Тайна Лунного озера. Глава I Золотой кабан

Глава I
«Золотой кабан».
  В этом году весна пришла рано.
  И вместе с ней начались события воистину небывалые. 
  Жара стояла такая, что даже убеленные сединами старцы не могли припомнить ничего подобного. В начале месяца Вирессэ  в небе была замечена огненная метла и все плодовые деревья, словно по дивной команде, облачились в белое убранство расцветающей жизни. А к концу, в канун Духова дня, холмы и поля покрылись разноцветным ковром сотен цветов, что дарили людям аромат и благоухание весны.  Жители Андраста многозначительно переглядываясь, зашептались о грядущих чудесах. Среди досужих зевак и сплетников находились и такие, что клялись всеми богами и демонами, будто бы видели они в горах деревья странные на яблони очень схожие, а на ветвях яблонь тех чудных уже налились соком краснобокие плоды. 
 - Никак ведьмы свадьбу справлять вознамерились, - говорили одни.
 - Да, старая волшба вновь голову подняла, - отвечали им другие, суеверно сплевывая через левое плечо и стуча костяшками пальцев правой руки по дереву.
  Однако все это мало волновало старого Хадора, что испокон веку держал харчевню «Золотой кабан» на реке Ивьюнке. Ему главное, чтоб поселяне из окрестных деревень к нему ходили, да за пиво с грибами жаренными исправно платили. А грибочки у Хадора чудо, как хорошие. Сметливая Замин – жена его – в приготовлении пище толк знает. Не зря же по всему Андрасту славится «Золотой кабан», как заведение крайне приличное, тут и накормят от пуза и больших денег не сдерут. Все честь по чести.
  Сегодня Хадору можно было радоваться. Народу пришло больше обычного. Так в харчевне набились, что едва по лавкам разместились. И кто? Не горькие пьяницы и сутяги, не презренные игроки да шулера, а звонкая да бойкая молодежь, что к вечеру пойдет праздновать наступление Духова дня.
  Девушки в одних белых полотняных рубахах начнут пускать по реке венки из свежесобранных цветов и гадать на судьбу. Где то, он суженный-ряженный? Близко или далеко? Да и будет ли у них оно, счастье женское? Иль же не видать юной прелестнице светлых деньков? Неужели суждено ей всю жизнь в тоске черной маяться, проводя дни и ночи в безрадостном одиночестве?   
  А что же юноши? Хадор непроизвольно усмехнулся.  Хотя сейчас, глядя на объемистый животик и двойной подбородок кабатчика, в это было трудно поверить, были времена, когда и он, как и десятки таких же молодых сорвиголов, бегал к реке, дабы, укрывшись в кустах, наблюдать за таинственными и в то же волнующими женскими мистериями.  Во время одного такого сидения Хадор и заприметил свою будущую жену – сметливую Замин. Интересно, о нем ли она просила бессловесных духов или загадывала для себя иного спутника?
  Хозяин «Золотого кабана» хмыкнув, помотал головой. Фу ты!  Ну и чушь же в голову лезет. А все почему? Да из-за этой молодежи шумной, что вовсю уже хихикает да вертится. Никак дождаться сумерек не может. Ишь ты, кровь молодая играет! Непроизвольно уста старика тронула добрая и в то же время печальная улыбка – горечь о давно миновавшей юности.
  И все же чего-то не хватало. Чего? Хадор понял это только сейчас. Музыки! Где радостно-печальное пеликанье скрипки, где звонкий бой бубна, где меланхоличная протяжность гитары? Молодые люди балагурят, смеются, парни куролесят, девушки кокетничают – все, как обычно. А вот музыки нет.  Кабатчик осуждающе прищелкнул языком. Непорядок. Где это видано, чтобы молодежь шла на вечерние забавы и не вела с собою лихих музыкантов?
 - Здорово, ребята, - окончив протирать блестевшие уже стаканы, Хадор подошел к развеселой компании.  – Как живете?
 - А! Хадор! Садись к нам, не стесняйся, выпьем.  Ну? Чего ты? – десяток молодых свежих лиц повернулось к нему, осветившись радостными улыбками.
 - Бросьте! Года уж не те с вами бражничать, – отмахнулся от молодежи кабатчик. – Вы лучше скажите, где музыканты ваши?
  Улыбки померкли. Парни нахмурились. Девушки опустили глаза.
 - Нет у нас более музыкантов, - наконец молвил высокий рыжеволосый парень. – Потеряли мы его две недели назад. Третьего дня Гутлафа в лесу медведь заламал.  Могучая зверина оказалась, мы и спохватиться не успели, а бедняга уж на земле лежал. С шеей на бок.
 - Медведь? В наших то краях? – не поверил своим ушам Хадор.
 - Никак с гор спустился. Окаянный, - сплюнул рыжеволосый. – Жаль Гутлафа веселый парень был, а как возьмет в руки скрипку – ноги сами в пляс шли.
 - Один он у матери оставался, – подала голос симпатичная девица, обладательница толстой косы до пояса цвета воронового крыла. – А была ведь большая семья. Дружная. Да видно доля у нее несчастливая. Сперва наместник отца с братьями на войну покликал. Тогда мы с Харадом воевали. Вот и сгинули старшие не за грош в пустынях знойных. Потом сестра Гутлафа к колодцу в сумерках вышла. Вышла то она вышла, а вот домой не воротилась. Исчезла, словно и не было ее на этом свете.
 - Это, кстати, тоже в канун Духова дня было, - заметил рыжеволосый. – Два года назад, как случилось. Тогда в нашей деревне многое, что болтали. О ведьмах там всякое, о плясках под луною и скачке нечестивой … - рассказчик непроизвольно понизил голос, с опаскою оглядевшись по сторонам. 
 - Однако, как бы там ни было, а Морвен, сестру Гутлафа, так и не нашли, - заявила девица с косой. - Неделю целую искали. И в лесу, и на болтах, даже в предгорья забирались -  все без толку.  А вот теперь и Гутлаф сгинул. Осталась его старая матушка одна-одиношенька на белом свете. 
  И вот веселье померкло само собой, словно кто задул тоненький язычок пламени. Сидят молодые люди угрюмые, молчаливые, только пиво из кружек потягивают, да стараются не глядеть друг на друга. Будто не на праздник идут, а на поминки.
 - Простите, что вмешиваюсь. Но я слышала, у вас нет музыканта.
  Сидевшая за столом молодежь вместе со стоявшим подле Хадором непроизвольно подскочила. Казалось голос материализовался из ниоткуда. Мелодичный, словно давно позабытая песнь, с легким незнакомым акцентом, он опьянял и завораживал, суля дальние, полные невиданных чудес, странствия и невероятные приключения.
 - Кто … кто здесь? – злясь на себя за непроизвольный испуг, с вызовом осведомился кабатчик.
  Хадор завертел головой, высматривая незнакомку.
  И он увидел ее.
  Нежданная гостья сидела на свету подле самой двери. Среднего роста, скорее даже небольшая. Нога закинута за ногу, фигуру скрывает темно-зеленый плащ, капюшон надвинут низко, оставляя лицо в таинственном полумраке. Подле длинных ног, обутых в высокие кожаные сапоги, стоит увесистая торба. Обычная странница. Таких в мирное время на дорогах пруд пруди.
  И все же нашему кабатчику неспокойно. Какая-то необъяснимая тревога охватывает его, повергая душу в смятении. Почему же он, хозяин этого славного заведения, заприметил незнакомку только сейчас? Кабатчик готов был поклясться, чем угодно, что еще минуту назад на этой лавке никого не было. Да и давно не смазанная дверь не скрипела, впуская в «Золотого кабана» нового посетителя. Никто не входил в харчевню. Хадор был в этом уверен так же, как и то, что его зовут Хадор. Но противореча логике и здравому смыслу таинственная незнакомка сидела подле самой двери.
  Кабатчик даже моргнул несколько раз, в тщетной надежде, что морок исчезнет. Но морок и не подумывал рассеиваться. Напротив, незнакомка, грациозно поднявшись с лавы, подошла к столу, где еще совсем недавно кутили молодые люди.
 - Невежливо заводить беседу с незнакомцами, сперва не представившись, - улыбнулась чудная гостья, сбрасывая капюшон со своей головы. – Мое имя Тауриэль.
  В «Золотом кабане» повисла гробовая тишина.
  И не нашлось тут ни одного посетителя, что не замер бы на месте, зачарованно глядя на волшебное видение, волею судьбы представшее перед ним в последний день месяца Вирессэ.
  Густые рыжие волосы, заплетенные в толстую косу, спускаются едва ли не до округлых ягодиц. В свете многочисленных свечей они сверкают ярым золотом. Прекрасное лицо цвета слоновой кости, губы алы, как кровь, брови черны, словно ночь. Перед завсегдатаями харчевни предстала прекрасная женщина, которую можно было бы принять за совсем еще юную девушку, кабы не печальные карие глаза, повидавшие много чего на свете.
  И это были глаза не человека.
  Эти дивные очи лучились светом не здешних звезд, а иных более древних высоких миров, о которых род людской успел давным-давно позабыть. В самой глубине этих глаз то вспыхивали, то вновь гасли далекие зарницы начала времен, дальних морей и далекого-далекого берега, над которым вечно светит негаснущее солнце, а в садах раздается сладостное пение прекрасных птах. Казалось, еще миг и очи незнакомки станут вратами, что распахнутся настежь, открывая путь в давние дни, которым более не суждено сбыться. От этих глаз невозможно было отвести взор, в них хотелось погрузиться с головой, утонуть и навек забыть о тяготах смертного мира. 
- Луноликая Варда! – в изумлении воскликнул рыжеволосый парень, что первым сумел оправиться от потрясения. – Кто ты, прекрасная незнакомка? Откуда ты пришла и куда направляешься? Неужели ты из легендарных эльдаров, что живут в далеком Валиноре, навек сокрытом от глаз смертных?
 - Слишком много вопросов, мой любознательный друг, - музыкально рассмеялась Тауриэль. – Однако, я все же постараюсь ответить на них. Нет. Я не из Валинора. И я не эльдар, что в давние времена жили у престолов Валаров. Но ты прав, я не принадлежу к смертному роду. Я – эльфийка и родина моя лежит далеко на Востоке, за Белыми горами, за великой рекой Андуин, за неприступными отрогами Мглистого хребта. В сумрачном Лихолесье родилась я … много лет тому назад.   
 - Но что вы тут делаете, госпожа? – спросила чернокосая девица.  – Чем привлекло вас наше захолустье?
 - Я … я путешествую. Уже … довольно давно и на то у меня есть свои причины, - карие глаза на миг сверкнули нестерпимым зеленым светом. – Мне довелось побывать во многих краях. Я продиралась сквозь непролазные дебри земель ныне заброшенного Арнора, где руины давно покинутых городов плачут темными ночами о былой славе и величии, побывала на обледенелых пиках Мглистых гор, шла по горам и под горами, случалось мне бывать и в древнем Фангорне, где до сих пор живут неторопливые пастыри деревьев, я слушала вольный ветер в ристанийских степях и вот, наконец, извилистая тропка  странствий завела меня в ваш прекрасный край, откуда уже слышно печальное пение чаек, вечно тоскующих о море, - голос Тауриэль дрогнул. – Возможно, придет время, и они позовут меня в последнее путешествие …
 - Чудны твои речи, госпожа, но я … верю им, - глядя на эльфийку влюбленными глазами, выдохнул рыжий парень.
 - Не называй меня госпожой, ибо в жилах моих не течет царская кровь, - улыбнулась ему молодая женщина. – Зови меня просто по имени. Тауриэль. На моем языке оно значит «дочь леса» и в том нет обмана, так как первые звезды я увидела под сенью древних дерев Лихолесья.
  Однако же не будем попусту тратить время. Ненароком я подслушала вашу беседу и узнала о печальной судьбе семьи Гутлафа. Скоро у вас праздник, а стоящего музыканта, как я поняла, вам уже не сыскать. Боюсь, не в моих силах провести с вами ночь на Духов день, играя до первых лучей солнца, но сейчас я, в меру своих скромных сил, готова попытаться развлечь вас незатейливой музыкой. Если вы, конечно, не против?
  Эльфийка обвела внимательным взглядом посетителей харчевни. Старому Хадору даже почудилось на миг, что Тауриэль кого-то высматривает, так пристально изучал ее лучистый взор каждое лицо.
 - Согласны! Согласны! Согласны! – оглушил кабатчика радостный рев десяток глоток.
  Кто откажется от эльфийской музыки? Всему свету ведомо, что нет более искусного в этом ремесле народа, чем перворожденные, что пели свои прекрасные песни в те давние времена, когда само солнце еще не взошло первый раз на западе.
 - Одну минуту, - Тауриэль достала из своей увесистой торбы маленькую скрипку и смычок. – С чего начнем? С веселого или грустного?
 - С веселого! – взревела толпа. – С веселого!
 - Что ж, приступим, - хмыкнула дочь леса, легонько прикасаясь смычком к затрепетавшим, словно были они живыми существами, струнам.