На черном фоне. Часть 1

1.
- Как говорите Вас зовут? Да, вижу, красивое удостоверение. Присаживайтесь Дмитрий Сергеевич. Вы же по делу отца Фёдора? Нет? Странно, меня вот он гораздо больше волнует. – без умолку тараторил доктор, не давая и мгновения, для возможности вставить слово, не говоря уже о целой поставленной фразе.
Не знаю почему, но таких людей я называл сороками, трещат – не остановишь. Еще с детства так говорю, прицепилось от деда. Он, было, так прикрикивал на бабку, мол «трещишь, как сорока», и смеялся во весь свой беззубый рот. Старый Советский кабинет клиники на такой образ своего владельца вовсе не указывал. Довольно хорошо сохранившаяся мебель из темного дерева и аккуратный строгий костюм на первый взгляд выдавали в докторе человека, в первую очередь, молчаливого.
- А, по поводу Демиденко, ну, как сказать, убийца и есть убийца, пусть и с раздвоением личности, иначе бы его к нам не поместили. Но знаете, что я Вам скажу, врёт он, и невесть как смог обмануть судебных психологов. Не вижу я в нем кого-то еще, кроме молодого парня зарезавшего своего друга, вот просто так, без повода. Он, порой, конечно, смотрит на меня такими испуганными и плаксивыми глазами, но я давно работаю – меня не проведешь.
Впервые доктор замолчал, дабы перевести дух. Долгая тирада закончилась протиранием дорогих очков, и теперь он ждал уже моих слов. Чтож, буду в противовес - не многословен.
- Что скажете о поведении Демиденко?
Доктор поднял взгляд, после чего с тяжелым вздохом поднялся, надел очки и, сцепив руки за спиной, подошел к окну. Так обычно делали люди, что хотели казаться важными, он знает – вы нет, так и пойдет общение; будет стоять и смотреть на пошатывающиеся из стороны в сторону сосны, да капли осеннего дождя на стекле. Стоя спиной проще не выдать себя, когда ты в чем-либо не уверен. Однажды и я проделывал такие трюки, пока не понял, что людей-профессионалов они лишь смешат. Логично, я позволил ему совершать этот, несколько не культурный с моей точки зрения, обряд. Сам же полез в документы, пусть думает, что я зло вонзил в его спину взгляд и только и жду большего внимания. Да и куда уж больше, если он не замолкает.
- Мне проще показать. У нас, знаете ли, многое снимается. Демиденко тоже снимали – спокойный он, но злой до ужаса – при любой возможности пытается покалечить или пнуть санитаров. Зря, память у них хорошая. К чему это я? Да, Демиденко спокоен и, в то же время, агрессивен ко всем его окружающим. Постоянно пребывает, как Вы это называете, в карцере. Правда иногда плачет по ночам – притворяется.
Доктор зачем-то провел рукой по чуть запотевшему стеклу и тут же протер её платочком, мирно покоившимся до этого в нагрудном кармане. Разворачиваться он не желал.
- В каком состоянии он поступил к Вам?
Доктор на миг развернулся, взглянул на меня, прищурился, будто вспоминая, и подернул головой – вспомнил. Он все еще смотрел в окна и продолжил.
- Его ночью привезли. Избитый весь был. Наряд зло так его кинул и санитарам сказали, чтобы глаз с него не спускали, что мы по сей день и делаем. По суду, думаю, Вам поболее известно, но после суда его не сразу к нам, так сказать. Видимо, подержали еще у себя. Избитый весь, а смеялся – чуть ли не катался по полу от хохота. Кричал, знаете – «вы все станете такими, как я, они и в вас скрываются». И что-то пробрал меня так этот крик. По регламенту я его должен был положить в медблок, но, признаюсь, этого не сделал – сразу сказал санитарам сопроводить его в отдельную камеру.
Видно доктору запал очень в душу этот момент, поэтому я его не останавливал, записывая основные фразы в свой старый и исписанный блокнот. Страницы его были желтые и вовсе не от старости - не раз я с ним в кармане куртки, оказывался в воде. Помню, как бывало сушил блокнот утюгом, дабы не потерять ценные записи и времени тратил на это много больше, нежели на глажку брюк. Сколько дел прошло, но толстый исписанный блокнот до сих пор со мной – старый и родной.
- Утром я проведал его, пациент как-никак. Он сидел кровати и хищно так, исподлобья, поглядывал. Что, говорит, доктор, пришли лечить искалеченный разум? Так и сказал. Я ему тогда не ответил – хотел понаблюдать за реакцией некоторое время. А он сидел без движения и только уголки губ расползлись в разные стороны – улыбнулся он, видите ли. Зловеще, честно говоря, выглядело, я такое только в кино смотрел. Вообще в кино врут много, почти все, но тут точно кадр из фильма ужасов про умалишенных.
Доктор отошел от окна и вернулся к столу, после чего сел в кресло и полез в шкафчик – судя по всему, искал дело Демиденко. Я кинул копию ему на стол.
- Не ищите, я знаком с делом, мне больше ваше личное мнение интересно. Продолжайте, я послушаю.
Почему-то он помялся, словно не хотел чего-то рассказывать. Выглядело это крайне странно для человека, который болтал без умолку, но вдруг понял, что не хочет взболтнуть лишнего. Такое у меня было разве что в детстве, когда я с упоением рассказывал родителям какую-либо историю, основанную на своих шалостях, но слишком поздно понимал, что наговорил того, чего рассказывать не нужно было вовсе. Мама и папа стоически выслушивали все эти детские дикости и иногда даже смеялись со мной, дабы скрасить смущение. После чего следовала мамина успокаивающая фраза «отличная и смешная история, но ты не делай так больше. Ладно?», а я согласно кивал, осознавая, как мне повезло.
- Доктор, если Вы сделали что-либо противозаконное касаемо дела Демиденко – не волнуйтесь, я здесь, чтобы разобраться с ним, а не с вами.
-Да-да, вы правы. Не поймите не правильно, но порой он вел себя совершенно дико, а иногда даже казалось, что передо мной совершенно вменяемый человек. По регламенту так делать нельзя, но я много общался с ним один на один, без камер, потому что он так просил. Он у нас всего неделю, но складывается ощущение, будто уже целый год мы общаемся. С уверенностью могу повторить – никакой второй личности там нет. Также могу сказать, что он абсолютно адекватен. Откройте мой отчет, пожалуйста, я обычно всё записываю, там не только медицинские записи. Пойдем по порядку.
Он похлопал рукой по делу Демиденко. Я открыл и пролистал дело до нужной страницы –записей его наблюдений. Отчет я изучил уже вдоль и поперек, но доктор явно хотел сказать что-то еще. Нет проблем, пусть поясняет.
- Пациент поступил в клинику 19 сентября, было около часу ночи. Как и я говорил, пациент находился в крайне возбужденном состоянии – смеялся, провоцировал санитаров, при этом осознавал, что происходит и, что он делает. Почти сразу был отправлен в одиночную камеру, а я занялся его оформлением. Ночью он находился под наблюдением, был спокоен. За исключением одного момента…
Доктор замялся и после небольшой паузы, продолжил.
- Знаете, он всю ночь не спал и пристально смотрел в объектив камеры. Холодный такой взгляд, чужой. Я имею в виду, человек, пусть и сумасшедший, не будет просто так смотреть всю ночь в камеру, не отводя взгляд, не моргая и...
Тут он остановился, явно подбирая нужную фразу. Я молчал, давая ему время сосредоточиться.
- И смотрел на меня, словно мы стоим друг напротив друга – он точно знал, что за ним наблюдаю я, а не охрана, которой по сути всё равно, кто в камере.
- Вначале Вы говорили, что его дело Демиденко Вас не беспокоит, упомянули некоего отца Федора. Сейчас же очевидно, что это не так.
Я определенно не хотел давить на доктора, но нестыковки в его рассказе ни к чему, пришлось поправить.
- Я говорил, что меня он больше волнует! Да, меня определенно беспокоит святой отец, если теперь его так можно называть, который на религиозной почве просто убил троих своих прихожан и разложил их тела под иконами. Почитайте его дело, если интересно! Он, безусловно, человек больной, но ему не место в психбольнице, даже в отдельной комнате - нам в нем нечего исследовать, он просто убийца. Была бы у нас смертная казнь, я бы с уверенностью говорил, да и говорю, что для такого чудовища это единственно верный вариант. Но увы, приходится терпеть его общество в нашем заведении.
Ответ был не типичен для доктора, особенно учитывая, что говорил он о пациенте, но стоит отметить, если все так, как он описывает, он прав и теперь не одинок в своем мнении, впрочем, не мне делать выводы по делу отца Федора.
- Продолжайте. О Демиденко.
- Он меня путает, Дмитрий Сергеевич. Вы знаете, что такое настоящий страх? Хотя, что я спрашиваю, страх неотъемлемая часть Вашей работы. Я боюсь его, и одновременно мне крайне интересен случай, тут я несколько юлил перед Вами вначале. Случай Демиденко не просто случай убийцы, это мания, мания причинять вред. При этом он абсолютно точно не боится и не скрывает своих деяний. Как бы выразиться? Человек постиг радость причинения смерти.
Я внимательно смотрел на доктора, понимая, что по-своему он тоже маньяк. В своем страхе, пусть это были пока лишь слова, он искренне жаждал понять поведение Демиденко. Постиг радость причинения смерти – это звучало несколько странно. В голове тут же всплыл случай из практики. Я вспомнил, как мы ловили маньяка, что за одну ночь просто таки покрошил девять человек. Поймали его, как раз в девять утра на местной железнодорожной станции у грузового состава. Он, ломом проломил голову обходчику а потом стоял и тыкал этим же ломом в тело, все время повторяя одни и те же слова – «Я считаю их, по одному за час, они должны умереть…». Опер, что был со мной, просто выстрелил в него, когда помешанный оторвался от тела, после того, как его окликнули, и пошёл на нас. Я не винил его и даже подтвердил, что стрелять было необходимо. Некоторое время я задавался вопросом, что творится у таких людей в голове, но после перестал, моя задача ловить их, убивать, не важно – оградить от них общество. А ведь до этого девятого – обходчика, было еще восемь и мы пытались догнать убийцу по кровавым следам его деяний. Вот уж кто постиг радость причинения смерти. Теперь же я должен не ловить таких персонажей – я должен узнавать, что их на это сподвигло.
- Вы в порядке?
- Да, простите, задумался. Продолжайте.
Доктор отодвинулся в кресле, открыл ящик и достал оттуда пару рюмок и бутылку коньяка, судя по всему подарок кого-то из начальства или подчиненных, пациенты отсюда не выписываются и просто не имеют возможности дарить подарки. Он, кивком спросил буду ли я коньяк  и, получив отрицательный жест, убрал одну из рюмок обратно, налил себе. Выпил.
- Воспоминания, да? Кого-то напомнил Вам Демиденко? Вы извините, что я…
Он показал на рюмку, с еще стекающим по её стеклу, коньяку.
- Думаю, мой рассказ будет долгим. Как Вы знаете из дела, Демиденко зарезал кухонным ножом своего друга.
- Да, а после, как ни в чем не бывало, пошел выкидывать разрезанный и разложенный по пакетам труп на ближайшую мусорку, утром, не прячась от людей. При этом он то плакал…
- То начинал смеяться и сквозь свой смех говорил «не ной ты, всё нормально». Именно. Поэтому он сюда и попал. За неделю, в разговорах  и тестах, не было и намека, что есть вторая личность. Я склонен говорить о том, что он симулирует. Хотя времени прошло очень мало.
- Что могло его заставить так поступить? Убить и сразу сдаться?
- Убийцы все больны. Так или иначе. Но вполне ясно, к чему Вы клоните. Участилось? Молчите? Да, понимаю-понимаю, участилось, конечно, и куда других поместили вы не скажете? Но в нём я не вижу еще одну личность. Запертого, как Вы их называете. Недели мало, я буду следить. Давайте посмотрим запись.
Он постучал по клавиатуре и повернул ко мне монитор своего компьютера. Запись была достаточно четкой. В зеленых тонах ночной съемки на полу изолятора, не моргая, а также не отрывая взгляд от камеры, сидел Демиденко. Доктор включил ускорение и быстро прокрутил запись до утра, всё это время Демиденко не тронулся с места, а потом вдруг обхватил себя руками и заплакал.
- Так было пару раз, Дмитрий Сергеевич. Ну как?
Кликнув мышкой в кнопку «стоп», сказал доктор. И только сейчас поймал себя на мысли, что забыл, как его зовут. Аккуратно открыв блокнот на нужной странице я прочитал запись, сделанную подчерком моего начальника - «глав. врача зовут Сдельный Виктор Михайлович».
- По крайней мере тревоги или страха я не чувствую, Виктор Михайлович. Что еще?
- Утром, после этого, его отправили с охраной в медблок, обработали раны и дали таблетки, которые он без сопротивления проглотил. Пока сопровождали из медблока, он пытался вырваться и ударил ногой охранника. Так у Демиденко появилась еще одна шишка на голове, не считая тех, что поставили ему Ваши коллеги. Не подумайте, я их не виню, и совершенно не жалею, что они так поступили. Вообще странно, что после принятых таблеток, тело и разум смогли реагировать на раздражители и тем более сопротивляться.
- Скажите, почему Вы так уверены, что нет второй личности? Ведь всё говорит об обратном.
Неожиданно для себя выпалил я. Я мог сидеть тут целый день и обсуждать детали, как планировал, да вот только профессиональные навыки решили иначе. Мой вопрос был не своевременен, но я продолжил.
- Вы мне с самого начала сказали об этом. То нет личности, то вы напуганы, хватит уже, что произошло?
Доктор замялся и, быстро налил себе еще рюмку, залпом выпил.
- Чего вы от меня ждете? Я вам всё расскажу и покажу, но времени было мало, поэтому на данном этапе я считаю, что нет второй личности! Дайте больше времени!
Тихо, он пододвинул ко мне листок, на котором корявым медицинским подчерком, широко было написано «Мне кажется, что он наблюдает за мной. Кажется, что он во мне». Сам доктор, прикрыв рот кулаком, откинулся в кресле и молчал. Я кивнул головой, собрал документы и показал доктору, чтобы он тоже одевался.