Сон

Пролог
Весна, звезды, дождь летний, а потом и осенний, после зима и лед как небо на расстоянии вытянутой руки, и снова дождь, и снег и...
ПУТЕШЕСТВИЕ В ГДЫНЮ
Со всех сторон поселение окружает лес. С одной стороны живой и вовлеченный в жизнь деревни, со второй же – в некотором отдалении – непривычно мертв. В нем деревья с погруженными в землю корнями и эти уже можно рубить на дрова или же для построек. Так просто, без особой нужды, по лесу никто не гуляет. Сядет отдохнуть кто, прислонится спиной к дереву, а то тактично отодвинется в сторону. С виду хороший гриб может оказаться и нехорошим, или, еще хуже, превратить человека в нечеловека. В центре неживого леса, окруженый нехорошими грибами, стоит дерево с дуплом. Из дупла слышны голоса, будто голодное урчание, плеск воды и шорохи, крики и хлопанье крыльев...
Сам по себе лес не опасен, приветливы его обитатели. И только тощая собачка бывает опасна. Всегда голодна и единственная ее пища – интриги и заговоры!
Дамиан и тощая собачка одни в мертвом лесу:
- Сама не знаю, где пропадаю. Мне все дороги открыты в этом лесу. Мне одной. Оттого загадка вся моя жизнь и одинока.
- Опять что-то замышляешь.
- Нет. - Тощая собачка встала и cтряхнула иголки. - Нет. Иногда в мертвом лесу бывает очень красиво. Садиться солнце, устав дарить, и небо горит алым закатом. От простора отнимает дыхание, заполняет сердце до края грустью. В воздухе стоит звон, и воздух потрескивает остывая в том редком для того климата горячем дне. Впереди ночь и я улыбаюсь, зная, что проведу ее, думая о нас. И сна нет, только мысли. И так вся ночь, как миг пролетает. Но вот первый луч скользнул мимо и капельки росы засверкали. Заблудившиеся деревья рады заре, им так не терпится вернуться домой. А я по прежнему грущу над затокой, читая с ладони наше будущее...

Бум! Бум! Бум! - стук в дверь.
- Дамиан!
На пороге промокший Женя.
- Дамиан, дождь остановился!
- Как давно? Сильный?
- Ливень! А землю не смочил даже, снова рыбы замышляют...
Выхожу наружу. Капли густо висят в воздухе. Крупные заметно вращаются. Протягиваю руки и умываюсь. В пористой стене дождя остаются выемки.
- К колодцу расчистили дорогу?
- Ребята уже пошли за щитами.
- Постарайтесь без шума, я скоро подойду...
Начинаю одеваться.
На крыльце столкнулся с тощей собачкой. Мокрая стала еще тоньше.
- Знаешь, зачем рыбам колодец?
- Ничего не слышала.
Ныряю в дождь, иду наискосок, пытаясь отыскать туннель. Тут же промокаю насквозь. Едва не проскакиваю мимо. Возвращаюсь и уже иду по очищенному воздуху. Вышла полная луна и отчетливо проявила застывшую массу дождя.
С приходом осени, рыбы приходят к старому колодцу за водой. Случается что и днем – это как у них получиться остановить дождь. Обычно колодец сух.
Скорее ощущается, чем слышно движение. Параллельно, в одном направлении со мной движутся тени рыб. Легко обгоняю и выхожу к колодцу. Кучкой стоят ребята. Здороваюсь.
- Появилась вода?
- Пока ничего.
- Хорошо, отойдем-ка в сторонку.
Из стены дождя появляются тупые влажные носы. Пустой воздух им не нравиться. Но несколько мелких все же решаются и проходят к колодцу напрямую. Остальные идут стороной. Кажется, вечность ничего не происходит. Но вот горбом появилась вода. Переливается через край. И уже ничего не видно – колодец окружили рыбьи туши. Хочу знать, ради чего столько хлопот. Подхожу и начинаю проталкиваться между их скользкими телами. У самого колодца давка, но я просовываю руку и окунаю палец. Пробую – чуть соленая. Оттирают,толкаются, но мне уже все ясно. Из колодца идет вода непригодная в пищу. Похоже на нерест. Отпускаю ребят по домам…
За поселком было место чистое от леса. Трава и камни. Там мы и собирались. Одно неудобство – временами становилось то жарко, то вдруг неприятно холодно. Закладывало уши. Деревья подходили к границе круга, тянулись ветками, пытаясь расслышать, о чем говорят внутри. Иногда не успевали отдернуть побег и тогда листья на на них скручивались, чернели. Болело им, наверное. Те, кто не выдерживал холода, выходил к деревьям. Те обступали и слушали. Женя был одет слишком легко. Выругался и выбежал наружу.
- Ждете заявлений, хорошо... Говорят с Дамианом пойдут все. Это неправда. Пойдут лучшие! Также слухи о нескольких группах не имеют под собой оснований – одному Дамиану известна дорога! Любые разговоры о дате выхода изначально носят спекулятивный характер. Дату объявит лично Дамиан! Многих волнуют участившиеся случаи исчезновения деревьев, и я ответственно заявляю – они, исчезновения, не имеют никакого отношения к подготовке похода. Ведется строгий контроль над вырубками, при тщательнейшей проверке первого среза. Деревья умершие своей смертью, от старости ли, или по причине слабого здоровья, кремируются в печах частных домов в холодную погоду. Регулярно вывешиваются адреса, и вы в любое время сможете подойти и узнать о судьбе праха. И если кремация состоялась, выслушать краткий рассказ о пользе, которую она принесла людям. И убедительная просьба, если вас не запоминают, это еще не повод чтобы приходить за рассказом, когда вам только вздумается. Уточняю: сейчас речь не идет об оговоренных Советом исключениях. В любом случае максимальным числом прослушиваний остается число «дважды». Пусть диалог и взаимоуважение служат залогом нашей дружбы и дальнейшего сотрудничества... – Оглядывается... – Ну все, ребята, отвалите...
Выступает подруга принцессы, лицо эпизодическое:
- ...поймите, друзья, мы не знаем, о чем думают деревья, только догадываемся. Да, мы научились жить вместе, но вот насколько стабильно это равновесие? На женской части Совета лежит обязанность вывешивать объявления. Кто-нибудь видел, чтобы их кто-то читал?.. Нет?! Подозреваю, деревья вообще читать не умеют. Тогда зачем? Во имя чего, а? Потому что все решает мужская часть Совета? Мы предлагаем... Подождите. Мы же вам не мешали говорить?.. Мы предлагаем, пока Дамиан запутался в своих чувствах, и непонятно, сколько это продлиться – месяц, год или несколько недель, и с кем он там встречается в мертвом лесу, почему бы все вопросы, выносимые на обсуждение Советом не решать совместным голосованием?
- Хорошо, мы проголосуем, садись... Кто против? Та-ак, считаем... ага, не нужно пересчитывать – единогласно.
- А танцы?! - звучит дружным хором.
- Какие танцы?.. Ах да, танцы. В конце недели информация о месте проведения будет передаваться устно. И прошу о благоразумии! Если узнает хоть одно дерево – ну все же придут!
И тут снова навалился холод, да такой тяжкий, что отнял дыхание напрочь. Участники собрания в панике разбегаются во все стороны. От перепада температур подпрыгивают и с треском лопаются камни...
- За избавления, и за знамения, и за могущество мое благодарите меня.
- О добрый! Потому что милости твои неисчерпаемы! Мы надеемся на тебя!
- От грозных слов моих ринетесь прочь!
- Да возвеличится имя твое, Дамиан.
- Жизнь ваша со мной приятна и легка, как рассвет. Не ищите страданий в ночи изгнания.
- Возглашаем хвалу вечером, утром и днем за жизнь нашу вверенную тебе.
- Не накажу, смилуюсь, спасу от всякой беды!
- Кланяемся и выпрямляемся.
- Проявилась и стала зримой моя власть над вами и пусть помилует она уцелевших.
- Верностью Дамиану живы и сегодня!
Девушки переглядываются, шуршат листочками. Видно как Дамиан взволнован.
- Как вам, ребята? – Спрашивает, не особо ожидая похвалы.
- По-моему, ты слишком увлекся.
- Пойми Дамиан, речевка должна быть жесткой и короткой, как цепь злой собаки.
- Но я и так многое сократил!
- Недостаточно.
- И где рифма, Дамиан!
- Рифма! – Вскакивает. – Вот ты как заговорил, Женька, я то думал мы друзья, а друзья не придираются к мелочам.
Девушки бросаются к Дамиану, утешают. Бумажные комочки полетели в ребят.
Женя покраснел, Павел смущенно улыбается.
- Может еще немного подсократить, Дамиан?
- Нет. Я устал потакать. Пусть Женя... Придумаешь? Справишься ли?
- Попробую.
Все счастливы. Дамиан з облегчением вручает письменные принадлежности Жене. Две девушки не могут удержать слез радости, некоторые одобрительно щелкают пальцами и тут же выбегают наружу. Время идет к вечеру.

Деревня пуста. Только деревья ходят, тыкаются ветками в дома. Как им хочется пойти на этот гул крови, на рокот барабанов, но не позволяет гордость. От обиды поникшие ветки. А праздник и веселье в самом разгаре. В центр круга выходит невероятно приятная девушка, ее белозубая улыбка. Объявляет следующий танец. Ударные начинают издалека, в разброд и шатание, дают время подготовиться танцорам. Но вот проявилася четкая линия ритма. У духа расширяются ноздри, он доволен музыкантами. Напряжение растет. И тут с яростью врываются дуды. Парни подхватывают девчонок, прижимают так, что у тех пуговицы рвутся на груди. Те, что сговорились заранее – обмениваются жарким поцелуем. Но вот звуки обрываются, приходит тишина. От избытка чувств, две девушки падают в обморок – их тела повисают на руке партнера. Болотный дух очень доволен. Искры в его глазах постепенно разгораются, щупальца подрагивают – он готовит ауфтакт. Он ощущает биение сердец оркестрантов и тех танцоров что поближе. Нужно рассчитать момент, где-то даже и угадать... Но, стоп! А эти два – чьи они? Как интересно! Громче всех и бьются в унисон. Одно я узнаю – это сердце Дамиана. Второе будто скрыто – оно не человечье. Хочу обернуться, бросить взгляд, но чувствую угрозу, и в голове звучит вопрос:
- «Ты хочешь умереть сегодня?»
- «Нет».
- «Так почему медлишь? Я хочу посмотреть, как танцует тот мальчик».
- «Он танцует хорошо».
- «Я знаю. Хочу полюбоваться, имею право».
- «Я не понимаю...»
- «Вообще не стоило отвлекаться на меня».
- «Я еще больше запутался и, кажется, уже нахожу ритм».
- «Так начинай же, все ждут».
Это не музыка, это взрыв страсти. Дамиан танцует с Улей. Все наблюдают за этой парой. Девушки с завистью, парни с восхищением. Уля бледна и ее улыбка говорит о близости смерти. Руки лежат на плечах у Дамиана и очень тонки. Пальцы как паучьи лапки, такие хрупкие – в них только косточки, а сил держаться – уже нет. Дамиан высок и Улины ноги не касаются земли. Из глаз ее струятся любовь и слезы.
- «Дух, ты можешь быстрее? У меня совсем другие планы на этого мальчика».
- «Ее зовут Уля – она девушка Дамиана».
- «Я знаю. Недолго осталось. И пожалуй, прибавь-ка темпа. Не то чтобы я была такая кровожадная, но эта Уля сначала заблудилась, потом шла за мной, ни одна веточка не хрустнула, а ветер был с моря и чувствовала все запахи кроме запаха этого потерявшегося во времени и пространстве ребенка. И если бы у нее была хоть капелька смелости, но ты же знаешь Улю - как зайчонок затаится и никогда не заговорит первая!»
Музыка играла слишком долго, Уля вдруг почувствовала страшную усталость. Одна рука соскользнула, вторая зацепилась за оттопыренный карман рубашки Дамиана. Глаза же сказали:
- «Все в порядке».
И Дамиан не стал останавливаться. Уля умерла, но никто этого не заметил, кроме духа и тощей собачки. Еще несколько танцев Уля продолжала улыбаться счастливо, и свет любви в ее глазах погас только к утру.

Зима началась рано. Ударил мороз и держался две недели в черной пустоте. И только на исходе терпения с чистого неба посыпался сухой, искристый снег. Радость сменилась разочарованием. На ладони снег не таял. В очередной раз, вздохнув и почистив дорожки от искристого белого, жители деревни продолжили ожидание обычного, того, что просыплется с облаков.
Сегодня Дамиан зашел дальше обыкновенного. По смерти Ули полюбил гулять в одиночестве. Деревня скрыта за верхушками деревьев, лишь поднимаются в небо струйки дыма. Там покой и уют. Но отчего меня так тянет заглянуть за этот холм? Разгадать тайну дупла. Кажется и путь недалекий. Пройти по тропинке на холм и спуститься вниз.
Дамиан решает проверить одну догадку. Срывается в бег и, тут же оборачивается. Метнулись серые тени и снова попрятались за деревья. Студни. Духи леса – с ними такими даже поговорить не о чем. Одно лишь перешептывание: - «Хозяин? Это не хозяин. Не слушаем приказы не хозяина...»
Совет решает вопросы, связанные с моей безопасностью. Возможно, слухи о том, что я каким-то образом близок к тощей собачке его идея... Признаю их эффективность. Ни одного живого существа в получасе ходьбы, будто все живое уже отдуплилось или на полпути к этому. Здесь лишь я и эти студни.
Студни проползают мимо, выстроившись рядком. Штук двадцать. Никогда не видел столько. Что-то их сильно напугало... Я обернулся и увидел прямо перед собой ЭТО – яркое цветастое платье и золотыми волнами вьющиеся волосы. Кукла стояла неподвижно, и невозможно было определить, о чем она думает. Поразили небесной синевы огромные глаза.
- Здравствуй мальчик, как тебя зовут? – Голос звучал отовсюду.
- Дамиан...
- Правда, Дамиан? А может ты лживый мальчишка?!
- Правда.
- Верю. А ты знаешь, что я не боюсь тощей собачки и вообще никого не боюсь? -Кукла потеряла ко мне интерес и собралась уходить.
- Я мало знаю о куклах.
В миг кукла переместилась очень близко, лицом к лицу и, несколько раз, с неприятным стуком, моргнула.
- А Хочешь узнать меня лучше, противный мальчишка?
И вдруг я понял, что это конец. Еще я подумал о маме, о ее поцелуе. Как она ушла, ее плечи подрагивали от плача. И еще вспомнил улыбку Ули, тогда мне казалось, она счастлива, но Уля была уже очень далеко, а я жил, держа ее улыбку в объятиях...
И тогда Дамиан поцеловал куклу в мертвые губы.
- Мальчик, ты знаешь, что я ничего не чувствую?
- Не знаю.
- Но я вижу, ты плачешь.
- Да, это пройдет.
Кукла легко подняла пластиковую руку, и растопыренной пятерней тронула лицо Дамиана. На двух ее пальцах остались прозрачные капельки. Поочередно коснулась своих глаз, оставляя на них влажность, и медленно прикрыла бирюзовые стеклышки веками. Что-то икнуло в кукле, просипело и она отчетливо, голосом доносящимся из области живота сказала:
- Ма-ма.
Две крупные, с яйцо, слезы созрели в голубизне ее глаз, сорвались и слышно упали на землю. Кукла снова со стуком закрыла глаза. И беззвучно открыла. Глаза были живые.
- Мальчик это правда? Ты любил эту потеряшку?
- Я очень ее любил.
- Она была как я?
- Возможно.
- Хочешь, я тебя отпущу?
- Да.
- Хорошо, мальчик. Я тебя отпущу... только... поцелуй меня еще раз.
*
Когда Дамиан пришел в деревню, его уже искали. Увидели и ужаснулись. Искусанные в кровь посиневшие губы и, что самое жуткое – зрачки его глаз из карих стали ярко голубыми.
Дамиан рассказал о том, что с ним произошло. Шутил, старался улыбаться. Все жители деревни молча гордились своим Дамианом. Не осталось ни одной девушки, которая не была бы по-настоящему влюблена в него. Но сердце Дамиана навсегда было занято Улей. Самые юные плакали от огорчения. Старшие понимали причину их слез и не осуждали.
После собрания Дамиан самостоятельно дошел до своего дома. Долго прощался, называя каждого по имени, вспоминая смешные случаи из своей жизни и подробности сегодняшнего, называя встречу с куклой забавной. Зашел в дом и упал у порога. Его отнесли в кровать, раздели и, согласно поверию, оставили так. В беспамятстве Дамиан пролежал долгие две недели. Когда ожидание до предела заполнило души терпением, Дамиан очнулся, попросил воды и обычный завтрак. Что-то мешало говорить, Дамиан сорвал сухую корку с губ, легко встал с постели и бросил кожу в огонь...
Крадусь как студень, оглядываюсь ежесекундно. И это я – Дамиан! Представляю, как это выглядит со стороны. Удалось незаметно уйти от охраны, слышу их тревожные крики. Нервный смех едва не выдал меня. Я и боюсь и понимаю, что нет у меня выбора. Больше нет. Откуда появилось это желание? Влекущее, неудержимое. Грета, моя Грета!
Последний рывок по открытому пространству и лес спрячет меня. Сдвинуться деревья ласково, преданно, прикроют ветками... Вот я отталкиваюсь от стены и бегу. Слышу, как заметили, но и я уже вбегаю в спасительную тень и как ребенок хохочу. Присаживаюсь на траву отдышаться. И сразу же прибегают.
- Дамиан! Дамиан!
И ходят рядом. Не выдерживаю.
- Ну что еще?! Я же просил оставить меня!
- Дамиан, в лесу опасно!
- Мне лучше знать, где опасно, а где нет, возвращайтесь в деревню.
- У нас приказ Совета, а в вопросах безопасности...
Надоедает слушать, я встаю и ухожу. Ветки аккуратно смыкаются за мной и, расступаясь впереди, указывая дорогу. Радость от быстрого шага, и голоса стихают, сливаются в едва различимый шум...
- Грета?
- Ты все-таки пришел, Дамиан.
- Да, сбежал от охраны.
- Ты поступил нехорошо.
- Я знаю.
- Мне придется наказать тебя, вредный мальчишка.
Мгновение и лицо куклы оказывается вплотную с моим, и я тону в ее бездонных глазах. А потом я тону в волнах боли...
Начинаю двигаться быстрее, теряю контроль, и начинаю бешено биться о ее пластмассовое тело.
- Ма-ма.
О, любовь моя! И еще раз...
- Ма-ма.

Удовлетворив желание, мы беседуем. Милая моя Грета так и лежит, смотрит в небо, и оно целиком отражается в ее глазах. Я попросил оставить платье так, с расстегнутым верхом, и моя рука ласкает ее прекрасную такую твердую грудь.
- Любимый, это слаще даже поцелуев. Обещай, что отдохнешь и повторишь это.
Сажусь резко, срываю травинку и начинаю с яростью жевать.
- Что случилось, любимый? – Садится рядом.
- Грета, ты становишься как обычная девушка.
- Это плохо?
- Да.
Застегивает платье. Встает и так неуверенно, трогательно спотыкаясь на прямых ногах, пытается бежать.
- Грета стой!
Легко догоняю и хватаю за руку, Грета разворачивается, и я получаю первую в своей жизни пощечину.
- Вот как ты поступаешь с честной девушкой, Дамиан! Сначала обманывает, пользуется моей чистотой и невинностью...
Закрываю ротик моей девочки страстным поцелуем.

Сегодня Дамиан впервые играет в составе оркестра и от этого немного нервничает. Пробует партию и себя едва слышит – другие музыканты пока подстраивают инструменты. Один барабанщик позволил своей девушке несколько раз ударить и та дубасит по натянутой гулкой коже изо всех сил.
Объявления о месте и времени были развешены за неделю, но эти неумные деревья только сейчас сообразили – заметили, как мимо них покатили к поляне большой барабан. Первые деревья уже подходят, еще не веря в возможность танцев, но – уже с нарастающей надеждой. «Есть в них что-то необычное сегодня». – Думает Дамиан. - «Какое-то редкое оживление в ветках».
Дирижирует Женя, что также впервые. Просит тишины. Оркестр постепенно замолкает. Женя поворачивается к деревьям.
- Вы уже опаздываете и прилично!
Деревья начинают двигаться быстрее, некоторые с шумом падают.
- Ничего страшного, даже если опоздаете немного, прошу осторожнее, не торопитесь. – И торжественно. – Сегодня для вас будет играть Дамиан!
Дамиан встает, кланяется.
- Будет сыграно несколько танцев, выбранных Дамианом как самые любимые!
Дамиан покорно встает и снова кланяется.
- И среди них одно сочинения Дамиана!
Дамиан благоразумно не стал присаживаться, и ему остается только с достоинством махнуть рукой.
Наконец все готово и, пусть с небольшим опозданием, но оркестр начинает таинство.
Первая известная всем мелодия грустна, полна вся затаенной нежности. Будто зовет кто настойчиво, но тихо. Говорят, слушая ее, каждый думает о своем самом близком и дорогом. Дамиан задумался о дупле, об Уле, Грете и еще об очень многих вещах, и в задумчивости пропустил вступление своей партии. Женя покачал головой, улыбнулся глазами ласково. Но вот Дамиан подхватывает тему и у всех замирает в груди сладко. Тембр дуды мягкий, густой, чист и прозрачен как мед.
Второе произведение шуточное и строиться на повторении одной фразы. При этом ее нужно повторить каждый раз по-иному, по возможности варьируя оттенки смысла. Не каждый дирижер и оркестр справятся с таким на вид простым, а на самом деле сложным произведением. Дамиан справляется блестяще!
В следующем духовые не участвует, и Дамиан пользуется возможностью понаблюдать, как танцуют деревья. Собираются группками, после группки распадаются. Системы нет. Одно деревце тоньше других, изящнее, деликатнее что ли, и Дамиан невольно залюбовался им:
«Сегодня у нас новое деревце. Как оно танцует! Сколько грации, природной чистой сдержанности. Я мог бы и влюбиться, если б мое сердце не было занято Гретой, конечно».
Но вот танец закончился, и Дамиан сменяет дирижера – следующее произведение его. Пока музыканты в панике ищут партии, Дамиан находит время сказать вступительное слово.
- Я посвятил этот танец золотоволосой Красавице, той, которую однажды встретил в лесу и полюбил с первого взгляда. И я был первый, кто коснулся ее губ. И никогда мне уже не забыть сладости этого поцелуя, боли первого нашего расставания... – Дамиан прикрыл глаза рукой. – Простите...
Все кто слышал слова Дамиана, замерли потрясенные. Они никогда не слышали ничего прекраснее и удивительнее. Дамиан говорил тихо, но словам его внимали жадно, многие в этот момент передумали уходить и решили послушать музыку. Каждый второй вспоминал свою первую встречу с любимой, ту внезапную остановку сердца...
Девушки же вспоминали о том, как впервые увидели Дамиана.
И вот еще одно чудное и редкое, чего никто и не заметил. И о чем никто и никогда не вспомнит после. И даже самые внимательные и наблюдательные, следящие с ревностью и предвзято и те не приметили того, как самое тонкое деревце подумало о том же.
Наконец Дамиан отнимает руку. Все видят, как снова поголубели его глаза. Оркестр готов начать. Остановилось дыхание. Все внимание на Дамиана. Рождается первый робкий звук. И это не музыканты! Откуда же возник, появился этот звук?!
Дамиан оборачивается...
Поют деревья...

Жаркое лето. Дождя нет несколько недель. Трава убийственно суха. Ветра также нет, и будто сам воздух переменился сутью. Кто-то расстарался и наложил охраняющее от пожаров заклятие –  но краем зацепило деревню – огонь не горел. Ни искры, ни тления. Жители отправляются готовить горячее в мертвый лес, в тот, что замер вросший в землю, там огонь горит как обычно. Но он так отступил за последнее время, уступая обычному, что и далековато стало ходить. Как-то решились остаться на ночь. Этот лес оказался таким мрачным, чуждым. Так страшно закрыть глаза! С тех пор и днем перестали там бывать. Не готовили, решили дожидаться дождя. Дождались града. Пол дня сыпало и сыпало. Насыпало до окон. Во вторую половину дня град растаял, и все наладилось. Устроили праздник, сидели у костра и ели суп. Стихийно собрался Совет. Говорили с жаром и о многом. И о том, что за деревьями стоит сила, основательно лоббирующая их интересы. И что вопросы погоды решает организация независящая от других структур власти. Было принято решение об усилении интеграции с сообществом деревьев. Женской частью был поднят вопрос о допустимости смешанных браков. Вопрос был решен положительно и единогласно.
Наутро выясняли, кто бросил в общий котел ножку зеленого гриба. Читали протокол заседания и хохотали до изнеможения.
Дамиан рисовал. Деревце позировало. Краски в наборе были грубы в оттенках и не получалось передать восхитительную нежность ее коры. Дамиан подходил близко, долго всматривался, трогал рукой. Тогда деревце вздрагивало.
- Прости. У меня ничего не получается. Здесь у тебя такой удивительный переход. Нет прекраснее под небесами...
Деревце сдавалось и позволяло касаться.
- Я тебя сейчас поцелую, хорошая ты моя.
Деревце отстранялось и тут же льнуло к Дамиану». «Любимый!» - Отвечала. - «Любимый...»
Краски сохли.
Деревце думало, умирая от ласк: - «А что если в деревне станет известно о наших отношениях? И это неизбежно, я думаю... Рано или поздно выйдет наружу... Ах, какой будет скандал. Что скажут папа и маман? Пусть он Дамиан, но я же королевская дочь!»
Дамиан говорил:
- Не думай ни о чем, все будет хорошо.
И целовал, целовал...
В один из таких дней в студию Дамиана бурей ворвалась Грета и начала выкрикивать.
- Вот так он поступает с честными девушками – сначала влюбляет, а после бросает с первой встречной!
- Грета, как тебе не стыдно!
- А кого мне стыдиться?! Плевала я на ее голубые соки! А ну пошла отсюда, курва!
- Нет, нет! Не уходи! – Дамиан остановил деревце, приобнял с ласковой нежностью и Грете строго. – Грета, куколка моя, она остается. Уходишь ты.
- Ах, вот как?! Хорошо. Я уйду. Я вырву это чувство к тебе, Дамиан. И пусть из меня выйдет жизнь. Но я буду ждать тебя – на дороге к дуплу, сколько угодно долго, дождусь, и вот тогда... Тогда ты увидишь...
Грета ушла. Дверь приглушает ее рыдания. Деревце съежило листочки – так оно испугалось за любимого. Дамиан утешает.
- Ну, перестань. Я не любил ее. Нас связывала минутная страсть и ничего более. Она слишком груба. – Шептал, целуя. – Милая, нежная... – И подталкивал к постели.
- «Ах, Дамиан». – Думало деревце. – «Если бы ты не был так красив!..»

Дамиан один. Ходит нервно из угла в угол. Оборачивается на стук.
- А, Женечка, ну входи.
- Ты звал меня?
- Да, да. Послушай Женя. Помнишь то заседание Совета... Ну, тот, на котором приняли закон... тот самый... о смешанных браках?
- Помню. Хочешь сделать спектакль на тему? Ха! Это будет презабавно...
- Подожди, Женя. Вечно ты... Этот закон, его никто не отменял?
- Да нет, вроде, он же бредовый.
- Ай, Женя! Какой же ты неловкий!
- Да что случилось?!
- Дело в том, что я и деревце... То есть я и мое любимое деревце... Ну, в общем... Мы решили пожениться!
Женя удивился, но изобразил понимание.
- Так. Ясно. И давно это у вас?
- Ах, Женечка, с тех самых танцев, когда мы с деревьями стали танцевать вместе. Все так свежо... Мой успех композитора, от радости признания кружиться голова, объявлен белый танец, подходит эта девочка такая робкая, но и яркая и, волнуясь трогательно, приглашает меня...
- А ты все про нее узнал? Из какой семьи, репутация...
- Перестань, Женя, как можно! Я люблю ее, полностью доверяю и к тому же...
- Что?
- Ну...
- Ну?!
- Не знаю даже как...
- Да говори же!!!
- Хочу поделиться с тобой и...
- Дамиан!!
- Ну, ладно. Похоже, мы ждем ребеночка. Она мне сегодня сказала. И я так безумно счастлив! Безумно безумно безумно!
- Ты сейчас о себе говоришь?
- Не иронизируй, прошу. Скажи лучше, есть ли у нас хоть какой шанс?!
- Ох, вообще-то прецедента нет. Но закон существует. Но лучше бы заключить брак тайно и поставить Совет и семью деревца перед свершившимся фактом.
- Ты мне поможешь?
Женя пожимает плечами...
Родилась девочка и выросла красавицей. От обычных детей ничем не отличалась. Разве что понимала язык деревьев, с него и начала говорить, да спала стоя. По просьбе бабушки с дедушкой носила маленькую, из горного хрусталя корону. Прибегала тощая собачка, всех напугала, глянула ласково на девочку и сразу убежала. Не захотела, чтобы люди видели, как улыбаться может...

Репетиция новой оперы. Павел ставит. Музыка Дамиана. Либретто пишет Женя. Все еще сыро, артисты поют с листа и страшно фальшивят. Дамиан расстраивается, но прощает – партии реально сложные!
- Доченька, скажи деревьям, пусть продвинутся, станут чуть вглубь, а то сейчас начнут падать со сцены и кронами на нас... Нет, нет! Про кроны не говори ничего, скажи, будто актерам массовки требуется больше места...
- Папа, а почему у Жени по сценарию семнадцатилетняя девушка, а поет, я же слышу, женский бас?
- Доченька, это контральто, низкий женский голос.
- А почему главный герой, заболев ангиной, умирает на сорок пятой странице, а после, как ни в чем не бывало, воскресает на восьмидесятой?
- Покажи-ка... Действительно... Вот что доченька, спроси-ка, пожалуйста, у Жени, мне кажется это может быть важно...
Дочь Дамиана обнаруживает Женю крадущимся вдоль забора. С улыбкой наблюдает и окликает. Женя вздрагивает, и на его подвижном лице отображается отчаяние загнанного в угол...
Там же, у забора, присев на траву.
- Ну, хорошо, Женюсек. А почему у тебя любовный диалог в финале второго акта плавно перетекает к отрывочным политическим высказываниям главного героя и после, внезапно! – в божественные откровения? Я понимаю, такие ходы значительно облегчают процесс сочинения...
- Ну, вот что, Яна, ты еще маленькая.
- Если ты это о таинствах плоти, то я уже все это знаю. Мне бабушка рассказала.
- Яна! Тебе же девять или десять лет!
- Ну и что такого? – Касается короны. – Подумаешь десять лет. Главное – знание.
- Ну, хорошо, хорошо. Что дальше?
- А вот почему у тебя?.. и т.д. и т.д.
Умная девочка. И настойчивая.
Проходит месяц. Женя сдается. Дамиан иногда покажется, посоветует Павлику не нервничать, согласиться с исправлениями и, не вникая слишком, убегает. Яна командует на два языка, и никто уже не пытается спорить. Редко Павлик.
- Послушай, Яна. Вот здесь ты хочешь массовку в пятой сцене третьего акта. Это когда летающий корабль спасает беженцев от наводнения. Я подсчитал – получается так, что этих беженцев даже больше чем жителей в нашей деревне, кто будет смотреть?
- Покажи-ка... Действительно... Все верно подсчитал. А ты молодец, Павлик, ага! Странно только, что ты решил обратиться с этим ко мне...
- Но...
- О! Я кажется, придумала. Пусть это будет летающий корабль без команды.
- Отличная идея!
- Это я так шучу. Уберем сцену спасения – она побочная и ни на что не влияет. Меня больше волнует наш отрицательный герой. Мы в который раз меняем актера и с каждым разом злой колдун становится добрее. Я устаю от этого. Вот же ремарка на листочке: «Беснуется от злобы» - и я не вижу этого на сцене! Где беснование! Где злоба? Зачем писание до полуночи? Работа до изнеможения и пролитые мной над судьбой героев слезы? Напрасна жертва?! Идите найдите мне настоящего злодея, Павлик.
- Мне уже кажется смог бы и сам...
- Чего?
- Нет, нет! Ничего такого, моя Принцесса...
- Я слышала. Я подумаю. А пока идите, Павлик, идите.
 
Сегодня Яне исполняется тринадцать лет. И сегодня же состоится премьера оперы. Деревня готовится к празднику. Деревья – к церемонии совершеннолетия своей принцессы.
Яна наблюдает в зеркало за собой повзрослевшей, за этой с удивительно большими лучистыми глазами девушкой и думает на языке деревьев. «Неужели это я? Как щедра оказалась со мной природа. Я красива и умна. Сильные темные волосы оплели корону и ее уже не снять, но и так хорошо и даже удобно. А эти темной вишни губы – им не нужна помада. Тонкий аристократический нос – это от мамы. Высокий лоб – он чист и открыт, а от цвета моей кожи уже сходят с ума мужчины. Иногда мне их становится жаль, по-своему жаль... Ах, эта жалость... Нелегко справляться с этим чувством – я будто создана для цветения...»
Тут Яна смеется удивительно. И это смех хищника. От него мороз по коже. Бывает грустно, но Принцессе удалось развеселить себя. Но как теперь пережить суматошный этот день! Церемония, а вслед за ней постановка. Думала же их разнести по времени, но папа настоял...
Опера сыра. Костюмы дошивали на живую нитку. И все в такой спешке! Ах, если бы не Павлик... Трудно будет не похвалить. За преданность делу. Только бы не подумал, что я готова ответить на его чувства. Правда, он очень мил, но как-то вдруг поглупел в последнее время. После я искала оправдания его поступкам, но так и не нашла. Вот скажите, ну кто приносит цветы на репетицию? И ладно дал бы в сторонке тихонечко, я бы приняла, ничего такого. А то, как он стал на колени на виду у труппы, рабочих сцены, случайных зрителей?! Это же кошмар! Я уж просила, просила: «Павлик... Ну, перестань... Ну не могу я его принять...»
Публично взять в руки букет от мужчины, значит дать согласие на брак, а я совсем к этому не готова. И не думала пока. Правда, мама в моем возрасте уже родила, но это была любовь с первого взгляда и все такое...
Моя жизнь это жизнь в искусстве. Творить вечное, рушить каноны, уход от традиций к постмодернизму и т.д. Это у меня от отца. Мой отец Дамиан, вы не знали?
Меня зовут Яна, я Принцесса деревьев и дочь Дамиана.
И я обожаю, влюблена в современное искусство!

Кульминация церемонии – смена короны. Новая корона, из белого золота, покрыта письмом тончайшего узора. Шепотом передается по рядам, что это охраняющее заклятие. От кого или от чего – загадка.
Яна только почувствовала, как волосы нехотя отпустили корону и тут же ухватились, оплели новую.
- «Какая тяжеленная», - подумала Принцесса. - «Но ничего, привыкну как-нибудь...»
Церемония подходила к концу, когда небо на востоке окрасилось в розовый. Решили – перед представлением проверяют пиротехнику и церемонию закончили спокойно, без суеты. Еще спустя минуту ветер принес запах дыма, а после все уже увидели бегущие от пожара деревья. У девочки тоскливо сжалось сердце, а когда стало возможным разобрать крики – Принцесса потеряла сознание...
Сцена погорела вместе с реквизитом.

С того времени прошло полгода, и многое переменилось...
- Павлик, мы не должны встречаться, это нехорошо. Твои губы что-то ищут во мне, не могу понять... Чувствую, только равновесие спасает меня от чего-то нового, неизведанного... Пока не решила, хорошо ли, нет ли, прошу, оставь, не нужно меня укладывать, договорились?
- Хорошо, милая. ...
«Дома стою перед зеркалом и смотрю на себя обнаженную, касаюсь тела, любуюсь его цветением, и жар обжигает щеки. Закрываю глаза, поднимаю руки вверх и умираю. Сознания нет. Остается жаркое течение сока во мне. Я будто разбухаю – нежно и чувствительно – каждой почкой. И после стыд. Откуда? Почему приходит?
Это началось после церемонии, с новой короны, так мне вспоминается. Решила утром пройти еще раз осмотреть пепелище. Шла, грустя, думала о своем, когда заметила мальчишек идущих следом. Как пристально они смотрели. Как обжигали их глаза. Этот тлеющий огонь и у Павлика в глазах...
Однажды я попробовала. Стояла и долго не решалась, потом повернулась спиной, присела, так и сидела, не решаясь, после легла уже полностью. Испугалась и не могла встать. Не знала как! Постаралась успокоиться, вспомнить, как это делает папа. И не могла. Руки искали, искали... После пришли родители и освободили меня. После пришли чувства. Мои первые. К тебе Павлик. Целуй же, обжигай...»
И Павлик целовал ее волшебную кожу, и Яна дышала все тяжелее, и уже легла тяжелая мужская рука на грудь, и ноги ее задрожали, слабея..
И если бы на влюбленную пару не обрушился ливень...
Очнулась. И не узнала себя. В безумии провела эти дни – с этим мужчиной. Кожа плеч открыта и вся измучена поцелуями. Прикрылась, сгорая от стыда...
Когда побежали, Яне показалось что мелькнуло живое, знакомое уже, но она в спешке отмахнулась от этой мысли.
А тощая собачка глядела им вслед и хохотала,открыв пасть и высунув язык.

Яну знакомят с деревом, но оно ей не по сердцу. Конечно, у него красивые сильные ветви и, надо признаться, умеет сказать девушке приятное и оказать внимание, но сердцу-то не прикажешь? А нужно шутить и улыбаться.
Но я, наверное, не в себе – чуть задел, и я уже ушла в себя. И кажется, заметил. Как неловко! Нахамила и ушла. Зачем? Стало еще хуже. Вернулась и уже до конца оставалась пай-девочкой. После пришлось объяснять свое поведение, но я перевела разговор в другое русло, на привычную последнее время тему. Мама считает меня переростком, и яростно спорит по этому поводу с папой. Перевожу на автомате и даже не вслушиваюсь, пусть и говорят обо мне – а все равно! В голове же только: - «Павлик, Павлик, что мне с тобой делать...»

Решила отдаться. Решительно. Сегодня. Сейчас. Пусть его корень войдет в меня, и надеюсь, будет больно. И так сразу после удивительная сладость придет. Так слышала.
Яна уже выбралась из деревни и быстро шагает по едва заметной извилистой тропинке к условленному месту. Там девушку ожидает Павел. Что-то мелькнуло, как тогда, в грозу, но Принцесса и сейчас не обратила внимания – слишком заняты ее мысли предстоящей процедурой прощания с детством. А тощая собачка пробежала напрямую, на полянке заметила Павлика, обо всем догадалась, вернулась чуть, и села дожидаться встречи.
Тощая собачка прождала напрасно. Яна не пришла. Остановилась на полпути, будто вспомнила о чем. Подумала: - «Что я делаю? Это же безумие? Я же не люблю его... Мне только кажется... В мире все так неоднозначно и хрупко». И стала собирать букет, понемногу сходя с ума от запаха дурманящих цветов.
Яну нашли деревья на поляне. Принцесса стояла неподвижно, с закрытыми глазами, и только в груди у нее клокотало от немого восторга.

Скоро зима. Снежная и морозная как никогда. Пришел и предупредил жителей птица. Птица не умел летать. Зашел сообщить и посмотреть на Принцессу. Из любопытства. Ему позволили. Все лето и часть осени Яна проплакала о безвозвратно утерянном счастье – цветы были уничтожены по приказу Дамиана. Откуда они появились – осталось загадкой. Цветы убили не только ее любовь к Павлику, но и обычные привязанности. Реальность стала далекой и незнакомой, и Принцесса теперь жила в тихой келье своей души без вида из окна, в полном одиночестве. Слезы бежали, и не было им конца. Ела много больше обычного, но худела с каждым днем. Так сказали птице. Какое-то время птица смотрел на девочку, к чему-то внимательно прислушиваясь.
- Это не цветы. – Сказал. – Это червяк. Думаю, он заполз, когда девочка стояла без памяти.
Хрипло прокричал по-своему, по-птичьи, повернул глаз к родным и близким.
- Только не мешайте ему – он знает, он уйдет. И нет нужды ранить девочку.
От нахлынувшего счастья все бросились обниматься. Воспользовавшись суматохой, птица незаметно удалился. Шумных людей он не очень любил, ему больше нравились деревья. Ночью, почувствовав что снаружи никого нет, ушел и червяк.
Снег посыпал в конце ноября. И сразу густо, падал наискосок, с каждым порывом тяжелели хлопья. В полчаса насыпало в ладонь, и все усиливался. И так всю ночь. Утром открывали окна, чтобы как-то выбраться и освободить от снега дверь. Последний раз потеплело, и этот снег стаял, ушел в землю. К следующему подготовились лучше. Над крыльцом каждый повесил крепкий широкий навес, и одно из окон в доме обязательно раскрывалось внутрь. Но никто и не подумал нарастить дымовые трубы. К концу декабря стало понятно, что и этого не избежать. Снег падал безостановочно и перестал только, засыпав дома целиком. Деревня зажила в безветренном, покойном мире снежных тоннелей.
Каждый день появлялись новые развилки и одна, самая дальняя и, ставшая со временем самой оживленной дорога, прошла до реки. Когда ударил сильный мороз, вода в реке промерзла на метр, а после вдруг отчего-то ушла, оставив подо льдом огромное, в обе стороны раздающееся пространство. Туда переместилась общественная жизнь деревни. Зимние танцы были другие – размеренные степенные, лишь изредка оживляясь согревающими «кодами». Звуки музыки и огни костров отражались от твердого зеркального неба. Но Яна не танцевала. Грелась у огня и думала о многом. Единственная она не любила танцевать. Многие связывали это с прошедшей болезнью, забывая, что и до и вообще никогда не видели Принцессу танцующей. Оттого что ритм в Принцессе раздваивался. Яна знала причину, но никому не говорила – зачем? Отсюда легенды. Но под музыку так хорошо писались стихи...
После долгих скитаний появился пожелтевший шкурой болотный дух. Собрался прежний состав оркестра, начались репетиции. Ни о чем другом кроме музыки дух больше не говорил. Завидев Дамиана с супругой – вздрагивал. Яна постоянно давала старику прочесть свои новые стихи. Дух читал и покачивал щупальцем слева направо. Что означало: «Да, да, да...» Однажды на репетиции Яна рассказала духу о своей проблеме. Дух послушал ее сердце и повернулся к оркестру. Будто огромные жернова двинулись перемалывая. Все замерло вокруг, застыло в оцепенении, тела случайных прохожих сковала странная оторопь и только Принцесса, вдруг почувствовав необыкновенную легкость, закружилась в танце. Это было невероятно красиво, но музыку остановили – лед над головой пошел трещинами и сквозь них зашуршал, посыпался струйками снег и ледяная крошка.
Ребята исследовали пространство вверх по течению и обнаружили там промерзшие туши рыб. Поначалу несколько их лежало головами по течению, но дальше становилось все больше и больше. Что произошло, и чья это месть – осталось загадкой. Жители вдруг осознали, в каком маленьком, уютном и безопасном мирке они живут. Под защитой леса и доброй воли Дамиана. Кто-то выбирался на поверхность и после рассказывал о черном без дна небе полном звезд – солнца на небе больше не было. Однажды Принцесса решилась подняться – было любопытно понаблюдать звездопад. Это оказалось невообразимо красиво. Небо чертили огненные линии метеоритов, отражаясь в ее глазах и, уже мягче, в золоте короны. Яна не знала, что это, но душа ее была покорена. И когда неделю спустя метеоритный дождь закончился, Яна не огорчилась. Каждый день она поднималась на поверхность и смотрела в полное звезд небо. Она уже научилась отличать звезды от отдельных планет. И что-то ей подсказало, что эти, так похожие на облачка пара из ее рта – звездные скопления. Придумывала им названия. Странные сочетания приходили ей в голову. Произносила вслух, наслаждаясь звучанием. А этой самой большой и яркой звезде, Принцесса дала название – «полярная». Яна увлеклась астрономией, но слова этого она не знала.
Так получилось, что Принцесса первая заметила приход весны. Звезд стало меньше, а небо на востоке стало светлеть. Хорошая новость для деревни. Прошло еще немного времени и снег начал таять. Гулять по реке стало опасно, по дну пошла ручьем первая бурная вода и что самое необычное – рыбы начали изгибаться, оживать, чавкать жабрами. С первым появлением солнца река пошла на подъем и взломала казавшийся вечным лед. Началась весна.

Тощая собачка сидела и думала. Те неудачи, которые ей раньше казались случайными, теперь она осознавала как закономерность. Бесконечные попытки встретиться с Яной утомили ее. Вот только заметила корону, бросилась наперерез, через густые заросли и неожиданно так, с высоты трех метров свалилась в воду. Тощая собачка точно знала, что с того места, где она только что находилась и до реки, добежать без отдыха было невозможно. «Сильная магия», – думала собачка, выбравшись на берег и отряхиваясь. – «Что же делать?»
У Принцессы было много важных дел и одна встреча.
- Паша, мы взрослые люди и ты должен понимать, что чувства иногда проходят... Да нет у меня никого! И с чего ты взял?.. И к этому дереву ты никак не можешь меня ревновать, тут совсем другое... Хорошо, пусть будет родственник, если тебя это успокоит. И вообще, я не должна перед тобой отчитываться. Что нас связало – это искушение невинной девушки мужчиной с опытом. Ты знаешь, какой опыт я имею в виду. Ты решил воспользоваться своей привлекательностью, а где-то и хитростью, чтобы только лишить меня невинности... Не перебивай Павлик! Я знаю, о чем говорю. Да, я была переполнена желаниями – это гормональное. Теперь прошло, и я буду терпеливо ожидать своего принца... Ты не принц? Я так и знала. Прощай, Павлик.
Тяжелый разговор, но завершающий определенный период в жизни девушки. В данный момент Яну интересует исключительно наука. Высокие температуры и свойства веществ, энергия и способы ее сохранения. Сложные опыты следуют один за другим. Исследования только приоткрывают завесу над тайнами мироздания, и сколько еще предстоит узнать любознательной Принцессе – одной такой единственной в целом мире, никто не знает. Яне помогает Борис, по крайней мере, берет на себя рутинную часть процесса. Яне же остается только наблюдать и задавать вопросы, ответить на которые бывает ой как не просто!
Незаметно вошла, подкравшись на цыпочках, и смотрит, приоткрыв ротик от удивления.
- Боря, а что ты сейчас делаешь?
- Яна! Ты снова здесь?! Я же просил – работа с плазмой очень опасна!
- Ой, а что такое плазма?
У Бориса нервы из кевлара, как бы.
- Ну, скажем так, определенная часть звездного вещества состоит из плазмы – это не просто на самом деле.
- Ой, Борька, что-то ты темнишь... Какая часть?!
Борис задумывается над ответом, и Яна в очередной раз торжествует.
- Ну вот что, утром приходила твоя мама.
- Ну и?
- Дала понять, как ей не нравится то, что ты сюда ходишь.
- Но я ведь нужна тебе?.. Для работы?
- Яна, ты не представляешь, как ты нужна мне...
Что-то такое в голосе Бориса.
- Борь-ка?.. – Дрогнувшим голосом.
- Моя Принцесса?..
Яна озадачена, и даже взволнованна, на миг ей показалось что... но нет, чепуха конечно. Слишком оказалась свежа сердечная рана.
- Так, Борис, давайте продолжать работать, я еще зайду...
Яна выбежала из лаборатории на открытый воздух и замерла, отчего-то вдруг кругом пошла голова и обожгло лицо.
- «Это плазма, это все плазма. И глупые звезды. А самая глупая это я – «полярная». И нет во мне ни грамма дистанции...»
Борис смастерил для Яны телескоп, и теперь она ясными ночами наблюдает за редким небесным явлением. Малышка черная дыра плотоядно поглощает газовый гигант и, по космическим меркам, совсем рядом. Наблюдения вступают в завершающую стадию. Для начала дыра подтянула к себе жертву, порвала на куски и теперь засасывает. Процесс сопровождается свечением разогретого до немыслимых температур газа – так сказал Борис. Яна согласилась с этой версией, но имела на этот счет и собственное мнение: «Мир создан для любви – земля и космос. Отсюда свет». Иногда Принцессе хотелось разорвать и поглотить Бориса за его робость, за неумение подступиться к девушке. Сделать самой первый шаг оказалось очень сложно. «Но как сильна сила притяжения между нами, как фатальна...»
И Яна опять приникала к окуляру телескопа.
Умное лицо Бориса освещено голубоватым светом прирученной плазмы. На столе перед ним лежат исписанные расчетами и формулами листочки. Борьку мучает то же что и Яну, правда, чуть с другой стороны: «Как же обуздать эту силу? Это же бездонный океан энергии!»
Прочитав их мысли, тощая собачка невольно рассмеялась – у этой любви нет никаких шансов, никаких...

В конце лета к Яне пришел болотный дух. Долго стоял, не решаясь начать, и произнес одно только слово: «Рыбы». И дальше уже кивал щупальцем.
Дождя не было все лето – расплата за снежную зиму. Рыбы не могли провести нерест и просили помощи у Принцессы. Почему-то не у Дамиана. Все понимали, что на это есть особая причина, но какая? Дух молчал.
Когда Яна пришла на берег ее уже ждали. Выползло несколько в серебристой чешуе и с длинными осклизшими усами на широких дряблых подбородках. Самый крупный, с усами толщиной с руку Яны, придвинулся поближе, и в голове Принцессы зазвучало:
- «Чуждая, только ненависть. Внучка тощей собачки, ты нам поможешь?»
Голова раскололась от боли и Яна зашептала:
- Да, да, конечно.
- «Пойдешь ночью и спустишься в колодец – вода тебя опустит. Если не утонешь – на дне будет вязко. Возьми эту вязкость и съешь, сколько сможешь. Когда вода поднимет – вернешься сюда, мы будем пить твои слезы...»
Яна очнулась и долго вспоминала кто она. О разговоре забыла. Ночью же встала и сделала все как надо.

В середине осени, по ковру из опавших листьев пришел человек. Невероятное событие в жизни деревни! Но человек был сух и презрителен. Его редкие слова были незнакомы. Подрагивала бледная щека. Человек доставал из кармана бесцветный плотный листок и показывал Яне. Поразительно похожие на настоящих женщина и два ребенка были изображены на нем. При этом лицо незнакомца немного смягчалось, но никогда не рождало улыбки. Прошло два дня, и от него пошел тяжелый запах. Лицо становилось все более похоже на изображение черепа на его странной круглой шляпе. Еще через день лицо покрылось пятнами, и в них закопошились черви. Черви падали на стол, и человек давил их пальцами. Яна немного выучила язык, но пользы от этого было мало. Человек говорил только о войне и о скорой победе. Когда девушку стошнило во второй раз, мужчина встал и попрощался. И пошел не туда. Немного ожидания и в лесу раздался резкий звук, будто треснула ветка, еще немного и человек вернулся. Шапки не было, а на его лбу появилась черная бескровная дырочка. Еще издали люди показывали ему в сторону дупла. Человек все понял и ускорил шаг. Прошел мимо. Яна заплакала. Человек больше не возвращался.

Первые тяжелые капли дождя с рокотом ударили по пересохшим листьям. Листья подбрасывало и тут же убивало следующей каплей. Струя с крыши подобралась к бочке, загудела внутрь, и вот уже пошла лить мимо. Мир раскололся от вспышки и миг спустя на деревню перекатами обрушился гром. Яна не боялась грозы, так как боялась ее мама, и спокойно стояла под навесом, собирала в ладони струи с крыши. Вода переливалась через верх, Яна опустилась в воду лицом и будто искупалась. Не выдержала, разулась и выбежала под дождь. Платье намокло и облепило бесстыдно, проступили соски и округлые ягодицы. Почувствовала холод. «Ой, простыла!». –  Обмыла ноги под бьющей в землю струей и вбежала в дом. Разделась в своей комнате. Оставшись без платья, стояла перед зеркалом, тяжело дышала. Грудь поднималась и опускалась, глаза загорались вожделением. «Я здесь стою, обнажена, и никто не видит, насколько я красива». И, правда, Яну никто не видел, но ее мысли не были секретом и заставляли весь окрестный лес содрогаться в приступах сладострастия. «Пусть знают», - Надула губки Принцесса. - «Пусть. Знают».
А дождь лил и лил и только через сутки перешел в морось. Низко повисло мраморное серое небо. Оставшись без солнца, земля остывала, остатки тепла уносил сильный, с яростными порывами, ветер. А ночью подморозило, и закружились первые снежинки. Так, ничего и не родив, земля ушла в зимнюю спячку.
Яна пережила небольшой насморк, в два дня поправилась и, одевшись уже по-зимнему, вышла прогуляться. Снег был тот, что сочно хрумкает под ногами, и Яне нравился этот звук. От другого края деревни уносились в небо веселые голоса – молодежь развлекалась. Катались с горок, гонялись друг за дружкой с завязанными глазами. Принцесса не искала смысла в этих играх. Без пользы потерянное время. Не осуждала, нет. Сожалела о своей неспособности радоваться простым вещам. Богатый внутренний мир – редкое свойство. Но расплатой за него бывают одинокие увлечения. Яна решила зайти в обсерваторию – необходимо было проверить все ли в порядке, в каком состоянии оптика – та могла пострадать от осадков.
Уже издали заметила, что все в порядке, на оптике крышка из плотной ткани. Борис постарался – молодец какой. Яна вошла, прикрыла за собой дверь, стряхнула снег и с наслаждением освободилась от тугого шарфа. От плазменной печки в обсерватории было тепло и уютно. Пролистала журнал наблюдений. Стало грустно – когда еще будет такое ясное лето, с таким чистым звёздным небом по ночам. Яна детским своим почерком заполнила прошедшие ночи, поставив прочерки в последних двух клеточках. Подошла к окну – небо было затянуто тучами, хмуро, без просвета. Вернулась и черкнула еще в одну. На пять ночей ушло четверть страницы. Расписалась и поставила печать. «Бориска мог бы и сам заполнить, тем более что не велись наблюдения – ленив, как все умные мужчины». Решила оставить язвительную записку, начала писать и оставила. Съязвить не получалось. «Это оттого что обижена так. Мог бы зайти, проведать». Написала: «Я обижена на тебя, Борька. Все, пока. Не приду, пока не развиднеется». Перечитала, и так стало себя жалко, что слеза тут же выступила, побежала по щеке скоренько и готова бы и упасть уже на листок, но Принцесса опередила, сняла ее пальчиком и положила в карман. «Знаешь что, милая? Без твоей помощи обойдусь как-нибудь».
Яна не пошла домой. Небо стало темнее и ниже. Поляна манила огнями. Шла мимо, и Женя уговорил. Играла, бегала, разметалась вся. Впервые за долгое время хохотала. Женя провожал домой, остановил и поцеловал в губы. Принцесса удивилась, но ничего не сказала. Женя говорил долго и жарко. Его слова запоминались. Принцесса слушала внимательно и внутри себя со всем соглашалась.
После вспомнила о Борисе. Искала в себе, искала и не нашла. Бориса не было – ему не осталось места – та любовь прошла.
Зима была удивительная. Мягкая и ласковая. С одиноких тучек летели огромные как мыльные пузыри снежинки. И сразу после выходило солнце, и снежная белизна слепила глаза. Ночами, от блеска в лунном свете, отнимало дыхание. Лед на реке был чист и прозрачен и, счистив с поверхности снежок, Яна наблюдала, как в глубине воды что-то мерцало и подсвечивало. Проверяла, не замерзла ли прорубь. В проруби вода бурлила от мальков – той зимой их развелось необычайно много.
Болотный дух приносил подарки. – «От рыб?» - спрашивала Яна. «Да» - кивал щупальцем дух. Ни Яна, ни кто другой не понимали за что. «Ну, пришла, ну постояла на берегу – никто же так и не вышел? Очень странно...»
Чаще дарили металлические кружочки. Разных размеров и толщины, и рисунок не повторялся. Желтенькие были тоньше. Необычен был сосуд из зеленого стекла – внутри оказалась записка на неизвестном языке. Мелкие украшения – браслеты, разной толщины цепочки, кольца. Было несколько изображений полуобнаженного мужчины с разведенными в стороны руками. Смотреть на него было неприятно. Был еще браслет – если покрутить сбоку бородавочку, то под стеклышком начинали бессмысленно бегать стальные волоски. Один бегал быстрее всех. Вот и весь смысл. Принцессу трогало то, как частило внутри металлическое сердечко. «Как от любви горячей». Яне хотелось отблагодарить за подарки. Придумала прорубь.
У Яны были удивительной красоты губы. Сочные, чуть припухлые и по детски наивно приоткрытые. С этим недостатком Принцесса ничего не могла поделать, как и с желанием Яна их целовать. Глаза чудные, вдумчивые, с длинными густыми ресницами – это от мамы. Телосложение стройное, хрупкое – на тончайшей шейке голова с почти целиком скрывшейся под объемом волос тяжелой короной. Волосы были густые – угадывалось, что вьются. Волосы были метра в два длинною точно, но плотно спутавшиеся, так что измерить их не было возможности. Стричься Яне запрещалось. Да волосы и не давались попыткам – от ножниц уворачивались, делали больно.
Физически Принцесса была развита гармонично, только грудь, пожалуй, казалась непропорционально крупной, но уж этот-то недостаток легко скрывался под одеждой. Но Яна никак не ожидала, что ее грудь произведет на Женю подобный эффект! Принцесса застегнула платье, пощелкала пальцами – Женя не реагировал. «Мне говорили, что у мужчин бывают неудачи, но чтобы так...» Написала: «Не могу передать, как я огорчена. Надеюсь это временно». Сунула записку Жене в карман рубашки, поцеловала и убежала. На реке должен был тронуться лед, и Яна боялась упустить этот момент. «А Женьке тогда смогу рассказать, прошлый-то я пропустила, уснула в обсерватории и проспала сладко до обеда. Кажется, тогда пролетала комета... сейчас уже не вспомню. А комета уж точно важнее любви, поверь мне на слово, милый...»
Но в целом Яна ожидала большего от этой встречи, и степень ее огорчения в записке не была поэтическим преувеличением.
Дух старательно ползал по льду, вслушиваясь в одно ему слышимое. Не жалея морозил щупальце – задача была сложная, для ледохода рановато – но время выбирает Дамиан.
- Яна, доченька, как вовремя! Сейчас начинаем.
Мама спросила:
- «Ну, как прошло свидание?»
Яна только вздохнула, смахнула слезинку. Обнялась с мамой. Утешилась. Дамиан подает знак к началу.
Лед крепок и болотный дух пытается его расшатать, синкопируя сложный ритмический рисунок. Неудача! Оркестр нестройно замолкает. Кто-то не выдержал и рассмеялся. Дух на макушке с желтого стал сероватым. Вторая попытка и опять неудачная. Посыпались шутки. Даже Дамиан не удержался.
- А что, может, перенесем ледоход на конец весны?
Всеобщее веселье. Музыканты падают от смеха – сказалось напряжение и долгие репетиции. И только те, что оглохли от барабана, поглядели на них с недоумением. Яне стало жаль духа, как он неловко обронил палочку, после стал нагибаться, торопясь поднять, ударился о массивный пюпитр, поднырнул под него и по-стариковски зашарил по земле щупальцами. Яна бросилась помогать...
И вдруг почувствовала такой посыл благодарности, что уже ничего не могла разглядеть от слез, а только мешала бестолково. И вот когда веселье толпы достигла апогея, Яна вспомнила...
- «Дух, я хочу танцевать».
- «Что? Сейчас?! Но девочка моя...»
- «Это приказ. Ты ослушаешься Принцессу?»
Дух почувствовал характер бабушки, раньше Принцесса ттвердо с ним не разговаривала.
- «Ну же? Я жду».
- «Хорошо, хорошо».
Дух помнил ритм, и музыканты среагировали мгновенно. Смех прекратился, остались открыты немо рты, и все как были, так и застыли в издевательских позах, одна Яна свободно пританцовывает. Лед застонал и побежал трещинами, дробясь еще и еще. Теперь уже Принцесса засмеялась – от музыки, от ее сладкой власти. Дамиан как мог следил глазами, радовался хорошему настроению дочери. Просил отпустить людей. Но дух снял звук тогда только, когда лед уже раздробился в мелкую крошку.
Женя очнулся, когда над деревней пронеслись первые такты музыки. Также испытывая некоторую скованность в теле, правда уменьшенную расстоянием, забрался рукой в карман, достал и развернул записку. Застонал. В памяти появились тонкие пальцы Принцессы, неторопливо расстегивающие пуговицы на платье. Платье соскользнуло. Ее открытые хрупкие плечи, неописуемой красоты грудь... И все, провал...
Голос задавал вопросы и Женя отвечал. Любит ли он Принцессу, готов ли жизнь отдать? Женя на все вопросы отвечал «да», и в беспамятстве его душили рыдания. Наконец голос отстал. Женя осмотрелся. Место было знакомое – он узнал его по старому безводному колодцу, вот только на его темном камне было меньше той зелёной плесени. Второго колодца и вообще домов не было. Подошел и удивился – ведро было влажное и в заплескавшейся на дне воде отражалось небо. Не удержался и выпил глоток – вода была необычайно вкусна, но чуть солоновата. Холодная очень. Когда опустил ведро, перед ним, улыбаясь, стояла миниатюрная девушка.
- Здравствуй, Женя.
- Здравствуй. А ты кто?
Девушка рассмеялась.
- Не узнаешь, а так?
Повела плечами, платье легко спустилось, и ровно засветилась матовая кожа. Обожгли смуглые соски. Грудь была хороша. И чем-то знакома...
- Ты не Яна. И не пытайся меня обмануть.
- Ну, нет конечно. Я ее бабушка. А это для того, чтобы поверил и, может, сообразил кое-что.
Девушка неуловимо быстро оделась.
- Идем, покажу что. Быстро! – И потянула за руку.
Направились к лесу. Женя едва успевал за малявкой. Иногда падал и тогда его неудержимо тянули – было стыдно. Вышли на тропинку. Но ведь это же тропинка к дуплу! Спросить было невозможно – девочка стремительно втащила здорового мужика на холм и тут же сломя голову ринулась вниз. «Если упаду, она мне руку оторвет». – Все о чем только и мог подумать Женя. Заметил дерево. Оно бешено шевелило ветками и кроваво цвело. Неподвижно было только дупло – чёрное, жуткое, воющее. «Все. Конец».
- А-а-ай! Не успели! – Завопила вдруг девочка, споткнувшись.
Женя увидел, как дерево съежилось, спрятало ветки – остался только ствол, от дупла – щель узкая. Девочка поднялась, стряхнула пыль с коленок, поправила платье. Уже спокойно, без спешки.
- А, ладно. – Не огорчилась. – В другой раз. А с глупым духом я еще разберусь...
Женя немного пришел в себя и только тут услышал какофонию отравляющих звуков со стороны реки. «Эта диковинная музыка спасла мне жизнь. Спасибо, дух!».
Тощая собачка тут же и забыла про обещание, и даже не вспомнила, повстречав духа у болота. Вежливо поздоровалась и пробежала мимо. Дух посмотрел вслед и покачал головой – с тех пор как он побывал там, ему всех было жалко. Он долго не решался тогда подойти, настолько бешеные и истеричные звуки исходили изнутри. Звуки адского смеха – мужского и женского. Потом закрыл глаза и шагнул вперед. С тех пор много скитался, встречал других людей – не деревенских. Пугались и убегали. Сердца их звучали неприятно. И вообще слишком много звуков вокруг. Бездушных, зовущих к смерти. С горящими ярко в ночи глазами. Убежать от них можно было, только бросившись в сторону. Труднее оказалось найти дорогу назад. Отчаявшись дух закрыл глаза и пошел на звук. Остановился когда гибкие, бесконечно гибче его щупальцев ветки загладили по лицу. От их гибкости дух и пожелтел. Почему дупло не тронуло болотного духа и как он отыскал дорогу назад – осталось загадкой. Повернуло и мягко толкнуло в спину. Дух пошел по тропинке – первый идущий в этом направлении. Пока так шел, многое передумал. Что по настоящему ценно в жизни, откуда Все? Кто решает? Испытывая благодарность, искал слова и, не зная того, складывал их в молитву. Так дух пришел к вере.
- «Да будет с тобой милость Надсущного».
Собачка обернулась и улыбнулась ласково. Всем известно, что дух спятил, а все равно приятно.
А дух уже шел дальше и радовался каждой травинке, каждому лепестку...

Весна. Отпраздновали шестнадцатый день рождения, а Принцесса так и оставалась невинной. Женя понемногу привыкал к обнаженности Яны, но прикосновений не выдерживал. Оставался в сознании, но мужская сила уходила. Так ласкались, пока Яна не теряла себя и, бывало, кусала Женю до крови. После совершенно ни о чем таком не помнила. Благодаря особой травке, ранки быстро заживали и не оставляли следов на коже. Также и мужские неудачи оставались где-то за гранью Жениного сознания – так странно повлияла на него прогулка с тощей собачкой. Яна стеснялась заговаривать на интимные темы – ей хватало долгих разговоров о любви, о будущем их семейном счастье. То как на самом деле должно происходить между мужчиной и женщиной Яна, конечно, знала и даже как-то случайно смотрела в телескоп на таинство любовного проникновения (Борис по неосторожности сбил настройку прибора). Вся разница заключалась в постепенно нарастающем встречном биении тел. Было ли в этом нечто особенное? Ну, это вряд ли.
Спорила дома:
Но не в торчащем же корне счастье! – «А в чем?» - удивлялась мама.
Яна попробовала живопись и неожиданно увлеклась. Краски послушно ложились на холст, повинуясь богатой фантазии девочки.
Загадочные фигуры шагали под дождем, провожая повозку. В повозке сидела женщина над неподвижно лежащим мальчиком. У того было иссиня белое, с обострившимися чертами лицо...
На берегу реки, такой широкой, что другого берега не было, стояла девушка в странных одеждах. В руке ее сверкал стальной прямоугольник...
В окружении толпы людей стоял голоногий мужчина с веткой в руке и указывал рукой на пещеру, черную выемку в скальном камне. В пещеру хотелось войти из любопытства...
Дамиан запретил Яне показывать эту картину кому-либо, начав путано говорить о каких-то ненужных ассоциациях, могущих возникнуть при просмотре полотна, запутался, и на этом оборвал объяснение причин.
Еще одна ему не нравилась очень. Портрет обнаженного с яблоком в руке. При поразительном внешнем сходстве в мужчине без труда угадывался Женя.
- Но это же Женька?
- Ну да, он позировал.
- Но он же взрослый мужчина!
- Он натурщик и с этой точки зрения мужское тело для художника интереснее женского...
Кончилось тем, что Дамиан попросил дочь рисовать с натуры деревья.
- По человечески мне будет легче с этим мириться...
- Хорошо, не суть важно... Папочка, ты не торопишься, не мог бы промыть кисти?
И принцесса убегала на реку. Там, на пустынном берегу, к ней приходили новые идеи и образы. Иногда пугающие, иногда тревожащие душу. Босиком брела по горячему песку, как кистью рисуя перед собой пальчиком. И тут же изображения начинали таять. Иногда Принцесса оборачивалась, и сердце ее пронзало сочувствие.
Уже спустя пробегала тощая собачка, задранным носом вынюхивая воздух.
Однажды в середине ночи жители проснулись от мощного толчка, выбежали обеспокоенные из домов и попадали на землю от второго. Толчки сопровождались непрерывным гулом. Строили догадки одна абсурднее другой и готовились к смерти. Но гул прекратился, толчки не возобновлялись, и до утра все разошлись по домам.
Уже поздним утром, разоспавшихся после беспокойной ночи людей, разбудили возбужденные крики. Смелые и нетерпеливые отправились на разведку и, в стороне от деревни, примерно в тысяче шагов от крайнего дома, обнаружилась в земле глубокая щель. Тут же разделились, но до конца трещины так и не дошли. Зато обнаружилось место для удобного спуска, прошли немного по уступу, но испугались холодного воздуха, решили дожидаться решения Дамиана...
Принцесса, Дамиан, Женя и еще несколько смельчаков начали спуск. Принцесса не позволила себя отговорить. Подныривая под торчащими из стен корнями, прошли до места, где уже начался желтоватый песок. Небо превратилось в тонкую голубую щель. Дальше спускались только Дамиан, Яна и Женя. С каждым шагом становилось все темнее и холоднее – изо рта с дыханием выходил пар. Когда уже не надеялись, добрались до дна. По каменистому дну ущелья тек ручей. Яна погрузила палец – вода была будто из жидкого льда. Холод пронзил до мозга костей.
- Ну, посмотрела, поднимаемся? – У Дамиана было тревожно на душе.
Яна обожглась, но взяла из ручья камешек – на память об этом странном месте, сунула в карман.
Когда же все поднялись на поверхность, земля рванула из-под ног и трещина сошлась, как ее и не было.
По виду в камешке не было ничего особенного, но он обжигал руки холодом, а если подуть – покрывался инеем. Воду превращал в лед. Однажды Яна бросила его на ночь в бочку с водой, и после камешек пришлось выковыривать, отняв у бочки дно. В самый жаркий день у Принцессы в комнате было прохлада и свежесть, только стоило ей приоткрыть коробочку с «ледяным» камешком внутри.

Женя позирует Яне в позе мыслителя.
- Нет, Женя, я не понимаю твоего образа жизни. Вот я каждый день встаю чуть свет и не потому, что надо, а потому что хочется. Я люблю работать. А ты?
Женя давно не спорит с Яной – у Принцессы стальная и в то же время необычайно гибкая логика.
- Пойми, нет знаний – нет интересов. Тебе нужно учиться.
Женя занервничал, но на провокации не поддаётся. Яна кладет кисть и начинает загибать испачканные краской пальцы.
- Вот у тебя есть несколько удачных текстов, сборник стихов, пьеса... каждый год Совет единогласно избирает тебя организатором танцев... и... и это все? И вот это – все. А посмотри, сколько картин я написала за лето. А сколько еще рассосалось на берегу! – Заметив, что Женя не стремится отвечать, Принцесса форсирует вопросом. – И сколько же?
- Чего сколько?
- Сколько картин?! Нет, он надо мной точно издевается...
Женя в испуге вскакивает и начинает пересчитывать картины.
- Да не здесь! На берегу! Нет, я так больше не могу работать. Ты будешь учиться?
Жене ничего не остается, как согласиться.
На следующий день Женя вовремя не явился и Яна ищет его целенаправленно. Поднявшись на смотровую вышку и закрыв глаза, пытается представить знакомую улыбку. Никакого отклика – в деревне Жени нет. В компактную подзорную трубу осматривает окрестности и, наконец, находит. Рядом с болотом, там, где уже редеет лес, у озерца с прозрачной водой, ее Женечка и не один! Рядом с ним какое-то необычайное существо, которое Яна точно никогда раньше не видела. Они о чем-то беседуют и, хотя слов и не слышно, понятно, что о чем-то презабавном. Женя то и дело хохочет, запрокидывая голову, а существо при этом радостно подпрыгивает и стремительно машет хвостом. Хвост и все тело существа покрыты сплошь темным густым волосом. Яна поражена красотой и необычностью поведения существа. Вдруг оно бросается в воду и проплывает небольшой круг, удерживая над поверхностью изящную головку с острыми ушками – существо умеет плавать! Выбравшись на берег, небесное создание начинает трепетать всем телом, чудесным образом скрываясь в облаке брызг, так что даже получается маленькая радуга. Принцесса упивается этим чудом, не веря своим глазам, хлопая в ладоши от восторга. «Как ты мог скрывать от меня такое, Женя?» - мысленно задается вопросом Принцесса и в ту же секунду приходит ответ. Женя начинает нежно поглаживать и целовать существо, а то машет хвостом своим и в ответ на поцелуи бесстыдно лижет Жене лицо. Яна не верит своим глазам. «Как может быть? Я же верила, любила. А у него любовница озерная!» От острой жалости к себе навернулись слезы. «Кто она? Почему такая красавица? Я плохо знала этот мир. Отчего так жесток!» И Принцесса глядит в трубу не в силах оторваться...
- Ой, я ж совсем забыл, у меня же урок!
- Какой урок? – вежливо интересуется тощая собачка.
- Еще не знаю, сегодня первый раз. Но я должен бежать, милая.
- Беги, беги, Женечка.
- Я люблю тебя!
- И я тебя...
Тощая собачка остается одна на берегу. Подходит к озерцу и всматривается в собственное отражение – на поверхности воды медленно проявляется лицо юной девушки. Хрупкие плечи и прекрасная грудь – девушка рукой касается себя в отражении, но из прекрасных глаз ее  срывается слеза, разбивает зеркальную гладь и волшебство пропадает. Собачка поворачивает голову и с грустью смотрит в сторону деревни, поводит головкой – ослепил солнечный блик…
В резкой, категоричной форме урок отменяется, и Женя оказывается перед закрытой дверью, едва не упершись в нее лбом. Не от слов, а скорее от тона Принцессы прошел мороз по коже. «Эх, надо ж было мне так опоздать, раньше она никогда так не повышала голос... И при чем здесь мое сердце?..» Но тут Женю позвали с собой проходившие мимо ребята...
Принцесса так и стояла за дверью, ожидая робкого стука, готовая прощать, верить, любить заново.
До глубокой ночи простояла, ожидая, с надеждой прильнув к двери – к Принцессе немой и равнодушной.
Так и проснулась утром – у шершавых досок. И готово было решение. Никто не видел, как Принцесса зашагала в сторону болота, и никто не спросил ее и, услышав ответ, не остановил решительно от гибельного поступка, не удержал никто...
«Я должна узнать все: кто она, почему такая красавица, отчего мир так жесток».
Тощая собачка спала на берегу. Яна подошла и присела рядом. Не решаясь коснуться, провела рукой вдоль спинки. Пальчиком тронула хвост. Собачка открыла глаза.
- «Яна?»
- «Да».
- «Я ждала тебя».
- «Зачем?»
- «Погладь всю».
Принцесса опустила руку на мягкую, теплую шерсть и провела от шеи до хвоста. Хвост шевельнулся, и Принцесса провела еще раз.
- «Спасибо. Я чувствую, ты хочешь о многом меня спросить. Многое знаю, но не все. Но знаю где... на все ответы».
- «Где же, скажи?»
- «В дупле».
Яна не стала терять времени, встала и зашагала вдоль болота туда, где начиналась та самая тропинка. Легко взобралась на холм и, едва сдерживая шаг, начала спускаться. Прошла мимо куклы – та была мертва и вполовину засыпана листьями. Остановилась в десяти шагах. Дерево замерло, остановило движение веток. Еще миг и ветки спутались в одно, как волосы у Принцессы на голове. Пугающе чернело дупло. На непослушных ногах, ожидая внезапной нестерпимой боли, мучительной от нее смерти, Принцесса подошла и заглянула внутрь...
Принцесса перешла улицу Свентояньску и через сквер направилась в сторону моря. Проходя сквер слышала немецкую, финскую, английскую речь. «Ах, как бы я  хотела говорить по-фински!» - подумала Принцесса. Шла по Надморскому бульвару в тени деревьев, улыбалась белым косым парусам и проезжавшим мимо на роликах детям. Пройдя бульвар, по лестнице полузасыпанной песком спустилась на пляж и, сняв босоножки, гуляла по мокрому песку, давая волнам подниматься до колен и мочить платье. Потом увлеклась поисками янтаря - по вчерашней буре берег был покрыт ракушками, водорослями и вполне мог быть янтарь, если хорошенько поискать. По неудачным поискам присела на камень и смотрела, как волна покрывает ступни и отступает, а за ней приходит другая - незнакомая. И Принцессу никак не отпускало ощущение, что все это с ней происходит впервые.

© Дмитрий Синявский