Мак, каким я его знал

     Все любят мак. но мак никого не любит.

      Летом 93 года мы с моей тогдашней подружкой Ларисой Непомнящих всю ночь гуляли по Перми, иногда кое-где выкуривали косячок-другой той волшебной анаши, которой сейчас уже нет, а утром, когда мы уже подошли к ее дому в Мотовилихе на нас напала стая гопников из четырех человек. Все они были вооружены ножами, пришлось жестко отбиваться, благо, что я занимался когда-то боксом и благо, что они все-таки не пустили в ход ножи, иначе я бы вряд ли ушел оттуда живым.

         Тем не менее – отмудохали они меня что надо, может быть, вообще убили, но им помешала какая-то утренняя машина. В самом Перми у меня не было прописки и никто меня не принимал, пришлось мне на следующий день в срочном порядке купить стакан травы и поехать домой в Очер, что находится в сто км от Перми. Лариса поехала со мной.
Уже в автобусе я почувствовал себя плохо и по приезду пошел сразу на скорую, меня там сразу направили на рентген и обнаружили, что у меня отломан  локтевой сустав. Значит надо делать операцию. Мне повезло, в те годы в Очере работал очень талантливый хирург.
Но готовили меня к операции неделю другую,  причем не давали никаких обезболивающих. Но мой друг Леха Чазов по прозвищу Профессор тогда учился на медика и успел набрать в Универе кучу всяких анальгетиков, он ставил мне уколы, так я дожил до операции, постоянно накуриваясь, несмотря на очень сильные боли.

               После операции я пришел в себя и понял, что у меня ничего не болит. Я даже вышел покурить на улицу – точно – у меня вообще ничего не болело – Я чувствовал себя просто великолепно. Хотя рука была в гипсе, и, когда мне стало хуже, я я заподозрил неладное. Но когда вдруг появилась медсестра и поставила мне укол, после которого мне опять стало хорошо. Даже волшебно. Я понял, что мне ставят наркотики. Утром я зашел в сестринскую и увидел напротив своей фамилии – надпись – морфин. В те времена еще ставили наркотики вместо всякой х-ни, которую ставят сейчас.

             Так началась моя долгая дорога по маковым волшебным садам.

           Там, где цветет зеленый мак,
Я повстречал свою любовь,
Там, где цветет зеленый мак,
Даруя сладость снов.

Она была таким же сном –
Прозрачна и легка,
И закружились сней вдвоем,
Там. где цветет зеленый мак.

Мы пили теплый млечный сок,
И он искрился на губах,
И ветром нас окутал Бог,
Там, где цветет зеленый мак.

Так миллионы лет назад
Я повстречал свою любовь,
Там, где сверкает райский сад
Среди багряных облаков.


       Тогда меня очень сильно цепанул этот чистый медицинский морфий. Меня уже выпускали домой, и я приходил и садился за машинку. Так за три недели, пока меня кололи, я написал поэму –Книга мгновений-. Что и говорить, я был сильно обломан, когда морфин мне отменили. Но никакой зависимости от препарата я тогда не получил, просто вышел из больницы и продолжал дальше курить анашу в невероятных дозах. Знаете Боба Марли. Я был не хуже. Я еще и проснуться не успел, а уже выкуривал косяк прямо в кровати или в сортире. Я не собирался даже чуть-чуть смотреть на этот долбанный мир неукуренными глазами. Впрочем, не только я – многие мои друзья поступали так же.

       Однако этот первый опыт с морфином сказался через пару лет. В 95 году.
        Всю весну этого года я протусовался в Перми и хотел на лето поехать домой в Очер. Но проблема была в том, что местная анаша, из которой можно было варить малагу. достигала нужной кондиции только к середине- концу июля, а мак поспевал  к середине июня, а деньги на траву не всегда находились и оставаться трезвым не было никакого желания. Вот я и поинтересовался у своего друга Сани Смертина – как варить наркотик из мака. Он мне описал. Как потом оказалось не совсем правильный способ или я его просто не понял, поскольку не имел до этого никакого дела вообще с наркотиками внутривенно, кроме опыта с большой дозы калипсола, после которой улетел на Венеру и встречался на ней с огромными желтыми существами женского пола. Но это не в счет. Калипсол вряд ли можно назвать наркотиком.

              Одна знакомая, которая работала в больнице, в реанимации подарила нам со Светой большой стеклянный шприц (баян – на наркоманском сленге) с набором игл. Тогда в аптеках были огромные проблемы с пластмассовыми шприцами, а если таковые и бывали, то они были очень не качественные, а иглы были жутко тупые.

             Совсем недалеко от моего дома находились так называемые Мичуринские сады ( большие дачные участки, почти каждая семья в городе имела там участок и все там активно работали и садили). Эти сады были самыми настоящими маковыми плантациями.. Мак рос везде, опиумный и скрещенный с тутошним - масличным. Чаще всего он рос как сорняк, но его не выдергивали, поскольку все любили маковые семена. А многие и делали с ним выпечку. Никакого запрета на посадку мака тогда не было. Сады, конечно,. охранялись – но это была не охрана. А просто дежурство. По очереди. Свою первую марочку я забил прямо с грядки (марочка – это кусок бинта, пропитанный соком мака и высушенный), головы (на сленге – бошки) еще не появились, и я забивал марочку, срезая мойкой (бритвенным лезвием) бутоны и выдавливая сок на бинт, хорошо натекало с самого стебля. Тогда это было так романтично – красивые цветущие сады, восход летнего солнца,
Любимая девушка рядом. Светлана  косила вместе со мной (на сленге процесс собирания мака называется косить.) потом мы пришли домой и высушили эти бинты – бинты стали коричневыми. Я сварил эти марочки в железной кружке, но тогда я не знал, что надо еще садить раствор на кору. А просто чуть посодил его , выкипятил кубов до 20 а потом добавил  несколько точек уксусной кислоты.

            В растворе образовалась грязь. Я сделал выборку (на сленге игла с обмотанным ватой концом) и выбрал. На вид раствор был светло-коричневым, уже без грязи, грязь осела на выборке. Поскольку шприц был один, то я просто слил половину в баночку, а половиной вмазался. Вены у меня тогда были что надо. Меня  тут же пробрало насквозь (на наркоманском сленге – это называется колики). Но как только это состояние прошло, меня конкретно вставило так хорошо – я почувствовал себя обновленным. Свежим, как огурчик и полным сил.

Мак – он такой. Сначала он говорит тебе – ты – крут! Заманивает тебя в свои сети, а потом делает тебя своим рабом и сбросить цепи почти невозможно.

       Мне это сделать удалось только через 8 лет. А многие так и умерли рабами

                Его Величества Опиума

 Так начался мой первый сезон. Потом, когда мак пошел уже с бошками, мы перестали косить прямо с грядок, я стал ходить в сады один  и таскать оттуда мак уже почти стогами, а дома Света и мой друг Хомс набивали марочки. Оставшаяся солома уходила на кокнар (чай из мака), которым мы догонялись. Мака в те годы было выше крыши. Я просто заходил в сады и выдирал его с корнем. Я был очень хитер, к тому же жизнь приучила меня быть незаметным индейцем, почти ни разу я никому не попался.

            Но было несколько правил – ничего, кроме мака не брать. Не топтать грядки.

            Тогда мы кололись втроем, никаких других  наркоманов я не знал.

             Но мы не только кололись. Еще мы рисовали. Ничего уже от тех картинок акварелью и гуашью у меня не осталось. А жаль – особенно гениальными картинки выходили у Хомса – целые восточные миры.

              Иглы у того баяна были толстые и очень скоро по нашим венам поползли дороги, пришлось сменить футболки на рубашки. Из-за такой не качественной варки нас часто трухало. Но мы оставляли часть раствора и отбивали его кровью. А потом перевмазывались. Не опытному наркоману кажется, что он не заметен, но это не так – наркомана сразу видно.

               Через пару недель постоянной вмазки, мы вдруг решили отдохнуть, наивные, ведь мы уже попали ему в сети.

                Мы сварили молока из конопли (малага – нарк.сленг) и выпили его, решив не колоться – да не тут-то было. Сразу стало ужасно и физически и психически. Словно все черти ада набросились на тебя и поджаривают, чтобы сожрать. Так мы в первый раз столкнулись с наркоманскими ломками. Пришлось в таком состоянии быстрей идти косить, чтобы вмазаться.. Знали бы вы – какое это блаженство, когда тебя разламывает после ломок, и ты снова чувствуешь себя человеком.

                Мой отец, в доме у которого мы тогда жили и кололись, любил говорить – Алкоголик отойдет и снова человеком станет, а наркоман никогда. Сам он пил безбожно почти все время, а мы жили в другой комнате, куда у нас был вход по лестнице с огорода.
Под нами была кладовка. Она уже в середине августа была заполнена только одними выдоенными бошками (- головками мака, из которых полностью выдавлен маковый сок). Варить химию мы тогда еще не умели, иначе необходимость в постоянном кошении пропала бы. Стены нашей комнаты полностью покрыли всякие маковые картинки. Наша доза стала огромной, колоться стало уже надоедать, а косить было невозможно, страх перед ломками был просто паническим. Один раз меня взяли на улице менты, оказалось – какие-то залетные нарики, вооруженные дробовиком взяли заводскую химическую лабораторию на предмет ангидрида уксусной кислоты ( херня, с помощью которой из опиума-сырца получают высококачественный морфин). Взяли, потому что те были бородаты и я носил тогда небольшую бородку. Меня быстро отпустили, поняв, что это был не я, но я конкретно сел на измену, и мы со Светой решили, что пора вскипать (уезжать, убегать, покидать – нарк. сленг). Мы сварили напоследок варево и вмазались. Как назло нас трухануло и очень сильно, пришлось просто трясясь от температуры и лихорадки переваривать раствор с кровью и перевмазаться. Слава Богу – нас отпустило. Мы успели на автобус до города Верещагино, откуда шла электричка в Пермь. Батя потом рассказывал мне, что и часа не прошло после нашего отъезда, как к нему заявилась целая толпа ментов. Он сказал им, что мы уехали куда-то, а он не знает куда.
              И вот мы оказались в Перми, где у нас было много друзей, но никто из них не кололся тогда, а чернягу надо было покупать за деньги, которых у нас не было да и не было выхода не нее. Вот тогда-то мы и познали первые в жизни полномасштабные наркоманские ломки. Это было все равно, что прыгнуть с самолета без парашюта. Помню. Как я выпил целую бутылку водки  Абсолют, закусывая лишь лимоном, и не опьянел Все курили анашу, ни у кого не было даже транквилизаторов. Право, это был ад,
               Но очень здорово помогало общение с нормальными здоровыми людьми.
                Потихоньку мы отошли.

            Воспоминания об этих ломках помогли мне на следующий год не колоться. К тому же лето было теплое, и анаша поспела раньше обычного срока, и мы, опять же втроем провели все лето варя малагу, веселые и счастливые, но, сам того не желая, я подсадил целую толпу парней из микрорайона Чапаево с анаши на мак. Это была рок-группа –Срок Годности-, состоявшая из Юрия Бабушкина(он же Минька ) и Андрюхи Иванова (Ваня) и кучи их друзей. Скорей я только показал им путь. Один раз мы сходили в сады, покосили молодую капусту (маковые молодые поросли еще без бутонов (сленг) ),  но вышла полная фигня,  потом в их тусовке возникла какая-то крутая девчонка из деревни Кулики и научила их варить химию, так репетиционный вагончик группы Срок Годности превратился в большой нарко-притончик местного значения, но тогда они еще продолжали играть.. Сам я снова попал через год  и уже очень надолго.

            Жизнь макового наркомана –это как жизнь заключенного под конвоем – шаг влево, шаг вправо – расстрел, общение только с такими же, как он. Но все-таки мак, в отличии от герыча,  дает тебе огромную выносливость и силу. А ведь нужно не только вмазываться, но и денег добывать на еду, сигареты, прибамбасы для готовки наркотика – растворитель, шприцы, ангидрит или кислота, Как я уже говорил, воровством из нашей тусовки не занимался. Хомс был известный в Очере печник, а я шабашил вместе с ним – подсобой. Вся тяжелая работа лежала на мне – мешать глину, носить кирпичи. Чистить старые, таскать тяжеленные ведра с глиняным раствором. Трезвому человеку это очень тяжело, а под маком я просто мог взлететь на крышу большого дома с двумя тяжелыми ведрами в руках да  еще и с кирпичами под мышкой. И так весь день, а ночами нужно было ходить за маком в сады, перелазить через высокие заборы, иногда еще и долго искать в полной темноте, а потом еще и варить. Часто я просто не спал работал, варил, кололся, снова работал.

            В кармане всегда был баян с дозой. Несмотря на то, что, весь наш маленький городишко переполнился нариками, мака хватало на всех. Сезоны обычно длились с конца июня, когда начинала вырастать первая капуста до декабря или даже января, когда кончались последние маковые летние запасы. Марочки теперь варились только в самом начале сезона, а потом все  переходили на химию. В этом я тоже достиг совершенства.
Я варил двойную ацетилированную химию с ангидридом (если он был, а если его не было, то все равно выходило не плохо). Этот свой раствор я называл Слезами Аллаха – чистейший, чуть-чуть желтого оттенка. Кубик, и ты уже летишь сквозь светлые Небеса в состоянии Великой эйфории…это не передать словами. Это не то г-но, которое колют себе сейчас 99 процентов наркоманов земли. Даже с этой точки зрения современный мир весьма деградировал. Но наркотик, он и остается наркотиком, каким бы клеевым он не был. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Тем не менее, расскажу про Серегу-сапожника, который стал колоться маком уже будучи достаточно взрослым человеком. Лет под сорок. Он был потрясающий профессионал своего дела. Мог любую обувь отремонтировать  так, что она становилась лучше. Чем была до этого. Работы у него было невпроворот, конечно, он пользовался успехом, у него была своя крутая мастерская. Весь Очер к нему ходил ремонтировать обувь. Но, наверно, слышали поговорку – пить как сапожник. Он страшно бухал и, конечно, работать в таком состоянии не мог, и кто-то из его друзей-наркоманов пересадил его на мак. Бухать он бросил, стал торчать и все время работать – денежки потекли к нему просто рекой. Тогда-то я с ним и познакомился. Я был известным варщиком, а ему был нужен варщик, ибо сам он варил не очень, да и некогда ему было варить и косить – надо было работать. Мак он брал у кого-то другого.

             Варили прямо у него в мастерской, которая находилась в подвале двуэтажки.
Она состояла из двух комнат – в одной он принимал обувь, а в другой, типа, занимался ремонтом, но, кроме того, там постоянно варился мак. Это было удобно, ибо так можно было обьяснить постоянный запах кислоты и растворителя, которые используются при варке мака. Воняло страшно. После варки мы еще сжигали на плитке лук, чтобы отбить запах. Вариться с Серегой было прикольно, одновременно он обучал меня великому мастерству ремонта обуви. Еще у Сереги был помощник. Парень – полный шиз, ко всему прочему еще и токсикоман, он воровал у нас растворитель и ухитрялся занюхать его. А потом ходил и ловил глюки, иногда нехило гнал всякую ересь. Серега прятал от него растворитель, но тот все равно ухитрялся нанюхаться по полной.

               Благодаря маку и постоянной работе. Серега заробил кучу бабла, на который он строил себе новый дом и мастерскую, ибо его соседям сверху не очень-то нравились постоянные запахи ацетонов и растворителей, и они поклялись выселить Серегу из подвала.
                Еще у Сереги была жена-красавица и маленький сын.

                Наконец-то он построил себе дом, а мастерской сделал старый дом, в котором жил раньше. Однако, была очень сильная неувязка. Та мастерская в подвале, он находилась в центре города. А теперь – на довольно глухой улице. Что уже сокращало количество посетителей до половины, доход сильно упал, стало сложнее и мак варить, да и мак, он ведь по сезону, а потом все равно приходится покупать ханку, но это еще ладно….но тут наступило полное западло – пришел на русскую землю героин…..Попробую объяснить разницу – мак – это очень хороший стимулятор, позволяющий и торчать и робить , но с героином – другая история….работать под ним невозможно – поставил дозу, улетел…..полетал – вернулся, а уже отпустило – снова надо колоться …и так бесконча. Еще и героин бесплатно не растет на огородах, надо его покупать.  Серега взял герыч под реализацию у каких-то не простых, а зело крутых бандитов. С реализацией у него не срослось, в итоге  он задолжал бандитам огромную сумму (включая счетчик). Дело кончилось плохо – бандиты сделали Серегу инвалидом и отжали у него дом, Жена с ребенком от него ушла. Но сам он все-таки выжил, сначала жил как бомж, потом кто-то его приютил. Но все это происходило уже после того, как я завязал и уже не общался с ним.

                Последний раз встретил его года четыре назад в больнице, ему слегка ампутировали одну ногу, он ходил с костылем и на протезе, стоял в очереди к наркологу, чтобы вырубить транквилизаторы. Печальная история…там, где цветет мак, не может быть счастливых или веселых историй

             Почти все с кем я кололся уже на том свете.

              Юра Бабушкин – хороший музыкант и гитарист был взят ментами и избит, после этого у него стали отказывать почки, но он прожил еще 10 лет, постоянно болея и так же торча то мак, то героин, потом перешел на алкоголь, но успел жениться и даже завести маленькую дочь. У него развился рак и, когда он не смог больше терпеть, то купил себе сильную дозу и передознулся.

             Его друг Ваня (Андрюха Иванов из группы Срок Годности) несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством и никак не мог, но потом все-таки добился своего. Приняв несколько пачек транквилизаторов.

             Саня Смертин отлетел от передозировки герычем в Питере, прямо на ступеньках, ведущих к квартире барыги…….

              Он всегда говорил мне – Хочу отлететь от передоза. Говорят. Это не больно.

               Мне удалось полностью слезть с мака только в начале 2000х, благодаря своей семье и жизненным обстоятельствам.

                Помню свои ощущения, когда я понял, что все – маковые цепи сброшены.

                Я был просто на седьмом небе от счастья.

                Все любят мак. Но мак никого не любит.