Н. С. Лесков

   Первые  газетные и журнальные  публикации Н. Лескова («О рабочем классе», «О переселённых крестьянах», «Русские женщины и эмансипация»…) привлекли внимание читающей публики. В этих статьях явно чувствовалось вдумчивое отношение к народу, знание автором народной жизни. Он скоро стал членом литературного товарищества «Век». На нового публициста обратили внимание и сотрудники «Современника»,  однако, с этим журналом отношения у Лескова не сложились.
     Лесков в своих публикациях выступал  с демократических позиций, он знал жизнь и чаянья народа, т.к с детства был близок к нему в силу условий жизни своей семьи. Когда отцу будущего писателя пришлось покинуть службу, после его конфликта с начальством, вызвавшего гнев губернатора, семье пришлось переехать из Орла в село Панино Орловской губернии,  где и прошла часть его детства. Вероятно, впечатления этого времени особенно ярко запечатлелись в памяти писателя. На Панином хуторе, как отмечал он, и началось его познание народа.

   «Я родился 4 февраля 1831 года  Орловского уезда в селе Горохове, где жила моя бабушка, у которой  на ту пору гостила моя мать,- пишет писатель. Это было прекрасное, тогда весьма благоустроенное и богатое имение, где жили по-барски».
  Он поступил в Орловскую гимназию, когда ему исполнилось девять лет. Сам он вспоминает: «Меня привезли в августе в Орёл и «сдали в гимназию», а на квартиру поставили к повивальной бабке за безводной рекой Пересыханкою». Учился он плохо и только через пять лет получил свидетельство об окончании двух классов. Однако, будучи гимназистом, он прочёл почти всю библиотеку А.Н. Зиновьевой – племянницы литератора К.П. Масальского.
  Летом 1847 г. он поступает на службу  в Орловскую уголовную палату, где ранее служил его  отец. Через два года по его собственному прошению Лескова переводят в Киевскую уголовную палату. Он живёт в семье своего дяди после смерти отца.
  В начале  писательской деятельности Лесков подписывает свои произведения псевдонимом М. Стебницкий. В 1862г. появляется его первая публикация «Погасшее дело», позже переименованная автором в «Засуху».
  Начавшаяся и всё набиравшая силу идеологическая борьба в России вывела на авансцену общества новых философов и публицистов, резко критиковавших царское правительство. Лесков, знавший и понимавший свой народ, оказался вне этого предреволюционного движения и открыто отстаивал свою точку зрения. Томас Манн писал в 1921 году: «Этого ему никогда не прощала критика, закрывая глаза на то, что во многих своих превосходных рассказах  он проповедует гуманность, любовь к людям и животным, сочувствие крепостным».  «Имя его  среди великих не называется или, во всяком случае,  до недавнего времени не называлось, - пишет Т. Манн. – Между тем он был не только поразительный выдумщик, но и писал, как меня уверяют, чудеснейшим русским языком и провозгласил душу своего народа так, как это, кроме него, сделал только один Достоевский». Горький, отмечая  талант Лескова,  к сожалению уже после его смерти, писал, что потребовалось  немало времени, чтобы постичь и признать  «этот оригинальный,  своеобразный, удивительный талант». Но не только талант не был достойно принят в русском предреволюционном обществе, не была понята и мудрость писателя, с которой без нравоучений и призывов он писал о России.
 
  Дом-музей Лескова в Орле был открыт только в 1974 году.
  Сын и биограф писателя А.Н Лесков свидетельствует, что дом его предков в Орле был на 3-й Дворянской улице «и стоял 3-й по счёту от берегового обрыва над рекою Орликом».

   Лесков считал, что «чем выше совершенство отдельных людей, тем счастливее  судьба человечества в целом». Он писал о «маленьких великих людях», украшающих жизнь. Его роман «Соборяне», посвящённый А.К. Толстому, ещё при жизни автора был переведён на французский язык.
  Волновала его и тема бессмысленной гибели таланта в России, к сожалению,   актуальная и сегодня. В 1883 г. он пишет рассказ «Тупейный художник». События, описываемые там, имели место в театре графа Каменского в губернском Орле.
   В конце 19-го века и критика, и образованное общество относились к Лескову с большим интересом и доброжелательностью; началось изучение его творчества и  работа по выпуску  монографии. Это подтвердило пророчество Льва Толстого, сказавшего: «Лесков – писатель будущего».

   Умирая, Николай Семёнович запретил надгробные речи о себе. Почему? Может быть, сказалось долгое непонимание его в России?
  Он не смешивал литературу с политикой, это ему было не нужно, и чистая литература  оказалась более ценной для отечественной культуры.  Лев Аннинский пишет: «Никакой громогласной, всеспасительной программы Лесков, в отличие от левых его противников, не придерживался. Просто был здравомыслящ. Никому не спускал ни глупости, ни фанфаронства: ни левым, ни правым. А для чего покинул политическое ристалище? Ради того, чтобы плести «узорочье» русской речи <…>?
  Кому нужно было узорочье, когда стоял вопрос о власти, и дрались дубьём!  Когда в горячке российской Оттепели XIX  века (эпоха Великих реформ) все только и думали, как бы только свалившуюся на всех общую гласность прибрать к СВОИМ рукам, заставить оппонента «заткнуться» (увы, и сто лет спустя всё повторилось:   и в Оттепель ХХ века, и в Перестройку).
   Он пережил своих противников. <…>    чуял более глубокое, нежели смена монархов, кабинетов и партий <…>  О, он почву знал!»
   Первым удалось вырваться  из забвения  его герою  Левше во время I-й Мировой войны - копеечными миллионными тиражами, спустя двадцать лет после смерти автора.
   И сегодня так ли уж мы понимаем великого писателя?  Что хотел он сказать нам тем, что подкованная подмастерьем блоха  «дансе танцевать» уж не стала?