Последний день вечности

Если бы меня вдруг спросили, по чему именно я скучаю больше всего, то я, пожалуй, ответил бы, что по мороженому. Порой мне его действительно не хватает. Впрочем, как и всего остального. А мороженое я люблю шоколадное. То есть любил. Еще тогда, в прошлой жизни. Странно, но я до сих помнил его вкус, смутно, конечно, но помнил. Кажется, мороженое всегда было холодным. И сладким. Но, если честно, теперь я уже не совсем в этом уверен.

Не знаю даже, как лучше описать мое теперешнее состояние. Такого определения, наверное, и нет вовсе. Но, пусть будет - «заточение». Так, кажется, вернее всего. Самое смешное, что я даже и не помню как давно очутился в Яме. Здесь даже нет такого понятия как «время». Может быть, я сижу здесь недавно. Может быть, я сидел здесь всегда. То, что было до Ямы все чаще ускользает от меня, превращаясь в бесполезный набор полузабытых образов. Теперь это даже не воспоминания, а скорее фантазии, что являются ко мне как-то внезапно, словно вспышки, и совершенно сбивают с толку.

Яма. Так я называю это место. Слова получше, пожалуй, и не подберешь. Однажды я просто свалился сюда и теперь лежу вместе со всеми остальными здешними обитателями. А лестницы наверх у нас нет, никогда не было и никогда не будет. Вот мы и мучаемся.

Всем здесь уже давно известно, что ждет их завтра. В этом нет никакой загадки. Каждый день нас ждет то же самое, что и вчера. Хотя, если подумать, такое понятие как «завтра» в Яме, по сути, тоже практически отсутствует. Порой кажется, что оно никогда не наступит. Наверное, в этом и заключается основной замысел этого злачного места. Инертная вечность. Самый скучный момент кинофильма, поставленный на паузу. И никакой надежды на продолжение.

Было бы здорово, если бы со мной хоть что-нибудь происходило. В Яме никто ничем не занимается. Совсем. Только надсмотрщики все бродят, да наблюдают, вдруг кто дело какое-нибудь себе придумает. Ну а если поймают, то все - уведут подальше и такое с тобой сделают, что уже и сил ни на какие подвиги не останется. Меня тоже уводили однажды. А, может, и не однажды. Сложно вспомнить так сразу. Но больше мне попадаться не хочется. Те парни - настоящие звери. Терпеть их не могу! Они, кажется, вообще ни черта не понимают. В глаза посмотришь, а там - пусто. Ни тебе злости, ни сочувствия. Ничего. Совершенно непробиваемые ребята.

Хотите секрет? Мы с остальными «жителями» Ямы иногда разговариваем. Перекидываемся парой слов, пока кто-нибудь не заметит. Смысл разговоров тут особо не важен, все дело скорее в самом факте общения. Вряд ли кому-то здесь хочется окончательно превратиться в овощ. Порой мне кажется, что если я не буду делать хоть каких-то попыток связаться с другими или перестану хотя бы о чем-то размышлять, то сознание окончательно меня покинет. А я этого совсем не хочу. И знаете, порой бывает приятно осознавать, что я еще могу хоть за что-то бороться.

Все же, приятелей у меня здесь нет. Невозможно дружить с кем-то в месте, где нет имен. Теперь мы даже не личности, а лишь витающие без дела тени, которые не запомнишь даже после тысячной встречи.

В этом есть некоторая ирония: год за годом жить в спешке, чтобы в конечном итоге грохнуться в Яму, где слово «скорость» что-то вроде архаизма. Знакомиться с людьми, тратить время на тех, кто этого не стоит, чтобы в конце концов не иметь возможности запомнить хотя бы лицо своего собеседника. Мечтать об отдыхе и часах безделья, чтобы после возненавидеть их всей душой.

Я уже давно устал от окружающей меня однообразности. Мне хотелось совершить что-то необычное. Что-то безумное. Здесь, в Яме, так можно было бы назвать практически любое действие. Абсолютно все, что не связано с бесцельным скитанием в бесконечности. На секунду мне даже показалось, что я больше не боюсь наказания. И этого было вполне достаточно, чтобы начать действовать. Да и что есть страх в месте, где тебе больше нечего терять? Всего лишь иллюзия, не более.

Увидев перед собой одну из теней я неожиданно для себя сказал:

- Эй, ты! Куда идешь?

Тень остановилась. Удивленно таращась на меня, она проговорила:

- Туда, - и указала пальцем в каком-то направлении.

- Можно с тобой? - тут же спросил я.

Тень лишь молча пожала плечами. Мы шли совсем не разговаривая, чтобы не привлекать внимание. Просто прогуливались вдвоем, без всякого смысла. Но было в этом что-то приятное. В голове тут же начали вспыхивать давно забытые образы: мы бродим с кем-то вдвоем, болтаем. Улыбаемся… В тот же миг меня словно ударило током. Яркой вспышкой на моем лице разгорелась солнечная дуга. Улыбка. Вот как это называется. А я ведь уже совсем позабыл это слово. «Улыбка, - сказал я вслух, боясь вновь его позабыть. - Улыбка!»

В тот же миг все тени вокруг удивленно на меня уставились. Они остановились и молча смотрели, словно не понимая, что происходит. Напряжение витало в воздухе, оно щекотало кожу, будто статическое электричество, и заставляло напрягаться каждую частичку моей сущности. Неожиданно к нам с попутчиком присоединилась еще одна тень. А потом еще. И еще. Все мы шагали в одном направлении. В Яме ты редко можешь почувствовать себя участником чего-то большого, чего-то общего, поэтому даже групповое движение в одну сторону могло стать вполне себе поистине увлекательным занятием. И так оно и было. Все мы вдруг почувствовали небывалый подъем - впервые за все время пребывания в этом проклятом месте.

Когда нас стало больше, я осмелел и начал разговаривать. Со всеми подряд: с тенью, что шла слева, а еще с той, что шла справа, и с той, что позади. Они отвечали нехотя, но затем начинали подхватывать, и не успел я заметить, как за моими плечами образовалась галдящая толпа, похожая на неуправляемый речной поток.


* * *

Не то, чтобы я совсем не любил свою работу. Работа есть работа, выбирать особо не приходилось. Да, иногда было тяжко. К тому же, порой случались разные неприятности, с которыми было не так-то уж просто справиться. Но, по крайней мере, я знал, что занят действительно важным делом.

С уверенностью могу сказать, что следить за порядком - работа ответственная. Это только с виду может показаться, что у нас тут особо и делать-то нечего. Вообще, ребята сверху про нас всегда только глупости всякие и говорят - вникать никому не охота, а некоторые и того хуже: делают вид, что этого места вроде как и нет вовсе. Но мы есть и работы здесь выше крыши.

Уже и не вспомнить, как долго я на своей должности, теперь даже кажется, что всю мою жизнь. Не знаю, хорошо это или плохо. Но, если придерживаться всех предписаний, то справиться вполне можно с чем угодно. Главное - ни в коем случае не давать слабины. Контролируешь возникновение опасных ситуаций, смотришь, чтобы никто не разбегался и все вели себя согласно установленным правилам - вот, собственно, и все.

Я знаю, что нас с парнями многие считают плохими, но это совсем не так. Мы просто выполняем свою работу. Выполняем как можем. Иногда приходится быть строгим, тут уж ничего не поделаешь. Думаете, мне самому нравится наказывать провинившихся? Я то бы и с радостью на все глаза закрыл. Но кое у кого глаза открыты всегда. Кое-кто следит за всем и за всеми.

Если в моем секторе что-то идет не так, то у меня загорается красный свет. Как правило, ничего серьезного не происходит, но реагировать нужно быстро. Вот и на этот раз, как только сработал сигнал тревоги, я отправился проверить все ли в порядке. Когда я увидел, что происходит, первой моей реакцией было крайнее удивление. Я всегда умел справляться со своими обязанностями и, естественно, был уверен, что смогу разрешить абсолютно любую возникшую проблему. Как правило, то, что происходило здесь раньше и проблемами то сложно было назвать. Но на этот раз на меня шла целая толпа - огромная, нескончаемая, шумная, словно рой насекомых. Что еще удивительнее, эта толпа двигалась за одним человеком, будто бы за своим предводителем. Это опять был он. Естественно, я помнил этого парня. Уже не в первый раз он устраивал что-то подобное. Но на этот раз ему удалось переплюнуть самого себя.

По-началу я опешил. Затем громко крикнул: «Стойте!» Толпа замешкала. Все, кроме их «главного». Он продолжал идти, становился все ближе, и тут я вдруг осознал, чем именно он отличался от всех других. Это отличие тут же бросалось в глаза, и я не мог поверить, что не отметил его сразу. Тот парень, вышагивая словно полководец, улыбался во весь свой широкий рот.
Он шел и словно бы светился. Я хотел было что-нибудь крикнуть ему или, не медля, резким рывком двинуться в его сторону, попытаться схватить, но не смог. Мне как-будто что-то мешало. А он все смотрел прямо в мои глаза, и на лице его было такое выражение, будто бы он был самим воплощением доброты. Всем своим видом он показывал, что совершенно не опасен.

На какой-то миг «лидер» остановился. Остальная толпа все так же стояла позади него.

- Не бойтесь, - вдруг сказал он. - Идемте со мной.

А я стоял и не смел пошевелиться. Был словно под гипнозом и мог лишь завороженно наблюдать за происходящей картиной. Ничего не мог сделать. Точнее я не хотел ничего делать. А толпа становилась все ближе. Краем глаза я заметил, как к месту происшествия подоспели мои коллеги. По началу они тоже что-то кричали и пытались остановить бунт, но «предводитель» продолжал вести людей за собой и сметать все на своем пути. Толпа совсем перестала останавливаться. Они больше не боялись. Потому что тот парень сказал им не бояться.

Когда толпа начала поглощать меня, я все еще пытался ей сопротивляться. Но это продлилось не долго. Все они прикасались ко мне, хватали за руки, тащили за собой, увлекали в путь, и я ничего не мог с этим поделать. Просто двигался вперед вместе со всеми. Это было пугающе, кровь леденела в моих жилах, я потерял контроль над ситуацией, но главное, я потерял контроль над самим собой. Я мог лишь поддаться силе, несущей меня вперед и безропотно ждать того, что произойдет дальше.

Людей вокруг становилось все больше. Они осмелели. Новички в один голос спрашивали: «Куда мы идем? Куда? КУДА?» Как вдруг их лидер остановился. Он стоял какое-то время, будто вслушиваясь в толпу, а затем повернулся и проговорил:

- Я не знаю, куда мы идем и зачем. Не знаю, что ожидает нас там - в конце пути. Но в одном я уверен - останавливаться нельзя.


* * *

Последний день вечности наступил. Конечно же я знал, что когда-нибудь этот день настанет, но верилось все равно с трудом.

Я сидел в своем кресле с самого начала. С тех самых пор, как место, что окружает меня, было открыто. По сути, за все эти годы я стал его воплощением, его хранителем, его господином, если будет уместно так сказать. Я никогда не был плохим или злым человеком, я не был тираном, диктатором, не был садистом, изувером. Я лишь исправно выполнял отведенную мне роль. А то, каким меня пытались выставить люди, обитающие здесь, пускай остается на их же совести. Да, я возглавляю, пожалуй, одно из самых мрачных мест, в которое вы только можете попасть, но кто-то же должен это делать. Может быть, вы думаете, что справились бы лучше меня? Сильно в этом сомневаюсь. Здесь нужно очень много смелости и выдержки, которые есть далеко не у каждого.

Когда моя дверь открылась и в нее вошел Избранный, я, признаться, совсем не удивился. За его спиной стояли тени. Так он их называл. Трезво оценив всю произошедшую ситуацию, я лишь спросил:

- Ты знаешь, зачем ты здесь?

Задумавшись, Избранный ответил:

- Нет. Но я уверен, в том что это было очень важно - прийти сюда.

- То есть ты не понимаешь, почему это именно твоя обязанность - вести всех их за собой? - сказал я, указывая на толпу.

- Мне сложно объяснить, но почему-то я не сомневаюсь в том, что это должен быть именно я.

Я лишь усмехнулся.

- Ты помнишь о том, что было до того, как ты попал сюда?

- Раньше я помнил лишь отрывки, - ответил Избранный задумчиво, - но теперь я, кажется, вспомнил все.

- И что же именно ты вспомнил? - спросил я с интересом.

- Что я не всегда был здесь. Что у меня была другая жизнь, лучше этой. Как и у всех, кто стоит за моей спиной, - громко проговорил «лидер теней».

- Вот оно что. Скажи-ка мне лучше - ты все еще считаешь себя Избранным? Все еще думаешь, что ты Мессия? - говорил я, стараясь быть как можно более спокойным.

- Все еще? - удивленно проговорил мой собеседник. - Я никогда не говорил такого раньше.

- Ты что забыл? Мы уже беседовали с тобой об этом. О том, что мы находимся в Яме, где обитают тени, а ты - тот человек, который должен всех освободить. Помнишь?

- Нет. Я не помню… - потерянно проговорил Избранный и тут же твердо добавил: - Такого не было. Это не правда.

- Что ж, жаль что у нас с тобой все опять началось по-новой. Мы в больнице, ты понимаешь это? И сейчас ты опять устроил мне массовый психоз. Причем, как я погляжу, на этот раз самый массовый. Всех с собой взял! Помнишь, что ты обещал мне в прошлый раз? Что такого больше не повторится. Разве нет? Но, похоже, нам опять придется тебя изолировать от всех остальных.

Избранный в ужасе отшатнулся от меня.

- Нет! Вы все врете! Вы просто не хотите, чтобы я выбрался из Ямы! Просто не хотите!

- Ребята, - окрикнул я санитаров-надсмотрщиков, - ну вы-то чего тоже, с больными справиться не можете? Верните-ка всех в палаты, и побыстрее, пожалуйста. А нашему «Мессии» успокоительного, да побольше. Хотя, вы и сами все прекрасно знаете, чего я тут распинаюсь!

Я захлопнул дверь и вновь уселся в свое кресло. За долгое время моей работы я столько всего успел повидать. Но тот паренек - «Избранный», и правда умел убеждать толпу, как никто другой, при этом, не прилагая каких-то особых усилий. Он заражал своим сумасшествием даже самых спокойных пациентов. Порой мне казалось, что он заражал этим и здоровых людей. Все они шли за ним, словно марионетки. И как ему это удавалось? Быть может, дело в неосознанном гипнозе? Или в нем все-таки действительно была потаена какая-то магическая внутренняя сила? Нет, даже думать об этом было опасно… Мессия - вот кем он себя ощущал. И было бы безумно неосмотрительно согласиться с ним в этой мысли, подтвердить его особенность, его дар - на интуитивном уровне увлекать за собой людей. Ведь душевнобольных нужно лечить, а не потакать их стремлению окончательно утонуть в мире грез. И я лечил его, вновь и вновь. Каждый раз по началу он успокаивался, а затем снова устраивал бунт против всего на свете, просто потому что мог это сделать. «Ходячий массовый психоз» - вот как его у нас называли. Но, по какой-то причине, мы все равно продолжали ему верить. Я продолжал ему верить. Верить в то, что наконец-то он исправится. Но что же в нем было такого особенного?

Пожалуй, стоило начать писать об этом пациенте исследование. Это могло бы стать настоящей сенсацией! Очень уж интересный случай. И совсем скоро у меня как раз будет на это полно времени.

Работу главным врачом в психиатрической больнице нельзя назвать привлекательной. Но я всегда считал, что, по крайней мере, я хорошо с этим справляюсь. Я вложил в это место столько сил, потратил на него столько ресурсов и времени, что иногда казалось, будто я провел здесь целую вечность. Но сегодня всему придет конец. «Последний день вечности наступил», - вновь повторил я про себя. Вот-вот я покину это место и мое кресло займет кто-то другой. Что ж, я могу лишь пожелать ему удачи. Ну а сам я уже завтра должен буду выйти на пенсию...