи не смогли воспроизвести это чудо и расписались в своём бессилии, признав эту казнь «перстом Божьим». Они перестали соревноваться с Моисеем, признали силу Бога и поэтому начали советовать фараону отпустить евреев по слову Моисея
***
Глава 21. Казнь четвертая: песьи мухи
И вот по слову Бога, переданному Моисею, во множестве появились в землях египетских, кроме земли Гесем, — там жили евреи –мерзкие насекомые. Были названы они песьими мухами, видом были крупные, как пчелы, их укусы причиняли нестерпимые страдания. Они налетели неожиданно и большим числом, поселились в домах фараона, и в домах рабов его, и в храмах египетских, и в школах, и в кузницах, и конюшнях.
Изнемогая от болей, египтяне возроптали на Мернепту. Стали требовать, чтобы отпустил он евреев помолиться в пустыню, а то песьи мухи изведут вскорости весь народ египетский.
Израильтян, проживающих в Гесем, бедствие не коснулось. Однако те, кто был в то время по делам в Раамсесе, Мемфисе, Бефсалисе и других городах, рассказывали об увиденном, вызывая у слушателей ужас, лишая их сна и аппетита.
Говорили, будто песьи мухи могди до смерти искусать любого, кто отважился выйти на улицу без надежной защиты из двойных кожаных одежд. Как только такая тварь жалила человека, он чувствовал недомогание, жажду, дрожание рук и ног. Никакие настои из трав целебных, молитвы и заговоры не помогали, а нередко человек умирал на месте. Не помогал даже настой из желчи бегемота, который ценился на вес золота!
Бесчисленное множество львов, леопардов, волков, лисиц и других диких зверей, охваченных ужасом, стали резать скот, нападать на детей и взрослых, и это остановило жизнь в стране. Люди боялись выходить на улицы; домашние животные одичали и тоже стали вести себя как дикие — волы и ослы начали бросаться на своих хозяев. Но снова словно невидимая преграда отделила землю Гесем от всего остального Египта, и ни один дикий зверь у домов евреев не появился.
Аарону думалось, что вот — вот фараон отпустит евреев в пустыню. Он говорил:
— Фараон не враг своему народу. Четыре казни наслал на Египет наш Бог. Неужели этого мало для Мернепты?
— Пока это не так, — возражал ему Мотисей, — фараон еще не до конца прочувствовал могущество нашего Бога. Он думает, что по нерадению жрецов боги Египта не вступают в схватку с нашим Богом, но когда — нибудь они смилостивятся и одолеют Бога Израиля.
В этот раз фараон выражает согласие отпустить евреев на три дня, чтобы они принесли жертвы своему Богу, но оговаривает, чтобы они сделали это на территории Египта.
Однако Моисей вновь настаивает на том, что евреи не могут приносить священных для египтян животных на их глазах, и требует, чтобы фараон разрешил евреям уйти в пустыню. И фараон вроде бы соглашается с этим доводом.
Ладно, — говорит он, — я отпущу вас. Идите, принесите жертвы своему Богу и помолитесь за меня, только далеко не уходите…
Хорошо, — отвечает Моисей, — сейчас я уйду, помолюсь — и назавтра песьи мухи исчезнут из Египта так, словно их никогда не было. Но я надеюсь, что после этого Ваше Величество прекратит издеваться над нами и выполнит свое обещание.
***
Тучи этих мух покрыли людей и наполнили дома египтян. «… насекомое, послужившее орудием четвертой казни, совмещало свойства мух и собак, отличалось лютостью и неотвязчивостью. Издали, как стрела, неслось оно на человека или животное и, стремительно нападая, впивалось жалом в тело и как бы прилипало к нему».
Скорее всего, под пёсьими мухами подразумеваются оводы, не дававшие покоя египтянам и стадам их животных.
Главный урок этой казни заключался в том, что Бог открыто явил фараону и всем египтянам различие между ними и иудеями. Пёсьи мухи были везде, кроме области Гесем, в которой жили евреи; они были во всех домах, кроме домов израильтян: «…отделю в тот день землю Гесем, на которой пребывает народ Мой, и там не будет песьих мух, дабы ты знал, что Я Бог среди земли; Я сделаю разделение между народом Моим и между народом твоим».
Такое разделение между двумя народами и областями их обитания в Египте показало фараону, что Бог Израиля является могущественной силой, наславшим египетские казни, и что именно Он есть Бог над Египтом, превосходя по силе и могуществу всех египетских божеств и идолов.
***
Глава 22. Казнь пятая: моровая язва
Вопреки здравому смыслу, после исчезновения песьих мух и хищников фараон продолжил упорствовать и опять не отпустил евреев из Египта.
— Идите к фараону, — сказал Бог Моисею, — и скажите, что Бог Израиля наложит свою длань на египетский скот, который в поле; рука Бога будет на скоте твоем, на лошадях, которые запряжены в колесницы, на ослах, навьюченных товарами, на верблюдах, несущих на себе странников, на волах и овцах. И будут на них язвы, от которых те погибнут — мор весьма тяжкий. Еще скажи фараону, что скот израильский при этом не пострадает. И различие сделает Бог между скотом израильтян и скотом египтян, и не умрет ни одно животное из скота сынов Израиля.
И назначил Бог срок, сказав:
— Завтра совершит это Бог в стране этой. Молви правителю египетскому: если он до завтра не отпустит Мой народ из Египта, сия казнь свершится безотлагательно и неотвратимо!
Братья передали Мернепту требования Бога.
— Да, я вижу, как силен ваш Бог, — спокойно ответил фараон. — Он может наслать на скот Египта моровую язву. Но я не боюсь язв, ибо нашему скоту покровительствуют самые сильные боги Осирис и Исида. Они куда могущественнее вашего Бога!
Отстроенная столица Египта была заполнена изображениями этих богов. Жители Раамсеса изображали Исиду, богиню жизни, в головном уборе из рогов небесной коровы и солнечного диска, что означало ее священную связь с небом. Египтяне чтили Исиду как покровительницу мертвых.
Исида — «великая чарами, первая среди богов», повелительница заклинаний и тайных знаний; ее призывают в беде, произносят ее имя для защиты детей и семьи. Она всегда изображена с амулетом тет — «узел Исиды» или «кровь Исиды», — выполненного из минералов красного цвета — сердолика и яшмы.
Богиня Исида (жена Осириса, «умирающего и воскресающего бога») почиталась как хранительница сокровенных тайн природы и олицетворение ее жизненных сил. На храме Исиды в городе Саис была надпись: «Я, Исида, есть всё что было, всё что есть, всё что будет; ни один смертный человек взором не проник под покров моей тайны.
«За покрывалом, скрывающим статую Исиды, таится сама истина» — так утверждали саиские жрецы Но никто не смеет коснуться этого покрывала, и только сама богиня может сделать это — явить миру истину (отсюда выражение — velo_de_Isis, «покров Исиды»).
Египтяне также верили, что Осирис был рекой Нилом и что Исида (его сестра-жена) — прилегающая к нему земля, которая, будучи залита рекой, даёт плоды и урожай. На правой груди Исиды — гроздь винограда, на левой — колос пшеницы золотого цвета; богиня есть источник для растений, животных и человеческой жизни.
Однако ни Осирис, ни Исида, ни другие божества не смогли помочь египетскому фараону и его народу…
Моисей от имени Бога вновь предоставляет фараону возможность предотвратить следующую казнь и отпустить евреев с миром из страны, но тот и не думает этого делать. Вслед за этим моровая язва внезапно обрушивается на весь скот, который не оказался в хлеву или в стойле. Падеж лошадей наносит колоссальный урон египетской армии, ослов — транспортировке грузов по внутренним дорогам, верблюдов — по международной торговле, овец, быков и коров — по сельскохозяйственным работам, производству одежды, молочных продуктов и т. д.
Фараон посылает специальных курьеров в землю Гесем, и те докладывают ему, что там скот и в самом деле не пострадал от мора. Однако он все еще не готов признать свое поражение.
Египтяне, наставляемые жрецами и тайноведцами, денно и нощно молились многочисленным богам:
«О Исида, великая Мать, священная корова, богиня материнства и плодородия, бесценная супруга Осириса! Мы молим тебя, обладающими секретами великой магии, исцели наш скот от язв. Мы просим тебя, о ярчайшая и великая.
О могущественный Осирис! Ты научил людей искусству врачевания, за что мы благодарны тебе. Мы возносим тебе свою молитву, о солнцеподобный. Избавь нас от этого проклятья, ты, который умер и опять воскрес.
Божественные супруги, помогите нашему скоту. Вы — наша последняя надежда и надеждя единственная. Мы приносим вам богатые жертвы, дети Геба, могущественного бога земли.
Язва тяготит наш скот, он умирает в муках и не приносит потомства! О величайшие из величайших, мудрейшие из мудрейших и справедливые из справедливейших, пребудьте с нами в тяжкий час. Не оставьте нас без своей помощи и откликнитесь на наши молитвы».
Кроваво — гнойные язва покрыли тела всех животных. Животные падали на землю, умирали в муках, издавая жалобные стоны, от которых бросало в дрожь. Выжившие быки и коровы стали непригодными в пищу, ибо мясо их имело горький привкус и отдавало падалью.
Египтяне впали в отчаяние, пытались задобрить евреев богатыми подношениями. Мир изменился — египтяне добивались благосклонности народа, к которому недавно чувствовали презрение.
А затем произошло самое страшное — моровая язва от животных перешла на людей.
***
Моровая язва — это болезнь животных. Большой удар по египетским богам. Бык и корова считались главными божествами египтян и были священными животными Египта. Им приносились жертвы и курения. Быка в роскоши содержали во многих египетских храмах. После смерти такого быка бальзамировали и с церемонией, подобающей только царю, хоронили в великолепном саркофаге.
Кроме того, многие египетские божества изображались с головой или туловищем тельца или коровы.
Так, Апис считался богом плодородия; его изображали в образе быка с солнечным диском.
Амон, будучи покровителем города Фивы, также был богом воздуха и урожая, творцом мира; изображался с головой человека, а иногда быка или барана, с двузубой короной и длинным скипетром в руке.
Богиня Исида часто изображалась как женщина с рогами коровы и солнечным диском на лбу, в руке стебель папируса.
Хатхор — богиня любви и судьбы, богиня неба; кормилица фараонов и властительница дальних стран. Изображалась в виде коровы или женщины с рогами коровы, иногда только с одними ушами.
Вообще, египтяне многих своих богов изображали с головами или телами животных. Против веры в этих богов и была направлена пятая казнь.
Итак, животных Египта постигла моровая язва, а у израильтян — не погибло ни одно животное: «Фараон послал узнать, и вот, из скота Израилевых не умерло ничего». Стоит иметь в виду, что выражение «вымер весь скот Египетский» не означает, что в буквальном смысле в Египте вымер весь скот. Ведь следующая шестая казнь тоже коснулась животных. Под выражением «вымер весь скот Египетский» подразумевается весь скот, бывший в полях. Он-то и вымер от моровой язвы. Об этом Моисей предупреждал фараона: «рука Господня будет на скоте твоём, который в поле».
***
Глава 23. Казнь шестая: «…это ужасная казнь»
Братья снова пришли к фараону, сидевшему у реки. Со смешанным чувством взирал Мернепта на них. О, как ненавидел он этих бодрых, физически сильных и умных старцев. За то, что они говорили с ним смело и свободно, словно они были владыками Египта. И в то время он испытывал непреодолимый, почти доходящий до животного, страх перед косноязычным Моисеем, оратором Аароном, а теперь и перед всеми евреями, а главное — перед их Невидимым и Непостижимым Богом. Как они любили Его и как одновременно страшились!
За что он, великий фараон, царь Египта, так наказан своими богами? Почему они отступились от него? Казалось Мернепту, что никогда уже не вернется в Египет та обычная, спокойная жизнь, которая была в стране до появления Моисея; тогда египтяне проводили время беззаботно, в наслаждении. Светло молились. Мирно трудились. А евреи строили для них дома, добывали пищу, ловили рыбу и рыли каналы.
— Как бы ты и твой Бог не утяжеляли нашу жизнь, — мрачно говорил фараон, — я не отпущу твой народ. Много бед и разрушений было в этом году, и израильтянам придется непрерывно трудиться и строить.
А за день до этой встречи Бог сказал Моисею и Аарону:
— Наберите полные пригоршни печной золы, и пусть Моисей бросит ее к небу на глазах у фараона, и будет от нее на коже людей и животных воспаление, образующее нарывы, во всей стране Египетской.
Потому, услышал слова Мернепты, Моисей бросил в небо пепел и сказал:
— Я тебя предупреждал: мой Бог хочет, чтобы ты отпустил евреев в пустыню. Египтяне понапрасну страдают из — за твоего упрямства. Ты мог бы прекратить их мучения, но для этого ты должен исполнить волю моего Бога.
— Я устал от твоих фокусов, постоянных состязаний с моими жрецами и чародеями. Неисчислимые бедствия навлек ты, и мне до сих пор непонятно, почему я не предал тебя страшной казни. Пусть ты сильней моих тайноведов, но против смерти — бессилен.
— Все во власти Всевышнего, — Моисей бесстрашно смотрел в глаза фараона. — Ты можешь быть только Его руками, никак иначе! Он избрал евреев, но также и египтян.
— О чем ты говоришь? Ваш Бог избрал египтян? Если слов твои правдивы, то почему Он посылает моему народу столько бедствий?
— Не будь упрямцем, — миролюбиво произнес Аарон, — и наш Бог не сделает Египту бедствий. Ты и твой народ по — прежнему будете жить в удовольствии. Египетские женщины будут рожать детей, а те в свою очередь — рожать своих детей, и так страна твоя процветать будет.
— Но если не откажешься от упрямства, ослушаешься, — грозно, со зловещей интонаций закончил Моисей, — то уже к рассвету язвы покроют весь народ Египта. И стариков, и женщин, и детей!
Фараон молчал, братья поняли, что он размышляет и покинули его.
Нелегкое решение предстояло принять Мернепту! Он понимал, что, отпусти израильтян в пустыню, те никогда не вернутся. Об этом говорили донесения соглядатаев: евреи готовятся к чему — то, они переживают и радость и тревогу, престают слушаться надзирателей; только и говорят, что скоро обретут свободу.
Мернепта медлил с окончательным ответом.
Но вот густой слой пыли навис над Египтом. Люди перестали видеть друг друга, передвигались на ощупь, как муравьи, проклиная фараона, не желавшего отпустить евреев. Но еще больше они кляли самих евреев, которые навлекли на страну неслыханные напасти.
Вслед за этим египтян поразила страшная болезнь. Волдыри, покрывавшие тела египтян, внутри были наполнены жидкостью, а снаружи сухи. Невозможно было избавиться от боли. Любое смазывание, которое смягчало внешний сухой слой, причиняло вред внутреннему слою, а любое лечение, которое задерживало сочившуюся жидкость, вызывало раздражение сухой части.
Крики страданий раздавались над все землей, и только Гесем, где жили евреи, был укрыт от недугов.
Мернепта спешно вызвал к себе тайноведов и велел им очистить страну от скверны. Низко кланяясь, они льстиво уверяли своего повелителя, что победят болезнь.
Жрецы приказали уничтожить всех крокодилов, ибо копьезубые хищники, по их уверениям, являются причиной появления кровоточащих ран. Египтяне ловили и убивали крокодилов, обвешивали себя ожерельями из их зубов, но язвы не исчезали.
Тогда тайноведы дали совет сушить и добавлять в пишу порошок из змеиной кожи. Началось массовое истребление змей. Но даже приготовив заветное снадобье, подданные Мернепты страдали и гибли в судорогах.
Не обошла болезнь стороной и жрецов, они начали болеть вместе со своими женами и детьми.
Смерть носилась над домами египтян со скоростью пустынного ветра, собирая свою страшную жатву.
— Горе нам, — причитали египетские женщины в тоскливых плачах. — Наверное, Бог Израиля наказывает нас за то, что мы приносим человеческие жертвы Тифону.
В те времена в некоторых египетских городах, посвященных божеству смерти Тифону, ежегодно приносились в жертву рыжеволосые люди, в число которых часто попадали и израильтяне. Их сжигали живыми на жертвенниках, а пепел рассеивали по ветру. Язычники египтяне верили, что этим очищают воздух от вредных стихий…
Ни одна из предшествующих казней не произвела на египтян такого страшного впечатления, как эта. Язвы показались им невыносимыми, и они завопили: «Это ужасная казнь!»
Маги фараона так страдали от нарывов, что не могли стоять на ногах, когда во дворец пришли Моисей и Аарон.
И снова царь Египетских отказал братьям:
— Как бы не был велик ваш Бог, — сказал Мернепта, — но я не уступлю Его воле!
***
Считается — это было нечто чёрной оспы. Эта казнь коснулась и людей, и животных, и даже чародеев после того, как Моисей подбросил пепел к небу по слову Бога.
Приказание бросить кверху взятый из печи пепел имеет отношение к одному из древних религиозных обычаев Египта. Развеваемый по ветру пепел от жертв в честь бога Сета (бог зла и неудачи), по верованию египтян, отвращал зло, сглаз или порчу от всех тех пределов, куда он попадал. Но теперь брошенный Моисеем к небу пепел разнёс, в обличение египетского суеверия, не благосостояние и благополучие, а проклятие от Бога Израилева, и вызвал нарывы на телах людей и скота.
Кроме всего прочего тот факт, что чародеи не смогли защитить себя и фараона от нарывов на теле, явилось свидетельством бессилия египетских богов-целителей во главе с Исидой, которые не смогли предотвратить шестую казнь, посланную на Египет Богом Израиля.
***
Глава 24. Казнь седьмая — «…градины с огнем внутри»
И был у Моисея разговор с Богом. Всевышний сказал:
— Завтра рано иди к фараону. Скажи ему, что Я повелел ему отпустить народ Мой, пусть он совершить служение Мне. Я послал на Египет язвы, но не стал умерщвлять все живое в Египте. Скажи фараону, что на его владения и на его поданных будет послан град, какого еще не было на земле египетской.
Моисей собрал всех старейшин и объявил:
— Пусть евреи не выгоняют скот на пастбища, ибо град погубить все стадо. А сами не покидают жилища.
Кто — то из них не верил Моисею, а значит, и Богу Израиля:
— Отродясь не бывало в это время года сильного града, — говорили они.
Град обрушился на Египет в начале весны 1313 до нашей эры.
Появившись перед фараоном, Моисей предупредил его, что град будет поистине ужасен, и те люди и скот, кто не успеет спрятаться от него в домах или хлеву, погибнут. Многие египтяне, уже усвоившие, что угрозы Моисея обычно сбываются, поспешили увести скот с полей и велели своим работникам возвращаться домой. Однако были и такие, кто решил не придавать словам еврейского пророка особого значения — и жестоко поплатился за это.
Моисей простер свой посох к небу и в тот же миг раздался гром, засверкала молния и с небес сорвался град.
«И был град и огонь, занимающийся внутри града, сильный настолько, что не было такого во всей стране египетской с тех пор, как досталась она народу. И побил град по всей стране египетской все, что не было под крышей: и людей, и животных, и всякую траву полевую побил град, и всякое дерево полевое сломал. Только в стране Гошен, где пребывали сыны Израиля, не было града…
И лен, и ячмень были побиты, потому что ячмень уже колосился, а лен был в стеблях. А пшеница и полба не были побиты, потому что они созревают позже…».
Градины были величиной крупной, некоторые — величиной с яйцо, другие — с крупный булыжник. Поразило людей то, что внутри льда бушевал огонь. Падая на землю, градины разбивались, а огонь убивал посевы. К этому времени на полях колосился ячмень, цвел лен, а пшеница, рожь и колба только зеленели. Урожай весь погиб, а буря унесла в своем чреве египетский скот.
— Мы не помним такого града со времени населения нашей страны, — говорили египетские старики детям и внукам. — Не бывало, чтобы град ломал деревья, убивал скот, губил посевы и людей. Чем мы будем кормиться? Лен и ячмень погублены, ибо ячмень уже выколосился, а лен семя сбросил. Во что одеваться? Верно говорят мудрые, не следовало нам гневить бога Израиля. Видим мы, что нет подобного Ему на земле!
Только не пострадала одна местность в Египте — земля Гесем.
Мернепта спешно вызвал к себе Моисея и Аарона. Он уже не сомневался во всесилии еврейского Бога и окончательно пришел к выводу — братья есть Его пророки на земле.
Фараон крупными шагами мерил тронный зал, а в глазах его застыли боль и отчаяние.
— Мы не хотели никаких бедствий Египту, — сказал Аарон, — если бы не твое упрямство, а сейчас можно еще и сказать — безумство! Нам нет радости об бедствий народа египетского. Но и мы бессильны перед гневом Бога.
— Перестань своим упрямством мучить Египет, — строго сказал Моисей. — Отпусти евреев, и бедствия кончатся.
Мернепта остановился вплотную около братьев и пристально посмотрел на Моисея:
— Согрешил я на этот раз. Прав Бог, а я и народ мой — грешны. Помолитесь Богу и довольно быть громам Всесильного и граду, и я отпущу вас — не останетесь более здесь.
— Будь все по желанию твоему, — проговорил Моисей, — Творец Вселенной казнит Египет за то, что ты не исполняешь волю Его. Теперь ты понимаешь, что все в руках Бога Израля и на все воля Его.
— Я отпущу евреев, — повторил фараон.
— Хотя лен и ячмень уже побиты, но пшеница и колба уцелели, ибо они поздние. — Моисей резко развернулся и вместе с братом вышел из дворца.
Но как только по слову Моисея град прекращается, фараон вновь отрекся от своих слов — отрекся, уже сознавая, как могущественен Бог Израиля; он упорно не желал признавать этого вслух.
— Мернепта вызвал к себе тайноведов и сказл им:
— Я обманул Бога Израиля! И он бессилен покарать меня за это!
***
Прежде чем пошел град, Бог сделал египтянам весьма милосердное предупреждение, чтобы они собрали свои стада и отвели их в укрытие. И вот во всём Египте выпал град и побил всё: «от человека до скота, и всю траву полевую побил град, и все деревья в поле поломал», а в районе Гесем (или Гошен), где жили евреи, града не было.
Удивительным в этой казни было то, что те из египтян, «которые убоялись слова Бога, поспешно собрали рабов своих и стада свои в домы», и таким образом, спасли и своих рабов и скот от гибели. Тем самым, Бог продемонстрировал фараону и всему Египту, что послушных Богу ожидает жизнь, а противящихся Богу — смерть.
Кроме всего прочего, данная казнь была направлена против богов неба, воздуха, дождя и плодородия, которым фанатически поклонялись египтяне во главе с фараоном, и которые были не в состоянии защитить свой народ от этой казни. Однако фараон медлил и продолжал ожесточать своё сердце.
***
Глава 25. Казнь восьмая: «…и замаячил признак голода»
Наступила казнь незамедлительно. И выглядела она поначалу как обыкновенное природное бедствие — нашествие на страну гигантских полчищ саранчи. Но такого ужаса не было ни до, ни после…
И крутится, крутится колесо истории — все повторяется: Моисей снова явился к фараону и предупредил его, что саранча покроет всю поверхность земли и пожрет всю растительность, которая уцелела от града.
На этот раз приближенные фараона пытались уговорить своего повелителя смириться и избавиться от евреев, которые вместе с их Богом принесли стране столько бедствий.
Мернепта ответил им:
— Беда не у нас, а у Моисея: еврейский народ у меня в заложниках.
Туча саранчи, как бы, повинуясь воле восточного ветра, опустились на поля и пастбища, на которых только-только заколосились посевы основных зерновых культур — пшеницы и полбы.
— Фараон должен отпустить евреев, — возопили простые египтяне. — Если он будет упорствовать, нам грозит голодная смерть, ибо видим мы, что Бог Израиля сильнее все наших многочисленных богов.
Стаи саранчи «пожрали всю траву и всякий плод дерева, который оставил град». Ничего не осталось на полях египетских. Явственно замаячил призрак голода, никогда не бывавший на этой плодородной земле.
Гонимая голодом, саранча начала есть все, что было сделано из дерева. Через двери и окна они набивались мириадами в жилища египтян и поедали все деревянное. Дома рушились, погребая под собой женщин и стариков.
Саранча набивалась в глотки и носы египтян, как пшеница в корзины, отчего люди погибали.
Саранчи не бывало только в земле Гесем.
Едва фараону донесли о беде, которую принесла полчища саранчи, в его памяти зазвучали грозные слова Моисея и Аарона:
— Бог евреев спрашивает тебя: долго ли ты будешь препятствовать Ему и Его народу? Он приказал тебе отпустить Его народ в пустыню. Не выполнишь приказ — Он напустит на Египет саранчу.
Теперь понимал Мернепта, что предсказания Моисея происходят с поразительной точностью, но, несмотря на это, и уже явно вопреки здравого смысла, не отпускал евреев.
— Гигантская саранча покроет землю Египта, — продолжали братья, — и земля скроется под ними. И исчезнут посевы. И будет голод.
— Идите, — выразил свое желание Мернепта, — идите и усердно молитесь вашему Богу. Только пусть идут одни мужчины. Женщины должны остаться. И дети должны остаться, и скот, и все имущество. Я хочу быть уверенным, что вы вернетесь.
А затем фараон приказал страже выгнать братьев из дворца.
И вот когда не осталось никакой зелени ни на деревьях, ни на полях, Мернепта спешно призвал Моисея и Аарона. Он явно льстил им, говоря:
— Виноват я, согрешил перед вашим Богом и вашим народом. Теперь простите меня и попросите бога вашего, чтобы Он отвратил от Египта нашу погибель.
Услышал Бог слова фараона и горячую молитву Моисея, двинул навстречу урагану, который принес на Египет зеленую смерть, встречный западный ветер, унесший всю саранчу из страны и бросивший ее в Чермное море.
Однако тайноведы и в этот раз сумели убедить Мернепту, что ветер появился не по велению Бога Израиля, а вследствие обычного явления природы, как дождь или гроза.
— И будет веление мое, — воодушевленно сказал фараон, — евреев не отпускать!
Но были и такие из приближенных фараона, которые считали, что все — таки надо отпустить евреев; только так можно отвести беды и напасти от Египта.
В конце дня саранча со зловонием покрывала землю толщиной в 12 см.
***
Данная казнь была в первую очередь направлена против богов земли, урожая и плодородия.
Вот лишь некоторые из них:
Осирис — бог жизненных сил природы и плодородия, владыка подземного мира;
Птах (Пта) — бог плодородия земли;
Апис — символ плодородия;
Мин — бог плодородия, производитель урожаев;
Нехебкау — бог времени, плодородия и податель пищи. Египтяне увидели, что все эти многочисленные божества были не в состоянии защитить свой народ от очередной казни Бога Израилева, в результате которой, вся страна осталась без урожая и практически была обречена на страшный голод.
После этого даже слуги фараона убедились в необходимости отпустить евреев: «Тогда рабы фараоновы сказали ему: долго ли он будет мучить нас? отпусти сих людей, пусть они совершат служение Господу, Богу своему; неужели ты еще не видишь, что Египет гибнет?»
Внезапное появление и исчезновение казней в таком обширном масштабе по слову Моисея послужило доказательством силы и могущества Бога.
Ярким достижением данной казни явилось признание фараоном своего собственного бессилия и греховности пред Богом Израиля, а также бессилия египетских богов защитить их сады и поля от нашествия саранчи: «Фараон поспешно призвал Моисея и Аарона и сказал: согрешил я пред Господом, Богом вашим, и пред вами; теперь простите грех мой еще раз и помолитесь Богу вашему, чтобы Он только отвратил от меня сию смерть».
***
Глава 26. Казнь девятая: «…тьма осязаемая»
На этот раз Моисей не предупреждает фараона о казни: тьма опускается на Египет внезапно и покрывает в мгновение всю страну, обойдя провинцию Гесем. Но была эта темнота отлична от вечера или ночи; «Никакая сила огня не могла дать египтянам свет, никакое сияние звезд не было достаточным, чтобы осветить темноту этой ночи». Природа темноты не была как временное отсутствие света, а напоминала плотный саван, через который человеческий глаз неспособен был принять свет.
Египет ослеп, люди не видели друг друга и не вставали со своего места. Как и все остальные казни, наказание тьмой длилось семь дней; а в последние три дня люди не только не видели друг друга, но и были не способны двигаться даже ощупью внутри дома: стоявший не мог сесть или лечь, а сидевший не мог встать — тьма обволакивала их, словно липкая паутина.
И только еврейские поселения освещались, как и прежде.
Мернепта призвал к себе братьев и сказал им:
— Разрешаю евреям пойти на три дня в пустыню. Идите и совершите там служение своему Богу. Я хочу, чтобы тьма рассеялась над Египтом.
— Ты уже не раз обманывал меня, — настороженнно ответил Моисей. — В пустыню должны уйти все евреи, уйти вместе — с женами и детьми.
— Будет так, как просишь ты, — вскинул поспешно руки фараон. — Пусть евреи идут с женами и детьми. А вот стада оставят дома в залог своего возвращения!
Но теперь эти слова вызвали у Моисея только усмешку.
— Но ведь без скота мы не сможем приносить жертвы, — сказал он фараону. — Ведь только на месте Бог пообещал нам раскрыть, как мы должны служить Ему, какие животные и в каком количестве понадобятся для жертвоприношения. И потому мы возьмем весь свой скот до последнего копыта. И не только свой — ты сам дашь нам животных для того, чтобы мы принесли за тебя жертву. А вернемся ли мы назад? Не знаю, не знаю…
И реакция владыки Египта на эти слова оказалась гневной. Ибо даже раздавленный обрушившимися на его страну бедами, он все равно оставался фараоном; он не готов плясать под чью бы то ни было дудку, а тем более — под дудку этого еврея.
И закричал Моисею фараон:
— Я не могу разрешить вам идти в пустыню. И отныне меня не устрашать твои угрозы.
Мернепта вскочил с трона и вплотную приблизился к Моисею, прошипев ему в лицо:
— Иди прочь от меня! Берегись, чтобы ты больше не увидел лица моего, ибо в день, когда увидишь лицо мое — умрешь!».
— Что ж, — ответил на это Моисей. — На этот раз ты сказал правду: я не увижу больше лица твоего. Но, прежде чем я уйду, я должен сказать: если ты не изменишь своего решения, Бог нашлет на Египет еще одну казнь, и умрет всякий первенец в стране Египетской — от первенца фараона до первенца рабыни, и все первенцы.
***
Наказав Египет тьмой, Бог умалил и посмеялся над египетским божеством Ра — богом солнца.
Полуночная тьма над Египтом продолжалась три дней. А там, где жил Израиль, было светло. «Трехдневный мрак, объявший Египет, служил очевидным доказательством бессилия верховного бога Ра, бога солнца, подчинившегося теперь воле Всевышнего и оказавшегося не в состоянии дать своим почитателям хотя бы частицу света».
Помимо верховного бога Ра, были посрамлены и другие боги солнца и света, такие как: Атон — бог солнца, изображался в виде солнечного диска, лучи которого заканчивались раскрытыми ладонями; Гор (Хор) выступал в двух ипостасях: как владыка небес, царь богов, бог Солнца, а также как земной царь, фараон. Он изображался в виде сокола, человека с головой сокола, крылатого солнца. Его символ — солнечный диск с распростертыми крыльями; Атум — бог вечернего заходящего солнца; Xепри — бог утреннего, восходящего солнца (в отличие от Ра — дневного и Атума — вечернего); Мневис — божество в виде черного быка — почитался как живое воплощение бога солнца и изображался с солнечным диском между рогами.
Глава 27. Казнь десятая и последняя: «Сколько чудес совершил ты в полночь…»
Рабская жизнь, непосильный труд сделали из некогда дикого, но свободного народа нищих, имеющих ветхие жилища, убогий скарб и маленькие стада…
Вечером Моисей поведал старейшинам, что накануне с ним беседовал Предвечный:
— В полночь Я пройду посреди Египта, — сказал ему Всевышний, — и умрет первенец в земле египетской; от первенца фараона до первенца последнего раба, — и все первородное из скота! И будет по всей земле египетской великий вопль, какого не бывало. Все сыны Израиля будут целы и невредимы, дабы фараон знал, какое Я, ваш Бог, делает разделение между египтянами и израильтянами.
Таким образом, Всевышний передал Моисею свою волю наказать египтян последней, десятой казнью. Он предупредил своего пророка, как спастись от этой казни, и повелел готовиться к выходу.
Получил Моисей три указания Всевышнего.
Первое из этих указаний гласило: каждая еврейская семья должна 10-го числа месяца нисан взять ягненка, козленка или теленка — в зависимости от числа членов семьи — привязать его у входа в свой дом. Спустя три дня хозяин дома должен был после полудня публично зарезать это животное, собрать его кровь в сосуд, а затем зажарить его целиком. Именно зажарить и именно целиком, на огне, после чего съесть все мясо до костей всей семьей до утра вместе с пресными лепешками и горькой зеленью, и само это животное объявлялось «пасхальной жертвой».
Согласно второму указанию, в собранную кровь ягненка следовало окунуть пучок майорана и обмазать ею косяки и притолоки домов.
Принесение пасхальной жертвы имело огромное психологическое значение, оно было призвано еще раз унизить египтян и продемонстрировать их полное бессилие перед евреями.
Эта деморализующая население Египта воля Бога Израиля строилась на том, что быки и овцы считались у египтян священными животными, символами их богов, а потому употребление их в пищу считалось в Египте святотатством и было, разумеется, запрещено. Но вот эти «боги», предназначенные к закланию, жалобно блеют у дверей еврейских рабов, а после всех обрушившихся на Египет казней египтяне не решаются помешать евреям делать все, что те считают нужным. Затем этих «богов» на глазах тех же египтян режут и на их же глазах целиком жарят на вертеле. Большее осквернение религиозных чувств и больший удар по национальной гордости египтян было поистине трудно представить.
С кровью все выглядело так: по вымазанным кровью притолокам и косякам Бог должен был опознать в ночь казни первенцев еврейские дома и обойти, как бы «перепрыгнуть» через них. Так как слово «перепрыгнул» на иврите звучит как «пасах», то и праздник, отмечаемый евреями в честь этого события на протяжении более трех тысячелетий, называется Песах, или в принятом в русском языке варианте Пасха.
Третье указание:
— Скажи народу: пусть возьмет каждый у знакомого своего (египтянина) и каждая у знакомой своей (египтянки) вещей серебряных и золотых.
«И дал Бог приязнь народу в глазах египтян…».
Так говорил Бог Моисею:
— Пусть каждый из вас возьмет из своих стад ягненка или козленка, по одному на семью. У кого семья мала и не сможет съесть агнца целиком, пусть поделит его с соседями, чтобы не было остатка. И пусть возьмут его кровь и помажут ею на обоих косяках и на перекладине дверей в домах, где будут есть его, — продолжал Бог Израиля. — Мясо следует съесть в ту же ночь — испекши его на огне с головою, голенями и внутренностями, — с пресным хлебом, чесноком и горькими травами. Не оставляйте его до утра, а если оставили — сожгите. Перед едой необходимо повязать на бедра поясы, взять в руки посохи — и есть с поспешностью. Пока вы будете трапезничать, Я пройду по земле Египетской, поражу каждого первенца, а ваши хижины миную, узнав их по крови на косяках и дверях. И не будет среди вас язвы губительной.
Моисей объяснил почтенным мужам израильским смысл слов Всевышнего. Убив ягненка и съев его с пресным хлебом, чесноком и горькими травами, каждый еврей почувствует сладость свободы и горечь постигшего рабства.
Моисей, выполняя волю Бога, повелел евреям выпросить, отобрать, купить, взять взаймы у египтян все, что представляло какую — нибудь ценность. С простыми египтянами евреи всегда были в дружеских отношениях, ибо несли почти одинаковую тяжкую долю. Последние события, бедствия, обрушившиеся на Египет, заставили египетскую знать торопить евреев с выходом, поэтому они отдавали вещи без сопротивления: золотую и серебряную посуду, домашнюю утварь и роскошную одежду. Евреи посчитали эти благоприобретения небольшой платой, далеко не полной, за четыреста лет рабского труда.
В священных местах египтяне поклонялись своим богам, жрецы совершали тайные обряды бальзамирования умерших богоподобных фараонов. Эти покровители Египта были бессильны перед лицом кризиса, который переживала вся страна. Население стало выражать свое презрение к потерявшим былую мощь богам, что привело к беспорядкам и хаосу.
Моисей предупредил фараона о последней казни. Однако Моисей не употребил условного предложения с союзом «если»; он не сказал: «Жди бедствия, если не отпустишь людей». На этот раз он заранее объявил бесспорный результат катастрофы: израильтяне уйдут из этой земли!
Затем Моисей описал будущую казнь, как велел ему Бог:
— Совершит эту казнь Сам Бог, Он пройдёт по земле; это произойдёт в назначенное время — «в полночь»; это будет казнь, когда «И умрёт всякий первенец в земле египетской»; она затронет всех египтян — от самого великого, фараона, до последней «рабыни, которая при жерновах»; «И будет вопль великий по всей земле египетской»; это будет вопль ужаса, горя и жалости, «какого не бывало и какого не будет более» в Египте; Бог пощадит израильтян, эта беда не коснётся их, дабы египтяне видели, «какое различие делает Бог между египтянами и между израильтянами»; результат этой казни будет, когда рабы фараона поклонятся Моисею и станут просить, чтобы израильтяне ушли, они, наконец, «выйдут».
Своё заявление он подчеркнул, резко повернувшись и выйдя от фараона «с гневом…
Смерть первенцев мужского пола делала эту трагедию вдвойне ужасной. Первенцы считались самыми дорогими членами семьи; первому сыну предназначалось нести дальше имя рода. Однако то, что Бог собирался убить египетских первенцев, было справедливо в глазах евреев, поскольку Египет убивал израильских сыновей и жестоко обращался с Божьим первенцем, Израилем. Смерть первенцев была для египтян равноценным наказанием.
Сказав, что «у всех же сынов Израилевых ни на человека, ни на скот не пошевелит пёс языком своим», Моисей имел в виду, что народ Израиля будет в полной безопасности.
Лающая (или рычащая) собака не представляет особой опасности, но Израилю не придётся преодолеть даже эту незначительное препятствие. Тогда как воздух наполнится воплями египтян, в местах проживания израильтян всё будет тихо. Народу Израиля нечего было бояться, хотя египтянам смерть первенцев несла горе и страх.
«И… все рабы твои… поклонятся мне» — в Своё откровение Бог включил и весть о том, что рабы фараона, которые добрую часть дня кланялись фараону, когда грянет эта казнь, придут к Моисею и «поклонятся» ему. В рассказе о казнях говорится о соперничестве между Яхве и египетскими богами, представленными фараоном.
Неумолимая победу Яхве — ведь даже ближайшее окружение фараона поклонится не фараону, а посланцу Яхве, Моисею!
По мере приближения вечера на душе у египтян становилось все тревожнее: до них дошли слухи, какой именно новой казнью угрожал Моисей фараону, и каждый, кто был первенцем у своей матери или у своего отца, тревожился за свою жизнь.. У еврейских домов жарились на кострах ягнята и телята, а их хозяева нагружали отобранным у египтян золотом ослов и готовились к дальнему переходу.
С наступлением темноты сотни, а то и тысячи разъяренных и одновременно насмерть перепуганных первенцев, сметая все на своем пути, двинулись к дворцу фараона. Они требовали от владыки Египта разрешить евреям идти, куда эти проклятые евреи пожелают, прежде чем они все будут мертвы.
Советники и министры фараона также склонялись к тому, что следует выполнить требование Моисея, так как все предыдущие события ясно показали, что он не бросает слов на ветер и его угрозы всегда сбываются. Однако фараон был отнюдь не склонен прислушиваться к этим советам.
— Что за чушь?! — морщась, сказал он сразу после того, как отдал приказ армии разогнать собравшуюся у дворца толпу. — Ни один бог не способен убить сразу всех первенцев в стране! Да и о каких первенцах идет речь — со стороны отца или со стороны матери?! Этот Моисей просто решил нас в очередной раз запугать. Но давайте переживем эту ночь — и вы увидите, что ничего страшного не случится. А затем, клянусь, я казню Моисея и Аарона самой жестокой из всех мыслимых казней!
Но в то самое мгновение, когда пробила полночь, весь Египет потряс истошный вой, раздавшийся сразу из всех домов. Во дворцах вельмож, в домах чиновников и воинов, в хижинах рабов почти в одночасье начали умирать люди. Спавшие на какое-то мгновение приподнимались со своего ложа, словно разбуженные некой неведомой силой, и тут же падали на него с выпученными глазами обратно — уже бездыханные. Те, кто бодрствовал, сидя у очага или стоя у дверей, в ожидании начала казни, вдруг падали ничком на землю и застывали на ней в самых нелепых позах. В некоторых домах в одночасье появлялось два, три, а то и более покойников. Если глава семьи сам был первенцем, и у него было две жены — умирал и он сам, и первенцы обеих жен. В хлевах начал околевать скот, чудом уцелевший после предыдущих казней — обходящая Египет страшная, сеющая смерть сила не щадила и первенцев домашних животных.
Не обошла смерть и некоторые еврейские дома — те евреи, которые не признали лидерства Моисея, не захотели уходить из Египта и не помазали притолоки и косяки своих дверей кровью, умирали наравне с египтянами. Сбылось все, что предсказал Моисей, — в стране не осталось ни одного дома египтянина, в который не пришла бы смерть. Пришла она и во дворец фараона, настигнув его старшего сына.
Но самое страшное, как выяснилось, было еще впереди. Неожиданно земля разверзлась и начала выбрасывать на поверхность тела тех мертвецов, которые при жизни были первенцами у своих родителей.
Жутко, по — звериному, закричал Мернепта, узнав, что его любимый сын умер. Умер, не болея, так что лучшие лекари Египта ничего не смогли сделать. Однако не подобает владыке Египта, сыну богов давать вызод своей невыносимой боли. И фараон нечеловеческим усилием пытался придать лицу бесстрастно — торжественное выражение.
Страдал фараон горько: и от утраты первенца, и от сознания того, что его бессмысленное упрямство привело беду на землю египетскую, на него самого и на его поданных. Бог погубил их первенцев. Как бы в отмщение за то, что Египет слишком долго творил зло Его первенцу –народу Израиля.
Только после этого до фараона стал доходить весь масштаб трагедии, которую он навлек на страну своим упрямством. Спешно он отослал нескольких министров с наказом разыскать Моисея и просить его прийти во дворец, однако увидев, что они задерживаются, сам в сопровождении лишь нескольких воинов и своей престарелой сестры Фермуфис отправился в еврейский квартал Раамсеса, чтобы встретиться с Моисеем и сообщить ему, что он отпускает евреев без всяких условий.
Однако разыскать дом родителей Моисея, в котором тот поселился после своего возвращения из Мидиама, оказалось не так-то просто — этот дом ничем не выделялся среди других домов, и великому фараону пришлось пробираться к нему, руководствуясь советами бегавших по улицам еврейских мальчишек.
Когда фараон вошел в дом Моисея, тот вместе с семьями сестры Мириам и брата Аарона сидел за праздничной трапезой. Верный своему слову, что фараон больше не увидит его лица, Моисей даже не обернулся в его сторону.
— Так вот чем ты отплатил нам за то, что когда-то я спасла тебя! — в гневе вскричала Фермуфис, обращаясь к своему приемному сыну.
— Разве эта казнь коснулась твоего брата? А ведь он тоже — первенец! — спокойно заметил в ответ на это Моисей.
Но тут в разговор вступил фараон — глотая слова, не владея собой, он сказал Моисею и Аарону, что они и их народ могут уходить из Египта вместе со всем своим имуществом:
— Соберите народ Израиля и скорее уходите. Совершите служение своему Богу, дабы он оставил наконец в покое Египет. Берите с собой, все что сочтете необходимым, — жен и детей, друзей и родственников, скот и зерно. Только уходите. Чтобы я не слышал более о евреях; ваше пребывание в Египте — это огромные, беспримерные страдания для египтян; они просят отпустить вас!
Как только Моисей известил евреев о решении фараона, начались спешные сборы в дорогу. Мужчины сгоняли мелкий и крупный рогатый скот; женщины собирали вещи и грузили их на ослов. Пришедшие в их дома египтяне помогали им в этих сборах и поторапливали, настаивая на том, чтобы недавние рабы как можно скорее покинули страну — им казалось, что пока евреи не уйдут, смерть будет носиться над Египтом.
***
Казнь первенцев было самое страшное наказание для египтян.
Но если бы не эта казнь, то евреи бы до сегодняшнего дня были рабами в Египте.
Десятая казнь была направлена на богов-защитников фараона (таких как бог Гор и богини Сатис, Сихмет и Уто), а также на последнее божество Египта — фараона.
«Фараоны являлись «служителями Гора», преемниками его власти над Египтом. Своими крыльями Гор охраняет царя (на статуе фараона Хефрена на затылке изображен сокол, прикрывающий крыльями его голову). Имя Гора вошло обязательным компонентом в пятичленную титулатуру фараона Издревле фараоны почитались, как боги. А многие Египетские боги считались в прошлом фараонами (такие как Мин и Гор).
Но Бог Израиля развеял суеверие о том, что фараоны являются или становятся богами. Несостоятельность фараона защитить свой народ и свою собственную семью от смерти первенца опровергла претензии фараона на звание бога.
Помимо всего прочего, десятая казнь является местью Бога за всех израильских младенцев, убитых в Египте…
Не чувство моральной ответственности повлияло на решение отпустить евреев. Только когда начали умирать первенцы, фараон убедился, что перед ним сила неизмеримо большая, чем его собственная. Возможно, он отпустил евреев, чтобы спасти собственную жизнь, поскольку сам был первенцем. Хотя десять казней должны были радовать многострадальных рабов, еврейская традиция чувствует некоторую неловкость от разрушений, которые они причинили Египту. Когда во время пасхального «седера» перечисляются эти казни, то при упоминании каждой из них проливается капля вина — символическое обозначение умаления радости при мысли о страданиях египтян.
Однако прежде чем окончательно покинуть Египет, Моисей решил выполнить завещание сына Иакова Иосифа — ведь тот перед смертью просил, чтобы, когда евреи будут уходить из Египта, они взяли с собой его кости и затем перезахоронили в обетованной им земле.
Но где искать могилу Иосифа?
Этого Моисей не знал, и тут на помощь снова пришла старая Серах. Она рассказала, что, узнав о завещании Иосифа, египтяне бросили саркофаг с его мумией в Нил — чтобы евреи никогда не могли разыскать его и, таким образом, тело оставалось бы в Египте в качестве талисмана. Серах также указала место, возле которого египтяне бросили тело Иосифа в реку, но возникал вопрос: каким образом вытащить из нее саркофаг?
Подойдя к месту, с которого саркофаг был брошен в воду, Моисей трижды ударил своим чудесным посохом о землю и сказал:
— Иосиф, Иосиф! Вот мы уходим из Египта. Если хочешь пойти с нами — пойдем. Если хочешь остаться — оставайся!
И тяжелый золотой саркофаг всплыл из глубины на поверхность…
На рассвете 14 нисана 2448 года по еврейскому летосчислению (в апреле 1313 года до н. э.) евреи двинулись в путь.
Они выходили так быстро, что женщины даже не успели дождаться, когда заквасится замешенное ими тесто, и поставили его в печь незаквашенным — так у них и получились опресноки — маца, которую евреи до сих пор едят в дни праздника Песах (еврейской Пасхи).
По дороге к ним присоединялись сотни и тысячи рабов, принадлежащих к другим народам — хеттам, моавитянам, аммонитянам и т. д. Влились в эту гигантскую толпу и тысячи египтян, разуверившихся в своих богах и поверивших в того единого Бога, о котором говорил Моисей. В оригинальном тексте Пятикнижия все эти люди называются «эрев рав», и не исключено, что именно отсюда через старославянский перевод Библии в русский язык вошло слово «орава».
Потомки Иакова покидали разоренную, измученную казнями страну, унося с собой все драгоценные украшения и дорогую домашнюю утварь египтян:
«А египтяне торопили народ, чтобы поскорее выслать их из страны, ибо сказали они: „Все мы умрем!“ И понес народ тесто свое прежде, чем оно сквасилось, квашни свои, увязанные в одежды свои, на плечах своих. А сыны Израиля сделали по слову Моше и взяли в долг у египтян вещи серебряные, и вещи золотые, и одежду. А Бог дал приязнь народу в глазах египтян, и те давали им, и опустошили они Египет».
Из Египта вышли далеко не все жившие там евреи — многие предпочли остаться и, в конце концов, исчезли, растворившись среди местного населения.
«Евреи уходят из Египта, где они прожили более двухсот лет. Значительную часть этого времени они находились на положении рабов. Однако последние полгода после первых наказаний, обрушившихся на Египет, евреи уже не выполняли те изнурительные работы, которые фараон заставлял их делать. Изменился и их статус — египтяне воспринимали евреев как равных, а позднее и боялись, чувствуя их превосходство, природу которого они не могли понять. Испытывая смешанное со страхом уважение, в котором сквозил мистический ужас, египтяне были готовы отдать евреям все, что те попросят».
Евреи действительно вышли из Египта с огромными богатствами — каждый из них стал обладателем множества золотых и серебряных изделий. И никакого сомнения: богатство это было отдано египтянами добровольно: евреи просили — египтяне отдавали, так как это былолишь восстановлением справедливости — ведь им причиталась заработная плата за 210 лет рабского труда!
Перед исходом из Египта Моисея мучили определенные сомнения о том, насколько моральной является изъятие имущества у египтян. И в конце концов он пришел к выводу, что египтяне и в самом деле должны расплатиться за то, что в течение более двух столетий держали в рабстве целый народ.
«Бедняки стали состоятельными людьми», «Золото, лазурит, серебро и бирюза, сердолик, аметист… украшают шеи рабынь», «Золото в дефиците».
Во время Исхода рабы-израильтяне взяли с собой большую часть богатств египтян…
«И сделали сыны Израилевы по слову Моисея и просили у Египтян вещей серебряных и вещей золотых и одежд. Господь же дал милость народу [Своему] в глазах Египтян: и они давали ему, и обобрал он Египтян».
***
«Нам неведомо, что произошло на этой земле».
Когда Египет постигли страшные бедствия, волхвы фараона сказали правителю: «…это перст Божий». Эти слова, очевидно, означают, что происходящее превосходит их понимание и вне их контроля. Считалось, что фараон и его волхвы имели в своем подчинении всех египетских богов, не говоря уже том, что сам правитель являлся воплощением бога солнца…
Можно сказать, что десять египетских казней преследовали три основные цели.
Во-первых, они были местью Египту и египтянам по принципу «мера за меру». Вода в Ниле обращалась в кровь в качестве наказания за то, что в Нил по приказу фараона бросали еврейских младенцев; жабы, вши, дикие звери, язвы и т. д. должны были принести египтянам те же страдания, которым они подвергали своих еврейских рабов. Казнь первенцев обрушилась на Египет за то, что евреи являются для Бога избранным народом, Его первенцем.
С другой стороны, эти казни были призваны продемонстрировать евреям и всему миру нелепость идолопоклонства вообще и египетского язычества в частности — и священный Нил, и все священные для египтян животные подвергаются наказанию и сами становятся наказанием для египтян.
Наконец, в-третьих, казни были призваны продемонстрировать всемогущество Бога, его полную власть, как над природой, так и над человеческим обществом и таким образом подготовить евреев, а через них и все человечество к восприятию идеи монотеизма.
Действительная цель десяти казней египетских — не принуждение фараона освободить евреев, для чего хватило бы и последней десятой казни; их смысл состоит в демонстрации превосходства Бога над египетскими божествами и наказание египтян за те нечеловеческие условия, в которых они содержали еврейских рабов.
Следует четко представлять себе, что цель обрушившихся на Египет наказаний заключалась не в том, чтобы сломить волю непокорного правителя и заставить его в конечном итоге подчиниться требованиям Всевышнего, а в том, чтобы начать новый период истории, для которого определяющим является совсем иное сознание людей, их изменившееся восприятие окружающей действительности, отношение к человеку и понятие о «Божественном присутствии в мире».
Не один год все новорожденные еврейские младенцы мужского пола топились в водах Нила. Хотя большинство египтян лично не участвовали в этом уничтожении, самая первая казнь, когда Нил покраснел от крови, ясно показывает, что на всех египтянах лежала вина за то, что делали их соотечественники. Египтяне больше не могли отрицать вину всей своей страны: сама река наглядно свидетельствовала об утопленных младенцах.
***
Часть III. Исход
Глава 28. И пошли, ведомые вождем
«Случилось то, что предки предрекли».
Иосиф — второй человек в Египте после фараона, пробывший в должности первого министра 80 лет, примерно за 260 лет предсказал, что его народ выйдет из Египта.
Иосиф, незадолго до своей смерти сказал следующее: «…я умираю, но Бог посетит вас и выведет вас из земли сей в землю, о которой клялся Аврааму, Исааку и Иакову.
«И заклял Иосиф сынов Израилевых, говоря: Бог посетит вас, и вынесите кости мои отсюда. И умер Иосиф ста десяти лет. И набальзамировали его и положили в ковчег в Египте».
Таким образом, Исход был предсказан верховным министром Египта.
Уходили в ту ночь из Египта шестьсот тысяч мужчин, а еще с ними женщины и дети. Вместе с израильтянами вышли и другие языческие племена, так же много претерпевшие от жестокости фараона, его ненасытных вельмож, жрецов и надзирателей. И было всех вместе миллион и больше.
Моисей обратился к народу, каждый мужчина держал в руках пылающий факел и, казалось, не земля, а море огненное плескалось у ног вождя:
— Запомните этот день, ибо Бог сегодня исполнил свое обещание: вывел нас из Египта. Будем следовать его заповедям, и Он дарует вам земли добрые и обильные, где текут реки молока и меда. Помните этот день и празднуйте его ежегодно с четырнадцатого до двадцатого первого авива. Не ешьте в этот день квасного. Сжигайте в домах все квасное, вплоть до хлебных крошек.
***
Авив (месяц колосьев) — соответствует марту и апрелю.
***
Начинало всходить медленно жаркое солнце, это было редкое явление для месяца авив. Евреи уходили из Египта по широкой дороге, утоптанной стадами фараона, с зеленеющими пальмами вдоль нее. Дорога шла до самого горизонта, растворялась в нем, маня евреев такой заманчивой и желанной свободой.
Колонна людей напоминала светящийся след метеорита в ночном небе: яркий и длинный. Впереди шли самые авторитетные евреи, неся на плечах останки Иосифа, о чем было предсказано им, любимым сыном Иакова, еще два столетия назад.
Перед ними, указывая путь, двигался огненный столп — так Бог оберегал народ Израиля. На смену ночи приходил день и путь евреям указывал столп облачный.
И так днем за днем и ночь за ночь столп огненный сменялся столпом облачным, указывая народу Израиля дорогу в Землю обетованную.
За старейшинами стройными сомкнутыми рядами двигались воины. Их настрой говорил о том, что они готовы в любой момент отбить атаки кочевых диких племен или колесниц Мернепты. Вооружены воины были мечами и копьями, которые хранились в тайниках по велению Моисея после победы над эфиоплянами.
Вслед за воинами брели дети. Самые маленькие ехали на осликах, груженных корзинами с утварью и мехами с пресной водой.
За детьми двигались женщины и старики, распевая радостные песни и гимны. Заводилой у них была Мариам, сестра Моисея и Аарона, сочинительница и исполнительница; таких не было до тех лет среди израильтян.
Евреи из самых дальних уголков страны приходили в землю Гесем послушать ее песни. Пела она о тяжких трудах, и люди плакали от жалости к себе; она пела об издевательствах фараоновых надсмотрщиков, и люди сжимали кулаки от ненависти; она пела о глупости языческих тайноведцев, и люди смеялись, как дети.
Теперь она переходила от семьи к семье, от еврея к еврею, стараясь утешить и подбодрить израильтян, растерянных и неприкаянных в непривычной обстановке.
Колонна евреев вышла из Гесема и, миновав столицу Раамсес, шла за облачным столпом, который вел в Сокхоф. С правой стороны дороги непрерывной цепью возвышались крепостные стены, защищавшие Египет от набегов кочевников; с левой — лежал широкий и глубокий канал с пресной водой.
Сначала путь давался легко, шли весело и быстро, даже старики и дети. Среди израильтян царило воодушевление, пропитанное духом свободы; люди готовы были постоять за свою жизнь и жизнь близких.
Однако мрачный вид крепостных стен вселил в души боязливых страх перед возможной встречей с воинами фараона, о военном искусстве которых ходили невероятные слухи.
— Нам надо перебраться на ту сторону, — говорили они Моисею. –Надо уйти в пустыню, там нас труднее будет догнать.
Наиболее робкие плакали от безвыходного, как им казалось, положения.
— В пустыню нельзя, — отвечал спокойно пророк, — ибо фараон считает, что именно туда мы и удалились. И он прежде всего будет искать нас там. Следуйте за огненным столпом, он оберегает нас от беды!
Евреи пришли в Сокхоф быстро, палящее солнце только что успело миновать зенит и медленно ползло к закату. Моисей разрешил короткий привал, а затем повел сородичей в Ефам, где находилась последняя египетская крепость.
— Здесь переночуем, воздадим хвалу Богу, — приказал Моисей. — Я с воинами буду охранять наш стан.
Засветло Моисей поднял евреев. Он торопился, ибо ждал нападения египетских пограничных гарнизонов. Эти гарнизоны располагались вдоль крепостной стены и в опорных крепостях.
Вождь израильтян шагал впереди уверенным шагом, отдавал распоряжения воинам по охране колонны, подбадривал отстающих.
— Не обращайте внимание на усталость и голод, — твердил он, — Бог не оставит нас. Следуйте не мешкая за мной.
Кроме пограничников, большую опасность представляли филистимские правители, находившиеся в дружбе с Мернептой. Для Моисея было очевидно, что они при удобном случае нападут на бывших рабов, которые представляли для них легкую добычу.
Идти становилось все труднее, зной перехватывал дыхание, песок, приносимый ветром, забивал глаза, нос и рот. А Моисей все требовал не останавливаться, ускорить ход. Среди израильтян постепенно начинало расти недовольство. Женщины и дети выбивались из сил, стариков поражали недуги, скот падал от духоты и усталости, и его приходилось добивать.
Но вот раскинулась добротная местность с цветущими травами и изобильными садами, которые давали урожай три раза в год.
Множество родников с чистой пресной водой пробивалось из земли, ветви густых деревьев создавали прохладу.
Евреи разбили шатры и устроились на кратковременный отдых. Моисей повелел собирать воду в кувшины и меха, дабы не страдать от жажды в пустыне, а сочные яблоки укладывать в корзины.
— Сколько мы будем страдать? — вопрошали Моисея. — Да, мы страдали в Египте, но там было все привычным и удобным. Конечно, нас обижали надсмотрщики, но они не лишали нас жизни. А тут мы погибнем от утомления и жажды. Старики уже еле идут. Если бы мы остались в Египте, нам всем было бы легче. А наши дети! На них уже нет лица. А наш скот? Он почти весь вымер. Куда ты ведешь нас? Нам не нужна такая свобода!
Моисей утешал израильтян, убеждая, что скоро их лишения останутся позади, что Бог всегда с ними.
Качали с недоверием головами соплеменники, тоскливо всматриваясь в далекие земли, лежащие за горизонтом.
«И было: когда отпустил фараон народ, не повел их Всесильный через страну плиштим, потому что короток этот путь, — ибо сказал Всесильный: «Не передумал бы народ при виде войны и не возвратился бы в Египет». И Всесильный повернул народ на дорогу пустыни к морю Суф. И вышли сыны Израиля вооруженными из страны Египетской…
И двинулись они из Суккота и расположились станом в Эй-таме, на краю пустыни. А Бог шел перед ними днем в столпе облачном, чтобы указывать им дорогу, и ночью в столпе огненном, чтобы светить им, чтобы шли они днем и ночью… Не отходил столп облачный днем и столп огненный ночью от народа..,»
Моисей не выбирал маршрут исхода — сам Бог с помощью облачного и огненного столпов, поднимавшихся от земли до неба, указывал евреям, куда они должны идти.
Моисей видел перед собой огромную толпу недавних рабов, умеющих, возможно, неплохо делать кирпичи, но совершенно дезорганизованных, неспособных при необходимости составить боевой строй, подчиняющийся приказам командиров.
Евреи вышли из Египта все с теми же же пастушеские посохами да длинными ножами. И только представители колена Ефрема вынесли из Египта свое оружие и амуницию легких пехотинцев, но их сил было явно недостаточно.
Прекрасно знакомый с окружающей местностью по годам царствования в Куше и пастушеской жизни, Моисей не мог не знать, что если он поведет народ по прямой дороге из Египта в Землю обетованную, то уже через 14 дней они достигнут ее границ.
Моисей собрал в своем шатре крепких еврейских воинов и сказал:
— Двигаясь по караванному пути из Египта в Ханаан, мы непременно наткнемся на египетские пограничные гарнизоны, и нам придется вступить в схватку с находящимися на этих постах солдатами. Даже если наши отряды одолеют эти гарнизоны, дальше нас ожидает встреча с «плиштим.
Моисей знал, что «плиштим» то есть филистимляне — необычайно воинственный народом, ворвавшийся в Ханаан с моря и обосновавшийся в его южных пределах. Знакомые с искусством обработки железа филистимляне не раз совершали набеги на Египет и подвластные ему народы, доказывая, что являются прекрасными воинами. Столкновение с филистимлянами неминуемо закончилось бы сокрушительным поражением евреев, вызвало бы в их рядах панику и привело бы к тому, что они устремились обратно в Египет.
— Необходимо избежать столкновения с «плиштим», — продолжал командирским голосом Моисей, — надо найти место, где наш народ могл бы разбить стан, расположиться на длительное время..,.
— С какой стати мы должны останавливать движение? — раздались недоуменные голоса воинов. — Идем мы быстро, никто нам не мешает.
— Это пока, — убеждал евреев Моисей, — фараон попытается нас вернуть назад, филистимляне видят в нас лишь слабых рабов, мы для них видная добыча, ибо у нас много золотых и серебряных вещей. Они непременно атакуют нас.
Глубокая убежденность Моисея в том, что иного маршрута не существует, выглядела в глазах воинов необычайной мудростью вождя нации, и осознали они, что замысел их полководца поддержан Богом. В шатре установилась благовейная тишина.
— Нам нужно время, чтобы сформировать свою армию, — говорил Моисей, — ибо успех любого боя решает выучка армии, знание каждым воином своего места в бою, ее способность разом выполнять приказы командира. И, конечно, нам надо раздобыть оружие, и много оружия.
Моисей выпрямился во весь свой полный рост, его высокая худощавая фигура с убеленными седым волосом крупной головой выглядела величественно.
Он произнес приказ:
— Мы не будем двигаться по столбовой дороге, не пойдем на север, в сторону Ханаана. Наш маршрут будет пролегать на юго — восток, вглубь Египта и Синайского полуострова.
По приказу Бога Моисей с евреями начали продвигаться вдоль берега «тростникового залива, то есть Суф, (в будущем — Суэцкий канал) который в те времена тянулся на север. Так ведомая Моисеем колонна дошла до Чермного моря и разбила стан.
«И говорил Бог, обращаясь к Моше так: „Скажи сынам Израиля: пусть вернутся и остановятся перед Пи-Гахиротом, между Мигдолем и морем, перед Цафоном, напротив него расположитесь у моря. И скажет фараон о сынах Израиля: заблудились они в стране этой, заперла их пустыня. А Я ожесточу сердце фараона, и погонится он за ними, и прославлюсь Я, наказав фараона и все его войско. И узнают египтяне, что Я — Бог“. И сделали они так».
Необходимо упомянуть, что Мигдоль — это не что иное, как «башня», сторожевая башня, охраняющая северную границу Египта; «Цафон» означает «Владыка Севера» — так ханаанские народы называли своих богов и возводимые в их честь статуи — а гигантская статуя бога Озириса на севере Египта, около Горьких озер, называлась тогда «Бааль — Цафоном».
Глава 29. Погоня фараона
Мернепта быстро осознал, что означает для его страны потеря сотен тысяч рабочих рук. Все обрушившиеся на Египет в последние месяцы ужасы теперь уже казались ему никак не связанными с Моисеем.
— Мошенник Моисей ловко провел меня, — возмущению фараону не было предела, — он запугал мой народ и меня самого — владыку Египта, воплощение Озириса. Этот нечестивец использовал для своих гнусных замыслов случайные совпадения, которые связаны с природными явлениями, но никак с Богом Израиля.
И вот засланные в ряды евреев соглядатаи пришли во дворец и доложили, что евреи остановились у края пустыни, у Пи — Гахирота, перед Бааль — Цафоном, у моря; в пустыню не идут и не думают ни приносить жертвы, ни возвращаться обратно в Гесем.
Владыка Египта пришел в неописуемую ярость. Желание не просто вернуть евреев в Египет, но и жестоко наказать их, наполнить их души ужасом, поставить на колени — так, чтобы ни они, ни какие-либо другие рабы больше не смели бунтовать! — овладело всем существом Мернепты.
— Мы должны примерно наказать народ израильский, — говорил он своим вельможам. — Боги смерти примут моего сына и без меня. Я прерываю похоронный ритуал, чтобы догнать евреев, ибо они, без сомнения, заблудятся в пустыне. Пленив рабов, мы казним многих, чтобы другие и забыли думать о предательстве. А помилованные построят нам такую пирамиду, что и тысячелетия спустя на нее будут смотреть с восхищением и восторгом.
Бешенство овладело настолько сильно Мернептом, что, дав наказ всей египетской армии собираться в погоню за евреями, фараон лично, без слуг, бросился запрягать свою колесницу и возглавил отряд из шестисот колесниц — этих своего рода «бронетанковых войск» Древнего мира.
Ночью Бог предупредил Моисея, что фараон собирается преследовать евреев и силой вернуть их.
Моисей немедленно о неприятном известии сообщил своим родственникам и старейшинам.
— Беда, беда пришла к нам, — горестно стали восклицать почтенные мужи. — Ведь Мернепта выполнить свои угрозы. Нам надо вернуться добровольно, пока не поздно, в Египет, и просить Мернепту помиловать наш народ.
— Нет, — твердо ответил вождь. — Израильский народ, пусть пока босой и полуголодный, должен быть свободен.
— Свободный, но мертвый Израиль? Кому он нужен? Кто поможет мертвому?
— Нас ведет Бог, и мы должны верить в Его могущество.
— А что означает эта вера? — неожиданно закричал Аарон. — Наш Бог не захотел спасти тысячи израильских младенцев, когда их топили по повелению Рамсеса в реках. Он не пожелал защитить наших собратьев, когда их убивали надсмотрщики на строительстве пирамид. И сейчас, когда народу Израиля грозит неминуемая смерть, Бог молчит, Он не говорит, как отвратить гнев фараона от народа! Сдадимся фараону, пусть казнить нас, но пощадит всех остальных.
— Ты впал в безумие, брат, — гневно сверкнул глазами Моисей. — Я не намерен обсуждать с тобой план нашего Бога. Мы должны строго следовать Его указаниям. Иначе, действительно, семя Израиля исчезнет с лица земли.
Аарон замолчал, поник головой, раскаиваясь в вспышке своего гнева. Впредь он безусловно выполнял все указания брата, подчиняясь его воле. Но только в двух случаях воспротивился ему… Но о втором будет рассказано позже.
Глава 30. «Кто, как Ты среди сильных…?!»
Тем временем египетские колесницы, всадники в тяжелом вооружении и пешие воины фараона пустились в погоню за израильтянами. При этом египтяне были уверены, что раз евреи безоружны и утомлены путешествием, то справиться с ними особого затруднения не представляло.
Конница фараона была быстра, как ветер; египтяне хорошо знали местность, и Марнепта очень быстро настиг евреев, расположившихся на отдых у моря: «И фараон приблизился, и подняли израильтяне глаза свои — и вот египтяне гонятся за ними; и весьма устрашились и возопили сыны Израиля к Богу…».
Ужас охватил в этот момент евреев. Прошло всего несколько дней после их ухода из Египта — несколько дней, в течение которых они шли по вязкому песку пустыни. И вот в тот момент, когда они остановились, чтобы передохнуть у воды, только-только разбили палатки, на горизонте возникла огромная армия фараона, конница и колесницы.
От шатра к шатру метались возбужденные, брызжущие слюной и пеной мужчины; еще вчера они готовы были умереть за свободу, а сегодня уже пали ниц перед лицом фараона.
— Что мы можем сделать против египтян со своими дрекольями, — вопили истошно мужчины. — Это ведь не просто египтяне — это воины, они убьют нас и наших детей. Зачем мы пошли умирать в пустыню? Зачем Моисей вывел нас?
Паника в стане израильтян разрасталась, как вечер после захода солнца.
— Моисей повел нас, чтобы убить вдали от дома! — страх парализовал волю израильтян к сопротивлению. — Кто поставил его начальником над нами? Если бы не он, мы бы до сих пор спокойно жили в Египте, строили пирамиды и растили детей. Фараон не запрещал нам молиться Богу.
Животного страха были преисполнены израильтяне — ведь перед ними были египтяне, которым они привыкли повиноваться всю жизнь…
Настигнув евреев, египтяне построились в боевой порядок, и их огромная армия в двести тысяч тяжеловооруженных пехотинцев и пятьдесят тысяч всадников, за которыми следовало шестьсот колесниц, стеснила их на небольшом пространстве.
Мернепта стоял в передней колеснице и, размахивая царским жезлом, приказывал:
— Отрезать все пути, по которым могут бежать евреи, окружить их между недоступными скалами и морем, чтобы не допустить отсюда выход на открытую равнину.
Дисциплинированная, сплоченная и хорошо вооруженная армия египтян замкнула евреев в пространстве между горой и войском, разбила лагерь, тем самым отрезав евреям путь к равнине.
Вождь Израиля, Моисей, сохранял спокойствие и воинскую выдержку, убеждал малодушных, что Предвечный не даст им умереть.
— Спасение к нам придет скоро, — говорил твердым голосом Моисей народу. — Он уничтожит египтян, которые смотрят на вас со злобой и ненавистью. Бог будет воевать за вас, а вы останетесь целы и невредимы!
Моисей сумел внести в души израильтян спокойствие, на лицах появились улыбки, страх уступил место надежде на скорое избавление.
— Скажи евреям, чтобы они шли за Мной, — сказал Бог Моисею, — и Я уведу их от опасности.
Израильтяне быстро собрали шатры, построились в колонну и устремились за огненным столпом, который двигался в сторону Чермного моря.
Однако Мернепта, демонстрируя ум и талант полководца, стремительно приближался к беглецам. Он не просто бросил свою армию на сбежавших рабов — следуя его указаниям, египетская пехота и всадники заняли все возможные пути отступления, зажав евреев на узкой полоске между скалистыми холмами и морем. Бежать евреям некуда — впереди широкая до самого горизонта водная гладь, справа и слева уже ощетинились своими копьями египетские пехотинцы, по флангам которых маячали всадники.
Бежать рабам и в самом деле было некуда, даже в самые страшные периоды своей жизни в Египте евреи никогда еще не были так близки к тотальному уничтожению. И снова страшные слова упрека они бросают в этот момент Моисею:
— Разве могил недостает в Египте, что взял ты нас умереть в пустыне?! Что это ты сделал нам, выведя нас из Египта?! Ведь об этом мы тебе говорили в Египте: оставь нас, и будем мы служить египтянам, ибо лучше нам работать на египтян, чем умереть в пустыне!
В евреях вспыхивают с новой силой прежние сомнения — действительно ли Моисей говорит и действует от имени Бога?
Сейчас, стоя на краю гибели, они готовы были сдаться и вернуться в Египет, ибо они не хотели заплатить за свободу своими жизнями, для них было лучше жить в рабстве.
— Мы готовы сражаться с египтянами, — заявили храбрецы из воинского колена Ефрема. — Мы лучше умрем свободными, чем снова стать рабами.
Но это была лишь небольшая часть народа, а остальная его масса так возненавидела в тот момент Моисея, что взялась за камни и готова была убить вождя.
Здесь вскричал Аарон:
— Опомнитесь! Бог вам не простить убийство соплеменника! Он немедленно покарает вас, еще до прихода войска фараона. Слушайте Моисея, он знает как спасти вас!
Гнев Аарона подействовал на израильтян, они бросили камни и вновь с надеждой посмотрели на Моисея.
— Я предвидел возможность погони, — страх был неведом Моисею, — и потому сознательно повел вас по той местности, которая труднопроходима для конницы. И здесь, у Пи — Гарихота, изначально решил устроить ловушку для египтян. Да, это будет и моральный поединок двух народов, двух полководцев. Смотрите, на стороне фараона — огромная профессиональная армия, хорошее знание военного искусства, грамотные приказы и точное знание местности. На моей стороне — вы, испуганные, не владеющие оружием, не способные к бою недавние рабы. И что нам даст победу? Это беззаветная вера в Бога, в Его поддержку. Это и накопленный мною за десятилетия пастушеской жизни прекрасный дар замечать природные особенности местности. А также, не меньшее чем у фараона, знание военного искусства — ведь в молодости я возглавлял походы египетской армии, а затем был военным советником царя Кукиноса.
Моисей ясно понимал, что первейшая после Исхода задача перед ним, без решения которой не выиграть поединок — утихомирить разбушевавшуюся и одновременно находящуюся в состоянии истерики толпу, прекратить панику и заставить ее снова подчиняться его воле. С этой целю он лаконичен в своей речи и вместе с тем явно демонстрирует знатока массовой психологии.
И сказал он дальше народу: «Не бойтесь, стойте и смотрите, как Бог вас спасает сегодня. Ибо египтян, которых вы видите сегодня, не увидите вы более вовеки. Бог будет сражаться за вас, а вы молчите!»
Краткое и сильно выступление Моисея произвело ошеломляющее впечатление. Оно было полно такой неколебимой уверенности в победе, что успокоило страсти и помогло прекратить панику.
Выступив искусным мастером человеческой психики, Моисей обратился одновременно к трем наиболее энергичным группам израильтян, оказывавших влияние на народ, а через них — и ко всему народу.
Первой группе — той, которая призывала самим направиться навстречу египтянам, чтобы сдаться на их милость, Моисей сказал: «Не бойтесь!»
Второй группе, настаивавшей на том, что нужно броситься в море и совершить коллективное самоубийство, он обратился со словами «Стойте и смотрите, как Бог вас спасает сегодня. Ибо египтян, которых вы видите сегодня, не увидите вы более вовеки».
Наконец, третьих, рвавшихся вступить в схватку с врагом, он удержал от этого шага: «Бог будет сражаться за вас, а вы молчите!»
Эта краткая речь вождя нации являла собой поистине образец ораторского искусства, оказавшего необычайное эмоциональное воздействие на весь народ и на каждого старейшина двенадцати колен.
Устное предание рисует необычайно яркую картину того, что происходило вслед за этими словами пророка. В тот самый момент, когда колесницы фараона были уже на расстоянии полета стрелы от толпы евреев, небо начало стремительно темнеть, ибо стоявший перед еврейским станом облачный столп неожиданно переместился за их спины, таким образом скрыв от египтян их бывших рабов. Египтяне начали метать стрелы и дротики в облачный столп, надеясь, что они долетят до евреев, но метательное оружие словно натыкалось на какое-то невидимое препятствие.
Спустя короткое время все пространство, занятое египетской армией, окутала глубокая, беспроглядная тьма, напоминавшая ту, что опустилась на Египет во время девятой казни. Одновременно с этим огненный столп возник впереди еврейского стана, так что евреи прекрасно видели расстилающееся перед ними море. Напрасно старались египтяне прорваться в этой кромешной тьме через облачную завесу и приблизиться к евреям — кони в колесницах упорно отказывались двигаться вперед, да и колеса лишь прокручивались на месте.
— Это воистину чудо, — вскричали израильтяне, с восторгом глядя на Моисея и Аарона. — Это Бог Израиля спасает нас своей рукой от фараона.
В это самое время Моисей обратился к Богу со страстной молитвой:
— Прошу Тебя, пошли чудо и спаси Свой народ.
И в ответ он услышал суровый голос Творца:
— Что ты вопиешь ко Мне?! Скажи сынам Израиля, чтобы они двинулись вперед. А ты подними посох свой и наведи руку свою на море и рассеки его — и пройдут сыны Израиля среди моря посуше…
Настала ночь. Ветер завывал, как раненый бык, и сбивал с ног усталых израильтян. В далеком небе сверкали серебристо — голубые блики молний.
Следуя приказу Бога, Моисей поднимает свой пастуший посох — но ничего не происходит! Он простирает вперед руку — и снова никаких изменений…
— Идите вперед, в море, — в голосе пророка нет сомнений, — Бог должен видеть, что вы полностью подчиняетесь Его воле и сотворить Он тогда чудо!
Но евреи застыли в нерешительности: кто знает, расступится море или нет, и что лучше — утонуть или вернуться в рабство?! Да разве можно пройти по морю, как по суху? В природе такого не бывает! И почему посох Моисея не творит чудеса?…
— Мы боимся, — снова затрепетал от страха голос израильтян, — на нас обрушатся волны и мы погибнем. Может, лучше обойти море, пока египтяне нас не видят? Тогда мы сможем остаться в живых.
— Бог требует, чтобы вы шли через море!
— А почему Он не говорит этого нам? Откуда мы знаем, что ты не обманщик, не подосланный фараоном предатель? Кто поставил тебя начальником над нами?
Ситуация становится критической — Моисей видит сквозь всполохи зарниц колесницы фараона, вот — вот они настигнут евреев. Лицо Моисея раскалилось докрасна. В его глазах засверкали молнии, он нервно сжал кулаки и, казалось, готов был разорвать, избить, убить любого колеблющегося.
— Израильтяне, братья! — Аарон подошел к брату, положил руку на его плечо. — Мы должны сплотиться перед лицом смертельной опасности, стать единым народом. Вспомните, ведь Моисей неоднократно доказывал нам, что он — величайший пророк. Как он говорил, так и происходило с нами. Он заставил фараона отпустить нас из плена. Он вывел нас из Египта. Он благополучно довел нас до моря. Разве не ясно, что его устами говорит Предвечный? Поэтому ослушаться Моисея — это все равно, что ослушаться Бога.
Речь Аарона остудила разгоряченные головы смутьянов. Устыдившись, они понуро опустили их.
— Тот, кто первым войдет в море, — торжественно возгласил Аарон, поднявшись на повозку, — навеки останется в сердцах народа. Им будут гордится его внуки и внуки его внуков. Им будет гордится его колено, а его имя будут вспоминать в еврейских школах через тысячи и тысячи лет.
— Я первым войду в воду, — из толпы вышел молодой мужчина. — Я верю Моисею. Я перестал сомневаться в нем. Разреши мне.
— Как твое имя? — спросил Аарон.
— меня зовут Нахшон, — ответил тот. — Нахшон Аминадав. Я из колена Иуды.
И несколько евреев во главе с Аминадавом, из колена Иуды, подчиняясь воле Бога и, следуя приказу Моисея, вошли в воду, освещенную большим кругом полной Луны. Впереди Нахшона двигался огненный столп, вбиравший в себя небесные копья молний.
Евреи прошли место, где вода была им по щиколотки, затем по колено, по грудь… и ничего не происходит! Вот вода уже дошла им до горла, и они стали захлебываться… И в этот момент поднялся сильный восточный ветер, который начал стремительно отгонять воду, образуя в ней гигантский туннель.
К изумлению израильтян, в воде образовалось двенадцать проходов, так что каждое из еврейских колен пошло туннелем. Первым двинулось колено Иуды, и впоследствии за этот духовный подвиг ему было отдано историческое предпочтение.
Воды Тростникового моря встали стеной и были тверды, как скала, но при этом внутри за этой стеклянной прозрачной стеной оставались жидкими, так что идущие по туннелю евреи видели плавающих в них рыб, заросли многоруких водорослей и круглоглазых водных пауков; над головами евреев стлался свод из застывшей воды, а почва под ногами была совершенно твердой.
Сама водяная стена была так высока, что ее края не достиг бы и двадцатый человек, если бы люди стали друг на друга, образуя своеобразный живой столб.
Колонна двигалась быстро, однако не успели первые беглецы выйти на противоположный берег, как окружавшая египтян тьма слегка рассеялась, и фараон с остальными своими солдатами увидели, как евреи переходят через море посуху.
— Вперед! Мы настигли рабов, смерть им! — дико кричал Мернепта, охваченный азартом преследования. — С нами боги Египта, сегодня они милосердны к нам как никогда!
— Быстрее, быстрее, — кричал Аарон, бегая вдоль колонны израильтян. — Торопитесь, друзья, если хотите быть живыми!
Как только последний ягненок, подгоняемый пастухами, взошел на восточный берег, на западном показались грозные египетские колесницы, которыми командовал сам фараон, облаченный в златотканые одежды.
— Я их вижу! — торжествующе кричал Мернепта, указывая копьем на восточный берег. — Настигнем их и изрубим на куски.
Мернепта спешно гнал своих коней вперед и вслед за ним по чудесному туннелю бросились и остальные колесницы, к которым затем присоединились и всадники с пехотинцами.
В начале погони фараона одолевали сомнения. Ведь Бог Израиля не раз являл ему Свое могущество. Не заманит ли он его в ловушку и не погубит ли на середине моря, остановив ветер и вернув воды в прежнее лоно?
Конечно, можно было обойти Чермное море по суше, но тогда беглецы, перейдя море, оторвутся от египтян, углубятся в пустыню, где искать их было сложно и опасно для колесниц и всадников. Вдобавок, рассчитывая на молниеносную победу, египтяне не взяли с собой запасов воды и продовольствия.
С другой стороны, если Мернпта вернется домой и всем станет известно, что евреи провели его, как несмышленыша, и вышли из страны навсегда, вельможи и простой народ перестанут уважать своего властелина и бояться его, а это — хуже смерти.
— Настигнем их и изрубим на куски! — фараон, словно дикий хищник, уже предчувствовал запах крови. — Никакой еврейский Бог не защитит предателей от наших грозных клинков!
Но произошло в этот момент нечто удивительное — если евреи свободно шли по твердой почве, которая до недавнего времени была морским дном, то колеса египетских колесниц начали застревать в вязком иле, и кони с трудом волочили их вперед, а затем колеса начали попросту слетать с колесниц; колеса стали налетать одна на другую и переворачиваться. Дикие вопли возничих, ржание обезумевших лошадей, продолжавших тащить вперед уже бесколесые повозки, полная утрата фараоном контроля над ситуацией — все это посеяло панику в египетской армии, и пехотинцы и всадники, топча друг друга, бросились назад.
— Государь, оставим Израиль в покое, — вскричали египетские военачальники. — Сегодня их Бог убьет нас.
Однако Мернепта не внял этим разумным голосам и приказал всадникам и колесницам держать строй и двигаться за израильтянами к противоположному берегу
Когда над Синайской пустыней показалась алая полоска рассвета, евреи закончили переход. В тот момент, когда последний из них выбрался на берег, Моисей простер свою руку над морем — и его воды тотчас сомкнулись так, как и прежде. Мощные потоки воды тут же обрушились сверху на находившихся в самой середине туннеля египтян, обрекая их на смерть в морской пучине.
Закричали в один голос и израильтяне и египтяне, первые — от радости, вторые — от страха и ужаса.
Перед лицом неминуемой гибли египтяне забыли о внушенном с детства благоговении к фараону.
— Ты убил нас, — кричали они в лицо фараона. — Ты погубил нас, повинуясь своей гордыни. Говорили тебе наши мудрецы: «Не трогай народ Израиля!». Но в безумии ты не послушал их, и вот, мы гибнем!
Гигантский водяной поток накрыл конницу и пехоту, и вскоре под воду ушли последние воины, которые не могли держаться в воде, закованные в тяжелые доспехи. Кони, запряженные в колесницы, тонули, жалобно ржали и пускали пузыри, идя ко дну.
Однако сам фараон, утверждает устное предание, как раз не погиб — по воле Бога он выплыл, стал свидетелем гибели своей армии и затем с большими трудностями добрался до своей столицы.
В тот час, когда утро окончательно вступило в свои права, на берег начало выбрасывать тела и оружие утонувших египтян. Ликование, охватившее Моисея и всех евреев от осознания того, что смертельная опасность миновала и гнавшийся за ними враг повержен, было так велико, что Моисей словно забыл о своем заикании и затянул на ходу сочиняемый им гимн в честь Всевышнего, который был тут же подхвачен идущими за ним мужчинами:
Воспою Богу, ибо высоко вознесся Он,
Коня и всадника поверг Он в море.
Сила моя и ликование — Бог,
Он был спасением мне,
Это — Всесильный мой, и я прославлю Его,
Всесильный отца моего — Его превознесу…
Колесницы фараона и войско его вверг он в море, и
Избранные военачальники его потонули в море Суф.
Пучины покрыли их, погрузились в бездны, как камень.
Десница Твоя, Боже, прекрасна в мощи,
Десница Твоя врага сокрушает.
Величием своим сокрушаешь Ты восстающих против Тебя;
Посылаешь гнев Свой, и он сжигает их, как солому.
И от гневного дыхания Твоего взгромоздились воды,
Встали, как стена, струи, смерзлись пучины в сердце моря.
Сказал недруг: погонюсь, настигну, поделю добычу,
насытится ими душа моя, обнажу меч мой,
Истребит их рука моя.
Ты дунул духом Своим — и покрыло их море, погрузились,
Как свинец, в воды могучие.
Кто, как Ты
Среди сильных, Господи?!
Кто, как Ты, восхваляем в трепете, творящий чудеса?!
Женщины пели эту песню, подыгрывая себе на барабанах и бубнах, тимпанах, мужчины подпевали, поднимая руки вверх и громко потрясая оружием. В тот момент, казалось, до уровня пророков поднялись все евреи, как мужчины, так и женщины, ибо им было дано увидеть такое, что обычный человек увидеть не в состоянии:
Когда вошли кони фараона с колесницами
И всадниками в море,
Бог обрушил на них воды морские.
А сыны Израиля прошли по морю, как по суше.
По приказу Моисея народ устроил на берегу пир. Вождь подходил к каждой семье и добрыми словами поддерживал израильтян.
От Моисея исходила всепобеждающая сила, способная сокрушить любого, кто окажется на пути божественной воли. Вокруг него витал дух победы, славы и величия, вселявший в народ уверенность в собственных силах и заступничестве Бога.
И вместе с тем, вид вождя внушал страх и поклонение. Каждый израильтянин, и стар и млад, чувствовал, что любо ослушание Моисею грозит наказанием.
На этом, первом этапе становления Моисея как лидера нации он проявляет себя и великим знатоком массовой психологии, и умелым оратором, способным найти нужные слова, чтобы утихомирить толпу и заставить ее признать свою власть, и талантливым поэтом, и, несомненно, выдающимся военачальником.
И все же подлинным духовным и политическим лидером нации, пережившим от нее и отречение, и коварство и предательство, ему было суждено стать в последующие сорок лет, в течение которых евреям предстояло блуждать по Синайской пустыне.
В ту ночь много чудесной рыбы выпало из моря, и Моисей повелел собирать ее в корзины. Несмотря на начавшийся ливень и непрекращаемый ветер, израильтянки выполнили указание вождя охотно и расторопно
Еще в течение нескольких дней евреи, выполняя распоряжение Моисея собирали выносимые на берег имущество египтян и их оружие. Теперь они были вооружены и готовы к встрече с врагом, хотя для того, чтобы действительно превратиться в мощную боеспособную армию, им еще предстояло многому научиться.
Происходило все это в еврейском месяце нисане, а именно 24 нисана 2448 года по еврейскому летосчислению, то есть в апреле…
Глава 31. …И шел первый месяц странствия
Путь евреев по пустыне в первый месяц после их выхода из Египта принес немало огорчений и страданий Моисею.
После пира и спокойного отдыха Моисей увел сынов Израиля от моря Суф в пустыню Шур. Колонна двигалась по безлюдной кремнистой дороге, обдуваемой горячими ветрами. Чем дальше шли израильтяне, тем тяжелее было двигаться, ибо путь становился все круче и круче, а солнце все жарче и жарче.
Выйдя к пустыне Шур, беглецы три дня брели по плоской местности, утоляя жажду водой из кожаных мехов. Однако к тому времени взятые с собой израильтянами запасы воды подошли к концу. И вот в долине Маре (Горечь) они увидели бьющую из — под земли воду и с криками радости бросились к источникам, припали к ним сухими губами и начали жадно пить. И в тот же миг крики гнева и разочарования огласили пустыню, ибо вода оказалась горькой и пахнущей серой. Потому –то и назвали это место Мара.
Евреи, исполненные страха и отчаяния перед будущим, возроптали на Моисея, говоря:
— Что пить будем?! Что будут пить наши дети, умирающие от жажды? Чем поить скот, который ложится во множестве и не хочет подняться?
По указанию Моисея евреи начали вычерпывать из источника горькую воду, надеясь, что она наполнится пригодной для питья воды. Обливаясь горячим соленым потом, израильтяне до глубокой звездной ночи вычерпывали из источника горькую воду, но на смену ей приходила та же самая — горькая и с удушливым запахом серы, перехватывающей дыхание.
Усталые и озлобленные, соплеменники окружили вождя. Вдобавок, много тяглового скота уже полегло от жажды и голода. Это обстоятельство еще больше отягчило сердца людей, надеявшихся сохранить стадо до Земли обетованной.
— Ты привел нас в пустыню, — кричали едва ли не впавшие в безумие от безысходности евреи, — чтобы предать нас мучительной смерти! И зачем мы поверили тебе? Кто поставил тебя начальником над нами?
Видя страдания народа, Моисей отошел вглубь пустыни и обратился к Богу с просьбой о прямом вмешательстве в судьбу народа Израиль:
— Только Ты, Творец, — с мольбой говорил пророк, — можешь спасти израильтян, ибо сами мы воды не добудем и умрем от жажды.
— Не ропщи, сын мой, — сказал Бог. — Возьми дерево эльвах, брось несколько веток в источник. Вода из горькой станет годной для питья, и тогда ты напоишь всех и наполнишь меха в дорогу.
Следуя указаниям Бога, Моисей повелел найти дерево эльвах и бросить его ветки в источник. Воды очистились и стали пригодными для питья.
Люди, истощенные нехваткой влаги, торопливо набирали воду в сосуды: пили из них, наполняли ими меха и совершали омовения. Крики радости и восторга пришли на смену стенаниям и печалям.
Утолив жажду, израильтяне снова бросились восхвалять Моисея, почти впав в экстаз:
— О Моисей! О наш избавитель! О наш вожд! Ты дал нам пищу и воду. Ты подарил нам жизнь перед лицом опасностей, невзгод и бурь! Ты победил египтян, погрузив их в морскую пучину!
На это суровый и скупой на речи вождь отвечал6
— Не богохульствуйте. Молитесь Богу. Это Он дает нам пищу и воду. Он покровительствует народу Израиля и не дает его в обиду недругам.
А вечером, когда, помолившись, евреи легли спать, Моисей услышал Бога:
— Слушай Меня и впредь поступай с Моими повелениями. Внимай моим заповедям, соблюдай законы и ни одно из несчастий, которые Я обрушил на Египет, не коснется твоего народа! И вот тебе мое веление: «Установи в месте Елим законы и правосудие».
Утром Моисей повел колонну в место Елим, где семьдесят финиковых пальм орошались двенадцатью родниками. Лучшей стоянки для людей, измученных тяжелыми переходами и острыми приключениями, трудно было придумать.
И вот здесь, в тени пальм и около прохладных вод Моисей произнес первую проповедь. Как семя, брошенное в благодатную землю, она готовила народ к Синайскому откровению и давала ростки категориального императива монотеизма: «Бог — Творец и Властелин Вселенной. Он награждает и наказывает человека и человечество в целом в соответствии с тем, исполняют ли они данные Им законы или нарушают их».
Мысль эта была поистине революционной для языческого сознания, согласно которому благоволение или гнев богов, которые сами далеко не всегда являли образец морали, зависел исключительно от того, удалось или не удалось их задобрить с помощью жертвоприношений или языческих ритуалов.
Израильтяне выслушали лаконичную проповедь в благоговейном молчании, они чувствовали себя причастными к великому событию, которое навечно останется в памяти поколений Израиля.
Голос Моисея проникал глубоко в душу каждого, грел каждого израильтянина внутри. Он говорил о прекрасной будущей жизни, которая даст каждому потомку Иакова жить в своей стране, не чувствуя себя чужаком. Говорил он и о несчастьях, которые ждут израильтян, если он нарушат волю Бога.
Из Елима Моисей повел свой народ, огромную толпу мужчин и женщин, стариков и детей дальше — в пустыню Син, в которую они входят спустя месяц после своего ухода из Египта.
И здесь Моисей столкнулсяся с новой вспышкой недовольства своего народа: «И возроптало все общество сынов Израиля на Моше и Аарона в пустыне. И сказали им сыны Израиля: «Лучше бы нам умереть от руки Бога в стране Египетской, когда мы сидели у горшка с мясом и хлеб досыта ели. Ведь вы вывели нас в эту пустыню, чтобы уморить все собрание голодом!»…».
Весь путь из Елима лежал по гористой, изрезанной оврагами пустыне Син, лежащей между Елимом и Синаем. Местность была трудной для ходьбы, на ней возвышенности чередовались с отвесными скалами. Люди изнемогали от усталости, многие не выдерживали и падали на землю; приходилось часто останавливаться, что еще больше раздражало изможденных израильтян.
Припасы подходили к концу, последние дни люди питались только лепешками из пресного теста и мутной теплой воды, которая почти не утоляла жажду.
— Мы бесцельно бродим по пустыне, — бросали израильтяне упреки Моисею, — и мы умираем от голода.
— Вы всегда всем недовольны! — закричал Моисей на соплеменников. — Вспомните, разве я хоть раз обманул вас? Разве с помощью Бога я не вывел вас из рабства, преодолев Мернепту и его тайноведцев? Разве с помощью Бога не уничтожил армию фараона, пытавшуюся вернуть вас в Египет?
— Кто поставил тебя начальником над нами? — зарычал на Моисея сутуловатый черноглазый юноша из толпы. — Чем наша жизнь в пустыне лучше той, которой мы жили в Египте? Рабство — это ведь только слово и больше ничего. А вот пища и очаг — это не слова, а то, что можно ощутить кожей и почувствовать в желудке!
— Молчи, несчастный! Бог покарает за тебя весь Израиль!
— Не волнуйся, израильтянин, — к смутьяну подошел Аарон и тронул его за плечо. — Мы должны претерпеть, а ждать осталось немного. Скоро мы придем к Земле обетованной. Бог не оставить нас. Надо доверять Моисею, ибо он следует велениям Предвечного. Рабство — это не просто слово, а это душа, которая становится липкой, как слизь, и мелкой, как песчаный червь.
Пристыженный юноша поспешил спрятаться в толпе.
— Я понимаю, что закончились взятые с собой запасы мацы, — вступил в разговор Моисей. — Я понимаю, что после месяца суровой жизни в пустыне вы начали идеализировать свою жизнь в рабстве, представляя его сытным и спокойным существованием. Но я то знаю, и знаете вы сами, что это не так — на самом деле вы жили там постоянно впроголодь, а если и сидели у горшков с мясом, то разве что в день перед исходом. И напомню, что в тот день вы ели пасхальную жертву, что означало — вы уже не были рабами.
Затем Моисей протянул свой посох в сторону стада и произнес:
— Вы вышли со своим домашним скотом. Смотрите, как его много. Если вы голодны, то почему не забиваете скот, а обращаете претензии ко мне и Аарону?
И в этот момент Моисей осознал, что выведенные им Египта люди совершенно не приучены заботиться о своем пропитании и принимать какие-либо самостоятельные решения. Пока они были рабами, они привыкли, что хозяева их кормят и заботятся о них — как кормят и заботятся о рабочем скоте.
Возникла ситуация, которую в истории назвали «парадигмой Моисея». Отождествив себя с еврейским народом, к которому он изначально принадлежал по крови, но никак не по духу, Моисей во многом придумал этот народ, создал идеальный образец евреев в своем сознании, как избранного Богом. И хотя сама жизнь уже не раз доказывала ему, насколько далек этот его идеал от действительности, Моисей продолжал считать свой народ как нацию с исторической миссией; и в ходе очередного конфликта помогал сынам Израиля подняться на новую ступень развития сознания — что их благополучие зависит не только от тех усилий, которые они прикладывают для достижения целей, но и — прежде всего — от Бога. Он неустанно заботится о них, и именно Он хочет дать им основное благо — свободу.
В тот же день Моисей, взойдя на самую высокую в пустыне скалу, обратился к Богу с просьбой накормить евреев и простить им малодушие и сомнения в Божественном им попечении.
— Они малодушны, — промолвил Моисей. — Но, верь мне, я научу их любви к Тебе, чего бы мне этого не стоило. Вера сынов Израиля в Тебя будет укрепляться.
— Услышал Я ропот сынов Израиля, сказал Всевышний Моисею. — Скажи им так: под вечер вы будете есть мясо, а поутру хлебом насытитесь, и узнаете, что Я — Бог Всесильный ваш. Я пошлю вам хлеб с небес. Народ пусть каждый день выходит в пустыню и собирает меру, необходимую для дневного пропитания, но не более того, ибо на следующий день хлеб будет непригоден в пищу. А чтобы испытать, чтут ли сыны Израиля Мои заветы, я наказываю тебе запретить им собирать хлеб в субботу, в шестой день; питаться будут тем, что они собрали перед тем вдвойне. В субботу должны сидеть в шатрах и думать обо Мне.
Придя в лагерь, Моисей приказал Аарону передать соплеменникам:
— Вечером узнаете вы, что это Бог вывел вас из страны Египетской. А утром увидите славу Бога, ибо Он услышал ропот ваш, который вы поднимаете против Него. А мы что? Не на нас ропот ваш, а на Бога…
Народ сразу повеселел воспрял духом, а Моисей сказал брату:
— Аарон, передай всем, идущим за мной, чтобы они не забыли помолиться Богу.
Вечером над станом пролетела стая перепелов, которые, почувствовав усталость, опустились прямо на стан, разбитый израильтянами, не в силах продолжить свой путь. Засветились лица людей, радость наполнила их души, ибо давно они не ели мяса. Евреи голыми руками ловили обессиленных птиц, здесь же ощипывали и жарили на кострах.
— Слава тебе, Господи, — шептали израильтяне, отходя ко сну. — Да святится имя Твое.
Утром беглецов ждала новая радостная неожиданность. Все пространство вокруг шатров было усыпано крупой размером с кориандровое семя, сладковатой на вкус, хорошо утоляющей голод. И назвал дом Израиля эту мелкую, как изморозь на земле, белую крупу «манн».
Первыми крупу обнаружили дети.
— Что это? — спрашивали они и по обычной своей привычке пробовали белые шарики на вкус. — О! Так вкусно, как будто лепешки с медом, которые пекут на праздники.
— Помните, — говорил Моисей, проходя между израильтянами, споро собирающими крупу, — это — дар Бога Своему народу. Он дал вам в пищу хлеб. Ешьте, но не готовьте впрок. В пятницу собирайте крупу на два дня, ибо суббота — день святой, который посвящен Богу.
В течение всех лет, пока евреи странствовали по пустыне, ежедневно, кроме субботы, падал на землю «хлеб небесный».
Некоторые маловеры пытались искать манну в субботу, но не находили ее…
Сам Моисей не прикасался к еде. Перед евреями был совершенно другой человек, для которого телесное словно перестало существовать.
Его шатер был ничуть не лучше и не богаче украшен, чем пристанище любого израильтянина. Его одежда ничем не отличалась от халатов остальных сородичей. Спал он на грубой циновке, единственной вещи в его шатре. Пищу он вкушал последним, когда евреи уже спали…
Глава 32. «…и ударил Моисей по скале»
Перед глазами народа Израиль предстал уже иной Моисей, революционно сменивший мышление пастуха и данника чужой воли на образ домиона, властителя умами и чувствами нации. До него в истории человеческой вообще неслыханный — ни в светской рационалистике, ни в религиозной философской и моральной концепции.
Отвечая на упреки народа «А мы что? Не на нас ропот ваш, а на Бога», Моисею важно было внушить формируемому им народу исключительную мысль о монотеизме — присутствии во вселенной единого Бога, от которого в конечном счете все и зависит.
Однако только этим смысл его слов «А мы что? Не на нас ропот ваш, а на Бога», безусловно, не исчерпывался. На глазах израильтян Моисей создает принципиально новую концепцию лидера нации.
В отличие оттого же фараона и других властителей древности, Моисей не только не пытался приписать себе божественное происхождение или заявить, что Бог наделил его безграничной властью над народом, а потому он может делать с ним все, что ему вздумается.
Напротив, Моисей подчеркивал, что он — такой же простой член общества, как и все остальные; самый обычный человек и не более того, а потому и не нужно требовать от него невозможного. Сегодня волею Бога он поставлен во главе народа, но завтра на его месте вполне может оказаться кто-то другой.
Представление о вожде как о человеке из плоти и крови, которому ничто человеческое не чуждо и который не должен считаться в чем-то выше и достойнее остальных («А мы что?!»), было поистине и кардинальным, и революционным. Вспомним, что на протяжении тысячелетий все правители пытались приписать себе божественное происхождение, вследствие этого стоящими над толпой.
Александр Македонский объявил себя сыном Зевса; римские императоры также обожествляли себя, а монархи Европы считались «помазанниками Божьими».
С этой точки зрения Моисей предстает перед нами со страниц Библии как подлинно демократический лидер, дистанция между которым и остальным народом крайне невелика, а порой и излишне близка. Да и сам народ воспринимал Моисея именно как равного остальным израильтянам и потому открыто подвергал сомнению, обвинял, а порой и поднимал руки с камнями — евреи видели в нем своего человека, плоть от их плоти.
И в подтверждение реальности высказанного соображения… следующий эпизод. Уже после чуда с перепелами и после того, как с неба начала ежедневно падать манна, придя в Рефидим, что на Синае, евреи снова ропщут на Моисея. Они требуют дать им воды и обвиняют его в том, что он хочет уморить от жажды и их, и их детей, и их скот.
— Мы погибаем от жажды, — говорили они Моисею. — Наши стада уменьшились, а дети плачут и просят пить.
— Что вы все время корите меня? — закричал Моисей. Его лицо налилось кровью. — Зачем искушаете Бога?
— Мы не искушаем Бога, — из толпы вышел тот же самый смутьян, — ибо мы не знаем, есть ли Бог среди нас или Его нет, будет помогать Он нам или уже покинул нас. Мы хотим пить, гибнем без воды. Напои нас водой, Моисей, и мы с радостью поверим тебе и твоему Богу.
— Как моему? — ответ еврея поразил Моисея. — Почему моему? Он же наш Бог, одинаково равный тебе и мне.
— Откуда нам знать?! Мы его не видели и не слышали. Может это все твои проделки. Уж больно тебе, как я вижу, хочется командовать нами.
Моисей видел, что бессилен убедить соплеменников; ситуация в стане накаливается до предела и, подговариваемые все тем же недовольным юношей, некоторые из евреев уже подняли с земли камни, чтобы забросать Моисея.
Не медля, Моисей покинул становище и отправился на гору, с которой в отчаянии возопил к Богу:
— Что мне сделать для народа этого?! Еще немного — и они меня забросают камнями! Они не хотят повиноваться Тебе, впадая в искушение. Они спрашивают, есть ли Ты или Тебя нет.
И сказал Бог Моисею:
— Пройди перед этим народом вместе со старейшинами Израиля. Возьми в руку твою посох, которым ты поразил Нил, и иди. Встану Я перед тобой на скале у Хорева. А ты ударь по скале, и пойдет из нее вода, и будет народ пить.
Все сбылось, ибо не могло быть иначе. Вождь ударил посохом по скале, и из нее брызнул источник, подобный водопаду, смывающему все на своем пути. Старейшины и все колена народа Израиля радовались, возносили молитвы Богу, называя Его «нашим Богом», а Моисея — своим начальником. И дали тому месту имя Масса и Мерива (Искушение и укорение).
Во время сорокалетнего скитания по пустыне израильтяне часто возвращались к этому источнику, ибо он всегда был полон прозрачными и свежими водами и исцелял болезни живота.
Глава 33. Сражение с Амаликом
Там, в Рефидиме, евреев ждало еще одно испытание.
Не успели они утолить жажду хлынувшей из скалы водой, не успели расположиться на отдых, как неожиданно в оазис ворвалась дикая орда амалекитян — семитского народа, который вел свое происхождение от Исава, воинственного брата праотца Иакова, и унаследовавшего эту его агрессивную черту.
Амалекитяне были и прирожденными воинами, и отличались особой жестокостью, внушавшей ужас всем окрестным народам Синая. Ворвавшись на окраину еврейского лагеря, амалекитяне начали убивать всех, кто попадал им под руку — стариков, женщин, детей.
Мгновенно в Моисее проснулся дар и опыт полководца. Он видел, что местность для быстрого продвижения врага очень узкая, и приказал Гошэа Навину:
— Быстро собери мужчин из колена Ефрема, обнажите мечи и перекройте путь врагу.
Бывший полководец египетской армии Гошэа, сын Навина из колена Ефремова, сформировал отряд из мужчин, впавших в ярость от коварства и подлости амалекитян, и отбил атаку невесть откуда взявшегося и не знающего жалости врага.
Но когда стих шум боя, стало ясно, что бой шел лишь с передовым отрядом амалекитян — на горизонте маячила их огромная, ощетинившаяся копьями и стремительно приближающаяся армия. К концу дня евреи и амалекитяне оказались друг против друга на расстоянии полутора километров, и стало ясно, что столкновение между ними неизбежно.
Амалекитяне, считавшие себя «хозяевами Синая» шли на эту войну не одни — они лишь возглавляли огромную армию народов, живших на всей территории от Синая до Иордана. Это был народ грабителей и мародеров, жаждавший только одного — грабить и убивать. Толпа рабов, вышедшая из Египта и вдобавок измученная долгим переходом и непривычными для нее тяготами пустыни, была для них легкой добычей.
Однако все происходящее объяснялось и с военно-политической точки зрения. Появление в регионе огромной толпы людей, вышедших из Египта, серьезно напугало окрестных царьков. Они понимали, что эта толпа попытается завоевать себе место под солнцем, рано или поздно начнет претендовать на их земли, станет пользоваться оазисами и источниками воды этого полуострова.
И, исходя из этого, они решили объединиться и нанести удар по незваным пришельцам прежде, чем те успеют окончательно освоиться на местности, организуются и превратятся в мощную армию.
Вот что говорили послы амалекитян другим кочевникам, стремясь склонить их к схватке с Израилем:
— Мы должны во что бы то ни стало уничтожить евреев, ибо если не сделать этого в ближайшее время, нашему существованию придет конец. Если мы промедлим, евреи увеличатся в народе и нападут на нас, как они это сделали в Египет. Они отберут наши пастбища, сады и поля. Они отнимут это у нас силой, убьют наших мужчин и уведут в рабство женщин и детей.
Амалекитяне угрожали самому существованию еврейского народа — одержи они победу, то наверняка вырезали бы всех мужчин, а женщин и девочек превратили бы в рабынь. И Моисей, и все евреи, прекрасно понимали, что речь идет о схватке не на жизнь, а на смерть.
В ночь перед сражением Моисей призвал к себе Гошэа. Усадил рядом с собой, и, когда Мариам принесли им кувшин вина, обратился к нему:
— Ты молодой человек, на редкость отважный, рассудительный и справедливый. Пусть ты в этом мире видел куда меньше моего, но я знаю, что тебе уготована особая участь. Твоя задача — слушать мои наставления, ибо с давних пор я преуспел в военном искусстве.
Тот слушал почтительно, время от времени задавая вопросы. Он был единственным, к кому Моисей относился с поистине отеческой заботой. Он ценил его как благодарного ученика за умение слушать и сопереживать его рассказам. Чуть позже Моисей дал Гошэа другое имя — Иегошуа (Бог спасет), или Иисус.
Моисей долго беседовал с сыном Навиновым, рассказывал ему о войне с эфиоплянами, об искусстве побеждать и уходить от поражения.
— Я ставлю тебя командиром нашего войска, — говорил Моисей. — Постарайся ввязаться с амалитянами в затяжную схватку, вымотать их, а затем неожиданной атакой обратить в бегство, ибо только так можно победить более опытного и численно превосходящего противника.
Моисей понимал, что народ Израиля крайне истощен долгим походом, мало вооружен, и армия немногочисленна, и ни по своей боевой выучке, ни по смелости недавние рабы не могут сравниться с амалекитянами, а значит, исход сражения был поистине непредсказуем.
Но уклониться от битвы не мог, понимая, что только победа сохранит целость народа Израиля и придаст ему силу в грядущих испытаниях.
— Результат битвы берусь предсказать, — медленно говорил Моисей, — если ты выполнишь в точь все мои приказы. Ты готов это сделать?
Иисус твердо сжал кулаки, искры сверкнули в глазах, уверенный кивок головы рассеял у Моисея все сомнения.
— Тогда вели твоим хорошо обученным, вооруженным и боеспособным отрядам из колена Ефрема отойти в тыл и занять позиции вокруг шатров, в которых находятся женщины, дети и запасы столь драгоценной для нас воды. Это нужно сделать на тот случай, если бы наше войско побежало от амелекитян, тогда тяжелая пехота колена Ефремова защитила бы немощных людей, отвела из вглубь пустыни
Только после этого, уже глубокой ночью Моисей вместе с Иисусом Навином начал обходить сидящих у костров мужчин. Он видел в глазах у многих из них страх перед будущим столкновением с врагом, перед возможностью погибнуть в бою, и незаметно, мудрыми и простыми словами поднимал им настроение и боевой дух.
— Совсем недавно, у моря, мы были в худшем положении — приободрял Моисей израильтян, — у нас не было оружия, мы были окружены и, казалось, нам некуда было бежать, однако Бог послал нам спасение, да и сами нашли в себе силы вести себя достойно. Нынешняя ситуация намного лучше для нас: хотя амалекитяне хорошо вооружены, у них нет ни колесниц, ни даже конницы, которая была у египтян, то есть это будет бой двух армий пехоты. К тому же у нас теперь есть оружие, с помощью которого мы защитить себя и свои семьи…
Почувствовав, что настроение мужчин меняется, Моисей отдал Иисусу указание начать формировать боевые отряды, но только из тех мужчин, которые сами будут готовы идти в бой, а таких после его речей оказалось немало. Когда Иисус закончил построение армии и представил Моисею назначенных им командиров, тот произнес профессиональную военную речь, в чем сказался давний египетский и кушитский опыт.
— Запомните, — чеканил слова Моисей, — главными условиями победы является дисциплина, готовность каждого солдата и каждого командира беспрекословно выполнить отданный ему приказ.
В течение всей ночи никто в еврейском лагере не спал: Моисей вызывал к себе командиров подразделений, беседуя с каждым из них по отдельности, чтобы еще раз убедиться в правильности выбора, сделанного Иисусом Навином. Командиры, в свою очередь, после беседы с вождем отправлялись к кострам, где сидели бойцы и выполняли данные Моисеем указания — точили мечи, тщательно проверяли исправность оружия и проводили ободряющие беседы.
Наконец, когда забрезжил рассвет, Моисей вновь появился перед выстроенной на равнине еврейской армией. Он произнес перед строем еще одну речь: сказал, что верит в ведущего их в бой Иисуса Навина и в каждого из них — верит в то, что они с помощью Бога сумеют защитить свои семьи и вернуться с победой.
И сказал Моисей Иегошуа: «Выбери нам мужей и выходи на войну с Амалеком. Завтра я встану на вершине холма с посохом Всесильного Бога в руке моей».
Эта речь вызвала ликование в армии, и эти ликующие крики сопровождали Моисея все время, пока он поднимался на вершину холма, возвышающегося над полем битвы, в сопровождении Аарона и совсем еще молодого Хурома, сыном своей сестры Мариам. С холма хорошо был виден он сам, а ему — все происходящее, и он воодушевлял евреев на бой, влияя на его исход с помощью своего посоха и одновременно моля Бога о даровании им победы:
Солнце стремительно двигалось к зениту и день обещал выдаться очень жарким. Однако начинающаяся жара сдерживалась ветром, неожиданно налетевшим на Рефидим с востока.
Моисей поднял зажатый в руке посох, и израильтяне врезались острым клином в войско царя Амалика. Так началось кровавое побоище, ставшее первым военным испытанием на долгом пути сынов Израиля.
Сражение шло с переменным успехом: пока 80 — ти летний Моисей держал поднятые кверху руки, евреи одерживали победу, но как только руки у него и он опускал их вниз, начинали терпеть поражение.
Евреям, в большинстве своем не имевшим никакого военного опыта, вначале пришлось туго, но они не отступали. Самые слабые воины погибали, успев уничтожить не одного врага, а сильные и смелые сметали на своем пути сотни недругов.
«И было: как поднимет Моше руку свою, одолевал Израиль, а если опустит руку свою, одолевал Амалек. И отяжелели руки Моше, и взяли они камень, и подложили под него и он сел на него, а Аарон и Хур поддерживали руки его — один с одной, а другой с другой стороны, и были руки его тверды до захода солнца. И ослабил Иегошуа Амалека и народ его силой меча».
Евреи обратили амалекитян и их союзников в бегство и наголову их разгромили.
И сказал Бог, обращаясь к Моисею: «Запиши это на память в книгу и внуши Иегошуа, что совершенно сотру Я память об Амалеке из Поднебесной». И воздвиг Моше жертвенник, и назвал его «Бог — мое чудо». И сказал: «Бог клянется Своим престолом, что война у него с Амалеком из рода в род».
В дальнейшем это племя ослабло и больше никогда не тревожило колена Израилева, а подвиг отважных предков был записан в Книгу браней Бога.
— Великий и могучий Моисей, — кричали израильтяне. — Без тебя мы сгинули бы в каменоломнях египетских. Без тебя мы полегли бы под бичами надсмотрщиков. Без тебя мы стали бы жалким семя, изрубленным мечами амалекитян.
Эта грандиозная победа славила народ Израиля.
Во-первых, она придала евреям уверенность в своих силах, убедила в том, что они способны не только воевать, но и одерживать победу над любым врагом, а заодно и их веру в Бога и то, что Он помогает им и хранит их в любой ситуации.
Во-вторых, она показала окрестным народам, что евреи отнюдь не так беззащитны и небоеспособны, как кажется, и столкновение с ними чревато самыми неприятными последствиями. Именно преподанный амалекитянам урок привел к тому, что в последующие сорок лет их странствий по пустыне они почти не подвергались нападениям неприятелей.
В-третьих, как и евреи, амалекитяне, двигались по пустыне со своим станом, то есть всем своим имуществом, и в результате победы евреям досталась богатая добыча: скот, золото, серебро, медная посуда, ткани, ковры и — самое главное — оружие, которое добавилось к тому, которое они собрали после гибели у моря египетского войска. Теперь евреи и в самом деле были вооружены до зубов и могли выставить армию, по численности и вооружению не уступающую и даже превосходящую армии всех окрестных народов. Это означало, что путь к завоеванию Ханаана был открыт.
Наконец, победа над амалекитянами чрезвычайно укрепила авторитет Моисея как духовного, так и военного и политического лидера нации, внушила народу подлинную любовь к нему.
А его слова навсегда врезались в память израильтян:
— Пусть каждый еврей в каждом поколении ощущает себя вырвавшимся из египетского рабства!
Воздетые к Богу руки Моисея во время боя с амалекитянами стали вечным символом того, что боевой дух армии, убежденность каждого солдата в справедливости той войны, которую он ведет, а также в том, что Бог в этой войне на стороне его народа, значат куда больше, чем численность армии и ее оснащение вооружением. И справедливость этой истины доказывает как история еврейского народа, так и история многих других народов нашей планеты.
История показала, что для евреев сами понятия «Амалек» и «амалекитянин» превратились в символ иррациональной, патологической ненависти к еврейскому народу и — одновременно — в символ тех сил, которые не принимают моральных ценностей Библии, и несут в себе идеологию человеконенавистничества даже на генетическом уровне.
Наказ еврейскому народу уничтожить амалекитян, не забывая о том, как они преградили путь к горе Синай, будет предельно четко звучать и в духовном завещании Моисея:
«Помни, что сделал тебе Амалек, когда уходили вы из Египта; как застал он тебя в пути и перебил всех ослабевших, что позади тебя, а ты был изнурен и утомлен и не побоялся он Всесильного. И будет, когда даст тебе покой Бог Всесильный твой от всех врагов твоих, что вокруг, в стране, которую Бог Всесильный твой дает тебе в удел, чтобы овладел ты ею, сотри память об Амалеке из Поднебесной, не забудь!»
Так и растворились амалекитяне, сойдя с исторической арены как нация, оставив исследователям загадку их происхождения и исчезновения.
Часть IV. У горы Синай
Глава 34. И снова Иофор
Незримая черта, где проходит граница между религиозным человеком и атеистом — это Синайское откровение.
Невозможно быть иудеем и христианином и не верить в Синайское откровение — в то, что у горы Синай Бог явил себя стоявшим возле нее почти двум миллионам евреев и произнес там Десять речений — «Асара диброт», получивших на русском языке название Десяти заповедей и составляющих основу нравственного кодекса человечества.
С точки зрения иудаизма Синайское откровение является главным событием в истории нашей цивилизации, служащим доказательством существования Бога. Никогда — ни до этого, ни после — такое огромное число людей не бывали свидетелями Божественного откровения и одновременно не общались с Богом.
Дата прихода евреев к горе Синай — 1 сивана (начало июня) 2448 года по еврейскому летосчислению, то есть спустя два с половиной месяца после того, как они покинули Египет, Для самого Моисея это было одновременно исполнением и того, что обещал ему Всевышний во время Своего первого явления в пламени Неопалимой купины, и одновременно выполнением взятого на себя обязательства. Все, что говорил ему Бог тогда, во время их первого разговора, сбылось, и вот он снова здесь, у таинственной горы Синай, на этом «святом месте».
Еще во время движения по пустыне Моисей направил посланцев в Мадиам к своему тестю Иофору и обозначил ему гору Синай как место будущей встречи.
Неспокойной была душа Исфора, после того как он получил письмо, тягостные мысли роились в его голове. Он прощался с зятем, когда тот был простым пастухом, а теперь ему предстояла встреча с великим вождем, человеком, за которым идут миллионы людей и который опирается на собственную армию…
Как тот примет его? Признает ли он его дочь Сепфору в качестве супруги, а двух сыновей, как законных наследников?
Но Моисей, завидев священника Рагуила в своем стане у горы Всесильного, почтительно поклонился ему, поцеловал и пригласил в шатер.
В шатре, уложив тестя возле себя, Моисей сказал, что очень дорожит своей семьей, по — прежнему любит жену и сыновей, тем самым подчеркивая, что он остался прежним Моисеем, тихим и молящимся, и гордыня совершенно не коснулась его.
Вслед за Моисеем, вышедшим навстречу Иофору в сопровождении своего брата Аарона, вышел из шатров и весь народ — приход тестя Моисея, его жены и детей стал значительным событием в еврейском стане, где немедленно начали готовиться к праздничному пиру.
Моисей, любивший Иофора, высоко ценивший его ум и духовные поиски спешил после долгой разлуки рассказать тестю обо всем, что с ним произошло за эти месяцы.
Иофор с увлечением слушал рассказ зятя об обрушившихся на Египет казнях; о том, как они выходили из этой страны; о чуде рассечения моря и битве с Амалеком. Вместе с ним, как зачарованная, слушала рассказ мужа и Сепфора, она даже всплакнула из-за того, что не видела своими глазами этих чудес и что ей не довелось быть вместе с народом Израиля..
«И радовался Итро всему тому благу, которое сделал Бог Израилю, вызволив его из Египта. И сказал Итро: «Благословен Бог, который избавил вас от руки египтян и от руки фараона, который избавил этот народ от власти Египта, теперь узнал я, что Бог выше всех божеств: поразил он их тем, что они злоумышляли против вас».
— Бог спасал нас не раз, — сказал Моисей. — Если бы не Он, меня давно бы забили камнями, а евреи разбежались по пастушьим племенам и растворились среди кочевников.
Было принесение жертвоприношений и пир в честь Иофора, в котором приняли участие Аарон и все старейшины Израиля. Сам Моисей, как всегда, не принимал участия собственно в трапезе. Лишь изредка он прикладывался к чаше с вином, не забывая при этом воздать хвалу Создателю и тем, кто выращивал и собирал виноград, давил сок и готовил веселящий напиток. пел с народом гимны Богу.
Глава 35. Правосудие Моисея
Наутро, как только взошло солнце, сел Моисей судить народ, чтобы сохранить спокойствие среди израильтян.
Сидя в кресле, выбитом в граните, Моисей, как обычно, выслушивал тьму — тьмущу рассказов и выносил тысячи решений, ибо люди жаждали справедливости.
И стоял народ около вождя с утра и до вечера. У одного украли осла, другой подозревал жену в прелюбодеянии, третий посчитал себя обиженным при дележе добычи, захваченной у амаликитян.
Вот как выглядели записи судебных решений.
«- Этот высокий и крепкий выбил глаз тщедушному. Говорит, тот сам виноват, злословил его.
— Если кто нанес другому повреждение, ему самому пусть нанесут такое же повреждение. Перелом за перелом, ушиб за ушибом, рану за рану, око за око, зуб за зуб. Бог не допустит, чтобы сильный глумился над слабым безнаказанно…
… — Этот, сын египтянина и еврейки, называл мать свою блудницей. Она действительно была блудницей.
— Злословящий мать свою — проклят. Побить его камнями, дабы истребить мерзость в Израиле.
… — Этот совершил насилие над незамужнею девицей.
— Пусть возьмет ее в жены и во всю жизнь не сможет с нею развестись. А отцу девицы пусть уплатить пятьдесят сиклей (мера веса) серебра….
… — Этот украл овцу и продал ее как свою.
— Пусть заплатит хозяину цену четырех овец…
… — Этот, поссорившись, убил сына своего дяди.
— Пролитая кровь оскверняет землю, и очистить ее можно только кровью пролившего кровь. Но признался ли он в убийстве?
— Отпирается, но есть свидетель.
— В таком деле нужны два свидетеля, одного мало…
… — Это еще одна блудница.
— Еврейка?
— Да.
— Побить камнями, дабы истребить мерзость в Израиле…
… — Этот вырыл яму, но не закрыл ее досками, и в ее упала корова.
— Пусть заплатить хозяину цену коровы, а труп возьмет себе…
— — — Этот — отец убийцы, зарезавшего целую семью. Сам убийца в страхе перед расплатой лишил себя жизни. Народ требует побит камнями того, кто произвел такое чудовище.
— Отец за сына. Сын за отца не отвечает, каждый только за свое.
— Но разве не следует хоть как — то наказать отца за то, что плохо воспитал сына?
— Дети часто смотрят на родителей свысока и не желают внимать их наставлениям…
… — У этого вол забодал до смерти соседского вола.
— Пусть продадут живого вола и разделят пополам его цену. Также пусть пополам разделят тушу убитого. Погоди, был вол бодлив и вчера, и третьего дня?
— Да
— Тогда хозяин виноват в том, что не стерег его. Пусть отдаст вола за вола, а убитого возьмет себе…
… — Этот женатый блудодействовал с этой замужней.
— Побить камнями обоих, дабы истребить мерзость в Израиле.
… — Это украл овцу и заколол ее, чтобы накормить свою семью. Общество просит за него, ибо он очень беден.
— Нельзя потворствовать бедняку, и нельзя отступать от правды, следуя за большинством…».
Все эти решения Моисей принимал единолично, ибо обладал непререкаемым авторитетом. Помощников у него в разбирательствах не было. Потому Моисей не успевал рассудить всех, да и часто уставал от такого обилия бремени…
Увидев Моисея, восседающего на троне, и стоящий перед ним с утра до вечера народ, Иофор обвинил зятя в гордыне: «Что это ты делаешь народу?! Почему это ты сидишь один, а весь народ стоит перед тобой с утра и до вечера?!»
Моисей в ответ объяснил, что гордыня тут совсем ни при чем: он разбирает каждую жалобу и отвечает на вопросы каждого человека в отдельности: «Потому что приходит народ ко мне вопрошать Всесильного. Когда бывает у них дело, доходит оно до меня, и я сужу между одним человеком и другим, и объявляю законы Всесильного и указания Его».
— Если гордыня и в самом деле ни причем, — настаивал Иофор, — то, заставляя людей часами стоят на ногах под лучами палящего солнца, ты нехорошо делаешь. Изнеможешь и ты, и народ этот, который с тобою, ибо слишком тяжело для тебя это дело, и не сможешь ты один совершать его.
— Но люди идут ко мне, зная, что мой суд справедлив, ибо он — Божий. Если я не стану этого делать, у израильтян воцарится власть не Бога, не морали, а силы. И потому я не могу оставить их без суда.
Да, Моисей поначалу намеренно попытался решать все дела лично и на месте, чтобы не уподобляться египтянам с их «бюрократической монархией» и избежать обвинения в бюрократизме.
Но Иофор убеждал его, что такой порядок ведения дел лидером целой нации попросту немыслим и в итоге представляет собой другую крайность. Поэтому передача властных полномочий и разделение ветвей власти является разумным и необходимым шагом.
— А теперь послушайся меня, — сказал Рагуил, — я посоветую тебе, и будет Всесильный с тобою: будь ты у народа посредником Всесильного, и представляй ты дела Всесильному. А им сообщай законы и указания и указывай путь, по которому им идти, и дела, которые им делать. Ты же выбери из всего народа людей дельных, боящихся Всесильного, людей правдивых, не терпящих корысти, и поставь их над народом главами тысяч, главами сотен, главами пятидесяти и главами десяти. И пусть они судят народ во всякое время, и будет: всякое важное дело представят они тебе, а всякое дело малое судить будут сами. Если сделаешь так, и Всесильный повелит тебе это, то сможешь устоять, и весь народ этот прибудет на свое место в мире.
— Это добрый совет!
— Люди не будут неделями ждать правосудия, а ты больше времени можешь уделить судьбоносным вопросам нации, где требуются мудрость, рассудительность и терпение.
— Ты даришь мне время для служения Богу, — промолвил Моисей.
— А еще пересчитай свое войско и раздели его на десятки тысяч и на тысячи. Затем подраздели войска на отряды в пятьсот, сто, пятьдесят, тридцать, двадцать и десять человек и отдай каждый из них под начало одного, который и будет именоваться сообразно численности порученного ему отряда. И будут начальники судить по совести вверенных ему людей.
По существу Иофор предложил простой и логичный выход: децентрализовать власть, назначить различные судебные инстанции и делегировать им свои полномочия, оставив за собой лишь решение важнейших, судьбоносных для нации дел. И после того как Моисей вопросил Бога о том, угоден ли Тому совет Иофора, он назначает тысячников, сотников и десятников.
После этого разговора в шатре Моисей выпил с тестем вина. Рагуил тепло попрощался с зятем и ушел в Мадиамскую землю, чтобы нести своему народу веру в Бога Израиля.
А ведомый своим лидером народ израильский двинулся к величественным высотам Синайских гор, чтобы заключить Завет с Богом.
Глава 36. Синайское откровение
Когда евреи окончательно обустроились у Синая, Моисей предупредил народ, что у горы Синай произойдет некая мистерия, которая кардинальным образом изменит всю его последующую жизнь. В еврейском стане царило необычайное воодушевление, в каждой семье кололи ягненка и женщины готовили чудесные блюда, разливали из кувшинов прохладные вина. Целую ночь продолжалась трапеза, все невольно способствовало возникновению чувства всеобщего братства, любви и единения.
На пятидесятый день после Исхода из Египта ночью Моисей «поднялся к Богу», взошел на гору Синай и там говорил с Всевышним «лицом к лицу», один на один — смертный земной и Предвечный.
Моисей услышал от Бога:
— Я дам народу Израиль закон. И, если народ возьмет на себя бремя Моего закона, он станет совершенно особым народом, который на протяжении всей последующей истории будет храним Богом как самое дорогое сокровище и который в итоге принесет знание о едином Боге остальному человечеству. А из религии народа Израиль произрастут и другие…
И история увидела исполнение данного обещания: несмотря на все выпавшие испытания, еврейский народ продолжает свое существование, и его религия, основание которой было положено у подножия Синая, привела в итоге к рождению двух мировых религий — христианства и ислама.
Спустившись с горы Синай, Моисей вновь призвал к себе старейшин, которым поручил немедленно собрать народ, чтобы он мог передать всем слова Бога.
В тот день Моисей произнес перед евреями длинную речь. Он начал с того, что сейчас говорит не просто как сын Амрама и Йохевед, а как посланник Всевышнего и именно так они должны относиться ко всем его указаниям.
Это был чрезвычайно удачный прием для убеждения в неоспоримости его лидерства. С одной стороны, Моисей провозгласил, что он — человек из народа, такой же рядовой член общества, как и все остальные — многие еще наверняка помнят его родителей. И психологический посыл — «Я один из вас» — невольно, подсознательно, помогал толпе отождествлять себя с лидером, более того — внушить любовь к нему.
А с другой стороны, определяя свою миссию лидера, как исходящую Свыше и потому не подлежащую оспариванию, внушающую священный трепет и благоговение, он неизмеримо поднимался над толпой и делал все свои указания подлежащими исполнению без всякого обсуждения.
— Готовы ли ты, народ Израиля, — спросил Моисей, — исполнить законы Бога?
— Все, что сказал Предвечный, выполним и будем послушны Его воле, — в один голос ответил народ
Однако Моисей отнюдь не требовал от народа слепого повиновения. Он сказал:
— Союз, который народ Израиля заключат с Богом, состоит в принятии обязательств верности Его законам.
— А что значат эти законы? — в один голос спросили евреи.
— Эти законы, — величественно ответил Моисей, — несут в себе поистине Высшую правду и Высшую справедливость. И вы, сыны Израиля, станете первыми на земле носителями Божественного закона.
Речь Моисея у Синая была столь убедительна и зажигательна, что всех евреев охватила гордость за выпавшую им судьбу стать единственным воплощением воли Бога на земле, и ни у кого не возникло и тени сомнения, участвовать в предстоящей мистерии, этом священном таинстве, или нет.
Тогда Моисей и объявил, что прежде чем Бог будет лично говорить с ними, Он предписал евреям в течение трех дней очищать свои тела и души. Все мужчины и женщины должны были окунуться в водоеме с проточной водой и окунуть в них свои одежды и, кроме того, в течение всех трех дней очищения им было запрещено вступать в интимные отношения. При этом в эти дни им не просто запрещено подниматься на гору Синай, но даже притрагиваться к земле, которая находится за чертой.
Моисей предупредил:
— Нарушителя этого запрета ждет сверхъестественная смерть.
И эти условия были приняты сынами Израиля с воодушевлением: «И ответил весь народ, как один, и сказали: „Все, что Бог сказал, сделаем“…».
Уже после этого Моисей записал все сказанное им в свиток, положив, таким образом, начало написанию одной из главных книг человечества — Торы, или Пятикнижия Моисеева. Сам этот свиток рассматривался им как текст договора между еврейским народом и Богом, и его завершающие слова — «И ответил весь народ, как один, и сказали: «Все, что Бог сказал, сделаем» — были равносильны подписи, которую поставил под текстом каждый еврей.
Закрепление же договора, согласно древнему обычаю, должно было сопровождаться закланием животных и совместным пиром, и потому на следующее утро Моисей поставил у стана жертвенник, возле которого воздвиг двенадцать обелисков, каждый из которых символизировал одно из колен Израилевых.
Затем он взял в руки и стал громогласно зачитывать написанный накануне свиток, и вновь народ выдохнул в едином порыве: «Сделаем и услышим!» — выражая тем самым готовность безоговорочно выполнять волю Творца.
После этого началось заклание жертвенных быков, кровь которых Моисей собрал в специальную чашу. Половину этой крови он вылил на жертвенник, а оставшейся половиной, по одной версии, стал кропить весь народ, а по другой — окропил двенадцать обелисков, символизировавших этот народ. Но, независимо от того, какая из этих версий является верной, смысл ритуального действия Моисея был прекрасно понятен всем собравшимся — это была священная кровь союза, заключаемого между Богом и Израилем.
Уже после этого Моисей объявляет новое повеление Бога: он снова должен подняться на гору Синай, и до определенного места его должны сопровождать туда его брат Аарон, сыновья Аарона, Надав и Авигу, а также семьдесят старейшин.
Под почтительное молчание толпы процессия из семидесяти четырех человек начала подниматься на окутанную туманом гору. Здесь, на указанном Моисеем месте, они остановились, и их посетило чудесное видение: «И увидели они Всесильного Бога Израиля; а под ногами Его — нечто подобное кирпичу из сапфира, прозрачного, как небесная высь…»
Тысячи комментаторов Библии на протяжении столетий ломали головы над толкованием этих слов. При этом всем было понятно, что свидетели этого чуда не могли видеть Бога, так как Он не имеет образа, и слова про Его ноги — не более чем попытка передать свои впечатления в доступных человеческому восприятию терминах и образах. Считается, что Моисей, Аарон, Надав, Авигу и старейшины видели Престол Славы Всевышнего, выглядевший, словно он был сделан из сапфира; драгоценный камень сапфир считается символом мудрости, и не случайно его название созвучно еврейскому слову «сефер» — «книга».
Наступил третий день очищения. Утром, перед самым рассветом, огромный еврейский стан проснулся от звука, напоминающего звук гигантского бараньего рога — настолько протяжного и резкого одновременно, что сердца невольно наполнились трепетом.
Когда рассвело, собравшимся у Синая открылось поистине ошеломляющее зрелище. Над горой висело огромное, необычайно плотное облако; между ним и вершиной то и дело сияли гигантские всполохи молний и вслед за ними гремели оглушительные раскаты грома и, словно отвечая им, из чрева горы выходил густой дым, и время от времени вырывались языки пламени.
Выполняя указания Моисея, люди стали выходить из стана и располагаться вокруг горы Синай. В тот момент, когда весь еврейский народ стал у Синая, и до того содрогавшаяся гора затряслась так, словно была живым существом, бьющимся в ознобе. Казалось — еще немного, и она оторвется от земли и повиснет в воздухе, а затем рухнет на стоящих возле нее людей. А звук бараньего рога тем временем все усиливался и усиливался, становясь нестерпимым.
И в тот самый момент, когда казалось, что выдерживать такое напряжение больше нет сил, люди явственно услышали голос Бога, призывавшего Моисея подняться на гору — и голос этот, который невозможно было спутать ни с каким другим, внушал куда больший трепет, чем то, что они принимали за звук рога.
Там, на вершине горы, Бог снова напоминает Моисею о том, как важно предупредить народ от смертельно опасных попыток подняться на гору, и дает ему указание спуститься вниз и встать вместе со всеми остальными — чтобы люди удостоверились, что это не Моисей говорит с ними с горы Синай, каким-то чудесным способом многократно усилив силу голоса, а сам Всевышний, Творец и Владыка Вселенной.
Когда Моисей оказался вместе со всем народом внизу, звук рога снова взлетел на немыслимую высоту, и вслед за этим послышался Голос Бога, начавшего произносить Десять речений — Десять заповедей.
«Я Бог Всесильный твой, Который вывел тебя из страны Египетской, из дома рабства» — таковы были первые слова Всевышнего, предписывающего евреям верить в Него и во всех поколениях помнить об исходе из Египта и связанных с ним чудесах.
Вторая Его фраза уже была непосредственно заповедью, так как содержала прямой запрет на поклонение идолам и обожествление кого-либо или чего-либо и одновременно несла важную информацию о природе самого Бога:
«Да не будет у тебя других Богов, кроме Меня. Не делай себе изваяния и всякого изображения того, что на небе наверху и что на земле внизу, и того, что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им, ибо Я — Бог, Всесильный твой..».
Эта заповедь была известна еще Адаму. Он знал ее — и нарушил. Адам захотел уподобиться Богу. Он сделал из яблока кумир — обладание им обещало ему более, нежели Бог. Он поступил вопреки воле Отца Своего. Он взял не принадлежавшее ему и он пожелал чужое…
Суть Третьей заповеди заключалась прежде всего в запрете использовать имя Всевышнего для подтверждения любой лжи и неправды, то есть в даче ложных клятв или клятв, произнесенных без всякой необходимости:
«Не произноси имени Бога своего Всесильного попусту, ибо не простит Бог того, кто произносит имя Его попусту».
Четвертая заповедь явно обращена только к еврейскому народу, хотя затем ее социальный смысл был расширен и отчасти перенесен на все народы планеты:
«Помни день субботний, чтобы освятить его. Шесть дней работай и делай всю работу свою, а день седьмой, суббота — Богу Всесильному твоему. Не совершай никакой работы ни ты, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец твой, который во вратах твоих. Ибо шесть дней творил Бог небо и землю, море и все, что в них, и почил в день седьмой. Поэтому благословил Бог день субботний и освятил его».
Пятая заповедь касалась основам построения семьи:
«Чти отца своего и мать свою, дабы продлились дни твои на земле, которую Бог Всесильный твой дает тебе».
Остальные пять заповедей касались взаимоотношений человека с ближними и самих основ существования общества:
«Не убивай.
Не прелюбодействуй.
Не кради.
Не отзывайся о ближнем своем ложным свидетельством.
Не желай дома ближнего своего; не желай жены ближнего своего, ни раба его, ни рабыни его, ни быка его, ни осла его и ничего, что у ближнего твоего».
Вот какими необычными красками рисует Пятикнижие момент получения Десяти заповедей:
«А весь народ видел звуки и пламя, и звук шофара, и гору дымящуюся, и как увидел народ, содрогнулись и стали поодаль. И сказали они Моше: «Говори ты с нами и услышим. Пусть не говорит с нами Всесильный, а то мы умрем…».
Все комментаторы настаивают, что в момент провозглашения Десяти заповедей, или дарования Торы, как называют это событие евреи, органы чувств у всех стоявших как бы смешались между собой, и они получили возможность видеть звуки и слышать цвета, то есть у них было синкретическое восприятие происходящего.
При этом, согласно преданию, Бог произнес вначале все десять заповедей как одну единую заповедь, а затем начал уже повторять их раздельно.
Душевное и физическое напряжение при звуках Его голоса было настолько велико, что человек не выдерживал, и потому, после того как прозвучала Первая заповедь все стоявшие у горы Синай евреи умерли, но Бог тут же вернул их к жизни. Затем прозвучала Вторая заповедь — и снова последовали смерть и воскресение всех стоявших.
В те великие минуты как бы стерлась граница между Высшими мирами и реальностью; сами понятия жизни и смерти утратили смысл, а вместе с вполне материальными евреями, недавно вышедшими из Египта, находились и души всех сыновей и дочерей еврейского народа, которым только предстояло родиться. То есть не только это, но и все грядущие поколения принимали на себя обязательство хранить верность этим заповедям.
Уже после произнесения Богом Второй заповеди евреи обратились к Моисею с просьбой упросить Всевышнего перестать говорить Самому и передавать остальные заповеди через Моисея. После этого, говорит устное предание, Моисей отделился от толпы и взошел на Синай, который был окутан «арафелем», в современном иврите это слово означает «светящийся туман».
Теперь, когда Моисей стоял на Синае, а народ находился у подножия, голос Бога слышал только он, но вот голос Моисея, повторявшего речения Бога, слышал весь народ от мала до велика, ибо голос пророка приобрел невиданную до того мощь и силу.
Когда же все смолкло и наступила оглушительная тишина, евреи еще долго стояли у Синая, пытаясь осмыслить то, что с ними только что произошло.
Так закончился великий день 6 сивана 2448 года (1312 год до н. э.) — день, который и сегодня отмечается евреями как праздник дарования Торы, или Шавуот. На русском языке этот праздник называется Пятидесятница, ибо все эти события произошли на пятидесятый день после выхода евреев из Египта.
«И позвал Он Моше на седьмой день из облака. И явилась слава Бога в виде огня пожирающего на вершине горы на глазах у сынов Израиля. И вошел Моше в облако, и взошел на гору. И был Моше на горе сорок дней и сорок ночей».
Что именно делал Моисей на горе Синай, покрыто глубокой тайной. Возможно, именно в течение этих сорока дней ему были сообщены все 613 заповедей, содержащихся в Пятикнижии, переданы наставления по сооружению Ковчега Завета и устройству Переносного храма, а также открыты величайшие тайны мироздания.
Все то же устное предание утверждает, что время первого диалога с Богом на горе Синай Моисей, будучи пораженным открытыми ему Всевышним тайнами мироздания, Моисей сложил 91-й псалом (в синодальном переводе Библии — псалом 90):
«Посвященный в тайну Всевышнего, под сенью Всемогущего обитает. Скажу Господу: Ты мое прибежище и моя крепость, мой Бог, на которого я уповаю…».
Еврейская традиция утверждает, что Моисей является автором десяти псалмов, вошедших в сборник канонических песнопений Теилим (Псалтырь); они отразили его размышления о природе Бога и характере Его взаимоотношений с человеком:
«Возвратитесь, сыны человеческие! Ибо тысяча лет в глазах Твоих, как день вчерашний… Ибо все дни наши прошли в гневе твоем, растратили мы годы наши быстро, как звук. Дни лет наших — семьдесят лет, а если сильны — восемьдесят лет, и надменность их суета и ложь, ибо быстро мелькают они, и умираем мы…».
В своих псалмах Моисей утверждал все те же идеи монотеизма, провозглашал Бога вершителем судеб как отдельных людей, так и целых народов, несущего людям только благо. И даже если порой кажется, что в мире торжествуют ложь и несправедливость, то эта картина обманчива. Это ощущение, утверждает Моисей, возникает от того, что человеку не дано проникнуть в замыслы Бога, увидеть полную картину происходящего во временной перспективе и понять, что все в итоге оборачивается к добру. В жизни выигрывает всегда тот, кто делает выбор в пользу добра и выполнения нравственных законов Бога:
«Как величественны дела Твои, Господи, очень глубоки помыслы Твои… что справедлив Господь, крепость моя, и нет в Нем несправедливости».
Еврейские мистики утверждают, что в псалмах Моисея, помимо прямого смысла, закодированы весь будущий ход человеческой истории и величайшие тайны мироздания, и все эти тайны были открыты ему именно тогда, во время пребывания пророка на горе Синай…
***
Гора Сина;й (также гора Моисея, гора Хорив) — гора на Синайском полуострове в Египте.
Еврейская традиция не сохранила точного местонахождения горы Синай. Почитание нынешней горы Моисея, как горы Синай, является древней христианской традицией, восходящей к началу IV века.
На вершине горы Моисея находятся православный храм Святой Троицы и маленькая мечеть. К северу от церкви под скалой есть небольшая пещера, где, согласно Библии, в течение сорока дней и ночей укрывался Моисей. На северном склоне горы расположен православный пещерный храм пророка Илии и его колодец.
***
1. Я Господь, Бог твой, да не будет у тебя других богов, кроме меня.
2. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу и что в воде ниже земли; не поклоняйся и не служи им.
3. Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно.
4. Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней трудись и совершай в них все твои дела, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему.
5. Почитай отца твоего и матерь твою, чтобы тебе было хорошо и чтобы продлились дни твои.
6. Не убивай.
7. Не прелюбодействуй.
8. Не кради.
9. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.
10. Не желай жены ближнего твоего и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни его — ни всего того, что принадлежит ближнему твоему.
Глава 37. А в отсутствие Моисея…
Моисей взошел на склон, и вскоре светящийся клубящийся дым скрыл его….
Шли дни за днями. Народ не был готов к столь длительному отсутствию вождя, и с каждым новым днем в народном стане возрастала тревога: что могло случиться с ним, одиноким и старым путником, на горе Синай? Опасностей много… Может сорвался в пропасть? На него напал дикий зверь? Завалило камнепадом в пещере? Или Моисей просто не выдержал встречи лицом к лицу со своим невидимым Богом и умер от разрыва сердца?!
Именно это усиливающееся нервное напряжение и привело к тому, что евреи ошиблись в определении срока возможного возвращения Моисея. Он говорил, что пробудет на Синае полных сорок суток, а народ вел счет с неполного дня, в середине которого пророк начал свое восхождение на гору.
Кто — то решил, что если Моисея так долго нет, он уже и не вернется. На тридцать девятый день отсутствия Моисея в лагере началась настоящая паника. Кто-то бродил по стану, как безумный, и спрашивал, куда теперь идти, кто выведет их из этой пустыни — ведь без Моисея они умрут от голода и жажды. Другие бились в истерике и вопрошали: где Моисей, жив ли он вообще?! Третьи призывали на помощь Бога и, не получая ответа на свои мольбы, начинали поднимать кулаки в сторону неба.
Напрасно Аарон и Хур ходили от шатра к шатру и пытались успокоить людей, убеждали их, что Моисей вот-вот вернется. Ужас от неопределенности нарастал, и сеяли ее в основном «эрев рав» — прибившиеся к евреям египтяне, а их было ничуть не меньше, чем четверть беглецов.
Теперь все произошедшее всего сорок дней назад мнилось иллюзией, видением, которому не стоило доверять, и эти люди вспоминали о величественных храмах Египта, олицетворяющих мощь его богов. Им нужны были наглядные и вещественные боги, которым можно было поклоняться, а не невидимый и лишенный телесных проявлений Предвечный.
В это время в лагере израильтян и появился откуда ни возьмись хананейский жрец, который, согласно преданию, был никаким не жрецом, а самим Сатаной, этим ангелом-обвинителем, принявшим облик хананея.
— Стоит ли полагаться на какого-то призрачного невидимого Бога?! — вещал он. — Нет, следует делать жертвоприношения божествам реальным, которые помогут нам в наших бедах и горестях!
Не слушайте его! — обратился к толпе Аарон. — Помните, что сказал вам Бог, когда вы стояли у Синая: «Да не будет у тебя иных Богов, кроме Меня!» Вспомните клятву, которую вы дали Богу через Моисея!
— Моисей?! — хитро блеснули глаза жреца. — Силою моих чар я могу вам показать, что случилось с вашим Моисеем!
Жрец воскурил благовония, и к небу взметнулся густой белый дым. Постепенно он развеялся, и перед глазами евреев предстало ущелье, на одном из отрогов которого неподвижно лежало тело их вождя. Моисей был мертв — сотни тысяч глаз израильтян видели это зримо. Последние сомнения рассеялись — их вождя не стало.
Оставшись без вождя, совершенно неприспособленные к самостоятельной жизни и вдобавок абсолютно незнакомые ни с пустыней, ни с искусством выживания в ней, бывшие рабы просто не могли не запаниковать — их реакция на «исчезновение» Моисея выглядела вполне естественной и психологически понятной, оправданной.
Впечатляет следующее…
Предание говорит, что видение, вызванное принявшим облик языческого жреца Сатаной, не было ложным. Тело Моисея и в самом деле лежало в это время на отроге ущелья, и с точки зрения физических законов нашего мира было мертво или выглядело как мертвое. На время разговора с Богом, поясняет это предание далее, душа Моисея отделилась от материальной оболочки, и состояние, в которое погрузился пророк, не было простым сном — все процессы жизнедеятельности на этот период прекратились.
Видение мертвого Моисея настолько потрясло евреев, что даже те из них, кто до сих пор не поддавался общему настроению, впали в истерику. Тут вышедшие вместе с евреями из Египта жрицы-моавитянки поняли, что пробил их час. Облачившись в прозрачные ритуальные одежды, взяв в руки бубны и призывно покачивая бедрами, они появились перед толпой.
— Не Бог мертвого Моисея, — пели они, — а великие боги Египта и Моава поведут вас в землю Ханаанскую. Так воздайте же им почести!
И вот уже обезумевшая ими толпа обступает Аарона.
— Сделай нам божество вместо Моисея, которое поведет нас дальше, ибо этот человек, Моисей, который вывел нас из Египта — не знаем, что стало с ним!
«И сказал им Аарон: „Снимите серьги из ушей ваших жен, сыновей и дочерей, и принесите их мне“. Снял весь народ золотые кольца со своих ушей и принес их Аарону. И взял тот из рук их, и обработал резцом, сделал литого тельца, и воскликнули они: „Вот твое божество, Израиль, которое вывело тебя из страны Египетской!“ И увидел Аарон, и построил жертвенник перед ним, и объявил Аарон: „Завтра — празднество в честь Бога!“ И встали они назавтра пораньше, и вознесли жертвы всесожжения, и уселся народ есть и пить, и поднялись забавляться…».
Увидев со всех сторон агрессивную толпу, требующую сделать им идола вместо Моисея, Аарон испугался — испугался, что его убьют. Аарон испугался и за народ — ведь если бы тот убил его, то нарушил бы заповедь «Не убий» — важнейшую заповедь Бога, и тогда бы точно подлежали уничтожению. Аарон испугался и за себя — за собственную жизнь, за жизнь своей семьи. А потому, прекрасно сознавая преступность требований толпы, предпочел сделать вид, что полностью подчинился их воле. На самом же деле он решил любой ценой тянуть время в надежде, что Моисей вот-вот вернется, и тогда все само образуется.
«И сказал им Аарон: «Снимите серьги из ушей ваших жен, сыновей и дочерей, и принесите их мне…».
Он был уверен, что женщины не захотят так просто отдавать свои украшения. Так все и оказалось, однако мужчины были настолько охвачены религиозным экстазом, что, не слушая возражений, вырывали серьги из ушей своих жен, а чтобы быстрее завершить сбор необходимого количества золота, отдавали Аарону свои собственные украшения.
«…Снял весь народ золотые кольца со своих ушей и принес их Аарону…». И взял тот из рук их, и обработал резцом, сделал литого тельца, и воскликнули они: „Вот твое божество, Израиль, которое вывело тебя из страны Египетской!“ И увидел Аарон, и построил жертвенник перед ним, и объявил Аарон: „Завтра — празднество в честь Бога!“ И встали они назавтра пораньше, и вознесли жертвы всесожжения, и уселся народ есть и пить, и поднялись забавляться…».
Затем Аарон отправил все собранные украшения на переплавку, и, когда стал резцом обрабатывать золотую болванку, то под влиянием того же Сатаны в облике хананейского жреца, металл сам по себе принял форму тельца, — хорошо знакомого евреям и египтянам Аписа, бога плодородия, одного из воплощений Осириса.
Когда телец был закончен, находившиеся среди беглецов египтяне, опознав знакомый им образ, закричали: «Вот божество твое, Израиль, которое вывело тебя из Египта!»
Обезумевшая толпа евреев, словно пронзенная острыми копьями молнии, неистово подняла руки вверх, подтверждая, что этот идол и есть их бог — внушение египтян, издревле знакомых с магией и колдовством, помутило здравый рассудок израильтян.
Израильтянам даже и в голову не приходило, что служа тельцу, они снова возвращаются в рабство, духовное рабство к египтянам, среди богов которых особым почетом пользовался именно телец.
— Золотой телец, — вопили они, — и есть опора Израиля. Он не чужеплеменной идол, он наш Предвечный. Он несет нам могущество, плодородие, благости.
В этот момент у сына Мариам Хура сдали нервы. Вспомнив наказ Моисея, он встал между народом и «еще горячим от огня» идолом и закричал:
— Опомнитесь, люди! Вспомните, что все мы слышали вон там, у Синая: «Да не будет у тебя других Богов, кроме Меня. Не делай себе изваяния и всякого изображения… Не поклоняйся им и не служи им, ибо Я — Бог… Не навлекайте беды на себя и своих детей!..»
Но закончить начатую речь Хур не успел — чей-то метко пушенный камень попал ему в лоб, и он рухнул на землю. С залитым кровью лицом Хур поднялся, но тут же был сбит с ног новым камнем, ударившим его в грудь. Камни все продолжали лететь уже и тогда, когда безжизненное тело Хура уже лежало на земле — сотни людей приняли участие в этой кровавой расправе.
Когда все было кончено, труп сына Мариам отнесли за границу стана и бросили там, даже не похоронив. С чувством стыда и страха смотрел на убийство племянника Аарон, прекрасно сознавая, что на его месте вполне мог быть он сам.
Найдя в себе остатки мужества, Аарон отказался начать немедленно служение в честь тельца, отложив его на завтра и объяснив это народу тем, что ему еще нужно сложить для этого жертвенник.
— Моисей!, — с трепетом молил внутри себя Аарон. — Где же ты? Уже сороковой день заканчивается. Приди и прекрати бесчинства, только тебя они и послушаются. Неужели ты и впрямь мертв? О горем нам тогда!
Молчало небо, бледным синим покровом раскинулось над израильским станом. Затих ветер, песчаные возвышенности дремали в покое. У Аарона возникло ощущение, что сотни невидимых глаз из высотной бездны наблюдают за еврейским становищем.
Оттягивая время, весь вечер сооружал Аарон жертвенник…
Едва занялся рассвет, поклонники нового «божества» стали будить народ «на праздник». Так и случилось, что уже до полудня в честь тельца были принесены многочисленные жертвы, затем начался грандиозный пир, мужчины плясали и пели вокруг истукана, кувшинами пли вино и непристойно оскорбляли Бога — как и во времена рабства, разнузданные языческие оргии…
Только левиты и многие женщины остались в стороне, с ужасом и презрением взирая на своих сородичей, вернувшихся к языческому идолопоклонничеству.
Происходило это все три с половиной тысячи лет назад…
А в это время беседовали между собой Моисей и Бог. Моисей не видел и не знал, что происходит внизу, в стане израильском, и потому был потрясен словами Бога: «И говорил Бог, обращаясь к Моше: „Иди вниз, ибо растлился твой народ, который вывел ты из страны Египетской. Быстро сошли они с пути, который Я заповедовал вам, — сделали себе литого тельца, и пали ниц перед ним, и принесли ему жертвы, и сказали: вот божество твое, Израиль, которое вывело тебя из страны Египетской“..».
Эти слова Бога звучали для Моисея как смертный приговор народу, который нарушил закон. Разве евреям не было сказано «Не делай себе изваяния и всякого изображения» — а они сделали золотого тельца! Сказано им было «не поклоняйся» — а они «пали ниц перед ним»! Заповедано им было «не служи им» — а они принесли ему жертвы! Наконец, самая первая заповедь звучала как «Я — Бог Всесильный твой, Который вывел тебя из страны Египетской, из дома рабства» — но никто из евреев не возразил, когда перед ними провозгласили «Вот божество твое, Израиль, которое вывело тебя из страны Египетской»!
И дальше Бог, испытывая веру Моисея в свой народ, семем которого он является, говорит:
«А теперь оставь Меня и воспылает Мой гнев на них, и уничтожу Я их, а от тебя произведу великий народ!».
Справедлив был гнева Бога, ибо через сорок дней израильтяне отказались от взятых на себя обязательств перед Всевышним. И сам Бог не нарушит свое обетование, данное ему праотцам еврейского народа Аврааму, Исааку и Иакову, если произведет новый великий народ от Моисея; ведь Моисей является потомком этих трех праотцов, а им Бог обещал через потомков сделать великим и вечным народ.
И вот здесь Моисей повел себя как вождь нации на все времена, явив собой парадигму высочайшей моральной ориентации, меняющей ход мировой истории: истинный лидер нации не мыслит себя без народа и вне народа, его личная судьба органически связана с судьбой народа.
И Моисей мягко и ненавязчиво начал умолять Бога, демонстрируя твердую веру в историческую перспективу израильского народа. Он приводит доводы, а Всевышний слушает и внимает слову своего пророка:
— Твое обетование Аврааму, Исааку и Иакову нельзя искажать, ибо это будет прямым нарушением божественной воли о приведении всего человечества именно через евреев к признанию Тебя как Творца.
И, самое главное, Моисей убеждает Бога отказаться от столь радикальной меры выверенной фразой, как бы напоминая всевышнему о Его моральной концепции: …нет, это — Твой народ, Ты сам назвал его Своим народом и таковым он и остается».
«И стал умолять Моше Бога Всесильного Своего, и сказал: «Зачем, Боже, гневаться Тебе на народ Твой, который вывел Ты из страны Египетской мощью великой и дланью могучей? Зачем допускать, чтобы египтяне говорили: на беду Он их вывел — чтобы убить их в горах и стереть их с лица земли. Отступись от гнева Твоего и передумай — не губи народ Свой! Вспомни Авраама, Ицхака и Яакова, рабов Твоих, которым Ты поклялся Самим Собою и говорил им: умножу потомство ваше, сделав его многочисленным, подобно звездам небесным, и всю ту страну, о которой Я говорил, отдам вашим потомкам, и будут они владеть ею вечно».
И принял Бог упрек, передумал и отменил по просьбе Моисея погубление, которое хотел навести на Израиль.
Только хотел Моисей задать вопрос Богу, окончательно ли Тот сменил гнев на милость и исполнить ли данное праотцам еврейского народа обещание, как потерял сознание…
Глава 38. «Кто за Господа — ко мне!»
Он очнулся лежащим на жестких камнях горы Синай и обнаружил рядом с собой две сапфировые Скрижали Завета небесного цвета с выбитыми на них Десятью речениями. Эти первые Скрижали Завета были квадратными, размером в шесть на шесть ладоней (48x48 сантиметров) и толщиной в три ладони (24 сантиметра). Они не были творением рук человеческих, водил по ним «перст Божий, а потому вырезанный на них текст Десяти заповедей читался с обеих сторон одинаково.
Полный душевного смятения и тревоги, спускался Моисей по горной тропинке, бережно держа две каменные плиты, с обеих сторон которых рукою Всевышнего были начертаны Десять заповедей. Картины одна мрачнее другой рисовал он себе.
Когда Моисей спустился с вершины Синая, его встретил Иисус Навин, и дальше они уже продолжили путь вдвоем. По мере того, как они спускались в долину, их взору открывались шатры, стоявшие на окраине стана, из которого доносились шум и крики. Тропинка петляла, так что видеть происходящее там было невозможно.
— Видимо, на наш лагерь напали, там идет сражение, — с беспокойством сказал Иешуа учителю.
И здесь они оба заметили неподалеку от одного из шатров брошенный на съедение диким зверям труп Хура.
— Нет, это не битва, — ответил Моисей. — Не слышны боевые кличи победителей и вопли терпящих поражение. Слышны только песнопения и крики восторга.
Тропа вывела их к подножию горы, отсюда хорошо был виден весь лагерь; сразу стало ясно, что происходит там нечто тревожное, неладное. Толпа плясала и бесновалась вокруг какой — то фигуры, стоявшей на земляном возвышении.
Помрачнела душа Моисея. Ускорил он шаг, еще плотнее прижимая к груди каменные таблицы. Спутник едва поспевал за ним.
Они сошли в долину и устремились в центр лагеря. Навстречу им бежала немолодая женщина, она сказала:
— Аарон сделал израильтянам бога из золота, и они радуются.
Гневно заблестели глаза Моисея, он ясно осознал, что сотворение золотого тельца означало уничтожение самой идеи единства Бога. Той идеи, под знаменем которой и ради которой и произошло освобождение евреев из египетского плена. В глазах Моисея, человека из плоти и крови, это было посягательством на чистоту идеи монотеизма — выходило, что Сам Всевышний исключительно Своей волей не может творить историю
Подойдя вместе с Иисусом Навиным до середины стана, Моисей увидел отвратительные языческие игрища вокруг золотого тельца: обнаженные мужчины плясали перед статуей в образе быка, производя сексуальные жесты и движения: «…и уселся народ есть и пить, и поднялись забавляться».
Нетерпимость Моисея к сексуальным отклонениям и половой распущенности вызвала в нем прилив ярости
Именно зрелище оргии вокруг золотого тельца привело Моисея в подлинное бешенство, так как до того он лишь слышал от Бога о том, что произошло, однако сама картина происходящего была скрыта — поэтому он представлял ее лишь умозрительно. К тому же Всевышний ни словом не упомянул, до какой мерзости, до какой степени нравственного падения скатились евреи в служении золотому тельцу. Потому Моисею при виде «забавляющихся» евреев стало ясно, что дело обстоит куда хуже, чем он себе представлял.
Пляски и оргии означали, предательство евреев из умственной сферы перешло на эмоциональный, стало как бы второй натурой этих людей — и с этого момента они становятся совершенно глухи к доводам разума: на все доводы найдут оправдание своему скотскому поведение.
— Так — то они держат клятву, данную Богу! — закричал в страшном гневе Моисей. — Они разрушили Завет, который Предвечный заключил с Израилем.
Моисей в бешеном порыве бросил скрижали на скалу. Хрупкий камень раскололся на куски:
«И было, когда он приблизился к стану и увидел тельца и пляски вокруг него, воспылал гнев Моше, и бросил он скрижали, которые нес в руках, и разбил их о подножие горы…».
Здесь нельзя забывать, что Моисей в совершенстве овладел искусством управлять толпой, массовой психологией. Да, он гневался, и сильно гневался, но отнюдь не терял контроля над собой. Напротив — он прекрасно осознавал, что делает.
Скажем больше: поступить иначе Моисей не мог.
Если бы Моисей впал в безудержную неконтролируемую ярость, он бы разбил скрижали тут же, как только увидел пляски вокруг тельца. Но он продолжил свой путь к главной площади стана, месту народного гульбища и, только оказавшись в его центре, более того, поднявшись на возвышение холма, в гневе на глазах у всех разбивает Скрижали Завета.
Если он начал бы взывать к толпе, попытался бы прочитать ей проповедь, то есть стал бы обращаться к ее разуму, его бы закидали камнями, как Хура — хотя само появление Моисея, которого считали погибшим, и произвело определенное впечатление. Но вместо слов Моисей поднял над головой драгоценные скрижали и на глазах у всех с диким криком разбил их вдребезги — и это вызвало у разгулявшихся людей состояние шока, мгновенного паралича страстей.
В лагере установилась гробовая тишина, и Моисей, усиливая свое воздействие на обезумевшую толпу, достигнул предельного результата, когда на глазах онемевших людей схватил золотого тельца, бросил его в пылающий на жертвеннике огонь и подкинул туда поленья, чтобы пламя разгорелось жарче.
Это повергает толпу в состояние амнезии: люди завороженно следят за тем, как тот, кого они только что считали богом или символом бога, на глазах расплывается, теряет форму и превращается в сверкающую на солнце тягучую жидкость, а Моисей все продолжает и продолжает наращивать температуру пламени, пока эта жидкость не загорается и не превращается в темный порошок.
А потом — Моисей бросает этот порошок в чан с водой, зачерпывает из него воду и протягивает ее столпившимся вокруг него людям, предлагая им выпить эту воду, дабы все ощутили горечь своей вины.
«Первый поступок Моисея состоял в том, чтобы посредством какого-то конкретного действия дать понять народу, что бог их заблуждений — полнейшее ничтожество. Он не только разбил тельца, но и приказал каждому члену своей нации физически участвовать в полном разрушении этого бога. Люди должны были, так сказать, выпить своего бога… Тот факт, что никто и пальцем не пошевелил, чтобы спасти своего бога от рук „этого человека Моисея“, и то, что ни один не отказался выпить прах своего идола, было первым знаком покаяния в народе и в то же время доказательством того, что более энергичное воздействие могло бы уберечь людей от заблуждения».
С этой точки зрения становится понятным, почему свои первые словесные претензии Моисей обратил не к народу, а к Аарону.
— Что тебе сделал этот народ, что ты ввел его в такой страшный грех?! — вопросил он с болью брата. — Для того ли мы с помощью Бога освободили израильтян из рабства, чтобы отвратить их от Творца?
Это еще один вечный урок лидерства: с точки зрения Моисея, подлинные вожди нации никогда не должны искать объяснения тех или иных трагических событий в том, что толпа поддалась своим низким инстинктам и стала неуправляемой.
Роль политического и идейного лидера как раз и заключается в том, чтобы уметь пресекать подобные вспышки, уметь вести за собой народ, поворачивать его настроения в нужное ему русло, а не потакать пагубным желаниям людей. Своим вопросом к Аарону Моисей провозгласил, что лидер всегда несет ответственность за деяния своего народа и за его нравственное и духовное состояние, и никакие отговорки здесь неприемлемы.
И Аарону не остается ничего, кроме оправдания и возложения части вины за случившееся на людей.
— Ты же знаешь, каков этот народ, когда он одержим злом, — виновато и жалобно ответил Аарон. — Как он буен и непокорен. Людям нужен божок, они хотят поклоняться чему — то, что перед глазами, что можно потрогать. Тебя долго не было… Народ растерялся и почувствовал себя брошенным. Они приступили ко мне, требуя сотворить им кумира. Если бы я отказался, меня бы растерзали на клочки — грубые необузданные люди… Пусть себе пляшут вокруг быка, резвятся, тешатся. У нас будет еще время воспитать их и обратить на пути Бога.
Моисей онемел, он не мог поверить своим ушам. И это говорит его брат, ближайший к нему и второй после него человек в Израиле!
— Согласись, брат, главное — быть вместе с народом, сохранить его доверие и влияние на него, — продолжал Аарон, ободренный молчанием брата. — Постепенно таким образом мы сумеем отвратить людей от ложных обычаев. Вождь должен уметь идти на временные уступки.
— Народ необуздан потому, что ты вел себя трусливо, — гневно перебил брата Моисей. — Вождь, имеющий дело со строптивым народом, не должен страшиться перемены его настроения, он должен уметь усмирять и обуздывать низменные страсти. Лучше я останусь один, чем пойду вслед за своим народом на плохое дело. Но я уверен, что никогда не останется одиноким в народе тот, с кем Бог и правда. Ты видел, брат, не все плясали вокруг идола, многие стояли в стороне, глядя на эту мерзость с осуждением. Почему ты не один с ними? Почему не во главе их?
Тем временем напряжение в стане нарастало. Шок прошел, и теперь те, кто решил служит идолу, начали явственно сжимать кольцо вокруг пророка и его брата, и их намерения были угрожающими.
В этой ситуации Моисей — тот самый Моисей, которого так часто на протяжении истории обвиняли в неумении владеть собой — проявляет поистине каменное хладнокровие.
— Кто за Господа — ко мне! — выкрикнул он короткую фразу, и несколько сотен левитов, словно очнувшись от оцепенения, бросились к нему на помощь.
И дальше Моисей произнес следующие слова, лежащие в основе любой гражданской войны:
— Так сказал Бог, Бог Израиля, — говорил Моисей левитам. — Повесьте каждый свой меч на бедро и пройдите по стану, туда и сюда, от ворот до ворот, и убивайте — каждый своего брата и каждый своего друга и каждый своего родственника из тех, кто принимал участие в плясках вокруг тельца!..
Нигде в Библии мы не находим подтверждения тому, что Бог отдал Моисею такое распоряжение. Нет, в данном случае речь явно идет о решении, принятом им лично самостоятельно и ссылка на то, что «так сказал Бог» нужна ему лишь для того, чтобы ни у кого не возникло сомнений в правомочности и справедливости отданного страшного приказа. В сущности, перед нами — одно из самых древних описаний гражданской войны, в которой брат шел на брата, сын на отца, друг на друга именно по идеологическим, а не каким-либо другим соображениям.
«И сделали левиты, как повелел Моше, и пало в тот день из народа около трех тысяч человек. И сказал Моше: „Сегодня посвятились вы для служения Богу, потому что каждый из вас показал готовность убить собственного сына и собственного брата по приказу Его, заслужили вы сегодня благословение“…».
Моисей считал свои действия вполне оправданными: ведь он действительно выполнял историческую миссию — сформировать народ, верный идее единственного Бога, и только такие решительные и необычайно жесткие меры могли на том этапе истории убедить евреев, что он никогда не позволит разрушить данный через него Закон, саму идею единственности Творца Вселенной и Его безграничной власти над природой и человечеством. Тем более, служение золотому тельцу приняло формы, вызвавшие у Моисея такое омерзение, что он не испытывал к участникам этого служения и тени жалости.
Вот так, похоронами Хура и трех тысяч отступников вошел в историю Израиля и всего человечества жаркий и долгий день 17 таммуза 2448 года по еврейскому летосчислению, июня 1313 года до н. э.
Я к людям шел назад с таинственных высот,
Великие слова в мечтах моих звучали.
Я верил, что толпа надеется и ждет…
Они, забыв меня, вокруг тельца плясали.
Смотря на этот пир, я понял их, — и вот
О камни я разбил ненужные скрижали
И проклял навсегда твой избранный народ.
Но не было в душе ни гнева, ни печали.
А ты, о господи, ты повелел мне вновь
Скрижали истесать.
Ты для толпы преступной
Оставил свой закон.
Да будет так. Любовь
Не смею осуждать.
Но мне, — мне недоступна Она.
Как ты сказал, так я исполнил все,
Но вечно, как любовь, — презрение мое.
Валерий Брюсов
***
Грех сотворения золотого тельца порождал и продолжает порождать немало вопросов у библеистов — как глубоко религиозных людей, так и атеистов.
Действительно, как евреи — если они и в самом деле были свидетелями Синайского откровения — могли меньше чем через сорок дней отступиться от данных им заповедей, что служить следует только одному Богу, не имеющему зримого образа, и что создавать любые
Один из еврейских философов писал: «В те времена все народы служили каким-то образам. Даже философы, говорившие о единстве Божества и о Его существовании, не могли избавиться от того, чтобы не направлять свое служение к какой-то зримой форме. Они объясняли массам, что этот образ привлекает к себе какие-то божественные свойства, подобно тому, как мы сегодня почитаем наши святые места. Невозможно было убедить толпу служить чему-то неосязаемому. Сыны Израиля ожидали, что Моисей спустится с горы и принесет им от Господа что-то зримое, к чему они смогут обратить свое служение, как это было со столпом огненным или столпом облачным, которые сопровождали их после выхода из Египта. Народ слышал Десять заповедей, и после этого Моисей поднялся на гору, чтобы принести евреям скрижали и сделать Ковчег, который стал бы для них зримым символом, содержащим Скрижали Завета с Господом, и к этому символу они могли бы обратить свое служение. Народ остался ждать Моисея, и все евреи не меняли ни одежды, ни украшений — все оставили точно так, как это было во время Откровения на горе Синай. И так они ждали его сорок дней, а ведь он не распрощался с ними, не взял даже никакой пищи. И тогда в сердцах некоторых из них зародились мрачные помыслы; души их охватило отчаяние — и, в конце концов, некоторые из них почувствовали необходимость в каком-то осязаемом объекте служения, как это бывает у всех народов. При этом они не отказались от Бога, который вывел их из Египта…».
Таким образом, евреи не отождествляли тельца с Богом и не видели в нем Бога. Все дело в том, что даже после Синайского откровения рядовому человеку того времени было крайне тяжело совершить интеллектуальный скачок от мысли, что все боги имеют вполне конкретный зримый образ и в той или иной степени материальную природу, к идее существования незримого, нематериального Бога, который одновременно является Творцом всего материального мира. Для совершения этого скачка в одночасье или в сколько-нибудь короткий временной период нужно было обладать религиозным гением Моисея.
Комментаторы Библии обычно считают, что в момент создания золотого тельца народ разделился на несколько больших групп — в полном соответствии с законами социальной психологии.
Первая группа была относительно немногочисленной. Она включала в себя только три тысячи мужчин из шестисот тысяч — поистине ничтожный процент! — но при этом она была необычайно активна и агрессивна. Эта группа пришла к выводу, что хорошо знакомая, привычная с детства религия египтян с ее культами куда надежнее и предпочтительнее той религии, которую проповедует неизвестно куда подевавшийся Моисей. В золотом тельце они видели именно бога и были готовы служить ему со всем неистовством язычников, каковыми и являлись. Именно их активность и агрессивность испугала Аарона, начавшего пусть и неспешно, но покорно следовать их требованиям.
Вторая, достаточно большая группа пассивно поддержала идею создания золотого тельца, потому что была убеждена, что это не означает отказа от идеи монотеизма. По мере размышлений они пришли к заключению, что Бог, Творец и Владыка Вселенной осуществляет Свою волю через тех или иных посредников. Моисей был для них таким посредником. Вспомним слова Библии, сопровождающие чудо рассечения моря: «И устрашился народ Бога, и уверовали в Бога и Моше, служителя Его».
Моисей после этого чуда стал представляться им героем-полубогом, и если он куда-то исчез, значит, следовало немедленно найти его или сотворить нового. Скульптура тельца была для них в этом смысле чем-то вроде передатчика, призванного усиливать и передавать их просьбы Богу. Образ тельца устраивал их и потому, что выйдя из Египта, страны, где была необычайно развита астрология, они верили, что если сам их исход состоялся в месяце нисан, приходящемся на март — апрель, то есть расположенном в зоне влияния созвездия Тельца, то именно этот образ и следовало взять в качестве своего покровителя.
Третью, большую и совершенно пассивную группу составляли сомневающиеся. «Кто его знает, на чьей стороне правда — Моисея или египетских жрецов? — считали они. Наше дело маленькое — давайте подождем, как будут развиваться события. Если Бог Моисея и в самом деле так всесилен, как Моисей об этом говорил, Он сам сумеет за себя постоять!»
Наконец, была и четвертая группа, причем не исключено, что именно ее представители и составляли большинство. В душе они были категорически против создания золотого тельца, понимали, что его создание означает впадение в грех идолопоклонства, но молчали, так как не хотели разделить судьбу Хура. Лишь возвращение Моисея избавило их от страха расправы и дало силы открыто высказать свое мнение. Но и после того, как Моисей крикнул: «Кто за Господа — ко мне!» — только левиты, в жилах которых текла пылкая кровь их предка Леви, взялись за мечи. Все остальные продолжали пассивно наблюдать, чем же закончится эта схватка между двумя идеологиями.
С этой точки зрения окончательно становится понятным страшный смысл рассказа Библии о том, как верные Моисею левиты в течение одного дня, да и даже не дня, а нескольких часов убивают сразу около трех тысяч человек…
Отдавая приказ уничтожить всех, кто открыто поклонялся тельцу и участвовал в языческих игрищах, Моисей следовал закону Библии, согласно которому идолопоклонство и разврат являются теми преступлениями, за которые положена смертная казнь. То есть, требуя истребления этих людей, Моисей осуществлял закон Бога, а значит, выполнял Его волю, а еще, поклонявшиеся тельцу заслуживали смертной казни за убийство Хура.
Речь шла о самой активной и агрессивной части народа, безжалостно расправлявшейся с любым, кто осмеливался высказать несовпадающую с их мнением точку зрения. Как раз эти люди уже доказали, что готовы убить любого инакомыслящего соплеменника, и тем самым подавили любую свободу мысли, ввергли всех несогласных в состояние страха. Нет никакого сомнения, что после убийства Хура они не остановились бы и перед убийством Моисея. Таким образом, у Моисея после того, как он сжег золотого тельца, были поистине считаные минуты на то, чтобы спасти свою жизнь и защитить саму идею монотеизма. Не крикни он: «Кто за Господа — ко мне!» — не откликнись на этот призыв левиты, и лежать бы ему за лагерем рядом с Хуром, после чего еврейский народ уже никогда не смог бы осуществить свою миссию по привнесению в мир света монотеизма.
Следовательно, отдав приказ убивать всех участников языческого священнослужения, Моисей принял, безусловно, жестокое, но единственно верное решение.
Главное же событие, произошедшее в те далекие от нас дни в Синайской пустыне, заключается, по мнению комментаторов Библии, в рождении еврейской нации. Сами условия этого рождения определили ее уникальность, непохожесть судьбы евреев на судьбы всех остальных народов планеты. Вспомним, что в основе формирования любого народа лежит не только генетическое родство его представителей, но и общая территория, на которой тот или иной народ формировался в течение как минимум столетий, возникшая за эти столетия общая национальная культура (хотя бы на уровне фольклора) и, само собой, общий экономический рынок, налаженные экономические связи.
Зарождение еврейского народа происходило в безжизненной пустыне. У него еще нет земли, которую он называл бы родиной — ее тогда лишь предстояло завоевать. У него нет и своей национальной культуры — за столетия рабства евреи восприняли египетскую культуру, от которой им предстояло решительно отказаться. И уж само собой, еще нет ни экономики.
Значит, единственное, что на том, раннем этапе истории действительно объединяло евреев и превращало их в единый народ, была религиозная идея, вера в Синайское откровение, в заключенный с Богом союз и необходимость следовать Его законам. Таким образом, в сознании евреев, в отличие от представлений большинства народов, их национальная и религиозная принадлежность представляет собой единое целое, неразделимый сплав.
Еврей, поменявший веру, с точки зрения иудаизма, еще остается по крови евреем, но вот его дети — если они не вернулись к вере предков — евреями уже не считаются. В то же время тот, кто не еврей, но заявил о своем желании принять иудаизм, считается таким же евреем, как и все остальные, а его дети становятся евреями уже и по крови, и по праву рождения.
Этим в значительной степени объясняется то, что даже после своего изгнания с обетованной исторической родины евреи не растворились среди окружавших народов, а сумели сохранить национальную и религиозную самобытность. Не случайно один из еврейских философов заметил, что после изгнания евреев из Палестины их родиной стала Тора, то есть книга, известная в христианстве как Ветхий Завет. И, вне сомнения, такое понимание нации у евреев было заложено именно Моисеем, одаренным религиозным и политическим предвидением.
***
Глава 39. Прощение
На следующий день Моисей объявив народу:
— Вы сделали великий грех. Я взойду к Богу, постараюсь смягчит Его гнев и загладит ваш грех, умолить Его окончательно простить грех золотого тельца и повести вас в Землю обетованную.
Моисей в одиночестве поднялся на гору, но, не дойдя до вершины, очень быстро вернулся на землю, отдалился от народа, поселился вне стана, поставив свой шатер у самого подножия горы Синай. Над этим шатром зависло облако, означавшее присутствие Всевышнего. Сорок дней провел Моисей один в шатре, никто из израильтян не посмел нарушить уединение вождя.
— Виноват, безмерно виноват мой народ пред Тобою! — слова стыда и мольбы слышались в голосе Моисея. — Простишь ли ты им сей грех? А если нет, изгладь меня из свитка Своего, в который Ты вписал каждого живущего.
Говоря так, Моисей проявлял высшее благородство и высшую моральную парадигму Вождя, готового принять на себя всю вину своего народа и разделить его судьбу, пострадать вместе с ним.
Моисей понимал, скольким многим он рискует, собственно жертвует свою жизнь во имя блага народа. Ведь он мог и поступить по — другому, рассуждая так: я лично ни в чем не виноват перед Богом, я не участвовал в греховных делах. Пусть Всемогущий накажет других, а я не должен отвечать за них!
И, спустя эти сорок дней, которые Моисей провел в шатре без пищи и воды, он снова взошел на гору Синай и оставался там в течение сорока дней.
Все эти восемьдесят дней были для Моисея днями наиболее напряженного общения с Богом. И во время его второго диалога с Богом ярко проявилась натура Вождя.
Моисей понимал, что прощения за грех идолопоклонства еще не последовало; намерение Всевышнего уничтожить весь народ, а затем через него, Моисея, произвести новый народ, вес еще оставалось в силе. Да и не могло последовать иного: пока было непонятно, как люди поведут себя после возвращения в стан Моисея, устыдятся ли они содеянного и раскаются ли в нем.
Бог в начале нового диалога с Моисеем повторил угрозу уничтожить еврейский народ или просто бросить его на произвол судьбы, а Свой союз с Авраамом, Исааком и Иаковом продолжить через Моисея. Повернись события именно так, версия Библии и, соответственно, истории человечества, была бы иной…
Моисей непреклонен перед Богом, тверд в суждении:
— Ты зреешь, что стыд и раскаяние овладели сердцами евреев. Отпусти свой гнев, прости народ Свой, даруй ему новые Скрижали Завета.
В Скрижалях Моисей видел подлинник договора между Богом и еврейским народом, материальным, зримым подтверждением Синайского откровения.
«Того, кто согрешил передо Мной, сотру Я из Книги Моей!» — был поначалу неумолим Бог
Признавая греховность народа, Моисей не просто молил Бога о прощении, но вступил с ним в жесткий спор. Более того — в определенной степени бросил Ему вызов:
«И вернулся Моше к Богу и сказал: „Совершил этот народ страшный грех и сделали они себе золотого идола. И потому простишь ли их? И если нет, — то прошу Тебя — сотри и меня из книги Твоей, которую Ты написал!“».
Во всей Библии есть только три эпизода, в которой Всевышний сообщает своим избранникам, что задумал уничтожение множества людей.
Первым, кто получил такое сообщение, был Ной. Но, узнав о грядущем Всемирном потопе, Ной и не подумал просить Бога о милосердии для современников. Он был праведником, но праведником только для себя и только «в своем поколении» — то есть по сравнению с другими жившими в его эпоху людьми.
Вторым таким человеком стал первый из праотцов еврейского народа Авраам. Когда ему стало ясно, какую участь уготовил Бог жителям Содома и Гоморры, Авраам вступил с Ним в спор, моля пощадить всех горожан ради живущих в этих городах праведников. Но когда Авраам получил ответ от Бога, что во всем Содоме нет и десяти праведников, он сдался и прекратил молитву.
Моисей же не просто спорит с Богом за свой народ — он идет в этом споре до конца, ему не нужна собственная жизнь без этого конкретного народа, без этой конкретной обстановки, без этого конкретного времени:
«Если Ты намерен уничтожить этот народ, то уничтожь вместе с ним и меня, ибо я неотделимая часть этого народа; я не желаю становиться семем иного народа; моя судьба и его судьба неразделимы. Если Ты решил изменить ход истории человечества, то меня это не касается, я не желаю быть проводником новой истории — лучше сотри меня из той Книги жизни, в которую в момент Сотворения мира были внесены имена всех, кому предстоит пройти по земле!» — вот смысл слов Моисея.
При этом пророк осознавал, что своим требованием стереть его из Книги жизни он едва ли не ставит Богу ультиматум: ведь альтернативную историю человечества Творец не мыслил без Моисея, именно Моисею была уготована решающая роль. И потому ответ Бога на эту дерзость выглядел мягким и уклончивым одновременно:
«Кто ты такой, чтобы указывать Мне, как Я должен поступать?! Если бы Я захотел, Я и в самом деле с легкостью стер бы тебя из Своей Книги и поставил бы на твое место кого-то другого! И главная Книга человечества вполне могла бы обойтись и без упоминания твоего имени. Но Я буду судить и тебя, и твой народ по справедливости, не обращая внимания на эту твою дерзость» — таков смысл ответа Бога Моисею.
Увидел Моисей, что смягчился Бог и отказался от идеи уничтожения еврейского народа (по библейской версии, Бог отказался от этой мысли еще прежде, чем Моисей начал спускаться с горы Синвй, держа в руках Скрижали):
— Твоя искренняя молитва убедила меня исполнить Свое обетование, — сказал Бог. — Однако после греха такого, идолопоклонства тельцу, Я Сам больше не буду указывать путь евреям, не буду идти с ними, а определю для этих целей одного из Своих ангелов.
Эти слова Бога о том, что Он отказывает в покровительстве еврейскому народу и не сохранит за ним его избранность, заставили Моисея продолжить напряженный диалог. Он начал настаивать, что тем евреи и отличаются от других народов, что вести за собой их должен сам Бог; никакого ангела в качестве своего поводыря и духовного учителя они не примут. И в итоге Моисей добивается того, чтобы Бог принял и это его условие, но с оговоркой:
— Тех, кто согрешил, Я изглажу из моего свитка.
Это означало в дальнейшем, что целое поколение были наказаны долгими и мучительными скитаниями, и все умерли, включая и Моисея, так и не вступив на Землю обетованную. Весь зрелый многомиллионный народ, который начал Исход из Египта, погиб тогда за поклонение золотому тельцу. И поныне ценны слова Моисея, которые он передал горько рыдающему народу, вызвавшему у Вождя и отвращение и жалость:
— Проше удержаться от греха, чем потом нести за него неизбежную расплату!…
— А тебе, Моисей, я повелеваю немедленно продолжить поход, — вынес Бог свое решение. — Я дам народу Своему землю, текущую молоком и медом, прогоню пред ним все враждебные племена. Ни на одну минуту я не погублю Израиль на этом пути, хотя народ он жестоковыйный.
На Синае Моисею довелось пережить еще одно глубочайшее мистическое переживание, которое как попытка Моисея «увидеть Бога». В ответ Бог сказал Моисею, что никто не может увидеть Его лица и остаться в живых, а потому Он разрешил пророку увидеть Его только со спины.
«И сказал Моше: «Пожалуйста, открой мне Славу Твою!»
Ответил Бог: «Ты не сможешь увидеть лицо Мое, потому что не может увидеть Меня человек и остаться в живых». И сказал Бог: «Вот есть в моем мире место: встань на этой скале. И будет так: когда будет проходить мимо тебя Слава Моя, помещу Я тебя в расселину скалы и укрою своей ладонью, и увидишь ты меня сзади, но лицо Мое не будет увидено тобою…».
***
Этот текст не следует понимать буквально, так как основу еврейского монотеизма составляет положение о том, что у Всевышнего нет никакого материального образа. Антропоморфные выражения «Его длань», «Его лицо» и т. д. вводятся лишь для того, чтобы объяснять текст с помощью доступных для людей понятий и образов. Таким образом, речь в вышеприведенном отрывке идет о сложнейших мистико-философских понятиях.
Вот как комментируется данный отрывок в классическом издании Библии «Сончино».
«…Моше просит раскрыть ему то, что ни один человек не в состоянии постичь; то, что не может быть описано ни на одном языке. Причина его просьбы — не любопытство. Он должен знать, каковы цели Всевышнего, на основе каких принципов Он будет управлять народом и какие требования будет к нему предъявлять. Моше ожидает, что Божественное присутствие вернется к народу и раскроется на новом уровне… Всевышний отказывается исполнить просьбу Моше и говорит, что ни один живой человек не может выдержать того уровня раскрытия Божественного присутствия, о котором он просит…
Моше, спрятавшись в пещере, сможет, скрывшись в момент приближения Славы Всевышнего, увидеть некий Его образ в момент удаления. Таким образом, он не увидит непосредственного проявления Всевышнего, которое можно назвать «лицом», он сможет увидеть только те изменения, которые оно произвело в окружающем мире. Такое опосредованное восприятие называется «видением со спины». Такое видение подобно восприятию человека, не успевшего разглядеть корабль, скрывшийся из его поля зрения. О размерах и скорости движения судна он может догадываться только по той волне, которую оно подняло».
И Моисей удостоился стать первым, единственным и последним из живущих на земле, кто узрел Славу Бога
***
Когда Бог велел Моисею изготовить вторые скрижали Завета, пророк понял, что с этого часа начался новый отсчет времени в его жизни, в его служении Творцу Вселенной и народу Израиля, и самое главное — Всевышний решил простить еврейский народ и возобновить Свой союз с ним. Ведь скрижали и являлись материальным подтверждением этого союза, своего рода «брачным договором» между евреями и Богом.
Бог указал Моисею, что вторые скрижали будут точной копией первых, разбитых пророком. Однако, в отличие от них, сотворенных из Небесных сапфиров — или иначе, «перстом Божим» — Моисею самому предстояло вырезать их из камня. И сделать эту работу ему предстояло там, в долине, где станом стояли израильтяне.
— Ты спустишься с Синая прямо в то место, где разбит твой шатер, — открыл Бог тайну Моисею, — ибо под ним спрятаны залежи сапфира. Из них ты в одиночестве резцом вырежешь две каменные таблицы, по подобию первым. И не бойся, твоей рукой буду водить Я — скрижали будут как первые. Сапфира премного в копиях, и на скрижали хватит, и тебя сделать богатым человеком. Поступай как хочешь, выбор за тобой!
Вернувшись с Синая в свой шатер, Моисей обнаружил, что имевшихся в нем камней хватает не только на изготовление скрижалей, но и для того, чтобы сделать его в одночасье необычайно богатым человеком. У него, в отличие от всех остальных евреев, не было никакого личного имущества: ведь он пришел в Египет только с посохом в руке, а когда евреи просили у египтян «одолжить» им свое имущество и одежду, Моисей не последовал их примеру. Сама примечательность фигуры Моисея еще и в том что он выполнял свою миссию совершенно бескорыстно, не требуя за это никакой награды. Таких лидеров-бессребреников в истории человечества было немного.
Моисей, под воздействием духовной силы, идущей от Творца, легко и быстро изготовил каменные Скрижали; на них, по распространенному преданию, чудесным образом возникли буквы, сложившиеся в Десять заповедей. Еврейская традиция настаивает именно на такой версии происхождения вторых скрижалей, чтобы подчеркнуть: Десять заповедей были начертаны на скрижалях самим Всевышним, без всякого участия Моисея, и потому ни один смертный уже не мог оспаривать то, что они несут в себе Высшую, а потому и неоспоримую истину.
После того как вторые Скрижали Завета были готовы, Моисей снова в полном одиночестве поднимается на вершину Синая — и оттуда на сорок дней к Богу.
По одному из преданий, именно в эти сорок дней Всевышним была продиктована Моисею та часть Книги Исхода, в которой содержалось обещание Бога отдать во владение евреям земли, заселенные хананейскими народами, и выдвигалось требование не заключать никаких союзов с этими народами; не вступать с ними в браки; нне участвовать в языческих культах, проявлять по отношению к ним крайнюю нетерпимость; посвящать Богу каждого первенца из скота; соблюдать субботы и праздники и т. д.
Как только Моисей сошел с Синая в долине, стан израильтян накрылся огнем, так светилось лицо пророка
Евреи, которые безропотно и с надеждой ждали возвращение своего вождя, пришли в ужас.
— Значит, Бог не простил нас, — громко рыдали они, — и оставил вынесенный приговор в силе.
Люди долго не решались приблизиться к пророку и заговорить с ним. С трудом удалось Моисею успокоить народ, перекрыв своим мощным голосом, как клекот орла в небе, стенания евреев:
— Не взропши, народ Израиля! Бог безгранично милосерден, он простил нас и сохранил Свой союз с нами.
Но светящееся лицо Моисея продолжало внушать им ужас, они непрерывно закрывали руками свои глаза. А потому, когда Моисей закончил говорить и, наконец, понял, что именно повергает евреев в такой трепет, то закрыл лицо плащом.
С тех пор Моисей снимал плащ и открывал лицо только в своем шатре, когда общался с Богом. Выходя же из шатра для общения с народом, он снова закрывал лицо плащом, но в самый момент выхода из шатра люди замечали исходящий от его лица свет:
«И было: когда спускался Моше с горы Синай и держал в руке две скрижали союза, спускаясь с горы. — А Моше не знал, что лицо его стало светиться с тех пор, как Бог говорил с ним. И увидел Аарон и все сыны Израиля Моше — и вот: лицо его светится, и побоялись приблизиться к нему. И позвал их Моше, и подошли к нему Аарон и все вожди общества, и стал Моше говорить с ними. А потом приблизились к Моше и все сыны Израиля, и передал он им все повеления, которые дал им Бог, говоря с ним на горе Синай. И когда кончил Моше говорить с ними, то закрыл свое лицо. И, представая перед Богом, чтобы говорить с ним, открывал он лицо свое, пока не приходила пора удалиться; а выйдя оттуда, передавал он сынам Израиля то, что ему было повелено. И видели все сыны Израиля лицо Моше, которое светилось, а затем снова закрывал Моше лицо свое — пока не приходил он к Богу, чтобы говорить с ним».
Возвращение Моисея в еврейский лагерь с вестью, что евреи окончательно прощены Всевышним, произошло 10-го числа первого осеннего месяца тишрея 2449 года (сентябрь 1313 года до н. э.).
Именно поэтому 10 тишрея с незапамятных времен празднуется евреями как Судный день — день раскаяния и прощения. Весь этот день религиозные евреи проводят в посте и молитве, чтобы заслужить у Бога прощения за грехи, совершенные в прошлом году, и испросить у Него удачу, здоровье и прочие блага на новый год.
Глава 40. Храм откровения
Во время сорокадневного пребывания Моисея на горе Синай Бог дал ему указание о строительства Переносного храма, который евреям предстояло соорудить на время пребывания в пустыне
Сразу же после сообщения Моисеем вести о прощении Богом Своего народа он объявил о сборе пожертвований для строительства Переносного храма, получившего название Скинии (древнеевр. — шатер собрания)
Этот Храм должен был стать местом, где сам пророк, и каждый из евреев мог говорить с Творцом Вселенной, Который будет спускаться к ним с небес; сыграть роль того самого святилища, которое давало бы народу столь необходимое зримое ощущение существования Бога и напоминало бы о союзе с Ним; о том, что Он неизменно хранит еврейский народ. Раньше таким местом был шатер Моисея.
У евреев еще не было своей земли и они вели кочевой образ жизни. Поэтому, согласно детальному разъяснению Бога, Храм собрания должен был легко разбираться, когда еврейский стан снимался с места, легко переноситься и быстро собираться на новом месте. Именно такой неповторимый в истории Храм удалось создать Моисею.
Прежде чем приступить к строительству Переносного храма, Моисей объявляет сбор пожертвований на его сооружение. При этом каждый мужчина старше двадцати лет должен был дать обязательное пожертвование в половину шекеля серебра, то есть не деньги (денег в нашем современном понятии тогда ни у евреев, ни у других народов этого региона не было), а кусочек серебра весом 11,4 грамма.
Кроме того, и мужчины, и женщины призывались дать на строительство Храма золото, серебро, медь, дерево, крашеные льняные и шерстяные ткани, шкуры различных животных. Так же было собрано немало и благовонных трав. Объем этого дара не ограничивался — каждый мог дать столько, сколько пожелает его сердце.
Сбором подношений Моисей преследовал сразу несколько целей.
Во-первых, чтобы построить Храм, они действительно были необходимы. При этом Моисей вел себя как подлинный вождь. Он собирает средства на эту постройку не с помощью диктатуры, вооруженных отрядов левитов, а именно за счет добровольных пожертвований со стороны всего народа.
Вот таким продуманным, мудрым, прямо таки революционным мышлением Моисей сделал строительство главной национальной святыни не единоличным делом правителя, а делом общенародным, и сам Храм воспринимался теперь именно как общенациональное достояние. Это, безусловно, способствовало укреплению ощущения единства нации и восприятия каждым евреем самого себя и каждого соплеменника как неразрывной части единого национально-религиозного самодеятельного населения.
— Народ Израиля искупит грех золотого тельца, — неустанно повторял Моисей, — когда добровольно понесет дары и уплатит половину шекеля серебра на создание Храма во имя Единственного Бога. И это поистине справедливо, ибо недавно вы добровольно жертвовали свое золото на создание языческого идола.
И сам народ хотел умилостивить Бога Израиля, потому жертвовал необычайно много и охотно:
«И пришли мужья с женами — каждый, щедрый сердцем, принес браслеты, и кольца, и перстни и нательные украшения, всякие золотые вещи… А сыны Израиля все несли дары каждое утро. И все ремесленники, занятые святой работой, оставили работу, которую делали, и пришли, и сказали Моше: «Несут люди гораздо больше, чем нужно для работы, которую Бог повелел сделать». И приказал Моше объявить в стане: «Пусть ни один мужчина и ни одна женщина не приносят больше материал для священного приношения».
И перестал народ приносить, но было слишком много материала для всей работы, которую нужно было сделать».
Но у сбора половины шекеля с каждого мужчины, начиная с двадцати лет и старше, была еще и другая цель. Именно с двадцати лет мужчина признавался у израильтян годным к армейской службе. Собирая по половине шекеля, Моисей проводил таким образом перепись своего народа — для того, чтобы понять, какой армией он располагает для предстоящего завоевания Ханаана. После окончания сбора полушекелей ему нужно было только взвесить собранное серебро и умножить получившуюся цифру на два.
***
В канонических текстах Библии рассказывается, что Бог сурово карал всех израильтян за попытки провести перепись населения путем его поголовного исчисления. Суеверный страх перед поголовной переписью людей, скота или имущества, показывают библейские эпизоды, сохранился в сознании евреев, и поэтому способ косвенного пересчета боеспособного населения с помощью полукешеля помог избежать кары Бога.
Как пример, когда Давид попытался провести перепись народа путем поголовного исчисления, Боог едва не подвел его к смерти.
***
В самом приказе об обязательном пожертвовании полушекеля Моисей видел «божественную идею равенства»: каждый взрослый представитель народа, независимо от размеров своего состояния, должен был дать ровно полшекеля серебра, не меньше и не больше. Такое простое и ясное для каждого израильтянина решение вождя символизировало великую идею равенства каждого человека перед Богом, провозвестником которой также стал Моисей.
Когда сбор необходимых материалов для строительства Переносного храма был закончен, Всевышний указал Моисею на Веселеила как на человека «мудрого сердцем», обладающего выдающимся природным даром к различным ремеслам. Веселеил был внуком Хура, убитого, когда он пытался помешать евреям создать золотого тельца. В счет заслуг деда Бог и наградил Веселеила талантами вырезать из дерева и камня, отливать из металла всякие украшения, а затем доверил ему честь сооружения Переносного храма. Имя Веселеила вошло в историю еврейского народа как символ мастерства и таланта, вдохновляемого Свыше.
В качестве помощника Веселеилу Бог повелел Моисею дать другого мастера — Аголиава, из колена Дана.
Для строительства отвели участок в пятьдесят локтей ширины (23 метра) и сто (46 метров) — длины. Земля была сплошь безводна, камениста и покрыта колючими кустарниками. И потому в первую голову евреи принялись расчищать площадки, выравнивать почвы и освобождать ее от растительности и камней.
Само устройство Переносного храма не было придумано Моисеем — оно от начала до конца, до самой мелкой детали было показано пророку Богом во время его пребывания на горе Синай. При этом Бог подчеркнул, что он должен сделать все «в точности», ибо Переносной храм рассматривался Творцом как модель мироздания, а потому каждая деталь, каждое внутренне убранство, каждое ритуальное действие в этом Храме несли в себе глубокий сакральный смысл.
Моисей, видевший Храм в своем воображении, не делал при этом никаких чертежей и рисунков для Веселеила и Аголиава, а просто рассказывал им о том, как это ему показывал Бог, и на основе его рассказов Веселеил и Аголиав давали указания остальным работникам. Когда все работы над составными частями Храма были закончены и представлены Моисею, он воскликнул:
— Я вижу самое настоящее чудо: Храм собрания точно таков, каким его видел Творец и представил мне.
Впоследствии общее устройство Переносного храма легло в основу устройства Иерусалимского храма, а устройство Иерусалимского храма — в основе планировки всех христианских храмов.
Переносной храм состоял из внешнего двора, окруженного специальным ограждением. Возводилось это ограждение следующим образом. С южной и северной стороны на расстоянии в пять локтей (2,3 метра) друг от друга устанавливались на медные основания двадцать крытых медью столбов. С восточной и западной стороны десять таких столбов устанавливались на десять медных оснований. В разрезе столбы имели квадратные сечения со стороной длиной один локоть (46 сантиметров). Каждый столб имел специальные серебряные крюки, прикрепленные с помощью серебряных обручей.
После того как столбы были установлены, между ними натягивались завесы, сотканные из небесно-голубой, темно-красной и малиновой шерсти, смешанной с сученым льном. Таким образом, длина ограждения составляла 100 локтей (46 метров), а ширина — 50 локтей (23 метра).
Переносной Храм был разделен на три части: внешний двор, святилище и Святая Святых
Вход во двор Переносного храма располагался с востока, и взору того, кто входил внутрь, представал жертвенник для принесения жертвоприношений и Шатер откровения с тщательно занавешенным входом.
Неподалеку от жертвенника располагался умывальник, в котором священники должны были омывать руки и ноги, прежде чем войти в Шатер откровения. Умывальник был сделан из латуни, латунь эта была добыта в результате переплавки зеркал, пожертвованных женщинами, что еще раз подчеркивает, насколько важным делом было для народа сооружение Переносного храма — ведь латунное зеркало, особенно в ту эпоху, представляло для любой женщины огромную ценность. Умывальник походил на большой полукруглый бассейн с двумя кранами, стоявший на таком же полукруглом основании.
За жертвенником и умывальником располагался уже сам Шатер откровения, стены которого делались из специальных брусьев, изготовленных из неподдающегося гниению дерева. Шатер откровения был огражден довольно прочными, отливающими золотом стенами, которые при необходимости так же легко разбирались, как и собирались. Сверху Шатер откровения покрывали крышей из выкрашенных красной и синей краской бараньих шкур от Всевышнего. Святая святых отделялась специально сшитой завесой, которую навешивали на четыре столба. Они были покрыты золотом и оснащены золотыми крючками.
Стены Святая святых несколько отстояли от стен Шатра откровения, и ее размер был десять на десять локтей (4,6 х 4,6 метра).
Святая Святых занимала треть Скинии. Ее отделяла от святилища плотная завесу, через которую не проникал свет, ни дневной, ни от светильника.
В Святая святых хранился Ковчег Завета — одна из самых сакральных святынь человечества, который был утерян и местонахождение его сегодня неизвестно.
В него были положены Скрижали Завета, кувшин с запечатанной в нем порцией манны, а, по одной из версий, и написанный собственноручно Моисеем свиток Пятикнижия
Внешне Ковчег Завета представлял собой три вкладывающихся друг в друга больших короба — золотой, деревянный и снова золотой. Общие размеры этих вложенных друг в друга коробов — 114x68,5x68,5 сантиметра. С помощью шестов Ковчег и переносился с места на место и сопровождал еврейскую армию в бою.
Внешний золотой короб Ковчега был чуть выше двух вложенных в него деревянного и золотого, и поверх него клалась крышка, размер которой точно соответствовал размерам Ковчега — два с половиной локтя длиной и полтора локтя шириной (114x68,5 сантиметра).
И вот крышка эта была уникальна — она была отлита из чистого золота, причем на концах ее были фигурки двух «крувов», или, если написать это слово в русской православной транскрипции, херувимов. Лики их были склонены друг к другу, а крылья соприкасались.
Херувимы на крышке Ковчега изначально не считались какими-то богами и никогда не использовались для поклонения. Большинство сходится на том, что эти фигурки символизировали союз еврейского народа с Богом. Существует легенда, согласно которой херувимы, несмотря на то, что были отлиты вместе с крышкой Ковчега и представляли с ней единое целое, каким-то мистическим образом могли двигаться. В тот момент, когда в отношениях между еврейским народом и Богом все было в порядке, они были обращены лицами друг к другу. Когда же Всевышний гневался на еврейский народ, то херувимы поворачивались друг к другу спиной.
Херувимы, как утверждает предание, играли немаловажную роль в общении Моисея с Богом. Сам Моисей никогда не заходил в Святая святых — он разговаривал с Всевышним, стоя перед его завесой. Но голос Бога как бы проходил между крыльями херувимов и уже затем доходил до Моисея.
В самом Шатре откровения перед завесой Святая святых стояло три культовых предмета: стол для «хлебов лицезрения», жертвенник для воскурения благовоний и менора — храмовый светильник.
Стол, на который ставились 12 выпеченных в особых золотых формах «хлебов лицезрения» (по числу колен), был сделан из того же дерева и покрыт золотом. Размеры этого стола в Библии указаны предельно точно: два локтя длиной, один локоть шириной, полтора локтя высотой — 92x46x69 сантиметров. На его ножках тоже были золотые кольца, в которые продевались шесты для переноски стола при переходе стана на новое место.
На этом столе находились двенадцать посыпанных ладаном хлебов, которые назывались хлебами предложения. Каждую субботу священники съедали старые хлеба и ставили новые. Никто, кроме левитов, не имел права вкушать от них.
Менора была единственным в святилище предметом, сделанным целиком и из золота; благодаря материалу, из которого она была изготовлена, она должна была символизировать твердость, стойкость и неизменность; форма ее предполагала рост и развитие. Два аспекта меноры, материал и форма, представляли собой рост и развитие таких качеств, как твердость, стойкость и выносливость, которые навсегда должны были стать символами еврейского народа.
Светильник был подобен древу с шестью ветвями, которые с главным стволом составляли семь светилен. Светильники зажигались во время вечернего возношения, а главная светильня была неугасима.
Во время строительства и обустройства Скинии в стане не было ни одного лентяя, каждый взрослый, будь то мужчина или женщина, были строителями.
Над работающим людом возвышался стоящий на огромной глыбе Моисей и громовым голосом командовал снующей толпой.
— Делайте правильно! — кричал он. — Столбы ставьте вот сюда, в ямы. Слой меди должен быть не тоньше, чем в два пальца. Эй, силачи, разом подняли столбы. Копатели, не забудьте, ямы должны быть не менее пяти локтей, иначе столбы не выдержать напора ветра. Я все сам непременно проверю. Вход в Скинию делайте строго на восток, дабы первые же лучи солнца освещали ее внутри.
Старики и дети завороженно наблюдали за слаженной работой. Место строительства напоминало растревоженный муравейник.
Моисей без устали воодушевлял народ. Его седая борода развевалась на ветру, глаза горели неземным пламенем, а с уст срывались слова, придававшие строителям новые силы:
— Сыны Авраама, Исаака и Иакова! — говорил он. — Вы совершаете великое дело — строите дом Богу. Возводите храм, где каждый из вас может обратиться к Творцу Вселенной, и Он вас обязательно услышит. Об этом мечтали наши предки на протяжении веков!
Люди загорались, слушая речи Моисея, работали без перерыва шесть дней, имея отдых лишь на седьмой, в святую субботу.
Аарон помогал плотникам вытесывать столбы. Был он крепким стариком, и работа у него спорилась. Глядя на него, люди радостно говорили друг другу:
— Вот — Аарон, брат пророка и наш друг. Он со своими детьми трудится как вол наравне с простыми людьми. Так неужели мы позволим себе лениться?
Золота, серебра и драгоценных камней при строительстве Скинии было израсходовано столько, что из них можно было построить две египетские пирамиды.
Еврейские предания утверждают, что внутри Переносного храма (а затем и внутри Иерусалимского храма) в силу его сакрального характера нарушались обычные и обязательные для нашего мира законы пространства и времени: несмотря на относительно небольшие внешние размеры Шатра откровения, он вмещал в себя всех, кто желал в него войти, подчас 600 тысяч человек; Более того — когда молящиеся в Шатре откровения должны были падать ниц, им всём хватало места и для этого — его пространство раздвигалось.
Утром одной из пятниц усталые, но счастливые израильтяне закончили работу. Им виделось, что столь великолепный и дивно украшенный храм будет радовать Бога Израиля.
В день, когда последний полог был повешен на столбы, Моисей объявил народу, что бог повелел назначить Аарона первосвященником. Всему потомству Аарона также надлежало стать священниками, а евреям из колена Левия, левитам, было заповедано помогать священникам в их служении Богу. Они несли скинию в походах, наблюдали за порядком, чистотой и сохранностью священных предметов и сосудов; готовили священнодействия, ежевечерне зажигали светильники, меняли каждую субботу хлеба предложения, трубили в трубы для созывания народа.
— Отныне Аарон в законном порядке, — провозгласил Моисей, — является первым и главным служителем Бога, а потому по Его указанию Аарону надо изготовить новые одежды, дабы народ легко мог отличить его из толпы и вверить ему свою судьбу пред лицом Всевышнего.
Лучшие мастерицы Израиля соткали для Аарона наряды из золотых и серебряных нитей. Эти одежды отныне должны были переходить от отца к сыну, от сына к внуку — и так из поколения в поколение.
Поверх обычных Аарон надевал красивую безрукавную ризу из пурпурно — голубой шерсти с отороченным воротником, украшенную разноцветными яблоками и золотыми колокольчиками.
Гранатовые яблоки, отличавшиеся сладостью, напоминали о сладости возвещаемого первосвященником закона; звук звонков при входе Аарона во святилище и выходе из него имел ближайшее отношение к личной безопасности первосвященника: «и не умрет он».
На ризу надевался короткий эфод — производимое толковниками от еврейского глагола «афад» — «связывать», — одежда до пояса, состоявшую из двух кусков материи, из которых один покрывал спину, другой грудь до пояса; на плечах они скреплялись нарамниками с золотыми застежками. Каждая застежка была украшена камнем «шогам» — ониксом, вставленным в золотую оправу.
По преданию на камне, назначенном для правого плеча, были вырезаны имена шести старших сынов Иакова, на левом — остальных шести Вырезанные на каждом камне имена сынов Израилевых носились Аароном пред Богом «для памяти», — для того, чтобы он не забывал народ свой, двенадцать колен Изралевых, в просительной молитве. Вместе с первосвященником, являвшимся пред лицо Бога, являлись к лицу Бога и колена Израилевы.
Эфод стягивался поясом, а к груди голубыми шнурами и золотыми кольцами прикреплялся наперсник с двенадцатью драгоценными камнями, вставленных в золотые оправы и расположенных в четыре ряда.
Кидар первосвященника представлял собой свитый из ткани восточный тюрбан На кидаре первосвященник носил укреплённую на голубом шнуре пластинку из чистого золота, на которой было выгравировано «Святыня Господня». Пластинка всегда прикрывала лоб Аарона и всех последующих первосвященников. Первосвященник был отмечен ею как освящённая собственность Бога, как принадлежащий Богу. Священники не священники народа, но священники Богу.
Моисей передал Аарону Ковчег завета, в который он положил на двух скрижалях Десять заповедей.
С тех пор каждый, кто хотел обратиться к Богу с какой — нибудь просьбой или молитвой, приходил в Скинию. Когда же в Скинию входил Моисей, на нее спускался огненный столб, и каждый еврей знал, что сейчас пророк общается с Богом, молится о народе и просит о заступничестве.
Отныне Моисей говорил со Всевышним в Скинии и не ходил на гору Синай.
Тогда же Моисей впервые после вступления народа из Египта принес в пустыне и так называемую пасхальную жертву.
К тому времени завершилось и сооружение походного лагеря. Скиния помещалась в его середине; с каждой ее стороны стояли по три колена, отделенными друг от друга дорогами.
Рядом со Скинией, на площади размещался рынок, где торговцы ловко вели свои дела, а ремесленники изумляли своим искусством. Ближе всех к Скинии жили священники, чуть поодаль — левиты, двадцать две тысячи восемьсот восемьдесят человек.
Пока облако стояло над Скинией, люди оставались на месте, уверенные, что Всевышний пребывает рядом. Как только облако начинало уходить, следом за ним перемещался и лагерь.
В то время Моисей изобрел серебряную трубу — асосру: она чуть меньше локтя (46 см), ее трубка узка, а наконечник — объемист. Оканчивалась она широким, в два пальца, отверстием. Таких труб сделали две: одной созывали народ на общее собрание, другой приглашали старейшин на совещание. Если трубили две трубы одновременно — израильтяне знали, что облако смещается и пора переходить на другое место. Первым снимались с места те, кто жил на восточной стороне, далее — кто к югу. Затем торжественно собирали Скинию, которую помещали между двенадцатью коленами.
Охраняли и несли Скинию левиты.
При третьем трубном звуке выступали жители западной стороны, а четвертый служил сигналом к движению тех, кто занимал северную сторону. Этими же трубами пользовались по субботам и другим дням для созыва народа к жертвоприношениям.
Глава 41. Рождение могучей и непобедимой…
Весной 2449 по еврейскому летоисчислению, спустя ровно месяц после обновления Переносного храма Моисей объявил проведение новой переписи всех мужчин от двадцати до шестидесяти лет, годных к воинской службе. Это была вторая перепись, объявленная Моисеем. В ходе первой переписи, проведенной сразу после греха золотого тельца, была определена общая численность народа.
— Бог Израиля повелел исчислить боеспособное мужское население, — сказал старейшинам Моисей. — Война с амиликитянами показала, что мужества и бесстрашия у наших бойцов, к сожалению, гораздо больше, чем выучки и дисциплины. Нужно выяснить, какой военной мощью мы располагаем для завоевания Ханаана. А еще — как разделить завоеванные земли между семьями, и чтобы каждый представитель нашего народа знал свою родословную до родоначальника колена.
Главы колен, выполняя указание Моисея, составили родословные списки, а затем вождь каждого колена подсчитал, сколько имен в его списке. Перепись была проведена в рекордно короткие сроки, как и все дела, за которые брался Моисей — в течение всего одного дня.
В книге Чисел данные переписи свелись к следующему: общая численность еврейской армии составила 603 550 человек — свыше 600 тысяч мужчин в возрасте от двадцати до шестидесяти лет, а всего евреев вместе с женщинами и детьми было насчитано свыше двух миллионов человек (из общих девяти миллионов человек, проживающих в Древнем Египте накануне Исхода)
Подсчет левитов был проведен Моисеем отдельно, по семьям потомков Леви, и дал результат: 2750 мужчин, годных для священнической службы, то есть в возрасте от двадцати до пятидесяти лет.
Организаторская и военная гениальность Моисея была исполнена железной логикой, которой мог бы позавидовать любой светский рационалист.
— Итог переписи нас воодушевляет, — торжественно обратился к народу Моисей. — Численность мужского населения стабилизировалась: число умерших мужчин и мужчин, перешагнувших через шестидесятилетний рубеж, восполнилась за счет тех, кто достиг своего двадцатилетия.
Подведя итоги переписи, Моисей разбил всех мужчин двенадцати колен на четыре легиона, каждый из которых состоял из воинов трех колен, располагавшихся на определенной стороне стана.
Позиции на восточной стороне стана, следуя указаниям Моисея, заняли колена Иуды, Иссахара и Завулона, общая численность которых составляла 186 400 воинов.
На юге стана разместился легион, состоящий из воинов колен Рувима, Гада и Симеона, общей численностью 151 450 человек.
На западе расположились колена Ефрема, Вениамина и Манассии численностью 108 100 воинов.
Наконец, на севере стояли полки колен Дана, Асира и Наффалима суммарным числом 157 600 воинов.
Одним из самых замечательных новаторств Моисея было введение знамен для легионов и полков.
Общий флаг каждого из четырех легионов, сообщают еврейские источники, соответствовал флагу «головного колена».
Так, знаменем Восточного легиона было знамя колена Иуды — флаг синего цвета с вышитым на нем изображением льва, так как именно этому зверю был уподоблен Иуда в благословении праотца Иакова.
Западный легион шел под знаменем колена Ефрема — на нем был изображен золотой бык на черном фоне.
Южный легион шел под знаменем колена Рувима, представлявшим собой красное полотнище с вышитыми мандрагорами — растением, корень которого напоминает фигуру человека и которое, по книге Бытия, Рувим принес своей матери Лие, а та обменяла их у своей сестры Рахили на ночь с Иаковом.
Наконец, знамя Дана, под которым шел Северный легион, было цвета сапфира, и на нем был изображен змей — создание, которое упомянул, благословляя Дана, праотец Иаков.
У левитов был свой флаг — на треть белый, на треть красный и на треть черный с вышитым нагрудником первосвященника.
Рожденная Моисеем идея воинского стяга затем, как известно, была перенята всеми другими народами планеты, и история человечества знает немало примеров, когда герои того или иного народа предпочитали погибнуть, но не допустить попадания этого высокого символа в руки врага.
Еще одним нововведением Моисея стала передача армейских команд с помощью специально отлитых серебряных труб с раструбом, как у колокольчика. Их длина составляла около локтя (46 сантиметров). Простые, понятные всем и разносящиеся на многие сотни метров сигналы, передаваемые трубными звуками, позволяли мгновенно доносить приказы командования до самой многочисленной армии — это ускоряло скорость маневра, давая ей немалое преимущество даже при встрече с превосходящим по численности противником.
Помимо этого, с помощью труб людей созывали на общий сбор, сообщали о начале движения из стана и т. д. Наконец, протяжные трубные звуки, безусловно, призваны были служить поднятию боевого духа еврейского войска, как бы притягивать к нему милость Бога, а значит, и победу.
Библия сообщает характер основных сигналов, подаваемых с помощью труб:
«Когда обе трубы трубят долгим звуком, вся община пусть собирается у входа в Шатер откровения. Если долгим звуком трубит лишь одна из них, то руководители, вожди тысяч Израиля будут собираться к тебе (к Моисею…).
Когда затрубите рядом коротких звуков, станы на востоке начнут движение. А когда затрубите вторично рядом коротких звуков, двинется стан на юге.
Итак, когда сынам Израиля нужно будет двигаться, пусть трубят им рядом коротких звуков. А когда нужно собрать общину, пусть трубят трубы долгим звуком, а не короткими звуками.
Священники, потомки Аарона будут трубить в трубы. Это будет вечным законом для будущих поколений.
Когда вы идете на войну против врага, который нападает на вас в вашей стране, то трубите отрывисто в трубы, и вспомнит о вас Бог, ваш Господь, и будете спасены от ваших врагов».
Распределив вокруг стана полки различных колен, Моисей занялся распределением обязанностей среди левитов, которые должны были уметь разбирать Переносной храм, перевозить с места на место все его аксессуары, чтобы ничего не повредить.
В итоге каждый левит точно знал, что ему следует делать, когда евреи снимались с места и переходили на новую стоянку, и каково его место в бою. Помимо переноса и сбора Храма и обеспечения сохранности его аксессуаров, левиты наводили в Храме порядок, пели в хоре и играли на музыкальных инструментах во время жертвоприношения, несли вокруг Храма круглосуточную охрану.
После этих нововведений, еврейский стан уже представлял собой единую военную единицу, способную не только с легкостью отразить атаку, но и выполнить любую другую боевую задачу.
Своему ученику Иисусу Навину Моисей передавал те правила ведения войны, которые открыл перед ним Бог:
— Всякая война пусть ведется вне пределов нашей страны. Собираясь начать войну, посылайте к врагам глашатаев, ибо, начав переговоры и убедив противника, что ваше войско сильнее, вы победите, не причинив ущерба противнику; ибо иметь мирные отношения с соседями — благо для вас и ваших детей. Если ваши враги предпочтут вступить с вами в схватку, смело ведите на них войска, вознося молитвы Богу. Своим военачальником выберите человека храброго и мудрого. Не допускайте многоначалия, ибо оно только вредит, особенно когда предстоит действовать решительно и смело.
На войну, — продолжал свое поучение Моисей, — следует отправлять отборное войско, состоящее из мужей сильных, храбрых и искушенных в сражениях; все слабодушные должны быть отделены от войска, дабы не смущать своим бегством соплеменников.
Иисус Навин, с прилежанием слушающий рассуждения вождя нации о военном искусстве, спросил того:
— Кто из сынов Израиля не должен участвовать в битвах.
— Не следует отправлять на войну, — отвечал Моисей, — всех, кто недавно построили себе дома и меньше года жили в них; кто развел виноградники, но еще не вкусил их плодов; кто обручился или недавно вступил в брак. Это не относится, однако к заповедным войнам за Ханаан, на которые должен идти и всяк земледелец, и скотовод, и жених сразу после свадьбы.
— Кого нужно убивать в бою, а кого щадить?
— Убивайте всех, кого победите с оружием в руках. Остальным даруйте жизнь, наложив дань, исключая хананеян: этих следует истребить без всякой пощады.
— Без чего нельзя начинать сражение?
— Без разведки. Засылайте соглядатаев к врагам, острых на глаза и ловких в делах тайных.
— Как подготовиться к войне?
— Обучись сам и обучи молодежь военному искусству.
Выполняя наказ Моисея, Иисус начал тренировки молодежи. Юноши учились стрелять из луков, биться на мечах и метать копья, уверенно держаться в седле и метать из пращи камни на большое расстояние.
Кроме владения оружием, воины познавали искусство останавливать кровотечение и перевязывать раны, мгновенно собираться по тревоге под звук боевой трубы, на ходу облачаться в военные доспехи.
Когда подготовка в основном была завершена, Моисей обратился к воинам с речью:
— Сыны Израиля, — сказал он. — Дай Бог, чтобы вы без войны овладели страною которую даровал вам Предвечный. Дай Бог, чтобы чужеземцы обходили вашу родину стороной и чтобы вас не обуяли раздоры, ибо они внесут хаос и путаницу и нарушат божественные предписания. Держитесь законов, дарованных Предвечным, — в них ваше благополучие.
Глава 42. Могила похотения
Год стояли израильтяне лагерем у горы Синай. За это время в народе произошли заметные перемены. Вчерашние рабы, радовавшиеся еще вчера судной похлебке, ощущали себя единым сильным народом. Сыны Израиля поверили в себя, вчерашние пастухи и строители превратились в воинов, хорошо владеющих оружием.
А самое главное — они обрели четкое понимание своей роли в истории. Люди помнили слова Бога, что народ Израиля призван нести свет истинной веры по всей земле. Евреи старались выполнить все заповеди Бога, приучая к тому и малолетних детей.
Час завоевания Ханаана приближался, и, осматривая еврейские полки, Моисей ощущал, как всё его существо трепещет от нетерпения в ожидании этого вожделенного часа. Вождь и не подозревал, что желаниям о скором и быстром завоевании Ханаана не дано было сбыться.
Двадцатого числа второго весеннего месяца ияра 2449 года (май 1311 года до н. э.) поднявшийся над Переносным храмом облачный столп показал, что пора выполнить указания Бога и идти в Ханаан. Пришло время покинуть подножие горы Синай и двигаться дальше — в сторону Земли обетованной.
Отправление евреев в путь началось с того, что левиты вынесли из Шатра откровения Ковчег Завета и Моисей произнес фразу, с которой евреи на протяжении многих столетий выступали на войну и которая и сегодня произносится во многих синагогах мира, когда свиток Торы выносят к молящимся: «Встань, Боже, и рассей врагов Твоих, и да побегут от Тебя ненавистники Твои!»
После того, как раздались отрывистые трубные звуки, левиты с Ковчегом двинулись в путь: впереди они, как был установлен Моисеем порядок, несли они гроб с останками Иосифа; вслед за Ковчегом двинулся легион Иуды — полки колен Иуды, Иссахара и Завулона.
Три дня евреи шли под палящими лучами солнца. Дорога выдалась нелегкая, ибо в течение всего пути запрещалось закалывать скот, и люди питались одной манной
И вновь в стане возникло недовольство, возбуждаемое строптивцами и малодушными.
— Когда же прекратятся наши бедствия? — стонали они. — С тех пор, как мы вышли из Египта, мы не ели рыбы и овощей. Только один раз нам довелось отведать перепелов… Мы хотим мяса, огурцов, дыни, зелени и лука…
— Люди, терпите, — убеждал маловерных Моисей. — Мы скоро придем в Ханан, там у вас будет все, что захотите.
— но мы не дойдем до той земли… Мы умрем от голода, солнца и жажды. Но прежде мы расправимся с тобой! Ненавидим тебя и твоего братца за то, что вы лишили нас крыши над головой и сытной пищи, какая была у нас в Египте.
— Вы совсем потеряли рассудок! — увещевал Моисей. — Вспомните, каким дарами осыпал вас Бог. Он вывел вас из рабства, дал вам пищу и воду. Он сделал вас воинами, вы способны теперь защитить себя и своих детей. Вы, никогда этого не забывайте, — Его любимый и избранный народ!
— Твои речи хороши на сытый желудок, — кричали ему в ответ недовольные. — Пусть Бог накормит нас и тогда мы увидим, сколь Он хорош и как любит народа Израиля.
А вечером того дня вспыхнул огонь на краю стана, где располагалось колено Ефремово, роптавшее более других. Ужас и страх охватили евреев, взмолились они и стали просить прощения у Бога и Моисея.
Спустя три дня евреи пришли в пустыню Паран, расположенной почти в 160 километрах от горы Синай. За день израильтяне проходили свыше 50 километров. Сам факт, что евреям, около двух миллионов человек, удалось преодолеть за три дня столь значительное расстояние, показало, что среди них царили железная дисциплина и беспрекословное подчинение приказам Моисея.
Быстрым ходом, в течение остальных тридцати дней. Израильтяне прошли пустыню Паран и расположились в оазисе, всего в трех днях пути от Ханаана.
И снова взроптали слабодушные, требуя от Моисея пищи и мяса.
Вечером Моисей обратился к Богу с молитвой:
— О Боже, — говорил он, заливаясь слезами, — зачем Ты столь часто испытываешь меня? Ты хочешь, чтобы я один радел за народ, но мне это не под силу, хотя вера моя в Тебя не угасает. Возьми на себя тяготы моего народа, ибо я не смогу больше выносить его страданий. Они просят есть, а я не могу его накормить. У меня нет мяса и нет рыбы. Лучше умереть, чем видеть, как страдает Израиль!
— Завтра собери старейшин в Скинии, — печально сказал Бог, — я сниму с тебя бремя и разделю меж ними и тобой. Еще скажи людям, что завтра они получат мясо. И не только завтра, но и послезавтра, и на третий день, и через неделю. И через месяц они будут есть мясо, пока оно не встанет им поперек горла. И тогда народ поймет, какой грех хулить Бога, Который вывел его из Египта.
— Но где мне взять мяса на огромный народ? — с отчаянием произнес пророк. — Даже если я велю зарезать весь скот и переловить всю рыбу в море…
— Не бойся, — ответил Творец. — Выйди к народу и объяви мои слова, и увидишь, соль скоро они сбудутся.
На следующее утро стан наполнилсчя перепелами. Они в изнеможении садились на землю, и израильтяне принялись ловить их руками, издавая при этом радостные крики и вознося хвалу Богу..
Перепелов было так много, что самый жалкий неудачник принес в свой шатер не менее полусотни.
В тот же день народ устроил знатный пир. Однако радость была недолгой. Не успели люди разжевать мясо, как поразила страшная судорога всех, кто роптал и смущал народ израильский. Больные корчились в муках, умирали прямо у пиршественных столов, проклиная тот день, когда по маловерию роптали на Творца.
Много еврев нашли могилу в том месте, которое потом назвали Могилой похотения.
29-го числа третьего месяца сивана 2449 года (примерно в июне 1311 года до н. э.) Моисей отправил 12 лучших еврейских воинов на разведку Земли обетованной.
Глава 43. Разведка… поражения
Стан израильтян в оазисе у небольшой речушки… до Ханаана рукой подать, не больше трех дней дороги.
«И говорил Бог, обращаясь к Моше, так: „Пошли от себя людей, чтобы высмотрели они страну Кнаан, которую Я даю сынам Израиля“…».
Бог отнюдь не давал Моисею указание отправить в Ханаан разведчиков. Моисей это сделал «от себя», по своей инициативе, и этот факт сам по себе, с точки зрения религиозного человека, являлся проявлением неверия, недоверия к Богу и Его обещаниям, что он отдаст в руки евреев необычайно богатую страну.
Предание уточняет: Моисей это сделал не по собственному желанию, а подчинившись настойчивому требованию народа, не желавшего идти воевать неизвестно куда и неизвестно за что. Народ требовал точно выяснить, действительно ли земля, которую Бог обещал их предкам, так хороша и можно ли ее завоевать. И уже в самом этом требовании проглядывал изначальный страх перед будущим военным походом, и этот страх передался разведчикам еще до того, как они вышли из стана.
Войдя в Шатер откровения, Моисей спросил Всевышнего, должен ли он подчиниться требованию народа и послать в Ханаан лазутчиков или нет. «Если хочешь послать — посыпай. Но ты делаешь это от себя. Я в этом не участвую», — ответил ему Бог.
Моисей обратился к народу:
— Бог одарил вас свободой и вскоре приведет в плодородную страну. Сейчас мы стоим у ее границ. Никто не помешает сынам Израиля занять землю своих праотцов. Ханаанские воины не устоят перед израильтянами, а укрепления падут под ударами наших армий. Но мы не должны уповать только на Бога. Мы обязаны быть готовыми к кровавым сражениям, ибо никто не отдаст нам Ханаана без боя. Теперь мы вышлем вперед разведчиков, дабы они принесли на точные и подробные знания о плодородии этой страны и выяснили, как укреплены ханаанские города.
Народ с одобрением выслушал Моисея, а старейшины решили выделить из каждого колена по одному разведчику, чьи имена навсегда остались в священных книгах.
Вполне разумный, и крайне необходимый для военной стратегии подход Моисея как блестящего полководца; он не хотел направлять свою армию в неизвестность, не имея карты местности, ничего не зная о ландшафте, не представляя, где и с каким противником он может встретиться.
Предварительная разведка во все времена была важнейшей частью действий любой армии, и судьба любого завоевательного похода в немалой степени зависела от достоверности сведений, которые сообщали разведчики.
Моисей дает перед отправкой в Ханаан разведчиков предельно четкие указания, как военачальник своим бойцам:
«Идите на север, к Негеву. И продолжайте на север до холмистой страны. Посмотрите, что это за земля и народ, который живет там, сильный он или слабый, мало их или много. Хороша или плоха страна, которую они населяют? Города, где они живут, открытые или укрепленные? И какая там почва, тучная или тощая? Есть ли на земле деревья или нет? Постарайтесь принести плодов земли».
Как и все израильтянам, страна Ханаан и для Моисея была загадкой. Поэтому требовал от разведчиков доставить сведения о плодородии почвы, чтобы быть убежденным — это благодатная земля, «текущая молоком и медом, и принести плодов оттуда в подтверждение; доставить сведения, необходимые для военной компании: составить карту местности, нанеся основные населенные пункты, отметив какие из них обнесены крепостными стенами, а какие
— нет; оценить примерную численность населения и армий, которыми располагают местные правители; выяснить, есть ли у них конница, боевые колесницы…
Моисей крайне тщательно отобрал людей для этой опасной миссии: каждый разведчик должен был представлять одно из колен Израиля; каждый должен был быть замечательным воином, пользующимся огромным авторитетом у сородичей — чтобы донесение разведчиков вызвало бы абсолютное доверие у народа. Начальником над разведчиками он назначил Иисуса Навина.
В середину лета, в самое пекло, разведчики вошли в Ханаан, будущую Эрец-Исраэль, землю Израиля, со стороны Негева, дошли до Хеврона, оттуда направились в сторону Иордана, прошли вдоль него на север и уже оттуда вышли к берегу Средиземного моря и повернули обратно, и через сорок дней вернулись назад
Увиденное в Ханаане удивило и напугало их. Населявшие Ханаан народы были значительно выше и крупнее израильтян, а обитавшие в районе Хеврона представители отдельных племен вообще поразили их своим огромным, под два метра ростом — они показались разведчикам настоящими великанами.
— Мы были в стране, где течет молоко и мед, — сказали разведчики старейшинам. — Моисей был прав, когда вывел нас из Египта. Только уж очень силен народ, который населяет те земли. И реки, которые встретились нам, уж очень глубоководны и широки. А горы же столь высоки, что нам пришлось обходить их вокруг.
А самое главное — «там видели мы и исполинов, сынов Енаковых, от исполинского рода; и мы были в глазах наших пред ними, как саранча, такими же были мы и в глазах их»… Они так велики, что ни один из сынов Израиля не может сравниться с ними ростом.
Но потрясло разведчиков совсем иное — это многолюдные ханаанские города, обнесенные прочными стенами из натурального камня, ширина которых доходила до десяти метров.
— Такие города нашей армией не взять, — говорили между собой разведчики на привалах. — Израильтяне не имеют ни осадных орудий, ни опыта штурма крепостей и вообще наша армия состоит исключительно из легкой пехоты. Лучники, разместившиеся в бойницах стен, легко расстреляют нашу легкую пехоту, а затем городской гарнизон выйдет из ворот города, чтобы завершить разгром. Если же на помощь осажденному городу подойдет армия другого царя и ударит с тыла, то часть евреев будет перебита, а часть обращена в рабство.
Чем дальше, тем больше приходили разведчики к мысли, что завоевание Ханаана евреями невозможно. Десять разведчиков сказали между собой:
— Если Моисей начнет военный поход в эту страну, то это военная авнтюра — он погубить весь народ. Нужно сделать все, чтобы отговорить его от этой затеи. А если он не послушается нас, мы должны подговорить народ открыто выступить против Моисея и его брата.
Одиннадцатый разведчик Халев из колена Иуды не высказывал своего мнения, предпочитая молчать, и вообще держался обособленно. Зато Иисус Навин открыто выражал несогласие с товарищами. Беззаветно преданный Моисею, он вновь и вновь убеждал их, что раз Бог через Моисея сказал, что евреи получат эту землю, значит, так оно и будет. А то, что хананеи живут в больших и укрепленных городах, то, что у них такие сильные армии, — это совершенно неважно, ведь с евреями — сам Бог!
Когда разведчики собирались назад, Иисус напомнил им, что Моисей хотел, чтобы они принесли и показали людям плоды их будущей земли. Десять разведчиков заявили:
— Моисей нам не командир. Мы не собираемся выполнять этот приказ.
И тогда Иисус обнажил меч.
— Либо вы подчинитесь мне и наберете плодов, либо здесь прольется кровь — моя или ваша! — сказал он.
Сражаться с таким сильным и опытным воином, как Иисус Навин, никто из разведчиков не захотел, и они сорвали виноград, гранаты и инжир, чтобы принести их в стан.
Однако у них созрела коварная мысль, как вести себя по возвращении в лагерь. Поэтому разведчики приложили все усилия, чтобы отыскать неестественно большие плоды — сорванную ими виноградную гроздь несли на двух палках восемь человек, да и гранат и инжир были так велики, что каждый из них мог нести только взрослый мужчина.
Когда 12 разведчиков появились в еврейском стане, их встретили криками ликования. Народ ждал, что они сразу направятся в шатер Моисея, ответят на его вопросы, а затем Моисей сам расскажет народу о результатах их миссии. Но разведчики призвали всех собираться на центральной площади стана, заявляя, что они хотят дать отчет Моисею и Аарону прилюдно.
— Вот они — плоды той земли, в которую хочет вести вас Моисей! — провозгласили разведчики, показывая на гранат, инжир и гигантскую кисть винограда. — Вам кажется, что они выросли в благодатной земле, земле, текущей молоком и медом?! Но подумайте сами, могут ли фрукты подобного размера вырасти в климате, пригодном для жизни обычных людей? Нет — они растут только там, в такой жаре и влажности, которые могут выдержать только живущие в той стране великаны.
Слышите вы все: великаны населяют эту страну! И живут они в таких огромных и так хорошо укрепленных городах, каких вы никогда не видели! На юге там живут амалекитяне, а кто они такие, вы помните и без нас! В горах живут хетты, евусеи и эмореи; в долине у реки Иордан и у моря — хананеи. И все это народы сильные великие! Так судите сами: можем ли мы идти на них войной?!
Ответом на речь разведчиков были возмущенные крики, смысл воли народа был ясен: никто из евреев не хотел идти на эту, заранее обреченную на поражение, войну. Иисус Навин пытался сказать иное слово, но его никто не захотел слушать: всем было ясно, что он начнет убеждать народ в правоте Моисея.
Взял слово Халев, разведчик из самого многочисленного, а значит, и самого влиятельного колена.
— Не верьте этим людям! — провозгласил Халев. — Мы сильный, нас очень много! У нас хорошая армия, много оружия. Бог уже столько сделал для Израиля и сделает еще больше! Он даст нам овладеть этой страной!
Не слушайте этого безумца! — перебил Халева один из разведчиков. — Они сильнее нас! Великаны живут в той стране! А мы по сравнению с ними — как песчинка по сравнению с нами?!
Это была откровенная ложь, но ей поверили. Теперь весь гнев народа был обращен на Моисея и Аарона:
— Мы поверили Моисею и Аарону, — возмущенно кричали евреи, один за другим выходя в центр площади. — Они втянули нас в авантюру, вывели из Египта, где была пусть и тяжелая, но понятная и налаженная жизнь. А теперь мы вместе с детьми обречены умереть в этой пустыне, а если последуем за Моисеем — на рабство и смерть от меча.
Библия, как всегда, предельно кратко и емко передает суть речей этих ораторов:
«И зарыдало все общество, и плакал народ в ту ночь. И роптали на Моше и Аарона все сыны Израиля и сказало им все общество: „Лучше умерли бы мы в стране Египетской или в пустыне этой бы… Зачем Бог ведет нас в страну эту, чтобы пали мы от меча, чтобы жены наши и малые дети наши стали добычей?! Не лучше ли нам возвратиться в Египет?!“»
Плач народа по самому себе, начавшийся днем, продолжился и ночью. С каждым новым таким выступлением страсти накалялись все больше и больше, враждебность по отношению к Моисею с каждой минутой росла.
И вот уже в толпе раздались крики:
— Надо убить Моисея и Аарона за те беды, которые они навлекли на наш народ, выбрать нового вождя, который поможет евреям вернуться в Египет и уговорит фараона не наказывать их.
«И сказали они друг другу: «Назначим себе нового главу и возвратимся в Египет!»…»
Плакали евреи, утверждая, что Моисей обрек их детей стать добычей хананеев.
Иисус Навин и Халев предприняли отчаянную попытку переломить настроение толпы:
— У евреев достаточно сил, — говорят они, — чтобы одержать победу. И помните, что и победа, и поражение — в руках Бога. А ведь Бог лишил хананейские народы Своего покровительства за их развращенность и обещал нам, евреям, отдать эту землю. Разве это не является гарантией нашей победы?
Вот о чем говорит Библия:
«А Иегошуа, сын Нуна, и Калев, сын Йефунэ, из тех, кто высматривал страну, разорвали одежды свои. И сказали они всему обществу сынов Израиля так: «Страна, которую прошли мы, чтобы высмотреть, страна эта очень и очень хороша. Если благоволит к нам Бог, то приведет он нас в эту страну, которая течет молоком и медом. Не восставайте же против Бога и не бойтесь народа той страны. Ведь они — пища для нас, ушло благословение их, а с нами Бог! Не бойтесь их!»…»
Однако этим доводам толпа не желает верить, призывы двух разведчиков не возымели никакого действия, и евреи уже собрались было закидать Иисуса и Халева камнями у Шатра откровения, а самые агрессивные предложили сделать то же самое с Моисеем и Аароном, но неожиданно яркий свет, хлынувший из шатра, ослепил их, и народ в страхе разбежался.
«И собралось все общество сынов Израиля забросать их камнями, но слава Бога явилась в сиянии…». Израильтяне на время затихли.
За ночь Иисус и Калев обошли шатры семейств своих колен, убеждая их, что десять разведчиков — попросту лгуны; что завоевание обещанной Богом земли возможно; что ее жители только кажутся такими непобедимыми, на самом же деле они побегут, как только увидят на горизонте еврейское войско, а земля та и вправду очень и очень хороша…
К утру уже не только левиты, но и еще два колена — Иуды и Ефрема, состоящие из профессиональных воинов, оказались целиком на стороне Моисея и разговоры о том, что надо выбрать нового вождя, стихают сами собой.
Однако сам Моисей пережил тяжелый внутренний кризис:
— Я понимаю, что евреи многочисленны и мне удалось создать организованную армию, — говорил пророк в шатре своем, — однако по уровню своего сознания мои сородичи так и остались рабами. Они еще не готовы рисковать жизнями ради обладания землей, в их душах слишком силен страх, заложенный египтянами, а значит, такая армия и в самом деле не способна одерживать победы над противником.
И Моисей объявил народу, что он решил отложить поход на неопределенное время, что вызвало в массах восторг и ликование. Однако вся эта история сильно подорвала его авторитет как лидера, и дальнейший ход событий это подтвердил.
И только спустя 39 лет, почувствовав приближение смерти, Моисей решительно повел свой народ на завоевание обетованной Богом земли, доходит со своей армией до ее границы и умирает, так и не вступив в Землю обетованную — его мечта воплотилась в жизни уже без него.
А еще состоялся напряженный диалог между Моисеем и Богом, ассоциативно схожий с тем, который произошел между ними после греха золотого тельца: Всевышний снова угрожает уничтожить всех евреев, кроме Моисея, а от него произвести новый еврейский народ:
«И сказал Бог, обращаясь к Моше: «До каких пор будет гневить Меня этот народ и до каких пор не поверят они в Меня — при всех знамениях, которые Я совершил среди него? Поражу его мором и уничтожу его, и произведу от тебя народ достойнее и многочисленнее его».
А Моисей умоляет его этого не делать:
«И сказал Моше Богу: «Но услышат египтяне, из среды которых Ты вывел мощью Своей народ этот, и скажут жителям той страны, которые слышали, что Ты, Бог, в среде народа этого, что лицом к лицу являлся Ты, Бог, и облако Твое стоит над ними, и в столпе облачном идешь Ты перед ними днем, и в столпе огненном ночью, — что умертвил Ты народ этот, как одного человека.
И скажут народы, которые слышали о славе Твоей так: из-за того, что у Бога нет сил привести народ этот в страну, которую Он обещал им, погубил Он их в пустыне. Пусть же теперь возвеличится мощь Господа, как Ты говорил, сказав: Бог долготерпелив и безмерна любовь Его, прощает Он грех и непокорность»…».
Вот как комментировал эти слова иудейский мыслитель:
«Моисей остается настоящим руководителем, который даже в момент бунта, направленного против него, не думает о собственном спасении и мести бунтовщикам. Он с самоотверженной любовью защищает народ, когда ситуация кажется совершенно безнадежной, находит аргумент, который оказывается действенным и успокаивает гнев Всевышнего, хотя суровый приговор и остается в силе.
Смысл аргумента Моисея таков: «Какой бы народ ни пришел бы служить Всевышнему после уничтожения первого избранного народа, он не будет предан Творцу всем сердцем: его постоянно будут терзать сомнения, не поступит ли и с ними Бог Израиля так, как поступил Он с теми, кто был до него. Эти сомнения не позволят вступить ему в Святую землю, завоевание которой требует полной веры, — и окажется, что правы были египтяне, предрекавшие беглецам неизбежную гибель в пустыне»…».
И Бог прощает.
Но прощает народ в целом, а не согрешивших перед Ним разведчиков и взрослых мужчин, пожелавших поверить лжецам, а не Ему, обещавшему им победу.
Приговор, который Он выносит, кажется поистине ужасным, но справедливым: в течение сорока лет — по числу тех дней, в течение которых разведчики обходили Землю обетованную — евреи будут блуждать по пустыне. За это время умрут все мужчины от двадцати лет и старше — ведь они сами сказали, что Моисей вывел их для того, чтобы они умерли в пустыне. Но вот их дети — те самые, о которых они плакали, утверждая, что Моисей обрек их стать добычей хананеев, — станут хозяевами Святой земли и вкусят ее плоды. Вместе с ними туда войдут и Халев с Иисусом Навином — единственные, кто не присоединился к панике и клевете.
Двенадцать лазутчиков отправились на разведку 29-го числа месяца сивана и вернулись через 40 дней. Их возвращение состоялось 9-го числа месяца ава 2449 года (в начале августа 1311 года до н. э.). Таким образом, именно 9 ава евреи — поколение пустыни — горько плакали о своей судьбе, за что накликали беду не только на себя, но и на своих потомков.
«Сегодня вы плакали зря! — сказал Бог. — Но у ваших потомков будет повод плакать в этот день!»
День 9 ава считается у евреев самым черным, самым трагическим днем национальной истории — на 9 ава пришлось разрушение Первого и Второго Иерусалимского храмов, а также целый ряд других печальных событий, в связи с чем и сегодня это день строжайшего поста и скорби.
Глава 44. Поражение
После того как Моисей огласил приговор Всевышнего, многие раскаялись в том, что поддались паникерским настроениям лазутчиков. На следующий день видные старейшины колен явились к Моисею и заявили, что они со своими подчиненными готовы хоть сегодня выступить на завоевание Земли обетованной.
— Нет, — покачал головой Моисей. — Бог произнес свой приговор, и если вы сейчас выйдете на войну, то лишь еще раз нарушите Его волю. Не делайте этого, ибо без помощи Бога и в самом деле мы не можем завоевать эту землю. Первыми, с кем вы столкнетесь, будут амалекитяне — и они разгромят вас наголову.
Однако пришедшие к Моисею военачальники продолжали настаивать на своем, требуя вдобавок, чтобы Моисей дал указание левитам пойти впереди них с Ковчегом Завета. И после того как Моисей наотрез отказал им, они, собрав свыше шестидесяти тысяч воинов, все же выступили в поход и вошли в Ханаан со стороны Негева.
Однако уже в тот момент, когда евреи начали взбираться на один из многочисленных в этом районе холмов, их заметили патрули амалекитян, и им пришлось лицом к лицу столкнуться с армией последних. Положение амалекитян было явно более предпочтительным, ведь они двигались с горы, а не под гору, как евреи, — и это решило исход боя. Вскоре евреи обратились в бегство, а амалекитяне преследовали их до Хормы, то есть почти до самой границы Синайского полуострова. Лишь несколько человек из шестидесяти тысяч бойцов сумели добраться до стана и рассказать о том, что произошло.
— Мы попали в ловушку, — рассказывали насмерть перепуганные, израненные воины. — Враги ждали нас у входа в долину, куда вело глубокое узкое ущелье. Стоило нам оказаться в том месте, как с высоких скал на нас полетели камни, стрелы и копья.
Мы ничего не смогли сделать, ибо одно дело кидать камни вниз, а другое — вверх. Мы карабкались на скалы, чтобы вступить в бой, но враги с легкостью сбрасывали нас обратно. И когда ущелье заполнилось трупами наших воинов, мы поняли, что Бог отвернулся от израильтян. Мы отступили в пустыню, чудом уйдя от преследователей. Если мы хотим сохранить свои жизни, должны быстро сниматься с места и идти обратно в пустыню.
Моисей слушал рассказ обессиленных воинов с особым вниманием: для него он подтверждал не только то, что без помощи свыше евреям победы не одержать, но и то, что входить в Святую землю со стороны Негева не стоит — вторжение надо было начинать с другой, более уязвимой границы, откуда еще за 30 лет до прихода Моисея в Египет из этой страны ушли тысячи представителей колена Ефрема (правда, попытка оказалась неудачной — беглецы растворились на неизведанных путях пустыни).
Моисей приказал немедленно идти вглубь пустыни в сторону Чермного моря, что и было расторопно исполнено. После недолгого перехода евреи остановились лагерем у места Хорем.
Здесь произошел случай, который навсегда запечатлелся в памяти евреев.
Один еврей посмел в субботу собирать дрова. Этим делом занялся сам Моисей, хотя в последнее время дела подобного рода легли на плечи тысяченачальников.
— Не раз я говорил народу, — сказал Моисей, восседая на троне перед Скинией, — что святость субботы нерушима, а нарушители ее должны быть немедленно преданы смерти. Этот человек посмел нарушить Завет и собирать дрова в заповедный день. Неужели жалкая вязанка дров дороже ему, чем Бог, которого мы любим. Из — за таких людей Всевышний отвернулся от нас и не дал нам войти в Ханаан. Что мы должны делать с этим человеком?
Толпа вокруг негодующе загудела, требуя немедленно предан провинившегося смерти.
— Казним его, — кричали евреи, — из — за него мы лишились Ханаана.
— Постойте. Мы должны вначале выслушать его, — сказал первосвященник Аарон.
— Что ты можешь сказать в свое оправдание? — сурово спросил Моисея у нарушителя, который был крепко привязан к столбу.
Я хотел разжечь очаг, — ответил тот, — чтобы приготовить пищу, ибо даже в субботу мне хочется есть, и я с этим ничего поделать не могу.
И тогда Моисей, поднявшись во весь свой могучий рост, сказал:
— Да будет предан смерти этот нечестивый преступник. Его главный грех в том. Что он не считает свой поступок тяжким грехом. Именно такие люди точат колена Израилевы, как вода камень. Сегодня этот человек в субботу собирал дрова, а завтра кто — нибудь из нас решить сделать себе в субботу деревянные сандалии, объясняя это тем, что он не может ходить босиком… А послезавтра все забудут о святой субботе.
Складывая из кирпичей греха пирамиду, мы в конце концов похороним в ней народ Израиля. А посему этого негодного человека надо вывести за стан и там побить камнями.
Толпа приветствовала решение Моисея радостными криками…
***
Историки выдвигают версию, по которой в действительности завоевание евреями Ханаана происходило не за одну военную кампанию, а шло волнами, растянувшись на десятилетия, а то и на столетия. Причем, судя по всему, говорят эти историки, оно было отнюдь не таким кровавым, как это описывается в Книге Иисуса Навина. По их мнению, проникая в Ханаан и постепенно завоевывая те или иные области, евреи не уничтожали местное население, а начинали жить с ним как добрые соседи, постепенно его ассимилируя.
***
Глава 45. Бунт
1. …отравление мясом перепелов
Моисей объявил:
— Теперь нашему народу придется долгие годы странствовать по пустыне, пока не вырастет новое поколение мужчин, не помнящих египетского рабства.
Огромный еврейский стан снова тронулся в путь. Теперь они двигались в самую глубь Синайской пустыни, не приближаясь ни к Египту, из которого они вышли, ни к Ханаану, куда обещал привести их Моисей. Это был путь без цели, дорога в никуда по однообразному ландшафту, с днями, похожими один на другой и весьма однообразным рационом.
А также с бунтом в Тавере, массовым отравление мясом перепелов, спором между Моисеем с одной стороны и Мириам и Аароном с другой, предательством Корея из колена левитов…
Различные эти событий, однако все они происходили в рамках одного, затянувшегося на несколько месяцев бунта против власти Моисея
Три дня евреи шли под палящими лучами солнца. Дорога выдалась нелегкая, ибо в течение всего пути запрещалось закалывать скот, и люди питались одной манной
И вновь в стане возникло недовольство, возбуждаемое строптивцами и малодушными.
— Когда же прекратятся наши бедствия? — стонали они. — С тех пор, как мы вышли из Египта, мы не ели рыбы и овощей. Только один раз нам довелось отведать перепелов… Мы хотим мяса, огурцов, дыни, зелени и лука…
— Люди, терпите, — убеждал маловерных Моисей. — Мы скоро придем в Ханан, там у вас будет все, что захотите.
— но мы не дойдем до той земли… Мы умрем от голода, солнца и жажды. Но прежде мы расправимся с тобой! Ненавидим тебя и твоего братца за то, что вы лишили нас крыши над головой и сытной пищи, какая была у нас в Египте.
— Вы совсем потеряли рассудок! — увещевал Моисей. — Вспомните, каким дарами осыпал вас Бог. Он вывел вас из рабства, дал вам пищу и воду. Он сделал вас воинами, вы способны теперь защитить себя и своих детей. Вы, никогда этого не забывайте, — Его любимый и избранный народ!
— Твои речи хороши на сытый желудок, — кричали ему в ответ недовольные. — Пусть Бог накормит нас и тогда мы увидим, сколь Он хорош и как любит народа Израиля.
А вечером того дня вспыхнул огонь на краю стана, где располагалось колено Ефремово, роптавшее более других. Ужас и страх охватили евреев, взмолились они и стали просить прощения у Бога и Моисея.
Спустя три дня евреи пришли в пустыню Паран, расположенной почти в 160 километрах от горы Синай. За день израильтяне проходили свыше 50 километров. Сам факт, что евреям, около двух миллионов человек, удалось преодолеть за три дня столь значительное расстояние, показало, что среди них царили железная дисциплина и беспрекословное подчинение приказам Моисея.
Быстрым ходом, в течение остальных тридцати дней. Израильтяне прошли пустыню Паран и расположились в оазисе, всего в трех днях пути от Ханаана.
И снова взроптали слабодушные, требуя от Моисея пищи и мяса.
Быстро позабыв, что они сами являются виновниками того, что завоевание земли для их оседлого расселения откладывается, евреи сначала глухо, а затем все громче и громче начали выражать свое возмущение Моисеем.
Они говорили:
— Моисей единолично принимает все решения, однако он не исполнил ни одного своего обещания; как и почти полтора года назад, после своего выхода из Египта, мы снова обречены скитаться по пустыне, а Моисей и его Бог, похоже, и сами не знают, куда их ведут…
Возмущение Моисеем вскоре породило и сомнение в Боге, в истинности той религии, которую принес Моисей, со множеством моральных, ритуальных и прочих, порой совершенно необъяснимых с точки зрения обычной жизни, запретов.
«И стал народ как бы роптать на Бога, и услышал это Бог, и возгорелся гнев его, и загорелся у них огонь Бога, и пожрал край стана. И возопил народ к Моше, и помолился Моше Богу, и погас огонь. И назвали место это Тавъэра („Пожар“), потому что там загорелся у них огонь Бога».
Грандиозный огонь, неожиданно вспыхнувший на окраине стана, погас сразу, как только Моисей обратился к Богу, говорило евреям, что Бог не потерпит бунта против Его воли.
Ропот народа в Тавере был лишь началом — на следующей стоянке он раздался снова, причем с еще большей силой. На сей раз зачинщиками возмущения были все те же египтяне, вышедшие с евреями: они с тоской вспоминали свою сытную и свободную жизнь в Египте.
— Мы, истинные дети египетского фараона, — говорили злобно они, — проклинаем тот день, когда уверовали в Моисея и его Бога и пошли за ним неизвестно куда. Мы хотим назад, в славную и богатую страну Египет, там мы были сыты и защищены.
К египтянам примкнули и многие евреи, вспоминавшие, как много было в Египте разнообразных фруктов, овощей и зелени, как вкусны они были — один вид их радовал глаз.
«А рыба?! — восклицали другие. — Помните, какой вкусной была свежая рыба из Нила?! Доведется ли нам попробовать ее когда-нибудь еще раз?!»
Эти воспоминания, из которых начисто стерлись страдания и унижения рабства, но зато радужными яркими красками, сливаясь в одну светлую панораму, заиграли те немногие блага, которыми обладали евреи в Египте, усиливали возмущение наложенными Моисеем запретами; особенно возмущал евреев введенный Моисеем запрет на интимные отношения с ближайшими родственниками, что разрешалось у египтян, а ведь эти египетские обычаи были восприняты значительной частью евреев.
Вечером Моисей обратился к Богу с молитвой:
— О Боже, — говорил он, заливаясь слезами, — зачем Ты столь часто испытываешь меня? Ты хочешь, чтобы я один радел за народ, но мне это не под силу, хотя вера моя в Тебя не угасает. Возьми на себя тяготы моего народа, ибо я не смогу больше выносить его страданий. Они просят есть, а я не могу его накормить. У меня нет мяса и нет рыбы. Лучше умереть, чем видеть, как страдает Израиль!
— Завтра собери старейшин в Скинии, — печально сказал Бог, — я сниму с тебя бремя и разделю меж ними и тобой. Еще скажи людям, что завтра они получат мясо. И не только завтра, но и послезавтра, и на третий день, и через неделю. И через месяц они будут есть мясо, пока оно не встанет им поперек горла. И тогда народ поймет, какой грех хулить Бога, Который вывел его из Египта.
— Но где мне взять мяса на огромный народ? — с отчаянием произнес пророк. — Даже если я велю зарезать весь скот и переловить всю рыбу в море…
— Не бойся, — ответил Творец. — Выйди к народу и объяви мои слова, и увидишь, соль скоро они сбудутся.
На следующее утро стан наполнилсчя перепелами. Они в изнеможении садились на землю, и израильтяне принялись ловить их руками, издавая при этом радостные крики и вознося хвалу Богу..
Перепелов было так много, что самый жалкий неудачник принес в свой шатер не менее полусотни.
В тот же день народ устроил знатный пир. Однако радость была недолгой. Не успели люди разжевать мясо, как поразила страшная судорога всех, кто роптал и смущал народ израильский. Больные корчились в муках, умирали прямо у пиршественных столов, проклиная тот день, когда по маловерию роптали на Творца.
Много еврев нашли могилу в том месте, которое потом назвали Могилой похотения.
Однако предлогом для бунта стало все — таки однообразие скудного рациона, состоящего из манны, и уже один раз прозвучавшее требование народа накормить его мясом1:
«А сброд, который среди них, стал проявлять прихоти, и снова заплакали сыны Израиля и сказали: „Кто накормит нас мясом?! Помним мы рыбу, которую ели в Египте даром, огурцы и дыни, и зелень, и лук, и чеснок. А теперь душа наша иссохла, нет ничего, кроме манна, что пред глазами нашими“…».
Проявляя и мудрость, и осторожность, Моисей не ответил на требования народа, понимая, что его глас будет тих среди шумных и грубых криков.
Он обратился к Богу; разговор Моисея с Богом, его молитва к Нему — свидетельство всей уникальности личности Моисея как народного лидера:
«И услышал Моше, как народ плачет по семействам своим, каждый у входа в свой шатер, и весьма воспламенился гнев Бога, и Моше было прискорбно. И сказал Моше Богу: „Зачем сделал Ты зло рабу Твоему, и отчего я не удостоился милости в глазах Твоих, что возлагаешь бремя всего народа этого на меня? Разве я носил во чреве весь народ этот, как носит пестун ребенка, в страну, которую Ты поклялся отдать отцам его? Откуда у меня мясо, чтобы дать всему этому народу, когда плачут они передо мной, говоря: дай нам мяса, и будем есть? Не могу я один нести весь народ этот, ибо слишком тяжело это для меня. Если так Ты поступаешь со мной, то лучше умертви меня, если я удостоился милости в глазах твоих, чтобы не видеть мне бедствия моего“…».
Моисей ни в чем не обвинял народ. Его претензии обращены к самому Богу, которому пророк напомнил, что выпавшие народу испытания и в самом деле достаточно тяжелы. И он считает себя виновным, грешным, так как не справился со своей ролью лидера и провалил порученную ему Богом миссию.
В ответ Бог, во-первых, велит Моисею создать своеобразный парламент из семидесяти старейшин, представляющих все колена Израиля (и таким образом снять с себя упреки в узурпации власти), а во-вторых, — сообщить, что народ получит столь вожделенное мясо, однако это чудо не только не пойдет на пользу, но и приведет к страшным бедствиям.
Моисей призвал к себе 72 человека, самых авторитетных среди своих соплеменников — по шесть из каждого колена. При этом он предложил им тянуть жребий возле Шатра откровения — 70 жребиев предоставляли вытянувшим их старейшинам место в парламенте, а два были пустыми.
Сразу после этой жеребьевки на всех старейшин снизошел дух пророчества — причем не только на 70 избранных, но и на Эльдада и Мейдада, которые вытянули пустой жребий.
«И оставались два человека в стане. Имя одному Эльдад, а имя другому — Мейдад. И овладел ими дух пророчества, ибо были они из записанных, но не вышли к шатру. И отозвался Иегошуа, сын Нуна, прислуживавший Моше, на избранных им, и сказал: «Господин мой, Моше, задержи их!» И сказал ему Моше: «Уж не ревнуешь ли ты за меня? О, если бы все сыны народа Бога были пророками, лишь бы Бог дал им дух Свой!»…».
«Моисей изрекает здесь истину, которая впоследствии была доказана самой историей: «духовность не является собственностью или привилегией какого-либо класса, сословия или общественной группы» — писал впоследствии иудаистский мыслитель
На следующий день после этого сбывается обещание Бога до отвала накормить евреев мясом — повторяется уже знакомое им чудо с перепелами:
«А ветер поднялся по велению Бога, и принес перепелов с моря, и покрыл ими стан на день пути туда и на день пути сюда вокруг стана, и около двух локтей над землей. И встал народ, и весь тот день, и всю ночь, и весь следующий день собирали перепелов.. Еще было мясо в зубах их, еще не пережевано, как гнев Бога возгорелся на народ, и поразил Бог народ мором весьма сильным»
И нарекли тому месту имя «Могилы прихоти», ибо там похоронили прихотливый народ. А потом двинулся народ в Хацерот, и расположился надолго лагерем.
Напавший на израильтян мор несколько охладил страсти, заставив их думать о выживании, а не о своих претензиях к Моисею.
Однако тут на пророка свалились неприятности с самой неожиданной стороны — в собственной семье. С обвинениями в адрес Моисея выступили, казалось бы, самые близкие ему люди — брат Аарон и сестра Мириам.
2. … Мариам обвиняет Моисея
Уже больше полувека находилась среди евреев Фарбис, дочь некогда побежденного Моисеем эфиоплянского царя. Плененная пророком, она так и осталась жить с израильтянами. неся вместе с ними все тяготы и лишения рабства; и когда Моисей после убийства египтянина бежал в землю Мадиамскую, она оставалась в Египте и ждала пророка сорок лет — а ведь ей грозила опасность, ибо у фараона было в обычае умерщвлять всю семью своего врага, всех его друзей; была она и рядом с Моисеем во время исхода из Египта.
Вела она замкнутую жизнь, редко покидала свой шатер; полюбив в юности с первого взгляда красивого и мужественного полководца Моисея, она видела свое женское предназначение в том, чтобы мятежную и странствующую жизнь Моисея полностью наполнить нежностью и домашним уютом.
Дочь дикого кочевого царя, выросшая на степной свободе, она поступилась своей гордостью и трогательно ограждала свою первую и единственную любовь от земной суеты. Она стала незаменимым человеком для Моисея в его вечерних часах, которые он с удовольствие проводил в своем шатре, встречая радость и счастье в больших глазах Фарбис.
Моисей невольно любовался статной фигурой женщины, ее легкой и грациозной походкой, а когда в глубоких глазах Фарбис вспыхивали искры нежности, он отходил сердцем, душа его становилась светлой, наполнялась свежестью и жаждой жить.
Фарбис садилась рядом с Моисеем на ковре в середине шатра, брала его тяжелые натруженные руки, от которых исходил для нее запах счастья, прижимала к лицу и говорила с трогательной нежностью:
— Ты мой царь, мой самый сильный и верный мужчина, которых я когда –то знала. Устает за день твое сердце, отягчается несправедливостью душа. Успокой боль свою той наградой которую тебе подарил Бог — моею любовью!
Утопала душа вождя в роскоши женского очарования, неподдельной чистой любви этой безгрешной и молящейся за него непрестанно женщины…
И когда Фарбис получила известие, что Моисей взял в жену Сепфору, имел от нее детей, она встретила его с радостью и преклонила перед ним колено. Скупой на выражение чувств Моисей поднял с земли свою темнокожую жену, обнял ее и пообещал не расставаться с ней до самой смерти.
— Жаль, что у нас нет сына, — иногда с печалью в голосе говорила Фарбис пророку. — Я так мечтала подарить тебе сына…
И вот в один прекрасный весенний день Мариам и Аарон тихо беседовали на ковре у входа в шатер.
В это время из шатра Моисея, который находился рядом, вышла Фарбис и пошла по делам. Проводив глазами Фарбис, Мариам громко произнесла, чтобы услышали окружающие:
— Ты только посмотри, брат, какая у нее гордыня, даже и не взглянула в нашу сторону. Ведет так, как будто нас не существует…
— Прекрати, сестра, — ответил миролюбиво Аарон. — В тебе говорит сейчас простая женская зависть.
— Да чему я должна завидовать? Ты только посмотри на нее — кожа да кости, а у меня видишь, какие круглые бедра, вон сколько мужчин заглядывается. Я не понимаю нашего брата — что он нашел в ней?
— Оставь в покое Моисея и Фарбис. Неужели ты не понимаешь, что они нуждаются друг в друге. Вон как Фарбис заботится о нашем брате, многие мужчины между собой завидуют ему.
— Не зрел ты умом, брат мой. Я осуждаю брата не за любовь, а за то, что он нарушает заповеди, которые сам же и установил. А ну –ка вспомни, сколько раз он возвещал, что увлечение иноплеменными женщинами к добру не приведет!
— Эти законы установлены не Моисеем. Они заповеданы нам Богом, а Моисей — Его уста.
— Но в отличие от Моисея я строго следую заветам и предписаниям.
— Ты упрекаешь брата едва ли не в святотатстве. У меня возникает ощущение, что завидуя любви Фарбис, ты начинаешь ненавидеть брата.
— Как ты мог такое подумать, а еще — и сказать? Разве не я спасла его от фараона, который повелел топить еврейских младенцев? Разве не я уговорила принцессу египетскую, чтобы он воспитывался в доме Рамсеса? Разве не я поддерживала его в смутное время исхода, когда многие наши соплеменники роптали и бунтовали? Разве не я первой становилась на его стороне, когда народа отказывался верить ему, грубо поносил и даже пытался убить камнями?
— Так почему ты злишься? Что случилось с тобой?
— Я очень люблю брата. И как раз поэтому мне обидно, что он не исполняет заветы, которые сам же и утверждал…
— Но ведь он утверждал по велению Бога!
— Но все равно! Нет, ты только посмотри на эту женщину. Еще в Египте я заметила, что она презирает нас. Как же — дочь царя! Одно время я даже жалела ее, потому что она осталась в одиночестве и хранила верность нашему брату. Но теперь Моисей стал нашим вождем, она ему не ровня, ее поведение просто возмутительно.
— Позволь, сестра, ты несешь настоящую глупость! Фарбис никого не задевает и ее присутствие в нашем стане незаметно.
— В том — то и дело, что она ставит себя выше нас и не хочет знаться с нами. А ведь она даже и не израильтянка.
— Здесь я согласен с тобой, ты права.
— Моисей взял ее в жены, а поступи так кто — то другой, наш брат судил бы отступника.
— Мариам, ты слишком далеко пошла в своей женской глупости. Что ты несешь? Это богопротивно! Ведь Моисей — наш пророк. То, что он делает он, заповедано Богом. Все его поступки сверены с волей Создателя. А потому уразумей: если бы его супружество с эфиоплянкой было противно Богу, Моисей немедленно выставил бы ее из шатра; если бы присутствие Фарбис в стане было неугодно Богу, Моисей бы без промедления вывел ее из стана.
— Может ты и прав… Но вижу я, что в последнее время Моисей начал ставить себя выше нас. Он перестал прислушиваться к нашем мнению.
— Это ему и не нужно. Он слушается Бога, который именно его избрал своим пророком. А наше мнение… да порой оно губительно для сынов Израиля, порождает только путаницу, хаос и разброд.
— Не забывай, Аарон, Бог избрал не только Моисея, но и весь наш народ, а значит, и меня.
— Мариам, быть беде от твоих слов. Опомнись, пока не поздно!
Аарон тщетно пытался образумить Мариам, она не слушала доводов брата, приходя все в больший гнев и обрушивала на пророка все новые и новые упреки.
— В Израиле я всегда считалась пророчицей, и, причем, не хуже Моисея. Видел бы ты, как встречают меня на улице женщины из других колен. Когда я иду по стану, каждая из них кланяется мне в пояс и говорит приятные для слуха слова. Он почитают меня как пророчицу.
— Не знаю, что и сказать, — недовольно протянул Аарон. — Возможно, Моисей и ставит себя над нами.
— А ты? Бог поставил тебя первосвященником, а это многое значит. Неужели ты не можешь прямо сказать Моисею, что он ведет себя неподобающе, что ему надо оставить эту женщину?!
— Но эту женщину, Фарбис, не видно и не слышно.
В это время Моисей подошел к спорящим и уселся рядом с ними.
— Вот твой брат, Моисей, — сказала торжествующим голосом Мариам. — Он равен тебе, ибо Предвечный избрал не только тебя, но и его…
— Не гневите Бога, — сказал Моисей. — Ваши слова будут неприятны Ему.
Хотела что — то возразить Мариам, но в тот же миг над шатром загремел гром, и раздался голос Бога.
— Моисей и Аарон, идите в Скинию, дабы там Я разрешил ваш спор.
В Скинии на братьев опустился облачный столп:
— Были, есть и будут пророки в Израиле, — услышали братья голос Создателя, — и им Я открываюсь в снах или в видениях, ибо они пользуются моим доверием. Но только Моисей зрит отблеск Моего истинного облика, и только Моисей имсеет право говорить с людьми от Моего имени. Только он способен слышать Мой истинный голос и говорит со мной не в мире сновидений и гаданий, а наяву. Вы же, несчастные, посмели сомневаться в избранничестве вашего брата!
Вслед за этими словами облачный столп отошел от Скинии.
Вернувшись в шатер, Мариам увидела, что ее тело было покрыто проказой.
— Моисей! — в страхе закричала она. — Спаси меня! Я виновна пред тобой и Богом.
Всевышний только что изгнал тебя из стана, — сказал пророк. — Иди, я буду молиться за тебя и просить Предвечного вернуть тебе здоровье.
Моисей выполнил свое обещание и молился за Мариам, а Бог простил сестру пророка, исцелив ее.
И спустя семь дней Мариам было разрешено вернуться в стан.
***
Библия кратко, но насыщенно драматизмом, передает суть разногласия:
«И говорили Мирьям и Аарон против Моше по поводу кушитки, которую он взял, ибо жену кушитку взял он себе. И сказали: «Разве только с Моше говорил Бог? Ведь и с нами Он тоже говорил!» И услышал Бог. А человек этот, Моше, был скромнейшим из всех людей, что на земле.
И сказал Бог, внезапно обратившись к Моше, Аарону и Мирьям: «Выйдите вы трое к Шатру откровения». И вышли они трое. И сошел Бог в столпе облачном, и стал у входа в шатер, и призвал Аарона и Мирьям, и вышли они оба. И сказал Он: «Слушайте слова Мои: если и есть между вами пророк Бога, то Я в видёнии открываюсь ему, во сне говорю с ним. Не так с рабом Моим Моше: во всем доме Моем доверенный он. Из уст в уста говорю Я с ним, и явно, а не загадками, и образ Бога видит он. Как же не боитесь вы говорить против раба Моего Моше?!»
И возгорелся гнев Бога на них и ушел Он от них. И облако отошло от шатра, и вот — Мирьям покрыта проказою, как снегом. И взглянул Аарон на Мирьям — и вот прокажена она. И сказал Аарон Моше: «Прошу, господин мой, не сочти нам за грех, что мы глупо поступили и согрешили. Да не будет она как мертвец, который выходит из чрева матери своей полуистлевшим!» И возопил Моше к Богу, говоря: «О, Всесильный, умоляю, исцели ее!»
И сказал Бог, обращаясь к Моше: «Если бы отец ее плюнул ей в лицо, разве не скрывалась бы она от стыда семь дней? Пусть будет она заключена семь дней вне стана, а потом придет». И была заключена Мирьям вне стана семь дней; народ же не отправлялся в путь, пока не вернулась Мирьям. А затем двинулся народ из Хацерота и остановился в пустыне Паран».
Библия впервые говорит о том, в чем заключалось принципиальное отличие Моисея от всех пророков, живших до и после него: Бог передавал ему Свою волю не в видёниях или во сне посредством неких образов или слов, смысл которых еще предстояло расшифровать, а говорил с ним явно, голосом, причем отвечая на любые его вопросы.
И в этом инциденте Моисей предстает как человек, не помнящий нанесенных ему обид и оскорблений, не пытающийся никому мстить, а наоборот — молящий Бога за своих обидчиков. И это величие его духа не может не вызывать восхищения — насколько же он по своему характеру отличался от сотен и тысяч правителей, президентов, премьеров и генсеков, прошедших по земле после него!
Различные эти событий, однако все они происходили в рамках одного, затянувшегося на несколько месяцев бунта против власти Моисея. С этой точки зрения, выступление Мириам и Аарона было одним из проявлений бунта, охватившего часть левитов, то есть самую близкую и преданную Моисею группу людей.
3. …выступление Корея
И апофеозом этого затянувшегося стало выступление Корея — левита, двоюродного брата Моисея, открыто обвинившего его в узурпации власти и раздаче высоких должностей исключительно горстке своих приближенных.
Будучи правнуком самого Леви, родоначальника левитов, Корей был убежден, что Моисей раздает почести и привилегии исключительно по своему выбору, намеренно обходя при этом его, Корея!
Корей считал себя вполне достойным стать первосвященником, но Моисей определил на эту роль своего родного брата Аарона, а не его! При распределении должностей среди левитов у Корея были все основания надеяться, что Моисей поставит его главой рода Кегата, однако и эта почетная должность досталась его двоюродному брату! И это притом, что Корей, который, согласно преданию, нашел и ограбил сокровища Иосифа, был самым богатым человеком среди евреев, пользовался большим уважением в среде левитов и, вне сомнения, имел право претендовать на высокое положение в обществе. Словом, у Корея были причины обижаться на Моисея, и он лишь ждал подходящего момента, чтобы высказать свои обиды. И лучшего времени для этого, чем период брожения в народе, трудно было найти.
Однако Корей бросил вызов Моисею далеко не сразу.
Он тайно встречается с лидерами нескольких колен:
— Моисей узурпировал власть! — активно убеждал Корей. — Все вы слышали слова Бога, но Бог не говорил, что должность первосвященника и посты глав колен, военачальников и другие должности должны распределяться именно Моисеем. Нужно все делать по справедливости — роль первосвященника должен выполнять глава того или иного колена; чтобы никому не было обидно, каждый лидер колена может занимать этот высокий пост один месяц в году, по числу двенадцати колен народа Израиль.
Глубокой ночью вел разговор Корей с Дафаном и Авирамом из колена Рувимова.
— Хотя я из левитов, — тихо говорил Корей, — но я понимаю все беды евреев. Скажите: почему мы, вместо того, чтобы по праву старшинства находится во главе стана и руководить народом, уступили место левитам? Разве это справедливо?
— Но так повелел Бог, — робко возразили братья. — Грех противиться воле Бога.
— Нет. Так говорит не Бог, но всего лишь Моисей. Почему же мы должны верить ему? Он говорит, что только ему Бог доверяет, что только он избран. Еще он говорит, что его устами с нами разговаривает Предвечный. Но где доказательства?
— Да… весьма и весьма странные доказательства… хотя бы его велеречивые рассказы о встречах с фараоном… И что с того? Он всего — навсего показал Мернепте фокусы, доступные любому, кто знаком с магией.
— Вот и я о том же. Как вы объясните, что воды египетские превратились в кровь.
— Но мы, Корей, не уверены, что это была кровь.
— Это верно, ибо была это красная глина, которую иногда смывает из эфиопских озер в Нил. Она смешалась с водой, и получилось нечто, похожее на кровь. Но не кровь!
— А как ты объяснишь вредоносных насекомых, которыми якобы, и опять же со слов Моисея, Бог покарал египтян?
— Я не вижу здесь ничего необычного. Столетиями Египет страдал от комаров и песьих мух… И град бывал до Моисея. Такой град, что выбиал все посевы в Египте… И задолго до появления пророка саранча нападала на земли Египта и уничтожала весь урожай… И огромные тучи песка ложились на всю страну, закрывая солнце так, что днем становилось темнее, чем ночью!
— А смерть первенцев?
— Неужели вам мало моих объяснений? Хорошо, будем считать, что Бог покарал неуступчивых египтян и взял к себе их первенцев. Но при чем тут Моисей?
— Как при чем? Моисей вел нас по пустыне. Он обеспечивал нас пищей и водой. Он защитил нас от диких племен пустыни.
— Да в чем же заслуга Моисея? Да, он шел впереди колонны и отдавал приказы во время битвы. Но это мог сделать и любой еврей, даже еще и лучше! Например, каждый из вас! И манной нас одарил Бог, а не Моисей. Пойди, попроси пищи у Моисея. Он скажет, чтобы ты не роптала на Бога и убирался подобру — поздорову. Запомните: манной нас одарил Бог! Так почему мы должны благодарить за это Моисея?
— Ты прав, благодарить мы должны Бога.
— А перепела, которых во время каждой молитвы вспоминают священники? Во все времена они летают над пустынями, садятся на песок для восстановления сил. Просто так получилось, что они сели рядом с нашим лагерем.
— Это не так, Корей.
— Хорошо, хорошо, будь по — вашему. Их направлял Бог, чтобы накормить Свой народ. Но вслушайтесь в свои слова: их направлял Бог, а не Моисей. Кстати, и сам Моисей, и Аарон это не отрицают.
— А горькая вода…
— Горькая вода из источника? Неужели, если бы не Моисей, а кто — то из вас не бросил в нее ветку, она не стала бы сладкой?
— Ты прав. Стала бы, ибо сделал это Бог, а не Моисей. И вообще, нам кажется, что Моисей ведет нас в пустыню, чтобы мы развеялись по ветру, как песчинки. Мы голодные. Без воды. Мы часто сожалеем, что поддались уговорам Моисея, и ушли из Египта. Там нам было спокойно, сытно и размеренно. Мы уже не верим обещаниям Моисея о некой стране с «молоком и медом». И что на теперь делать?
— Я предлагаю прямо спросить у него: кто дал ему право управлять нашим измученным народом? Кто разрешил ему вести нас по тяжелым путям, да еще неизвестно куда? Почему он выносит решения, не посоветовавшись с народом?
— Например?
— Я обделен больше всех. Я должен был как левит быть первосвященником, а вместо этого лишь служу на посылках при Скинии.
— Но мы — то здесь причем. Нас вроде это не трогает. Мы желаем иного: повернуть народа назад, в Египет. И все.
— Вас это не волнует? И плохо. Пока я не стану первосвященником, Моисей не изменить своего намерения достичь Ханаана. А завтра он и вас отстранит от руководства коленом, назначит другого, наиболее преданного ему. И будете вы тогда плестись к конце колонны, неся на плечах скарб семьи.
— Мы на твоей стороне, Корей, — заключили Дафан и Авирам. — Довольно терпеть владычество Моисея и Аарона! Кто их поставил начальниками над нами? Они такие же израильтяне, как и мы. А они вознесли себя превыше остальных, они уверяют нас, что только они могут управлять народом, быть первосвященниками и общаться с Предвечным, а другие якобы не способны к этому.
— Верно говорите. Обида в вас справедливая, ведь Рувим был родоначальником не хуже Левия, но вы, его потомки, обделены властью. С этим надо покончить!
Убедившись, что он нашел сторонников и среди левитов, Корей объявляет сбор ближайших и наиболее влиятельных среди них, которых оказывается 250 человек, и в их сопровождении направляется к шатру Моисея, чтобы открыто обвинить его в тирании и узурпации власти:
«Когда они собрались против Моше и Аарона, то сказали им: «Вы берете на себя слишком много, ибо вся община — все святы, и Бог среди них. Так зачем вы возносите себя над общиной Бога?»…».
250 «мужах именитых», следовавших за Кореем, вошли в Шатер откровения для разговора с Моисеем. За этими 250 вождями бунта шла огромная толпа, умело настроенная Кореем против Моисея и готовая забить его камнями.
«Вскоре эти речи распространились дальше, и так как каждый из слушателей мог прибавить что-либо в обвинения Аарона, то подобные обвинения стали раздаваться по всему стану. И вот с Кореем вошли в соглашение двести пятьдесят лучших мужей, решивших как можно скорее лишить брата Моисеева священства, а самого Моисея обесчестить. Также и народная толпа была возбуждена; она даже решила побить Моисея камнями и с этой целью в беспорядке, с шумом и гамом стекалась в народное собрание. Перед Скинией Господа Бога народ стал кричать, что следует изгнать тирана и освободить евреев от гнета того, кто, прикрываясь Господом Богом, издает насильственные постановления. Ведь если бы сам Предвечный выбрал себе священнослужителя, то Он назначил бы на эту почетную должность человека достойного, а не дал бы ее лицу, которое во многом значительно уступает другим; наконец, если бы Господь Бог и хотел бы даровать эту почетную должность Аарону, то Он поручил бы это назначение всему народу, а не предоставил бы его одному брату назначенного».
Обвинения были брошены. Богач Корей обвинил Моисея в гордыне.
— Я требую всеобщего равенства и выбора первосвященника всем народом, — сказал он, не сомневаясь, что будет избран именно он.
Моисей, понимая корыстные и циничные мотивы, которые движут Кореем, и видя агрессивность толпы, повел себя как предусмотрительный политический деятель, оценившего последствия резких эмоциональных высказываний по авторитету мятежника. Его речь — в ней нет никакой претензии лично Корею, а следующее утверждение:
— Это не моя прихоть, Корей. Если бы я действительно искал почестей и был бы движим личными амбициями, то назначил бы первосвященником себя и постановил, что эта должность, как и обязанности коэнов должны передаваться моим потомкам, однако, как видите, я этого не сделал. Я истово веря в свою миссию и в то, что все, что я делаю, — делаю по прямому указанию Бога Он избрал меня и Аарона, и мы только подчинились Его воле. Поверь, если бы Предвечный назначил Своим пророком рувимлянина, я бы с радостью воспринял эту весть, ибо любое слово Бога — радость.
Уловив перемену настроения бунтующего народа, спад воинствующих лозунгов, Корей бросился с громкими обвинениями на Моисея:
— Это ты так говоришь. Но нам Бог ничего не сказал. И поэтому, почему я должен верить тебе. Бог молчит здесь! Ты обещал привести нас в страну, где течет молоко и мед, и где эта страна? Мы как неприкаянные бродим по пустыне, страдая от жажды, голода и нападения кровожадных племен. Честно говоря, я готов отказаться от сказочной страны, о которой ты все время твердишь, ради маленького кусочка земли с крохотным виноградником… И вообще, в народе давно ходят слухи, что ты не из левитов, а всего лишь из колена Ефремова.
Толпа с мутными от ненависти глазами начала снова выкрикивать проклятия в адрерс Моисея. Утихомиривая ее гнев, Моисей миролюбиво предложил:
— Если ты сомневаешься в моих словах, давайте дождемся утра и испытаем справедливость твоих упреков, Корей, на практике. Пусть все, кто считает, что я назначил Аарона первосвященником по собственной инициативе и на самом деле в Храме может служить любой, возьмут совки и возложат благовония на жертвенник воскурений. Если Бог примет все воскурения, то прав Корей. Если же будет принято только воскурение Аарона, а остальные отвергнуты, то значит, прав я, Моисей — Аарон и его потомки и в самом деле выбраны на роль коэнов самим Богом.
При этом Моисей честно предупредил, что Бог может разгневаться на бунтовщиков и жестоко покарать их.
Это предложение Моисея было принято, и ему удалось отсрочить дальнейшее развитие бунта, по меньшей мере, до утра следующего дня. Этот выигрыш во времени Моисей решил использовать для проведения тайных переговоров с основными группами заговорщиков, чтобы объяснить им, кто такой Корей и что на самом деле стоит за его требованиями.
В первую очередь Моисей направляется к левитам, ему было крайне важно вернуть прежде всего их доверие.
Он произнес свою речь перед левитами в присутствии самого Корея, обращаясь то к нему лично, то ко всем левитам, тем самым показывая, что он не собирается действовать за его спиной:
«И сказал Моше Кораху: «Слушайте же, сыны Леви! Мало вам того, что выделил вас Всесильный Израиля из общества Израиля и приблизил вас к себе для совершения службы в Шатре откровения Бога, чтобы стоять перед обществом, чтобы служить за них, и приблизил тебя и всех братьев твоих, сынов Леви, с тобой — а вы еще просите священнослужения! Поэтому ты и все сообщники твои собираетесь против Бога. Аарон же тут при чем, что вам роптать на него?!»…».
Здесь Моисей начал речь с напоминания левитам, что они и без того получили привилегированное положение в народе. Дальше он показал: все левиты по определению не могут быть первосвященниками и коэнами, следовательно, когда Корей требует этой должности для всех, он требует ее именно для себя.
— Что же касается Аарона, — продолжал Моисй, — то он занял должность первосвященника исключительно потому, что таково было переданное Моисею повеление Бога — Аарон не домогался этой должности, не интриговал, как Корей, не пытался подкупить народ, да и сама эта должность, наряду с привилегиями, связана с немалым числом тяжелых обязанностей.
И эта речь Моисея производит желанное впечатление: многие левиты снова с радостью смотрят на своего вождя — пророка, позабыв, что совсем недавно требовали его свержения.
По одному из преданий, именно после этой речи Моисея сыновья Корея стали по другую сторону баррикад от своего отца и решили прекратить дальнейшее участие в бунте.
Поговорив с левитами, Моисей послал гонцов к Датану и Авираму с приглашением явиться к нему в шатер для откровенного разговора. Однако эти двое наотрез отказались прийти, заявив
— Моисей, мы больше не считаем тебя вождем и не подчиняемся твоим приказам.
Поддерживая Корея в стремлении отстранить Моисея от власти, Датан и Авирам по существу выступили политическими противниками. В отличие от Корея, их не интересовала должность первосвященника. Они объединили вокруг себя ту часть народа, которая разочаровалась в Моисее как в лидере и решила вернуться в Египет, который теперь, в пустыне, представлялся им настоящим раем.
Датан и Авирам обвинили Моисея в том, что он не выполнил ни одного своего обещания, что он так и не привел их в землю, текущую молоком и медом, обрек народ на медленную гибель в песках Синая; у него нет права на лидерство и его власти следует положить конец:
«И позвал Моше позвать Датана и Авирама, сынов Элиава, но они сказали: «Не пойдем! Разве мало того, что ты вывел нас из страны, текущей молоком и медом, чтобы умертвить нас в пустыне? Ты еще и властвовать хочешь над нами?! Не привел ты нас в страну, текущую молоком и медом, не дал нам по участку поля и виноградника! Неужели глаза тем людям выколешь? Не пойдем!»…».
Тогда Моисей сам направился к Датану и Авираму, жившим на расстоянии шатра, однако они вновь отказались как выйти к Моисею, так и принять его у себя.
Обвинения Датана и Авирама в несостоятельности его как вождя и своекорыстии вызвали мучительную боль в душе Моисея: он не извлекал и никогда не пытался извлечь каких-либо материальных выгод из своего положения вождя. И не случайно Моисей сетует Богу именно на Датана и Авирама, а не на Корея:
«И весьма досадно стало Моше и сказал он Богу: „Не обращай внимания, пожалуйста, на дар их! Ни у кого из них не взял я ни одного осла и зла не сделал никому из них“…».
В эту ночь не спал и Корей. Он тоже переходил от шатра к шатру, произнося против Моисея одну зажигательную речь за другой и призывая всех выйти утром на главную площадь стана и покончить с властью «тирана».
Корей применял для убеждения народа те же аргументы, которые спустя более трех тысячелетий будут использовать в борьбе с религией революции и ортодоксальные атеисты, он утверждал:
— Десятина и пожертвования, которые мы, евреи, отдаем левитам и коэнам, являются самым настоящим воровством и ограблением народа; внушая страх перед Богом, Моисей стремится поработить нас и заставить безропотно обслуживать духовенство.
И хотя он сам, Корей, тоже из левитов, он решительно против таких законов.
В те минуты Моисей, насколько одиноким он себя чувствовал себя одиноким и покинутым, об этом свидетельствует его знаменитый псалом:
«Кто восстанет за меня против злодеев? Кто встанет за меня против творящих беззаконие? Если бы не Господь в помощь мне, скоро в могиле поселилась бы душа моя… Когда много тревог у меня, утешения Твои ободряют мою душу. Станет ли другом Тебе сидящий на престоле нечестивости, делающий беззаконие законом себе? Толпами собираются они на душу праведника и кровь невинную обвиняют. Но был Господь — оплотом мне, и Бог мой — скалой защиты моей…».
На исходе этой длинной ночи, едва забрезжил рассвет, тысячи людей начали стекаться на главную площадь стана.
На площади появился Корей с 250 соратниками. С величавым достоинством они держали в руках медные совки с зажженными благовониями, которые они собираются возложить на жертвенник. Тем самым доказать, что каждый еврей может и имеет право служить в Храме, что никто из них ничем не хуже Аарона и его сыновей.
Вышли Датан и Авирам вместе с детьми и женами. Они не собирались приносить воскурения на жертвенник, они всем своим видом предвкушали удовольствия от предстоящего унижения Моисея.
Появились и Моисей с Аароном. За ними следовали Иисус Навин и несколько левитов в кожаных кольчугах и с мечами на бедрах, но Моисей жестом приказал им оставаться на месте. Без всякой охраны, один, он вышел на центр площади и остановился неподалеку от Корея и его приспешников. Аарону, который также держал в руках совок с благовониями, он велит встать рядом с 250 мятежниками.
В толпе пронесся глухой ропот недовольства, но в облике Моисея столько спокойствия и уверенности в себе, от него исходила такая невидимая сила, что ропот стих, и на площади устанавилась мертвая тишина.
— Евреи! — сказал Моисей. — Эти люди убеждают вас, что я — самозванец, что я лгу, когда внушаю вам, что действую от имени Бога! Они твердят, что я просто придумываю от Его имени всякие запреты, чтобы дурачить вас; что я думаю только о своей выгоде и почестях и раздаю почетные должности только своим близким родственникам. Так или нет?!
— Да! — выдыхает в едином порыве толпа.
— Вы знаете, как я предложил разрешить наш спор, — продолжает Моисей. — Если Бог позволит им подойти к жертвеннику и принести свои воскурения — значит, правы они, а не я, и в вашей воле решить, как поступить со мной дальше. Но знайте также и то, что Бог приговорил их к смерти за дерзость. А потому, если вы не хотите разделить их участь, отступите в сторону от бунтовщиков, ибо вот-вот случится нечто страшное, и они умрут…
Моисей произносил эти слова с такой уверенностью, что толпа невольно подалась назад и вокруг Корея и его сообщников образуется пустота. Отшатнулась толпа невольно и от шатров семей Датана и Авирама; евреи замерли, затаили дыхание — лишь для того, чтобы увидеть, что будет дальше…
— Вы можете сказать: все мы — смертны, и даже если они умрут, это еще не доказательство, что я говорю вам только то, что мне говорит Бог, — снова берет слово Моисей. — Что ж, если они умрут обычной смертью, то считайте, что я и в самом деле все выдумал. Но я говорю вам: сейчас Бог сделает такое, чего вы никогда не видели — раскроет земля свои уста и поглотит все их имущество и они живыми сойдут в Преисподнюю, — и вы узнаете, кто прав и на чьей стороне Бог…
Не успел Моисей закончить эти слова, как раздался страшный грохот и на том месте, где стояли Датан и Авирам с их женами и детьми, также на месте шатров Корея и остальных мятежников разверзлась земля, поглощая и сами шатры, и находившихся возле них людей.
Но еще долго из — под земли слышались крики о пощаде и целых три месяца ночами по стану разносился глухой голос погребенных:
— Да будет славен наш Бог! Да светится имя Его!..
Прошло не больше мгновения — и земля снова сошлась, словно воды реки, но на месте шатров абсолютно ничего не было. Люди даже не успели осознать, что произошло, как вдруг неизвестно откуда взявшееся ослепительно яркое пламя охватило тела Корея и его единомышленников, превратив их в живые факелы, корчащиеся и стенающие от боли. Они все еще продолжали кричать, когда земля расступилась уже под их ногами, увлекая их в бездну.
Но удивительное чудо — посреди всего этого ада спокойно, целый и невредимый стоял Аарон, и огонь не трогал его, и земля не расступалась под его ногами.
Зрелище это было настолько страшным, что люди в ужасе бросились бежать с площади, опасаясь, что и их постигнет участь сторонников Корея — ведь каждый из них и в самом деле считал, что Корей прав. Теперь ни у кого не осталось никаких сомнений в правоте Моисея и Божественном характере его миссии…
Десятки обгоревших тел покрывали покрывали землю и смердили так, что нечем было дышать.
И возвестил Бог пророку Моисею:
— Скажи, Елеазару, сыну Аарона, пусть он соберет кадильницы сожженных и потушит их, ибо огнь в них был разведен неправедно. Затем пусть разобьет их в листы для покрытия жертвенников в память сынам Израилевым, чтобы не приступал человек посторонний, который не из семейства Ааронова, воскуривать курение пред Мною и не сбылось с ним то же, что с Кореем и его сообщниками.
Однако даже самые страшные казни не утихомирили строптивцев, и до конца бунта было еще далеко…
Едва все опомнились от происшедшего, в адрес Моисея посыпались проклятия:
— Из — за тебя и Аарона погибли люди, виновные в том, что осмелились спорить с вами. Кто поставил тебя начальником над нами? Почему на слова ты отвечаешь убийством?
Обвинения в адрес Моисея нарастали:
— Моисей, ты повел себя коварно, — истошно вопила толпа, — ибо использовал свои особые отношения с Богом; ты упросил Его жестоко расправиться со всеми, кто осмелился упрекнуть тебя в властолюбии.
Толпа становилась кощунственной:
«Бог бы простил Корея и его людей, но Моисей не захотел этого и умолил Творца убить их! Моисей — убийца, ты убил Корея своей молитвой! Моисей — тиран, жестоко убивающий всех инакомыслящих!» — витийствовали новые бунтовщики в стане.
Молчал, потрясенный безумием и одновременно патологическим, иррациональным страхом израильтян, Моисей.
— Это не мы отвечаем убийством на слово, — поспешили на помощь Аарон. — Это Бог карает неразумных. Не гневите его, ибо гнев Его страшен. Немедленно расходитесь, иначе произойдет нечто, о чем мне не хочется даже и думать.
Аарон взял кадильницу, положил в нее огонь с жертвенника и пошел на толпу. Однако он не успел дойти до сборища, как Бог начал поражать нечестивцев.
И тогда, размахивая кадилом, Аарон смело шагнул в бурлящую ненавистью толпу и встал между живыми и мертвыми.
И Бог снова заступился за своего пророка и обрушился со страшной карой на избранный Им народ — в стане мгновенно вспыхнула новая эпидемия, люди умирали в страшных судорогах.
Но не мог оставить в беде свой народ Моисей, со страстными молитвами о пощаде он обратился к Богу, чтобы Тот отогнал ангела смерти, а Аарон, по указанию брата, воскурил специальные благовония. Эпидемия прекратилась, погибло 14 700 человек — не считая участников бунта Корея! И только своевременное вмешательство Аарона предотвратило еще большие жертвы.
Прямой ужас охватил Моисея — буквально за несколько дней в стане умерло почти 15 тысяч человек!
Вот как повествует об этих событиях Библия:
«И возроптало все общество сынов Израиля на следующий день на Моше и Аарона, и сказали: «Вы умертвили народ Бога!» Но когда собралось все общество против Моше и Аарона и направилось к Шатру откровения, то вот покрыло его облако, и явилась Слава Бога. И пришли Моше и Аарон к Шатру откровения.
И говорил Бог, обращаясь к Моше, так: «Отстранитесь от общества этого, и Я уничтожу их вмиг!» И пали они ниц. И сказал Моше Аарону: «Возьми совок и положи на него огонь с жертвенника, и положи смесь благовоний, и неси скорее к обществу, и искупи их, ибо изливается ярость Бога, начался мор». И взял Аарон, как говорил Моше, и побежал в среду собрания, и вот начался мор в народе, и возложил он смесь благовоний, и искупил народ. И стал он между мертвыми и живыми, и прекратился мор. И было умерших от мора четырнадцать тысяч семьсот, кроме умерших из-за Корея. И возвратился Аарон к Моше ко входу в Шатер откровения, ибо мор прекратился».
Тем не менее, Моисей осознавал: народ напуган карами Бога, но идеи Корея о равенстве всех колен, о том, что главы каждого из них достойны должности первосвященника, что избранность колена Леви ничем не оправдана, продолжали волновать и будоражить людей, подталкивая их на новые протесты.
И чтобы окончательно уверить народ в том, что сам Бог избрал Аарона и его потомков на роль священнослужителей в Храме, Моисей предложил провести еще одно испытание.
— В народе растет недоверие к нам, — сказал пророк Аарону, — а потому во избежание новых жертв, мы должны преодолеть всякий разброд в стане израильтян. Бог дал мне указание взять каждого колена по посоху, всего двенадцать. Ты пойди в стан, возьми эти двенадцать жезлов, напиши на них родовое имя, положи жезлы в Скинии. Утром жезл с твоим именем покроется цветами, и это — знак Бога.
Моисей сообщил о своем решении старейшинам. Те одобрили его, понимая, что обществу как воздух необходим мир:
— Да будет так. Тот, чей жезл покроется цветами, буде навсегда первосвященником, ибо это укажет на его богоизбранность.
— Иначе нельзя, — утвердительно сказал Моисей, — ибо пока люди не увидят указания Бога, в народе всегда будут ходить слухи, что я, Моисей, никакой не пророк, а самозванец, который присвоил себе и родственникам священство.
— Пусть будет так!
Когда же на следующий день Моисей вынес посохи на площадь, то все увидели, что посохи вождей остались такими же безжизненными, как и были, а на посохе Аарона появились зеленые ветки, цветы и даже плоды миндаля. Стало ясно: с помощью столь явного чуда Бог еще раз засвидетельствовал избранность семьи Аарона на священнослужение.
Страсти в стане стихли окончательно, израильтяне в смирении склонили головы перед пророком, признавая отныне его правоту, и в течение последующих тридцати девяти лет никто не оспаривал лидерство Моисея. И все эти годы евреи спокойно жили на просторах Синая, рождая детей, умирая и готовясь к последнему этапу своей национальной истории.
***
Согласно еврейским источникам, погибли не все участники бунта Корея.
Одним из выживших стал Он, сын Пелета, попросту не пришедший вместе с другими единомышленниками Корея на площадь. Не явился же Он на площадь, утверждает предание, из-за… своей жены. Будучи мудрой женщиной, та поняла, что вся затея Корея авантюра, и начала всячески убеждать мужа отказаться от участия в заговоре. Когда же уговоры не помогли, она попросту напоила мужа до такой степени, что, когда Корей и 250 его ближайших соратников стояли перед Моисеем, Он мирно спал в своем шатре…
Пелет стал праотцом самого выдающегося прямого потомка Корея — пророка Самуила, согласно Библии, второго по значимости и по степени приближенности к Богу после Моисея
Остались в живых и дети Корея, которые, как уже говорилось, в последний момент отказались следовать за отцом. Впоследствии многие потомки Корея занимали высокие должности в Храме.
Согласно некоторым комментаторам, именно пророк Самуил отчасти был «виновником» бунта своего предка — они утверждают, что Корей также обладал определенным пророческим даром; он видел, что среди его потомков будет и один из самых выдающихся пророков и духовных лидеров еврейского народа. Но увидеть большего ему дано не было, а из этого пророческого видёния Корей сделал неверный вывод, что сумеет одержать над Моисеём победу.
Так называемая критическая школа исследования Библии не отрицает, что рассказ о бунте Корея, вероятнее всего, отражает подлинные события — как и рассказ о претензиях, предъявленных Аароном и Мариам Моисею.
Базисом для всех существующих версий является гипотеза, что процесс объединения целого ряда близкородственных семитских племен в единый еврейский народ и завоевание этими племенами Ханаана происходили на протяжении даже не десятилетий, а столетий; первоначально все эти семитские племена были языческими, у каждого был свой тотем, о чем, помимо прочего, говорят и их знамена — лев как символ племени Иуды, волк как символ племени Вениамина, бык как символ колена Ефрема, лань как символ колена Наффалима, змей — символ колена Дана и т. д.
Заслуга Моисея, с точки зрения этой гипотезы, заключается в том, что он сумел связать эти племена в единый воинский союз, спаянный общей религией, в которой племенной бог одного из этих племен провозглашается единственным истинным Богом, Творцом всего сущего. Этот Бог заключил союз со сплотившимися в оазисе Кадеш-Барнеа племенами и требует от них в рамках этого союза безоговорочной верности — в обмен на дарование военных побед и благоденствия. Само собой, в каждом колене-племени, составившими новый народ, находились те, кто пытался вернуться к отправлению культов знакомых богов, но эти попытки подавлялись Моисеем и преданными ему левитами, исповедовавшими тот самый культ Единственного Невидимого Бога.
Версия эта выглядит довольно убедительной, но даже если она верна, то нисколько не умаляет величия Моисея. Наоборот — в этом случае он предстает еще более выдающейся фигурой, подлинным творцом не только новой, революционной по своей сути религии, но и совершенно новой нации…
Где бы ни пролегали пути евреев в течение этих сорока лет странствия, главным делом Моисея, согласно религиозной традиции, стало написание за эти годы Торы — того самого Пятикнижия, на котором зиждутся все три авраамические религии — иудаизм, христианство и ислам.
Произведенная Моисеем этой книгой революция в мировоззрении людей настолько велика, что жизнь человечества без нее уже просто немыслима.
Часть V. Годы странствий
Глава 46. Время покоя
Сорок лет жизни в пустыне…
Как только миновали печальные события, когда Моисей подавил вспыхнувший в пустыне бунт, облачный столб поднялся над Скинией и двинулся по пустыне в сторону оазиса Кадеш. Вслед за ним последовал и Израиль. Путь оказался недолгим, и через несколько дней облако остановилось в месте Кадеш, разбили привал и израильтяне. Никто еще не ведал, что это будет самая длительная стоянка по пути в Землю обетованную. Левиты быстро установили Скинию на новом месте, а вокруг нее возник целый город из шатров.
Первые месяцы в Кадеше прошли в ожидании похода на Ханаан, но огненный столп продолжал стоять ночами, освещая прилегающую территорию и днем и ночью, а потому никто не смел и помыслить о том, чтобы собираться в дорогу.
Кадеш был не худшим местом в пустыне. Красно — коричневая почва при старательной обработке давала неплохой урожай пшеницы и ржи, а на склонах окрестных гор беглецы смогли высадить и вырастить виноградники. Но все — таки основной пище была все та же падающая с небес манна.
И хотя каждый знал, что Кадеш — всего лишь временное пристанище перед последним броском на Ханаан, лагерь постепенно превращался в постоянное обиталище.
Здесь молились Богу, благодаря Его за то, что он вывел израильтян из рабства и сделал свободным народом.
Здесь рождались и умирали. Здесь женились и выходили замуж. И как бы мечтая о Земле обетованной с реками молока и меда, занимались повседневными обычными делами.
В течение этого времени постепенно ушли из жизни те, кто выходил из Египта, будучи вполне взрослыми, да и те, кто был совсем молодым, успели повзрослеть и войти в почтенный возраст.
Но за это же время пятилетние мальчишки превратились во взрослых, зрелых мужчин, способных командовать полками. Появились новые тысячи и тысячи молодых, здоровых воинов, выросших на просторах пустыни, знавших о Египте лишь из рассказов отцов и дедов, но зато с молоком матери усвоивших мысль, что это именно им предстоит завоевать для своего народа Землю обетованную; землю, в которой ветви деревьев провисают под тяжестью плодов, а в виноградниках созревают гроздья, каждое из которых с трудом могут поднять четверо взрослых мужчин.
Днями напролет они тренировались во владении пращой, копьем и мечом. Слушая с детства рассказы о чуде рассечения моря, о Синайском откровении, когда все евреи слышали голос Бога, о том, как Бог гневался на тех, кто осмеливался нарушать Его заповеди и выступать против Моисея, они не испытывали сомнений в своей Богоизбранности и с трепетом внимали словам Моисея:
— Мужайтесь и учитесь военному искусству, — говорил на занятиях юношей могучий старик со сверкающими драгоценными камнями посохом в руках. — Вы должны завоевать для своего народа Ханаан, такую миссию на вас возложил Бог Израиля. Вы будете уставать, порой вам станет скучно, но вы должны увидеть полезное в скучном, ибо в этом заключается великое умение учиться, становится мудрым и опытным.
Его завораживающий голос приковывал, повергая слушателей в ужас и восторг. Моисей говорил короткими, тяжеловесными и понятными словами
— Учитесь всегда и непременно, — рокотал его голос, отчего волосы на головах молодых воинов вставали дыбом, — ибо знаний никогда не бывает много. Особенно для героев и победителей. Вы должны постоянно совершенствовать свое искусство быть лучше всех, так хочет Бог. Вы служите Ему, и Он ведет вас к свободе, благополучии.
Моисей учил молодых воинов владению оружием. Беря в руки меч, он из пророка в миг превращался в простого израильского воина, бесстрашного, смелого, но и рассудительного. Все казалось, что Моисей видел перед собой воображаемого противника и сотни раз поражал его мечом.
Как юноша, он носился по полю, коля и рубя неприятеля. Воинов становилось страшно, ибо они боялись попасть под его горячую руку и быть покалеченными. Потом они поняли, что Моисей таким образом пытается пробудить в них бойцовский дух, который всегда помогла ему в сражениях выходить победителем.
— Всегда знайте границу между убийством врага и милосердием к нему, — учил воинов Моисей, — и не переходите ее, не превращайтесь в нечестивых разбойников.
За «битвами» воинов часто наблюдал Аарон, с задумчивым видом сидевший на камне у края военного поля. Казалось, он уже тогда предчувствовал, что ему не позволено увидеть Ханаан.
Молодые израильтяне обучались военному мастерству, а взрослые налаживали жизнь в стане. Площадь перед Скинией с каждым днем принимала все больше и больше торговцев и менял, гончары под открытым небом лепили прекрасные кувшины для вина и родниковой воды, а художники разрисовывали их изумительными красками.
Жизнь стана стала походить на мир, на израильтян не было совершенно ни одного нападения. Враждебные племена опасались воинствующих соседей, походили мимо становища не задерживаясь.
Жизнь в Кадетсе текла размеренно и строго. Народ постепенно привыкал к оседлой, спокойной и почти сытой жизни.
С высоты окрестных гор лагерь израильтян походил на большой растревоженный муравейник. Все шесть дней с раннего утра до позднего вечера Кадеш хлопотал, суетился, чтобы затихнуть к седьмому дню, к субботе, и провести этот день в благоволении…
Здесь же, в пустыне Син, в скотоводческом оазисе Кадеш на севере Синайского полуострова, выросло новое поколение, которое не знало рабства. Только внешне они были похожи на своих отцов.
В их больших темных глазах уже не было страха, они боялись только одного — нарушить заповеди Бога; они очень ценили свободу, считая ее не завоеванием, а даром Бога; они совершенно не походили на тех, кто когда — то жил в Египте и гнул спину на строительстве домов, дворцов и храмов для чужого народа.
Эти люди ходили прямо, смотрели в глаза собеседнику, не отводя взгляда, в которых всегда горели огоньки достоинства; они говорили громко, но всегда выслушивали другого; они умели понять и принять доводы собеседника.
Им часто говорил Моисей:
— Рабские оковы были не на ногах евреев, а в их головах. И даже сейчас те, кто вышел из Египта и еще жив, не победили в себе рабов, хотя и твердят, что они свободные люди. Подлинно свободные — это вы, потому что ваше мировоззрение и мироощущение иное, чем у ваших родителей. Я не ошибусь, если скажу, что вы уже другой народ, с другим духом, самостоятельным и независимым, и вы жаждете эту свободу активно реализовать…
Итак прошло тридцать семь лет…
Глава 47. Смерть Мариам
В Кадеше после долгой болезни скончалась Мариам…
Эта женщина была частью Моисея, ибо без нее не было пророка: когда — то она спасла его от фараона и всю жизнь находилась возле него, помогая о всех свершениях.
У Мариам было обостренное чувство божественной миссии Моисея, и поэтому, рискуя собственной жизнью, она помогала Моисею готовить народ к Исходу. От заката до заката, прячась от египетских соглядатаев в узких улицах, ходила она по домам евреев и убеждала:
— Нашему народу пора покончить с рабством. Так хочет Бог, так просит вас Моисей.
Чувство справедливости толкнуло Мариам на противостояние Моисею. Она искренне заблуждалась, полагая, что избрана Богом наравне с братом. Легкость наказания, которому Бог подверг Мариам, лишни раз доказывало, что Он любит ее, не гневается на нее, а только хотел указать на неправоту: поразил проказой, которая быстро исчезла, и на семь дней удалил ее из стана, чтобы она осмыслила свое непослушание и покаялась.
«И пришли сыны Израиля, все общество, в пустыню Цин в первый месяц. И разместился народ в Кадеше, и умерла там Мирьям, похоронена была там, и не было воды для общества…».
По устному преданию, на протяжении всего времени странствий в пустыне евреев сопровождал «колодец Мирьям» — на каждой новой стоянке евреи обнаруживали каменную глыбу, которая словно сопровождала их по пустыне и из которой начинала течь вода, едва они заканчивали разбивать свои шатры.
Бог даровал евреям это чудо «в заслугу Мирьям». Если Моисей воплощал собой всю суровость закона, был прежде всего военным и политическим лидером; если Аарон олицетворял собой рвение в служении к Богу, то Мириам, согласно сказаниям, была самим воплощением доброты и участия. Она являлась той самой фигурой во властной структуре израильтян, к которой может прийти простой человек, чтобы излить душу и попросить о помощи или заступничестве, а потому пользовалась всеобщей любовью. И вода, этот извечный символ блага у многих народов планеты, начинала изливаться из скалы на каждой стоянке в награду за душевную щедрость Мириам — так, во всяком случае, это понимали евреи.
Согласно преданию, скончавшаяся на 125-м году жизни Мириам умерла не от болезни или старости, а в результате «поцелуя Всевышнего»: до последней минуты жизни Мириам ничем не болела, не испытывала никаких страданий — просто, когда настал ее час, душа ее покинула тело. И в это же время перестала течь вода из «колодца Мирьям», словно Бог хотел показать, что чем дальше, тем больше евреям придется полагаться не на чудеса, а на самих себя, самостоятельно справляясь с возникающими на их пути трудностями
Глава 48. Время действовать
Пришел месяц нисан 2487 года, то есть март — апрель 1272 года до н. э. Именно в начале этого месяца Моисей решил, что пришло время вести евреев на завоевание Земли обетованной.
Дожди почти прекратились, появившиеся в период ливней реки и ручьи пересохли и можно было беспрепятственно совершать дальние переходы.
Задуманный Моисеем план военной кампании был нацелен в Ханаан не с юга, как раньше, а с востока, путем броска армии через Иордан. Ему предстояло пройти через земли трех крупных государств региона — Идумеи (Эдома), Моава и Аммона,.
В планы Моисея не входило завоеваний этих народов, он не хотел изматывать свою армию в ненужных сражениях.
Моисей искренне рассчитывал получить согласие царей на беспрепятственный проход израильтян через их территории. В отличие от других народов Ханаана (индоарийцев), все три этих народа были семитами, их языки были очень похожи на еврейский, и происхождение они имели родственное: идумеи считались потомками Эдома, брата Иакова; а моавитяне и аммонитяне — потомками Лота, племянника самого Авраама.
Исходя из этих соображений, все еще оставаясь в Кадете, Моисей направил к царю Идумеи Адару письмо с миролюбивым текстом:
«Так сказал брат твой Израиль: знаешь ты о всех бедах, с которыми мы встретились. Отцы наши переселились в Египет, жили мы в Египте долгое время, и египтяне делали зло нам и отцам нашим. Но когда мы воззвали к Богу, Он услышал наш голос и отправил посланца вывести нас из Египта. А теперь мы в Кадеше, городе у твоей границы. Дай, пожалуйста, нам пройти по твоей стране. Не пойдем мы по твоим полям и виноградникам и не будем пить из колодцев твоих, пока мы не выйдем из твоих границ, будем мы идти царским путем, не свернем ни вправо, ни влево».
Моисей обратился с просьбой: он просил дать евреям возможность пройти по тянущейся через все царство Адара с юга на север мощеной столбовой дороге. При этом Моисей гарантировал Адару, что его народ не причинит царству никаких убытков — не потопчет посевы, не нанесет ущерба садам и виноградникам и даже не станет пользоваться водными источниками Идумеи.
Прочитав письмо, царь Адар в ответном послании не только отказал вождю израильтян в их просьбе, но и пригрозил, что, если они попытаются пройти этой дорогой без его разрешения, он бросит против них всю свою армию: «Ответил Эдом: не пройдешь через меня, или выйду с мечом навстречу тебе!»
Адар не доверял обещаниям Моисея, видя в евреях-кочевниках огромную толпу варваров. Что бы ни говорил их вождь, контролировать такую массу народа и столь большое поголовье скота было невозможно: в какой-то момент то или иное стадо все равно сбилось бы с пути и начало бы топтать посевы.
Но самое главное — он, видел в надвигавшихся из пустыни кочевниках угрозу самому своему существованию.
Моисей прекрасно понял опасения царя Идумеи и потому, не обращая внимания на оскорбительный и угрожающий тон ответа, направил к нему послов с новым письмом:
«Будем мы держаться торной дороги. Если мы или наш скот выпьют твоей воды, мы уплатим полную цену, без сомнения. Мы хотим только пешком пройти».
Вновь царь дал послу Моисея отрицательный ответ, а затем стал подтягивать свою армию к границе. Стоявшие в Кадеше евреи увидели, как вдалеке ощетинились копьями хорошо вооруженные и обученные полки Адара:
«Но он (царь Эдома. — П. Л.) сказал: „Не пройдешь. И выступил Эдом против него с многочисленным народом и с рукой сильной“. И отказался Эдом позволить Израилю пройтичерез границу его, и отошел Израиль от него»
Ответ царя Адара поставил Моисея перед непростым выбором. Он мог принять его вызов и начать войну, но с учетом родства между двумя народами это была бы братоубийственная война. Но он мог и отступить и, сделав крюк, выйти сразу в степи Моава.
И Моисей выбрал второе, снова уводя свой народ в безжизненные пески и камни пустыни. Это его решение вызвало вполне предсказуемое недовольство народа:
«…И не было воды для общества, и собрались они против Моше и Аарона. И спорил народ с Моше и сказали так: «Лучше было умереть нам, как умерли наши братья пред Богом. Зачем привели вы собрание Бога в пустыню?! И зачем вывели нас из Египта?! чтобы привести нас в это дурное место, лишенное посева и смоковниц, и винограда, и фанатов. Да и воды нет для питья!»…».
И снова, столкнувшись с трудностями, народ обращается с претензиями к Моисею и Аарону, требуя от них обеспечить народ водой. И претензии вроде бы те же самые…
Однако, какая огромная разница разделяет эти претензии и те, которые звучали 40 лет назад. Никто уже не требовал от Моисея и Аарона вернуть их в Египет. На этот раз народное собрание возмущено другим: почему вместо того, чтобы вступить в бой с идумеями, приблизив народ тем самым к желанному обладанию обещанной землей, Моисей опять увел их в пустыню, в это «дурное место», где и воды нет?!
— Моисей, ты считаешь, что столкновение с Идумеей опасно? — роптал негодующий народ. — Тогда не надо было вообще выводить народ из Египта, если ты боишься опасностей? Лучше пасть в бою, как те, которые ослушались тебя после истории с разведчиками, чем продолжать бродить по пустыне.
Налицо бунт — но совсем другой бунт, и Бог отнесся к нему отчески, без кары. Он не вмешивался, давая Моисею право хладнокровно решить вопрос…
После смерти Мариам внезапно пересох ручей, питавший стан. Ропот прошел среди сынов Израиля, которые стали со сладостью вспоминать бывшую страну обитания; они наивно полагали, что тоскуют по мнимым египетским благостям, а не по ушедшей молодости.
Старики и старухи собрались на площади, и заливаясь слезами, корили Моисея:
— Зачем ты вывел нас из Египта? Там у нас все было бесплатно. Мы ели овощи, фрукты, рыбу. Там было вдоволь пресной воды…
— Но вы были рабами, — укорял их Аарон. — Ваши тела и души принадлежали египтянам, а не Богу.
— Мы так не думаем, — отвечали бывшие рабы. — Мы работали не за страх, а за совесть. Нам нравилось строить плотины и возводить пирамиды, которые весьма красивы и привлекательны для глаз. Мы мало ели, нас били палками злые надсмотрщики, но мы знали, что наш труд не пропадет даром. А еще у нас всегда была вода, и мы могли пить столько, сколько нам хотелось.
Однако высказанные в лицо претензии вывели Моисея из себя, и в гневе он перестал правильно воспринимать слова Бога и точно им следовать. Как следствие, происходит одно из самых драматических, с точки зрения религиозного человека, событий.
«И говорил Бог, обращаясь к Моше, так: „Возьми посох и созови все общество, ты и Аарон, брат твой, и скажите скале у них на глазах, чтобы дала она воду. И извлечешь ты для них воду из скалы и напоишь общество и скот их“. И взял Моше посох, бывший перед Богом, как он и повелел ему. И созвали Моше и Аарон собрание перед скалой, и сказал им Моше: „Слушайте же строптивые: не из этой ли скалы извлечь нам для вас воду?“ И поднял Моше руку свою, и ударил по скале посохом своим два раза, и обильно потекла вода, и пило общество и скот его…».
Однако именно эти действия Моисея и вызвали такой гнев Бога, что он решил наказать и Моисея, и его брата Аарона, лишив их права ввести евреев в Ханаан, увидеть своими глазами землю их древних предков. Так, спустя 120 лет сбывается предсказание придворного астролога фараона — смерть к освободителю евреев придет «от воды»:
«И сказал Бог, обращаясь к Моше и Аарону: «За то, что вы не поверили мне, чтобы ознаменовать святость Мою на глазах у сынов Израиля, не введете вы собрание это в страну, которую Я дал им!"…».
«Злословия и издевательства продолжали преследовать Моисея. Когда стало известно, что Моисей готовится источить воду из скалы, злонамеренные люди начали вышучивать его, говоря:
— Что же, разве вы не знаете, что он был когда-то пастухом у Иофора, а пастухи большие мастера в поисках за водою. Моисей сначала отыщет родник, — а потом приведет нас туда и скажет: «Вот глядите, я из камня воду вам источу!» Хорошо, вот пред нами камень; пусть он из этого камня добьет нам воды, из другого камня не желаем! — и они толпами начали останавливаться у каждого камня.
Увидал это Моисей, и хотя Бог и повелел ему: «из любого камня, как они того пожелают, ты источи им воду», он, однако, будучи вне себя от гнева, крикнул:
— За мною ступайте!
И он дал себе клятву, что только из камня, который он сам выберет, он источит им воду. «И поднял Моисей руку свою и ударил в скалу жезлом своим дважды». После первого удара вода из скалы стала сочиться медленно, капля за каплей.
— Бен-Амрам! — закричали кругом голоса. — Этой воды хватит разве что для грудных младенцев или, в крайнем случае, для сейчас отлученных от груди детей.
Возмущенный их словами, Моисей ударил вторично в скалу, и обильным потоком хлынула вода».
***
Однако, в чем же именно заключался грех Моисея и Аарона, причем грех этот был, как следует из Библии, так велик, что «ни оба были приговорены Богом к смерти. Это — еще один из вопросов, проводящих границу между верующим и атеистом, ибо предлагаемое религиозными авторитетами объяснение, в чем именно состоит грех Моисея, для атеиста звучит совершенно нелепо.
Комментаторы Библии обращают внимание на то, что Бог велит Моисею сказать скале, чтобы она дала воду. Если бы Моисей, говорят они, продемонстрировал бы евреям, что просто сказанным словом, одной силой молитвы к Богу можно менять материальную природу вещей, это публичное чудо стало бы поворотным и в сознании евреев, и, возможно, всего человечества.
— Ты, Моисей, и ты, Аарон, — сурово сказал Бог, — не поверили Моему слову и нарушили мое указание. Моисей не должен был ударить жезлом о скале, а лишь ограничиться словом. Вы недстаточно славили меня, являя народу чудо. Поэтому вы не войдете со своим народом в Ханаан.
Моисей, продолжают они далее, безусловно, не сомневался, в том, что Всевышний даст воду по его слову. Однако, впав в ярость и потеряв контроль над собой, он ударил по скале посохом, то есть подкрепил свои слова физическим действием, словно не верил и не доверял Творцу и тем самым не дал «ознаменовать Его святость» в глазах народа, не довел до абсолюта убеждение людей в силе простой молитвы.
Кроме того, по мнению иудейского мыслителя, грехом было в данном случае проявление гнева: что бы ни случилось, в какой бы сложной ситуации ни оказался подлинный политический лидер, он никогда не должен позволять эмоциям брать над собой верх и тем более плохо думать о своем народе и говорить с народом подобным образом. В этом смысле поведение Моисея и стоявшего рядом с ним Аарона оказывается недостойным лидеров — за что им следует наказание.
Ведь в куда более тяжелой ситуации, во время пляски вокруг золотого тельца, Моисей повел себя совершенно иначе: демонстрируя внешне ярость и гнев, он продолжал любить народ, думать о нем и на самом деле действовал хладнокровно, тщательно продумывая каждый свой следующий шаг.
***
Глава 49. Смерть Аарона
Не ввязываясь в войну с царем Эдомским, Моисей решил обойти владения несговорчивого царя стороной.
Следуя дальше по пустыне, евреи подошли к двуконечной горе Ор. Здесь, у этой горы Ор, и пришло время умирать Аарону.
«Когда наступило время Аарону покинуть земной мир, Господь сказал Моисею: Иди к Аарону и скажи ему, что его час пришел.
Встал Моисей рано утром, подошел к шатру Аарона и стал звать его:
— Аарон, брат мой, выйди ко мне!
Вышел Аарон и спрашивает:
— Что заставило тебя встать так рано и прийти ко мне?
— Этой ночью, размышляя о мудрости божественной, я остановился над одним вопросом, которого я никак уяснить себе не мог. По этому поводу я и пришел к тебе.
— А какой это вопрос?
На память я объяснить этого не могу; требуемое место находится в книге «Бытия». Принеси книгу эту, и почитаем ее.
Принес Аарон книгу «Бытия», и стали они вместе читать главу за главой, и после каждого повествования Аарон приговаривал:
— Как хорошо сделано все Богом, как прекрасно сотворено Им все на свете!
Когда дошли до рассказа о сотворении человека, Моисей заговорил:
— Что сказать об Адаме, который грехопадением дал смерти доступ к миру? И меня, который брал верх над духами небесными, и тебя, который был в силах ангела смерти останавливать — даже нас не тот ли ждет конец? Долго ли нам жить осталось?
— Недолго, брат мой!
Продолжая таким образом, Моисей постепенно подготовил Аарона к мысли о близости его кончины.
Почувствовал Аарон, что приблизился час его и говорит:
— Не ввиду ли этого ты и разговор весь завел?
— Да, брат мой!
Видевшие Аарона в эту минуту заметили — точно умалился сразу рост его. И взмолился Аарон:
— Сердце мое трепещет во мне, и ужасы смертные напали на меня.
— Готов ли ты к смерти? — продолжал Моисей.
— Я готов, — был ответ.
— Взойдем на гору Ор.
Поднялись на гору втроем: Моисей, Аарон и Елеазар, сын Аарона.
Видел это народ, но не знал, что идет Аарон в последний путь свой.
«Господь призвал его на гору», — подумали израильтяне.»
На вершине горы открылась перед ними пещера. Они вошли туда и нашли там зажженный светильник и готовый, чудного вида гроб.
Начал Аарон снимать одежды свои; снимал одну за другою, и Елеазар надевал их на себя, а вокруг Аарона туман клубился, точно пеленою обвивал его.
— Брат мой! — воскликнул Моисей. — Когда умерла сестра наша, мы с тобой позаботились о ее погребении; при твоей кончине находимся я и Елеазар. Кто же в мой смертный час будет находиться при мне?
В это мгновение раздался голос Предвечного:
— Клянусь, Я сам приму душу твою!
И сказал Моисей:
— Войди, брат мой, и ложись в гроб.
Аарон лег.
— Протяни руки свои, — продолжал Моисей. — Закрой глаза. Смежи уста.
Одно за другим исполнил Аарон. Тогда сошла Шехина, облобызала его — и отлетела от Аарона душа его. Моисей и Елеазар склонились к усопшему и стали целовать ланиты его. Но сошло Облако Славы и заволокло гроб Аарона, а глас небесный прозвучал: «Удалитесь отсюда!»
И едва Моисей и Елеазар вышли из пещеры, вход закрылся за ними.
Израильтяне стояли у подножия горы, ожидая их возвращения. Заметив сходящими с вершины Моисея и Елеазара и не видя между ними Аарона, стали недоумевать, предчувствуя недоброе. А народ любил Аарона за миролюбие и миротворчество его. Этой минутой воспользовался сатана и начал подстрекать народ против Моисея и Елеазара. Пошел ропот кругом. Одни говорили: «Это Моисей убил Аарона из зависти». Другие: «Убил его Елеазар, дабы поскорее унаследовать сан первосвященника». Третьи допускали возможность и естественной кончины его.
Когда же приблизились Моисей и Елеазар, все окружили их и стали спрашивать:
— Куда девался Аарон?
Бог принял его для жизни вечной, — отвечал Моисей.
— Мы не верим тебе! — закричал народ. — Он, быть может, обидное слово сказал тебе, и ты приговорил его к смерти.
С камнями в поднятых руках стал наступать народ на Моисея и Елеазара, угрожая тут же покончить с ними. И вдруг — открылась пещера; ангелы подняли гроб с телом Аарона и вознесли его высоко над землею. Медленно плыл гроб в лазурной тишине, и пение ангельское раздавалось вокруг него.
— Он отходит к миру, — пели ангелы, — да будет покоиться на ложе своем.
И оплакивал смерть Аарона тридцать дней весь народ Израилев» — так описывает одно устное предание, принятое иудеями как доминанта в объяснении смерти Аарона
«Плакали мужчины, плакали женщины, — продолжало сказание. — В то время как Моисей был неумолим в отношении малейшего закононарушения, Аарон кротостью своей очаровывал каждого. Никто от него не слыхал «ты — грешник!» или «ты — грешница!». Встретится он с человеком злым, преступным, он первый обратится к нему с приветствием и слово ласковое скажет. Придет тому на ум дурное дело совершить, вспомнит он об Аароне и подумает: «Горе мне! Как же я после этого в лицо ему взгляну?» Или — узнает Аарон о распре между двумя людьми.
Придет он к одному и говорит: «Вот ты в злобе на товарища своего, а послушал бы, что он втайне говорил про тебя: Сердце мое — говорит — сжимается от боли. Я глубоко раскаиваюсь и готов волосы на себе рвать от отчаяния, что не смею в глаза взглянуть товарищу моему, перед которым я один во всем виноват». И не уйдет, покуда не увидит, что не осталось более ни капли злобы в душе этого человека. От него пойдет Аарон к другому с теми же увещевательными и ласковыми словами. Встретятся эти люди и кинутся в объятия друг к другу. Вот почему смерть Аарона вызвала глубокую скорбь во всем народе».
Вроде наивна эта фольклорная история, но из нее ясно видно, что Аарон и в самом деле был любим народом. А Моисей… Вот он такой любви не внушал — перед ним трепетали, его уважали, его боялись больше, чем любили, ибо знали по опыту, что любой бунт против него в итоге заканчивается наказанием бунтовщиков самим Богом; что в итоге Моисей всегда оказывается прав, а его противники навлекают несчастья и на свою голову, и на голову народа. Подлинное осознание народом величия своего вождя и масштабов его личности придет уже после его смерти — впрочем, в истории это стало скорее правилом, чем исключением.
Первосвященник, основоположник рода священников, Аарон навсегда остался в народной памяти как любящий мир и стремящийся к нему. Иногда Аарону приходилось выжигать каленым железом пороки, но в сердце Израиля он живет как человек, который понимал простого еврея и всегда переживал за любого сына Израиля.
Не раз он подтверждал свою отвагу и мужество, убеждая в своей правоте неразумных — но не мечом, а мудрым словом. Не раз, он безоружный, стоял перед вооруженными евреями, готовыми убить своего первосвященника. Но всегда физическая сила отступала перед силой духа.
Для Моисея смерть Аарона ощущалась особенно остро, ибо он был для него прежде всего не первосвященником, но самым близким и дорогим человеком. Удар был тем сильнее, что прошло всего четыре месяца с тех пор, как умерла его сестра Мариам.
Глава 50. Победа над Арадой
Тридцать дней оплакивали израильтяне смерть Аарона, а затем еврейский стан двинулся дальше по пути к Ханаану.
Пребывая в тягости от смерти сестры и брата, Моисей на время затмил в себе дар полководца, не выслав вперед разведчиков. Потому налет войска небольшого государства Арада застал израильтян врасплох.
Государство Арад состояло из одного города и было населено древними врагами евреев — амалекитянами. Царь Арада помнил, какую блестящую победу одержали амалекитяне над евреями сорок лет назад, и решил вновь повторить успех своих предков, дабы изгнать этот дикий кочевой народ в необжитые места пустыни Негев.
И поначалу военная удача была на стороне амалекитян. За счет внезапности нанесенного им удара царь Арада смял арьергард израильтян и даже захватил в плен несколько десятков воинов. Но амалекитяне явно недооценили полководческий гений Моисея — благодаря ему еврейские полки в походе шли всегда в строгом боевом порядке, с оружием в руках.
— Развернуть колена, поднять флаги, трубить атаку, — мощный голос Моисея докатился до самого последнего воина. — Вперед. С нами Бог!
Еврейские полки, состоящие из молодых и здоровых юношей, стремительно пустились в погоню за уходящими с пленными амалекитянами. Последние попытались было сопротивляться, но это лишь еще больше раззадорило евреев — они начали гнать армию царя Арада все дальше и дальше. Арадцы не сумели защитить своего города. Он был разрушен до основания, а его население уничтожено.
Узнав о судьбе Арада, народы Ханаана, наконец, начали осознавать, с каким грозным врагом им придется иметь дело.
Разгромив армию Арада, Моисей тем не менее не стал продвигаться в Ханаан дальше с юга, а решил действовать в соответствии с тщательно разработанным планом и велел главам колен продолжать двигаться от горы Ор, где похоронили Аарона, в сторону Моава.
И вновь, как некогда, многие из израильтян, и, прежде всего старики, стали малодушничать и роптать на Моисея, вспоминая жизнь в Египте.
— Как нам спокойно жилось в Египте, — твердили они, — мы были в безопасности, засыпая вечером, мы знали, что проснемся живыми и невредимыми. Отправь нас обратно в Египет, пользы от нас уже нет никакой. Мы только едим, пьем и баламутим народ сказками о жизни в рабстве. Мы самые настоящие смутьяны.
— Вы — не смутьяны, — с почтением отвечал Моисей. — Вы — наши отцы и деды. Мы гордимся вами. Вы говорите, что в Египте было хорошо и не надо было оттуда уходить, но ведь именно вы поднялись на подвиг и покинули Египет. Именно вы терпеливо несли тяготы первых месяцев скитания. И вы, вчерашние рабы, вступили в железную схватку с амаликитянами и, наперекор всему, вышли из нее победителями.
И старикам оставалось только соглашаться с Моисеем.
Глава 51. Змеи
…На этот раз открытого бунта против Моисея не было — был в народе ропот на скудость и однообразие рациона, основу которого составляла все та же манна: ««Двинулись сыны Израиля от горы Ор по дороге Южного моря, чтобы обогнуть землю Эдома, и народ в пути стал падать духом. И высказывался народ против Бога и Моше: «Зачем вы нас вывели из Египта, чтобы умирать в пустыне? Нету здесь ни хлеба, ни воды! Опротивела нам эта несущественная пища!» — именно высказался, без призывов к неповиновению.
Решив разнообразить свою пищу, мужчины, не спросив Моисея, вышли за пределы стана на охоту, не зная, что просторы Негева, особенно в конце весны — начале лета, буквально кишат ядовитыми змеями. В наказание за малодушие Бог напустил на евреев мерзких и холодных мерзких змей — порождений падшего ангела Азазела, заключенного в преисподнюю.
Это стало кошмаром, вошедшим в каждый дом израильтянина, ибо почти не было семьи, не пострадавшей от сего бедствия. Змеи был везде –заползали в шатры, путались в одеждах, скользили по запасам пищи… даже в Скинию было трудно пройти, настолько этих гадких тварей было много.
Старики говорили, что в Египте в знатных семьях жили маленькие пушистые зверьки, которые ловили и уничтожали ползучих гадов. У евреев не было никакой защиты от смерти, и им оставалось только молиться и просить Творцы спасти от новой напасти.
Евреи постоянно были в напряжении, опасаясь. Что их может укусить змея. Никто не чувствовал себя в безопасности ни днем, ни ночью. В результате многие из них были ужалены этими тварями, а некоторые умерли от их укусов.
И тогда все поняли, в какой грех впали, ропща на Моисея и пришли к пророку просить прощения:
— Мы виноваты, Моисей, — рыдая, говорили они. — Прости и отврати нас от смерти, которая теперь пребывает в каждой семье и поджидает на с на каждом шагу. «Согрешили мы, высказываясь против Бога и против тебя. Помолись Богу и пусть Он заберет от нас змей»…».
И Моисей стал молиться, прося у Бога милосердия:
— Согрешил Твой народ, но не против Тебя взроптал, ибо голоден он, голодны женщины и дети. Кается он, просит простить неразумность ума его, дать исцеление ему. Пощади его, ибо гибнут не только смутьяны, но и невинные дети
Бог сказал Моисею:
— «Сделай себе образ ядовитого змея и помести его на знамя. Всякий ужаленный посмотрит на него и будет жить». Сделал Моше медного змея, поместил его на высоком шесте, и когда змея кусала человека, тот смотрел на медного змея и оставался жив…».
Моисей собрал лучших литейщиков и передал им повеление Бога. Те немедля принялись за работу, и уже через день огромный медный змей общими усилиями был установлен на площади перед Скинией.
И почти тотчас площадь стала наполняться людьми. Приходили целыми семтями, ожидая чуда.
— Люди, — кричал на них Моисей. — Не надо собираться всем. Змей нужен только тем, кого укусила змея!…Вы мешаете тем, кто может умереть.
Но люди с восторгом взирали на творение Моисея и не хотели уходить с площади. И тогда левиты, следуя указаниям Моисея, очистили площадь перед Скинией. Пропуская туда только укушенных, которые мгновенно исцелялись.
Познавшие грех золотого тельца, старые израильтяне спросили Моисея:
— Каким образом медное изображение избавляет людей от смерти? Нет ли в этом намека на идолопоклонство, за которое Бог так сурово наказывал отступников?
— Не здесь идолопоклонства, — твердо отвечал пророк. — Исцеляет не змей как таковой, а вера в Бога. Избавляется от смерти только тот, кто смотрит на изображение с глубокой и горячей верой в Предвечного. А здоровый, взглянув на змея с такой же верой, становится неуязвимым для укусов этих скользких тварей.
Медный змей на шесте напоминал людям о том, какая опасность поджидает их за станом, и не покидали его.
Все эти события произошли в самый канун Великого военного похода, в который отправлялось огромное еврейское войско под предводительством Моисея.
***
По мнению историков, этот эпизод доказывает, что монотеизм на том этапе еще не утвердился в сознании народа и даже такому ревнителю, как Моисей, время от времени приходилось идти на уступки прежним языческим взглядам и привычкам; что водруженный на шесте медный змей для самого Моисея и для евреев того времени был идолом — еще не был до конца в религиозном сознании евреев изжит культ языческих бога, в частности, змея.
Вот что писал один из исследователей Библии:».. одна часть населения, храня предания о Синае, представляла Ягве и поклонялась ему в образе быка, а другая часть, под влиянием левитских воззрений, почитала его в образе пылающего столба пламени, подземного огня Кадеса (Кадеша. — В. Л). Кроме того, в широких кругах находило еще и поклонение змея Нехуштана. Это, по всей вероятности, был бог какого-нибудь арабского или хананейского клана (рода), в свое время растворившегося в племени Иуды и передавшего ему свой культ».
Религиозные авторитеты всегда настаивали, что водруженный на шесте медный змей для самого Моисея и для евреев того времени не был идолом.
Глава 52. На границе Земли обетованной
Летним месяцем ава 2487 по еврейскому календарю (июль — август 1273 года до н. э.) израильтяне похоронили последних мужчин из поколения Исхода — тех, кто вышел из Египта вместе с Моисеем.
В живых из них остались только трое — сам Моисей, Иисус Навин и вождь колена Иуды, Калев. Под руководством этих трех патриархов евреи двинулись на север и подошли к впадающей в Мертвое море речке Арнон, служащей границей между Моавом и Амореей (Эморея).
Теперь до Земли обетованной и в самом деле было, что называется, рукой подать — нужно только пройти через землю амореев, чтобы оказаться на берегу Иордана всего в нескольких часах пешего перехода от Иерихона.
Земли, тянущиеся за рекой Арнон, представляли собой полосу длиной около 90 километров и были отвоевана амореями (во главе с их царем Сигоном у моавитян. На севере царство Сигона граничило с царством Васан во главе с царем Ог. По историку Иосифу Флавию, царство Ога включало в себя Гал-лад, то есть современные Голанские высоты.
Как гласит еврейская легенда, Сигон и Ог были братьями-великанами, они родились еще до Всемирного потопа от одного из ангелов, принявшего человеческий облик и жившего на Земле. Они с двумя другими великанами уцелели во время Потопа, уцепившись за Ноев ковчег.
Если принять на веру легенду, то и Сигону, и Огу было в то время по 700—800 лет, а длина легендарной железной кровати Ога составляла больше четырех метров. Об этой кровати мельком упоминается в завершающей книге Пятикнижия — Второзаконии:
«Ибо только Ог, царь Башана, уцелел из всех исполинов. Вот колыбель его, железная колыбель, та, что в Рабат-Бней-Амоне: девять локтей длина ее и четыре локтя ширина ее, по локтю мужескому…».
По законам войны, им же установленным, Моисей направил к Сигону послов с предложением мира и просьбой дать ему беспрепятственно пройти со своей армией через его земли, чтобы выйти на восточный берег Иордана.
«И отправил Израиль послов к Сихону, царю эмореев со следующим посланием: „Дай нам пройти через твою страну. Не свернем мы ни к полям, ни к виноградникам и не будем пить из колодцев воды. Мы проследуем Царским путем, пока не пройдем через твои пределы“» (Чис. 21:21).
Однако, Сигон на просьбу Моисея ответил резким отказом. Моисей дал приказ начать наступление, навстречу выступил Сигон со своей армией. Две армии столкнулись лицом к лицу на открытой местности у небольшой крепости Яаца. Вместо того, чтобы отсидеться за мощными стенами своей столицы Есевон и дождаться прихода армии Ога, Сигон вывел воинов на поле, тем самым обрек себя на поражение — израильтяне значительно превосходили его в численности да и опыт открытого сражения имели колоссальный.
Аморреи бросились бежать, даже не вступив в битву, так ужаснула их численность армии Моисея. Преследование отступавших амореев продолжалось до Васана, то есть заняло путь в десять километров, и тут начало сказываться то, что привыкшие к долгим странствиям по пустыне евреи оказались куда выносливее.
Нагоняя аморейских воинов, евреи безжалостно убивали их, не обременяя себя пленными. В итоге, когда жалкие остатки аморейской армии добежали до Васана, они не успели захлопнуть за собой ворота и в город ворвались солдаты Моисея. Началась страшная резня, в результате к все местное население было уничтожено. Сам Сигон погиб в городе во время уличных боев.
Битва началась утром, и все было кончено к полудню.
— Не убивайте нас, — кричали обезумевшие воины Сигона. — Возьмите нас в рабство, только не отнимайте жизнь.
Аморейские земли остались без защиты, и армия Моисея без боя заняла земли Сигона, взяв в плен многих мужчин и женщин.
Опустошив аморейское государство, евреи стали его полновластными хозяевами. По существу, у них впервые появилась земля, на которой они могли осесть: «И поселился Израиль в стране эмореев».
Устное еврейское предание рассказ об этой войне сопровождает описанием различных чудес, призванных свидетельствовать о том, что этот народ на самом деле был уничтожен не просто по воле Всевышнего, а самим Всевышним.
А вот как описал в подробностях картину этой военной компании Иосиф Флавий:
«1.Моисей отправил к Сихону, царю той страны, посольство с просьбой разрешить еврейскому войску прохождение по его владениям, причем выразил готовность представить какие угодно ручательства в том, что ни страна, ни подданные Сихона не подвергнутся ни малейшему ущербу, и указал, кроме того, еще на всю выгоду такого разрешения, так как евреи намереваются закупить у него все необходимые съестные припасы и готовы платить им за воду, которой намерены пользоваться.
Сихон, однако, ответил решительным отказом, вооружил войско и весьма усердно приготовился воспрепятствовать евреям перейти Арнон.
2. Видя такое враждебное настроение амореянина, Моисей решил молча не сносить такого презрительного к себе отношения и, желая избавить евреев от бездеятельности и вытекающей отсюда нужды, в силу которой они сперва бунтовались, да и теперь выражали свое неудовольствие, обратился к Богу за разрешением вступить в бой. Когда же Предвечный предсказал ему победу, то Моисей сам воспылал воинственным пылом и стал побуждать своих воинов повоевать теперь вволю, потому что они имеют ныне на то разрешение Бога.
Последние не успели получить столь давно желаемое разрешение, как тотчас схватились за оружие и немедленно приступили к делу. Царь же аморейский, увидев наступление евреев, совершенно растерялся, так что перестал быть похож на себя, да и войско его, незадолго до того казавшееся храбрым, теперь было объято паническим страхом. Поэтому амореяне даже не решились дождаться открытого боя и нападения со стороны евреев, но обратились тотчас же в бегство, видя в последнем более надежное средство спасения, чем в рукопашном бое.
Они рассчитывали на прочные укрепления своих городов, которые, однако, не принесли им ни малейшей пользы, когда они пытались скрыться за ними: видя их отступление, евреи тотчас пустились за ними в погоню, вмиг расстроили их боевой порядок и нагнали на них панику. И в то время, как амореяне в ужасе бежали в города, не прекращали преследования их и охотно подвергались теперь трудностям, которые раньше подорвали бы их силы; а так как они отлично владели пращами и вообще ловко обращались со всякого рода метательным оружием, да и, кроме того, легкость вооружения облегчала им преследование, то они либо настигали врагов, либо поражали из пращей и метательными копьями тех из неприятелей, которые были слишком далеко, чтобы захватить их в плен.
Таким образом произошло массовое избиение врагов; бегущие вдобавок очень страдали от полученных ран; кроме того, их мучила ужасная жажда, гораздо более сильная, чем у евреев (дело происходило в летнее время); и вот, когда большую массу амореян пригнало к реке желание напиться, евреи окружили их со всех сторон и перебили их дротиками и стрелами из луков. Тут же пал и царь аморейский Сихон. Евреи же стали снимать с убитых оружие, овладели богатой добычей и захватили огромное количество съестных припасов, так как все поля были еще полны хлеба. Еврейское войско беспрепятственно проходило по всей стране, забирая припасы и овладевая неприятельскими городами, чему ничто не мешало, так как все вооруженные силы врагов были перебиты…»
Ог выступил на помощь Сигону, однако подошел к границам его царства, когда все уже было кончено — евреями эта страна была занята всего за несколько дней. Устное предание утверждает, что Ог со своей армией укрылся за стенами Едреи, к которым армия Моисея подошла глубокой ночью.
То же предание гласит: утром Моисей обнаружил, что одна из стен города намного выше, чем казалось при ее осмотре в ночной темноте. Поначалу Моисей решил, что за ночь защитники Едреи сумели значительно надстроить стену. Ему понадобилось время, чтобы понять, что на городской стене сидит сам великан Ог, решивший метнуть в евреев огромный камень, на самом деле, целую скалу.
Однако Бог послал мириады муравьев, которые проделали в этой скале огромную дыру — так, что сквозь эту дыру скала опустилась на плечи Ога, и великан уже не смог поднять ее и так и застыл, словно прирос к земле. Воспользовавшись этим, Моисей подпрыгнул и своим боевым топором ударил по лодыжкам Ога, перерубив их. Кровь ручьем хлынула из раны царя Васана, и вскоре он скончался, после чего начался разгром его, оставшегося без предводителя, войска.
Так гласила легенда.
Библия (Пятикнижие) сообщает о завоевании Васана предельно кратко:
«И повернули они, и поднялись по дороге в Башан. И выступил Ог, царь Башана, против них, он со всем народом своим на сражение в Эдреи. И сказал Бог, обращаясь к Моше: „Не бойся его, ибо в руку твою передаю Я его, и весь народ его, и страну его. И сделай с ним, как сделал ты с Сихоном, царем эмореев, жившим в Хешбоне“. И поразили они его, и сыновей его, и весь народ его, не оставив у него ни одного уцелевшего. И овладели страной его».
Теперь под властью израильтян оказалась вся Трансиордания, Западная Иордания с ее необычайно плодородными землями. И для Моисея она стала прекрасным плацдармом для решающего броска к заветной цели.
Теперь только одна река отделяла израильтян от Земли обетованной…
Глава 53. …И вновь Валаам
Одержав быстрые блистательные победы над Сигоном и Огом, царем Васанским, израильтяне вышли на равнины Моава и остановились напротив Иерихона — самого древнего города на земле. Путь к Земле обетованной был открыт. Все враги, которые могли бы заградить им путь, были побеждены и рассеяны.
Моисей не собирался нападать ни на Моав, ни на отстоявший еще дальше от Ханаана Мадиам, однако евреи были для них дикими кочевниками, варварами, которые уже жестоко расправились с их соседями и в любой момент могли вторгнуться в пределы их стран.
Моавитяне поднимались на близлежащие холмы, им открывался вид на раскинутые всего в нескольких километрах от границы шатры израильтян. Этих шатров было так много, что они тянулись до горизонта и, казалось, не поддаются исчислению.
Эта бесчисленность израильтян повергала моавитян в панический ужас. Валак, их царь, собрал вельмож, военачальников и советников, чтобы обсудить положение.
— Никогда над Моавом не нависала столь грозная опасность, — в один голос молвили сановники, — ибо Бог Израиля решил стереть нас с лица земли. А от своей воли он не отступает, как показали победы Его воинства над нашими соседями. Нам нечего и думать о сражении на открытой местности, израильтян числом больше, и они превосходят моавитян опытом. Кроме того, Моисей чувствует себя уверенно после одержанных побед, а его воины воодушевлены.
Приближенные царя не скрывали, что их сердца охвачены страхом.
— Этот народ не удержать, он уничтожит все, что стоит на его пти подобно тому, как вол рано или поздно поедает всю траву на поле, — говорили Валаку советники.
Валак, желая успокоить скорее себя, чем приближенных, стал говорить, что пока израильтяне не обнаруживают враждебных намерений, не нападают на селения моавитян, живут мирно.
— Говорят, — успокаивал придворных царь Моава, — их Бог, определив им в удел Ханаан, запретил занимать другие земли. Может быть, все обойдется?
Но советники не унимались, возражая: тот, кто сильнее, никогда не упустить случая напасть на более слабого. Так что война — вопрос времени. Необходимо любыми способами избавиться от столь опасного соседа.
Только мы понимаем, — единодушно говорили они, — что с помощью только военной силы такого противника не одолеть. Нам надо уповать на помощь Высших сил, нужно ослабить израильтян с помощью колдовства, силы проклятия.
И царь моавитян Валак сразу вспомнил о могущественном маге из далекой Месопатамии, из города Пефоры, о Валааме. Обратился Валак именно к Валааму не случайно: зная, что евреи верят в существование единого Бога, он вспомнил, что Валаам придерживается… той же веры и даже когда-то говорил от имени этого Бога, а значит, он сможет найти с этим Богом общий язык.
Предание говорит, что Валаам и в самом деле был монотеистом. Будучи потомком Лавана, зятя праотца еврейского народа Иакова, Валам в юности, постигнув идею единственного Бога, даже получил право общаться с Всевышним, то есть стал пророком.
Валаам решил использовать эти свои знания для личного обогащения. С этого момента он утратил дар пророчества и превратился в колдуна, причем незаурадного колдуна, способного манипулировать сознанием людей, и в этом качестве он и служил в свое время у египетского фараона, дав пророческое объяснение зловещего для фараона сна.
На собранном Валаком чрезвычайном совете старейшин и князей Моава и Мадиама было решено поддержать предложение Валака и купить за богатые дары магические услуги Валаама для победы над евреями.
И сразу по окончании этого совещания представительная моавитяно-мадиамская делегация выехала к Валааму:
«А Балак, сын Ципора, в то время был царем Моава. И отправил он послов к Валааму,… чтобы позвать его, сказав: „Вот народ вышел из Египта, и вот покрыл он лик земли и расположился напротив меня. А теперь, прошу, пойди и прокляни мне народ этот, ибо он сильнее меня! Может быть, смогу я разбить его и изгоню его из страны. Ведь я знаю, кого ты благословишь — тот благословен, а кого проклянешь — тот проклят“. И пошли старейшины Моава и старейшины Мидьяна с приспособлениями для колдовства в руках их, и пришли к Валааму, и передали ему слова Балака. И сказал он им: „Переночуйте здесь эту ночь, и дам я вам ответ, как говорить будет мне Бог“…».
Посольство достигло Месопотамии через неделю. К ногам Валаама были сложены драгоценные дары, — целое состояние! — но смуглое лицо священника оставалось холодным и непроницаемым. Вельможи изложили просьбу своего царя:
— Вот, некоторый народ вышел из Египта, и покрыл лицо земли, и живет возле нас. Приди и прокляни сей народ, это поможет нам победить пришельцев и прогнать их.
Валам отвечал неопределенно:
— Переночуйте пока в моем дворце, о решении своем сообщу вам завтра. Сам — то я охотно бы исполнил вашу просьбу, но мне надо вопросить Бога.
Необычен был этот библейский послепотопный прорицатель, Валаам. Среди трех тысяч персонажей Ветхого Завета он — один из самых примечательных. Этот великий маг предстает в Ветхом Завете как исконный враг еврейского народа, а рядом с ним — уникальное животное, известное в обыденной сознании под именем Валаамовой ослицы.
Ослица загадочна тем, что она одна среди всех животных Ветхого Завета получила от Бога способность (и право!!) говорить человеческим языком. Змей — искуситель Евы не в счет по той причине, что змей — не животное (хотя он и говорил с библейской женщиной на иврите).
Ночью Валаам впервые за много лет общается с Богом: Всевышний категорически запрещает ему идти в Моав и проклинать «народ этот».
Однако утром Валаам не сказал посланцам Валака прямо, что Бог запретил ему проклинать евреев, а заявил им, что «не хочет Бог позволить мне идти с вами».
Послы передали этот ответ царю. Валак решил действовать дальше просто, играя на корыстных мотивах маг: он увеличивает награду.
И Валак отправляет к Валааму вторую делегацию с обещанием оказать ему «великие почести» и сделать «все, что скажешь», в обмен на проклятие израильтян.
И тут в душе Валаама начали бороться два чувства: врожденная жадность и страх перед Богом. С одной стороны, он пытался объяснить посланцам царя моавитян, что со Всевышним не шутят, что человек не может действовать против Его воли, любая подобная попытка обречена. С другой стороны, внутренний голос говорил, что Бог на самом деле не так уж всесилен, всеведущ и неколебим, что действительно умный человек вполне может «обойти» Его.
И подчиняясь этому голосу, Валаам попросил послов Валака остаться еще на одну ночь, чтобы он снова мог вопросить Бога. Всевышний явился к Валааму ночью и, видя упрямство Валаама, сказал ему: «Ладно, если ты так хочешь пойти с этими людьми, то иди с ними, но знай, что делать ты будешь только то, что Я тебе скажу!»
Отсутствие прямого запрета Всевышнего Валаам воспринял как разрешение действовать по своей воле… по своей алчности..
По одному устному преданию, столь упорное желание Валаама угодить моавитянам объясняется не его корыстолюбием, но тем, что он всецело находился под властью своей жены; именно ее послы склонили на свою сторону богатыми подарками. Жена — то и заставила Валаама поступать против своего внутреннего убеждения.
Вот так, начиная с Евы, история дает множество примеров того, как женщины сбивают мужчин с пути истинного.
На рассвете следующего дня великий кудесник, отказавшись от предложенной повозки, оседлал свою ослицу и отправился вслед за моавитскими вельможами. Его сопровождали двое молодых слуг на верблюдах.
А ведь много веков назад, ведя во имя веры на жертвоприношение сына, Бог призвал Авраама принести своего любимого сына Исаака «во всесожжение» «в земле Мория», «на одной из гор» — «Авраам встал утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков своих…».
Почти текстуальное совпадение, но разные культовые цели: Авраам, действующий во имя истинной веры в Бога, и Валаам, замысливший преступление во имя ненависти и алчности. У обоих, у первого еврея и у мудрейшего из язычников, была свобода выбора Один выбрал чистую веру, а второй –просто ненависть и жадность. Бог это понял, говорят еврейские мудрецы, Он внимательно наблюдает за Валаамом, чтобы не допустить победы языческой язвы — злобы и алчности.
Под привычный мерный шаг старой ослицы Валаам размышлял о том, пристало ли ему проклинать народ Израиля, своих родственников, хоть и очень дальних. Это было совсем не по душе Валааму. Но, с другой стороны, если бы он ответил отказом на повторное предложение моавитского царя, это дало бы повод недоброжелателям и завистникам распустить слух, будто он, Валаам, испугался, усомнился в своих магических способностях. Этого, разумеется, Валаам допустить не мог.
Восседая на ослице, Валаам не переставал размышлять о том, каким образом он может противостоять Богу, но так как, по иудейскому религиозному мышлению, Богу известны все тайные помыслы человека, то увидев, о чем думает Валаам, Он разгневался и послал ангела остановить его.
Библия так описывает данный эпизод:
«И воспылал гнев Всесильного за то, что он пошел, и стал ангел Бога на дороге в помеху ему, а он ехал на ослице своей и два отрока его с ним. И увидела ослица ангела Бога, стоящего на дороге с обнаженным мечом в руке его, и свернула ослица с дороги и пошла-по полю, и ударил Валайм ослицу, чтобы вернуть ее на дорогу.
И стал ангел Бога на тропинке между виноградниками — забор с одной стороны и забор — с другой. И увидела ослица ангела Бога, и прижалась к стене, и прижала ногу Валаама к стене, и он снова ударил ее. А ангел Бога прошел дальше и стал на тесном месте, где не было пути, чтобы свернуть вправо или влево. И увидела ослица ангела Бога и легла она под Валаамом, и воспылал гнев Валаама и он ударил ослицу палкой.
И отверз Бог уста ослицы, и сказала она Валааму: «Что сделала я тебе, что ты бил меня три раза?» И сказал Валаам ослице: «Ведь издевалась ты надо мной. Будь в руке моей меч, тотчас убил бы я тебя!»»
И сказала ослица Валааму: «Но ведь я же ослица твоя, на которой ты ездил издавна до сего дня! Разве было у меня обыкновение так поступать с тобою?» И сказал он: «Нет».
И открыл Бог глаза Валаама, и увидел он ангела, стоящего на дороге с обнаженным мечом в руке его, и преклонился он, и пал ниц. И сказал ему ангел Бога: «За что бил ты ослицу твою уже три раза? Ведь это я вышел помехою, ибо крута была дорога передо мною. И увидела меня ослица. И свернула от меня три раза; если бы не свернула бы она от тебя, то я бы тотчас бы убил тебя, а ее оставил в живых». И сказал Валаам ангелу Бога: «Согрешил я, ибо не знал я, что ты стоишь передо мной на дороге. Теперь же, если тебе это неугодно, то я возвращусь обратно». И сказал ангел Бога Валааму: «Иди с этими людьми, но только то, что я говорить буду тебе, то говори!»…».
***
Яхве уже не сдерживает своего гнева, он хочет образумить пророка, и на пути Валаама возникает ангел с обнаженным мечом. Но видит его только ослица. Почему? Объяснение у евреев напрашивается одно: Бог отнял провиденческий дар у Валаама!
И вот оно, свидетельство того, что Бог лишил Валаама, помимо пророческого дара, еще и способности думать (соотносимо с древним мотивом — если Бог хочет наказать человека, он лишает его разума): Валаам ничуть не удивился, что ослица заговорила человеческим голосом. — Неблагодарный! — плачет ослица. — Я столько времени вожу тебя. Я никогда ни в чем не отказывала тебе. Неужели ты не видишь?
Как говорит предание, ослица после этих слов умерла, высказав все, что она думает о неблагодарном хозяине, рыдая, вздрагивая исполосованными в кровь боками. Ее речь становилась все тише, невнятнее. Потом она легла на брюхо, неестественно уронила голову и затихла.
Потрясенные люди, работавшие в винограднике, смотрели изумленно на великого языческого пророка, вдруг упавшего лицом на пыльную землю рядом с трупом ослицы. Потому что не видели того, что увидел Валаам — разгневанного ангела с обнаженным мечом, стоящего впереди узкого прохода: «Я убил бы тебя трижды, если бы трижды не свернула твоя ослица с дороги!»
— Согрешил я… Я возвращаюсь… Да не коснется меч Твой главы моей… — умоляюще стонал распростертый старый Валаам, со страхом шепча в пустоту какие-то непонятные заклинания.
И не знали ошеломленные люди, что только верная ослица ценой своей жизни открыла глаза Валааму, и он с ужасом увидел то, что не было дано видеть ни им, сотворенным по образу и подобию Божьему, ни даже величайшему пророку язычников, а только ей, бессловесной скотине, внезапно обретшей дар речи. За мгновение до смерти. Ради двуногого грешного существа…
Бросается ошеломленный Валаам на землю: он понимает, что все потеряно. Он, великий маг, не видел того, что видела простая ослица! Бог отнял у него небесный дар виденья.
Но поздно. Дорогу надо пройти до конца, чтобы человечество узрело тот предметный урок, который Бог решил преподать, и Яхве приказал Валааму продолжать свой путь.
Неизвестен гениальный автор, который впервые положили на свиток слова бессмертного библейского повествования о бессилии великого мага и необыкновенном происшествии с его ослицей…
***
Многие библейские герои в нашей памяти связаны с представителями животного мира.
Говоря о Еве, вспоминается змей; повествуя о всемирном потопе и Ное, всплывает голубь с оливковой ветвью в клюве, через четыре тысячелетия превращенный в голубку Пикассо; вспоминаем о Самсоне, непременно раздирающем пасть льва; а незадачливый пророк Ионе с его большой рыбой, в чреве которой он просидел трое суток; а еще синайский грех Аарона с золотым тельцом в первый год Исхода; и о воздвигнутом Моисеем в пустыне медном змее в последний год Исхода, в тот самый год, когда и произошла эта удивительная история с Валаамом…
Примеров во множестве, но почему именно ослица, а не другое животное, сыграла такую необыкновенную роль в библейском предании?
Поскольку, повествуя о Валааме, нельзя ни удивляться той особенной роли, которую ослица играет в Библии. И не только там. Но и у других народов Древнего мира.
Одним из важнейших богов Египта был Сет — бог пустыни, служивший олицетворением зла. Этот бог изображался в виде человека с головой осла. Осел был его священным животным. А евреи много веков жили в Египте, поклонялись его богам, в том числе и Сету — соответственно принимали его священные символы.
Древний историк Тацит добавляет для достоверности, что культ осла возник у евреев еще и потому, что именно ослы спасли их, умирающих от жажды во время странствия по пустыне, указав дорогу к источнику.
Античная мифология рассказывает о боге плодородия Приапе. Сын великой богини Афродиты и сразу двух отцов, Дионисия и Адониса, Приап почитался в образе осла.
Участием в библейских событиях осла подчеркивается реальность истории: осла седлает Авраам, отправляясь принести в жертву собственного сына; на осле возвращается Моисей из Мадиана в Египет для свершения Исхода; ослица доставляет из Вавилонии к Иордану Валаама; на осле, как провозгласил пророк Захария, прибудет в конце дней в Иерусалим Мессия…
И в христианстве, евангелисты, цитируя ветхозаветного пророка Захарию, описывают въезд Иисуса в Иерусалим на белой ослице в день Пальмового (Вербного) воскресенья. А бегство на осле Святого семейства в Египет от царя Ирода — соотносимо (буквально калька) с путешествием в эту страну Авраама и Иакова (по приглашению Иосифа Прекрасного).
В чем причина такой популярности упрямого (в бытовом плане) животного?
Особое положение осла — это дань важной роли терпеливого и непритязательного животного в сорокалетних странствиях евреев по пустыне. Причина такой популярности упрямого животного объясняется широким использованием ослов в повседневной жизни древнего мира: на ослах можно было пахать, передвигаться, из их шкур выделывали великолепную кожу, ослицы давали большое количество молока, часто использовавшееся как лекарство; ослы неприхотливы, незаменимы в горных условиях, они намного дешевле верблюдов и лошадей. И ещё: осел был символом плодородия для людей тех времен — урожай и приплод был вопросом жизни и смерти.
Фразеологизм «Валаамова ослица» пришел из библейского сюжет: когда Валаам в третий раз замахнулся на ослицу, тогда Бог открыл уста ослицы, и она сказала человеческим голосом: «Что я тебе сделала, что ты бьешь меня вот уже третий раз?».
Яхве открыл глаза Валааму, и он тоже увидел ангела с мечом. Валаам преклонился и упал ниц.
Ангел сказал ему: «За что ты бил ослицу твою вот уже три раза? Я вышел, чтобы воспрепятствовать тебе, потому что путь твой не прав предо Мною».
Валаам ответил ангелу: «Согрешил я, ибо не знал, что Ты стоишь против меня на дороге. Итак, если это неприятно в очах Твоих, то я возвращусь».
Ангел сказал ему: «Пойди с людьми сими, только говори то, что Я буду говорить тебе».
Значение афоризма:
«Валаамовой ослицей» можно назвать человека, который обычно молчит, но в какой-то момент начинает активно защищать свою точку зрения.
А это — из археологии и истории
В 1967 году немецкая экспедиция проводила раскопки искусственного холма на восточном берегу Иордана, был обнаружен под слоями земли старый город..
И вот на штукатурке, покрывавшей когда-то стену одного из зданий города, были обнаружены древние надписи, сделанные красными и черными чернилами, и тут же… хлынул дождь! Паника, страх, что вода небес смоет древние земные буквы, охватил всю экспедицию. Начали срочно укрывать места находок… и неожиданно дождь прекратился — надписи сохранились. В народе по такому случаю говорят: «Бог сохранил».
Надпись рассказывает о чародее Валааме, который пытался предотвратить какую-то страшную катастрофу и, видимо, преуспел в этом! Народ, обреченный небесами на уничтожение очистительным огнем, был спасен. Этот подвиг был увековечен в свитке, а затем увеличенная копия фрагмента из этого свитка была нанесена на стену дома, служившего каким-то религиозным зданием. Это было, конечно, поразительное открытие! Оно дало знание о существовании могучего волхва из параллельного с Библией текста (внебиблейского Валаама).
***
Глава 54. Валаам… благословляет Израиль
Когда гонцы сообщили Валаку, что послы вернулись и Валаам едет с ними, он в сопровождении многочисленной челяди отправился встречать гостя к самой границе своего царства.
Высказав в дружелюбном тоне упрек Валааму, что тот не сразу согласился, царь подтвердил свое обещание окружить мага небывалыми почестями.
Хмуро ответил Валаам:
— Приехать — то я приехал, но говорить буду то, что Бог вложить в мои уста.
Истолковав слова чародея, как добрый знак — Бог на стороне моавитян, — царь отвез Валаама в свой замок и там задал в его честь пышный пир.
На следующий день они взошли на холмы, откуда все селение израильтян были видны как на ладони.
Валаам, пребывающий в недобром предчувствии, прибегнул к обычном языческому ритуалу, принятое у вавилонян, ассирийцев: стремясь задобрить бога, велел здесь же, на высотах, устроить семь каменных алтарей и привести семь быков и семь баранов для жертвоприношения. Это приказание было исполнено со всей мыслимой поспешностью.
Валак со своей свитой с трепетом ждал, когда Валаам приступить к священнодействию. А лицо волхва становилось все мрачнее, его обуревали сомнения. Заколов животных, он отрывисто сказал Валаку и его приближенным:
— Оставайтесь здесь, я поднимусь на самую вершину холма. Может быть, Бог посетит меня, и если что Он укажет мне, я тут же объявлю.
Спорить было бессмысленно, осталось только в повиновении выполнить приказ. Все чувствовали, что прикоснулись к чему –то непостижимому. Доступному лишь пророкам, избранникам Бога, возвещающим «волю бога».
Когда Валаам вернулся к жертвенникам, это был уже другой человек. Его глаза сияли, и голос по — молодому был мощен и звонок:
— Бог сошел к тебе? — несмело спросил Валак.
Не отвечая, Валаам подошел к алтарям и провозгласил совершенное неожиданное для моавитян, с его уст вместо проклятия сорвались благословения:
— Из Месопотамии, от гор восточных, привел меня Валак, царь Моава. Дабы проклясть мне семя Авраама и навлечь заклятьями зло на Израиль. Но как я прокляну того, кого Бог не проклинает? Как изреку зло на Израиль, если Бог не изрекает зла? С вершины холма гляжу я на сей народ, народ особый, живущий не так, как другие народы. Как песок многочисленно потомство Иакова. Желал бы я уподобиться праведнику и умереть в святости, как он!
— Что ты делаешь? — в гневе и ярости воскликнул Валак. — Я просил тебя проклясть врагов моих, а ты их благословляешь?!
Валаам не сразу пришел в себя. Вид у него был растерянный и несколько виноватый:
— Я же предупреждал, что буду говорить те слова, которые вложит в меня Бог.
В надежде, что перемена места каким-то образом поменяет настроение Бога, Валак не придумал ничего умнее, как сменить место. По его разумению, обращение к Предвечному с горы, откуда не видны израильские поселения должно было оказаться более благоприятным.
Вновь устроили семь жертвенников, и вновь Валаам заколол на каждом жертвеннике по волу и овну…
— Что тебе сказал твой Бог на сей раз? — спросил царь.
И снова Валаам вынужден был против воли, повинуясь Богу, заговорить словами благословения:
— Люди лгут, изменчивы их мысли, но не таков наш Бог! Он не усматривает порока в народе Израиля, Бог — с ними, Он вывел рабов из Египта, Он дал им стремительность буйвола и силу льва. Нет такого волшебства, чтобы подействовало на сей народ, и нет ворожбы, чтобы навредить ему.
— Если ты не можешь проклясть, то хотя бы не благословляй израильтян! — взмолился царь Моавита.
Валаам затверженно повторял:
— Я буду делать только то, что прикажет мне Бог
— Поищем еще раз новое место, — предложил почти впавший в отчаяние Валак. — Может быть, хоть на этот раз твой Бог позволит тебе произнести магические формулы проклятий…
Но надежды были тщетны! И на этот, третий раз, священник произнес более проникновенные и возвышенные речи благословения, вложенные в его уста Богом:
— Как прекрасны шатры твои Иаков, жилища твои, Израиль!…И возвысится царство его. Бог уничтожить народы, противостоящие тебе, и поразит стрелами врагов твоих. Благословен благословляющий тебя и проклят проклинающий тебя!
Это благословение религиозные евреи произносят каждое утро сразу после входа в синагогу.
И в конце (так, во всяком случае, считают еврейские мудрецы) провозглашает Валаам славу и победу этому народу и даже неизбежный приход Мессии: «Вижу Его, но ныне ещё нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля…».
А для христианских богословов пророчество Валаама одно из первых упоминаний о будущем земном пути Иисуса..
После третьей неудачной попытки Валаама проклясть евреев Валак пришел в ярость. Он не желал слушать объяснений пророка, что в момент, когда царь ждет от него проклятий, Бог овладевает всем его существом и заставляет произносить то, что Он считает нужным.
В языческое сознание Валака такое просто не вмещалось — он отказывался понимать, что в мире существует только одна Сила, управляющая не только природой, но и человеком и способная при желании полностью подчинить его Своей воле. Ему непонятен Бог, которого нельзя подкупить; как непонятно и то, почему, если не удалось подкупить одного бога, нельзя подкупить другого?!
В ярости он приказал Валааму как можно скорее уносить ноги из своей страны, пока он не убил его:
«И разгневался Балак на Валаама, и всплеснул он руками своими, и сказал Балак Валааму: „Проклясть врагов моих призвал я тебя, а ты вот благословил три раза. А теперь беги к себе! Думал я оказать тебе почести, но вот Бог лишил тебя почестей“…».
***
История о чудесной Валаамовой ослице настолько неправдоподобна и вместе с тем сам рассказ о взаимоотношениях Валака и Валаама настолько психологически ярок и поэтичен, что многие библеисты считают эту часть Книги Чисел попросту великолепной вставной новеллой, призванной еще раз подчеркнуть Всемогущество Бога и Его любовь к избранному Им народу Израиля.
Даже некоторые глубоко религиозные еврейские философы и комментаторы Священного Писания считали, что эту историю нельзя понимать буквально, ее нужно воспринимать как некую аллегорию. Заговорившая ослица и ангел, вставший с мечом на пути Валаама, по их мнению, символизируют, соответственно, низменное, животное и высокое, духовное начала, сосуществовавшие в Валааме, но в определенный момент объединившиеся, чтобы не дать ему пойти против воли Бога.
И все же классическая, академическая точка зрения заключается в том, что весь этот рассказ следует понимать буквально: был визит послов Моава и Мадиама к Валааму; был разговор Валаама с Богом; были и говорящая ослица с ангелом, ибо Бог захотел, чтобы ослица заговорила, а для Него нет ничего невозможного.
Спор о том, какая из этих версий права, бессмыслен, так как ни одна из точек зрения в данном случае совершенно недоказуема.
***
Глава 55. Коварный совет Валаама
Лишившись дара пророчества, Валаам остался по — прежнему злым и коварным: любым способом одолеть евреев! И Валаам нашел самый короткий путь к уничтожению ненавистного народа.
Покидая с позором Моав, он советует разгневанному царю: пусть язычницы — прекрасные моавитянские девушки начнут любить молодых евреев и требовать от них поклонения идолам.
Он так и говорил царю Валаку:
— Народ Израиля не может погибнуть ни от войны, ни от болезней, ни от засухи, ибо Предвечный оберегает его от всяких бед. Если хотите извести Израиль, пошлите своих дочерей соблазнить его сынов, дабы склонили они неприятелей ваших отречься от Бога, принять наших богов. А если сей упрямый народ отвратится от своего Бога, то и Бог отвратит лицо Свое от него и лишит Своего покровительства. Только так и только тогда вы сможете его победить.
Ибо Валаам понял урок: уничтожить евреев могут только сами евреи, любая попытка со стороны обречена на провал. Они непобедимы, потому что с ними Бог. Значит, Всевышний должен оставить их. Что может подтолкнуть Его оставить избранный народ? Только измена, предательство этого народа. Они должны предать своего Бога, стать идолопоклонниками.
Валак получил от мага письмо с планом, с помощью которого, по идее Валаама, можно сделать евреев ненавистными Богу, после чего он сам проклянет Свой народ и отвернется от него.
Если пересказать устное народное предание, то события развивались следующим образом.
Славился Моав по обе стороны Иордана своими рынками, где продавались легкие льняные ткани, пиво и крепкие вина, изготовленные из напоенного солнцем местного винограда; различные плоды и пряности; оружие и украшения
Рынок, который моавитяне раскинули близ Шитима, был самым обычным рынком, которые раскидывали в начале осени — самом благодатном времени года в этом регионе. Этот рынок напоминал огромный палаточный город, часть шатров которого составляли торговые лавки, а часть — публичные дома и харчевни. Были здесь и палатки всевозможных прорицателей и колдунов, гадавших на будущее, снимавших или насылавших порчу.
И, разумеется, евреи просто не могли удержаться от соблазна посетить этот рынок, на котором развернулась бойкая торговля. Буйный вихрь этой ярмарки увлек многих евреев.
Они и в самом деле охотно пользовались услугами моавитянок и профессиональных проституток из Мадиама; вступали в деловые и личные контакты с моавитянами; охотно отзывались на приглашение прийти в гости.
Стоявшие у входа в превращенные в торговые лавки шатры молодые, соблазнительно одетые моавитянки и мадианитянки зазывали внутрь покупателей, предлагали им различные товары, делали огромные скидки, угощали вином… Нередко прямо там, в шатре, рассматривание товаров и дегустация вин заканчивались любовным соитием.
Кроме того, моавитяне оказались необычайно гостеприимными. Они были семитами, родственным евреям народом, говорившим на необычайно близком к ивриту языке, так что языкового барьера между продавцами и покупателями на этом рынке почти или вообще не существовало.
Прошло несколько дней — и многие евреи стали часто ездить из Шитима в Моав в гости к тамошним жителям, устраивавшим роскошные пиры в честь новых соседей. Сам царь Валак устроил пир в честь вождей еврейских племен.
На этом пиру Зимри, вождь племени Симеона, заметил дочь Валака, красавицу Хазву, и девушка приглянулась ему. Заметив это, Валак подошел к Зимри и сказал:
— Я, царь народа Моава с удовольствием дам свое согласие на брак дочери с еврейским вождем великого колена Симеона. Это положит начало подлинному братанию между нашими родственными народами.
Многие молодые моавитянки были на редкость красивы и соблазнительны. По наушению старейшин, девушки начали заигрывать с еврейскими мужчинами, а затем и блудодействовать, жертвуя своей честью.
Исходя из кованого замысла, по указанию Валака пиры продолжались изо дня в день и заканчивались, как правило, дикими сексуальными оргиями, а также поклонением Ваал-Фегору — одному из богов Моава. Говоря словами предания, в Моаве евреи блудили «как черви», — попросту удовлетворяли обуявшую их животную похоть с любой моавитянкой, которая подворачивалась им под руку.
Моавитянки, увидев, что израильские юноши оказались у них в полном подчинении, стали настойчиво требовать, чтобы те поклонялись моавитским богам. В противном случае они грозили впредь отказывать в любовных ласках под видимым предлогом: коль скоро мужи израильские не хотят пойти навстречу своим возлюбленным в такой малости, то сомневаются в верности и прочности любви.
Охваченные страстью, юноши соглашались.
Согласно устной еврейской традиции, Ваал — Фегора был богом, всячески поощрявшим плотские удовольствия, и одним из видов служения Фегору было публичное отправление перед его идолом естественных надобностей. Многие евреи, выполняя требования моавитянок отправляли малую и большую нужду неподалеку от идола, не видя в этом никакого идолопоклонства; более гнусный обряда Бог Израиля не видел…
Молодые израильтяне, впав в любовный голод и, испытывая жажду телесной близости, вовсю подчинились блудницам. Они стали вкушать чужую дотоле пищу, поставили у себя в шатрах моавитских идолов и приносили им жертвы по обрядам туземцев. Особенно страшно было в духовном плане, как знак большого неуважения к Бог, что они ели идоложертвенное мясо. Сыны Израиля, не чувствуя вины и не раскаиваясь, потонули в глубокой мерзости, предавая бесчестию своих предков, свой народ!
Вскоре во всем стане распространилось крайне беззаконное поведение молодежи и возникли беспорядки гораздо более серьезные, чем прежде — возникла реальная угроза быстрой и окончательной гибели всех устоев и исконных обычаев.
В этом и заключался, утверждают все те же еврейские источники, план Валаама: он решил разложить израильтян морально, побудить их преступить заповеди своей религии, растлить душу Израиля — и таким образом лишить покровительства Бога.
И гнев Бога не замедлил последовать: в еврейском стане разразилась новая эпидемия: сильные взрослые мужчины вдруг начали умирать один за другим по совершенно непонятной причине.
Моисей прекрасно понимал, насколько слабы еще в сознании народа заложенные им представления о Боге как Творце и Владыке Вселенной; о Единственном, кто направляет человеческую историю, устанавливает абсолютные законы, по которым должно жить человеческое общество. Контакт с моавитянами, знакомство евреев с их разнузданными культами вело к крушению дела всей его жизни, которая (и он, видимо, это чувствовал) подходила к концу. Именно осознав всю опасность исходящей от моавитян угрозы, Моисей впервые за многие годы повелел объявить общий сбор в стане.
— Бог в гневе, — с яростью обрушился Моисей на израильтян. — Наш народ вступил в грех, творя блуд и разврат с моавитянками и мадианитянками. Он предал Бога, ибо стал поклоняться идолам Моава. Начавшийся в стане мор — это кара Всевышнего за грех. Он потребовал от меня поступить по закону — истребить души распутников и идолопоклонников. Каждое колено пусть выявить таких грешников и предаст их смертной казне через побитие камнями.
Но зло пустило уже такие глубокие корни в народе, что старейшины проявили нерешительность: им предстояло бы вынести суровые приговоры своим родственникам, даже сыновьям.
Однако призыв Моисея к массовой расправе с развратниками и отступниками не встретил особой поддержки в народе. Особенно бурно свое недовольство призывами Моисея выражали люди колена Симеона, шатры которых располагались в Шитиме и которые особенно близко сошлись с иноплеменниками.
Они заявили, что не видят в любви к женщинам другого народа никакого греха, а потому не только не казнят тех, кто спал с женщинами Моава и Мадиама, но и, если другие колена потребуют их выдачи для казни, будут защищать своих братьев с оружием в руках.
Вождь племени Зимри поднялся со своего места и сказал:
— Кто поставил тебя судьей и начальником над нами? Следуй сам законам, которые ты называешь Божьими, пусть доверчивые глупцы также следуют им. Не для того мы вышли из рабства на свободу, чтобы вновь попасть под рабство одного из своих. Я и мои люди и впредь будем поклонятся не тому богу, в которого ты заставляешь нас верить, а тем, каких мы считаем истинными. И никто не сможет похвастаться тем, что заставил меня, Зимри, поступать против моей воли и моих убеждений.
Все присутствующие застыли в молчании, видя, что молчит Моисей. Видел Моисей, что израильтяне ведут недостойно, поставили свою прихоть выше Бога и предписанного Им образа жизни. Страшился вождь, как бы не началось братоубийственно кровопролитие. Глубокая скорбь овладела им, видя, что никто, кроме него, не желает вступать в спор с отступниками и защитить вождя.
Народ разошелся по домам в тягостном предчувствии, понимая прекрасно, что Бог не простит Израилю, грядет кара. Никто из израильтян не пришел в шатер к Моисею, не протянул руку поддержки или хотя бы словом обмолвился о происшедшем. От того тих, неуютен и холоден казался Моисею его дом, еще вчера наполненный светом и людьми…
А утром следующего дня, бросая открытый вызов Моисею, прилюдно насмехаясь над заповедями Бога, вождь колена Зимри привел в стан дочь Валака Хазву и объявил ее своей женой.
— Моисей утверждает, что нам запрещены браки с женщинами из других народов. Но разве он сам не женат на мадианитянке, разве его жена не является дочерью мадиамского жреца Иофора?! Моя невеста Хазва — дочь царя Валака, по рождению такого же мадианитянина, как и Иофор. Так в чем разница между моей невестой и женой Моисея?! Какое он вообще имеет право указывать, с кем нам спать?! — вопросил Зимри прежде, чем ввести Хазву в брачный шатер, и эти его слова были встречены громкими возгласами одобрения.
Моисею мог бы возразить на обвинение Зимри. Его Сепфора не была язычницей, она выразила желание стать частью еврейского народа, да и вступил он с ней в брак еще до Синайского откровения, когда подобные браки не были запрещены Богом. Однако он понимал, что в глазах толпы довод Зимри обладает убийственной правотой и народ вряд ли захочет слушать его оправдания.
А если не верят, то и не стоит оправдываться… потому Моисей лишь низко склонил голову и молчал. И его молчание невольно повергло старейшин в панику, ибо они тоже понимали всю опасность происходящего, а в такие минуты нет ничего опаснее, чем растерянность и бездействие лидера.
И тут Финеес (на еврейском языке — Пинхас) решился на то, перед чем остановились мужи гораздо более сильные и мудрые. Он, внук мудрого пророка Аарона и священник по праву рождения, ощутил в себе великий гнев и великую силу.
Финеес неожиданно, на глазах у толпы, схватил копье и даже не вошел, а ворвался внутрь брачного шатра Зимри. Увидев, что тот совокупляется с Хазвой, лежа на ней сверху, Финеес вонзил копье в анус Зимри с такой силой, что, пройдя через его тело, оно вонзилось в чрево Хазвы и вошло глубоко во внутренности мадианитянки. Зимри и Хазва еше корчились в последней агонии, когда Финеес выволок их нанизанными на копье из шатра на всеобщее обозрение.
Жестокость этого убийства потрясла евреев.
Колено Симеона было в ярости — по их мнению, Финеес свершил самый настоящий самосуд, на который не имел никакого права, и совершил из личных мотивов, из ярости вступился за честь Моисея, приходившегося ему родным дядей, но не из религиозного рвения — жаждой наказать человека, посмевшего публично нарушить заповеди Всевышнего.
Симеониты, соплеменники убитого, схватили Финееса. С искаженными лицами, криками, полными ярости, они набросились на него, чтобы убить здесь же на месте.
Финеес обратился к израильтянам со страстной речью:
— Как орел носится над птенцами своими, бережет их и поднимает на крыльях своих, уча летать, так Предвечный вознес нас, питал и охранял. Так неужели мы отвернемся от твердыни спасения своего? Неужели мы допустим, чтобы нечестивцы и блудодеи гневили Бога своим мерзостями, приносили жертву бесам, а не истинному Богу? Неужели мы забудем Заступника и простим тех, кто поклоняется богам новым. Чужим, которых не знали отцы наши?
Поступок и речь окровавленного после побоев Финееса зажгла сердца израильтян гневом, вывела из состояния подавленности и растерянности левитов и возглавляемый Иисусом Навином отряд личной охраны Моисея.
— Бог только что говорил со мной Сам, — объявил Моисей. — Он уже готов был истребить нас, едва ли не всех. Но поступок Финееса, несмотря на внешнюю отвратительность, угоден Ему. Из — за того, что среди нас есть такие люди, как Финеес, Он прощает народ. Финеес же в награду за свой самоотверженный поступок получает право служить в Храме, быть коэном, и особую защиту от Бога.
И началась кровавая расправа с грешниками. В стане началось настоящее избиение всех, кто ходил к моавитянкам и поклонялся Ваал — Фегору.
В этот день погибло двадцать четыре тысячи человек. Погибших было гораздо больше, чем при избиении поклонявшихся золотому тельцу. Если бы не были истреблены те двадцать четыре тысячи, то, по мнению религиозных мыслителей, Бог покарал бы весь народ
Еще раз подчеркнем: все рассказанное выше представляет собой пересказ устного народного предания. В самой Библии об этих событиях говорится довольно кратко:
«И поселился Израиль в Шитиме, и начал народ распутничать с дочерьми Моава. И звали они народ приносить жертвы божествам их, и ел народ, и кланялся божествам их. И прилепился Израиль к Бааль-Пеору, и разгневался Бог на Израиль. И сказал Бог, обращаясь к Моше: «Созови всех глав народа и повесь тех, кто поклонялся Бааль-Пеору, сделай это во имя Бога под солнцем, и отвратится гнев Бога от Израиля».
И сказал Моше судьям Израиля: «Убейте каждый людей своих, прилепившихся к Бааль-Пеору!» И вот один человек из сынов Израиля пришел и подвел к братьям своим мидьянитянку на глазах Моше и на глазах у всего общества сынов Израиля. А они плакали у входа в Шатер откровения. И увидел это Пинхас, сын Эльазара, сына Аарона-коэна, и встал он из среды общества, и взял копье в руку свою, и пошел за израильтянином в шатер, и пронзил их обоих, израильтянина и женщину ту, в чрево ее, и прекратился мор среди сынов Израиля.
И было умерших от мора двадцать четыре тысячи. И говорил Бог, обращаясь к Моше, так: «Пинхас… отвратил гнев Мой от сынов Израиля, возревновав за Меня среди них, и не истребил Я сынов Израиля в ревности моей. И поэтому скажи: вот Я заключаю с ним Мой союз мира. И будет он ему и потомству его союзом вечного священнослужения за то, что возревновал он за Всесильного Своего и искупил вину сынов Израиля. А имя убитого израильтянина… Зимри, сын Салу, вождь отчего дома Шимона. А имя убитой мидьянитянки — Козби, дочь Цура, главы племен отчих домов в Мидьяне»…».
Дорого стоили Израилю смешанные браки и поклонение языческому богу Баалу; — отнял разгневанный Бог жизнь у двадцати четырех тысяч согрешивших израильтян.
Валаам погиб в тот же год. Как скупо упоминает Ветхий Завет, он был убит мечом еврея Финееса во время военного похода израильтян против Мадиана: ведь Валаам уже не был пророком!
Этот год закончился смертью Валаама.
На дворе в это время стояла поздняя осень 2488 года от Сотворения мира, то есть 1272 год до н. э.
Дни Моисея уже были сочтены… А в седьмой день последнего месяца этого года он уйдет из жизни.
И после траура по великому пророку вступят евреи в Землю обетованную — начнется судьбоносный переход евреев через Иордан под началом Иисуса Навина.
***
Глава 56. Победа над мадианитянами
После убийства Хазвы, дочери чужеземного князя, война с мадианитянами стала неизбежной.
Сразу после трагедии Моисей приступил к новой переписи боеспособного населения, то есть всех мужчин старше двадцати лет.
Перепись проводилась с двумя вполне конкретными целями. Во-первых, для того, чтобы точно выяснить численность еврейской армии, которая должна вот-вот двинуться на Ханаан, а во-вторых, произвести предварительный, ориентировочный раздел земли, которую только предстоит захватить.
Поэтому на этот раз перепись сопровождалась составлением родословных книг, которые затем должны были послужить основой для раздела Земли обетованной.
Результаты переписи оказались следующими: всего армия израильтян насчитывала 601 730 воинов.
Перепись левитов, которым не полагался отдельный земельный надел, была, как и прежде, проведена отдельно. Всего было насчитано 23 тысячи левитов старше одного месяца.
Только колено Левия возросло на семьсот душ, а все остальные за время скитаний уменьшились в числе на тысяча восемьсот человек.
Зато это было новое поколение, выросшее в пустыне и не знавшие рабства, привыкшие к дисциплине и повиновению. А что же старое поколение? Перепись показала, что к тому времени не осталось не осталось в живых ни одного мужчины из тех, кто, будучи от роду двадцать лет и старше, вышел за Моисеем в Синайскую пустыню, за исключением самого Моисея, Иисуса Навина и Халева, сына Нефонниина.
Хотя саму начатую по приказанию Моисея войну против мадианитян иногда трактуют как едва ли не массовое, варварское истребление всего этого народа, на самом деле, как видно из самого текста Библии, речь шла скорее о карательной операции. В ней принимало участие только 12 тысяч воинов, и никакого поголовного истреблении мадианитян не было — в будущем эти народы проживали вместе.
Вместе с тем это была, безусловно, крайне жестокая военная операция, сопровождавшаяся почти полным уничтожением населения той части Мадиама, куда вошли израильтяне. Моисей не случайно отправляет в этот поход по тысяче воинов от каждого колена, а его командиром назначает Финееса, в жилах которого кровь матери-мадианитянки, — ему было важно, чтобы к этой военной акции оказался причастен весь народ.
Эта война продемонстрировала евреям, с какой непримиримостью следует относиться к тем народам, которые пытаются отвратить их от веры в единого Бога. И значение этой войны было тем более велико, что Моисей прекрасно сознавал, что монотеизм еще не укоренился в сознании народа и после его смерти он вполне может предать память о Синайском откровении, начать исповедовать культы окружающих народов и таким образом похоронить дело всей его жизни.
Узнав о приближающейся к их границам армии израильтян, мадианитяне заняли все проходы в страну между горами, воздвигнув на них фортификационные сооружения — что-то вроде насыпных валов, с которых они осыпали приближающегося врага стрелами. Однако евреи прорвали эту линию обороны (причем, как отмечает Библия, не потеряли при этом ни одного человека) и ворвались в страну, опустошая все на своем пути, безжалостно убивая всех мужчин и оставляя в живых только женщин и детей, захватывая их в плен. В этой войне было убито пять царей Мадиама, царей расположенных здесь городов.
Смерть настигла и Валака и кудесника Валаама — так поплатился он за коварный совет, данный князю Моава. Короткий острый меч Финееса пронзил грудь Валаама, и тот бездыханным пал на землю, ибо Бог отказал ему в праведной защите. Моисей распорядился похоронить Валаама хотя и без почестей, но достойным образом. В своей книге Пятикнижие Моисей не умолчал о заслугах Валаама, благословившего, хотя и против своей воли, Израиль и произнес вдохновенные пророчества, сбывшиеся в истории…
Когда воины с богатой добычей и пленными возвратились в стан, Моисей был крайне разгневан на командиров
— Почему вы оставили в живых взрослых женщин, — вопросил он, — ведь именно они и соблазняли израильтян?
И дальше из уст пророка прозвучал приказ, который в то время, видимо, был не такой уж редкостью:
«И сказал им Моше: „Вы оставили в живых всех женщин? Ведь они соблазняли сынов Израиля по совету Валаама, изменили Богу ради Пеора, и возник мор в обществе. А теперь убейте всех малых детей мужского пола, и всякую женщину, которую познал мужчина, убейте. Всех же малых детей женского пола, которых не познал мужчина, оставьте в живых для себя“…».
При этом вся захваченная у мадианитян добыча, по указанию Моисея, была разделена на две части. Половину должны были разделить между воинами, непосредственно принимавшими участие в сражении, а другую — между всем народом.
Уже потом военачальники принесли часть захваченных им драгоценностей как дополнительный дар в Шатер откровения от имени всего отряда — в благодарность Богу за то, что ни один из его бойцов не погиб.
Библия, как обычно, предельно точно сообщает объем добычи, захваченной у мадианитян и число оставленных в живых девочек:
«И было добычи, не считая добычи, которую взяло войско: мелкого скота шестьсот семьдесят пять тысяч; и крупного скота — семьдесят две тысячи; и ослов шестьдесят одна тысяча; и людей — женщин, которых не познал мужчина — тридцать две тысячи…».
Левый берег Иордана перешел под руку Израиля.
Три колена — Рувимово, Гадово и половина Манассиина — имели огромные стада, они упросили Моисея остаться на привольных и богатых пастбищах равнины Моавитской, что на левом берегу реки, и не переходит реку, в землю Ханаан.
Отметим, что позарившись на тучные пастбища, эти колена совершили ошибку: оторвавшись от остальной части евреев, они оказались менее защищенными, первыми лишились своего имущества и были уведены в плен ассирийцами.
После составления родословных книг, в которые были внесены все мужчины с указанием, к какому колену, к какому роду и к какой семье этого рода они принадлежат, Моисей созвал общее собрание стана и разъяснил, по какому принципу должна быть поделена земля, которую им предстояло завоевать.
Согласно его предложению, вся она должна была быть изначально поделена на 12 равных частей, и каждое колено должно было вытянуть жребий, чтобы определить, в какой именно части страны будет располагаться его надел.
Затем каждый из этих двенадцати участков уменьшается или увеличивается пропорционально численности того колена, которому он достался, — чтобы каждый еврей получил приблизительно равный земельный участок.
Сами участки между мужчинами внутри колен также распределялись на основе жребия, после чего эта земля должна была стать вечным наследственным наделом того, кому она досталась.
Даже если он продавал его, этот надел должен был быть возвращен ему или его потомкам в ближайший седьмой или пятидесятый год, отсчитываемый с момента заселения Земли обетованной. В случае, если еврей умирал, не оставив после себя наследника, земля должна была отойти его ближайшим родственникам, то есть в любом случае остаться за его семьей…
Глава 57. Они «хранили память о земле своего Исхода»
Согласно Библии, евреи на протяжении всего времени египетского рабства продолжали помнить о той стране, из которой они пришли в Египет, сохраняли с ней экзистенциальную, духовную связь и верили, что рано или поздно вернутся в эту землю и станут ее полноправными хозяевами. Причем право на обладание этой землей они обусловливали ссылкой на Единого Бога: будучи Творцом всей Вселенной, Он, следовательно, является и единственным ее хозяином, и именно Он — Тот, кто наделяет народы их землей, и Тот, кто вправе отнять у них эту землю.
Протоеврейские племена жили в районах Ханаана (современная Палестина) в глубокой древности, однако затем по непонятным пока академической науке причинам (вполне возможно, что и из-за затянувшейся на много лет засухи) были вынуждены покинуть эту местность и двинуться в сторону Египта. При этом их переселение было внезапным или рассматривалось ими как временное — в своих домах они оставили всю утварь. Это косвенно указывает на то, что, возможно, предки евреев покинули Ханаан не из-за голода, как об этом повествуется в Книге Бытия, а были попросту изгнаны какими-то пришельцами. В этом случае не удивительно, что они сохранили «память о земле своего Исхода», и тогда само еврейское завоевание Ханаана выглядит как «реконкиста» — отвоевание у захватчиков потерянной родины. Этим отчасти может быть объяснена и та жестокость, к которой призывал евреев Моисей.
Однако Пятикнижие Моисеево рассматривает Землю обетованную и заповедь уничтожения проживающих в ней хананейских народов и с другой стороны — с той точки зрения, что эта земля является священной, неким особым духовно-мистическим центром мира. И потому нарушение Божественных норм морали живущими там людьми Богу особенно отвратительно. В Библии, Пятикнижии, неоднократно подчеркивается, что народы Ханаана были до омерзения распущенны в сексуальном отношении, превратив животную похоть в основную движущую силу своего повседневного поведения. Об этом прямо говорится в главе Книги Левит, посвященной запретным сексуальным отношениям:
«Не оскверняйтесь ничем этим, ибо всем этим осквернялись народы, которых Я изгоняю от вас. И осквернилась страна, и Я взыскал с нее за вину ее, и исторгла страна живущих в ней. Вы же соблюдайте установления мои и законы мои и не делайте ничего из этих мерзостей, ни житель страны, ни пришелец, живущий среди вас.
Ибо все эти мерзости делали люди этой страны, бывшие до вас, и осквернилась страна… Соблюдайте же предостережение Мое, чтобы не поступать по гнусным обычаям, которые совершались прежде вас, дабы не осквернялись ими: Я — Бог, Всесильный ваш»…
Этот был период в Египте, под властью которого находилась тогда Палестина.
Именно то, что народы Ханаана погрязли в разврате и их языческие культы включали в себя человеческие жертвоприношения, и лишило их, с точки зрения Библии, самого права на существование. Таким образом — и в этом, видимо, заключалась «концепция Моисея» — право евреев на Святую землю обусловливается двумя факторами: во-первых, данным Богом обещанием их праотцам, а, во-вторых, утратой права на эту землю живших на ней народов.
«И когда будет Бог изгонять их перед тобой, не говорите себе: „За заслуги мои Бог привел меня овладеть этой землей“. За преступления народов этих изгоняет их Бог перед тобой. Не за праведность твою и прямодушие ты приходишь овладеть этой землей, а из-за преступности этих народов, которые Бог изгоняет перед тобой, и чтобы сдержать слово, которым поклялся Бог твоим отцам Аврааму, Ицхаку и Яакову. Осознай же, что не за праведность твою Бог дает тебе эту землю хорошую во владение, ибо ты очень упрямый народ…».
Язычество само по себе было отвратительно Моисею, а два его аспекта внушали ему особое омерзение: человеческие жертвоприношения и сексуальная распущенность. Те, кто предавался этим грехам, в его глазах не просто не имели права на существование, но и подлежали уничтожению, чтобы эта мерзость не распространялась среди других людей. Поэтому нет никакого сомнения, что указание о тотальном уничтожении погрязших в этих грехах народов было отдано именно Моисеем и, как ни абсурдно для современного читателя это прозвучит, оно не только не вступало в конфликт с его гуманистическими убеждениями, но и находилось с ними в полном согласии. То, что это указание не было выполнено Иисусом Навином и его армией (и именно из гуманистических соображений), было как раз нарушением завещания Моисея.
Следует также заметить, что, согласно основанной на тексте Библии еврейской концепции, земля Израиля вообще не может принадлежать какому-либо народу полностью — она находится в исключительной собственности Бога. Тот, в свою очередь, храня верность своему союзу с еврейским народом, передает эту землю ему в пользование — но с требованием соблюдения всех условий этого союза. В случае же нарушения евреями этих условий и уподобления их хоть в чем-то хананейским народам, они, как и хананеи, лишатся родины и будут изгнаны, «извергнуты землей» и обречены на рассеяние по всему миру.
«Уведет Бог тебя и избранного тобой царя к народу, неизвестному тебе и твоим отцам, и там будешь служить тем, кто идолам поклоняются, дереву и камню. Станут ужасаться тебе, будешь притчей и посмешищем среди всех народов, куда Бог приведет тебя… Будет жизнь твоя висеть на волоске, днем и ночью ты будешь в таком ужасе, что не будешь верить, что ты жив…».
По Библии, разница между хананеями и евреями заключается только в одном — изгнав еврейский народ, Всевышний, помня о своем союзе с ним, во-первых, не даст удержаться в обетованной им земле ни одному другому народу, а, во-вторых, снова вернет в эту землю евреев, как только они раскаются и очистятся от своих грехов:
«Спросят все народы: «За что Бог сделал такое с этой землей? В чем причина столь великого гнева?» И ответят они: «Потому что они оставили союз, который Бог, Господь их отцов, заключил с ними, когда вывел Он их из Египта… Бог явил гнев против этого народа, наведя на них всё проклятие, что записано в этой книге. Бог изгнал их с этой земли с гневом, в ярости и в великом негодовании и забросил Он их в другую страну, где они остаются по сей день…
Придет время… и вернешься ты к Богу, твоему Господу, и будешь слушаться, делая все, что Я заповедую тебе сегодня. И раскаетесь ты и дети твои от всего сердца и всей души. Бог тогда возвратит то, что осталось от вас, и помилует вас. Бог, Господь твой, соберет тебя опять из всех народов, среди которых рассеял тебя. Даже если будет твое рассеяние до краев небес, Бог, Господь твой, соберет тебя оттуда и возьмет обратно тебя…».
Таким образом, ни Моисей, ни идущие за ним евреи, безусловно, не сомневались в своем праве на Ханаан и в справедливости той войны, которую они ведут. Однако, согласно еврейским традициям, евреи отнюдь не собирались полностью уничтожать местные народы. Предание сообщает, что перед началом похода на Ханаан Иисус Навин направил его царям письмо, в котором уведомлял их о своем намерении захватить их земли. В этом же письме он предлагал им либо покинуть страну и отправиться всем народом на поиски нового местожительства, либо отказаться от идолопоклонства и в этом случае мирно жить бок о бок с евреями. Но, предупреждал далее Иисус Навин, народ, который осмелится выйти на войну с евреями, будет уничтожен до основания.
И религиозная и историческая науки сходятся в том, что коренные народы Ханаана не только не были уничтожены в ходе военной кампании, описанной в Книге Иисуса Навина, но и еще на протяжении многих столетий жили рядом с евреями.
При этом они явно пользовались теми же имущественными и гражданскими правами, что и захватившие их земли евреи. К примеру, царь Давид, живший спустя три столетия после Моисея, купил, согласно Библии, землю для будущего Иерусалимского храма у богатого йевусея, то есть представителя того самого народа, который, согласно Пятикнижию, должен был быть уничтожен.
Глава 58. Просьба Моисея…
Занимаясь вопросами переписи и принципами раздела земли между коленами, Моисей почти уверился, что Бог решил простить ему грех у Мей-Мерива (эпизод с водой) и разрешит ему войти вместе со всем народом в Святую землю, увидеть, как исполняется то, о чем он пророчествовал еще в Египте.
Но, услышав эти его мысли, Всевышний сказал Моисею:
— Дни твоей жизни подошли к концу. Тебе не дано будет войти в Землю обетованную, но в награду за заслуги тебе будет дано перед смертью подняться на гору Аварим и увидеть будущую землю Израиля. Умрешь ты смертью легкой, какой умерли сестра Мириам и брат Аарон.
Гора Нево располагалась напротив переходов через Иордан, с нее открывался величественный вид на всю землю, которой еще только предстояло стать Эрец-Исраэль — землей Израиля.
Моисею, кроме того, была обещана смерть, которую в еврейской мистике принято обозначать как «поцелуй Всевышнего». Отличие этого вида смерти от всех остальных, говорят еврейские мистики, заключается в том, что душу человека из тела забирает не ангел смерти, а сам Бог, и в момент Его «поцелуя» человек не только не испытывает страдания, но и наоборот переживает самое высшее из всех возможных состояний физического и духовного наслаждения.
Вот как описывается этот, происходящий, примерно за два месяца до смерти Моисея его диалог со Всевышним:
«И сказал Бог, обращаясь к Моше: «Взойди на эту гору Аварим и посмотри на страну, которую Я дал сынам Израиля. И когда осмотришь ее, приобщишься и ты к народу твоему, как приобщился Аарон, брат твой. Ибо вы поступили вопреки слову моему в пустыне Цин, когда роптало общество, — чтобы явить святость Мою у той воды на глазах у них, в Мей-Мерива, Кадете…».
И говорил Моше Богу так: «Да назначит Бог, Всесильный дух всякой плоти, человека над обществом, который выходил бы перед ними, и который выводил бы их, и который приводил бы их, чтобы не было общество Бога как стадо, у которого нет пастуха».
И сказал Бог, обращаясь к Моше: «Возьми себе Иехошуа сына Нуна, человека сильного духом, и возложи на него руку твою… и дай ему указания на глазах у на глазах у них. И дай ему от величия твоего, чтобы слушалось его все общество сынов Израилевых…».
Этот диалог — высокая поучительная нравственность: зная о смерти, выказывая строй своей личности, Моисей думает прежде всего не о себе, а о народе; о том, кто именно станет его преемником, и сможет ли тот справиться с теми нелегкими задачами, которые неминуемо встанут при завоевании Ханаана.
При этом чрезвычайно важно то, что Моисей не настаивает на том, чтобы его полномочия вождя были переданы по наследству кому-то из его сыновей, а передает их тому, кого считает наиболее достойным роли политического и военного лидера нации.
Да, разумеется, с точки зрения глубоко религиозного читателя Библии Иисуса Навина назначает сам Бог, но и при этой трактовке из текста видно, что Моисей просит Всевышнего, умеющего читать в душах людей, назвать имя достойнейшего из всех претендентов на власть, возможно даже втайне надеясь, что Бог назовет имя его сына Гершома.
И в этом Моисей разительно отличается от всех остальных вождей древности и Средних веков: будучи в течение сорока лет вождем нации, он не создал династии, не попытался провозгласить себя царем, заложив таким образом основы демократии.
Глава 59. Смерть
Когда были поделены все трофеи, добытые во время войны с мадианитянами, когда отшумели страсти, связанные с просьбой колена Рувима и Гада, Моисей понял, что ему пришло время умирать — как и сказал ему Бог.
Но так велика была в нем, говорит еврейское предание, сила жизни; так страстно желал он войти вместе со всем народом в обещанную евреям землю, что Моисей начинает молить Бога отменить вынесенный ему приговор и разрешить ему ступить туда.
Он едва ли не физически чувствовал зов этой земли; она манила его, и один вид простирающихся за Иорданом холмов будоражил ему кровь, заставляя забыть, что позади уже 120 нелегких, подчас горьких, как полынь, лет. Величайший из пророков планеты самозабвенно молил Всевышнего о милосердии, и столько силы было заключено в его молитве, что начали «рушиться небеса» — там, в «высших мирах», началось настоящее «неботрясение». Ангелы воды, воздуха, земли и огня пытались хоть как-то заглушить эту молитву, но она прорывалась вновь и вновь через все завесы небес, и даже когда Бог велел закрыть «Врата небес» для молитв Моисея, они прорывались через все заслоны и продолжали сотрясать высшие миры.
Тот же предание говорит, что Бог напомнил Моисею два его греха, из-за которых он был лишен права войти в землю Израиля.
Первый грех заключался в том, что, когда Моисей пришел в Мадиам в дом Иофора и дочери последнего представили его как египтянина, Моисей не поспешил их поправить. Таким образом, он решил, что будет лучше, если его будут считать египтянином, а тот, кто хоть раз отказался от своего народа, не может претендовать на право жить в предназначенной этому народу земле. Подобный поступок не красит никого, но он представляется еще более страшным грехом, когда речь идет о личности такого масштаба, как Моисей.
Вторым грехом было то, что вместо того чтобы словом приказать скале дать воду, Моисей ударил по ней посохом, лишив евреев и весь остальной мир веры, что дух, слово первичны по отношению к материи, а не наоборот.
Всего, продолжает то же устное предание, Моисей вознес 515 молитв, ровно столько, сколько, согласно еврейской мистике, ежедневно возносят Богу ангелы, и еврейские мистики до сих пор спорят о том, какой тайный смысл несет в себе эта цифра.
Однако в тот момент, когда Бог предложил Моисею сохранить его жизнь ценой уничтожения еврейского народа, Моисей умолкает — это предложение всегда было для него чудовищным и неприемлемым.
Вот как Библия рассказывает об этой молитве от имени самого Моисея:
«И молился я Богу в то время, говоря: „Господь Бог! Ты начал показывать рабу Твоему величие Твое и мощную руку Твою; кто же тот Всесильный на небе и на земле, который совершил бы подобное деяниям Твоим и свершениям Твоим? Дай мне перейти и увижу я эту хорошую страну, что по ту сторону Иордана, прекрасную гору эту и Ливан“. Но разгневался Бог на меня из-за вас и не слушал меня…».
Как видим, в этой молитве вновь проявляется весь характер Моисея, его величие и скромность как человека — он не упоминает о своих заслугах, не говорит о том, что вся его жизнь была посвящена служению избранному им народу. Нет, он, говоря словами предания, просит лишь милостивого разрешения войти в землю Израиля…
Своим главным наследием Моисей объявил написанную им книгу, содержащую заповеди и законы, которые он получил непосредственно от Бога. Сохранение этой книги и верность ее заповедям на протяжении всех поколений, утверждал Моисей, и является главной исторической миссией еврейского народа. Более того — суть этой миссии состоит в передаче содержащегося в этой книге уникального правового и этического кодекса всему человечеству, ибо только на основе этих норм может быть построено по-настоящему гуманное и справедливое общество. Еще более того — еврейскому народу в качестве носителя этих истин предстоит сыграть совершенно особую роль в истории человечества.
«Храните же и исполняйте, ибо это — мудрость ваша и разум ваш на глазах всех народов, которые, лишь услышат обо всех этих установлениях, скажут: „Как мудр и разумен народ этот великий!“ Ибо кто такой народ великий, к которому боги были так же близки, как Бог Всесильный наш, каждый раз, когда мы взываем к Нему? И кто такой народ великий, у которого установления и законы справедливы, как все это учение, которое я даю вам сегодня?! Только берегись и весьма оберегай душу свою, чтобы не забыл ты того, что видели глаза твои, и чтобы не ушло это из сердца твоего все дни жизни твоей, и поведай о них сынам твоим и сынам сынов твоих».
В этот день Моисей, до того выступавший с укорами, предупреждениями, а подчас и с угрозами в адрес своего жестоковыйного народа, начал обходить весь стан, двигаясь от лагеря одного колена к другому, чтобы благословить всех и вручить старейшинам собственноручно подготовленную им копию свитка Торы.
Первым Моисей благословил колено Рувима, пожелав его мужчинам долголетия — ведь согласно данному ими обещанию они должны были идти в первых рядах воинов, завоевывающих Ханаан. «Да живет Реувен не умирает, и пусть люди его будут многочисленны» — так'звучало благословение Моисея для этого колена.
«Услышь, Бог, голос Иегуды и к народу его приведи его; сил его хватит ему, а Ты будь помощью против врагов его» — этими словами Моисей благословил колено Иуды, которому предстояло стать опорным коленом Израиля, и потому ему действительно нужны были и силы, и помощь Свыше.
Колену Леви Моисей пожелал, чтобы оно соответствовало порученной ему высокой роли и оставалось главным хранителем его закона: «Туммим и урим твои — благочестивому мужу твоему…».
Вениамину Моисей предсказал жизнь в спокойствии и безопасности: «Возлюбленный Богом будет жить в безопасности, полагаясь на Него, Он охраняет его весь день и между плеч его обитает».
Коленам Манассии и Ефрема, произошедшим от Иосифа, Моисей пообещал богатство и благополучие за счет щедрости полученной ими в удел земли: «А о Йосефе сказал он: «Благословенна страна его изобилием небесной росы и влаги из бездны, лежащей внизу, и изобилием плодов от солнца, и изобилием урожаев от луны, и от вершин гор древних, и изобилием от холмов вечных, и изобилием земли всего, что в ней, и волею Обитавшего в Кусте Ежевики от плодов его пусть ляжет на голову Йосефа и на темя лучшего из братьев его. Первенец быков его — великолепие его, а рога дикого быка — рога его; ими будет он бодать все народы вместе до края земли…».
Моисей обошел своим последним благословением колено Симеона — он так и не простил этому колену происшедшего в Шитиме, того, что мужчины именно из этого колена задавали тон в свальном грехе с моавитянками и мадианитянками и в поклонении Ваал-Фегору.
Любопытно, что выдающиеся пророки, герои, судьи выходили на протяжении древней еврейской истории из всех колен, за исключением колена Симеона — и этот факт объясняется комментаторами именно тем, что Моисей лишил его своего благословения.
Вслед за этим он объявил, что поднимается на гору Нево, чтобы там умереть, и потребовал, чтобы никто не сопровождал его в последний путь. Никто, добавил Моисей, не должен знать, где расположена его могила, чтобы она не превратилась в место поклонения, дабы никто — ни евреи, ни другие народы — не пытались бы в будущем обожествить его личность.
И вот наступило 7-е число последнего зимнего месяца адара (23 февраля 1273 года до н. э.) — последний день жизни Моисея:
Он восходил на гору Нево легко и стремительно, ибо в свои 120 лет все еще был полон сил. Он восходил туда под тихие рыдания народа, столько раз бунтовавшего против него и лишь сейчас, в эти скорбные минуты, до конца постигшего все его величие.
Наконец он поднялся на вершину Нево, откуда открывался изумительный вид на всю Землю обетованную, от края до края. Мы не знаем, сколько времени простоял Моисей, пытаясь наглядеться на нее, но предание утверждает, что в те минуты ему было дано увидеть пророческим зрением как ближайшее, так и очень далекое будущее его народа — вплоть до конца человеческой истории.
Наконец настал момент, когда ангелы тронули Моисея за плечо, сказав, что пришло время ложиться в могилу. И когда Моисей свел ноги и сложил на груди руки, те же ангелы укрыли его саваном, а Всевышний принял Своим «поцелуем» его душу.
«И взошел Моше из степей Моава на гору Нево, на вершину Писги, что напротив Иерихона, и показал ему Бог все страны от Гилъада до Дана, и всю землю Нафтали, и землю Эфраима и Менаше, и всю землю Иегуды до крайнего моря, и Юг, и область долины Иерихона, города пальм, до Цоара.
И сказал Бог ему: «Вот страна, о которой поклялся я Аврааму, Ицхаку и Яакову, сказав: потомству твоему отдам Я ее. Я дал тебе увидеть ее глазами твоими, но туда не перейдешь».
И умер там Моше, раб Бога, в стране Моав по слову Бога. И был похоронен в долине, в стране Моав, напротив Бейт-Пеора, и никто не знает места погребения его до сего дня. А Моше было сто двадцать лет, когда он умер: не притупилось зрение его, и не истощилась свежесть его. И оплакивали сыны Израиля Моше в степях Моава тридцать дней и кончились дни траурного оплакивания Моше. И Иегошуа, сын Нуна, преисполнился духом мудрости, ибо Моше возложил на него руки свои и повиновались ему сыны Израиля, и делали так, как Бог повелел Моше…».
Эта последняя, 34-я глава Второзакония, согласно традиции, была написана уже Иисусом Навином — Иисус Навин окунул перо в чернильницу и дописал последние слова Пятикнижия:
«И не было более пророка в Израиле, подобного Моше, которого знал Бог лицом к лицу — по всем знамениям и чудесам, которые посылал его Бог совершать в земле Египетской с фараоном, и со всеми рабами его, и со всей страной его, и по всем могучим деяниям, и по всем страшным свершениям, которые совершил Моше на глазах у всего Израиля».
Подругой версии, эти слова были написаны самим Моисеем и финальную точку после них поставил он сам. Поставил — и заплакал.
Итак, почему умер пророк, еще вполне бодрый и крепкий в свои сто двадцать лет? Единственно возможный ответ — он хотел умереть. А хотел Моисей умереть потому, что почувствовал: ничто больше не удерживает его на земле; долг, порученный Богом, исполнен, пророческая миссия исполнена. Отныне народ не нуждается в Моисее.
Да, Моисей устал от своего народа, этого непокорного, капризного, вздорного и неблагодарного народа, так часто подводившего своего вождя, так часто кричавшего ему: «Кто ты такой? Кто поставил тебя начальником и судией над нами?
Был ли Моисей счастлив в эти последние свои минуты? Бог дал ему столько. Что хватило бы на десять обыкновенных человеческих жизней. Он видел роскошь царских дворцов и скромную обстановку пастушеской палатки; испытывал славу полководца и, изгнание ради спасения жизни другого еврея; испил сладость побед и горечь поражений; ему поклонялись как посланцу Бога и ненавидели как самозванца; чтили как мудреца и хотели убить камнями за эти знания.
Предания говорят, что пророк не был вполне счастлив, было нечто, омрачавшее его мысли; не хватало Моисею и о чем он мечтал в глубине души — о любви народной. А народ его боготворил, почитал, слепо верил ему, но не любил так, как сестру Мариам и брата Аарона. Люди не расплывались в улыбке, завидев Моисея, не старались сказать приятное слово, зная, что в ответ не услышат что — то приветливое, участливое.
Все, что необходимо пророку и вождю, было у Моисея — сила духа и несгибаемость, способность вдохновить и повести за собой, мудрость и безупречная справедливость. Одно его имя вызывало благоговейный трепет. У него не было телохранителей, личного оружия, у него не было необходимости защищаться — его хранила сама вера…
Была и доброта, готовность снизойти со своей высоты, чтобы пожалеть голодного мальчишку — сироту, утешить вдову, только что потерявшего мужа в бою.
А вот чего не было, так это сердечной теплоты, искреннего участия к заботам самого обычного израильтянина, пастуха Иуды или кожевника Эзры. Моисей всегда был превыше людей.
Любил ли Моисей народ? Конечно, любил горячо и искренне, готов был тысячу раз отдать за него жизнь. Он любил в нем свои воспитательные труды, свои надежды, даже разочарования, любил то, чем этот народ может когда — нибудь стать.
Поистине, Моисей был кротчайшим человеком на земле, скромным вплоть до самоотречения, совершенно лишенный замыслов хвалить себя перед Богом и перед людьми, и поэтому он терпеливо мог вынести все огорчения и оскорбления. Какое великодушие требовалось, чтобы предать забвению строптивость и неблагодарность народа Израиля! Все сорок лет странствия по синайской пустыне Моисей постоянно выслушивал жалобы и проклятия соплеменников; «Моисей привел нас умирать в пустыне… мы страдаем по его милости… и зачем только мы погли за ним, как хорошо жилось нам в Египте… нам не нужна его свобода… раньше было гораздо лучше…».
А сплошные цепи больших и малых обманов израильтянами Моисея, нарушений клятвенных обещаний, недоверия, нескончаемого ропота, постоянных мелочных упреков и нелепых обвинений в адрес вождя.
Не успели выйти из Египта к Чермному морю, при первых же трудностях и опасностях стали жаловаться и вопить: «Моисей ведет нас на смерть!» И так все время, все сорок лет… Чего только не наслушался Моисей…
А пляски вокруг золотого тельца — и это сразу же за клятвой народа поклоняться только одному Богу Яхве! А блюдодейство с дочерьми моавитян!
Моисей не только простил, он использовал свои особые отношения с Богом, чтобы пламенно вымаливать у Него прошение своему народу и стараться отвести от него праведный гнев.
Такое поведение Моисея объяснимо только безграничной его верой в Бога, в правильность сделанного Богом выбора своего народа, как избранного. Он верил в то, что Закон (или Тора, Пятикнижие) даровал Бог народу Израиля потому, что тот доказал, пройдя испытания, что готов его принять и жить по нему.
Несмотря ни на что, Моисей верил в свой народ, что он станет достойным своего Бога и оправдает его надежды.
В последние дни своей жизни Моисей произнес страшное пророчество: «…я знаю, по смерти моей вы развратитесь и уклонитесь от пути, который я завещал вам, и в последствии времени постигнуть вас бедствия за то, что будете делать зло пред очами Господа, радражая Его делами рук своими»…и произнес он его не в предвидении будущего, но в предостережение.
Пророк написал Закон, который ему даровал Бог. Перед самой кончиной он повторил народу весь закон, данный ему Богом, приказал начертить заповеди Бога на особом камне — жертвеннике. Этот жертвенник установили на горе Гевал. Свиток с Законом Моисей передал священникам, которые положили его в Ковчег Завета.
Моисей назначил себе преемника. Им стал Иисус Навин, на которого пророк возложил руки свои в знак передачи всей полноты власти. Народ принес присягу новому вождю.
Моисей сложил вдохновенную песню по имя Бога:
«Внимай небо, я буду говорить,
И слушай, земля, слова уст моих,
Прольется, как дождь, учение мое,
Как роса, речь моя,
Как мелкий дождь на зелень,
Как ливень на траву».
Были там еще и такие слова:
«Дни наши — как сон,
Как трава, которая утром вырастает,
Утром цветет и зеленеет,
Вечером подсекается и засыхает…»
Предупредив Моисея о близкой смерти, Бог сообщает ему, что прежде, чем это произойдет, Моисей должен будет, во-первых, повторить с евреями все заповеди и законы; а во-вторых, расплатиться с мадианитянами за то, что те пытались соблазнить евреев и вернуть их в язычество, выйдя против них на войну. И сразу после этой войны, добавляет Творец, Моисей должен будет умереть.
«И говорил Бог, обращаясь к Моше так: „Отомсти за сынов Израиля мидьянитянам, затем приобщишься ты к народу твоему“…».
Комментаторы подчеркивают, что указание нанести удар именно по мадианитянам, а не по моавитянам, обусловлено тем, что последних еще можно было понять: хотя евреи не нападали на них, но стояли у самой их границы, и им было чего опасаться. Мадианитянами же, которые жили дальше и которым вроде бы ничего не угрожало, двигали исключительно коварство и развращенность.
Вскоре после окончания войны с мадианитянами к Моисею обратились представители колен Рувима и Гада с просьбой разрешить им остаться в Заиорданье — уж очень им, лучшим скотоводам среди израильтян, приглянулись привольные пастбища недавно захваченных земель царств Сигона и Ога.
Однако у Моисея их просьба вызывает вспышку ярости: он видит в ней прежде всего нежелание этих двух колен продолжать битву за Землю обетованную, жажду как можно скорее начать размеренную благополучную жизнь, отделив собственную судьбу от судьбы остального еврейского народа. Между тем восточный берег Иордана Моисея не интересовал, так как указанные ему Богом границы будущей для евреев родины простирались между морем и западным берегом Иордана. Он также опасался, как подобные настроения повлияют на остальных
И вот наступило 7-е число последнего зимнего месяца адара (23 февраля 1273 года до н. э.) — последний день жизни Моисея:
«И говорил Бог, обращаясь к Моше в тот день, так: „Взойди на эту гору Аварим, гору Нево, что в стране Моав, что напротив Иерихона, и осмотри страну Кнаан, которую Я даю сынам Израиля во владение. И умри на горе, на которую ты взойдешь. И приобщись к народу своему, как умер Аарон, брат твой на горе Ор, и приобщился он к народу своему… издали увидишь ты страну эту, но туда не войдешь, в страну, которую Я даю сынам Израиля“» (Втор. 32:48—52).
Благословив колена, Моисей в последний раз собрал народ, благословил его и объявил, что срок его жизни истек.
Затем в присутствии множества народа, и прежде всего всех семидесяти старейшин, Моисей объявил Иисуса Навина своим преемником и возложил руки на его голову. Устное предание утверждает, что в момент этого возложения к Иисусу перешли все знания и — частично — пророческий дар Моисея, так что его лицо тоже начало светиться, но этот свет не был таким ярким, как от лица Моисея.
Пришел день смерти. Моисей попрощался с народом.
И сказал народу: «Веруйте в Бога, бойтесь Его и исполняйте заповеди. Не забывайте никогда, сколько добра Он сделал вам. Он вывел вас из Египта, помог счастливо перейти через глубокое и широкое море. Он давал вам хлеб, мясо, воду, дал Свои святые заповеди. И теперь ведет Он вас в чудную страну, где много хлеба, плодов, молока и меда. Не забывайте Бога, и Он никогда не оставит вас, и вы будете самым счастливым народом».
Печаль народа была велика. Моисей отправился туда, где ему было заповедано умереть — на гору Нево. Он один взошел на гору, Бог дал ему возможность увидеть чудесную картину. Прямо впереди, над пальмовыми рощами, виднелась первая мощная крепость у врат Ханаана — Иерихон, а вдали, у самого горизонта, Моисей видел синие полосы Великого Западного (Красного) моря. Видел он зеленые долины, цветущие луга и прохладные леса; видел там роскошные виноградники, благоухающие фруктовые сады, величественные города.
Иордан нес свои могучие волны среди высоких берегов к маслянистой глади Мертвого моря. Море словно было взято в тиски желтыми, коричневыми и фиолетовыми скалами. Вот она земля, текущая молоком и медом.
И сказал Бог Моисею:
— Вот земля, о которой я клялся Аврааму, Исааку и Иакову, говоря им: «семени твоему дам ее». Я дал тебе увидеть ее глазами твоими, но в нее ты не войдешь». Произошло это все в новолуние последнего месяца в году (феврале; в этом же месяце Моисей и родился сто двадцать лет назад).
Грустно было Моисею, что он не войдет туда, но он не смел роптать на Бога. Он вспомнил, что и он тоже грешил и не всегда исполнял волю Бога.
«И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Бог знал лицом к лицу… и по руке сильной и по великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля».
Каких только благодеяний не совершил Моисей для неблагодарных и упрямых евреев во время их странствия по пустыне? Каких только чудес не творил с помощью Бога? Каких только сил не потратил на поиски земли обетованной?
Израильтяне прошли по дну широкого и глубокого моря, как по сухой дороге.
Три раза они получали воду: первый раз вода попалась им горькая, а два раза совсем не было воды, и Моисей извел им воду из каменной скалы.
Два раза евреи получали мяса в виде целой стаи перепелов.
Во все время похода они имели здоровую и вкусную манну.
Более сорока лет (а точнее, сорок два) евреи ходили по пустыне с места на место, а одежда и обувь были целы, не гнили и не рвались. У евреев не распухали и не болели ноги, хотя они часто делали длинные переходы, не вымирал скот, а отары овечьи только множились.
Евреям случалось проходить через разные чужие земли. Жители этих небольших царств иногда не пропускали евреев через свой земли, а иногда обманывали и предавали. И Моисей всегда одерживал победу над неприятелем.
А когда евреев за их грехи, за их упрямство и ропот постигали разные беды, Моисей молился за них и просил Бога пощадить народ. Пример тому, золотой телец и медный змей.
Моисей всю жизнь мечтал видеть свой народ счастливым. Он привел их в чудесную страну, где много хлеба, плодов, соли, молока и меда…
Моисей испустил дух. «Кончина его окутана вечной тайной, и по сей день никто не знает, где находится место его погребения».
Согласно еврейской легенде, отыскать могилу Моисея невозможно, хотя местонахождение горы Нево известно и никогда не было тайной. Когда Иудеей начали править римляне, гласит легенда, они решили найти эту могилу и направили на Нево специальную экспедицию. Когда они поднялись на вершину горы, так ничего и не обнаружив, и посмотрели вниз, то неожиданно увидели могилу Моисея недалеко от подножия горы. Однако, спустившись, они поняли, что могила на самом деле находится наверху, близко к вершине. Тогда они разделились на две группы: одна поднялась наверх, а другая осталась у подножия. Тем, кто стоял внизу, казалось, что мо и по-настоящему думал только о судьбах целого народа, агила находится наверху, а взошедшие на вершину видели могилу внизу.
Таким образом, говорит эта легенда, сам Бог позаботился о том, чтобы последняя воля Моисея была исполнена и никто никогда не смог обнаружить его могилы.
***
Однако историкам ни последняя глава Пятикнижия, ни эта легенда правдоподобными не кажутся, они считают, что обстоятельства смерти Моисея таят в себе не меньше загадок, чем его жизнь.
«…Даже в смерти Моисея есть нечто толкающее нас на разного рода домыслы. Библия гласит, будто он умер на горе в моавитской равнине и неизвестно, где его похоронили. Таким образом, народный вождь, законодатель и пророк исчезает бесследно; не существовало и не существует его гробницы, которую благодарный народ мог бы окружить культом!…»
В поисках разрешения этой загадки некоторые ученые обратили внимание на то, что в древних мифологиях национальные герои очень часто погибают при таинственных обстоятельствах. Достаточно назвать хотя бы Геракла, Тесея и сына Коринфа Беллерофонта; Илия и Ромул, например, исчезают на небе в огненных колесницах, а Эдип гибнет в священной роще Эвменид, неумолимых богинь мести.
У некоторых исследователей Библии даже возникло предположение, что во время бунта израильских идолопоклонников на стоянке в Моаве Моисей был убит и похоронен в общей могиле.
Сторонники этой гипотезы ссылаются на обстоятельства, которые действительно дают много поводов для размышлений… из библейского текста недвусмысленно вытекает, что в последний период своей жизни Моисей был в добром здравии. Правда, он был очень стар, но, «зрение его не притупилось, и крепость в нем не истощилась». Замечено также, что вокруг смерти Моисея возник как бы заговор молчания…
Большинство комментаторов Библии считает: Моисей умер естественной смертью, таким путем Бог наказал его за его грехи, — иначе говоря, израильский народ не несет ответственности за его кончину, если бог сделал так, что Моисей умер у самого порога обетованной земли.
У Моисея были причины желать, чтобы его могила осталась неизвестной
Моисей боялся, что после его смерти евреи вернутся к язычеству — это означало бы крушение всего дела его жизни, делало бы ее напрасной. Одним из наиболее вероятных вариантов такого возвращения могло стать обожествление самого Моисея — подобно тому как греки, к примеру, обожествили Геракла — и построение языческого храма на его могиле.
Подобное опасение было тем более обоснованным, что, как показала давняя история с золотым тельцом, евреи были очень близки к восприятию Моисея как этакого бога, принявшего на время человеческий облик. Вспомним, что говорили они Аарону, когда решили, что Моисей не вернется с Синая: «Встань, сделай нам божество, которое пойдет перед нами! Потому что этот муж Моше, который вывел нас из страны Египетской, пропал и не знаем мы, что сталось с ним».
Отсюда ясно видно, что в идущем впереди Моисее они видели некое божество или богоподобное существо. И дальше, когда телец уже был сотворен, это подтверждается: «…И воскликнули они: «Вот божество твое, Израиль, которое вывело тебя из страны Египетской!»…» — телец заменил Моисея, заместил его, стал его олицетворением.
Меньше всего Моисея устраивало такое развитие событий: возникновение его личного культа после смерти. Поэтому не исключено, что решение скрыть место своего будущего захоронения он принял еще в тот день, когда вернулся с Синая и разбил первые Скрижали Завета.
Словом, у Моисея и в самом деле были основания стремиться к тому, чтобы место его погребения осталось неизвестным. Не исключено, что поначалу местонахождение его могилы было известно самым близким ему людям, тем же Иисусу Навину и первосвященнику Елеазару, но, исполняя последнюю волю пророка, они сохранили это в тайне.
Кстати, Моисей не единственный пророк, место погребения которого неизвестно. Точно такое же пожелание и, видимо, по тем же соображениям сделал и основатель ислама Мухаммед.
Кроме того, этим своим шагом Моисей еще раз продемонстрировал, что память о свершениях человека, оставленные им духовные ценности куда важнее сохранившихся после него материальных артефактов — всех этих пирамид, статуй и храмов вместе взятых. Сама история подтвердила эту точку зрения.
«И не было более пророка в Израиле, подобного Моше, которого знал Бог лицом к лицу…»
***
Глава 60. Что оставил после себя Моисей?
Для религиозного человека главное, что оставил после себя Моисей, это Тора, Пятикнижие Моисеево, первая и, без преувеличения, важнейшая часть Библии, основа основ этой книги.
Согласно иудаизму, «Тора предшествовала Сотворению мира». Будучи начертана «черным огнем по белому огню» (причем имеется в виду не материальный, а духовный огонь), она была тем планом, который Всевышний составил, чтобы творить по нему Вселенную. Затем, после Синайского откровения, Бог продиктовал текст Торы Моисею, который и записал его в соответствии со всеми Его указаниями, чтобы в этом тексте был сохранен не только явный, но и тайный, скрытый от непосвященных смысл, в нем имеет значение не только каждое слово, но и каждая буква, сама форма этой буквы и даже незначительный значок под ней.
Таким образом, по еврейской традиции, подлинным автором Торы является сам Бог. Моисей же, записавший весь ее текст либо с первого до последнего слова, либо до последней главы книги Второзакония, был лишь своего рода Его писцом, секретарем.
Моисей изготовил перед смертью 14 одинаковых свитков Торы, 13 из которых он раздал коленам Израиля (с учетом того, что колено Иосифа разделилось на два колена — Ефрема и Манассии), и с тех пор из поколения в поколение текст Торы копировался с необычайной тщательностью, с учетом каждой мелочи…
«И возвратит Бог, Всесильный твой, изгнание твое, и смилостивится над тобой. И опять соберет тебя среди всех народов, среди которых рассеял тебя Бог, Всесильный твой. Даже если будут изгнанники твои на краю неба, то и оттуда соберет тебя Бог, Всесильный твой, оттуда возьмет тебя. И приведет тебя Бог, Всесильный твой, в страну, которой овладели отцы твои, и овладеешь ею, и облагодетельствует он тебя, и размножит тебя более отцов твоих…».
Если бы кто-то в то далекое время, из тьмы столетий, из почти неподдающейся осознанию глубокой древности, предположил, что сбудется прозвучавшее пророчество Моисея, что в 1948 году на карте мира появится государство Израиль, его бы сочли за безумца. И уж тем более мистикой выглядело предположение, что это государство при крайне малых своих размерах будет одной из самых сильных и процветающих стран мира.
Самое главное препятствие –страх. Самая большая ошибка — пасть духом. Самое коварное чувство — зависть. Самый красивый поступок — прощение. Сама мощная сила — вера.
Эти слова золотыми буквами можно написать на жизненном полотне пророка, вождя и просто землянина Моисея. И не держал ли в своем сознании Фредерик Шопен величественный образ Моисея с его пленительной мечтой о Земле блаженной, когда создавал бессмертные галактические «Мелодию Рая» и «Мечту»?
Глава 61. Основные даты жизни и деятельности Моисея
(согласно Пятикнижию и устным еврейским преданиям)
Еврейское летоисчисление ведется от сотворения мира; 2448 год от сотворения мира — 1312 год до н. э.
2368,7 адара (1393 до н. э., февраль)
— в семье Амрама и Йохевед из колена Леви рождается мальчик, которого родители назвалиЕред-Авигдором.
6 сивана (апрель — май)
— Йохевед опускает сына в вымазанной глиной корзине в воды Нила, где его подбирает дочь фараона Фер-муфис (в еврейской версии — Батья), которая и дает ему имя Моисей (Мосеус).
2370 (1391 до н. э.)
— Фермуфис забирает своего приемного сына Моисея во дворец у его кормилицы и биологической матреи Йохевед
2379—2385 (1382—1376до н. э.)
— Моисей изучает «мудрость египетскую» в Гелиополисе. По всей видимости, речь идет обо всемкомплексе знаний, которым обладали египетские жрецы.
2386 (1375до н. э.)
— Моисей становится видным вельможей.
2388, по другой версии 2386 (1373 до н. э.)
— Моисей убивает египетского надсмотрщика и убегает в Куш.
2395 (1366 до н. э.)
— после смерти царя Куша Кукиноса Моисей становится царем.
2435 (1326 до н. э.)
— Моисей изгоняется из Куша.
Моисей бежит в Ма-диам и поселяется в доме Иофора.
15нисана — 1 ияра (1314 до н. э., март — май)
— Бог является Моисею в Неопалимой купине, велит ему отправиться в Египет и потребовать от фараона освободить евреев.
Натолкнувшись на жесткий отказ фараона и возмущение евреев утяжелением их участи, Моисей возвращается в Мадиам
Ав 2447 (1314 до н. э., июль — август)
— Моисей снова в Египте для продолжения своей миссии.
Элюль (август) — первая казнь египетская.
Тишрей (сентябрь) — вторая казнь египетская.
тишрей (1314 до н. э., октябрь) — третья казнь египетская.
Хешван (ноябрь) — четвертая казнь египетская.
Кислее (декабрь) — пятая казнь египетская.
Тевет (1313 до н. э., январь) — шестая казнь египетская.
Шват (февраль) — седьмая казнь египетская.
1 адара — 14 нисана (март — апрель) —
восьмая, девятая и десятая казни; исход евреев из Египта.
21 нисана (апрель)
— чудо рассечения Чермного (Тростникового) моря.
16ияра (май) — начало выпадения манны.
1—7 сивана (июнь)
— приход евреев в пустыню Син. Синайское откровение. Уход Моисея на гору Синай для первого разговора с Богом.
16—18 таммуза (июль) — не дождавшись Моисея, евреи впадают в грех поклонения золотому тельцу.
Вернувшись в стан, Моисей разбивает первые Скрижали.
Моисей сжигает золотого тельца и казнит три тысячи чнловек, активно участвующих в поклонении идолу.
2248, 18 таммуза — 2449, 10 тишрея; по другим данным, до 1 элуля (июль-сентябрь)
— Моисей второй раз восходит на гору Синай. Проводит 40 дней в уединении в стане и затем вновь на 40 дней поднимается наСинай.
2449, 10 тишрея (сентябрь)
— возвращение Моисея с Синая со вторыми Скрижалями Завета. Сбор пожертвований на строительствоПереносного храма (Скинии Завета) и начало его сооружения.
25кислева (декабрь)
— завершение изготовления всех деталей конструкции, убранства Переносного храма.
2449, 1 нисана (1312 до н. э., март» — апрель)
— обновление Переносного храма,
ияра (май) —
подведение итогов первой переписи населения.
ияра (май) —
Моисей повелевает евреям тронуться в путь. Новый конфликт Моисея с народом.
«Могилы прихоти» в пустыне Паран.
29 сивана (июнь — июль)
— Моисей отправляет 12 разведчиков «высмотреть Землю обетованную»
9ава (июль — август)
— возвращение разведчиков и плач в стане Израиля. Моисей сообщает евреям, что в наказание за плач Бог обрек их на сорокалетнее странствие по пустыне.
17элуля (август — сентябрь)
— бунт Корея и его приспешников.
2487, 10нисана (1274до н. э., март — апрель)
— смерть сестры Моисея, Мириам.
Моисей приходит к выводу, что народ готов к завоеванию Ханаана, и велит евреям тронуться в путь.
1 ава (июль — август) —
смерть брата Моисея, первосвященника Аарона.
Ав (август) —
смерть последних представителей «поколения пустыни».
Элуль (август — сентябрь)
— завоевание евреями Аморейского и Васанского царств в Заиорданье.
2488, тишрей (сентябрь — октябрь) —
впадение в грех с моавитянками и мадианитянками. Мор. Подвиг Финееса (в еврейской версии — Пинхаса).
Хешван (ноябрь)
— проведение Моисеем переписи боеспособного населения после мора.
Кислее (ноябрь — декабрь)
— Моисей отдает указание Финеесу провести «операцию возмездия» против мадианитян
1 швата — 6адара (1273дон. э., 16января — 22февраля)
— Моисей зачитывает и разъясняет народу текст записанной им Торы.
7 адара (23 февраля)
— смерть Моисея на горе Нево.
7 нисана (25 марта) —
окончание траура по Моисею.
10нисана (28марта) —
евреи во главе с Иисусом Навином вторгаются в Ханаан.
Часть VI. В земле обетованной
Глава 62. Раав спасла разведчиков
После смерти Моисея Иисус Навин стал предводителем израильтян и получил повеление от Бога идти в обетованную землю.
В Ханаане жило много разных народов. Там также было много городов. Каждый раз, когда израилтяне входили в новый город, то приходилось им воевать с жителями этого города. Но евреи всегда одерживали победу.
Многие ханаанские города взяли евреи, но сильнее всех были жители Иерихона — по всей земле не было города крепче; вокруг него стояли крепкие, высокие каменные стены; ворота городские были обиты металлом. Евреям нечем было разбить стены, нечем было проломить ворота, не было у них и лестниц, чтобы влезть на стены.
Кроме того, евреям нельзя было и подойти близко к стенам — на стенах стояли воины и пускали в евреев стрелы, или бросали камни и могли убить.
Тогда Иисус Навин послал в город двух разведчиков. Разведчики незаметно проникли в Иерихон и остановились в доме одной молодой женщины по имени Раав. Царю донесли об этом и он приказал их схватить.
Но Раав не испугалась, она спрятала юношей в снопах льна, на крыше.
Страже царя Раав объяснила, что приходили к ней какие — то странники, о чем — то тайно между собой поговорили и вдруг решили уйти из города, так как боялись, что закроются ворота.
Не доверяя женщине, стражники обыскали весь дом, однако им не пришло в голову заглянуть под кучу льна. Снопы, сушившиеся на крыше дома, — картина была такой мирной и будничной, что ни у кого не могла вызвать подозрений.
Хитрая женщина провела царских стражников! Они открыли городские ворота и во весь дух помчались за беглецами. Они домчались до самой переправы через Иордан. Не обнаружили беглецов и ни с чем вернулись к царю.
Тем временем Раав поднялась на крышу и рассказала, какой опасности подвергла себя: если бы обман раскрылся, Раав бы казнили, казнили бы и всех ее родственников. Тем не менее она обещала и впредь помогать разведчикам, если они поклянутся, что после захвата ее родного города израильтяне сохранять жизнь ей и ее родным.
Она слышала предзнаменование, что Бог обещал дать эту землю израильтянам.
Разведчики охотно дали такую клятву — они были искренне благодарны женщине за спасение. Однако опасность еще далеко не миновала, и судьба воинов по — прежнему находилась в руках Раав.
Они спросили, что заставило ее пойти на такой риск и, по факту, на предательство своего народа (ведь израильтяне — враги ее народа).
И вот что ответила Раав:
— Я много слышала о могуществе Бога израильтян и о том, что Он отдал вашему народу Иерихон, как и весь Ханаан. Все здесь знают, что ваш Бог осушил воды Чермного моря, чтобы вы прошли через него, и что его властью вы сокрушили царей Аморрейских за Иорданом. И потому страх и робость поселились в наших сердцах, и дух наш подавлен…
Разведчики договорились со своей избавительницей, как обеспечить ей жизнь во время штурма Иерихона — Раав вывесит в окошке со стороны улицы ярко красную веревку, и тогда ее дом пощадят во время штурма. Всю свою семью Раав также должна была собрать у себя.
Потом Раав спустила разведчиков с городской стены с помощью той самой красной веревки, и указала им глухую и безопасную дорогу на другой, левый берег Иордана, где стояло войско израильтян.
Разведчики тайно ушли в горы, и три дня спустя благополучно переплыли Иордан. Самым важным для Иисуса Навина были сведения не о высоте и ширине крепостных стен, а о том, что жители подавлены страхом и в глубине души осознают свою обреченность.
Глава 63. Переправа через Иордан
Посредине обетованной земли протекала большая река Иордан.
Вот подошли израильтяне к реке. Ни мостов, ни лодок, ни плотов нет. Как перебраться через реку?
Вдобавок, настала весенняя пора, время жатвы, когда после обильных дождей вода в реке угрожающе пребывала, водная пучина катила холодные высокие волны, и Иордан невозможно было перейти вброд.
Три дня стояли израильтяне на берегу реки. На третий день Иисус Навин велел евреям политься и поститься, как перед великим праздником. На четвертый день Иисус Навин велел им идти. Впереди священники несли ковчег завета — ящик, в котором хранились две каменные доски с заповедями, манна и жезл Аарона. Лишь только священники опустили свои ноги в ледяную бушующую воду, вода остановилась. С одной стороны поднялась высокая стена из воды, а с другой стороны воды стекли вниз по реке в Соленое море. Священники пошли по дну, остановились на середине реки и стояли, пока не перешли все евреи.
Тогда священники вышли из реки, и высокая водяная стена с шумом упала, и река потекла по — старому.
В ознаменование такого чуда Иисус отобрал двенадцать мужей, по одному из каждого колена, и велел достать со дна реки двенадцать камней и уложить их в форме круга, чтобы память о великом событии сохранилась вовек.
На месте переправы на правый берег Иордана, в Галгале, евреи в сороковой раз справили Пасху.
Сразу после этого перестала появляться манна небесная — в ней не было больше нужды, так как тучные и хорошо возделанные поля вокруг Иерихона уже созрели и давали евреям зерно.
Жители окрестных селений побросали свои поля и дома, и скрылись за стенами Иерихона, так и не оказав пришельцам сопротивления. Страх проник в сердца иерихонцев.
Глава 64. Взятие Иерихона
Когда Иисус осматривал укрепления Иерихона, он вдруг увидел перед собой человека с обнаженным мечом в руках.
— Наш ты или из неприятелей наших? — обратился к нему отважный вождь.
— Я вождь воинства Бога, — ответил незнакомец.
И здесь посланец Небес открыл Иисусу, как взять надо Иерихон.
Согласно высшему указанию, Иисус велел, чтобы в течение шести дней подряд израильтяне выходили из лагеря и торжественной процессией шествовали вокруг крепостных стен на расстоянии, безопасном от стрел и снарядов.
Во главе шествия стройными рядами маршировали вооруженные воины, следом за ними шли семь левитов, священников и дули в серебряные трубы. Замыкали шествие толпа женщин, детей и стариков в праздничных одеждах. Все молчали, и в весеннем воздухе разносились только пронзительно — звонкие возгласы труб.
Осажденные взбирались на стены, с удивлением и страхом следя за действиям израильтян и предчувствуя, что в них скрыт какой — то зловещий и таинственный смысл. Ведь с тех пор, как стоит Иерихон, никогда еще не бывало, чтобы нападавшие вели себя так странно. Тревога нарастала, и дух осужденных каждый день подвергался тяжкому испытанию.
На седьмой день Иисус приступил к решающему штурму крепости. На рассвете он снова вывел вывел весь народ из лагеря, но уже не ограничился круговым шествием. Шесть раз израильтяне обошли вокруг стен, сохраняя, как и в предшествующие дни, гробовое молчание. Но совершая седьмой круг, по знаку полководца израильтяне крикнули так громко и в один голос, а священники затрубили, и твердые стены иерихонские упали, подняв тучу пыли.
Израильские воины бросились в беззащитный город, начали истреблять его жителей и сжигать их дома. Сохранили только золото, серебро и медь — эти ценные металлы были предназначены для строительства храма Бога.
Иерихон превратился в одно сплошное пепелище, и не осталось никого, кто мог бы оплакивать его судьбу. Но израильтяне выполнили свою клятву — оставили в живых добрую Раав. Она была с почетом принята в общество Израиля, ей подарили участок хорошей земли.
Раав вышла замуж за израильтянина по имени Салмон, у нее родились несколько детей. Один из них, Вооз, был вторым мужем Руфи и прадедом царя Давида.
Глава 65. Сражение с аморреями
Жители царства Гаваона заключили мир с Иисусом Навиным. И тогда цари земли аморрейской, что также располагалась в Ханаане, пошли на Гаваон войной.
Иисус Навин выступил на помощь союзникам. Он шел с войском всю ночь и утром стал на пути аморреев. Завязалась битва. Стало темнеть, а неприятель продолжал сопротивляться. Тогда Иисус Навин воскликнул:
— Остановись, солнце над Гаваоном и луна над долиной Аиалонскою.
И стояли солнце и луна целые сутки до полной победы израильского народа.
Глава 66. Ахан — вор
Взяли евреи такой крепкий город, как Иерихон, и неприятели не убили у них ни одного человека.
Теперь нужно было евреям взять небольшой городок Гай. Жителей в этом городе было немного. Евреи надеялись, что Бог поможет завоевать им и этот городок. Они послали туда три тысячи человек. Жителей в Гае было меньше, но они удержали город и убили у евреев тридцать шесть человек.
Евреи стали плакать, прося Бога объяснить, почему потерпели поражение.
И тогда узнали они страшную вещь: оказывается, кто — то из воинов нарушил священный обет и присвоил себе часть добычи, предназначенной для храма. Только смерть виновного могла умилостивить гнев Бога.
Когда евреи подошли к Иерихону, они увидели, что им не взять этого города. Тогда они стали просить Бога, чтобы Он помог им одержать победу. Они обещали ничего себе не брать, что найдут в этом городе — сжечь, а золото, серебро и медь отдать в скинию (свою походную церковь), чтобы там сделали подсвечники, кадила и чаши.
Только один еврей Ахан не исполнил обещания. Он взял некоторые вещи, которые понравились ему, и спрятал. Таким образом, Ахан сделался вором и не сдержал клятвы, которую вместе с другими дал Богу.
Этого никто из воинов не видел, но видел Бог и сказал Иисусу Навину:
— Один между вами не сдержал обещания и не исполнил Моей заповеди (не укради). Он украл, и до тех пор, пока он не будет наказан, вы не одержите ни одной победы.
Ранним утром следующего после поражения дня Иисус созвал весь народ, чтобы обнаружить святотатца. Всем племенам и семьям предстояло тянуть жребий.
Жребий выпал на Ахана, сына Хармия.
Ахан упал на колени и признался, что среди добычи нашел царскую мантию, сотканную из золотой парчи и слитки серебра и золота. Эту похищенную добычу он спрятал под шатром.
Иисус послал проверить слова, и украденное Аханом действительно нашли в указанном месте.
Преступника побили камнями, а детей прогнали. Одежда же, золото и серебро, которые украл Ахан, его быки, ослы и овцы и даже шатер были сожжены. Так был наказан Ахан за то, что преступил он восьмую заповедь Бога — «Не укради».
На месте казни уложили израильтяне огромную кучу камней; этот памятник должен был предостерегать всех, проходящих мимо, — «Ты не должен красть».
После этого гнев Бога утих, и он сказал Иисусу, что передает в его руки город Гай.
С помощью военной хитрости израильтяне взяли город, убив двенадцать тысяч жителей Гая — таковы были военные обычаи.
Иисус Навин и все израильтяне остановились отдохнуть после взятия двух городов в Сихемской долине — той самой, где пять веков назад Авраам воздвиг свой первый жертвенник Бога и где Иаков впервые поставил свои шатры в земле обетованнной.
Здесь народ Израиля дал клятву, что вся Земля обетованная, с ее горами, озерами, холмами и долинами, нивами и пастбищами будет посвящена Богу.
Когда евреи завоевали всю землю ханаанскую, Иисус Навин разделил ее между двенадцатью коленами; каждое колено заняло часть страны. Таким образом, земля ханаанская была поделена на двенадцать частей.
И стали евреи теперь жить в прекрасной стране, которую им обещал Бог. Обещал через Авраама, потом Исаака и, наконец, через Иакова…
Какой поэт, какой художник
К тебе не приходил, любя:
Еврей, христианин, безбожник —
Все, все учились у тебя!
И сколько мыслей гениальных
С тобой невидимо слиты:
Сквозь блеск твоих страниц кристальных
Нам светят гениев мечты.
В. Брюсов о Библии
В раю снег не идет. Исторический роман
© Copyright: Владимир Леонов 2, 2017
Свидетельство о публикации №217072001157
Свидетельство о публикации №217072001157
Рецензии