25 глава. Разобраться в чувствах

       Иллюстрация  Светланы  Петровской    

Смятение души, тревоги, размышления,
Мечтания в тиши, полуночные бдения,
При встрече робкое, досадное молчание,
А в мыслях пылкие и страстные признания.
И милый образ нам повсюду видится,
И так легко на каждый взгляд обидеться.
И каждая улыбка счастьем кажется,
Как о любви своей сказать отважиться?
Восторгом чувств, надеждой сердце полнится.
И это чудо навсегда запомнится!

                Александра Шам  Из "Рецензии" 08.02.2020

   За окнами уже стемнело. Римма Иосифовна заглянула в класс, где Лина устало торопила медлительных дежурных:

– Лёня, Валерка, вы можете быстрее подметать? Копаетесь, как …
– Как тараканы? – угадывает Лёня, выглядывая из-под парты.
– Нет, как куры в огороде, – уточняет сердито учительница. – И доску не забудьте вытереть.

– Это кто тут не торопится? Оставлю дежурить до утра! – строгий голос завуча подстегнул лентяев почти мгновенно закончить уборку и скрыться.

– Хочешь, рассмешу тебя? – улыбается Римма.
– Ох, ну пожалуйста. Говорят, смех снимает усталость.

– Смех вообще можно считать лекарством. Ну, так вот, захожу я сегодня в интернат: ищу тебя, сказали, что ты там у своих подопечных… Интересное слово: почему говорят «подопечных» – они что, под печкой сидят?
– Рим, не отвлекайся.

– Да это я, как словесник, задумалась – интересные бывают словечки! Ну, так вот, спрашиваю у интернатских: «Лину Сергеевну не видели?» – «Нет», – говорят. Интересуюсь: «И где она только пропадает? Никак не могу поймать!» – А тут Мишка оказался, ну и посочувствовал мне: «Не огорчайтесь, Римма Иосифовна, у меня вот тоже это никак не получается!»

     Лина смеётся. И, правда, усталость отступила.
– А у меня для тебя сюрпри-из, – таинственный шёпот Риммы и хитрый прищур глаз.
– В каком смысле? – Лина заинтригована.
– В хорошем! Жду в учительской.
– Уже бегу!

     Римма вытаскивает из стопки тоненькую тетрадку:
– Читай. Вот задала сочинение – рассказать о каком-нибудь происшествии. И сама, проверяя, удивилась… Читай, читай! А ты говорила, что с ним не о чём разговаривать. И ошибок почти нет – на удивление! Наверное, Ольга проверила, она ему иногда помогает, а вообще он упрям - всё сам хочет сделать и по-своему...

     Но Лина уже не слушает. Глотает за словом слово! Не верит, что это Мишка написал. Почерк крупный, разборчивый. Вновь перечитывает… Машинально обращает внимание на просторечия, но, как завитки в общем узоре, они не портят впечатление.

    «Случилось это шесть лет назад, но я никогда не забуду этот случай. Мы с Витькой Грязновым пошли встречать стадо. Вот мои сёстры Нина и Маша забрали нашу чёрно-пёструю корову, а Витькиной коровы ещё не было. Тут из-за угла огорода Федосея Ильина появился с громким рёвом огромный бык. Прёт прямо на нас. Начал передними копытами землю рыть. Пыль запорошила в разные стороны. Что делать? Подхватил я какую-то хворостину, а бык всё ближе! Я заорал Витьке «Бежим!», подскочил к пряслу Федосеева загона, полез вверх по жердям. Витька – за мной, но влезть не успел. Бык сбил его с ног, катает рогами по земле. Витька дико кричит. Меня трясёт: ну, думаю, погибнет пацан!
 
   Спасло то, что рога были длинные и Витька попал между ними. Страшно мне, но не бросать же друга в беде! Изо всех сил стал хлестать хворостиной быка по шее и голове. Поднял тот голову взглянуть, кто его беспокоит, - я увидел его глаза. Большие, в них - кровь и злоба! Страшно стало! Хлестнул  по морде, попал прям по глазам. От боли разъярённое чудовище по первости опешило. Я держусь за корявую жердь и бью, бью. Жердь ходуном ходит, ну, думаю, не дай Бог,  обломится! Не помню, сколь времени продолжался этот ужас, но Витька успел отползти и тоже полез вверх. Он уже и не кричал – икал только.

    Опустил бык голову, не увидел жертвы, снова поднял морду ко мне. Пена на губах пузырится. Я вновь бью, стараюсь попасть по глазам. Услышали нас бабы, бросились на быка, вооружась кто чем, палками, жердинами, лопатами, громко вопя. Бык взревел, отступил, пошёл к стаду. Женщины подхватили нас на руки. И уж как опасность миновала, я испугался по-настоящему. Витька же от сильного испуга долго не мог ничего сказать, а заговорив, стал сильно заикаться. Его возили к знахарям, но не помогло».

     Лина закрыла тетрадь. Помолчала. Она считала, что знает этого мальчика. Разве знала? Он жил совсем в другом мире, простом и жестоком….

– Ну как? – спрашивает Римма, улыбаясь. – Понравилось?
– Я сказала бы: талантливо! Разве нет?
– Ты в своём репертуаре: как всегда, гиперболизируешь. Но что-то есть в этом рассказе, что-то есть, ты права. Изюминка непосредственности. Вот так они здесь, в деревнях, живут.

    Вечером Лина не могла долго уснуть. А на следующий день директор нашёл для неё новую общественную нагрузку – театральный кружок. Дружески потрепал по плечу, объясняя:
- Великое искусство - театр! Но не переусердствуйте. Пьесы выбирайте без поцелуйчиков и объятий. На первом месте - нравственность и ещё раз нравственность. Можете репетировать в спортзале или клубе. С завклубом я договорюсь.

  К счастью, хорошими помощниками оказались её друзья, девочки-старшеклассницы. Телевидение сюда ещё не скоро доберётся. Председатель колхоза обещал помочь с костюмами и декорациями. И на том спасибо.
 
    Весь вечер вместе с Любой и Соней обсуждали репертуар, кандидатуры артистов. К юбилею Лермонтова? «Маскарад»! А что? Справимся? Конечно!!

   Пили чай с  голубикой. Расстались поздно.
– Проводить вас?
– Не надо. Тут ведь недалеко…

    Захлопнулась дверь. Как всегда - ветер и снег гуляют в обнимку, как верные друзья. На сугробах жёлтые пятна света -  от окон.

    Тёмная фигура отделяется от ограды. Знакомая фигура. Шапка на затылке и чуть набок. Крепкая шея открыта ветру. В такую-то метель! Руки без рукавиц, в карманах.

    Дрогнуло сердце: он ждал её на морозе!
– Ты с ума сошёл!
– Сошёл, наверное.
– Иди домой сейчас же!
– Провожу вас и пойду.
– Ну, что с тобой делать?

     Он бы сказал что, да не осмеливается, лишь, улыбаясь, стоит рядом. И Лина признаётся:

– Миш, Римма Иосифовна дала мне прочитать твоё сочинение…
– Ба! Зачем? Небось, не больно-то глянулось?
– Напротив – понравилось. Неужели это всё на самом деле было?!
– Было. У нас много чего быват, – запнулся, исправился, – бывает.
– А что сейчас с Витькой?
– Учится на тракториста.
– Эх, Миша…
– Ну, что – «эх»? Идёмте, а то замёрзнете.
– Это ты совсем замёрз.

– Вовсе нет! – Она смотрит на деревенского парня, и в памяти, как на цветной фотографии, запечатлелось - навсегда! – смуглый румянец щек, упрямый изгиб губ, заиндевевшие ресницы. Он наклоняется к учительнице, и его удивительно тёплые пальцы, касаясь щеки, заботливо поправляют шаль… Как только осмелился?

– Ангелина, – он произносит имя тихо, едва слышно.
– Ты что-то сказал?
– Нет, ничего.
– Пришли, Миша!
– Пришли…– Глаза его грустны.

   Рука девушки невольно тянется к открытому вороту его фуфайки:
– Застегнись, горе ты моё! – И тут же, словно испугавшись, она отдёргивает руку.
– Спокойной ночи, Миша.

    Калитка захлопнулась. Прощальный взмах руки... Лина исчезает за дверью.
Миша сутулится, прячет в карманах руки. И только сейчас мороз достаёт его. Но мысли совсем о другом. Что это было? Может, наваждение? Она сказала: «Горе ты моё». Жалость?
     Нет! Неискушённым сердцем, гулко стучащим в груди, почти у самого горла, он понимал: в этих словах было другое, более глубокое и душевное.

     Сердце не ошибается. Это мы сами обманываем себя, запутываем рассуждениями или расчётами. А где рассуждения – исчезает искренность.

  Он вспоминает обрывки фраз, улыбку, ласковый голос. Как, прощаясь, протянула руку. Музыкой звучат слова: «Спокойной ночи, Миша!» Произнёс их, стараясь повторить интонацию. Нахлобучил шапку на замерзшие уши, засмеялся неизвестно чему…

    Отряхнув снег в сенцах, Лина поставила валенки к печке, шаль и пальто повесила у двери, тихо прошла за занавеску. Хотелось разобраться в сумбуре чувств.
     «Что это было? – думает девушка. - Может, наваждение?»  Этот деревенский юноша стал занимать всё больше места в её жизни… Случайно ли? О чём говорят любимые книги и герои? Что это? Увлечение? Любовь?

    Прочитав много книг, Лина самоуверенно решила, что всё знает о людях и чувствах. Вначале вынесла Мишке приговор: дескать, детская игра, блажь, упрямство подростка. Когда не дают понравившуюся игрушку – добиваются, чтобы  завладеть, присвоить.

    А что если он и вправду полюбил безоглядно, безотчётно – первым чувством, о котором так хорошо пишут в романтических книгах? Первая любовь…

    Лине жаль Мишу. Вздохнула, вспомнила свою школу, девятый класс, Юрку, с которым сидела за одной партой и в которого была безответно влюблена...
 
  Кто сказал, что в 17 лет не умеют глубоко чувствовать? Тот, кто сказал это, скорее всего сам не влюблялся в этом возрасте.

  Нет, подростки чувствуют и переживают во много раз сильнее, глубже, чем многоопытные взрослые, чьи сердца уже знакомы с сомнениями и разочарованиями. К счастью, юные ещё не умеют многосложно и многословно рассуждать и анализировать. Просто любят. Но раны, получаемые ими, не мельче, чем у взрослых. И не менее болезненны.

     Вспомнила Толика, однокурсника, с которым встречалась после институтских лекций. Остроумный, насмешливый, он уверенно обнимал её. Мог разглагольствовать на любые темы – от философии до научной фантастики, от древнеримских гетер до городских шалав… Заслушаться можно было, восхищаясь эрудицией и велеречивостью.

 Что не нравилось? Уж слишком откровенно был настойчив, утверждая свободу нравов в отношениях: если любишь – докажи. Значит, не любила, если не захотела доказать.

    У Михаила всё по-другому. Разглагольствовать не умеет, кругозор и знания не дотягивают... Наедине робок, никаких не требует доказательств.

  Но во взгляде, в прикосновениях – магнит, который помимо воли и разума притягивает с непонятной, непобедимой силой. С Толиком такого магнита не было.

   Лина и сама не отдавала себе отчёта в том, что произошло.
Но, скорее  всего, этот деревенский парень разбудил в её душе дремавшую до тех пор чувственность.

  Древние индусы утверждали: «Есть три источника влечений человека друг к другу: ДУША, РАЗУМ, ТЕЛО. Влечение душ порождает дружбу. Влечение умов – уважение. Влечение тел – желание. И лишь соединение всех трёх влечений рождает истинную любовь».

    Прочитав эту фразу, Лина задумалась:
    « …Любовь. Если индусы правы, она объединяет душу, разум и тело. Это триединство. Если чего-то недостаёт – это уже не настоящая любовь, но лишь подделка, так?  Что было с Толиком?  С моей стороны, наверняка, это было влечение ума. Уважала его скептицизм, восхищалась эрудицией. На дружбу он был не способен, чего не скажешь насчёт желания… н-да!
 
  А с Мишкой? Влечение душ? Возможно. Но мне почему-то кажется: нет! Вот с Яшей, любимым читателем, они, безусловно, друзья. С ним можно часами обсуждать фильмы, пьесы, жизнь, жарко спорить. Интересно поболтать, посмеяться  и… -  всё!

     С Михаилом совсем другое. Общих тем для болтовни как-то не находится. Но уважение есть, я это чувствую, он робок, даже когда злится. Откуда же магнит?

   В школе такие обаятельные девчонки – а он на них ноль внимания. Вон Оля Зенькова … не сводит с него глаз, объясняет школьные задания, в играх всегда выбирает его…

    Что же заставляет его искать встреч только со мной? Ведь я смеялась над ним, прогоняла, обижала – ничего не могло охладить его горячую голову! По-че-му?..
 В итоге… Что в итоге?

  Лина, будь же честна и откровенна до конца.

   Сначала появилась жалость, потом – стремление понять, а после того как прочитала сочинение и анкету, – уважение. Он ведь действительно стремится выглядеть хуже, чем есть на самом деле. Зачем? Понятней было бы, если наоборот...

     Опять вспомнила Толика. Умнейший парень, вот с кем было интересно. А Мишка? Его душа как необработанный грубый камень. Но я, к сожалению, отнюдь не великий Огюст Роден, сумевший в мраморе воплотить человеческую душу. Как он сказал? – «Беру камень и отсекаю всё лишнее…» Гениально! Нет, я  вряд ли  справлюсь…
 
    Если мальчишка не поймёт меня, отравлю жизнь на эти два года и себе, и ему. Кто знает, как правильно поступить…

     Тоскливо воет белая метель за окном, подвывает, всхлипывает, стучит ставней... Вспомнился (недавно в клубе смотрели) грустный фильм «Карусель», - карусель жизни, мексиканские влюблённые Мария и Маурисио, не нашедшие счастья…Тоскливо.

      А может, Миша только притворяется? Но когда он рядом и смотрит, не отводя взгляда, – не объяснить, из каких таинственных недр земли, воздуха или человеческой души появляется этот неисчезающий магнит…
 
    Непонятная всё-таки штука – жизнь!..

   Так, сама с собой рассуждая, молодая учительница пыталась и не могла разобраться в своих чувствах.

                Продолжение: http://www.proza.ru/2017/07/01/600