Притырошный

Притырошный

Вопросу безопасности мои родители уделяли большое внимание. Надо сказать, что в нашем посёлке Кировском тогда не было светофоров. Если я куда-нибудь шла одна, мама напоминала:
– Помнишь, как улицу переходить?
– Да! – отвечала я и старалась поскорее выскользнуть за дверь.
Не тут-то было.
– Как будешь переходить? – не отставала мама.


Я могла, конечно, начать канючить, что я уже перешла в третий класс, а значит, совсем взрослая. Но мама всё равно от меня не отстанет, пока не убедится, что я ничего не забыла, поэтому быстрее и проще было сказать, что сначала я посмотрю налево, потом направо, и, если машин поблизости не будет, перейду улицу.
Вот интересно, когда я буду в пятом классе, она так же будет меня пытать перед выходом из дома?


Понятно, что родители волнуются, чтобы с их ребёнком ничего не случилось вдали от дома. Но если я оставалась в квартире одна, то получала ещё более длинный инструктаж по безопасности. Вот это было странно. В моей голове никак не укладывалось, что такого страшного может поджидать человека у него дома. В отсутствие родителей я не должна была прикасаться к электрическим розеткам, притрагиваться к ножам и вообще к любым острым предметам, приближаться к спичечному коробку. Всё это грозило мне страшными бедами. Но самое главное, я не должна была открывать дверь незнакомцам.
– Если кто-то постучит в дверь, не открывай. Никому. Только мне или папе можешь открыть. Поняла? – строго спрашивала мама.
– А если я этого человека знаю?
– Кого ты знаешь?
– Если придёт какой-нибудь знакомый – твой или папин?
– Пусть знакомые приходят, когда родители дома! Не открывай никому!


Мне казалось, что мама преувеличивает вероятность грозящих мне опасностей. Что со мной может случиться? Украдут меня, что ли? Кому, спрашивается, нужна чужая девятилетняя девочка? Её же нужно кормить, одевать, обувать, проверять у неё домашние задания, заставлять убирать за собой книжки и игрушки. В общем, хлопот с этой девочкой гораздо больше, чем без неё.


Мама так не думала. Физиономия у меня была кислая, как будто я только что добровольно съела лимон. Без сахара. Маме не требовалось, чтобы я озвучивала свои мысли. Она их читала легко и быстро, как взрослый человек читает букварь. Поэтому, чтобы развеять мою беспечность, она с пущей строгостью говорила:
– Ты напрасно считаешь, что никому не нужна. Между прочим хочу тебе напомнить, что был случай здесь неподалёку, когда цыгане украли ребёнка.


Я вздыхала и соглашалась, что не открою никому и ни за что, даже если мне будут предлагать конфеты, шоколадки, мороженое и заманивать маленькими котятками и щенками.
– В самом крайнем случае – стучи в стенку соседям, – говорила мама. И добавляла: надеюсь, до этого не дойдёт.


Жили мы в двухквартирном доме, телефона, чтобы вызвать милицию, не было ни у нас, ни у соседей. Трудно сказать, чем мне в минуту опасности могут быть полезны соседи, тем более что у них взрослые, как и у нас, дома бывали не всегда.


С порога мама напоследок окидывала меня взглядом с ног до головы, вздыхала и говорила:
– Ну, будь умницей. Я пошла.


На самом деле я крайне редко оставалась дома одна. В основном каникулы я проводила у бабушки. Но всё же иногда такое случалось.


В тот летний день уже с утра было понятно, что будет ужасная жара. Я осталась дома. Первая половина дня прошла без происшествий. Я не подходила к розеткам, не трогала ножей и даже к спичкам ни разу не прикоснулась. В двенадцать часов заехал пообедать папа. С ним никаких проблем не возникло: я сразу услышала звук двигателя, выглянула в окно и увидела его автобус. Папа быстро пообедал и уехал в следующий рейс, мы даже поболтать с ним не успели. А в начале второго пришла на обед мама. С её узнаванием тоже всё было очень просто: она назвала меня по имени и легонько постучала в окно.
Когда обеденный перерыв подошёл к концу, мама быстро собралась и убежала. А я осталась.


Я почитала книгу из летнего списка для чтения, потом почувствовала сонливость и прилегла на диване. Мне даже успел присниться какой-то сон, довольно страшный.


Проснулась я от стука в дверь. И хотя между дверью в квартиру и входной дверью на веранде был коридор, стук показался мне таким громким, как будто барабанили в квартирную дверь. Ничего не понимая спросонья, я села на диване и собралась было выйти в коридор, чтобы узнать, кто пришёл. Я опустила ноги с дивана и на цыпочках подкралась к двери. Стук не прекращался. Я вспомнила данное маме обещание не открывать дверь никому. А если я не собираюсь этого делать, значит, и в коридор выходить незачем. Пока я нахожусь в квартире, меня отделяют от нежданного гостя две запертых двери. Как только я открою дверь и выйду в коридор, между мной и таинственным гостем останется всего одна дверь. Страх сковал меня по рукам и ногам. Что же делать? Не похоже, чтобы стук мог прекратиться в ближайшее время.  Наоборот, он становился всё громче и настойчивее. Я на цыпочках подкралась к кухонному окну, откуда были видны крыльцо и часть открытой веранды.


Я пригляделась. На веранде стоял незнакомый мне мужчина. Лица его было не видно, а со спины он ни на кого из родительских знакомых не был похож. Очень загорелый, почти до черноты, он был одет в запылённые брюки и клетчатую рубашку с короткими рукавами, на голове у него была кепка, тоже довольно пыльная. Одним словом, весь его вид сзади указывал на то, что ехал он издалека. Вряд ли знакомый с моими родителями человек приехал к нам в гости в таком виде и в такое время, когда родителей точно не бывает дома. Я ещё раз посмотрела на человека, легонько отодвинув край тюлевой занавески. «Он не уйдёт, – вдруг подумала я. – В уличной двери нет отверстия под ключ, значит, он понимает, что если бы дома никого не было, то на двери висел бы навесной замок!».
Незнакомец и правда не уходил. Он то стучал, то прислушивался, приложив ухо к двери.
Я на цыпочках прокралась к окну в комнате. На обочине дороги, рядом с мостиком, перекинутым через ручей к нашей калитке, стоял самосвал с работающим двигателем. Конечно, он шофёр! Как я сразу не догадалась? Машина была такая же пыльная, как и его одежда.


Проезжий какой-то. Вот такие детей и воруют. Может, он и есть цыган? Вон какой загорелый!
Я снова подошла к кухонному окну. Мужчина обернулся и, видимо, заметил шевеление тюля на окне. Он спустился с крыльца, подошёл к окну и сказал:
– Эх, какая трусливая девочка! Не узнаёшь меня? Родители на работе?
– Родители на работе. Но скоро придут!
– Открывай давай! Я тут вам привёз кое-что! Конфет тебе привёз, растают же, жара на улице!
Ага! Вот он уже меня и конфетами приманивает! Я решила не сдвигаться с места и уже пожалела о том, что подала голос. Теперь он знает, что в квартире есть я, и не уйдёт.
– Не нужны мне ваши конфеты! У нас конфет навалом, понятно! И нечего приманивать детей конфетами!
– Лена, ты что, и правда меня не узнала? Я дядя Витя из Владивостока!
Я насторожилась. Он откуда-то знает моё имя! У меня было два дяди Вити, оба – мужья маминых сестёр. Один из них работал на «Дальзаводе» водителем грузовика. Владивосток далеко, и что делать нашему дяде Вите в Кировке, да ещё и без предупреждения? Нет, это совсем не похоже на правду!


– Знаем мы таких! Сначала заманивают конфетами, а потом детей крадут!
Незнакомец засмеялся:
– Да что ты говоришь? Посмотри на меня, вот он я, перед окном стою. Разве ты меня не узнаёшь?


Я приблизила лицо к тюлю, но отодвигать тюль мне было боязно. Как будто если я сейчас отодвину его, незваный гость схватит меня сквозь оконное стекло. Я внимательно рассматривала мужчину. Нет, он совсем не был похож на моего дядю. Тот был светлокожий и как будто ростом выше.
– Нет, я вас не знаю. Уходите! А то я сейчас постучу соседям, и они милицию вызовут!
– Эх, – он махнул рукой, – столько времени потерял! Ну и шут с тобой!
– Вот и уезжайте отсюда!
Я вспомнила, как в таких случаях говорят взрослые, когда хотят кого-то прогнать, и добавила:
– Скатертью дорога!
Незнакомец ещё потоптался на веранде, а потом стал спускаться с крыльца.
Тут уж я уверилась в собственной победе и громогласно заявила:
– Вот и идите себе своей дорогой! А то ходят тут всякие... Притырошные!


Он хмыкнул, снова махнул рукой и направился в сторону калитки.


Это словечко «притырошный» я как-то услышала в автобусе. Какая-то старушка рассказывала другой старушке про своего зятя, который ей очень не нравился. «Дурак дураком, – говорила она. – Притырошный!». Пока я ехала, старушка повторила это слово несколько раз. Вечером, когда мама пришла с работы, я спросила у неё, что это значит – притырошный. «Где ты только этого нахваталась? Слова чёрт его знает какие! – удивилась мама. – Я не знаю, что оно означает. Но оно, конечно, не хвалебное. Наверное, «придурковатый» имеется в виду».
Мне словечко запомнилось. И очень даже понравилось. Сами посудите. Оно похоже на сыр-р-р с дырками. А две буквы «р» перекатываются во рту, как две карамельки-монпасье. Интересное, в общем, слово. Но ещё не было случая, чтобы я кого-то так назвала. И вот, наконец-то, как раз такой случай выдался!


Я стояла у окна в комнате и смотрела на дорогу. Незнакомец сел в кабину, хлопнула дверца, самосвал рванул с места и умчался, оставляя за собой пыльный хвост.


Я была чрезвычайно горда собой. Ведь я нисколечко не нарушила данного маме обещания и осталась цела и невредима.


Когда родители вернулись с работы, я рассказала им о своём приключении. Они подробно расспрашивали меня о внешности шофёра и о том, что он говорил.


И только на следующий день, когда я поехала к бабушке на другой конец посёлка, выяснилось, что действительно приезжал бабушкин зять, а мой дядя Витя из Владивостока. Оказывается, он летом работает в каком-то совхозе на уборке урожая, проезжал мимо, времени у него было мало. Когда я ему не открыла, он заехал к бабушке, она покормила его обедом, и он поехал дальше – догонять свою колонну. У него потому и времени было мало, что он должен был ехать в составе колонны.


Бабушка рассказывала, что он очень смеялся и говорил:
– Ох, и бдительная у Вас внучка! КГБ просто! У неё мышь не проскочит!
А бабушка тоже посмеялась, конечно, вместе с зятем, но мне потом сказала:
– Ничего страшного, что ты его не пустила! Если не узнала человека – не пускай, и точка!

И каждый раз после того, когда дядя Витя с тётей Машей и моей сестрой Наташей приезжали все вместе к нам в гости, он с порога говорил:

 – Ну, что? Теперь узнала? Это ж я, притырошный! – он смеялся и обнимал меня за плечи.
От него пахло «Беломором».