Смертельный вояж старлея Иванова. Точка невозврата

Продолжение Одиссеи, Робинзонады, Крутого пике и Китайского гамбита лейтенанта Иванова.

Что ждет лейтенанта? Впрочем, теперь уже старшего лейтенанта, никто не знает, но то, что еще послужит Родине, это - несомненно. Такие офицеры, как он,  на дороге не валяются и в проруби не болтаются.




                Точка невозврата

Ничего себе, сходил за пивом. Остановка пятнадцать минут, вагон времени. Да за такое время в незнакомом городе, можно познакомиться с девушкой, жениться и развестись. А сбегать в привокзальный киоск (тут за углом, недалеко) вообще, раз плюнуть. Тем более для старшего лейтенанта Иванова. И компания попалась в купе вполне располагающая, двое надвое,и девушки симпатичные, и атмосфера теплая. Только пива не хватило (да не проблемы, я мигом).

Но когда Иванов вернулся на перрон, его поезд уже выходил на четную стрелку, покачивая тремя красными глазками – фонарями последнего вагона.

Такого развития событий старший лейтенант не предвидел и не сразу прочувствовал сложившуюся ситуацию и чудовищность произошедшего. Веселенькая и бодренькая песенка “опять от меня сбежала последняя электричка” стала материализовываться, но веселья и бодрости не придавала. Хотелось ущипнуть себя и проснуться (очутиться в купе, пусть без девушек, хоть с цыганами, хоть с пьяными вахтовиками, на своей верхней полке), но руки были заняты двумя пластиковыми упаковками с дюжиной пива.

По перрону вальяжно расхаживала дежурная по перрону. Старлей кинулся к ней, с надеждой, что это просто обычные маневры с составом, и его поезд просто перегоняют с первого пути на какой-нибудь другой (да, хоть на десятый, ползком под вагонами или крюк бегом по мосту, подумаешь проблема).

Обратился:

- Скажите, а скорый на какой путь перегонят?

Дежурная с удивлением посмотрела на него.

- А я откуда знаю? Мы всегда принимаем на первый, а куда поставят на следующей станции, мне не докладывают.

- Как на следующей станции? Поезд, что уже ушел?

- Конечно, это же скорый.

- А почему стоянку сократили?

- Стоянка была сокращена ввиду опоздания поезда, это же скорый. Предупреждали  по громкоговорителю два раза. Не слышно было что-ли?

- Слышно-то слышно, разобрать нельзя.  Из громкоговорителя только: бу - бу - бу, хрю - хрю - хрю, мяу - мяу, да кукареку. Одно слово и было понятно: Повторяю!

- А вы кого-то встречаете?

Иванов огрызнулся:

- Встречаю. Приключения на свою задницу. Я пассажир этого поезда, седьмой вагон, седьмое купе, место двадцать шесть, верхняя полка. Впрочем, уже нет.

Дежурная по вокзалу посочувствовала, но отнеслась ко всему философски. Ну - да, неприятно, лишнее время, лишние хлопоты, и пассажиру, и персоналу РЖД.  Не ты первый, не ты последний, это же железная дорога, тут всякое бывает. Но никто еще не был брошен на произвол судьбы. А если документы и деньги с собой, тогда  и вовсе отставание от поезда будет просто небольшим дорожным приключением.

- Пойдем, я провожу тебя к дежурной по вокзалу, она знает, что делать.

Вопреки уверенности дежурной по перрону, дежурная по вокзалу ни хрена не знала, что делать. Нет, с инструкциями она, разумеется, была ознакомлена, но следующий поезд только через шесть часов. Конечно, с бригадиром ушедшего поезда можно связаться, проверить вещи и наличие отсутствия одного из пассажиров. Но вещи можно снимать только на станции, где стоянка не менее десяти минут (опись, передача, заполнение бумаг и остальная мутотень занимают время). А ближайшая такая станция – железнодорожный узел Поржач, а это пять перегонов.

Следующий же поезд, на котором можно отправиться в погоню за вещичками, до Поржача не доезжает, а уходит на ветку до Малых Усек. А до Поржача идет только ночной, в час сорок две. Вот такая шарада: Из пункта А в пункт Б, с занозой  в станции Ж (калькулятора случайно с собой нет или логарифмической линейки?).

Задача, по - мнению дежурной по вокзалу, решалась просто: все вместе идем к начальнику вокзала – это в его компетенции (и долго мы так в ручейки играть будем, у меня же с собой дюжина пива. Пить - не момент, а выбрасывать жалко).

Начальник вокзала разбил все сомнения в своей компетенции сразу и бесповоротно, узнав, что отставший пассажир – офицер российской армии.

- Тебе же, старший лейтенант, в комендатуру надо. Это в соседнем здании, через вокзальную площадь, второй этаж. - Кому нужна лишняя головная боль, когда жара, лето, билетов нет, вся бронь выбрана, не в тепловозе же  отправлять.
В знак сочувствия и проникновения к чужой беде, начальник вокзала предложил оставить пиво у него в кабинете (предательски заходил кадык), как все утрясется, можно будет забрать.И на том спасибо.

Военный комендант – майор, весь такой деловой и с ранним выхлопом перегара вошел в положение, хотя и не так бодро и стремительно, как хотелось старшему лейтенанту. Сначала прочитал нотацию о дисциплине, звании российского офицера, подрыв боевой готовности страны (ни больше – ни меньше), потом разъяснил ситуацию с билетами (лето, сезон, сам понимаешь).

Иванов слушал не перебивая. И не поспоришь, и не возразишь. Только и остается отдать себя на милость коменданта и на волю случая. Вот ведь незадача. А хотел-то, всего-навсего, съездить к родителям, повидаться, года четыре не видел. Хорошо, что сюрприз решил сделать, не сообщил о приезде. Сейчас бы еще одна головная боль появилась - отец с матерью бы стали беспокоиться.
“Ну - да, ладно, разберемся, лишь бы в части не узнали, насмешек потом не оберешься”.

- Документы хоть с собой или в поезде оставил?

- Военный билет и деньги при мне.

- Покажи. В смысле военный билет.

Иванов протянул документ. “Только бы не началось - тот самый?”

Не началось, скромнее надо быть, старший лейтенант, тем более, “тот самый” был лейтенантом.

Майор хмыкнул.

- Вот как мы поступим. Сейчас на Сортировочной готовится товарный состав, там выездной караул – девять  вагонов с “теплушкой”. Сотовые телефоны у меня заряжали. Конечно, не положено, но попробуй договориться, я позвоню начкару и предупрежу по маршруту своих. Состав заканчивают формировать и скоро отправят до Поржача. Пойдет как курьерский, без остановок.

- А отчего товарняку такой “зеленый семафор”?

- К караулу железнодорожное начальство подцепило два вагона, как-никак под охраной. Наверное, что-то ценное. Конечно, тоже не положено, зато без проволочек (понятно: ты - мне, я - тебе). И еще. Коли деньги есть, купи караулу жратвы, воды и курева. По 321 приказу, я должен их снабдить сухим пайком, но понимаешь, - военный комендант замялся.

- Понимаю, - отчеканил старлей. - Спасибо за помощь.

- Я тебе машину дам, быстрее будет.

Действительно в Приказе Министерства обороны от 23 августа 1997 года говорилось, что в случае израсходования продуктов питания организация обеспечения продовольственно-путевыми деньгами, денежной компенсацией, сухим пайком или рационом питания с заменой аттестатов на продовольствие возлагается на военных комендантов железнодорожных (водных) участков и станций (портов). Да какие, к черту, сухие пайки у коменданта  в то время (мыши с голоду пухли), тем более деньги (зарплату бы выдали).

Иванов вышел, майор снял трубку телефона, набрал номер.

- Привет, Попов (ударение сделал на первый слог), знаешь, кто у меня сейчас был? Старший лейтенант Иванов. Кто-кто - конь в пальто. Тот самый. Только уже не летеха, а старлей. Отстал от поезда. Обычный. Спорим, что он, кто проиграет, бросает пить. Вот так-то. Помогу, чем смогу, ладно, бывай.

Майор положил трубку и пошел отдавать распоряжения.

Выездной караул - это не просто боевая задача по охране и сопровождению военного груза, но и способность пережить все тяготы и лишения, сопровождающие подобные поездки.

А в дороге важен провиант, и караул необходимо обеспечить пусть не по самому высшему (не летчики, не подводники, не генералы), но хотя бы по достойному разряду. Все-таки охрана осуществляется с использованием боевого оружия, а не дубинок и перцового газа,  мало ли что. Но на складах воинских частей было пусто, а если и оставался у рачительного старшины НЗ, то давно просроченный и списанный по санитарным нормам. С голодухи можно и на преступление пойти от легкого мародерства до жестокого убийства.

Был случай, когда молодой солдатик, измученный спартанской обстановкой, длительной тряской в теплушке, “не пимши, не жрамши” пять суток подряд, зашел с автоматом в станционный магазин со словами: “Матка, курка, млеко, яйко!” На что получил требуемые продукты от продавца, а затем от начальника караула «высокую оценку» и орден «Сутулова» с закруткой на спине.

Иногда сердобольные граждане, особенно на глухих станциях подкармливали худых солдатиков, кто картохи даст, кто молока нацедит, народ и армия местами еще едины в России. Люди у нас хорошие, это страна такая.

Вроде бы на дворе уже двадцатый век в двадцать первый перетекает, а условия, в которых едут и несут службу военные, остались как при царе Горохе. Как в годы былого лихолетья. В таких ужасных условиях можно ездить, когда война, когда других условий нет. Но ездили и выполняли свой долг.

Поэтому старший лейтенант с провиантом был принят по высшему разряду со всеми почестями на полном доверии (да какие документы, товарищ старший лейтенант).

А Иванов расстарался, купил  консервы мясные и рыбные, хлеба, колбасы, сыра, конфет, пряников, запасся сигаретами и еще кое-что по - мелочи. “До Поржача (мастак народ на выдумку) точно хватит, а там видно будет”, - решил он.

Караул несли четверо военнослужащих: трое рядовых и старший сержант – начальник караула. Офицеры не очень рьяно впрягались в подобные командировки, да и срочники обходились дешевле.

К “теплушке” были прицеплены восемь вагонов – рефрижераторов. Это и был охраняемый груз.

Сержант приказал двум бойцам (третий - часовой) навести порядок, вымыть руки и накрыть стол, что было проделано с такой быстротой, словно это был дембельский аккорд.

Только все приготовили, раздался протяжный гудок, в вагон запрыгнул часовой, тронулись.

Солдаты жевали быстро и молча, много ли наговоришь с полным ртом, Иванов ел спокойно, смотрел  на промелькающие пейзажи, не отвлекая бойцов от гастрономического праздника.

Про пиво он вспомнил только тогда, когда один из караульных произнес: “Сейчас бы еще пивка и можно хоть в штыковую атаку”.

Гнали действительно без остановок: на стыках потряхивало, на стрелках скрипело и скрежетало, что, впрочем, не мешало послеобеденному сну сержанта и двух бойцов и полудреме сменяющихся часовых.

Часов через шесть остановились на какой-то станции. Часовой занял свой пост, сержант побежал  к тепловозу, прояснять обстановку. Два солдата свободной смены даже не проснулись, лишь повернулись с боку на бок.

Вернулся сержант. Оказывается, до Поржача не доехали, остановились на непонятном разъезде, отцепляют два вагона (наверное, те самые, мелькнуло у Иванова), пригнали маневровый тепловоз, когда отправимся, машинист не знает, ждет сигнала диспетчера.

Чтобы скоротать время стоянки, решили попить чай. Сержант зычным голосом вывел солдатиков из царства Морфея. Но не до конца. Бойцы ходили по вагону как новорожденные котята и натыкались на каждый выступ.

Подкинули в буржуйку угля, старлей отметил силу огня, вспомнил, что уголь бывает армейский и тот, который горит. Это, видно, был позаимствован с проходящих платформ.

После чая (пряники, конфеты, сгущенка, рыбные консервы, маринованные огурцы), Иванов решил выйти из вагона: размяться, оценить обстановку и осуществить мелкие надобности.

Скорее инстинктивно, решил проверить несение караульной службы, пошел вдоль состава.

Прошел вдоль охраняемых вагонов, вернулся, еще раза прошел. Что-то не то. Что? Не поленился, сделал еще проход. Где? Где, бля, часовой?!!! Иванов пролез под вагоном, туда – сюда, обратно. Нет часового. Живот свело? Заснул под кустом? Салаги! Перелез обратно. Машинально: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, вот и “теплушка”. Почему семь, вагонов было восемь, как говорил комендант. Что за черт?

- Сержант!

Начальник караула перегнулся через перила дверного проема.

- Сколько вагонов в охранении?

- Восемь, товарищ старший лейтенант, - сержант насторожился.

- За тобой только семь или я считать не умею. И еще, пропал часовой.

- Что делать, товарищ старший лейтенант?

Что делать, кто знает, что делать? Снять штаны и бегать – не лучший вариант. Безмятежность и спокойствие поездки растворились в гуще нарастающей тревоги.

- Сержант, докладывай дежурному по части по сотовому. Двух бойцов в караул, предохранители с автоматов снять, никого не подпускать к вагонам. Я осмотрю соседние пути, может, что напутали.

Ничего нового старлей не обнаружил, похожего вагона рядом не было, часовой, как в воду канул. Вернулся ни с чем.

- Товарищ старший лейтенант, - это старший сержант, - связи нет, караульного не можем найти.

- Хреново, - произнес Иванов.

Первая мысль, которая пришла ему в голову: “Бежать!”  За что получила такой смачный пендаль, что долго летела, пердела и радовалась.

Но действовать надо. Старлей почувствовал, что вся ответственность в сложившейся ситуации, словно болотный туман опускается на его плечи.

- Слушай сюда, старший сержант, сам на пост, охранять. Пошли бойца на станцию, пусть сообщит командованию, в милицию, любому сознательному и адекватному гражданину. А, самое главное, доложите любым путем командующему округом. Нельзя терять время. Вероятно, это не просто случайность, Тут или воровство или разгильдяйство, но, кажется, пахнуло изменой Родине. Просто чувствую. Запиши поминутно все происшедшее, тебе пригодиться. Допросами, конечно, замучают, но твоей вины тут нет. То, что взял меня – дело случая, ничего не скрывай. И еще, дай мне телефон с максимальной зарядкой, мой садится. Вот тебе деньги, положи на счет (новый можно купить на такую сумму), хрен его знает, сколько продлиться эта бодяга. Вопросы есть? Вопросов нет. Действуй. Береги бойцов.

Конечно, Иванов в порыве хотел взять автомат, но это было бы уже слишком. За вагон ответит, кто-то другой, а вот за автомат будет отвечать лично боец, а рядового старший лейтенант подставлять не хотел.

Вагон не иголка в стоге сена, просто так пропасть не может. Должен, должен, где-то оставить след, дальше рельсов не уйдет. Если только не взлетит или не раствориться или из леса не появиться Девид Копперфильд со своей нестирающейся иронической улыбкой.
 
Но чтобы найти вагон, нужно хотя бы маленькое везение или большое чудо (будет, будет тебе, Лавр Иванов, Чудо - Юдо).

Старлей перелез под вагонами на другую сторону. Влево, вправо кинул взор (чуть шею не свернул) – вот он красавец – рефрижератор. Ползет уже по нечетному пути в обратную сторону. Не сам, конечно ползет, маневровый его тянет, а вот кто в маневровом, и кто тут всю эту херотень забодяжил (автора, автора на сцену, у меня помидоры остались), еще предстояло узнать.

На этот раз расстояние до уходящего вагона по сравнению пассажирским поездом было ободряющим для игры в “догонялки”. Иванов рванул как гепард, которому по ошибке обильно мазнули под хвост скипидаром.

Подбежал, примерился и прыгнул в надежде ухватиться за лестницу. И все было рассчитано верно, и прыжок получился отменный, и судьи бы дали наивысшую оценку, но вагон вильнул на стрелке, и старлей только скользнул кистью по стойке лестницы, растратив в напраслину  силы, вложенные в смертельный трюк.

При падении старший лейтенант всем телом прочувствовал второе значение словосочетания “железная дорога”, падать было жестко и больно. Мат, который вырвался непроизвольно, не смог смягчить падение.

Считать ссадины и царапины, тем более обрабатывать их, не было ни времени, ни йода. “Несчитово”, - прохрипел, злясь неизвестно не кого, Иванов и предпринял вторую попытку.

“Хватит прыгать, не лягушка, - подсказывал разум, - добеги и схватись двумя руками, третьей попытки может не быть”.

Не понадобилась, третья. Старлей догнал лестницу, ухватился крепко двумя руками, подтянулся, нащупал подножку, зафиксировал положение и только тогда вздохнул и выдохнул спокойно. О том, что будет дальше, мучительно не хотелось думать.


Зато хорошо знали, что будет дальше в штабе Краснознаменного Дальневосточного военного округа, куда по цепочке: “сержант (срочно, срочно) – машинист тепловоза (ох, мать, до пенсии не доработаю) – диспетчер (все, кранты, переведут в костыльщики на дальний перегон) – начальник станции (жена, готовь теплые вещи) – военный комендант (трезвеет мгновенно) - командир части (пистолет из сейфа, патрон в патронник)– штаб округа” было доложено, будущее не сулило ничего хорошего.