Васильки и колоски. Часть 5

!  Несколько глав были уже ранее опубликованы, но удалены. Поэтому решила снова выложить в отредактированной и дополненной версии.


Резная позолоченная рама была покрыта тонким слоем пыли. Тяжелые портьеры были слегка раздвинуты, и солнце вызолотило дорожку на ковре. В кабинете пахло деревом и дорогими сигарами. На столе лежала кипа документов. Томаса не было уже пару месяцев. Он пытался устроить обучение Мартина в Париже, и еще не вернулся.

Алекс раньше никогда не заходил в кабинет отца. Это было словно под запретом. Он знал, что здесь есть еще один портрет Элеоноры, но боялся войти, когда Томас был дома.

Во дворе послышались голоса, но мальчик был поглощен рисованием. Ему показалось, что это особенное место, что оно дает ему силы жить. Мама смотрела с полотна на него своими невозможными синими глазами и мягко улыбалась. И Алекс улыбался в ответ, поглядывая на портрет и рисуя.

Томас стремительно вошел в холл. Мужчина был в бешенстве от того, что Мартина не хотели зачислять в университет. Он был зол на подчиненных на верфи, которые непонятно что устроили в его отсутствие. И когда мужчина оказался в кабинете, то меньше всего он ожидал увидеть младшего сына в своем кресле, который рисовал, глядя на любимый портрет.

–  Что ты здесь забыл?!

–  Папа! Как долго я тебя не видел!

Алекс обрадовано подскочил с кресла и обнял отца. Мальчик даже забыл из-за долгой разлуки, что у них довольно натянутые отношения.

–  Еще раз спрашиваю, что ты здесь забыл? Разве я разрешал тебе сюда заходить? –  Томас встряхнул ребенка за плечи.

–  Я хотел посмотреть… тут еще портрет... я.. я никогда не видел его…

Алекс потупился, нервно сжимая карандаш в руке.

–  Выметайся!

–  Но папа…

–  Вон!

–  Ну, почему?! Почему вы так со мной! Если бы мама была жива, то она бы не…

Сильнейшая пощечина обожгла щеку мальчика. Он испуганно попятился от отца.

–  Вот именно! Если бы твоя мать была жива! Но из-за тебя она мертва!

–  Но я жив… Я ведь жив… Папа, я живой!

–  Ценой ее жизни!

–  Значит, так было нужно! Это…

Вторая пощечина не заставила себя ждать.

–  Не смей так говорить! Не смей! Она мертва, а ты жив! Лучше было бы все наоборот!  Лучше бы ты умер в младенчестве! Лучше бы ты никогда не появлялся на свет! Я не хотел…

Васильковые глаза расширились от непонимания, обиды, горечи.

–   Но ведь это неправда! Ты так не думаешь?!

–  Я все эти десять лет так думаю! Ни дня не было, чтобы я мыслил иначе… Она мертва по твоей вине!

–  А я живой! И я твой сын! Почему ты хоть чуть-чуть меня не любишь, ведь я твой сын… ведь Мартина ты любишь, хоть он и не твой!

Томас зарычал как дикий зверь. Полный графин коньяка разбился в опасной близости от головы мальчика.

Алекс выбежал за дверь, выронив альбом и карандаш из дрожащих рук. Его колотило, как в лихорадке. Слезы застилали глаза. Он даже не заметил испуганную Сару, которая прислушивалась к ссоре с лестницы. Не разглядел, что по дороге к особняку поднимаются двое молодых людей. Это были Мартин и Рудольф, который приехал, чтобы забрать Алекса на лето. Они решили неспешно прогуляться и отстали от Томаса, который в бешенстве унесся в сторону дома.

Мальчик бежал в траве, которая скрывала его. Поле казалось бесконечным, а он все бежал и бежал. Ему не место в этом доме, ему нигде нет места. Так думал маленький напуганный ребенок, которого все бросили, которого передавали из рук в руки. И ему казалось, что все сейчас против него.

Рудольф первый увидел и узнал своего маленького кузена, который, плача, выбежал из ворот особняка. Его худенькая фигурка быстро удалялась в сторону леса. И молодой человек интуитивно понял, что ребенка нужно догнать, что с ним приключилась беда. Мартин проследил за направлением его взгляда, когда кузен резко замолчал.

–  Алекс! Ты куда? –  Крикнул Рудольф. –  Вернись!

Мартин закатил глаза. Алекс же не слышал оклика, он уже был у самой опушки.

–  Я его догоню. Иди.

–  Рудольф, я с тобой. Нужно выяснить, куда он припустил.

Молодые люди побежали в лесок. Алекса нигде не было видно или слышно.

–  Алекс! Ты где?

–  Он, кажется, побежал в сторону старой дороги. Пошли туда.

И действительно, у повидавшего виды моста послышался голос мальчика.

–  Я же живой! Я живой! –  бесконечно повторял ребенок, обхватив свои острые коленки. Он спрятался под досками, у самого ручья.

–  Эээй! Алекс! –  Веснушчатое лицо Рудольфа  показалось между прогнивших досок. –  Чего стряслось, малыш?

Алекс зарыдал пуще прежнего, поняв, что его застали плачущим. Сердце Мартина дрогнуло. Он спрыгнул вниз и подошел к брату, но мальчик вскрикнул и отпрянул от протянутой ладони.

–  Что ты бормочешь? –  Брат присел перед ним, сделав еще одну попытку. –  Не хочешь поделиться со старшими братьями?

Рудольф подошел с другой стороны.

–  Алекс! Скажи, что случилось!

Ребенок замотал головой, пряча лицо в грязных ладошках и заходясь в новом приступе истерики.

Рудольф наклонился и подхватил мальчика на руки. Для десяти лет он был слишком маленьким и худым, что было странным, потому что Алекс жил дома, а не в сиротском приюте.

–  Ну, что стряслось, малыш?

–  Папа хочет, чтобы я умер! –  Алекс так горько выкрикнул это. –  Он не любит меня! Он любит только Мартина!

Мартин как-то тяжело выдохнул.

–  Папа тебя тоже любит, и он не хочет, чтобы ты умер! Не знаю, где это ты услышал! –  Он попытался взять брата на руки. Но ребенок намертво вцепился в Рудольфа и опять зарыдал.

–  Он сам мне сказал! Рудольф, забери меня! Забери!

–  Ты не так понял! Он…

–  Он мне сам сказал! Сказал, что всегда так хотел, чтобы я умер! –  прокричал Алекс, судорожно глотая воздух.

Молодой человек покрепче обхватил ребенка и стал взбираться обратно. Мартин протянул руку к брату, но Рудольф покачал головой и унес плачущего мальчика.

Алекс почти успокоился в руках кузена, который ласково гладил его по спине, но стоило оказаться вблизи особняка, истерика накатила с новой силой. Мальчик замотал головой, когда юноша пытался поставить его на ноги.

–  Нет, нет! –  прошептал ребенок. –  Пожалуйста, уйдем отсюда.

–  Ну, будет невежливо, если я не поздороваюсь с твоим папой. Тем более нам надо забрать твои вещи.

–  Не надо! Пожалуйста, уйдем так! Ну, прошу тебя! Прошу…

Слезы снова покатились по бледным щекам, губы затряслись. Рудольф решил не провоцировать новую истерику и стал укачивать брата в руках. Но это уже не возымело действия. Алекс рыдал и сорвал голос. Он стал задыхаться, понимая, что его занесут в дом рассерженного отца.

 Мартин вскоре догнал их и предложил пойти в сад. Это, наконец, успокоило мальчика. Эмоциональный срыв истощил его довольно сильно. Ребенок устало положил голову на плечо Рудольфа и практически заснул, пока ждали Мартина, решившего проверить обстановку в доме.

–  Прости за все это. –  Негромко сказал он, когда они устроились в беседке. –  Он уснул?

–  Да. Пойдем в его комнату? Надо постараться не разбудить.

 –  Хорошо. Отец в кабинете. Ему не до нас. –  Произнес Мартин. –  Он напился. Раньше он держал себя в руках. Не понимаю, что с ним стало.

Молодые люди прошли на второй этаж и уложили ребенка в кровать.

–  Надеюсь, что утром он будет в более адекватном состоянии. –  Прошептал молодой человек, когда они расположились после ужина на диване в гостиной.

–  Ты об отце или об Алексе? –  уточнил Рудольф.

–  И тот, и другой. Никогда не видел, чтобы Алекс так сильно плакал, разве что только в первый приезд... Когда Мадлен оставила его у нас. Но там была Сара, и она его быстро успокоила.

–  Ну да, я даже испугался, когда он начал практически задыхаться от рыданий. Неужели ваш отец действительно его так напугал?

–  Видимо. Я нашел разорванный в клочья альбом в его кабинете. И осколки графина.

–  Хорошо, что он не покалечил Алекса. Боже, зачем мама согласилась его отдать?! Он же был таким покладистым. Он был веселым и доброжелательным. Когда он оказывался у нас после своего интерната, его было не узнать! Не знаю, что там делают с детьми…

–  И лучше тебе не знать. Я видел его там, когда забирал. Это ужасное место, особенно для детей.

–  Ты же уже взрослый человек, объясни, что не так с этим ребенком? Чем он так ненавистен Томасу? Тебя, насколько я помню, в тот интернат не отправляли.

Мартин только покачал головой. Он не хотел раскрывать мотивы отца и свои тоже. Когда он видел Алекса разбитым и потерянным, его хотелось защищать. Но стоило молодому человеку увидеть брата жизнерадостным и веселым, как накатывала волна злости, желание унизить и сделать ему больно.

–  Ладно. Я пойду спать. Лягу в комнате Алекса, вдруг он проснется ночью или ему плохо станет.

–  Сара бы присмотрела.

–  Ей тоже нужно отдохнуть. И тебе тоже. Пойдем уже.









Алекс пришел в уныние, вернувшись после летних каникул в дом на холме. Он помнил, что перед отъездом у него была истерика, что отец его сильно обидел. Конечно, Томас просил прощения, когда протрезвел. Но стоило ему наутро подойти к сыну, Алекс заплакал и спрятался за Рудольфа. Он понимал, что ведет себя как трус, но непонятный страх перед отцом заставил искать защиты у кузена. Мартин как-то горько скривил губы и тронул Томаса за плечо, давая понять, что мальчика лучше не трогать.

Так Алекс и уехал, не проронив ни слова в тот день. Томас бесился от того, что не смог получить прощения от сына, это было видно по его глазам.

Гнетущая тишина встретила его внутри особняка. Это так резко контрастировало с уютной атмосферой в доме Мадлен. Алекс любил лето. Летом он забывал о том, что убивало его светлую натуру в остальное время. Сестра была рядом. Эта несносная болтушка никогда не унывала и дарила свою энергию всем вокруг.

Но летние дни так быстро пролетели. И Алекс вернулся в отцовский особняк. Мартин так и не приезжал к Мадлен. Они с ним не виделись после того, как Рудольф забрал брата после того выматывающего дня. Отец стал больше времени проводить в поездках, не желая чаще видеться с сыном. Он  изредка наведывался в Англию, оставлял деньги Саре, которая выделяла их Алексу.

Мальчик лег на кровать. Как он устал от этой обстановки. Он чувствовал себя вещью в этом доме. Алекс был практически на грани, как в тот день в начале лета.

Сара увидела, что окно в его комнате открыто, когда шла из деревни. Она заглянула к нему поприветствовать.

– Привет! Как отдохнул? – спросила девушка, присаживаясь на край кровати.

– Привет. Отлично. Я хотел бы снова жить там все время, – тихо ответил  мальчик.

– Как ты себе это представляешь? Скоро школа…

– Никак. Я не нужен им. Я теперь лишь гость. Но здесь я вообще никто…

Алекс повернулся к Саре.

– Ты понимаешь меня?

– Не совсем…

– Я здесь никто... вещь! Никто не интересуется моими делами, мыслями… А отец сказал в начале лета, что хотел бы моей смерти! И я до сих пор не знаю, где похоронена моя мама! Что за несправедливость? Может, если я умру, они соизволят похоронить меня рядом с ее могилой?

– Вздор! Не говори так! И я покажу тебе.

– Правда?

– Я думала, что Томас или Мартин давно сводили тебя на кладбище.

– Нет.

Алекс утомленно потер глаза.

– Я устал. Лягу сегодня пораньше. Ты не против?

– Конечно, нет. Спокойной ночи. – Сказала экономка и вышла.

Алекс не мог уснуть. Он думал, что делать дальше. Сбегать не было смысла, он все равно был один. Даже в день рождения. Как впрочем, всегда теперь. От отца и брата он не дождался даже письма. Луиза и Мадлен отправили посылку.

Мальчик решил сделать поход на кладбище своего рода традицией в свой день рождения. Он с утра просидел у надгробия.

– Почему ты оставила меня? – тихо спросил Алекс и, уходя, подложил под свечу сложенный вдвое листок. Он написал стихотворение, посвященное матери.

Мальчик не знал, что через несколько дней его найдет Мартин. Молодой человек приехал из Франции в день смерти матери и нашел злополучный листок. Юноша взвыл от злости. Он сам не ожидал от себя такой реакции. Сначала Мартин хотел побывать дома, увидеться с братом. Но записка нарушила его планы.

Мартин широким шагом направился к станции. Он не заметил брата, идущего из деревни. Алекс окликнул его и затем подбежал.

– Что? – резко спросил юноша.

Младший брат оторопел от этого резкого тона.

– Здравствуй! Ты куда? Мы так давно не виделись! Как поживаешь?

– Во Францию. Всё?

– Где ты был? На кладбище? Почему…

– Я не обязан отвечать тебе! Отвали!

Мартин оттолкнул его и зашагал в сторону станции. Алекс расстроено проводил его взглядом.

– Грубиян! Двуличная сволочь! – Подросток пнул камень на дороге. Обида захлестнула его.

Алекс пришел домой чернее тучи, отказался от обеда и заперся в комнате. Сара понимала, что у мальчика начинается трудный возраст. Отца рядом не было. Ее он, конечно, слушался, но она ему была никем. Это как-то нужно было исправлять. И девушка написала письмо Мадлен.

Женщина не медлила с ответом. Она явилась вскоре в дом на холме, думая застать брата в особняке. Она была похожа на разъяренную фурию. Но быстро успокоилась, так как Томаса не было дома и не на кого было обрушить гнев. Ее племянник очень удивился, увидев гостью.

– Добрый вечер! Я не ожидал тебя здесь увидеть. Что-то случилось? С Лу все хорошо? Она с тобой? – улыбнулся мальчик.

– Нет, ничего не случилось. Луиза же учится, она в школе. Забыл? Я поживу какое-то время тут. Ты не против моего присутствия? Мне одиноко, Андреас и Рудольф уехали.

– Нет, конечно! Я очень рад тебя видеть!

– Вот и славно.

В доме воцарилось тепло. Алекс снова стал радостным и ласковым ребенком. Мадлен видела это преображение. Стоило ей уехать, он снова спрячется в свою раковину. Томас же не делал ни единой попытки сблизиться с сыном. И ей хотелось обсудить это с братом.

Из письма Сары следовало, что Алекс живет с ней вдвоем большую часть времени. Хозяин дома бывает редко и никак не реагирует на сына.



Мужчина вернулся примерно через месяц. Он удивился, увидев сестру.

– Какими судьбами? – поинтересовался Томас.

– Обыкновенными. – Гневно проговорила Мадлен.

Женщина ждала брата в кабинет, пока он переодевался и ужинал. Разговор предстоял тяжелый.

– Ты что творишь? – спросила она, когда за ним закрылась дверь в кабинет.

– Ты о чем?

– Я о твоем сыне! Я в курсе, что ты уже несколько месяцев живешь во Франции или колесишь по Европе!

– А что такого? Я не могу съездить туда, где провел свои детство и юность?

– Ты там живешь… Алекс здесь один.

– Вовсе он не один… Здесь Сара и Ганс! И он с первых дней в этом доме твердит, что самостоятельный.

– Томас! У него сейчас возраст такой, когда ему нужны родители. Мальчику в первую очередь нужен отец! Почему у Мартина есть отец. А у Алекса нет?

– Мадлен! – устало проговорил мужчина.

– Прошу тебя, останься дома. Мартин уже взрослый. Алекс, по сути, еще ребенок. Ранимый потерянный ребенок, который не нужен своему отцу. Зачем ты так настойчиво отбирал его у меня? Чтобы запереть в доме одного?

– Надо было.

– Из-за твоих прихотей мы сломаем ребенку жизнь! Он не понимает, что ему делать. Он радуется, когда приезжает к нам. А когда я увидела его входящим в этот дом, у него был взгляд побитой собаки. Пожалуйста, брат, будь рядом с ним, раз решил его забрать у меня. Я тебя очень прошу. Пожалуйста!

– Черт с тобой! Все равно не отстанешь. Я буду жить здесь. Довольна?

– И будешь с ним общаться!

– Хорошо! – Сдался брат на уговоры.

Мужчина устало вздохнул и начал разбирать привезенные документы. Мадлен усмехнулась и ушла в библиотеку, где они с племянником играли в шахматы.

На следующий день Томас подарил Алексу породистого жеребца белого словно снег. Но сын так и не сказал ему ни слова. Лишь неопределенно пожал плечами, когда отец спросил, нравится ли ему конь. Мальчик понимал, что от него откупаются.