5 глава. Школа

       На фото - школа, в которой работала Лина Сергеевна.

                В начале жизни школу помню я...

                А.С.Пушкин
    
   Ночью выпал снежок. Запорошил подмёрзшую дорогу, палисадники, огороды, крыши. Бесконечно белый мир расстилается вокруг, куда ни кинешь взгляд. Под солнышком на нежно-белом пуху искры вспыхивают...

    Лина вместе с Евдокией Васильевной идёт тропкой, уже кем-то проложенной по  хрустящему насту. Забылись тяготы недавнего пути.
   
     Необычно красивыми для городской жительницы кажутся деревянные избы, резные ставенки - словно в сказку попала!

     Ветви кустов за оградами - в  пушисто-узорчатом и тоже сказочном инее.
     Из печных труб кудрявятся дымы.
     И дышится легко, свежо, колко.

    "Красота какая!" - невольно дрогнуло в груди, и это чувство отпечаталось в сердце. Навсегда! И картинка осталась в душе ярче самой яркой фотографии. 

   Школа стояла на холме. Рубленая тёмная изба, только более длинная, чем деревенские. Окна широкие. В одном из них смутно мелькнуло чьё-то лицо. Сердце в груди молоденькой учительницы забилось сильнее...

    Уроки уже шли, и в крошечной учительской пусто. Евдокия Васильевна, усадив Лину на чёрный диван, развлекла рассказом о школе.

   Была в селе маленькая восьмилетка - в обычной большой избе. Под новую забрали поповский дом после того, как сгорела церковь, а батюшку вместе с семьёй увезли в район и не вернули.
    Добавили две пристройки и второе,боковое, крыльцо во двор.  На задах  соорудили сарайчик-туалет. Огородили.
 
   Отдельная изба – для уроков труда и склада. Ещё одна, побольше, – для интерната. 
   Районное начальство посетило, посмотрело. Заседая в доме директора, за столом, уставленным щедрым угощением, одобрило. Через неделю пришёл приказ об открытии одиннадцатилетки и интерната для учеников из окрестных деревенек.
 
   Стояла школа на холмистом берегу озера, а село, по правде говоря, – у чёрта на куличках. Глухомань: на многие километры вокруг лишь полевые угодья, перелески да болота-рямы.

    На месте сгоревшей церкви построили клуб, не ахти какой, но со сценой и вместительным залом. Когда скамьи сдвигали к стенам, можно было устраивать танцы.

   В этом году учеников много: подросло поколение, родившееся в послевоенные годы. А вот учителей не хватало. Директор хлопотал, ездил в район.
    Да кто в такой глуши согласится работать?

    Но добился-таки: прислали пополнение. Одно огорчало: приехали молодые, только окончившие пединституты. Справятся ли? Как удержать, чтобы тут же не сбежали к городским удобствам?

    Так рассказывала Евдокия Васильевна. А позже Ангелина узнала больше о главном человеке в школе. Он молод, ему всего 30. Преподаёт астрономию и физику, предметы свои любит, объясняет интересно, с учениками строг и насмешлив. Первый год на директорском посту, поэтому, хозяйственный и амбициозный, он старался обеспечить школу всем, что мог достать в районе.

    Ученики побаивались его, но уважали за любовь к спорту.  В работу  пожилых, семейных учителей не вмешивался. Нововведений побаивался. Любил ходить на уроки и делать критические замечания, особенно молодым педагогиням, наводя на них трепет.
   На них всегда легче прикрикнуть, и они не обременены хозяйством, как те, что уже пустили корни на селе и после уроков спешат на свои подворья.
 
    Деревенские ученики сразу же переименовали его в Тимуровича, боялись грозного взгляда и крепких рук. Сельских мужиков он презирал, дружил с председателем колхоза. Был он из тех, кто стремится к власти, а получив её, не хочет терять.
 
    Имя новенькой сразу же сократил: «Будешь – Лина Сергеевна, дети здесь простые. А то ещё, не дай Бог, ангелом будут называть». Она не спорила.
 
    Через несколько дней он пригласил молодую учительницу после уроков к себе в кабинет и с самого начала взял назидательный тон.

   Невысокий крепкий брюнет, с густой шевелюрой и пронзительно чёрными глазами, директор был вообще-то привлекательным мужчиной – не зря Светлана Ивановна, его жена, ревновала, посматривая на молодое пополнение с опаской.
 
   Усадив Лину на диван, сел рядом довольно близко. Время от времени склонял набок голову, заглядывая в испуганные глаза.

– Вот вы институт недавно окончили, должны ещё помнить азы педагогики. Что главное в школе? Правильно -  строгая дисциплина! Нельзя детей распускать! А что я вынужден констатировать? У вас какие-то выкрики с места, переговоры… Не испортится ли и моя дисциплина, если я буду ходить на ваши уроки? Невероятно, но факт! 

    Любил директор к месту и не к месту повторять эту фразу и произносил её с таким же апломбом, как герой Пуговкина из любимых всей страной  фильмов о непутёвом Бровкине.

    Лина, покраснев, попыталась было оправдаться тем, что иностранный язык требует общения, но и сама знала, что с дисциплиной на её уроках не всё прекрасно, как хотелось бы, вот  и смолкла, опустив голову.

    А директору нравится этот испуг. Он изображает простецкого парня, прибаутками сыплет:
– Что головушку-то повесила... Ну, я же не отказываюсь помогать! Старшие товарищи на то и призваны – помогать молодым, так ведь?

    И за плечи заботливо обнимает – утешает, дескать. В ухо дышит табачным крепким духом, не замечая неприязни.

– Ну-с, а как вам наш коллектив? Как деревенская жизнь? После города, в избе без удобств?

– Ну… вообще-то… - Лина ещё больше растерялась, пытаясь отодвинуться, пересесть подальше, но увы...

– Честно, честно рассказывай! - продолжает начальник. Объятия ещё крепче. Неприятный запах табака заставляет отворачиваться. - Я всё пойму. Помогу в чём, если надо, – и в голосе приторное (так её показалось) сочувствие.

   Лина  вновь съёжилась, пытаясь освободиться. Не тут-то было.

– Да ты не стесняйся. Невероятно, но факт: жизнь, с философской точки зрения, – она ведь полосатая: то взлёт – то падение, то грусть – то радость, а то и развлечение… А какое здесь, в деревенской глуши, может быть развлечение, кроме беседы с хорошенькой девушкой?

   «Хорошенькая девушка», конечно, поняла недвусмысленные намёки. Стало не по себе. Не то, чтобы директор был ей противен, но и симпатии не вызывал.   
  С новой попытки удачно выскользнув из рук, Лина встала у двери, и в голосе  даже твёрдость появилась – сама не ожидала:

– Николай Теймуразович, я всё поняла. Мне завтра рано на уроки. Извините! – И ушла - вернее сбежала.

    Он опешил, но не стал останавливать. Откинувшись на спинку дивана, хищно потёр ладони, сжал сухие губы. В полуприкрытых глазах сверкнули отблески грозы, но быстро погасли.

    Вечером в разговоре с женой посетовал:
– Хилую какую-то новенькую прислали, ходит, держась за стеночку. Боится, небось, что наши переростки с ног собьют.

– Ну да, я заметила. Как же она уроки-то ведёт?

– Так и ведёт: не уроки, а раздолбай. Голос тихий: сю-сю-сю… И чему их только обучают теперь в вузах? Стихи какие-то с Риммой Иосифовной обсуждали, чирикали в  учительской…

– Раз стихи любит, вот и поручи ей библиотеку на полставки, вакансия-то свободна.
– А что? Вполне подойдёт. Но…обещал ведь уже Нине Ивановне.

– Да у неё огород, корова, куры. Когда книгами заниматься?

– И то правда.

    Накрывая на стол, Светлана Ивановна пожаловалась:

– Парни из 11 класса снова бражку пили у Полянихи... Мне Зинка рассказала по секрету. Гришка Рощев  вообще…

– Ну что вообще? Им бы не учиться, а в поле или на заводе вкалывать! Силы девать некуда. На деревенской вольнице да на здоровом питании – мужики, а не ученики. Глаз да глаз за ними нужен! Я вот лыжи привёз из района.

– Прекрасно. Устанут на тренировках – сил на озорство не останется.

-  А молодым учителям поручу что-нибудь организовать с детьми, чтобы не бездельничали в свободное время.
                ***
   А молодые учителя тем временем обсуждали этот же вопрос. Они собрались у  Риммы Иосифовны, недавно назначенной завучем. Она жила не на квартире, а в деревенском «учительском доме», занимая его половину, то есть просто-напросто крошечную комнату, в которой помещались лишь кровать, узенький шкафчик для одежды  да стол.
   У стены печка-плита, на сковородке что-то фырчит. На столе – нехитрая снедь, купленная у бабы Ани, соседки: подовый хлеб, солёная капуста, ягоды в миске.

   Римма, худощавая, стройная, разливает чай не в кружки, а в привезённые ею  фарфоровые чашки. Любит красивые вещи. И сахарница, и чайничек для заварки – из этого же сервиза.

– Не стесняйтесь, – Римма гостеприимно улыбается. – Повод хороший: ещё одна коллега, «англичанка», прибыла в наше захолустье. Пора поближе познакомиться.  Ангелина Сергеевна…

– Лина, – поправила тихим голосом новенькая.

   А у Риммы голос командирский. И хотя она вовсе не навязывает своё мнение, ей подчиняются. Она - из Чернигова, но училась в Ленинграде, обожает рассказывать о любимом городе.

    Валентина, улыбчивая, круглолицая,  – после училища, с Кубани, из станицы. Катя, математик, светленькая, полноватая, серьёзная, – из Омска.   

  За чаем разговорились, расспрашивая, вспоминали случаи с уроков, смешные словечки:

– Представляете, вместо параллелепипед говорят «параллелепипель»!

– Это ещё трудное слово, а вот у меня: пословицы, поговорки и… скоровородки!

– А у меня, представляешь, Сергеев заснул на уроке. Разбудила. Спрашиваю: «Ну и что ты видел во сне?». Отвечает, не моргнув глазом: «Вас!» – «И что же?» – «Вы «пять» мне поставили!» Ну не наглец ли?

– Как тебе ученички в старших классах?
   
    Лина смутилась:
– Они такие огромные. Смотрят сверху вниз.

– И симпатичные! – добавляет Катя лукаво. Лина покраснела: ей и вправду очень понравился Петя Лагунов: голубоглазый, светловолосый, он похож на любимых героев Джека Лондона.

– Знаете что? – воскликнула Римма. – Давайте к Новому году подготовим концерт! Валя костюмы поможет сшить. Кате поручим декорации и оформление. А мы с Ангелиной – репетируем. Согласны? Завтра начну подбирать репертуар.

– Ура! – закричала Валентина. – Хоть чем интересным заняться будет – не заскучаем.

– Лина, а к тебе схожу на уроки. Да, чуть не забыла! Ты литературу любишь?

– Люблю!

– Вот и будешь, кроме английского, вести русский и литературу в пятом – больше некому. Да и классное руководство у них же. Справишься?

– Справлюсь. Это ведь малыши.

– Особенно, если сравнить с десятым и одиннадцатым! – смеётся  Валя.

    Ох, если б знала Лина Сергеевна, сколько нервов и сил унесёт её новый класс! Верховодили в классе второгодник Сашка Туберский, самолюбивый, обидчивый, неуправляемый, и рыжий Юрка Молков, громкоголосый и упрямый.

   Да и девочки, кроме нескольких, не отличались ни покладистостью, ни прилежанием. К тому же, дружбы и взаимопомощи никакой: ученики из разных деревень чаще враждовали. Родители далеко, и бесполезно к ним обращаться за помощью.

   «Мы их отдали вам, вот и учите. И воспитывайте, а нам в колхозе робить надо!» – так рассуждали почти все. Только к концу года молодой учительнице удалось сдружить пятиклашек, приучить к порядку и взаимопомощи. И всё-таки удалось!

            Продолжение на:  http://www.proza.ru/2019/04/04/1563