Мальпенза

В Милане нежные, будто акварелью выкрашенные фасады, розовые, терракотовые, голубые. Улицы прямые и светлые, как лучи, площади уютны, дворы прелестны, в магазинах скидки.
Скоро нам в аэропорт, бежевый Париж маячит впереди, как мираж, Европа без Парижа ненастоящая, зря мы что ли, за безвиз боролись, без Парижа умирать глупо.

В миланском аэропорту Мальпенза огромный дьюти фри, мы ходим там, как по музею, смотрим, вертим в руках, нюхаем, брызгаем. Брызгаем мы самозабвенно, по десять разных запахов на каждую руку, самые интересные - на запястья, на шеи друг другу. -Время еще есть?
-Есть.
А впереди - магазины тряпок, это не аэропорт, а молл какой-то, вездесущая Зара, какие-то еще, менее известные, Бенеттон, но мы уже бежим, пора.
На табло нет нашего самолета, что странно. Мы спрашиваем у кого-то с погонами, нам отвечают, что он уже улетел, час назад. Я думал, что не перевел время с украинского, а оно само перевелось, это ты виноват! нет, ты! а уже девять вечера! а что делать? а в Париже ж гостиница! а тут бдядь где спать? а билеты новые в Париж где-то тоже надо купить! гостиница ж еще на три дня оплачена.

Находим в интернете билеты в Париж на завтра, за сорок пять евро, о, Европа, я люблю тебя, пропавшие билеты, купленные за месяц, стоили двадцать, а новые, на завтра - сорок пять. Неприятно, но мы не разорены.
Следующий пункт: где тут спать. Напротив аэропорта гостиница Шератон, четыре звезды, нет мест (и слава богу). Около другого терминала гостиница попроще, мест нет, жаль. Есть отель в городке километров за пятнадцать, на речке Тичино, это уже почти Швейцария, комната стоит в букинг.коме тысяча триста гривен. Мило. Показываем адрес таксисту, он находит телефон, заботливо звонит в отель: синьеры, вас отсюда заберет водитель, услуга включена, ждите вот там, на углу.
Ждем, давим комаров, откуда их столько в солнечной Италии. Нас забирают, привозят, приличная комната, сорок шесть евро за все.

Утром мы уходим гулять по городку, времени до фига, самолет вечером, тут есть замок, замок в Италии в каждом селе, пытаемся выйти к реке, заблудились. Видим детей, лет по пятнадцать, с собачкой, дети помогите, где у вас река, дети не могут связать по-английски двух слов, хотя говно за собачкой аккуратно убирают в пакетик. Я изображаю им реку, плавательные движения, они понимают, ведут за собой. Через час быстрой ходьбы по жаре дети показывают нам, куда идти дальше, и удаляются, видимо, по домам. А дальше шоссе, тротуара нет, мы устали и хотим есть, меняем планы. Находим магазин. У входа стоит молодой негр с кепкой, просит милостыню. Молодые негры с кепками стоят у каждого общественного заведения, иногда по нескольку сразу, и просят, просят. Мы покупаем в магазине разные итальянские сырики и сладкие штучки-дрючки, дарим негру банан, он радостно берет, грациа, грациа, не кормят их тут, что ли.

Вечером нас бесплатно увозят назад в Мальпензу, ставшую уже более-менее родной. Теперь уже внимательно следим за таблом.
Наш рейс за сорок пять евро задерживается, на два часа, потом еще, потом аннулируется вовсе. По-английски и по-итальянски не очень разборчиво объявляют, что пассажиры на Parigi пи*дуйте пожалуйста к стойке номер восемьдесят восемь. Там нам объявляют, что вылет наш состоится завтра утром, но всех расселят на ночь в отелях, не ссыте, ждите автобус у выхода номер семь.

-Вы поняли, куда идти? -спрашивает нас на плохом английском огромный мужик с пузом до полу и чемоданом на несколько кубометров, -можно, я с вами?
-Давай мужик, хули, выход номер семь, сетте, севен, сибен.
Мужик ходит за нами плотно, почти касаясь, как слепой за поводырем, мы не в восторге, ведь, если, не дай бог, комната будет на троих, нахер нам слушать его храп, и, к тому же, мы гомосеки. Мужик говорит с кем-то по телефону по арабски, по национальности он, оказывается, наполовину ливанец, наполовину грек.

У входа номер семь нас собирается человек двести. Комары кусают, как шрапнель, портят знакомство с Европой. К нам подбегают две черноволосые женщины,
-вы случайно по-русски не говорили?
-Да, а вы откуда?
-Мы из Тбилиси, но английского не знаем вообще, итальянского тоже, и французского нет, едем на свадьбу в Париж. Ой, как же хорошо,что мы на вас наткнулись, а то ведь вообще ничего не поняли, что, чего, куда, просто с толпой сюда пришли, мы теперь вас держаться будем, и в гостинице тоже, хорошо?
-Конечно, конечно, гамарджоба, женщины, все будет окей.

Ливанский грек стоит рядом, как Посейдон. Автобус все не приезжает, я закуриваю вкусную и дешевую украинскую сигарету и пытаюсь дымом отпугнуть комаров, скорее в шутку, чем всерьез. Молодая француженка в белых штанишках замечает мое движение, кричит друзьям что-то, возбужденно зажигает свой дорогой европейский мальборо и тычет им в себя, чуть не обжигая кожу. Вся французская группа скрупулезно перенимает мою тактику, подходит первый автобус, микро, человек на десять. В него берут только семьи с бамбини, и, каким-то чудом, туда забирается наш пузатый греко-ливанец. После четвертого автобуса вышла пауза, так как больше автобусов у них не было и всем пришлось ждать, пока вернуться эти.

-А как вы относитесь к Саакашвили, грузинские женщины? Мы же из Одессы, нам интересно. Он у нас вроде че-то пытался сделать, хотя, ничего и не получилось. -Саакашвили!! Что вы!! Это вообще не человек, бандит, каких мало, он женщин продавал на органы, разве вы не слышали?? Да, да, женщины, наши, грузинские, сидели в тюрьме и потом вдруг исчезли, он их на органы продал, это все знают.
-Ой, а мы думали, что вы его любите, при нем же Батуми построено, и с коррупцией боролся.
-Вор!!! Никто его не любит, у него миллиарды на счетах, и война была из-за него, негодяй, и когда же, наконец, нас отвезут в эту чертову гостиницу!?

Подходят автобусы, мы кричим за грузинских женщин: уна фамилия, дуе сеньоре, уна камера, семья, две женщины, одна комната. Женщин берут в автобус, нас - нет, они почти плачут, что едут без нас, но едут. Мы остаемся с комарами. В следующий заход мы все же попадаем в отель, Ибис, километров за пятнадцать от аэропорта. Камера на дуе персоне тут стоит семьдесят семь евро, нам становится немного жаль авиакомпанию, но тут нам объявляют, что мест в отеле больше нет и наше сочувствие проходит. Объявляют, что нас сейчас отвезут обратно в аэропорт и оттуда в другой отель. В отеле Ибис работает кухня, оттуда выходят сытые грузинские женщины, они громко сочувствуют нам, но чем помочь? Есть хочется, пахнет лазаньей, нам пожрать не дают, ибо мы тут не зачекинены.

На крыльце отеля собрались те несчастные, кого повезут в другой отель. Два индуса, молодая китайская чета и мы. Индусы вдруг понимают, что купленный в дьюти фри виски завтра не пропустят на новый рейс, открывают бутылку и разливают в пластиковые стаканчики, предлагают остальным лузерам, я соглашаюсь.

Снова родной аэропорт Мальпенза, снова комары. Наконец нас увозят в совсем приличный отель, с площадками для гольфа вокруг и всякими спа резортами. Тут номер на двоих стоит явно за сотню, снова становится жаль авиакомпанию, но кухня уже не работает, сочувствие улетучивается, хоть бы сухим пайком выдали, суки, хоть бы два крутых яйца и старые вафли, как в советские времена.
Встаем в шесть утра, получаем одно кофе на нос, зато сколько угодно абсолютно мерзопакостных круассанов. Нас снова везут по автобану в Мальпензу, индусы появляются на регистрации гораздо позже, опухшие, фиолетовые, бутылка была литра на полтора.

Такси из аэропорта Орли везет пассажиров до Парижа по фиксированной цене, тридцать пять евро. На такси очередь. Нас неохотно берет негр на пежо, все время езды он громко нудит, что вот зачем мы поехали на такси, могли бы на поезде или на автобусе, вышло бы практически так же по времени. Видимо, ему не нравилась фиксированная цена.
Он повторяет все время одно и тоже, я даже успеваю посмотреть в словаре незнакомые слова, уже видна Эйфелева башня, на Париж у нас осталось два дня из четырех, хозяйка крошечной квартирки в районе площади Клиши ушла на работу, но оставила нам ключи под ковриком у двери.