Zoom. Квазилис. 13

Глава 13. Онажелиса.

Удивило и покоробило, что так невозмутимо и легко, без малейшего стыда и совести, бессовестно, не делая никакой поправки на волка, «что может ранить его чувства», или как-то задеть, лиса говорит, что ей интересен знакомый французский алжирец, которому за 40 лет, она им почти увлечена. Он хочет с ней встретиться, и она уже наперед знает зачем. Только не за тем, чтобы подучить язык и improve knowledge’s and skills, проспрягать только не неправильные глаголы. Ему нужен ее передок. Рассказала историю про того коллегу, что ей на работе интересен, будто все силилась и старалась доказать, что волк также один из множества ее целевой аудитории, проходящий мимо, когда сходится легко и быстро, также быстро забывает.

Волку показалось, что на ум приходят слова песни группы «Миллион» «Соседка»: «Говорят, она зовет в полночь… говорят, она не всех помнит… говорят, она по-всякому может…говорят, к ней ходит кто угодно». Она ошиблась, подумав, что волк из числа тех любовников, которые годны и готовы обсуждать с ней ее других любовников, которых она привыкла менять, как перчатки.

Когда лиса заговорила, что в  прошлом 2016  году, сюда уже ездила и какой-то добрый гид, как волшебник и маг, ее три дня водил: «Он так много мне подарил, он так много мне дал»- но все касалось нематериального и впечатлений. Лиса говорила, как с синдромом дефицита внимания, не избалованная им, привыкшая проявлять инициативу первой. И волк думал, насколько у нее все было хорошо и бурно с ним, что человек продолжает вспоминать о нем, а ты невольно возвращаешься мыслями к своим прежним попутчикам, как к ключам, в которые заложены ответы. Волк думал, что также и его лиса будет с кем-то сопоставлять и сравнивать. И хорошо, если так. Хорошо, когда ты оставляешь следы, если ты принят и понят. Твоя память становится пластичной и прилипчивой, как жвачка, которую трудно вывести с одежды, когда есть то, что лучше бы поскорее забыть, но она так просто не улетучивается, она или въедается так, что ее придется выкорчевывать или выдирать с корнем, от нее нужно излечиваться, как от болезни, и не скупиться на траты, потому что это архиважно- не допускать рецидивов. Лиса, как и волк- если охоту вовремя не пресечь, то «вынесет все стадо». Она ловит, как на живца, ищет свою новую жертву, страшно оказаться такой очередной  из них- одним, не одним из стаи, а одним, который вляпался, который вписался, который просто очутился в этой ситуации, и вновь обретает себя.

Она пролистнула  свои семейные фото на телефоне, дав их просмотреть волку. До странного неизменное чувство охватывает на всех этих мероприятиях, если так признаться честно, я ведь об этом никогда не писал. Это как находясь на детской площадке, где дети играют, или в каком-то заведении, где куча детей, и есть шикарная возможность посмотреть на сопровождающих их женщин. С их детьми, в комплексе, как с продолжением женщин- ты имеешь шанс ознакомиться наглядно. Они растят и воспитывают детей, ты стоишь в стороне, и думаешь, глядя на детей и на любящих их мам, какие славные детки получились от этих мам –плоды чьей-то любви. Ты сам бы хотел иметь детей от них, так какую бы из них возжелал, как женщину, и женщину с перспективой на то, чтобы стала лучшей матерью на свете? Женщиной не на час, не на ночь, не на один раз и палку, а на целую жизнь. Из-за влюбчивости и любвеобильности тебе нравятся одновременно разные по своему типажу, темпераменту и складу женщины. Ты проникаешься симпатией к обоим в парах- детям и женщинам, и готов принимать как женщин, так и этих детей, но не как прицеп и довесок, а как равных между собой, в свою семью, делая их роднее и ближе.

Понимая, что не угадаешь, как могут быть еще куда пространными эти рассуждения, и как далеко они могут зайти, все вертится на уме какое-то неоформленное, в котором мало толка, но это ощущение тебя не покидает в том, как ты примеряешься к каждой женщине, оцениваешь ее со стороны в умении ладить с ребёнком, и складывается общее впечатление от общения. Внешность, конечно, тоже оцениваешь-ведь все это для тебя имеет вес, когда знакомишься с женщиной, уже мысленно составляя с ней пару задолго до того, как это материализуется в натуральном виде.  Уже как кадровик, набирающий свой дрим-тим, свою команду, относишься со всей скрупулезностью и серьезностью.


Неожиданно для себя, волк, убаюкивая свои подозрения, декларативно говорил лисе, что несказанно рад, что звери стали более открытыми к чужими, не то, что стали более доверчивы. Просто стали больше брать от других, без предубеждения, перестали бояться чужих, учиться и открывать, постигать, радоваться ощущениям и переживаниям, тому, что тебе подарили и преподнесли этот урок, дали, как в переливании крови, где ты обогащен не только сопутствующими болезнями, а новыми качествами, полученными от  другого человека или от другой природы, просто где ты бы получил новое качество, как редкий дар и умение, какую -то магическую силу.

Сколько в рыжей обманщице было этой любви и силы! Алкающая, как последняя сука, массажистка, которой за любовь к твоему телу, хочется целовать и благословлять целящие руки, как шлюха, на которой хочется жениться и иметь от нее побольше детей- потому что бесконечно любит твое тело и принимает его с благодарностью. Знает его лучше, чем он сам, без брезгливости, гордыни и фальши. Все, что можно было выразить невыразимого, о чём можно было бы кричать всему миру, не стесняясь в выражениях, не боясь огласки и публичности, не сдерживаться, и не думать, что о тебе подумают другие.

Волк сказал: «В тебе много любви, и ты даришь ее миру. Спасибо, ты многому меня научила». Но он не сказал ей самого главного- о своем к ней отношении. Сначала была злость за то, что была так верна своему лису, ведь сначала уважал за твердыню. Потом волк презирал ее за неразборчивость и бесхребетность, легкодоступность. Испытывал непередаваемую брезгливость к ней, как к той, что дает всему семейству лисьих. Скользкий лоснящийся жирный саднящий осадок от своей ошибки от того, что не позволил ей продолжать с собой, в отместку за то, что сама была с ним недотрогой.

Я это называю смешанные чувства- радость от разделенности, и брезгливость от того, что испачкался. Как удивился тому, что его раздражает ее пресыщение нимфоманией, «слабая на передок», с глазами, как у Инги Дроздовой и Наташи, улыбкой, как у Уиллема Дефо- и не захотел, чтобы с ними, с которыми у него много было ассоциировано, еще присовокупилась и она. Волк подумал, что она «бедовая» в прямом и в переносном смысле этого слова, в том плане, что ей столько всего надо «перенести». Искательница приключений на все свои филейные места, что влечет известные новшества, случайности и крайности для всех без исключения номинантов премии Дарвина.

Ее тело было само, как болезнь, поселившийся в тебе неизлечимый вирус, как то, что останется с собой, тепло, которое унесешь, как излюбленное детище. Как то, что удалось спасти во время катастрофы, и остаться целым и невредимым несмотря на мощное сопротивление. Как пел В. Кузьмин в песне «Я не забуду тебя никогда»: «Пускай тепло твое останется с тобой», чтобы только доставлять неудобств и западать в душу, как игрушки, закатывающиеся под диван, и заставляющие о себе помнить даже до случайной перестановки мебели, когда на них натыкаешься. Пел В. Кузьмин и дальше: «Пойдем дорогой разочарований», а И. Тальков, со знанием дела, добавлял «несвоевременность, вечная …где есть он и она».

Как пел потом «Мумий тролль»: «Здесь пропадают такие девчонки, а нам оставаться пропадать здесь одним»- от себя добавлю: нам остается умножать свои печали, боль и горести в своих нехитрых разумениях, вести отчаянный торг, треп и спор со своей природой, борьбу, за свое приращение, перевоплощение.

Прошу Вас поддержать меня на голосовании
http://www.nashe.ru/nashe20/ledokol46/
Буду искренне признателен