Глава 15. Суренчик бросит Сочи

Вокруг Родового стресса началось заметное движение. Врачи, философы и психологи задались новым экзистенциальным вопросом, как эта процедура повлияет на дальнейшую жизнь людей вообще, как существование станет отличаться от предыдущего, и какие изменения будут происходить в организме и психике человека, потому что, как известно, ничего не проходит бесследно и не девается в никуда. И если стресс снят, то что теперь возникнет на его месте и чем заполняется образовавшаяся пустота?
Одни придерживались того мнения, что ничего страшного произойти не может. Родовой стресс дан нам природой, а раз так, то он нам необходим, как аппендикс или гланды, не совсем, правда, понятно зачем, но нужны организму, хотя прямой пользы от них не видать, а вред бывает налицо. Но и без них, не помнится, чтобы кто страдал.
Поэтому было высказано компромиссное предложение, что с Родовым стрессом человек должен жить до предела, как говорится, до упора, то есть до тех пор, пока стресс не даст о себе знать в резкой, острой форме, не воспалится, как, если вспомнить, тот же аппендицит. Тогда его надо удалить, другими словами, — снять. Как известно, последствий от удаления аппендицита, кроме шва, серьезных нет, если не запустить.
Психологи, наоборот, предположили, что снятие Родового стресса может привести к психической травме, к подсознательному ощущению потери, предостерегали, что утрата может сопровождать пациента всю дальнейшую жизнь, как негативное воспоминание из детства или шок, полученный на войне. Было настоятельно предложено открыть психологическую службу доверия, куда анонимно было бы не грех обратиться за помощью после снятия стресса, если появились негативные симптомы, и рассказать о своей беде.
В срочном порядке туда первыми обратились городские бездомные и алкоголики, так что пришлось на месте организовать дополнительно общественную столовую, а затем переориентировать волонтерскую деятельность в приют.
Косвенная польза от идеи Чижикова, как в случае создания приюта, была огромна. В кратчайший срок была создана сопутствующая индустрия с финансовыми структурами, рокерамии, адвокатами, спортивными клубами из противников и сторонников стресса, майками, значками, эмблемами, просто фанаты собирались по пивным, подскочил спрос на пленку для ламинирования, бумагу, потребовались в огромном количестве рамки для фото и прозрачное стекло. Почта увеличила оборот. Стал моден оздоровительный туризм — народ устремился к оздоровительным центрам в столице и на местах. Как следствие, увеличилось потребления энергии, а соответственно добыча нефти, угля, газа и производство электричества.
Пошли в ход портреты благодетеля Оюгуна Байтыра, вознесшие популярного живописца на недосягаемую высоту. Стали, наконец, снова зарабатывать художники и скульпторы, приспосабливая по всей стране к Владимиру Ильичу Ленину малгай с харабши — шапку шамана с наглазником, прижившиеся к нему как родные, вдобавок бубен, а кое-где унты вместо ботинок, если вождь был изображен в полный рост.
И хотя Павел Иванович от этого всего прямого дохода не поимел, а только хлопоты отнекиваться от художественных вольностей творцов по городам и весям, мол, не он это все придумал, имя и его деятельность активно поддерживались на слуху, что действовало лучше всякой проплаченной рекламы, от которой уже несло застоем, казенщиной, одним словом, — отстой.
Именем Родового стресса называли кафе, рестораны, один плавательный бассейн за городом, променады, станцию метро, собак и даже детей. В одном уездном городе в районе новостроек все улицы пронумеровали от Первой ул.Родового стресса до Двенадцатой ул.Родового стресса, по примеру Парковых в Москве.
В моду вошли имена Рострес и Ростреса, с ударением на предпоследний слог, причем имена получились ничуть не хуже, чем когда-то популярный Владлен, и много звучнее, чем Даздрасперма или Даздраспермай, подсознательные по Фрейду, однако недвусмысленно воспевшие победу над импотенцией и долгожданную встречу сперматозоида с яйцеклеткой, закончившуюся удачной беременностью, а вовсе не праздник трудящихся всех стран.
Однажды широко обсуждалась телепередача о здоровом образе жизни под руководством Малышевой: «Сняла Родовой стресс и перестала по ночам пукать». На политических ток-шоу актуальными были вопросы, как может измениться внешняя политика государства, если ее президенту втихаря снять Родовой стресс. Спорили, поможет или не поможет, если это делать тайно, потому что вряд ли кто согласится из мировых лидеров добровольно на эксперимент, учитывая сложность мировой обстановки, засилие хакеров и прочих международных проходимцев и подлецов.
Поэтому решили провести опыт тайно в процессе самой телепередачи, так сказать, без предупреждения и живьем. Тайна была лишь для того, над кем проводили эксперимент. В результате получилось нечто совсем невообразиное: самый главный президент ни с того ни с сего простил Кубу и срочно посетил ее, чуть ли не наобум и в впопыхах. Причем до такой степени очумел, что решил панибратски похлопать по плечу младшего Кастро, но получил строгий отлуп и нагоняй. Эффект телепередачи был совершенно очумелый, чего не скажешь о доходах Чижикова. Впервые закралось сомнение, во-первых, в монопольном характере воздействия метода Чижикова, потому что в эксперименте участвовал какой-то совершенный самозванец, нанятый врагом Дренцаловым.
Во-вторых, что пустота может заполняться непредсказуемой и подчас совершенно немотивированной ерундой, хотя по одному, даже такому громкому случаю, научных выводов делать нельзя, учитывая возможности совпадений и вариантов.
Изучая такой поворот событий, пришли к выводу, что от снятия Родового стресса трудно ожидать предсказуемых результатов. То есть не приходится наблюдать устойчивые причинно-следственные связи. К примеру, захочет жена применить снятие стресса против природной жадности мужа, а он возьмет и подарит кольцо с бриллиантом любовнице. Или, например, задумает некто склонить президента к сокращению ракетного потенциала, а он потратит весь арсенал на маленький Гондурас. То есть формально ракет больше нет и цель достигнута, но и условного Гондураса тоже не наблюдается, и он больше не висит на языке.
Снятие Родового стресса стало походить на везучую лотерею или на карточную игру, если точнее, на коммерческую игру, где трудно предугадать правильную карту и снять банк, если не смухлевать.
Таким образом во время дебатов укоренилось подозрение, что процедура может привести к непредсказуемым результатам, как неконтролируемая термоядерная реакция, если каждый энтузиаст начнет снимать с кого попало Родовой стресс. Сам процесс следовало бы монополизировать и запретить кому попало действовать на свое усмотрение.
Потому и возникла прямая необходимость в создании научной лаборатории по изучению последствий снятия Родового стресса. И хотя общий эффект учеными был признан положительным, как в атомной энергетике, однако много требовалось еще сделать, чтобы последствия были как минимум прогнозируемыми, а в идеале — управляемыми, как трамвай.
Руководителем лаборатории был назначен профессор доктор Браун. Результаты прежних экспериментов хранились у Чижикова под семью печатями. Дело в том, что проводились они до этого тоже зачастую без оглядки, безответственно, больше из озорства, преимущественно на публичных личностях, чьи последующие поступки были на виду, и можно было без особого труда проследить, читая прессу, к чему и куда воздействие привело.
Или же, что еще хуже, проводили опыты над группами людей, даже значительными по числу, которые потом ни с того, ни с сего могли выйти на Майдан и с достоинством прогнали президента себе же во вред, в Европу хлынули толпы беженцев, и им открыли из соболезнования границы Германии, американцы сдуру выбрали Дональда Трампа, а французы подчинились никому не известному ранее Макрону.
В этих аномалиях обвинили совершенно невинных во всех отношениях хакеров-русаков за их мнимые виртуальные проделки и объясняли происками Кремля.
Однажды озорники пытались провести эксперимент над собственным президентом, но оригинальной фотографии сразу не нашли. Взяли опять же из шалости очень похожую, какого-то Терентия Терентьевича Медякина, подходившего по возрасту, в результате через неделю к России отошел Крым, но этот факт был воспринят, скорее, как совпадение.
Однако, когда спохватились, на всякий случай решили больше не экспериментировать на лидерах, руководителях и предводителях масс, кабы чего дурного не вышло для человечества вцелом, и относиться к исследованиям с повышенной ответственностью, не злоупотреблять, еще более усилить контроль, а сами результаты опытов запрятать куда подальше.
В дополнение ко всему Чижиков сам сочинил инструкцию, в которой было подчеркнул, что ни в коем случае нельзя снимать Родовой стресс без согласия самого клиента, без участия его близких родственников и без письменного на то обращения, пригрозив увольнением за самоуправство, наказанием за подпольную работу на дому, и обязал переодеваться в гигиеническую спецодежду, пройдя через душ на всякий случай, чтобы не занести заразу и для чистоты воздействия на фотографию без вредных и побочных примесей.
Саму пропаганду Родового стресса Павел Иванович решил поставить на высочайший художественный уровень. Нанятый им специально для этих целей уже известный читателю немецкий профессор доктор Браун стартовал проводить семинары и лекции в университетах, писать статьи в научных журналах, и уже скоро возникшая как анекдот удачная выдумка провинциального армянина появилась в номинации научного открытия года. Робкие попытки других ученых обвинить немца Брауна в шарлатанстве тонули в агрессивных воплях сторонников Родового стресса, тоже нанятых Павлом Ивановичем для поддержки рекламно-аналитической компании и его популяризации.
Аргументация у Брауна, даром что он был немец, была железная. Если были роды, значит был стресс. Если есть стресс, его надо снять, чтобы ушли все негативные и вредоносные последствия. Он доказывал, что первым условием любого выздоровления является предварительное снятие Родового стресса. Что так готовится подходящая база для лечения вообще, открываются широчайшие просторы и горизонты для улучшения состояния здоровья. Снятие Родового стресса он предлагал назначить обязательным условием для любого лечения и предтечей всякой терапии или хирургическому вмешательству, как стерилизация инструментов, мытье рук, дезинфекция, наркоз и резиновые перчатки.
Он самозабвенно, как легендарный Смоктуновский, зачитывал благодарственные письма, часть из которых виртуозно придумывал сам, театрально вскрикивал, хватался за голову и заламывал руки. У него была тяга к постановке и сочинительству. Во время его выступлений в зале стихийно вставали энтузиасты и рассказывали свою поучительную историю — это были обыкновенные сотрудники фирмы «Чижиков и К°», в чьи обязанности входило сопровождать немца Брауна во время выступлений. Но были и совсем случайные люди-дикари, чистосердечные признания которых вводили профессора в легкое, но приятное замешательство.
- Я мать двоих детей, - рассказывала женщина, назвавшая себе Верой, на самом деле Татьяна Петровна Бельская из рекламно-информационного отдела, - сыну 22 года, дочери 20 лет. Много лет они употребляли наркотики. Чтобы спасти их, мы даже переехали в другой город. Мы с мужем всеми силами пытались вырвать наших деточек из порочного круга, да ничего не выходило. Знакомые посоветовали отправить их фотку, когда они были ещё маленькие. Не знаю, что произошло, но детей как подменили. Сидят дома, со старыми друзьями не встречаются, о наркотиках забыли. А фотографию мы с мужем в зале повесили на самом видном месте.
- Поаплодируем Вере, - руководил процессом немец Браун. - Есть еще кто в зале, кто бы хотел рассказать свою историю?
И снова находились желающие. Профессор доктор из немцев Браун давал им слово. Народ, раскрыв рты, слушал очередной казус о волшебном выздоровлении или перевоплощении Золушки в принцессу без всяких усилий, когда даже туфельку примерять не надо, то есть сказку о чуде совершенно на фу-фу.
Все встречи с публикой заканчивались одинаково. В финальной части выступления другие сотрудники, не засвеченные в публичных откровениях, шли по рядам и собирали фотографии.
Желающие получить их назад со свидетельством о снятии Родового стресса выстраивались в три длинные очереди. Через некоторое время снова появлялся профессор доктор из немцев Браун с пачками ламинированных фотографий. Он выкрикивал фамилию, после чего обработанную фотографию пускали по рукам, а обратно передавали деньги, как раньше кондуктору в трамвае или гуманитарную помощь из Европы в одни нуждающиеся руки. За порядком следили сотрудники фирмы, не допуская анархии и давки.
Слава и известность немца Брауна была сравнима с популярностью Вольфа Мессинга, Алана Чумака и Владимира Кашперовского, только с той разницей, что тех считали самозванцами, потому что у них не было научной степени, а у немца Брауна за плечами был Шенгенский, самый что ни есть европейский университет, Альпийская докторантура и членство в невымышленном и престижном научном сообществе им. Братьев Эдельвейс.
- Как отличить правильно снятый стресс от неправильного?
- Поддельного? - был часто задаваемый вопрос из публики.
- Много их развелось, шарлатанов, даже в газете предупреждали, чтобы опасались подделок и недобросовестных, - помогали из зала.
- Проще и надежней всего различать по глазам, - ответствовал ученый и демонстрировал на экране две пары глаз, по которым легко было определить и понять.
- А может быть так, что все же не помогло? - не унимался какой-нибудь дотошный тип, всегда присутствующий в любом зале независимо от губернии и темы собрания. Как правило, это одинокие мужчины от сорока до шестидесяти, вполне интеллигентного вида, с вывихнутой психикой вечного сиротства, не считая, правда, тех из молодежи, кто случайно мог нагрянуть исключительно из озорства и поржать. Они приходили только для того, чтобы задавать вопросы, никогда не слушали ответов, и обычно кончалось тем, что их выводили из зала под общий гогот публики в веселом по этому случаю расположении.
- Маловероятно, - снова отвечает профессор.
- Ну, а если?
- Тогда надо искать причину недугов в другом, - он никогда не скажет вслух болезни, чтобы его не привлекли к незаконному врачеванию. Он хоть и был доктор, но научный, а не лечащий, и понимал разницу.
- Почему в другом?
- Потому что кроме Родового стресса есть множество других причинно-следственных связей.
- Например?
- В Челябинске упал метеорит, а у вашей жены беспричинно заболела голова. На самом деле вроде как нет никакой связи, но если вдуматься и учесть, что в мире все друг от дружки зависит, то удивляться нечему. Вас же не удивляет тот факт, что в результате свободы слова однажды в телеэкране появился молчаливый мужик для подзарядки питьевой воды.
- Аргументация не подходит. У меня нет жены.
- А телевизор есть?
- Есть, но я его не смотрю. Его починить надо.
- Хорошо, другой пример. У вас понос, потому что вы не моете руки перед едой.
- Может я руки как раз из-за Родового стресса не мою? - продолжает возмутитель свои вопросы.
- Вы их из-за воспитания не моете.
- Воспитание у меня было как раз хорошее, я бы даже сказал — примерное. Добрая маменька, пионерствовал как все, а там чуть что, так сразу — мойте руки перед едой, комсомол опять же, отличник, высшее образование, только ничего путевого не вышло. Потому что коммунисты ходу не давали.
- Правильно он говорит, надо было с коммунистов вовремя Родовой стресс снять, - поддержал кто-то из зала.
- Вы нам тут свою печальную историю хотите рассказать? - Браун не обратил на реплику внимания.
- А почему нет, другие рассказывают?
- У них истории позитивные, воодушевляющие.
- А у меня негативная. Что, нельзя?
- Ну, вы однако даете!
- Почему?
- По кочану, - у профессора закончилась аргументация и терпение, и теперь в дело вступали санитары зала, то есть охрана и выводила нарушителя вон, а тот еще выкрикивал свое очередное «почему», взятый в кольцо.
Немец Браун ездил по городам, собирал полные концертные залы и стадионы, добывал фирме огромные деньги, сам зарабатывал как менеджер Газпрома высшего звена, но Чижиков не унимался.
Павел Иванович предложил Зряченскому продать свою газету «Деловая Правда», но тот заломил несусветную цену на том основании, что у Павла Ивановича денег итак много, а Зряченскому не хватает на покупку какой-то вшивой «Гардиан». Чижиков отказался, потому что за такие шиши лучше уж самому сразу купить «Гардиан», да еще сэкономить.
Окончательно он нажил себе врага, собрав собственный коллектив журналистов для издания еженедельника «Деловик». Название состояло из слов «дело» и английского «уик», переделанного Павлом Ивановичем на русский манер.
Он стал выпускать свою газету, понятное дело, бесплатную для читателя. Помимо общей информации общественно-политического характера, редакция должна была неукоснительно рекламировать все, что было связано с конторой «Чижиков и К°», все новаторские продукты, касающиеся Родового стресса, а они множились, только поспевай уследить.
Уже внедрялись стеклянные пирамиды, эбонитовые шары, металлические мачты и опоры, площадки и кубы, где можно было снять Родовой стресс всего лишь за мизерную входную плату и избежать почтовых расходов. Внутри были выставлены на обозрение всякие диковины вроде таракана, запеченного в янтаре, поэтому выглядело все как посещение музея, а снятие стресс было побочным явлением, бесплатно, как бы впридачу. Этого принципа Павил Иванович неукоснительно придерживался. Отдел по продаже недвижимости предлагал новостройки без Родового стресса, ведущие актеры на Гала-концертах и юбилейных сольниках рассказывали свои поучительные и забавные истории, связанные с Чижиковым, а один современный театр поставил модную пьесу «Павлов Град», победившую на фестивале «Матрица».
Обо всем подобном сообщалось в еженедельнике. Никакой посторонней рекламы, по строгому требованию Павла Ивановича, в газете не было и быть не должно, зато в каждом номере присутствовала страница благодарственных писем читателей, которую сам Чижиков редактировал, перечитывал с упоением, зная наверняка, что не менее половины из них выдумка. На досуге он сам садился сочинять, как иной человек увлеченно разгадывает кроссворды, ребусы или судоку. Признаться, его письма были самыми правдивыми из всех, и чувствовалась профессиональная и заинтересованная рука.
Чижиков стал содержать одно уважаемое научное общество, оказавшееся в шокирующей постгайдаровской нищете, пострадавшее от бескормицы рубежа столетий и принципа очередности вливаний последних лет, впроголодь перебивавшееся с гранда на гранд, и через год совет ученых выдвинул немца Брауна на Нобелевскую премию за выдающиеся заслуги в исследовании Родового стресса, чем временно удалось утереть носы многим противникам и завистникам Павла Ивановича по научной и коммерческой линии.
Его, право, все еще несколько смущало, что первооткрывателем родового стресса был не немецкой профессор доктор Браун, а никому не известный человек армянской наружности из города Сочи. Признаём, ничего ужасного в этом нет. Случаев, когда открытие сделал один, а приписано оно другому, было в истории сколько угодно. Уместно напомнить историю Николы Теслы, вместо которого премию получил «черный пиарщик» Эдисон. Или когда премию давали алчному разбойнику и террористу только с той целью, чтобы он не развязал внеочередную войну, а сел за стол переговоров. Или как бы по литературе, а выходило, что за анекдот, текст песен под гитару или за политические памфлеты, минуя авторов великих романов и поэм, — то есть совершенно не заслужено и не за то.
Однако благородный Чижиков был не таков. Он поручил Савелию Кислинскому, главному редактору придворного еженедельника «Деловик», разыскать в Сочи человека армянской наружности и привезти его в Империю. Это оказалось, сперва, делом нетрудным. Человека звали в городе не Сурен, а Суренчик за его малый рост. Кислинский нашел его на том же месте, что и Павел Иванович много лет назад, и за тем же занятием, приблизительно в те же часы, то есть до обеда, пока солнце еще терпимо.
- Паслушай, дарагой, ти радылся? - услышал заветные слова приезжий гонец.
- Паслушай, дарагой, мой шэф табой заынтэрэсавался, - передразнил его командировочный.
Армянин хотел было сразу убежать, но Савелий Кислинский крепко схватил его за локоть.
- Э, какой-такой шеф? - сказал он и дернул локтем, но жесткая, тренированная журналистская хватка не подвела столичного господина.
- Добрый шеф, добрый. Не переживай. Пойдем в ресторан, расскажу.
Они зашли в ресторан «Ботанический сад», в котором ботанического был лишь полузасохший фикус и чахлая пальма при дверях.
- Дабро пажалават в сочинском Ботаническом саду, - сказал нараспев администратор при входе.
- Столык есь, Болёдя? - крикнул он в зал.
- Сцыколка.
- Дуба.
- Есь. Перепусти дуба шелобок, - ответили ему из глубины на том же языке.
Сели за столик. Заказали кавказское меню на двоих: харчо, люля, лобио, сациви, хачапури по-аджарски, долму, потом шашлык по-карски, аджапсандал, шашлык армянский, печень на вертеле, вина красные аля грузинские Князь Мараули, Дары Хачикаули местного производства, попробовали по бокалу дорогого контрабандного Твиши, а под конец перешли только на чачу.
По мере убывания продуктов, Савелий подробно и даже дотошно рассказывал о Империи и подходил к предложению от шефа. Сам Суренчик, занятый своим мелким бизнесом с утра до вечера, даже не подозревал, что на его случайном открытии, как он говаривал, на мелкой мошеннической фигне, можно заработать в промышленном масштабе такие умопомрачительные миллионы.
- А что хочет от меня твой добрый барин?
- Чтобы ты поработал на него.
- А зачем мне на него работать, когда я сам могу на себя работать?
- И сколько у тебя с того выходит?
Суренчик назвал гордую, но по понятиям сотрудников Чижикова, где были те же цифры, только в долларах, смехотворную сумму.
- Небогато вы тут живете.
- А у вас сколько платят?
Кислинский честно назвал.
- Ух ты!
- Давай зальем твое горе — за бесцельно прожитые на приморском бульваре годы.
- Это повод.
- А теперь за встречу с прекрасным.
- Это тоже повод. А что я буду делать?
- А что делал, то и будешь, только за другую зарплату.
- А за что мне такое счастье?
- А чтобы ты не болтал, если спросят, что Родовой стресс придумал ты.
- Так ведь это же известный медицинский факт.
- Ты ничего не попутал?
- Я в книжке когда-то читал.
- В какой?
- Кажется, в справочнике военного фельдшера 1937 года. Там еще написано, что солдатам не рекомендуется давать в пищу грибы, потому что они вообще не усваиваются в организме.
- Неужто?
- Вот я тоже удивился, потому и запомнил.
- Тогда, между прочим, медики врать сильно боялись. Сталин во как держал всех во как, - Савелий показал как.
- Я за Сталина, предупреждаю, пить не буду.
- Не бойся, я не выдам.
- Он армян сильно не взлюбил, кроме одного Анастаса Мякояна, потому что он был такой же маленький, проныра и товарищ по семинарии.
- Давай за то, чтобы скоротать свой оставшийся срок в сытости и тепле, - предложил Савелий.
Под утро сговорились, что Суренчик бросит Сочи, при этом было употреблено одно нецензурное, но очень точное слово, и полетит вместе с Кислинским вечерним рейсом к своему счастью, для чего ему надо будет в условленное время подойти к гостинице «Жемчужина», где его встретит сам Кислинский, и они вместе отправятся в аэропорт Адлер. О билете его просили не беспокоиться. На том основании обнялись и расстались.
Однако Суренчик в условное время и место не явился. Кислинский метался в разные стороны, вглядывался в лица сочинских прохожих мужского пола — в каждом ему мерещился Суренчик. Тревога сменилась недоумением. Потом уже все местные армяне казались на одно лицо, и Кислинский беспардонно выдергивал за руку из прохожих тех, кто хоть чем-то походил на Суренчика, с вопросом:
- А вы не Суреном, случайно, будете?
- Несуреном буду, - отвечали дерзко ему в ответ.
Сурена среди них так и не оказалось. Тогда недоумение перешло в ненависть, а затем в страх за невыполненное поручении, об успехе которого он преждевременно отрапортовал начальству.
- Вот сволочь, - сказал Кислинский вслух и поехал в аэропорт с настроением, с каким иной, поди, шел на Голгофу.
Чижиков, по своему обыкновению, на него сильно наорал, несколько раз топнул ножкой, но простил.

Перейти к следующей главе: http://www.proza.ru/2017/07/23/1097